Текст книги "Война самураев"

Автор книги: Кайрин Дэлки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 40 страниц)

Смена дворца

Не прошло и недели со смерти Тоба-ина, как полководец Минамото Ёситомо получил Пугающую весть. Его призывали к государю для доклада. При всем, что происходило в столице, означать это могло лишь одно: бунта, о котором столько твердили, не избежать. Грядет война.

Ёситомо в тот год исполнилось тридцать два. Шесть лет прошло со дня посвящения его сына в храме Хатимангу, когда они наблюдали полет голубей, и теперь он гадал: не пора ли знамению осуществиться, не сейчас ли придется платить дорогой ценой за победу, обещанную Хатиманом?

Ёситомо облачился в свой лучший наряд из алой парчи, а поверх надел стеганый поддоспешник и полупанцирь-ваидатэ. На голову водрузил шапку-эбоси, которую обыкновенно покрывали шлемом. Так он хотел показать, что пребывает настороже, хотя и без оружия. Появляться перед императором в броне, а тем паче с мечом или луком, считалось столь тяжкой провинностью, что виновных казнили на месте.

Ёситомо подали вороного жеребца, и в сопровождении гонца, принесшего вызов, он покинул свою скромную усадьбу. Небо заволокло тучами, а порывистый ветер предвещал снегопад. Ёситомо направил было коня на широкую, усаженную ивами мостовую Судзяку [16]16
  Проезд, мостовая Судзяку – центральная улица старого Киото.


[Закрыть], что вела ко Дворцовому городу [17]17
  Дворцовый город, Дайдайри, кремль, Императорский замок, Императорское расположение – обособленная часть древнего Киото, заключавшая дворцовый комплекс (Дайри, состоящий из многих дворцов, павильонов и залов, обнесенный двойной стеной) и примыкавшие к нему учреждения – министерства, ведомства, мастерские, конюшни и т. п.


[Закрыть], но гонец схватил его скакуна иод уздцы и удержал на месте.

– Не туда, господин. – Э?

Убедившись, что их никто не слышит, посыльный тихо сказал:

– Драгоценный трон расположен сегодня в другом месте.

– Вот как? Мне казалось, это Син-ин меняет дворцы, а не государь Го-Сиракава.

– Случается и такое, господин.

– Верно ли я понял, что нынешний переезд связан с иными причинами, нежели расположение звезд?

Гонец, опасливо озираясь по сторонам, снова потянул за поводья черного жеребца и повел его на другую сторону улицы. От Ёситомо не укрылись встревоженные взгляды купцов и торговцев из-за запертых ставен лавчонок, и в душе его шевельнулось сочувствие – если слухи о перемещении войск внутри города не лгали, простому народу придется несладко, едва начнется война.

Улицы были, против обыкновения, заполнены конниками из разных кланов. Ёситомо попытался сосчитать, чьи отряды наиболее многочисленны. К его огорчению, воинов Минамото среди них было немного. Ему показалось, будто он встретил родственника, но тот, поймав его взгляд, поспешил отвернуться.

– Как вы могли слышать, владыка, Син-ин предпочел дворцу То-Сандзё усадьбу жрицы святилища Камо, а после велел переправить себя в Северный дворец. Согласно последним известиям, теперь он расположился во дворце Сиракава.

На самом деле разведчики Ёситомо уже донесли ему о загадочных передвижениях бывшего императора, однако он не пожелал делиться сведениями с простым посыльным.

– В самом деле? Похоже, Син-ину не сидится на месте.

– По моему разумению, господин, прежний государь пытается сбить с толку тех, кто следит за ним. Или занять более выгодную для обороны позицию.

– Хитро подмечено. Продолжай так, и выслужишься в полководцы. Однако что же наш император? Зачем ему понадобилось покидать крепкие стены Дайдайри?

Гонец вздохнул:

– Я, конечно, отнюдь не государев поверенный, но слышал мнение, будто во Дворцовом городе слишком много людей и ворот, чтобы за всеми уследить. А еще есть надежда, что Син-ин привязался к своему прежнему чертогу, дворцу То-Сандзё, и побоится его разрушить. Вот почему, вероятно, император остановился там, куда мы сейчас направляемся.

– Понятно.

