Текст книги "Ковбой с Манхеттена (сборник)"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

Этот милый старый блюз
(Пер. с англ. О. Сергиевской)

Глава 1

– Если вы не можете снять художественный фильм и срок, то вам нужно работать на телевидении, – прорычал Гуггенхаймер в телефонную трубку. – Вот как, она не смогла этого сделать? Мы выбрасываем каждую неделю тысячи долларов ради этого маскарада, только для того, чтобы устранить всякие неожиданности.

Он какое-то время помолчал, давая собеседнику возможность ответить, а потом серьезно сказал:

– Сделайте все крупным планом, начиная с шеи и дальше вниз. Вы думаете, зритель идет в кино, чтобы посмотреть только на ее физиономию?

Он бросил трубку на рычаг и уставился на меня.

– Что вы хотите, Бойд?

– Абсолютно ничего, – ответил я. – Это вы от меня чего-то хотели.

– Да, правильно. – Он наморщил лоб. – А что, черт возьми, я хотел?

– Хотели видеть Денни Бойда из фирмы «Бойд-Интерпрайз», – терпеливо ответил я. – Заставили меня приехать сюда из Нью-Йорка, то есть с одного конца страны на другой, и потратили на меня большие деньги ради того, о чем вы сейчас, похоже, даже не можете вспомнить.

Дверь внезапно открылась, и в кабинет вплыла красавица блондинка в бюстгальтере с серебристыми звездочками и в брюках в обтяжку. Когда я повернулся, чтобы разглядеть ее, мне показалось, что она выглядит немного грустной и обиженной.

– Гуггн! – заверещала она, от чего он воспрял, как жеребец, который только что понял, в чем его настоящее призвание.

– Что, дорогая? – осторожно спросил продюсер.

– Теперь он требует от меня, чтобы я залезла в клетку. – Она умело передернулась. – В клетку с настоящим львом.

– Не беспокойся, дорогая. – Он сальными глазками посмотрел на блондинку. – У них там не львица, а самец-лев. Все, что тебе надо сделать, – это потрепать его немного по носу, и он будет есть из твоих рук, как и все настоящие мужчины. – Он сделал движение рукой, дающее понять, что разговор закончен, но ей, видимо, этого оказалось недостаточно.

– Будет есть из моих рук? – запричитала она. – О, боже мой! Да он сразу оттяпает мне всю руку по локоть!

– Тогда мы должны взять на эту роль кого-нибудь другого, – серьезно сказал Гуггенхаймер. – Ведь в конце концов это цирковой фильм, не так ли? Так чего ты хочешь, черт тебя возьми? Стадо дрессированных блох? Если ты не желаешь браться за эту роль, то ты уволена, дорогая! А теперь исчезни с моих глаз да поразмысли над этим.

Громко выражая свое недовольство, блондинка вышла из кабинета. Гуггенхаймер зажег одну из своих огромных сигар и снова посмотрел на меня.

– Так на чем мы остановились?

– Вы как раз собирались вспомнить, зачем вы меня вызвали сюда, – любезно напомнил я.

– Правильно! – Он выпустил струю дыма мне в лицо. – Теперь я вспоминаю. Речь идет об этой Ван Равен.

– Глории Ван Равен? – спросил я. – Вы имеете в виду ту даму, которая даже в профиль не умещается на широком экране?

– Она от меня убежала, – задумчиво сказал он. – От меня, который вывел ее в люди и превратил из ничтожества в звезду. И что я за это имею? Ничего, если не считать одной крошечной уступки.

– Мне трудно об этом судить, – вежливо заметил я. – Но в чем, собственно, дело? Какие-нибудь трудности с договором?

– Не с договором, а с парнем, у которого голубая кровь и яхта, – Гуггенхаймер глубоко вздохнул. – И беспокоит меня не сама Глория. Но каждый раз, когда и снимаю фильм с ее участием, он мне обходится не меньше, чем в три миллиона долларов. Так что речь не о девчонке, поймите, Бойд! Не о девчонке, а о деньгах!

– Значит, я должен вернуть ее к вам, – констатировал я.

Он кивнул в знак согласия.

– Сегодня среда, если мой настольный календарь меня не обманывает, и если я не ошибаюсь, то ее чертова секретарша собирается сегодня поехать к ней. Значит, времени у нас до следующего вторника. За это время вы должны вернуть ее мне целой и невредимой.

