Текст книги "Большая охота на акул "

Автор книги: Хантер С. Томпсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 54 страниц)

«ШЕФ ПОЛИЦИИ»: ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ РУПОР СИЛ ПРАВОПОРЯДКА

Оружие – мой конек. Чертовски мало людей в мире знает об оружии больше меня. Я эксперт по сносу, баллистике, клинкам, моторам, животным, – всему, способному причинить ущерб человеку, скоту или строениям. Это моя профессия, мой хлеб, мое ремесло… моя злая судьба и призвание. И по этой причине редакторы Scanlan’s попросили меня рассказать о периодическом издании «Шеф полиции».

Сначала я отказался… Но давление на различные болевые точки вынудило меня переменить мое мнение. Деньги в моем решении роли не играли. В конечном итоге действовать меня побудило чувство долга, даже потребность, чтобы мой голос был услышан. Как я и говорил, я профи, и в этот отвратительный и отчаянный час нашей истории, думаю, профи должны поднять свой голос.

Откровенно говоря, я люблю эту страну. А еще, откровенно говоря, мне отвратительно, что меня поставили в такое положение – по множеству причин, которые я вам перечислю.

У прессы когда-то было хорошее правило не выдавать журналистов, что бы они ни делали, даже что бы ни знали.

В старые добрые времена газетчики всегда защищали своих. Не было никакого способа заставить этих сволочей свидетельствовать друг против друга. Это было даже хуже, чем пытаться заставить врача свидетельствовать по иску о преступной халатности или патрульного донести на своего товарища в деле о «полицейской жестокости».

Но такие вещи, как «преступная халатность» и «полицейская жестокость», мне известны, потому что я сам был копом, а точнее, шефом полиции в небольшом городке к востоку от Лос-Анджелеса. А до того был старшим детективом в Неваде, а до того – патрульным в Окленде. Поэтому я знаю, о чем речь, когда говорю, что большинство «журналистов» грязные лжецы. Никогда не видел репортера, который мог бы произнести слово «продажный», не обмочившись от сознания собственной вины.

Еще одна причина, почему эта «статья» вызвала у меня негодование, заключается в том, что раньше я питал огромное доверие к журналу под названием «Шеф полиции». Я каждый месяц прочитывал его от корки до корки, как некоторые читают Библию, и за подписку платил город. Потому что я знал, что я для него ценен, а «Шеф полиции» был ценен для меня. Я любил этот чертов журнал. Он многому и разному меня учил. Он позволял мне быть на шаг впереди.

Но теперь нет. Теперь все иначе – и не только для меня одного. Как уважаемый слуга закона с двадцатилетним стажем на Западе, а теперь консультант по оружию предвыборной кампании в Колорадо, могу по долгому и тяжелому опыту сказать, что «Шеф полиции» превратился в дешевую «кашу». Этот журнал для меня более не существует, и при виде его меня тошнит от злости, как от фальшивого «Голоса Братства». Однажды вечером в Окленде, лет десять назад, я и впрямь завелся, читая рекламные объявления в журнале. Противно такое признавать, но это правда.

Помню одну рекламу «Смит и Вессон», когда только-только выпустили двуствольный револьвер «магнум» сорок четвертого калибра: двести сорок грамов жаркого свинца, вылетающих из огромной трубищи у тебя в руке со скоростью тысяча Двести футов в секунду… и сверхаккуратен даже по бегущей мишени.

До настоящего времени мы полагали, что «Магнум .357» самое что ни на есть оно. Проведенные ФБР тесты показали, на что способен .357. В одном случае агент ФРБ из группы, преследующей машину с убегающими подозреваемыми, завершил погоню выстрелом из револьвера .357 калибра. Его пуля прошила багажник ускользающей машины, затем заднее сиденье и верхнюю часть туловища пассажира на заднем сиденье, затем спинку переднего сиденья, далее шею водителя, затем приборную доску и в конечном итоге засела в моторе. И действительно, револьвер .357 был оружием столь устрашающим, что на протяжении десяти лет носить его разрешали только квалифицированным стрелкам.