Представившись страже у врат дворца То-Сандзё, посланец проводил Ёситомо во двор. Коней слуги забрали в стойла, а полководца подвели к веранде за садиком с облетевшими деревьями гинкго. Там он опустился на подушку у расписных бамбуковых штор, перевязанных золотым шнуром, и стал ждать.

Вскоре слуга принес подогретый чай и соленья, чтобы подкрепить силы. Зная, что у наблюдательной челяди можно многое выпытать, Ёситомо обратился к нему:

– Скажи-ка, что ты обо всем этом думаешь?

Слуга, худощавый и дерганый парень, торопливо огляделся и переспросил:

– О чем, господин?

Ёситомо небрежно повел рукавом:

– Обо всех переездах, сутолоке. Они тебя не тревожат?

– Тревожат, господин? Какие могут быть тревоги, когда семь тысяч ками оберегают нашу землю денно и нощно? Я слыхал, что лишь для защиты имперского трона отряжены шестьдесят божеств и духов, не говоря о сокровищах молитвы, закона и самого Будды, которые запросто оградят нас от любого бедствия.

– Да-да, конечно, – вздохнул Ёситомо. – Однако столь наблюдательный молодой человек не мог не услышать… то есть заметить, кое-каких… странностей.

Слуга опять огляделся и придвинулся к собеседнику так близко, насколько позволяла почтительность.

– Раз уж вы спрашиваете… Думаю, вас, человека храброго, не смутят жуткие новости, что я собираюсь поведать. Слыхали ль вы о колоссе с Хигаси-горы?

Ёситомо нахмурился:

– О статуе воина, захороненной там, когда император Кам-му основал Хэйан-Кё?

– Той самой. Ваши познания глубоки, господин. Так вот, до меня дошел слух, будто насыпь над местом ее погребения начала трястись. Говорят, это предвещает опасность.

Ёситомо не сдержал улыбки.

– В наших землях, дружище, земля часто трясется. Так уж повелось.

– Да, но на востоке еще появилась комета. А это всегда дурной знак.

– Несчастья творятся то и дело, и всегда находятся дурные предвестья, с которыми их можно увязать. Впрочем, я несведущ в небесных знамениях.

– Зато все чиновники из Ведомства инь-ян нынче вьются вокруг государя точно рой диких пчел и жужжат о грядущих напастях. Так я слышал.

– Уверен, его величество это очень утешило.

– А еще говорят, – голос слуги упал до еле слышного шепота, – что Син-ин сговорился с… нечистой силой.

– Нечистой силой?

– Ну, знаете – с демонами, колдунами, темными монахами. Говорят, он сотворил злобного демона в человечьем обличье, воина исполинской силы, который будто бы носит лук толщиной в руку и может одной стрелой пронизать семь нагрудных щитов. Зовут этого гиганта… Тамэтомо!

Полководец едва не поперхнулся. Откашлявшись, он утер рот рукавом.

– Вот как?

– Я вижу, вы тоже наслышаны об этом демоне, господин.

– Да, наслышан.

На самом деле Тамэтомо был его сводным братом. Ёситомо ни разу не видел его: мальчиком отослали из отчего дома за дикий нрав и необузданность. Много легенд было сложено о том, что случилось с ним после. То, что Тамэтомо заслужил прозвание демона, нисколько не удивляло, однако их союз с Син-ином отнюдь не внушал радости. Одной напастью становилось больше.

Ёситомо услышал за ставнями голоса и шаги – в комнату кто-то вошел. Слуга поклонился и поспешил удалиться.

– Мне пора, господин. Надеюсь, я был вам полезен.

– Спасибо, – пробормотал Ёситомо ему вослед. В этот миг одна из перегородок-сёдзи скользнула в сторону и в дверях возник бритоголовый человек, одетый в черное. Повернувшись, он опустился на колени, коснулся лбом порога, чествуя тех, кто оставался в комнате, и лишь затем встал и подошел к полководцу. Глубоко посаженные глаза придворного монаха светились умом, если не сказать – хитроумием. Он поприветствовал Ёситомо легким поклоном сообразно своему второму рангу.

– Мы рады вам, полководец Ёситомо. Государь с нетерпением ожидает вашего совета. Я, младший советник Синдзэй, передам императору все вами сказанное и буду доносить вам его слова.

Ёситомо, в свою очередь, поклонился:

– Благодарю. Для меня высокая честь служить государю.

– Рад это слышать, хотя, должен сказать, обстоятельства складываются не лучшим образом.