– Где ее видели в последний раз? – спросил я.

– Свяжитесь с ее секретаршей, – коротко ответил он. – Она милая девочка.

– Здесь, в Голливуде? – Я с недоверием посмотрел на него. – Вы шутите.

У Гуггенхаймера внезапно сделался усталый вид.

– Нет. Не шучу. Для этого у меня есть специальные шутники, Бойд, которые и выдумывают гэги. Мое бюро выдаст вам адрес. Я имею в виду адрес ее секретарши. И если кто-нибудь и знает, куда исчезла эта рыжая, то только она.

– О’кей, – сказал я. – Теперь еще один маленький пунктик, мистер Гуггенхаймер…

– Правильно, – перебил он меня. – Две тысячи, если вы доставите ее в срок к съемкам, и жирный ноль, если вы этого не сделаете.

– С вашим талантом так ясно и выразительно высказывать свои мысли, вам нужно делать карьеру в политике, а не в целлулоидной промышленности, – сказал я почтительно.

– Вы называете производство художественных фильмов целлулоидной промышленностью? – прогрохотал он. – Черт бы вас побрал, Бойд, это еще хуже, чем плевать на ковер.

– Значит, ничего, если я сейчас плюну на ковер, так, что ли? – холодно спросил я.

Он так решительно запустил руки в свои густые волосы, словно там завелась какая-то живность.

– Так вот вы какой, Денни Бойд, – буркнул он. – Прошедший огонь и воду предприниматель с восточного побережья, которой урегулирует все дела за приличное вознаграждение. О’кей. Но одни хорошие манеры ничего не стоят, и вас ждет хорошее будущее, в том числе и другие мои поручения, если вы вовремя вернете мне Глорию.

– Меня радуют ваши слова, мистер Гуггенхаймер, – вежливо ответил я. – И я всегда буду о них вспоминать, когда по телевизору будут прокручивать старую целлулоидную ленту.

– Вон!

Я прошел в его бюро, и там мне сказали, что секретаршу Глории зовут Эприл Мауэр. Я ни на секунду не поверил в это, так как в Голливуде только такие имена как Смит или Джонс – подлинные. Во всяком случае эта Эприл Мауэр жила на вилле Глории Ван Равен за городом в Беверли-Хилле, и поэтому я сел за руль своего «кабриолета» и двинулся в направлении бульвара Сансет.

Стоял погожий солнечный день, и я откинул верх своей машины, чтобы прохожие могли полюбоваться профилем Бойда. Когда я этим утром покидал Манхэттен, шел дождь, и мисс Джордан, моя собственная секретарша с огненными волосами и холодными зелеными глазами, сунула мне в руки билет на самолет. Эта куколка не умеет бороться с трудностями жизни: она не способна ни поддерживать огонь в домашнем очаге, ни поймать такси в дождливую погоду.

Жилище Ван Равен имело такой же фронтон, как и его обитательница, оно тоже не поместилось бы на широком экране. Я провел машину по извилистой подъездной дорожке и остановился рядом с темно-серым «Континенталем», который выглядел весьма неопрятно, так как к его покрышкам прилипла грязь.

На мой звонок появилась голубоглазая блондинка. На ней был белый купальный костюм с короткой юбочкой, окантовка которой позволяла видеть выше колен загорелые ноги, юбка была чрезвычайно узкая, но ее хозяйка могла принимать в ней любую позу, подчеркивая прелести своей фигуры.

– Вы что-нибудь хотите? – спросила она холодным и спокойным тоном.

– Меня зовут Денни Бойд, – сказал я медленно и предоставил ей массу времени для того, чтобы она могла полюбоваться моим потрясающим профилем. – Со студии, – добавил я.

– Кажется, так оно и есть, – сказала она приветливо. – Только актер может говорить, глядя в сторону, чтобы быть уверенным, что его профиль не оставят без внимания. А как смотрится ваш профиль с противоположной стороны? Я думаю, тоже удивительно.

– Судя по всему, вы Эприл Мауэр, – сказал я. – А как вас звали раньше? Может быть, Мэй Шмальц.

