Текст книги "Повесть о юности"

Автор книги: Григорий Медынский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Вступала в свою силу весна, приближался конец учебного года. И в «Совете дружбы» возникла новая идея: отметить конец учебного года, организовав перед началом экзаменов совместную прогулку за город. Идея понравилась, только в «Совете» долго спорили, какой должна быть эта прогулка и куда. Одни предлагали экскурсию в Абрамцево, в бывшую усадьбу Аксакова, или в Мураново, усадьбу Тютчева, другие – в Кусково, а третьи – просто в природу. Большинство склонялось к последнему варианту.

– Уж если за город, так за город, а музеи мы и в Москве видели!

– А куда за город?

Саша Прудкин предложил послать на разведку, ну, скажем, трех мальчиков и трех девочек, чтобы посмотреть места и выбрать, где можно хорошо отдохнуть и погулять.

– А заодно погулять и самим! – заметил Игорь Воронов.

– Почему самим? – обиделся Саша.

– Ну, конечно: три мальчика и три девочки. Дело ясное!

Борис поставил этот вопрос на комсомольском собрании, и там проект Саши Прудкина, к большой радости Полины Антоновны, разгромили в пух и прах.

– Вы хотите в другом варианте повторить вечеринку? – спросил Игорь. – Мы этого больше не допустим! И дружбу коллективов разменять на дружбу парочек не дадим!

Кое-кто из ребят начал было с ним спорить, но его во всем поддержал Борис, и на комсомольском собрании решили: разведку произвести самим, а потом пригласить девочек. В первое же воскресенье три друга – Борис, Игорь и Валя Баталин – поехали за город, по Савеловской дороге, где меньше дач, больше лесов и свободы.

Сели в поезд – и сразу превратились в ребят, в детей, очутившихся на воле, на просторе, на свежем воздухе. Уже из окна вагона они любовались полями, лесами, только еще покрывающимися зеленью. Вот на темном фоне елового леса, зубчатой стеною ставшего поодаль, точно искусный художник наложил тончайшей кистью прозрачное зеленоватое облако. Это еще не зелень, это зеленый дымок, это только-только распускающиеся березки. Вот осинка со стройным серовато-зеленоватым стволом развесила длинные сережки. А вот черемуха! Еще немного – и она зацветет своим пышным, дурманящим цветом.

«Хорошо!» – думают ребята. Им, прожившим зиму в городе, весенний мир представляется каким-то ненастоящим, – стоит только к нему прикоснуться, и он скажется призрачной красивой декорацией.

Но вот они сошли с поезда, прикоснулись к этому миру – и все оказалось настоящим, живым! И березовые листочки, оказывается, удивительно пахнут чем-то горьковатым и прилипают к рукам. И осинка, как оказалось вблизи, тоже развернула красноватые листочки, прозрачные, нежные.

А вот овраг! Он дик и глух, он весь зарос черемухой.

– Ух, и хорошо здесь, когда все зацветет! – неожиданно проговорил Игорь.

Друзья стояли на краю оврага, и смотрели, и впитывали в себя запахи весны и краски родной природы.

– Овраг имени… – говорит Валя Баталин.

Он романтик, он не может просто смотреть и любоваться. Ему хочется связать все, что он видит, с тем, что таится в душе.

–…имени Юли Жоховой! – колюче улыбнувшись, закончил за него Игорь Воронов.

У Вали на лице смущение, но он не умеет врать.

– Ну что ж, Юли Жоховой! – соглашается он, стараясь за этой простодушной откровенностью спрятать правду.

И началось: «поляна имени Нины Хохловой», «опушка имени Люды Горовой», «ручей имени Лены Ершовой», «озеро имени Тани Деминой».

– А это озеро или болото?

– Озеро!

– Ну, конечно! Разве может быть болото имени Деминой!

Борис посмотрел на Игоря. Чего это он?.. Вот черт! Над всеми насмехается!.. И откуда он взял?..

Всем троим ясно, что лучшего места для прогулки не найти, но они забыли уже, зачем приехали, – бродят по лесу, наслаждаясь тем, что могут просто гулять и ничего не делать.