– Пожалуй, господин.

– Нам известно, что ваш отец и братья выступают на стороне Син-ина, и лишь один вы отозвались на призыв законного императора.

Ёситомо понурил голову от стыда:

– Владыка хорошо осведомлен.

– Ваша преданность не может не радовать, однако мы в некотором замешательстве. Надеюсь, вы простите нам вопрос… почему?

– Меня с детства учили, – отвечал Ёситомо, – что Минамото не служат двум господам. Я всегда верил, что наш долг – защищать государев трон. Я не могу говорить от лица братьев или отца, так как не знаю причин, по которым они избрали сторону мятежников.

– Возможно, – промолвил Синдзэй, – они сочли несправедливым смещение Син-ина в пользу Коноэ или то, что его сыну, Сигэхито, не дали возможности вступить на трон.

«Уж не подвох ли?» – задумался Ёситомо, а вслух сказал:

– Говорят, недостойному боги не позволят занять престол.

– Слова царедворца. Видите ли, прежде всего нам понадобятся ваши сведения о стратегиях Минамото. Сочтете ли вы это предательством своего рода?

У Ёситомо дернулась щека. «Только бы Синдзэй не заметил…»

– Я считаю предателями всех тех, кто пошел за Син-ином.

– Что ж, тогда нам остается лишь восхититься вашим мужественным решением действовать всем наперекор. Итак, исходя из известного вам, что вы посоветуете для скорейшего подавления бунта?

Ёситомо построил ответ таким образом, чтобы не раскрывать военных хитростей Минамото, ибо даже перед лицом измены воину не пристало выдавать родовые тайны непосвященному.

– Господин Синдзэй, передайте его государеву величеству, что, по моим сведениям, на Хэйан-Кё движется войско монахов из храмов Нары числом в одну тысячу. Примерно к завтрашнему вечеру они прибудут в Удзи, а уже утром, без сомнения, пополнят ряды заговорщиков. Это наверняка сильно осложнит подавление мятежа. Посему я предлагаю ударить по дворцу Сиракава нынешней же ночью и застать Син-ина врасплох до того, как подкрепление подоспеет.

– Да, затея вполне разумная. Однако сколько людей вам потребуется для атаки? Дворец Сиракава может быть хорошо укреплен.

– Смею заверить, – не без гордости отозвался Ёситомо, – что моих Сэйва Минамото [18]18
  Сэйва Минамото, Камму Тайра – здесь приставки к фамилии указывают на происхождение от императоров Камму (736–805) и Сэйва (851–881).


[Закрыть]будет вполне достаточно, чтобы все быстро уладить.

– В вашей доблести и сноровке сомнений нет, но нас известили, будто бы властитель Аки Тайра-но Киёмори явился из Рокухары с силами Тайра из Исэ, желая поддержать императора. Думается нам, что с такой подмогой успешный конец дела наверняка обеспечен, нэ?

Ёситомо задумчиво потер подбородок, ощущая смесь облегчения и досады. С точки зрения воина, пополнение было бы весьма кстати в предстоящей битве, не будь Тайра соперниками Минамото, что сулило дополнительные трудности. Кому доверить командование? Не выйдет ли так, что Тайра причешут под одну гребенку всех Минамото: и мятежников, и верных императору? А случись Тайра сражаться удачнее или яростнее, не принесет ли это им еще большей славы и почестей, не сделает ли любимцами при дворе?

– Что ж, – вымолвил наконец Ёситомо, – рад слышать, что государевой рати прибудет. Возможно, лучше всего отрядить Тайра стеречь дворец То-Сандзё и особу императора. Зная, что владыке ничто не угрожает, я и мои люди сможем уверенно выступить против заговорщиков.

Губы Синдзэя дрогнули в легчайшей из улыбок.

– Благодарим за совет, полководец. А теперь, если позволите… – Советник склонил голову, встал и вернулся в комнату, затворив за собой сёдзи.

Ёситомо стал ждать, прислушиваясь к бормотанию в императорских покоях, хотя ничего, кроме отдельных слов, разобрать не сумел. Пришлось призвать себя к терпению. Он оглянулся на голые деревца гинкго, отмечая, какими костлявыми кажутся те на фоне серого зимнего неба. Заметал редкий снежок.