– Если речь идет только о том, чтобы нанести мне оскорбление, то почему же студия не ограничилась тем, чтобы прислать какого-нибудь писаря? – с любопытством спросила она.

– Гуггенхаймер хочет, чтобы прелестный кусок плоти вернулся к нему до вторника, иначе он не сможет начать съемки фильма, – фыркнул я. – И он сказал, чтобы я спросил у вас, где ее можно найти.

Она неопределенно кивнула:

– Может быть, все-таки будет лучше, если вы войдете.

Дом был меблирован таким образом, словно в нем никто не собирался задерживаться на долгое время и вообще обращать внимание на обстановку, возможно, это был лучший вариант меблировки.

Эприл Мауэр подвела меня к хорошо оснащенному бару, который находился перед патио, выложенным белыми плитами. К нему примыкал плавательный бассейн, выдержанный в голубых тонах.

– Давайте что-нибудь выпьем, мистер Бойд, – сказала Эприл. – В такой день приятно выпить.

– Благодарю. Меня зовут Денни.

– Совсем не обязательно было упоминать об этом, мистер Бойд, – ответила она и мило улыбнулась. – Ведь вас об этом никто не спрашивал.

– Могу я приготовить для вас напиток? Может быть, сани-флаш с содовой, – недовольно пробурчал я.

– Я не пью.

– Чем же вы тогда занимаетесь, мисс Мауэр? – заинтересованно спросил я. – Пишете неприличные слова на стенах? Ведь каким-то пороком вы, конечно, наделены.

– Мне довольно и того, что я сижу тут и смотрю на вас, – ответила она. – Может быть, мне со временем и посчастливится увидеть ваш классический профиль.

Я наполнил бокал кубиками льда и щедро плеснул туда бурбона. Эприл Мауэр сидела, закинув ногу на ногу, на одном из табуретов бара, показывая при этом кусочек трусиков, вылезавших из-под короткой юбки купального костюма. Я сказал себе, что здесь не Нью-Йорк, и, наверное, месяца через три на такие вещи вообще перестанешь обращать внимание.

– Так где я могу найти Глорию Ван Равен? – спросил я.

– Не знаю, – деловым тоном ответила она. – Но думаю, где-нибудь на побережье.

– А не могли бы вы ответить мне точнее? – попросил я. – Хотя бы на каком побережье – западном или восточном.

– На восточном? – переспросила она с сомнением. – В этом я совсем не уверена, мистер Бойд.

– Может, мне сразу начать с Аляски, проехав одно побережье вниз, а другое наверх, на север?

На какое-то мгновение я обратил внимание на ногти ее правой руки, они были тщательно ухожены и покрыты золотистым лаком, но наверняка под ними я не найду Глорию Ван Равен.

– Это довольно сложно, – объяснила она.

– Так она?.. – я продолжал терпеливо допытываться.

– Глория и Эдвард.

– Эдвард?

– Эдвард Вулрих II, – ответила она. – Это огонек и душе Глории. Правда, последнее время он был еще небольшой, но может перерасти в настоящее пламя. В лесной пожар. Собственно, вы должны были слышать о нем.

– Нет, не слышал, – ответил я. – А почему я должен был?

Она мягко улыбнулась.

– Потому что он крупный хищник с Уолл-стрит. Так он говорит.

– А что сам Уолл-стрит говорит о нем? – спросил я.

– Я об этом никого не спрашивала.

Кубики льда застучали о мои зубы, когда я отпил изрядный глоток бурбона. Да, вот так-то! В этот прекрасный летний день я должен был найти весьма самостоятельную даму.

– Там только они двое? – спросил я безучастным тоном.

– Нет. – Она энергично потрясла своими светлыми густыми локонами. – Мускат Муллинс тоже отправился с ними. Вы знаете – джазмен.

– Трубач? – Я кивнул. – Я знаю некоторые из его вещей.

– И потом еще – Эллен Фицрой, – добавила Эприл.

– Можно подумать, что Глория забрала с собой весь свой цирк, – простонал я. – Кто, черт возьми, такая – эта Эллен Фицрой?

– Исполнительница блюзов из Чикаго. Поет в современном стиле. Они с Глорией то ли вместе учились в высшей школе, то ли занимались вместе чем-то другим. – Эприл пожала своими красивыми округлыми плечами. – Во всяком случае, Эллен – старая ее подруга.