Погуляли – легли на поляне, среди рассыпанных по ней одуванчиков, стали смотреть на небо. День веселый, улыбчивый, выглянет из-за облака солнце, улыбнется, спрячется, опять выглянет. Брызнул дождик, но быстро прошел.

Говорили о предстоящей прогулке, о приближающихся экзаменах, о девочках – старались определить их «сущность».

Все сходились на том, что коллектив у девочек не так организован, как у мальчиков, что Нина Хохлова важничает и «много из себя воображает», что староста класса Инна Вейс, наоборот, «ничего из себя не воображает, девчонка, как девчонка», что Лена Ершова, главный редактор газеты, умничает, «вроде нашего Рубина, хотя попроще», а Юля Жохова…

– Ну, как ты понимаешь Юлю Жохову? – в упор спросил Валю Игорь.

– Юлю? – переспросил тот.

– Да! Юлю! – Игорь прямо, не мигая, смотрел ему в глаза.

– Во всяком случае… она не умничает и не важничает, – осторожно ответил Валя.

– И не скромничает, – в тон ему добавил Игорь и засмеялся.

Смех этот разозлил Валю, и он уже убежденно и горячо возразил:

– Зато она естественная.

– Она-а?.. Прыг-скок да ха-ха-ха – думаешь, это естественно? Искусственно все это, и ничего в ней естественного нет. Ты как, Борис?

– Живописное существо! – уклончиво ответил тот, а потом, подумав, добавил: – Такие Юли на первый взгляд выигрывают, а на второй проигрывают.

Всем нравилась Люда Горова, и все удивлялись, почему не она у девочек секретарь комсомола.

– Эта – вроде Игоря: дюже старательная! – пошутил Борис.

– Я вот тебя! – Игорь навалился на Бориса, началась возня.

Повозились – пошли дальше. Перешли ручей с холодной и чистой водой, звонко бормотавший что-то на мелком каменистом перекате. Игорь присел на корточки и стал копаться в камнях – он оказался любителем их. Рядом с ним присели и остальные. Сравнивали гнейс и гранит, полевой шпат и песчаник и собирали куски белого, как сахар, кварца. А вот кремень со следами какой-то окаменелой ракушки!.. Потом оказалось, что рядом с перекатом – целый бассейн, море! И вот уже по морю поплыли корабли – щепки, кусочки коры – целая эскадра. По ней тут же открыли огонь – те самые песчаники и гнейсы, которые только что так заботливо собирали, великолепно сослужили службу в качестве снарядов дальнобойных орудий.

После «морского боя» пошли в лес, увидели двух белок и долго наблюдали за ними – как они прыгают с елки на елку, гоняются друг за другом.

* * *

Так в ребячестве прошел день и так же, по-ребячески, закончился.

Они направились на станцию, чтобы ехать домой, в Москву, вышли на железнодорожную линию и зашагали по шпалам. Заходящее солнце путалось среди вершин, среди тонкого кружева зеленеющего, по-весеннему еще прозрачного леса, отсвечивая на рельсах, уходящих далеко-далеко вперед. Где-то там должна быть станция, где именно – точно неизвестно, но где-нибудь должна быть. На душе было то хорошее безразличие, которое приходит в минуты самого полного, безмятежного отдыха. Шли и болтали.

Навстречу, из-за далекого поворота, показался дым паровоза. Шел поезд. Ну что ж, идет и идет. Ребята продолжали шагать по шпалам и болтать. Машинист дал гудок, и по гудку Игорь с Валей Баталиным сошли с пути на обочину.

А Борису вдруг пришла в голову совсем шальная ребяческая затея – идти навстречу поезду, пока выдержат нервы. Он шел по шпалам, продолжая разговаривать с товарищами и иногда поглядывая вперед на приближающийся поезд. Машинист дал второй гудок.

– Сходи! – сказал Игорь.

– Ничего! – ответил Борис, продолжая идти навстречу поезду.

Машинист дал еще гудок и еще и, наконец, протяжный, тревожный, настойчивый. Борис продолжал идти.

