Текст книги "Ковбой с Манхеттена (сборник)"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)

Глава 2

На следующее утро за мной заехал вишнево-красный «линкольн», который и отвез меня в загородный клуб «Пипресс». Этот конкурс должен был состояться рядом с плавательным бассейном, который имел самую нелепую форму, какую мне доводилось видеть в своей жизни. Шофер распахнул дверцу машины, я вышел и сразу заметил, что ко мне быстрыми шагами направляется Майер.

– Доброе утро, мистер Бойд. – Улыбка искривила его губы, но потом чего-то испугалась и исчезла. – И утро не только доброе, но и чудесное. Вы уже успели насладиться нашей прекрасной погодой?

– Я – домосед, – лаконично ответил я. – А что это случилось с вашим бассейном?

Майер испуганно обернулся через плечо, словно ожидал увидеть, что бассейн танцует ча-ча-ча.

– Не понимаю, мистер Бойд?

– У него такая странная форма… Вы не находите?

– Ах, вот вы о чем! – Он гордо рассмеялся. – Форма бассейна воспроизводит очертания Флориды. А какое великолепное впечатление оставляет парк, вы не находите, мистер Бойд? Вам нужно будет поближе с ним познакомиться, конечно, когда закончится конкурс. В нашем парке очень редкие растения. Например, мясопожирающее растение и стыдливое…

– А почему его так назвали? – удивленно спросил я. – Оно что, все время отказывается от опыления?

– Ха-ха-ха! – вымученно рассмеялся он. – Нет, оно просто закрывает свои лепестки, как только до него дотронешься. И потом, у нас тут есть одна особенно редкая роза. Вам обязательно нужно посмотреть ее.

– Где она? – жадно спросил я.

– Действительно чудесный цветок, – холодно добавил он. – Бутон белый, а сам цветок становится при заходе солнца красным.

– То есть ведет себя так же, как сенатский комитет, – бросил я. – Ну, а где девушки?

– Они готовятся к выходу вон в той полосатой палатке. Но пойдемте, мистер Бойд, я познакомлю вас с другими судьями.

Я последовал за ним по бетонированной дорожке, мимо маленькой группки людей, к столику, который был поставлен почти у края плавательного бассейна. За столиком уже сидели два человека, а между ними стоял свободный стул.

– Ну, вот и мы, наконец, – сказал Майер. – Да, это мы. Представляю вам третьего судью, Денни Бойда. – Он с улыбкой посмотрел на обоих сидящих, но выражение лица у него снова сделалось неуверенным. – Итак, мистер Бойд, я хочу познакомить вас с другими судьями. Сперва с мисс Элейн Керзон. Знакомьтесь, пожалуйста.

– Доброе утро, – кивнул я.

Элейн Керзон была темноволосой женщиной в белом костюме из грубой хлопчатобумажной ткани. Ее темные глаза были холодны, как лед, и она в качестве приветствия сдвинула голову на дюйм, а ее холодный взгляд заморозил мою кровь до такой степени, при которой она обычно хранится на станциях переливания крови.

Майер смущенно кашлянул.

– А это – мистер Дюваль. Клод Дюваль, знаменитый фотограф.

Дюваль был высоким и тощим, с длинным носом и меланхоличными глазами, как у овчарки-дегенерата, выведенной путем неправильного скрещивания.

– Очень приятно, – сказал он глухим, слегка гнусавым голосом.

– А это – ваше место, мистер Бойд. – Майер показал на свободный стул. – На столе перед собой вы найдете блокнот и карандаш. Сам процесс очень прост. Девушки поочередно будут проходить мимо вас, и на купальном костюме каждой есть номер. Когда они все пройдут мимо вас, вы сравните свои отметки и решите, каких девушек вы вычеркнете, а каких пропустите в следующий тур.

– Чудесно, – ответил я и направился в обход стола к свободному стулу.

– В таком случае, мы сразу же начнем. – Майер снова заулыбался. Сейчас я подумал, что он относится к той породе мазохистов, которые могут со всего разбега вонзиться в кирпичную стену, полагая, что она достаточно воспитанна, чтобы уступить ему дорогу.

После того, как он исчез, я закурил и мысленно спросил себя, почему он не послушался моего совета и не распорядился выгладить свой костюм.

– Как я ненавижу эти проклятые конкурсы красоты, – заявила Элейн Керзон сухим тоном. – Если бы фирма «Мееркайд» не помещала своих объявлений в журнале…

– Я целиком с вами согласен, – чопорным тоном поддержал ее Дюваль. – Если бы их рекламное агентство не заказывало мне фото…

– А я считаю, что это великолепно! – сказал я, с довольным видом потирая себе руки. – Сама мысль о проведении конкурса красоты уже великолепна, а когда начнешь любоваться этими восхитительными куколками…

– Куколками? – Дюваля всего передернуло.