А потому я взвился, когда (только я успел получить разрешение на ношение .357), открыв новый выпуск «Шефа полиции», увидел там рекламу «Магнума .44», новехонького револьвера, у которого и скорость, и пробивная способность вдвое больше, чем у «старого».

Едва ли не первую историю из реальной жизни про «Магнум .44» я услышал от шерифа в Теннеси, с которым познакомился однажды весной на конференции представителей сил правопорядка в Сент-Луисе.

– Большинство ребят просто не могут справиться с чертовой штуковиной, – сказал он. – У него отдача больше, чем у гребаной базуки, а ударная сила – как у атомной бомбы. На прошлой неделе мне пришлось догонять в центре города негра, и когда он отбежал так далеко, что даже уже не слышал моего предупреждения, я уложил гада из «магнума», одним махом снес ему голову с плеч. Нашли потом только несколько зубов и одно глазное яблоко. Остальное – каша и обломки костей.

Давайте взглянем фактам в лицо, тот мужик – расист. С тех пор мы многое узнали про расовые проблемы. В 1970-м даже ниггер мог прочесть «Шефа полиции» и понять, что мы мало что узнали про оружие. Сегодняшний участковый или патрульный в большом городе – легкая добыча для снайперов, насильников, наркоманов, бомбистов и коммунистических типчиков. Эти подонки хорошо вооружены – оружием армии США, и именно поэтому я оставил официальную работу в полиции.

Как специалист по оружию – в период с 1960 по 1969 год – я ясно понимал, что армейская программа тестирования вооружений на Индокитайском полуострове делает огромные шаги. В это бурное десятилетие базовый военный патрон, разработанный на основе зарекомендовавшего себя 30.06, развился до бесполого .308 и скорострельного .223. Бородатый анекдот про «снайперов» наконец оттеснили доказавшие свою ценность длительные огневые заграждения. Ручная граната была заменена переносным гранатометом, противопехотной миной и кластером управляемых ракет. В самых упрощенных технических терминах потенциал индивидуального солдата увеличился с 1.6 до 26.4 убийств в секунду – КПД на пять пунктов выше, чем (по оценкам Пентагона) нам понадобится, чтобы одержать победу в сухопутной войне с Китаем.

А потому причина прискорбного поражении нашей страны на Индокитайском полуострове кроется не в наших военных технологиях, но в поражении воли. Да. Наши солдаты обречены во Вьетнаме, Камбодже, Лаосе, Таиланде, Бирме и так далее по той же идиотской причине, по какой представители наших сил правопорядка обречены в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке и Чикаго. Их годами стреноживали трусливые педерасты и шпионы. Не все сознательно были предателями: одни были нравственно слабы, другие стали жертвами наркотиков, многие просто сошли с ума…

Давайте взглянем фактам в лицо. Большинство людей в нашей стране душевно больны, и, к несчастью, эта болезнь распространяется на все сферы жизни, включая силы правопорядка. Болезнь проявляется в позиции страны от Бангкока до Бангора, как говорится, но для тех из нас, кто еще валится с ног в моральном декадансе Среднего Запада, нет боли худшей, чем сознание того, что случилось с «Шефом полиции», журналом, который мы некогда любили, потому что он был замечательным.

А посмотрите на него сейчас! Официальный главный редактор – бывший агент ФБР по имени Квинн Тэмм, профессиональный коп, который однажды загубил себе жизнь, случайно оказавшись на линии огня подслушивающих устройств Дж. Эдгара Гувера. С точки зрения закона Тэмм в своем уме (по «либеральным» меркам), но в широких полицейских кругах известен главным образом тем, что про него написана известная песня Митча Гринхилла «Свинья в притоне». Настоящий редактор журнала – женщина по фамилии Питчер. Я знал ее в старые времена, но все равно большую часть работы делает сын Тэмма…

Самое пугающее в «Шефе полиции» то, что он называет себя «профессиональным рупором сил правопорядка». Но в реальности это самопальный орган банды высокооплачиваемых гомиков, которые называют себя «Международная ассоциация шефов полиции, Инк».