Но вот сёдзи открылась и Синдзэй вышел снова. Он преклонил колени перед полководцем и сообщил:

– Мы обсудили ваш совет, Ёситомо-сан, и нашли его в целом разумным. Мы, обитатели «Заоблачных высей», чужды военных премудростей, посему решение боевых задач достается вам. Как говорится, успевший властвует, неуспевший подчиняется, поэтому ваш план немедленной атаки представляется разумным.

Ёситомо издал одобрительный звук и склонил голову.

– Однако, – продолжил Синдзэй, – дела государственные также остаются в нашем ведении. Владыка полагает, что в сие смутное время всякий знак верности трону – на вес золота и должен встречать куда большее уважение. Вот почему государь настаивает на том, чтобы властитель Киёмори и его Тайра из Исэ сегодня же примкнули к Сэйва Минамото для ночного похода на дворец Сиракава. Император надеется, что это явление мощи сокрушит мятеж быстрее обычного и покажет бунтовщикам, сколь глупо перечить государевой воле.

Ёситомо кивнул:

– Что ж, тогда слушаю и повинуюсь.

На губах Синдзэя опять мелькнула тень улыбки.

– Владыка наслышан о некоем… соперничестве между кланами Тайра и Минамото. Мой совет – на время забыть о нем. Если ваш план удастся, на что мы возлагаем все надежды, могу уверить: государь не поскупится на милости, а вас и ваших воинов ждут новые чины и жалованья. Могу предположить, что вам даже будет даровано право лицезреть императора.

Ёситомо взглянул на отворенную сёдзи за его плечом.

– Вам, советник, известно, наверное, что мы, воины, в каждый бой идем как в последний, ибо однажды удача отказывает даже храбрейшим. Нынешняя же битва, насколько я могу судить, может стоить мне жизни. Так что проку в грядущих почестях, если я до них не доживу? Не лучше ль миг побыть во славе, чтобы было о чем вспомнить, покидая сей мир? – Сказав так, Ёситомо внезапно встал и направился к открытому проему. Синдзэй сорвался за ним, запинаясь:

– Но-но-но, господин, вам нельзя, – вы не осмелитесь… – И все же у него недостало расторопности остановить полководца.

Ёситомо шагнул за порог Большого зала собраний. Его встретила гробовая тишина: вельможи в черных церемониальных платьях остолбенели от изумления. Устремив взгляд поверх их голов, Ёситомо увидел чуть поодаль императорский помост, обрамленный шифонными занавесями, и двух позолоченных львов-стражей, восседающих с поднятой лапой по обе стороны помоста. На дальней стене висели Три священных сокровища – яшма и зерцало, а также меч Кусанаги. За занавесями на постаменте Ёситомо различил человека в алой мантии и высокой черной шапке. Тот выглядел ошеломленным. Ёситомо пал на колени и отдал дань почтения трону.

– Простите, ваше императорское величество, – сказал он, прижавшись лбом к полу. – Я хотел лишь узреть толику Неба, сошедшего на землю, прежде чем сам отправлюсь на небеса.

Снова повисла неловкая пауза, но через несколько мгновений ее развеял тихий смех, донесшийся с постамента. Его один за другим подхватывали царедворцы, и вскоре, подобно пожару, весь зал обуяло веселье. Тогда только Ёситомо почуял, что может подняться, и сел, залившись краской смущения.

– Ты, однако, горяч, Ёситомо-сан, – произнес император Го-Сиракава. – Что ж, будем надеяться, это послужит нам в помощь во время ночной осады. На том и поладим. Смотри вволю. Погибнешь ли ты в бою или останешься жив, сбереги память об этом миге до конца своих дней.

– Так точно, владыка, – отвечал Ёситомо с поклоном. – Сберегу.

Гудящая стрела

В час Тигра [19]19
  Час Тигра – время суток с трех до пяти утра.


[Закрыть]– предрассветный час – из То-Сандзё ко дворцу Сиракава выступили две армии: одна под командованием Минамото Ёситомо, другая – под началом властителя Аки, Тайра Киёмори. За каждым следовало около тысячи конников и их пеших вассалов.