– Если у вас в запасе есть еще подобные вульгарные выражения, мистер Бойд, – ледяным тоном заметила Элейн Керзон, – то лучше используйте их сейчас же, до начала конкурса. Так будет надежнее.

Из громкоговорителей, которые были расставлены вокруг бассейна, раздались звуки фанфар. Потом Майер возвестил о начале конкурса. Звуки бравурного марша незаметно перешли в печальные такты песенки: «Хорошенькая девушка подобна мелодии». И наконец первая из участниц конкурса начала свое шествие.

Еще никогда в жизни я не был таким внимательным, начиная свою работу. А когда мимо стола проходила участница под номером 26, я испытал то победное чувство, которое охватывает игрока в рулетку в Лас-Вегасе при крупном выигрыше после недели постоянных проигрышей.

Пока мимо меня проплывали первые двадцать пять пар чудесных округлостей, я просто смущенно сидел на своем месте. Практически в мою дверь все время стучала Фея Благоприятных возможностей, я же, как чурбан, просто сидел и наблюдал. Но когда появился номер 26, я сразу понял, что это мое счастливое число, и в тот же момент девушка мне подмигнула.

Волосы ее были светлые-светлые, почти как сметана, и ниспадали длинными ровными волнами до самых плеч. На ней было бикини с рисунком леопардовой шкуры, которое уже немного разносилось, но, к счастью, сам 26 номер вовсе не последовал примеру своего бикини. Это была крепко сколоченная высокая девушка с обтекаемыми формами, которые плотно наполняли ее бикини, чуть не разрывая его. Она медленно повернулась во все стороны, а затем снова посмотрела на нас. В следующее мгновение она взглянула на меня с усталой улыбкой на губах и подмигнула.

– Как вас зовут, мое сокровище? – спросил я.

– Элина… – Она вызывающе вытянула свои губки, когда произносила: – Элина Хоуп.

– С такими формами, как у вас, моя сладенькая, – сказал я неповинующимся языком, – можно смело рассчитывать на благосклонность судьбы.

– Мистер Бойд! – набросилась на меня Элейн Керзон. – Прошу вас, не забывайте, что вы судья.

– И причем самый неподкупный, – ответил я, не сводя глаз с девушки. – Вы случайно не свободны сегодня вечером, мое сокровище?

Ее улыбка стала более смелой.

– Совершенно свободна, – проворковала она горловым голосом.

– Когда и где? – спросил я.

– Вы задерживаете просмотр, мистер Бойд, – запричитал Дюваль. – Ради бога…

– В восемь, – быстро сказала сметанная блондинка. – В «Сирокко».

– Договорились!

Я записал имя и адрес.

Элина Хоуп одарила меня своей последней чарующей улыбкой и упорхнула от нашего стола. За ней последовала высокая брюнетка в купальном костюме с глубоким овальным вырезом на спине, который выгодно демонстрировал ее загорелую спину. Если бы я уже не договорился с Элиной Хоуп, то обязательно договорился бы о встрече с 27 номером. Тем более что меня очень подбодрил ее взгляд – она смотрела, как и Элина, только на меня и совершенно игнорировала обоих других судей. Но для того чтобы назначить в один вечер встречу с двумя девушками, надо быть или очень хорошим организатором, или вообще сверхчеловеком. Последние три девушки последовали за 27 номером довольно быстро, и теперь все находилось в руках судей.

– Начнем с первого номера, – деловито сказала Элейн Керзон. – Блондинка с прической как у пуделя. Мое мнение – отрицательное.

– Согласен, – со скучающим видом сказал Дюваль.

– А вы, мистер Бойд? – спросила она.

– Мое мнение положительное.

Ее губы напряглись.

– Ну, мы потом еще вернемся к этому вопросу и урегулируем наши разногласия. Номер второй. Я говорю: «Да».

– Согласен, – кивнул Дюваль.

– Не согласен, – решительно сказал я.

Они на какое-то время уставились друг на друга, а потом вперили в меня свои кровожадные зрачки.

Элейн бросила свой карандаш на стол.

– Это же смешно, – фыркнула она. – Судя по всему, вы выступаете в роли судьи впервые, мистер Бойд.

– Просто у меня есть вкус, – самоуверенно заявил я.