– Да что ты дурака валяешь? Сходи! – крикнул Игорь.

– Сойду! Успею!

Теперь он уже не отвечал продолжавшим что-то кричать товарищам и даже не слушал их. Все внимание его было сосредоточено на нарастающем гуле поезда и несущемся прямо на него паровозе. Паровоз шел и гудел, гудел… Но Борису было не до гудка, он рассчитывал момент. И когда паровоз был совсем близко, Борис свернул в сторону.

В ту же минуту мимо него пронесся паровоз с высунувшимся из будки машинистом, за ним – вагоны, на подножках вагонов стояли люди и что-то кричали. По крикам этим Борис сообразил, что его «эксперимент» вызвал на поезде целую тревогу, а по замедляющемуся стуку колес – что поезд останавливается.

– Бегите! – крикнул он ребятам и сам бросился в сторону, в лес.

Он перепрыгнул канаву, бежал по кустам, по пням, по болоту и наконец спрятался за какую-то вывороченную из земли корягу. По звукам, доносившимся до него сзади, он слышал, что поезд остановился, что из него высыпал народ, потом были слышны какие-то крики, и наконец поезд тронулся. И только когда его шум стал замирать вдали, Борис вышел из-за своей коряги.

– Эй! – крикнул он осторожно.

– Эй! – откликнулся ему голос.

Борис пошел на голос и вскоре встретил Игоря.

– А где Валька?

– Не знаю!

– Э-эй! – крикнул Борис.

Ответа не было.

– Где он?

– Ну и натворил же ты! – зло проговорил Игорь. – И что выдумал! Как мальчишка!

– Ты понимаешь, – пытался оправдаться Борис, – я думал нервы испытать.

– А у машиниста нервов, что ли, нет?

– Что ж мы теперь будем делать? – совсем как маленький, спросил Борис. – Где ж Валька? Э-гей! Ва-аль! Э-ей! – крикнул он еще раз, сложив рупором ладони, но ответило ему только эхо.

– Увезли! – сказал Игорь.

– Как увезли?

– Очень просто. Я слышал его голос и что-то еще, какую-то возню. Одним словом, увезли!

– Тогда едем!

– Куда?

– Куда?.. Это куда направление: в Москву или из Москвы?

К их несчастию направление, куда ушел поезд, было от Москвы, в Дмитров.

– Все равно! Едем! – решил Борис.

Быстрым шагом («Ходу! Ходу!») ребята пошли вперед, к станции, но по пути их догнал поезд, и они на него опоздали. Пришлось ждать еще больше часа, и только со следующим поездом они отправились в Дмитров.

Игорь уже не пилил Бориса за ребячество и вместе с ним строил разные догадки и предположения: куда могли увезти Валю и где его искать?

– А где ж? Кроме милиции, где ж его искать? В милицию и сдали. Нужно в милицию идти.

В Дмитрове, не дождавшись полной остановки поезда, они соскочили на платформу и побежали на розыски.

– Где тут милиция?

– Какая? Железнодорожная, что ли?

– Ну да! Железнодорожная!

– А что? Украли?

– Да. Чемодан украли! – зло крикнул Игорь и побежал дальше.

Вот и милиция. Борис с размаху открыл дверь. – Вали не было.

– Скажите, – спросил Борис у дежурного, – а к вам здесь не приводили?.. Ну, такой высокий молодой человек, в очках.

– В очках? Нет, не приводили. А вы откуда? – поинтересовался дежурный.

– Да так…

– Ну, так просто, понимаешь, в милицию не ходят! – обиделся дежурный. – Вы по какому делу?

– Да это наш товарищ… Его, очевидно, задержали… – и Борис рассказал всю историю.

– Ах, этот! – догадался дежурный. – В Москву отправили. Только он без очков был.

Значит, нужно было ехать в Москву. Но здесь обнаружилось еще одно препятствие: на два билета не хватало денег. Пришлось взять один билет на двоих и потом всю дорогу дрожать и выглядывать контролеров. Они переходили из вагона в вагон, всячески лавировали и маневрировали и в конце концов доехали благополучно.