Как вам это? Толпа жополизов издает журнальчик, утверждающий, будто он рупор копов. Чушь собачья. Достаточно посмотреть на эту дрянь, чтобы понять, что она из себя представляет. Взгляните на рекламу: машинки для сворачивания самокруток, анализаторы дыхания, «парализаторы», противогазы, сирены, смешные маленькие авторации для машин с устройствами кодирования голоса, чтобы подонки вас не подслушали. Но никакого ОРУЖИЯ НАПАДЕНИЯ!!! Ни одного! Последним поистине функциональным оружием, упомянутым в «Шефе полиции», стали цепоклещи «Щелкунчик», комбинация дубинки и пинцета длиной в три метра, способная покалечить кого угодно. Работает как огромные щипцы: сначала офицер до полусмерти избивает любого, до кого может дотянуться, а когда подозреваемый падает, то быстро пускает в ход «клещи», хватает подозреваемого за шею, конечности или гениталии мощными щипцами и сжимает, пока не прекратится всякое сопротивление.

Поверьте, на улицах нашего города было бы гораздо безопаснее, если бы каждый патрульный в стране носил при себе «щелкунчика». Тогда почему это чудесное оружие больше не рекламируют в ШП? Я вам скажу почему: по той же причине, почему больше не рекламируют «Магнум .44» или фантастически эффективную винтовку Стоунера, пули из которой способны пробить кирпичную стену и измочалить подонков за ней. И по той же причине отказываются рекламировать «Ворчуна», передвижную звуковую установку, которая издает такой адский визг и рев, что любого человека в радиусе десяти кварталов парализует невероятная боль: он падает на месте и корчится как червяк, утрачивает контроль над кишечником и кровоточит из ушей.

У каждого полицейского в стране должен быть «Ворчун», но в ШП его не рекламируют, потому что боятся повредить своему имиджу. Они хотят, чтобы их ЛЮБИЛИ. В критический час нам не нужна любовь, нам нужно ОРУЖИЕ! Самое новое, самое лучшее, самое эффективное оружие, какое только можно заполучить! Грядут времена высочайшей опасности. Поднимающаяся волна вот-вот нас накроет. Но, читая «Шеф полиции», про это не узнаешь. Взгляните только на выпуск за июнь 1970 года.

Для начала получаем уйму тарабарщины, написанной шефом полиции Майями, который говорит, что «система поддержания правопорядка в США обречена на провал». На всю противоположную страницу – реклама «Очистителя улиц „Смит и Вессон“», окрещенного «генератор слезоточивого дыма… заряженный новым сверхмощным „противопехотным слезоточивым газом CS“, недавно разработанным главным артиллерийско-техническим управлением». «Очиститель улиц» с CS не только обращает в бегство самых злостных смутьянов. Он убеждает их не возвращаться больше. Стреляет любыми залпами: от односекундного облачка до десятиминутного потока. У вас уже есть «Очиститель улиц»?

Будем честны, генератор слезоточивого дыма – действенное средство, но оружием его не назовешь. Возможно, он и убедит смутьянов не возвращаться в следующие десять минут, но подождите пару часов, и сволочи нападут на вас как бешеные крысы. Очевидным решением проблемы стало бы избавиться от пунктика на слезоточивом газе и заполнить «Очиститель» нервно-паралитическим. Слезоточивый CS только отмахивается от проблемы, нервно-паралитический ее решает.

Но большая часть рекламы в ШП посвящена оружию со слезоточивым газом: «Федерал Лабораторис» предлагают пистолет 201-Z, а также «Чрезвычайный федеральный комплект 223» с гранатами «спидхит» и газовыми патронами, которые гарантированно «пробивают баррикады». Корпорация «Эй-Эй-Ай» выбросила на рынок «многоцелевую гранату, которую нельзя бросить назад». А вот «Лейк Эйри Кемикл» рекламирует новый противогаз, который «защищает от CS». (Это отличие критически важно: в рекламе объясняется, что военные излишки хорошо подходят против устаревшего перечного газа, но практически бесполезны против CS – "мощного отравляющего вещества раздражающего действия, к которому прибегает все больше и больше полицейских управлений и которое стало "стандартным вооружением"национальной гвардии«.)