– Если дело пойдет так и дальше, то мы просидим здесь весь день, – бросил Дюваль в сердцах. – А у меня сегодня тяжелая вторая половина дня. Мне нужно сделать цветные снимки для одной из крупных сигаретных фирм. Меня ждут двенадцать моделей и плавательный бассейн.

– Может быть, сразу придем к соглашению? – спросил я равнодушным тоном.

– Что вы подразумеваете под этим? – насторожился он.

– Номера 26 и 27 проходят в следующий тур конкурса…

– Не пойдет, – сухо сказала Элейн Керзон.

– Не спеши, не спеши, моя дорогая, – быстро вмешался Дюваль. – А что будет, если мы согласимся на это?

– Тогда остальные восемь девушек можете выбирать по собственному усмотрению, – ответил я. – Ваши выводы меня интересовать не будут.

Он начал что-то быстро малевать в своем блокноте.

– Похоже, мы таким образом выберемся из всех затруднений быстрее всего, – наконец сказал он со вздохом.

– Шантаж! – выдавила Элейн с раздражением. – Неприкрытый, наглый шантаж! – Секунд десять внутри у нее, видимо, все клокотало, а потом наконец вырвалось: – Но, видимо, я должна согласиться, если не хочу сидеть здесь с вами целый день и спорить!

Пока объявляли результаты и десять прошедших в следующий тур девушек позировали перед камерой и снова проходили перед публикой, перевалило за полдень. Мы перекусили за счет фирмы «Мееркайд», а потом Майер настоял, чтобы мы прогулялись с ним и полюбовались парком.

Когда «линкольн» вишневого цвета подвез меня в отель, было около половины шестого. Я сделал бар своим перевалочным пунктом и погрузился в джин с тоником. Когда же я наконец удосужился взглянуть на часы, то вскочил на ноги. Было уже почти восемь, а я должен был появиться на свидании со сметанной блондинкой вымытым и переодетым.

Войдя в свой номер, я обнаружил, что у меня гости. Это были два парня в весьма дорогих костюмах, и только благодаря им они выделялись в толпе мелких негодяев. Но, тем не менее, выражение их лиц свидетельствовало, что с ними шутить нельзя.

Человеку, который удобно расположился в кресле у окна, было лет 45. С гладким, почти без морщин лицом, которое было с интересом повернуто в мою сторону. Я сказал бы даже, с вежливым интересом. У него были черные волосы и ухоженные усики, которые делали его в какой-то мере похожим на бизнесмена, отошедшего от дел. На нем была шелковая спортивная куртка, брюки из добротной хлопчатобумажной ткани, шелковая же, застегнутая на все пуговицы рубашка синего цвета с тонкими серебристыми нитями. Короче говоря, внешность его была такой же впечатляющей, как реклама старого доброго виски.

Его приятель стоял посреди комнаты и рассматривал меня с таким выражением лица, что более мрачное трудно себе представить. Опасный парень, ничего не скажешь, да и жирку в нем было немного. Волосы на его грубом лице были уложены таким образом, что явственно подчеркивалось отсутствие левой мочки уха.

– Если я ошибся номером и случайно попал в чужой, – сказал я, – то что делает здесь мой чемодан?

Элегантный бандит поднялся с кресла и бесстрастно уставился на меня.

– Фирма «Мееркайд» прислала вас сюда из Нью-Йорка, чтобы вы тут выступали в качестве судьи на конкурсе красоты, – сказал он таким тоном, который очень подходил к его ухоженным усикам. – Майер обращается с вами, как с какой-то высокой личностью, значит, люди из Нью-Йорка тоже, видимо, высокого мнения о вас.

– Ну, а что нужно вам? Автограф?

– Очень остроумно, Бойд, – сказал громила с отсутствующей мочкой уха. Голосок его был слишком пискляв для такого могучего телосложения. Этот голосок должен был показаться мне смешным, но мне было не до смеха.

– Мы можем перейти сразу к делу, Бойд, – спокойно сказал другой. – От фирмы «Мееркайд» неоднократно требовали, чтобы она отказалась от этого конкурса, но они не хотят и слушать об этом. Так вот, мы надеемся, что вы будете тем человеком, который объяснит им, что мы не шутим.

– Очень приятно слышать такие слова, – ответил я. – Фирма «Мееркайд» всегда готова заключить новые сделки. Сколько купальных костюмов вам нужно на этот сезон?

– Судя по всему, он начал отпускать свои остроты, еще находясь в утробе матери, Хэл, – монотонно пропищал второй. – Почему ты не смеешься?