В Москву они приехали уже совсем поздно и прямо с поезда побежали в милицию. И вот радость! Перед ними сидит Валя. Он без кепки, главное – без очков и прикрывает рукою разорванные на коленках брюки. Но ничего этого не заметил Борис и сразу бросился к Вале.

– Ну-ну! С арестованным обниматься не положено, – строго остановил его дежурный.

– Арестованный?.. – спросил Борис. – Он арестованный?.. Товарищ дежурный! Тогда арестуйте меня. Это я сделал!

– Что ты сделал?

– Ну вот… шел по рельсам… Одним словом, я!

– Как же так? – спросил дежурный. – Вот его показания: «Чтобы испытать свою волю, я шел навстречу поезду, не обращая внимания на гудки и…»

– Ничего он не испытывал! Это я испытывал! – почти крикнул Борис.

– Ну? – Дежурный так же строго посмотрел теперь на Валю. – А ты что скажешь? Ты что же – органы милиции в заблуждение вводить вздумал?

– А что же он, на товарища будет говорить? – вступился Игорь.

– Помолчи! – строго заметил ему дежурный. – Когда тебя будут спрашивать, тогда ответишь!

– А если вы сами этого не понимаете? – Игорь смотрел на него своим прямым, немигающим взглядом.

– Шустрый! – покачал головою дежурный. – Смотри!.. Ну, подождите! Я доложу начальнику. Вас, может, всех троих придется задержать.

Дежурный пошел в соседнюю комнату, а ребята остались ждать. Перебрасываясь короткими фразами, они выяснили, что случилось с Валей. По команде Бориса он побежал вместе со всеми, но попал в кустарник, потерял очки, споткнулся, упал и разорвал брюки. Тут его и задержали и, схватив под руки, посадили на поезд.

«Да-а!..»

Дежурный долго не приходил, и в голове у Бориса стали бродить самые мрачные мысли: вот сейчас его задержат, сообщат в школу, домой, его будут судить, исключат из комсомола. Это было так страшно и невообразимо, что дальше вообще уже ничего больше не существовало и на душе становилось холодно и пусто.

Но еще горше того начинались мысли, когда Борис поглядывал на Валю. Такой смешной и растерянный без привычных для него очков, он старательно закрывал рукою разорванные на коленках брюки и нелепо улыбался. Валю нужно выручать во что бы то ни стало, и, если нужно, отвечать будет он, Борис.

Игорь сидел как будто бы спокойно, положив кепку себе на колени, по по тому, как он кидал иногда взгляды на Бориса, на Валю, на дверь в кабинет начальника, было видно, что настоящего покоя нет и в его душе.

Наконец дверь отворилась, из нее вышел дежурный, а вместе с ним и начальник милиции с бобриком седых волос на голове.

– Ну?.. – спросил начальник, зоркими глазами вглядываясь в лица ребят.

– Товарищ начальник! – сказал Борис, поднимаясь со скамьи. – Во всем виноват я. Теперь я понимаю свою ошибку, а тогда я думал…

– А меня не интересует то, что ты думал! – строго остановил его начальник. – Для меня важно то, что ты совершил. А совершено нарушение: остановка поезда. За это мы привлекаем к ответственности: штраф, а может быть, и судить будем.

– Все равно! – все так же твердо сказал Борис. – Если нужно судить, судите меня. А они здесь ни при чем!

– А шли вы вместе?

– Вместе.

– Так как же они ни при чем? – спросил начальник.

– Они меня отговаривали.

– Значит, плохо отговаривали. Вы из какой школы?

Начиналось самое страшное. Пока шла речь об ответственности, Борис охотно и совершенно искренне становился в благородную позу человека – ответчика за всех и за все. И он готов был отвечать за всех и за все. Но школа… Упоминание о школе лишило его внутренней твердости.

– Товарищ начальник! – сразу сникнув, сказал Борис. – Не сообщайте в школу. Наложите штраф, что хотите, только не сообщайте в школу!

– А как же я могу не сообщить? Вы что – в соучастники меня приглашаете? – Серые, пронзительные глаза начальника в упор смотрели на Бориса.