К сожалению, дальше в плане информации об оружии (или орудиях) «Шеф полиции» не идет. Одна из немногих интересных примочек в категории неоружия – «скремблер» для раций «полицейской волны» в машинах, чтобы «враг» не подслушал. Со «скремблером» любые слова покажутся речью Дональда Дака.

Единственно последовательно полезная рубрика ШП – старый верный раздел «Вакансии». Например, в Шарлотте, Северная Каролина, нужен «эксперт по идентификации огнестрельного оружия» для новой городской лаборатории криминалистики. Элленвиль, штат Нью-Йорк, подыскивает нового шефа полиции «с окладом 10.500 долларов с дополнительными бонусами». Ну надо же! Министерство юстиции «набирает специальных агентов для Бюро по борьбе е наркотиками и запрещенными препаратами». В объявлении говорится, что там требуется «значительное число» новых агентов с начальным окладом 8098 долларов в год и «возможностью премиальных, поднимающих общую сумму до 10 000 долларов».

(По моему мнению, только псих или наркоман станет работать под прикрытием за такие деньги. Работа ночная, а риск еще хуже: у меня был один друг, который нанялся агентом по наркотикам к федералам и лишился обеих ног. Девка, которой он доверял, подсыпала ему в пиво ЛСД и повезла на вечеринку, где банда злобных сволочей перерубила ему бедренные кости топором для мяса.)

Давайте взглянем правде в глаза: мы живем в варварские времена. «Копов» не только называют свиньями, нет, с ними обращаются как с животными, а жрут они хуже боровов. Но ШП по-прежнему рекламирует зажимы для галстуков «С.В.И.Н»! Какой двуногий подхалим станет такое носить?!

ПОЧЕМУ МЫ ПРЕСМЫКАЕМСЯ? Вот коренной вопрос! Почему когда-то великий «Шеф полиции» обратился против своих же рядовых?

Мы что, простофили? Красные гомики хотят нас уничтожить? А если нет, то почему насмехаются надо всем, во что мы верим?

А потому для самозваных свиней, издающих «Шефа полиции», не явится сюрпризом, что большинство из нас уже не обращаются к этому вяло-розовому журнальчику в поисках серьезной информации. Лично я предпочитаю «Время стрелять» или «Пушки и патроны». Их редакционные статьи о «контроле над оружием» – чистый улет, а частные объявления рекламируют все мыслимые виды противного оружия от кастетов и распылителей до 20-миллиметровых пушек.

Еще один отличный источник информации об оружии (особенно для гражданских лиц) – малоизвестная книга под названием «Как защитить себя, свою семью и свой дом. Полное пособие по самозащите». Вот это настоящий класс! На трехстах семи страницах там подробнейшее объясняется, как расставить по дому противопехотные мины, чтобы «полночные гости» погибли уже на входе, рассказывается, какое короткоствольное оружие лучше всего подходит для стрельбы очередями в узких коридорах (двуствольный обрез двенадцатого калибра, один ствол заряжают патронами со слезоточивым глазом, другие – картечью «Double-О»). Эта книга бесценна для всех, кто боится, что в его дом в любой момент могут ворваться зачинщики беспорядков, насильники, мародеры, наркоманы, ниггеры, красные или любая другая группировка. Авторы не пропустили даже мелочей: собаки, сигнализация, экраны, запоры, яды, ножи, пистолеты… О да, это чудесная книга, и ее очень рекомендует Национальная ассоциация офицеров полиции Америки. Эта организация – совсем не то, что Ассоциация шефов полиции. Совсем, совсем не то.

Но к чему сейчас браться за книгу таких достоинств? Мне нужно время над ней поразмыслить и испытать многие виды оружия и устройств, описанные в тексте. Любой профессионал может воспринять ее только всерьез. Это редкое сочетание социологии и полнейшего безумия, приправленное военными технологиями на уровне, какой редко встретишь.