Киёмори вдыхал колкий морозный воздух, чувствовал, как холод впивается в ноздри мириадами лезвий. Снег и лед искрились алым в отсветах множества факелов. Думы о предстоящем сражении горячили кровь. Давно уже он не водил свое войско в бой и забыл, как обостряются чувства в преддверии битвы – точно на первом свидании во дни юности. Его пальцы крепче стиснули поводья, а стук копыт по брусчатке накатывал со всех сторон мерным рокотом, успокаивая подобно шуму прибоя у берегов Исэ.

Оделся Киёмори с особым тщанием – в доспех, скрепленный алым шнуром поверх кафтана устричного цвета, а на голове его красовался шлем с изображением бабочки – родового герба Тайра. Седло полководца сияло алым и черным лаком, а нес его норовистый холеный скакун гнедой масти. Отвага и доблесть для воина, конечно, первые добродетели, однако внушительность облика почиталась нисколько не меньше. Воин, небрежный в одеянии, мог быть небрежен и в битве. А из печального опыта своего отца Киёмори усвоил, сколь много значит внешность для судьбы человека.

Даже сейчас, спустя три года после утверждения главой клана, ему приходилось доказывать свое превосходство. Недовольный им дядя Тадамаса оказался на стороне взбунтовавшегося Син-ина. В какой-то мере Киёмори его не винил. Воины любят поставить на удачу, а в мятеже против императора ставки взлетают до небес. «Победит узурпатор, – думал Киёмори, – и Тадамаса настолько возвысится, что с легкостью меня одолеет, предаст казни вместе со всей семьей. Случись же ему проиграть, сам расстанется с жизнью, которой он, впрочем, без власти нисколько не дорожит».

Рядом с Киёмори ехал его наследник и первенец, Сигэмо-ри, уже восемнадцати лет от роду – на темно-гнедом коне и в пластинчатом панцире с зеленым шнуром поверх платья из алой парчи. Шлем украшен серебряными заклепками-звездами, лук оплетен крепким пальмовым волокном, покрытым черным лаком. Глаза Сигэмори сияли. Было видно, что предстоящая битва манит и будоражит его, хоть и немного пугает. Киёмори, оглядываясь на сына, чувствовал и восхищение, и печаль. С теплотой вспоминал он обряд Надевания хакама и покрытия головы, когда Сигэмори нарекли взрослым именем. Так ли давно это было? Токико хорошо его обучила – он прекрасно играл на флейте и слагал стихи, снискал уважение и даже успех при дворе. Сыну был пожалован пост младшего помощника главы Ведомства дворцовых служб. А теперь он предстал перед отцом удалым воином, скачущим навстречу своей первой битве с нетерпением жениха.

«Знатный же из него выйдет Тайра, – подумал Киёмори, а вслед за тем вознес молитву божеству-покровителю: – Подай сыну в эту ночь доблести и славы. Сподобь его одолеть многих недругов. Однако если ныне ему суждено погибнуть, пусть падет с честью и не запятнает ни в чем имя нашего рода».

В этот миг Сигэмори окликнул его:

– Отец, меж людей ходит слух, будто на стороне Син-ина сражается демон, чудовище по имени Тамэтомо, которому нет равных по силе и росту. Будто бы он может пронзить стрелой что угодно…

Киёмори усмехнулся:

– Ничего удивительного – подобные сплетни часто пускают, чтобы запугать противника. Уверен, воины, с которыми нам предстоит драться, такие же люди, как и мы.

– А если слухи не лгут? – упрямился Сигэмори. – Представь только, какая слава ждет тех, кто повергнет демона или гиганта вместо простого врага!

– Поверь мне, сын, даже «простого» врага одолеть нелегко, а Минамото все как один хорошо обучены. Не списывай их со счетов лишь потому, что они из плоти и крови. Помни об их мастерстве, и тебе будет легче выжить и победить. Великую славу можно добыть и сражаясь с людьми.

Из толпы воинов впереди отделились два всадника – мужчина и мальчик – и подъехали к предводителям Тайра. В свете факела, отразившегося на полированном шлеме воина с эмблемой в виде полумесяца, Киёмори узнал самого полководца Минамото.

– Верно ли я слышал, вы говорили о Минамото-но Тамэтомо? О нем я могу порассказать, поскольку он доводится мне младшим братом. Лет ему около девятнадцати, как и тебе, юный Тайра. Он всегда был задирой и грубияном, но демоном – едва ли.

Сигэмори нагнул голову:

– Я только передал слух, господин полководец. У меня и в мыслях не было хулить вашу семью.