– Представьте мне и остальное общество, – сказал я сонным голосом. – И можете не торопиться. В данную минуту я не нахожу ничего лучшего, чем внимать вашему голосу.

– Но их действительно было только четверо, когда они уезжали, мистер Бойд, – бодро ответила она. – Правда, возможно, они кого-нибудь и подхватили по дороге. Бы ведь знаете, как это бывает, когда человек пьян и тому подобное…

– По дороге куда?

– По дороге к яхте Эдварда. – Она удивленно подняла брови. – Вы что, не знаете, что у него яхта?

– Кажется, как-то доводилось слышать, – проскрипел я. – А теперь напрягите свою прелестную головку, Эприл, и скажите, где сейчас находится эта яхта?

– Они мне этого не сказали, потому что я их об этом не спрашивала. – Она наморщила лобик. – Но я почти уверена, что она находится у восточного побережья.

Я допил свой бурбон и заметил, что кубики льда выглядят таким образом, будто ждут, чтобы их снова залили виски. Да и я, откровенно говоря, в этот момент здорово нуждался в дополнительной порции.

– Когда они уехали? – спросил я.

– Два дня тому назад, приблизительно часа в четыре утра, когда допили все виски.

– А вы знаете других: этого Вулриха, Муллинса и эту даму по фамилии Фицрой? – спросил я с внезапной надеждой.

– Я была им представлена, – дипломатично ответила она. – Но я бы не назвала их личными друзьями, хотя этот Муллинс и пытался заигрывать со мной. Я считаю, что его руки стали такими подвижными только благодаря игре на трубе. А как вы считаете, мистер Бойд?

– Я все время думаю, имеются ли у вас какие-нибудь планы? Начиная с сегодняшнего дня и до вторника?

– Вы хотите сделать мне какое-то предложение, мистер Бойд? – В ее улыбке было что-то материнское. – Как наивно! Буквально до удивления. Я люблю простых людей.

– Восточное побережье довольно большое, – буркнул я. – А у меня только пять дней для того, чтобы прочесать его. Поэтому я подумал, что вы могли бы помочь мне. Тогда шанс найти Глорию был бы один к четырем, так как вы знаете, как выглядят трое других, которые находятся вместе с ней, в то время как я этого не знаю.

– Я бы с удовольствием вам помогла, мистер Бойд. Действительно с удовольствием, – сказала она дружелюбно. – Но пять дней наедине с вами – это уже слишком. Я устану от борьбы.

Где-то в доме настойчиво зазвонил телефон. Эприл какое-то время прислушивалась, а потом соскользнула со своего табурета, и прошла к другому концу бара, где находилось какое-то соединительное устройство циста слоновой кости. Она нажала на одну из кнопок, расположенных на цоколе аппарата, и сняла трубку. Я допил вторую порцию бурбона и закурил, в то время как Эприл бросала в трубку какие-то незначительные замечания.

Наконец она повесила трубку и с самодовольной улыбкой посмотрела на меня.

– Звонила Глория, – сказала она.

– Тогда скажите, черт возьми, где она находится! Иначе у меня могут лопнуть вены.

– О, крови не надо! – с наигранным страхом сказала она. – Она не будет гармонировать с мебелью. Глория находится в форте Лаудердел.

– А где находится этот форт? – спросил я, еле сдерживаясь.

– Во Флориде, мистер Бойд. Точнее, в море напротив Флориды.

– Значит, Глория находится на борту яхты Вулриха?

– Местечко называется Бахия-Мар, а они, как говорит Глория, находятся в роскошной гавани для яхт, – добавила Эприл. – Это похоже на Эдварда. Я никогда не считала его таким парнем, который рискнет плавать по всему свету.

– Благодарю вас, Эприл, – сказал я, направляясь к двери. – Я не стал бы утверждать, что роскошно поразвлекался тут с вами, поскольку это не соответствует действительности, но в конце концов мы кое о чем поговорили и пришли к общему знаменателю. Мне остается только добавить, что вы великолепно выглядите в этом купальном костюме. Еще только один вопрос: он имеет вшитый бюстгальтер?

– Конечно, нет, – ответила она честно.