Тебе она обязательно нужна. Но я хочу, чтобы сначала ты про нее знал. А для этого мне нужно время… чтобы умно расправиться с дрянью на свой лад. Ни один профи не согласится на меньшее.

Рауль Дьюк (старший оружейник)

Scanlan’s Monthly, т. 1, № 7, июнь 1970

ЧАСТЬ 4. ВЕЛИКАЯ ОХОТА НА АКУЛУ

На Козумеле половина пятого, и заря занимается над ласковыми белыми пляжами, выходящими на запад пролива Юкатан. В тридцати ярдах от моего патио в «Кабаньяс-дель-Карибе» прилив мягко накатывает на песок в темноте под пальмами.

Сегодня уйма злобных москитов и песчаных блох. В отеле на пляже шестьдесят номеров, но мой, 129-й, – единственный, полный музыки, света и движения.

Обе двери и четыре окна я подпер, чтобы не закрылись, и номер – гигантский яркий магнит для каждой букашки на острове. Но меня они не кусают. Каждый дюйм моего тела – от подошв кровоточащих, перебинтованных ног до макушки обгорелой головы – покрыт репеллентом «6-12», дешевым вонючим маслом без тени эстетических свойств, вот только оно помогает.

Проклятые кровососы повсюду: садятся на блокнот, на мои запястья, на руки, ползают по ободку высокого стакана «Баккарди a ejo» со льдом… но ни укуса. Потребовалось дней шесть, чтобы решить адскую проблему насекомых. Отчасти это хорошо, но, как всегда, решение одной проблемы срывает «крышку» с остальных и обнажает новый и более болезненный участок.

На данной стадии мелочи, вроде москитов и песчаных блох, – самая меньшая из наших забот, потому что через два часа и двадцать две минуты мне нужно будет сбежать из отеля, не оплатив сверхъестественно большой счет, проехать около трех миль по побережью в арендованном «Фольксвагене Сафари», за который тоже нечем платить и который, возможно, до города-то не дотянет из-за серьезных проблем с мотором, потом вытащить моего техконсультанта Иейла Блура из «Мезон Сан Мигуэль», не оплатив и его счет тоже, а после как-то попасть в аэропорт, чтобы успеть на рейс в 7:50 «Аэромексико» в Мериду и Монтеррей, где мы пересядем на Сан-Антонио и Денвер.

Поэтому день нас ждет очень тяжелый: две тысячи миль до дома, ни цента наличности, десять зверски дорогих дней в трех гостиницах на кредите от «Страйкер альюминиум яхте», который нам перекрыли, когда местная пиар-команда решила, что мы ведем себя слишком странно, а потому не те, за кого себя выдаем. И теперь у нас сорок четыре доллара на двоих, мой счет в «Кабаньяс» – почти шестьсот пятьдесят долларов, Блура в «Сан Мигуэль» – немногим меньше, плюс счет за аренду развалюхи на одиннадцать дней местному дилеру «Авис», который уже потребовал сорок долларов наличными за разбитое ветровое стекло и, один Бог знает, сколько потребует, когда увидит, в каком состоянии машина. Плюс еще четыреста долларов за черные кораллы, которые мы заказали из Чайно, кулак с двумя большими пальцами, ложки для коки, зубы акулы и т.д. И еще цепочка восемнадцатикаратного золота за сто двадцать долларов. И еще ожерелье из черного коралла для Сэнди. При покупке кораллов без наличных не обойтись, поэтому таким мелочам, как счета за гостиницу и машину, придется подождать, или оплачивать их чеком, если его кто-то примет, или списать на счет «Страйкер альюминиум яхте», из-за которого мы так влипли. Но люди из «Страйкер» теперь против нас, крайняя враждебность по всем фронтам – Брюс, Джойс, даже псевдогреховодник Эдуарде. Как же мы так растеряли имидж?