– Речь царедворца, – усмехнулся Ёситомо.

– Еще бы – он мой наследник, – отозвался Киёмори.

– А вот и мой старший. – Ёситомо указал на юношу, скачущего бок о бок с ним на сером коне. – Гэнда Ёсихира. Ему всего пятнадцать. Сегодня его первый бой.

Мальчик свесился с седла, чтобы рассмотреть Сигэмори из-за отцовской спины.

– Я сниму больше голов, чем ты, – поддразнил он.

– Посмотрим, – парировал Сигэмори. Полководцы рассмеялись.

– Бойкий парень, – заметил Киёмори. – А если придется сносить головы собственным дядям и деду? Что-то он тогда скажет?

Лицо Ёситомо сделалось непроницаемым, как маска гнева.

– Воин выполняет приказ. Сдается мне, твой дядя тоже приспешник Син-ина, или я не прав? – Он поддал коня пятками и увлек следом сына. Вскоре оба Минамото нагнали свои ряды.

– Отец, – тихо сказал Сигэмори, – стоило ли так говорить? Разве благоразумно восстанавливать против себя того, с кем рядом мы намерены воевать?

– Битва – битвой, – ответил Киёмори, – но есть еще и война. Ёситомо нам только союзник, а вовсе не друг. Если я слегка выведу его из равновесия, быть может, он будет драться не так хорошо в грядущей схватке.

Сигэмори развернулся в седле, недоуменно глядя на отца:

– А чем нам это поможет? Киёмори вздохнул:

– Тогда мы, Тайра, сможем лучше проявить себя в сравнении с ним, снискать большую славу в случае победы, а значит, и большие почести. Таковы правила игры.

– Это как-то… низко.

– Д ты думаешь, Фудзивара добились своей власти, следуя всем Двенадцати заповедям слово в слово? Быть может, мать и научила тебя философии, но политике – едва ли.

– Что ж, я даже рад.

– Зря, сын мой. Политика – самая важная из земных наук. Ты мой наследник, и однажды сам станешь главой рода Тайра. Запомни это и впредь будь настороже.

– Хорошо, отец, – нехотя согласился Сигэмори.

Полководец Ёситомо долго не находил себе покоя, уязвленный грубостью Киёмори, пока не услышал голос сына:

– Чего мы ждем, отец? Когда начнется битва?

– Будь это обычное сражение в открытом поле, сынок, я тотчас бы сказал. Но, как видишь, мы в городе, а здесь трудно судить о начале атаки. Как правило, враждующие армии сходятся к месту сражения заранее, в условленное время. Но сейчас нам предстоит напасть неожиданно, чтобы захватить бунтовщиков врасплох. В ознаменование начала битвы одна из сторон выпускает гудящие стрелы [20]20
  Гудящие стрелы имели реповидный наконечник с прорезями, чтобы издавать звук в полете.


[Закрыть]– доложу тебе, прямо кровь стынет в жилах, как услышишь их вой в воздухе. Если нам повезет, у врага не будет времени для этих стрел, да и нам ни к чему объявлять о себе.

Затем обе армии посылают обычные стрелы, дабы уложить как можно больше врагов перед схваткой. Есть надежда, что сегодня только нам доведется стрелять из луков. Когда же войска сойдутся достаточно близко, воины могут выкликать свое имя и происхождение, чтобы подыскать противника себе под стать. На стороне Син-ина будет много гордых Минамото, и они могут устроить такую перекличку перед боем. Если кто-нибудь вызовет тебя на бой, помни, чему я учил: дерись мечом, но не рассчитывай поразить конного. Если тебе повезет сбить противника с лошади, старайся заколоть его, пока он не поднялся.

– А потом отрубить голову? – выпалил Гэнда Ёсихира.

– Да, сын мой. Потом отрубить голову, – терпеливо повторил Ёситомо. Он часто задумывался, почему знамение в святилище Хатимана предназначалось его младшему сыну, а не старшему, первенцу. Ёсихира был так горяч, что отец уже готовился оберегать его от опрометчивых шагов и пагубных страстей. Впрочем, у богов, кажется, были на него другие виды. – Помни, однако – если тебя смертельно ранят, попытайся найти своего человека, дабы тот отнял твою голову первым и не допустил нашего позора.

– Я запомню, – сказал Гэнда Ёсихира. – А если… если мне случится победить своего дядю или деда, что тогда?