– Я полагаю, что мистер Бойд просто еще не осознал всю серьезность своего положения, Чарльз, – сказал его напарник голосом, и в тоне его прозвучал мягкий упрек. – Видимо, мне придется объяснить ему все поподробнее.

Он подошел ко мне поближе со своей застывшей под усиками улыбкой.

– Вы должны передать своим хозяевам, мистер Бойд, что это – их последний шанс отказаться от конкурса, иначе… иначе произойдет нечто весьма неприятное. Я глубоко уверен, что несмотря на вашу прическу «ежиком», вы все-таки интеллигентный человек, и если мы убедим вас в важности нашего сообщения, то и вы в свою очередь не преминете убедить фирму, что мы не шутим. Я правильно говорю, Чарльз?

– Попал в самую точку, – пропищал тоненький голосок. – Мы сообщим все Бойду, а он передаст наше сообщение дальше. Таким образом, там все узнают, что мы не шутим.

– А вы не возражаете объяснить мне, в чем все-таки дело? – спросил я. – Только слегка подскажите, какого рода должно быть это сообщение.

Говоря это, я смотрел на Хэла, человека с военной выправкой, и ожидал ответа. Это было моей ошибкой. Ответ мне дал другой, Чарльз. Он мог двигаться быстрее, чем я предполагал – если судить по его конституции – и оказался позади меня раньше, чем я думал. Он обхватил меня своими лапищами и прижал мои руки к бедром.

– Скажите своему другу, чтобы он вел себя по-джентльменски, – повернулся я к Хэлу. – Кем он себя воображает? Медведем из детской сказки?

– Чарльз обладает необыкновенной силой, мистер Бойд, – сочувственно сказал Хэл, наблюдая за моими тщетными попытками вырваться из лап этого чудовища. – Поэтому советую вам не тратить силы на сопротивление. Мы уйдем, как только передадим вам сообщение. – Он закурил и какое-то время с явным интересом следил за дымком, поднимающимся вверх. – Я искренне надеюсь, что все это совершенно не касается вас лично. Вы понимаете? – В его голосе чувствовалась искренняя теплота офицера, спрашивающего одного из своих солдат, которому только что оторвало руку, хорошо ли он себя чувствует.

Он отступил на шаг, приподнялся на носки и взмахнул рукой, сжатой в кулак, вложив в удар всю тяжесть своего тела. Так как медвежьи лапы Чарльза крепко меня держали, у меня не было возможности уклониться от удара или попытаться смягчить его. Удар пришелся точно в солнечное сплетение, и все мои внутренности словно взорвались в болевом протесте. С той же тщательностью Хэл нанес и второй удар в то же самое место, а потом отступил и внимательно посмотрел на меня.

– Я думаю, теперь ты можешь отпустить мистера Бойда, – сказал он с отеческим благодушием.

Мои колени, казалось, налились водой, а горло, наоборот, совершенно пересохло. Я жадно ловил ртом воздух. Боль волнами распространялась по всему моему телу. Я почувствовал, что Чарльз переменил хватку, а потом я вдруг взмыл в воздух, в полете на мгновение увидел потолок совсем рядом с собой и грохнулся на пол. Приземлился я на правый бок, отлетел в сторону, а потом затих и стал раздумывать о том, могу ли я еще считать себя живым.

– Не забывайте этого, мистер Бойд, – с лукавой улыбкой сказал мне Хэл. – И будьте так любезны передать наше сообщение дальше. Мы действительно не шутим.

Он осторожно перешагнул через меня, словно опасаясь испачкать об меня свои ботинки, и направился к двери. Его приятель последовал за ним.

Когда они исчезли, я остался наедине с собой и своими болями. Минут десять я продолжал лежать на том же самом месте, пока у меня не восстановилось более или менее нормальное дыхание. Потом я осторожно начал двигать своими членами – сперва одним, потом другим, чтобы установить, что у меня сломано, а что осталось в целости. Через какое-то время я пришел к выводу, что почти все было цело, классический профиль остался неиспорченным, и я даже испытывал к ним нечто вроде благодарности за это, но, тем не менее, чувствовал я себя плохо – все во мне болело.

Приняв душ и переодевшись, я почувствовал себя значительно бодрее, хотя боль в области солнечного сплетения не исчезла. Часы мои показывали, что на свидание с Элиной Хоуп я опоздал уже на полчаса, тем не менее, я спустился вниз и попросил портье, чтобы он нашел мне такси.