– Так разве он злоумышленник? – сказал напряженно следивший за разговором Игорь. – Это формальный подход!

– Формальный подход? – начальник перенес свои взгляд на Игоря.

– Он выдержку хотел испытать! – вставил свое слово и Валя Баталин.

– Выдержку! Формальный подход! – ответил начальник. – Эк вас школа-то изуродовала! Это государственный подход, разрешите вам сказать, молодые люди! А если бы у этого чемпиона, волевика, не хватило выдержки? А если бы он не рассчитал? Если бы он споткнулся в последний момент и попал бы под поезд? Машиниста судили бы из-за какого-то мальчишки!.. Вы думаете, это геройство? Нет! Геройство – это подвиг во имя общественных целей. А тут… Хулиганство это, а не геройство. А за него отвечать нужно.

Пришлось назвать номер школы, адрес родителей, и дальше все пошло своим порядком: бессонная ночь дома, тяжелые объяснения в школе с Полиной Антоновной, с директором, в комитете комсомола и в конце концов штраф, который пришлось уплатить отцу за «эксперимент» сына…

Но самое главное – это стыд. Только теперь Борис понял, что все имеет оборотную сторону: кажется так, а получается иначе. Как прошлый год, в Гремячеве, – думал волю закалять, забрался на «зуб», а только перепугал маму. Так и здесь: от геройства до хулиганства оказалось полшага. И то, что он не сумел разобраться во всем этом, как самый последний пятиклассник, было стыдно. И особенно перед девочками. Ну как он теперь на эту самую прогулку пойдет?..

* * *

Прогулка состоялась, и все ею были довольны: и место было выбрано хорошее, и погода была хорошая, и настроение у всех было хорошее, и всем вообще было хорошо, дружно и весело. На поляне, окруженной с одной стороны густой зарослью только начинающего зеленеть ольшаника, с другой – еловым лесом, бегали, пели, танцевали, собирали первые цветы, играли в волейбол, отдыхали, лежа на молодой траве и глядя в небо.

Но среди общего шума и смеха Полина Антоновна обратила внимание на Игоря. Он и раньше не отличался общительностью, но сегодня это было особенно заметно. Он держался в стороне от ребят, ходил в лес за дровами, разжигал костер и почти все время сидел около него, подкладывая в огонь хворост, пока не вскипел чайник, из которого потом все с удовольствием пили чай.

– Что вы такой скучный, Игорь? – Полина Антоновна подсела к нему.

– Нет, ничего!.. – Но потом, видимо устыдившись своей скрытности, сказал: – Полина Антоновна! Меня, вероятно, судить будут!

– Судить? За что?

– Да так… квартирные дрязги.

Полина Антоновна знала об этом: жизнь в квартире у Игоря была очень беспокойная.

– Так в чем дело? Что произошло?

– Вытолкал я ее!.. – ответил Игорь. – Ну, вы знаете нашу соседку. Это ж такая противная личность!.. Она стала приставать к моей маме, я ее и вытолкал из кухни. Она – в милицию, написала заявление… Словом, будут судить!

Он стиснул зубы, отчего его острые скулы еще больше заострились, помолчал и добавил:

– Ну что ж, пусть судят! А маму я все равно в обиду никому не дам!

Пришлось вызвать Клавдию Петровну, мать Игоря, и расспросить, как было дело.

Полина Антоновна помнила женщину, открывшую ей дверь при первом посещении семьи Вороновых, – ее неприветливый жест, недоброе, кислое лицо. Оказывается, она, как это случается, отравляла жизнь всем жильцам квартиры.

– Я уж не говорю о бесконечных спорах насчет газа, электричества и разных кухонных порядках! – рассказывала Клавдия Петровна. – Но вы представляете, Полина Антоновна, в первом часу ночи вдруг: бух! бух! бух! – дверью хлопает. Изо всех сил! Или приемник включит на самую полную мощность. А комнаты наши рядом, и все это прямо в уши так и бьет. Ну, мне бы так-сяк, стерпела бы! Дочке тоже все равно, она у меня такая! А ребята… Игорек еще ничего – он парень крепкий, владеет собой: стиснет зубы, сожмет, вижу, кулаки, а все же выдерживает. А младший, Славик, тот даже вздрагивает. Он, может, от этого и учится у меня хуже, не то что Игорь.