Ёситомо вздохнул:

– В таком маловероятном случае будь быстр, чтобы обойтись без мучений, и секи ровно. В остальном не знай жалости к тем, кто злоумышлял против трона.

– Ты поступишь так же, отец? Ёситомо закрыл глаза.

– Да, если придется.

Вскоре конница свернула на улицу Нидзё, мчась на восток в направлении дворца Сиракава. Князь Киёмори вдруг осадил скакуна.

– Что случилось, отец? – спросил Сигэмори.

– Я тут подумал кое о чем. – Киёмори выбрал одного из бойцов посыльным и сказал ему: – Скачи вперед к военачальнику Ёситомо и передай следующее. Когда мы готовились выступать из дворца То-Сандзё, один из дворцовых гадателей сказал, что ками Кондзин сегодня расположился на востоке и будет опасно пускать стрелы навстречу восходящему солнцу. Посему, для удачи нашего похода, я налагаю запрет на это направление атаки. Скажи Ёситомо, что я выбираю иной путь для захода на врага. А теперь скачи.

Гонец низко поклонился в седле и умчался, торопясь нагнать Минамото.

– Снова политика, отец? – спросил Сигэмори.

– Стратегия, – поправил предводитель Тайра. – Если мы разделимся для атаки, Син-ину придется разделить оборону.

– Да, но с раздробленным войском полководец Ёситомо останется без подмоги, случись ему встретить сильное сопротивление.

– Правда? – усмехнулся Киёмори. – Что ж, тем больше ему достанется славы, если он победит. Выходит, мы оказываем ему услугу, нэ? – Он дал знак своим всадникам следовать за ним и направил коня к югу. Прошел один квартал на юг, затем на восток, после чего, миновав искусственный ручей, снова свернул на север. Попадавшиеся то и дело по пути чиновники и торговцы разбегались по домам при виде отряда из двухсот конников – торговля и бумажные дела подождут.

Тайра шли на север берегом канала. Над водой поднималась дымка, почти сияя в предрассветном зареве. Она окутала узловатые сосны и сухой тростник вдоль протоки. И хотя небу пора было посветлеть, на подступах к дворцовой стене темнота еще больше сгущалась. Ручей у стены обрывался, устремляясь внутрь по желобу, забранному железной решеткой, так что пустить этим путем лазутчика не было никакой возможности.

Киёмори повел людей вдоль стены к юго-восточным воротам. За толстыми брусьями ограды рыскали темные фигуры, подсвечиваемые пламенем факелов и лампад. Причудливые очертания шлемов и лат придавали им облик скорее чудовиш. чем людей. Было невозможно различить, к какому роду кто принадлежал или сколько их всего числом. Киёмори выслал передовой отряд из пятидесяти человек, и те остановились в нескольких кэнах [21]21
  Кэн – мера длины, равная 1,81 м.


[Закрыть]от ворот.

– Эй, привратники, назовитесь! – крикнули те, кто стоял ближе всех. – Мы служим властителю Аки, Тайра Киёмори. Мы – жители Исэ, вассалы Камму Тайра, и прибыли во имя истинного и законного правителя, императора Го-Сиракавы. Знайте: всех сторонников узурпатора ждет суровая расправа!

То ли из-за игры света, то ли еще из-за чего Киёмори почудилось, будто во внутреннем дворе клубится темный, необычного вида дым. Оранжево-багровые отсветы пламени, подсвечивавшие его изнутри и снизу, нет-нет да напоминали адское пекло со свитков художников. Поначалу Киёмори счел, что пожар – дело рук Ёситомо и часть плана осады, однако изнутри не было слышно обычных звуков битвы, как и едкого запаха горящей древесины.

Наконец над дворцовой стеной из дымной завесы возникла чья-то фигура – крупнее и массивнее человеческой, с длинными руками и согнутой спиной. Вскоре раздался и голос – хриплый, больше походивший на демонический рык:

– Так-так… Стало быть, господин Киёмори послал вас? Ха. Слыхал я о нем. Чванливый охотник до почестей, которых он не заслужил. Недовельможа, который считает, что на высоких сандалиях можно приблизиться к «Заоблачным высям», и надеется въехать в Государственный совет на хвосте Царя-Дракона. Я, Тиндзэй Хатиро Тамэтомо из Сэйва Гэндзи, лишь в девяти коленах отстою от священного трона, – глухо проревело чудовище, – ты же смеешь величать себя Камму Тайра, пытаясь возвыситься за счет капель императорской крови. Ха! Вы, Тайра, изрядно выродились за те одиннадцать колен, что минули с тех пор, как ваши предки обитали в Чертогах тысячи блаженств. Изыдите, все до единого! Никто из вас не стоит моих усилий, и уж точно не этот крикун Киёмори!