«Уважаемый мистер Томпсон. Прилагаем полную информацию о круизе на Козумель и международном турнире по рыбалке. Согласно расписанию круиза, приблизительно четырнадцать «страйкеров» стартуют из Форт-Лодердейл 23 апреля, тем же вечером прибудут в Ки-Уэст, выйдут из Ки-Уэст в середине дня 25-го, чтобы успеть при дневном свете обогнуть побережье Кубы и стать на якорь на Козумеле около полудня 27-го или 28-го. В дополнении к гарантированной рыбалке на паруснике, в субботу 6 мая планируется «День марлина» для оценки, насколько хороша будет рыбалка на голубого марлина. Каждый вечер на протяжении турнира состоятся вечеринки на двести пятьдесят человек с марьяччи и музыкой островов. Мы будем рады, если вы сможете принять участие. Рейсы из Майами на Козумель ежедневно в 14:45. Вам понадобится мексиканская туристическая карточка, которую можно получить в департаменте мексиканского туризма по адресу Майами, Бискейн-бульвар, д. 100, к. 612. Прививок не требуется.

Искренне ваш Теренс Дж. Бирн Пиар-отдел «Страйкер альюминиум яхте» Форт-Лодердейл, Флорида

Вот уж точно. Никаких прививок, только туристическая карточка, уйма средства для загара, новые палубные туфли и белозубая улыбка гринго для таможенников. Письмо рисовало картины серьезного спорта в открытом море: один на один с гигантской рыбой-парусником или рекордных размеров марлином. Подсекаешь зверюгу, большим багром отбиваешься от акул, пристегиваешься в рулевом кресле, обитым мягким белым кожзамом, в рубке мощной круизной яхты. На закате возвращаешься в гавань подкрепиться коктейлями. Солнце опускается в море, а ты прохлаждаешься в шезлонге, пока команда рубит наживку и оркестр марьяччи расхаживает по пирсу, завывая горестные ольмекские песни о любви…

О да, это по мне! После шестнадцати месяцев политики кряду я был на грани нервного срыва. Я нуждался в перемене обстановки. Писать о политических играх – неблагодарный, губительный для здоровья труд, часто требующий восьми-девяти стопок зараз, и так два-три раза в неделю на пике сезона, поэтому неожиданное задание – «освещать» турнир по рыбной ловле в глубоких водах у Юкатанского побережья Мексики – желанная передышка после ужасов предвыборной кампании 1972 года.

Меня ждет другая жизнь: жаркое солнце, соленый воздух, рано в кровать, рано вставать… Все признаки стильной «операции»: вылететь на Карибы гостем праздных богачей, проболтаться с неделю вокруг их яхт и выдать историйку с левым уклоном, чтобы покрыть расходы и дома, в.Скалистых горах, купить новый мотоцикл. Сама статейка обещала стать расплывчатой, но редактор в Playboy сказал, мол, не бери в голову. Почти все, кому не посчастливилось иметь со мной дело после окончания кампании, были убеждены, что мне срочно надо в отпуск: отдохнуть и расслабиться. Рыбацкий турнир в Козумеле показался просто находкой. Мне говорили, он вырвет меня из политики, направит по совершенно иному пути – из долины смерти и назад, в страну живых.

* * *

Но имелась тем не менее заковыка: я только что вернулся из отпуска. Первого, какой я когда-либо испробовал, во всяком случае, первого с тех пор, как на рождество 1958 года меня уволили с моей последней постоянной работы, когда начальник производственного отдела журнала Time, заикаясь от ярости, порвал мой пропуск и велел убираться из здания. С тех пор я был формально безработным, а когда «не работаешь» четырнадцать лет, слово «отпуск» становится почти неудобоваримым.

Поэтому я крайне нервничал, когда обстоятельства вынудили меня в конце зимы 72-го полететь с моей женой Сэнди на Козумель, чтобы не делать вообще ничего.

Три дня спустя в волновой толчее в девяноста футах от рифа Паланкар в моем акваланге кончился воздух и я едва не утонул. Все твердили, мол, мне повезло, что я отделался только тяжелым приступом кессонной болезни. Ближайшая камера декомпрессии находилась в Майами, поэтому тем же вечером меня отправили туда на чартерном самолете.