– Значит, это все подлинное? – поинтересовался я, находясь под впечатлением. – Почему, черт возьми, Глория на могла остаться дома. Тогда бы мы поразвлекались пять дней, делая вид, что ищем ее.

Я как раз дошел до передней веранды, когда меня остановил ее голос:

– Мистер Бойд?

Она вышла на веранду, не торопясь, ибо чертовски хорошо знала, что я буду ее ждать.

– Насчет предложения, которое вы сделали. – Она сдержанно улыбнулась. – Я ведь могу и поймать вас на слове.

– Правда?

Мысль о том, что я могу провести пять дней и ночей с этой светловолосой красавицей, которой даже не нужен бюстгальтер, меня так взволновала, что я непроизвольно показал ей обе стороны своего профиля – сперва левую, потом правую.

– Глория хотела, чтобы я приехала в Бахия-Мар и привезла ей одежду, которую она забыла, – сказала она с невинным видом. – Так что вы можете помочь мне нести чемоданы.

Глава 2

Весь полет с Эприл Мауэр был заполнен бурным диалогом. Сразу после старта она ответила «нет», когда я спросил ее, заказать ли ей коктейль, и незадолго до посадки она спросила: «Что за бюстгальтер?» Это когда я спросил ее, кто виноват, что она выглядит как выжатый лимон: фигура или бюстгальтер. Между этими двумя репликами царило полное молчание, которое действовало на нервы Бойду.

Водный путь простирался от залива и до Нью-Джерси, и если кому-нибудь становилось скучно, то не было проблемой сойти на берег и просто пересесть на автобус, предоставив свою судьбу господу Богу. Бахия-Мар на первый взгляд казалась самой фантастической гаванью, которую вы только могли себе представить. Может быть, кроме изображенных на рекламных щитах, которые призывали курить ароматизированные сигареты с фильтром.

Здесь было все, что могло понадобиться обладателям яхт: и дамское обслуживание, и молчаливые портье, и демонстрация мод в роскошном зале ресторана.

К этому времени я знал Эприл Мауэр уже двадцать четыре часа, но за исключением тех реплик в самолете, мы совсем не разговаривали. Меня это немного угнетало. Не к лицу было путешествовать с таким скучающим видом – ведь путешествовала она не с кем-нибудь, а с Денни Бойдом.

Мы отыскали яхту Вулриха, пятидесятифутовый крейсер, который выглядел очень внушительно, элегантно и дорого, и поднялись по трапу на палубу. Я тащил два тяжелых чемодана, о которые уже успел оббить все ноги.

Откуда-то с нижней палубы до нашего слуха доносились приглушенные звуки трубы. Это была одна из вариаций блюза «Я не могу начать», и игралась она так хорошо, что у меня даже мурашки забегали по спине.

– Наверное, Мускат Муллинс, – сказала Эприл. – А вы как думаете?

– Кто же еще? Может быть, архангел Гавриил? – ответил я кисло. – Глупый вопрос. Нет больше ни одного человека в мире, который играет в таком стиле.

– Вы что, съели что-нибудь недоброкачественное? Или во всем виноват полет? – спросила она без особого интереса.

Я уже собирался огрызнуться, когда мое внимание привлекла девушка, внезапно появившаяся из рубки. Должно быть, она сидела там на одном из стульев, но я ее раньше не заметил, хотя верхняя часть рубки и была стеклянной, а сама девушка – безусловно достойной внимания: высокая брюнетка в бикини из белого шелка с черными точками на самых интересных местах. Ленивыми и чувственными движениями она приближалась к нам, и ее выразительные формы под крошечными клочками шелка так и играли при каждом шаге.

– Вы кого-нибудь ищете? – Она улыбнулась, и я констатировал, что ее крупные белоснежные зубы чудесно контрастировали с загорелым лицом. Я ничего не ответил, потому что у меня перехватило дыхание.

– Мы ищем Глорию Ван Равен, – сказала Эприл брюнетке. – Вы не помните меня, мисс Фицрой? Я – Эприл Мауэр.

Кто мог бы об этом забыть, но мисс Фицрой, тем не менее, забыла.

– Секретарша Глории?

Брюнетка сделала вид, что вспоминает, что, конечно, не соответствовало действительности.