Киёмори почувствовал, как цепенеет от ярости, и вместе с тем его обуял страх. Тот, кто стоял на воротах, проведал о его божественных союзниках. Но как это возможно… или слухи верны и Син-ин заручился поддержкой темных сил? Сказано же в легендах, что есть способы превратить человека в демона. Вдруг младший из Минамото и впрямь сделался они [22]22
  Они – черт, демон, злой дух.


[Закрыть]?

Да, верно, Царь-Дракон обещал Киёмори свое покровительство, но до моря, вотчины Рюдзина, отсюда далеко. Даже глава Тайра, хоть и был сведущ в воинской науке, не знал ничего о борьбе с демонами.

Тут один из всадников головного отряда подался вперед и бросил такой клич:

– Я – Ито Кагэцуна из Фуруити. Может быть, ты слыхал обо мне. Мы с тобой бились под одним знаменем, хотя и давно это было.

– Кагэцуна! – воскликнул демон. – Как не слыхать! Ты хорошо служил нашему прежнему господину. Ступай с миром. К тебе у меня вражды нет.

– Нет, Хатиро-сан, так не выйдет. Нынешний твой властелин замышляет против императора. Я назначен помощником командующего императорским войском, а значит, выступаю против тебя. И хотя нет за мной великих заслуг, кроме разве того, что я изловил в Исэ одного из разбойничьих главарей, я вызываю тебя на бой. Посмотрим, достойна ли стрела такого худородного воина поразить тебя.

С этими словами Кагэцуна изо всех сил натянул тетиву и послал стрелу за ворота. Однако даже в неровном свете факелов стало заметно, что он промахнулся.

– Твои слова бьют в цель точнее! – крикнул Тамэтомо. – Ты так хорошо говорил, что я отвечу на выстрел, хотя и не обязан сражаться с низкорожденными. Да будет эта стрела тебе почестью в нынешней жизни или напоминанием в следующей!

Киёмори и его люди услышали свист оперения в воздухе и глухой удар наконечника, пронзившего плоть. У него на глазах один из всадников обмяк и свалился с лошади.

– Року! – вскричал Кагэцуна. – Року, брат!

Другой воин, сидевший позади Року, смотрел в почтительном ужасе на окровавленную стрелу, которая застряла у него в панцире. Он развернул коня и подъехал к Киёмори.

– Господин, взгляните! – Воин отломил стрелу и протянул Киёмори. – Тупая гудящая стрела, а прошла сквозь тело и панцирь Року и угодила в меня! Року испустил дух, еще сидя на лошади! Какой стрелок на такое способен? Точно не человек!

Киёмори воззрился на стрелу. Сзади поднялся взволнованный ропот.

Кагэцуна смотрел с бледным от страха лицом.

– Это правда, – тихо проговорил он. – Року погиб. Стрела пронзила его, словно туман. Такой мощи не знали с тех пор, как Минамото Ёсииэ пронзил разом тройной панцирь. Возможно ли, чтобы подобная сила вернулась в мир?

Киёмори втянул воздух сквозь зубы, глядя на черные ворота и чудовищную тень, что поджидала за ними. «Мне нужно исполнить великое предназначение, – думал он. – Я еще не построил святилище на Миядзиме. Еще не вернул Рюдзину меч Кусанаги. Не увидел рождения внука, будущего императора Тайра. Что, если эти пророчества не сбудутся из-за того, что я по глупости вызову на бой демона? Меня избрали указать миру путь в годину испытаний, а значит, нельзя позволять силам зла отобрать меня у судьбы».

Киёмори повернулся к своим людям и сказал:

– Никто не приказывал нам брать приступом именно эти ворота. Мы можем поискать и другой вход. Не вышло в одном – так попробуем силы в другом месте. С какой стати нам потакать какому-то выскочке, даже если ему удался первый выстрел? Отправимся к восточным воротам и попытаемся пробиться там.