Следующие девятнадцать дней я провел в герметично закрытой камере в центре Майами, а когда наконец вышел, мне выставили счет на три тысячи долларов. Жена с большим трудом разыскала моего адвоката в коммуне наркоманов у границы Мазатлана. Он тут же прилетел во Флориду и заставил суды признать меня банкротом, так что мне удалось уехать без проблем с законом.

В Колорадо я вернулся с мыслью отдыхать по меньшей мере полгода. Но через три дня пришло задание освещать турнир по рыбалке. Кто, как не ты, сказали мне, ты ведь уже знаком с островом. А кроме того, тебе надо отвлечься от политики.

Отчасти так оно и было, но вернуться на Козумель у меня были и собственные причины. Вечером накануне злосчастного погружения у рифа Паланкар я спрятал почти пятьдесят доз чистого метилендианилина в выбоине глиняной стенки бассейна для акул в местном аквариуме возле отеля «Барракуда». И эта заначка очень и очень занимала мои мысли, пока я отходил от кессонной болезни в больнице Майами.

Поэтому, когда пришло козумельское задание, я тут же поехал в город проконсультироваться у старого друга и поделыцика по наркоте Йейла Блура. Объяснив ситуацию в деталях, я попросил его совета.

– Ясно как белый день, – отрезал он. – Нужно сейчас же ехать. Ты окучишь рыбаков, а я заберу наркотики.

Таковы были обстоятельства, толкнувшие меня вернуться на Козумель под конец апреля. Ни редактор, ни свора сверхбогатых рыбаков-спортсменов, с которой нам предстояло иметь дело, ничегошеньки не знали о моих истинных мотивах. Блур знал, но у него был свой интерес поддерживать «прикрытие», так как – для оплаты счетов – я выдал его за моего технического консультанта. Мне это показалось совершенно логичным: чтобы освещать крайне напряженное состязание, необходимо много надежных помощников.

* * *

Когда после полудня в понедельник я добрался на Козумель, шишки туристического бизнеса острова были вне себя от возбуждения при мысли, что с неделю или дней десять с ними будет настоящий, взаправдашний «АВТОР PLAYBOY». Когда я вяло сполз с рейса из Майами, меня приветствовали, как Буффало Билла при первом его визите в Чикаго: к самолету вышла целая стая пиарщиков, и по меньшей мере трое встречали меня. Что можно для меня сделать? Чего бы мне хотелось! Как скрасить мою жизнь?

Отнести мои сумки?

Ну… почему нет?

Куда?

Ну… я помедлил, нутром чуя нежданный шанс, который может завести почти куда угодно.

– Кажется, мне положено ехать в «Кабаньяс», – протянул я, – но…

– Нет, – отозвался один из прилипал, – у вас люкс для прессы в «Козумеленьо».

Я пожал плечами.

– Как скажете. Поехали.

В колорадском турагентстве я попросил арендовать для меня джип «Фольксваген Сафари» (такой у меня был в прошлый приезд на Козумель), но пиарщики в аэропорту настаивали, что сами меня отвезут. Джип, по их словам, пригонят в течение часа, а пока со мной обращались как с влиятельным сановником: несколько человек взаправду обратились ко мне «мистер Плейбой», а еще парочка в конец каждой фразы прилепляла «сэр». Меня проводили в ждущую машину и увезли по двухполостному шоссе через пальмовые джунгли приблизительно в сторону «Американского стрипа», скопления пляжных отелей на северо-восточной оконечности острова.

Невзирая на вялые протесты, меня доставили в самый новый, самый большой и самый дорогой отель острова – кипенно-белую бетонную громадину, напомнившую мне муниципальную тюрьму в Окленде. У стойки портье нас встречали управляющий, владелец и несколько наемных громил-охранников, которые объяснили, дескать, жуткий грохот оттого, что рабочие заканчивают отделку третьего этажа того, что со временем станет пятиэтажным колоссом.

– Сейчас у нас всего девяносто номеров, – объяснил управляющий, – но к Рождеству будет три сотни.

– Господи Иисусе! – пробормотал я.

– Что?