– А это – мистер Бойд, – продолжала Эприл. – Его послала к ней студия, чтобы он усовестил Глорию или сделал что-нибудь еще.

– Хэлло! – Брюнетка мне улыбнулась – мило и многозначительно. Под ее жарким взглядом я буквально весь съежился. – Я – Эллен Фицрой, – представилась она, хотя я уже слышал ее имя от Эприл.

– Денни… – прохрипел я. – Денни Бойд. Но все мои друзья называют меня просто Денни.

– После того как он вышел от хирурга, сделавшего ему пластическую операцию, он считает, что стал мечтой для любой девочки, – заметила Эприл довольно холодно.

Когда откуда-то снизу сквозь переборки палубы донеслись резкие диссонирующие звуки трубы, я громко шмякнул оба чемодана на настил.

– Это Мускат Муллинс, – объяснила Эллен Фицрой. – Он опять напился. Глория и Эдвард отправились куда-то, насколько я понимаю, по каким-то делам. Но они должны скоро вернуться. Хотите что-нибудь выпить?

– Конечно, хотим, – быстро ответил я, хотя с ее стороны это была просто дань вежливости.

– Думаю, что сперва мне следует распаковать чемоданы Глории, – добросовестно заметила Эприл. – Где находится ее каюта?

– Идите вперед, мимо камбуза. Потом спуститесь по трапу, который ведет к каютам. Наша первая на левой стороне.

– Спасибо, – сказала Эприл и повернулась ко мне: – Денни? – При этом она недвусмысленно посмотрела на оба тяжелых чемодана, которые стояли между моими ногами.

– Теперь ваша очередь, мисс, – небрежно бросил я. – Когда мои ноги попадают на палубу, я полностью расслабляюсь. – И поскольку я – вежливый человек, я отступил от чемоданов, чтобы не стоять у нее на дороге.

Эприл удивленно посмотрела на меня и терпеливо улыбнулась. Наконец она подняла оба чемодана и направилась в сторону носа, бормоча про себя самые разнообразные морские проклятия.

Брюнетка посмотрела на меня такими глазами, словно ее впечатлял мой профиль, и у меня возникло предположение, что мою физиономию щадили при драках только ради нее.

Минуты через две мы уже сидели в рубке и прислушивались к немузыкальным, но очень приятным звукам, которые издавали кубики льда в наших стаканах с виски.

Внезапно из трубы, находящейся под палубой, донеслись какие-то дисгармонические звуки, а потом также внезапно умолкли. Непосредственно после этого раздался пронзительный крик женщины, а пять секунд спустя снова заиграла труба – это были первые аккорды увертюры к «Вильгельму Телю». Я вопросительно поднял брови и посмотрел на Эллен Фицрой.

– Это был Мускат, – сказала она. – Возможно, я должна была вас предупредить, что если вблизи от него появляется женщина, то у нее есть только одна возможность ускользнуть: размозжить ему черепную коробку графином. Или бутылкой.

– И как много бутылок вы уже разбили о его голову? – заинтересованно спросил я.

– Ни одной, – ответила она. – Но однажды мы стояли у перил, и он упал в воду от моего удара. Прошло какое-то время, прежде чем я поняла, что он не умеет плавать, и поэтому он чуть было не утонул. Но с тех пор он ни разу не пытался приставать ко мне. Может быть потому, что наглотался воды, прежде чем его вытащил Эдвард.

– Вы всегда так бурно реагируете на попытки мужчин сблизиться с вами? – спросил я испуганно.

– Все зависит от обстоятельств, – ответила она, пожав плечами.

– В зависимости от того кто? – попробовал я уточнить несколько секунд спустя.

Она покачала головой.

– В зависимости от настроения, Денни. Девушка должна иметь для этого определенное настроение, но я думаю, вы это хорошо знаете.

Итак, для меня открылась интересная и неисследованная область, и я уже готов был играть роль исследователя под этим углом зрения, как внезапно появилась Эприл, и она показалась мне такой же желанной, как чиновник из налогового управления.

На ее нежных щечках было немного больше румянца, чем всегда, да и дышала она учащеннее, чем обычно.

– Клянусь, что согну в бараний рог это шестирукое чудовище! – вырвалось у нее. – Что с ним, собственно, происходит?