Приехав в «Сирокко», я спросил в бюро администратора об Элине Хоуп, точнее, поинтересовался номером, в котором она живет, а потом поехал в лифте на пятнадцатый этаж, тайно надеясь, что она, отчаявшись дождаться меня, все-таки еще не успела уйти с другим. Постучав во второй раз, я обнаружил, что дверь открыта, и облегченно вздохнул. После этого я вошел в номер.

– Мое сокровище, – сказал я. – Возможно, вы не поверите, но я опоздал на встречу к вам только потому, что меня избили.

Нередко случается, что не успеешь бросить фразу, как ее тут же кто-нибудь подхватит. Именно это и произошло сейчас, а я не успел даже глазом моргнуть. Короче говоря, меня избили второй раз за этот вечер. Но на этот раз все было сделано быстрее и эффективнее – меня просто ударили по затылку, и боль, спускавшаяся от головы вниз, встретилась с болью, поднимавшейся наверх от солнечного сплетения. А когда они соединились, у меня внутри словно что-то взорвалось, а потом кто-то сразу выключил свет…

В беспамятстве я видел нечто вроде кошмарного сна: медведей-гризли, причем на каждом из них был надет купальный костюм фирмы «Мееркайд». Из этого кошмарного сна я постепенно перекочевал в мир болевых ощущений, а потом даже отважился открыть один глаз и осмотреться, чтобы выяснить, не ожидает ли меня еще какой-нибудь очередной сюрприз, а если и ожидает, то какой именно.

Через какое-то время я медленно приподнялся и сел. В следующее мгновение я убедился, что, кроме избитого и достойного всяческого сожаления Денни Бойда, в комнате никого не было. Ко всему прочему надо добавить, что находился я в своем собственном номере в отеле «Стикс». Как я очутился здесь, я и понятия не имел, и если верить моим часам, то было без пяти двенадцать. А когда я входил в номер Элины Хоуп в отеле «Сирокко», было около девяти часов.

Где же я провел последние три часа и каким образом очутился в своем отеле? Эти два вопроса меня очень волновали, и я решил снова отправиться в отель, где жила Элина Хоуп, чтобы получить ответы на эти вопросы.

От моего костюма несло как от подпольной самогонной фабрики, расположенной в горах Кентукки, поэтому я снова был вынужден переодеться. Поездка обошлась без происшествий, как и в прошлый раз, и закончилась в 12.30 перед дверью номера Элины Хоуп. Если мне опять откроет та же личность, то первое, что она увидит, будет мой сапог, причем в непосредственной близости от ее носа. Но на этот раз никто не открыл двери, и после того как я трижды безуспешно постучал, я установил, что она незаперта. Я распахнул ее пошире, выждал несколько секунд, а потом стремительно влетел в комнату, словно хотел в час «пик» попасть в вагон нью-йоркского метро.

Я остановился лишь в центре комнаты и был убежден, что на этот раз тут меня никто не ожидает, чтобы огреть по затылку. В ванной комнате горел свет, дверь ее была приоткрыта, и света было достаточно, чтобы убедиться, что в номере никто не спрятался. В какой-то степени меня это даже разочаровало. Не было и приглушенной музыки, когда я направился обратно к двери, чтобы закрыть ее за собой, а потом включить свет.

Меблировка комнаты сразу потеряла причудливые очертания, которые она имела в рассеянном свете, и превратились в конкретные предметы обстановки – два кресла, маленькая кушетка, письменный стол со стулом, туалетный столик с обычной для него мелочью, с помощью которой дамы приводят в порядок свою внешность. На кресле перед зеркалом, что находилось рядом с туалетным столиком, висело вечернее платье и кое-какое дамское белье из прозрачного нейлона. Тут же на полу стояли туфли на высоких каблуках, украшенные блестящими камешками.

Еще в детстве меня научили, что кратчайшее расстояние между двумя точками прямая, поэтому-то мой взгляд и последовал от кресла к постели. И тут я установил, что этим вечером Элина Хоуп ни с кем другим не уходила из своего номера. Она все еще находилась в нем.

Ее обнаженное тело лежало на кровати лицом вниз.

Для нее не существовало больше ни настоящего, ни будущего. Только прошлое. Кто-то задушил ее. Причем убийца имел довольно своеобразное понятие о юморе. Вокруг ее шеи был плотно обмотан купальный костюм. Я просто не мог не посмотреть на марку фирмы, которая была пришита к костюму. Откровенно говоря, для меня не было неожиданностью, когда я увидел надпись: «Мееркайд».

Я закурил и продолжал стоять возле кровати, задумчиво глядя на нее, как вдруг дверь с шумом распахнулась и в номер ворвались два человека. Они так спешили, словно хотели успеть на вечеринку, где уже кончились спиртные напитки.