– Неважно. Чертовски хороший отель вы тут строите. Уж вы мне поверьте, крайне впечатляет, во всем… Но одно странно, мне казалось, мне забронировано дальше, в «Кабаньяс».

Пожав плечами, я сверкнул улыбкой, не обращая внимания на уже закравшийся в разговор холодок неловкости. Управляющий выдавил слабый смешок.

– «Кабаньяс»? Нет, сеньор Плейбой. «Козумеленьо» на «Кабаньяс» совсем не похож.

– Ага, – согласился я. – Это по всему видно. Носильщик-майя уже исчез с моим багажом.

– Мы приберегли для вас малый люкс, – сказал управляющий. – Думаю, останетесь довольны.

Английские фразы он строил очень правильно, улыбкой сиял на сто ватт. Одного взгляда на этот могучий приветственный комитет хватило, чтобы понять: я стану их гостем хотя бы на одну ночь. А как только они обо мне забудут, я сбегу из этого бетонного морга и проберусь в уютно запущенную, затененную пальмами мирную берлогу «Кабаньяс», где мне почти как дома.

По пути из аэропорта пиарщик в голубой бейсболке и стильной синей с белым майке (обе с логотипом «Страйкер») рассказал, что владелец гигантского нового отеля «Козумеленьо» принадлежит к семье, правящей островом.

– Им половина острова принадлежит, – сказал он с усмешкой. – А чем они не владеют абсолютно, то контролируют через топливную лицензию.

– Топливную лицензию?

– Ну да. Они контролируют каждый галлон топлива, какой тут продается, – от бензина, на котором мы сейчас едем в джипе, до газа в каждой плите всех до единого ресторанов и даже авиационного топлива в аэропорту.

В то время я не обратил внимания на его слова. Такую холуйскую дребедень с обожествлением власти слышишь от любого пиарщика на свете по любому вопросу и в любой ситуации.

* * *

Моя проблема была очевидна с самого начала. Я приехал на Козумель (во всяком случае, официально) писать не только про турнир рыбаков, но и про общую атмосферу: редактору я объяснил, что серьезная спортивная рыбалка привлекает специфических людей и меня интересует как раз их поведение, а вовсе не марлин с парусником. В свой первый приезд на Козумель я обнаружил рыболовецкий порт по чистой случайности, когда однажды вечером мы с Сэнди, полуодетые и отлетевшие на стимуляторах, катались по острову и на бухточку с причалами для яхт наткнулись лишь потому, что около полуночи я свернул не туда и попытался, не соображая, куда еду, протаранить заграждение на подходах к единственному на острове аэропорту, которое охраняли три мексиканских солдата с автоматами. Помниться, сцену мы устроили скверную, и задним числом подозреваю, что плесневелый белый порошок, которого мы наелись, был, скорее всего, не стимулятором, а каким-то транком для скота. В наши дни на рынке наркотиков полно ветеринарных анестетиков; любой, кто хочет безболезненно отправить лошадь в кому, без проблем купит их у… ну… зачем же выдавать, а?

Как бы то ни было, когда вооруженная охрана прогнала меня от аэропорта, я свернул на ближайшую же шоссейку, и мы оказались в бухточке для яхт, где как раз шла вечеринка. Шум слышался приблизительно за полмили, поэтому я взял курс на музыку и ехал по шоссе, а после еще ярдов двести по крутому травянистому склону к акватории. Сэнди из джипа выходить отказалась, заявив, что с такими людьми она в сложившихся обстоятельствах общаться не готова, поэтому, посмотрев, как она заворачивается в одеяло на переднем сиденье, я пошел в док один. Чего-то подобного я как раз и искал: десятка три пьяных в хлам богатых белых из Джексонвилля или Помпано-Бич, мотающихся по мексиканскому порту вокруг яхт за двести тысяч долларов и проклинающих туземцев, что слишком мало прислали с музыкантами маррьячи малолетних шлюх. Полнейший декаданс, и я почувствовал себя как рыба в воде. Я начал заговаривать с людьми, пытаясь нанять на завтра лодку, что оказалось очень непросто, так как никто не понимал, что я говорю.