– Он считает, что все это у него из-за музыки. – Эллен хихикнула. – Как насчет того, чтобы выпить?

Эприл энергично покачала головой.

– Спасибо, я не пью.

Брюнетка посмотрела на нее широко раскрытыми удивленными глазами.

– Это уже второе, чего вы не делаете, – констатировала она.

Эприл помешали ответить тяжелые шаги, которые прозвучали на палубе. Двери рубки резко распахнулись, и вошли два типа, которые относились к Бахиа-Мар не больше, чем я к годичному собранию общества изобразительных искусств.

Один казался таким же массивным и солидным, как форт Нокс. Другой был маленького роста и кривоногий, как бывший жокей, которого уволили из-за того, что лошади отказались иметь с ним дело. Они остановились и молча стояли так долго, что я даже спросил себя: не начнут ли они бросать в нас земляные орехи.

– Если вы ищете помойное ведро, – сказал я им, – то его уже вынесли. – А самый короткий путь с яхты – через перила.

Высокий внимательно посмотрел на меня и незаметно сделал разминочные упражнения.

– В голове – солома, – наконец поставил он тихим угрожающим голосом свой диагноз.

– Птичка певчая, – вторило ему резким голосом карманное издание человека.

– Парень, которому совершенно безразлично, останутся ли у него зубы или нет, – сказал мускулистый, не спуская с меня глаз.

– Послушайте, вы, Пат и Паташонок, – вмешалась Эллен, – что вы, собственно, хотите? Что-нибудь определенное? Или просто из любопытства кочуете по стране?

Форт Нокс уважительно склонил голову набок.

– Какие округлости! – вымолвил он. – И она еще может разговаривать.

– Леди тебя кое о чем спросила, и ты должен ответить, – пропищал экс-жокей. – Так скажи же хоть что-нибудь, чурбан!

– Угу! – По великану было видно, что он напрягает свой мозг. – Мы разыскиваем одного лентяя по имени Вулрих. Это ему принадлежит яхта, не так ли?

– Ему, – ответила Эллен. – Но сейчас его здесь нет. Он где-то на суше, и я не знаю, когда он вернется.

Форт Нокс наморщил лоб и принял великое решение.

– Мы его подождем, – просто сказал он.

– И выпьем по рюмочке, – добавил его кривоногий спутник. – Вы как раз этим и занимались, да?

Черт возьми, это была не моя яхта, и, возможно, оба парня были друзьями Вулриха или – что более вероятно – продавцами яхт, которые хотели отобрать у него судно, потому что он не заплатил очередные взносы. Меня это во всяком случае не касалось, так как я приехал, чтобы вытащить отсюда Глорию.

Музыка доносилась до моих ушей, и она становилась тем громче, чем дольше я прислушивался. Одинокие звуки трубы, исполняющей блюз, становились все мощнее, пока сама труба не появилась в рубке, таща за собой трубача.

Мускат Муллинс тщательно закрыл за собой дверь и оторвал трубу от губ. После этого он в изнеможении закрыл глаза.

– Я постепенно растворяюсь, – заявил он замогильным голосом. – Понятно? Я чувствую, что мне необходимо срочно выпить.

– Я приготовлю тебе напиток, – покорно сказала Эллен. – Или, быть может, лучше тебе дать сразу всю бутылку?

– Дайте ему рюмку, леди, – поспешно вставил экс-жокей. – Не забывайте, что здесь еще есть люди, испытывающие жажду.

Мускат покачнулся, ударившись о двери. Его густые черные волосы упали ему на лоб и закрыли один глаз. Под глазами у него были большие синие круги, а его кожа на скулах была так натянута, что выглядела как старый пергамент. Вообще, у него был такой вид, будто он вот-вот отдаст концы.

Эллен раздала напитки. Мускат выпил свой одним глотком и, не раздумывая, протянул рюмку, чтобы ее вновь наполнили. Когда она наполнила ее до краев чистым бурбоном, к ней протянулись еще две руки с пустыми рюмками.

После второй рюмки трубач уже смог открыть глаза и обозреть тех, кто пил вместе с ним.

– Представь меня, куколка, – еле ворочая языком, сказал он Эллен.

– С Эприл Мауэр ты уже, так сказать, знаком, – серьезно начала Эллен, и лишь какое-то подобие улыбки заиграло на ее устах.

– Если «так сказать», то мы вовсе не знакомились, – холодно отпарировала Эприл. – Да я и не собираюсь этого делать.

– Лицо кажется мне знакомым, – заметил Мускат, но смотрел куда угодно, только не на лицо Эприл. – Ты та, которая выскользнула из моих рук, – добавил он.

– А это Денни Бойд со студии Глории, – продолжала Эллен.

– Вот этот? – Мускат одним движением своей трубы как бы смыл мое существование. – Этого выброшенного из стада кастрированного легавого я и знать не хочу, – тактично добавил он.

– А эти два джентльмена, – быстро сказала Эллен и показала на них, – пришли сюда, чтобы вырыть могилу, но так и застряли здесь.

Высокий кашлянул.

– Меня зовут Мэрфи, – выдавил он, – но они называют меня Кусок Мяса. – Словно играючи, он толкнул кривоногого, который стоял рядом с ним, немного в стороне, так что тот ударился об окно рубки. – А это – Фингерс Меллой. Нам надо поговорить по делу с этим Вулрихом.

Кусок Мяса – это было точное определение для этой мускулистой гориллы, но Фингерс[1]1
  Fingeis – пальцы (англ.).


[Закрыть]? Он не давал мне покоя.

– Как он получил имя Пальцы? – спросил я.

Малыш вытащил из кармана брюк кошелек и сунул его Мускату под нос.

– Вы уже его видели? – спросил он своим детским голоском.

Муллинсу в его состоянии стоило большого труда сконцетрироваться на предмете, но через какое-то время ему это все же удалось.

– Черт возьми, – фыркнул он, – да ведь это мой проклятый кошелек!

– Правильно, – заметил Меллой и ухмыльнулся. – Теперь вы знаете, почему меня так зовут?

– Вам надо выпить еще. Денни, – сладким голосом сказала Эллен, – сегодня, кажется, не лучший ваш день.

В течение последующего часа я выпил еще целое озеро, другие, за исключением Эприл Мауэр, следовали моему примеру. Потом Мускат снова начал импровизировать на своей трубе. Сперва мелодии казались мне знакомыми, но потом он перешел на свои собственные, и я уже больше не мог разобраться в его импровизациях. Но кого это, собственно, занимало, пока он играл? В перерывах он тоже пил, и кто смотрел на него при этом, мог заключить, что он празднует свое воскрешение из мертвых.

Никто не обратил внимания на вновь прибывшего, пока дверь рубки с треском не захлопнулась на замок. Но тогда внезапно стало тихо, и все, даже Мускат, уставились на него.

Это был высокий, атлетически сложенный человек лет сорока пяти, с ухоженными усами и аурой авторитетности, которую распространяют вокруг себя миллионеры второго поколения и старшие официанты. На нем был прекрасного покроя серый костюм и гармонировавшая с ним серая шляпа. Пока он так стоял, в нем чувствовался класс, настоящий класс, как у человека, который перестал покупать «роллс-ройсы», с тех пор как фирма начала их рекламировать.

– Добрый вечер, – вежливо сказал он. – Я ищу мистера Вулриха. Точнее говоря, Эдварда Вулриха II.

– Его сейчас здесь нет, – ответил Мэрфи по прозвищу Кусок Мяса. – Но его виски еще не кончилось. Выпей рюмочку.

– Благодарю. – Его речь, чувствовалось, была речью культурного человека, но что-то в нем, чего я не мог определить, меня настораживало.

– А я как раз та девушка, которая приготовит вам выпивку, – с энтузиазмом сказала Эллен Фицрой. – В моем списке мужчин, составленном на эту неделю, вы сразу заняли первое место. Вы просто неотразимы.

– Благодарю, – ответил тот серьезно. – Я бы предпочел «Олд Фашионед». – Он пристально посмотрел на нее. – А вы наверняка Эллен Фицрой, которая поет в «Самба-клубе».

– О, значит, вы один из моих почитателей! – Она бросила на него пламенный взгляд и одновременно глубоко вздохнула. На какое-то время у меня появилась надежда, что ее бюстгальтер и бикини не выдержат давления и лопнут, так что она предстанет перед ним в своем первозданном виде, но они, к сожалению, выдержали, черт бы их побрал.