– Игорь ваш молодец! – заметила Полина Антоновна.

– По правде скажу, Полина Антоновна: не обижаюсь! – согласилась Клавдия Петровна. – Что по дому, что по учению, или с товарищами какие дела – газета или вот еще классным старостой его выбрали, – на все его хватает. Ну, работает он, прямо скажу, Полина Антоновна, как машина! Иной раз сердце замрет! Много все-таки работы у ребят, если все как следует делать! А тут вдруг это радио! Да добро бы еще музыка! А то какая-нибудь передача для работников сельского хозяйства или объявления промкооперации. Постучишь – хуже! Скажешь – еще хуже, как масла в огонь! Такой человек! Уж я молчу, песенку какую-нибудь мурлычу про себя, – песни я с детства люблю, – и то ее бесит: кажется ей, будто я назло мурлычу. Одно слово – агрессор! Бывают люди – по-мирному хотят жить и обо всем с ними можно договориться, а то – агрессор!

Клавдия Петровна подробно рассказала историю своей длительной и безрезультатной борьбы с этим квартирным «агрессором». По ее рассказу получалось так, что чем больше она старалась ладить, тем больше наглела соседка. И кончилось это тем, что в субботу, накануне прогулки ребят за город, произошел крупный скандал. На шум выскочил Игорь и, вступившись за мать, вытолкал «агрессора» из кухни. Дальнейшее Полина Антоновна знала: соседка побежала в милицию, написала заявление и, вернувшись, грозила Игорю самыми страшными карами.

Полина Антоновна отнеслась ко всему этому спокойно: дело пустяковое, и ни о каком суде не могло быть и речи. Но Клавдия Петровна смотрела иначе: она уверяла, что у соседки есть в милиции «рука» и она «все может».

Действительно, через несколько дней к ним в квартиру пришел милиционер и стал снимать показания. Перепуганная Клавдия Петровна прибежала опять к Полине Антоновне, и они вместе прошли к директору.

Директор позвонил начальнику отделения милиции и долго спорил с ним о том, что лучше – проучить парня, как собирался сделать тот, или не трепать ему нервы перед экзаменами.

– Ну, там посмотрим! – сказал наконец начальник милиции. – Дайте на него характеристику.

Полина Антоновна, прежде чем написать характеристику, постаралась еще раз представить себе Игоря.

Волевой, выдержанный мальчик, принципиальный, справедливый. На уроках выделяется собранностью, организованностью, – и именно это делает его одним из лучших учеников класса. У него ясный, острый ум, речь размеренная, четкая и скупая. Отвечая урок, он сначала подумает, потом говорит кратко и точно. Пользуется большим уважением и авторитетом в классе, хотя кое-кто из товарищей недолюбливает Игоря: не нравятся его непримиримость, требовательность и прямолинейность. Может он и погорячиться, допустить резкость, грубость, – лишь бы добиться того, что он считает правильным. Характер у Игоря во многом уже сложился, он хорошо разбирается в индивидуальных особенностях своих товарищей, и у него на все есть своя точка зрения…

Так Полина Антоновна и написала. «Дело» Игоря после этого сразу замолкло, и его больше не беспокоили. Экзамены он сдавал почти все на пятерки.

В это же самое время он окончательно поссорился со своей сестрой – «птичкой».

Этот год был для него особенно тяжелым: уроков становилось все больше, а Игорь считал, что учиться он должен не ниже, чем на четверки. Нелегко ему это давалось. Конечно, можно учиться на пятерки Рубину, или Вите Уварову, или Феликсу – у них нет никаких забот, они знают только учение, папа с мамой обеспечивают им все условия. Игорь не мог жить без забот – он видел, как трудно приходится маме. Он видел, с какой грустью она смотрит на его пиджачок, из которого он вырос – рукава стали почти по локоть, – как из месяца в месяц включает она в план семейных расходов покупку для него нового пальто и из месяца в месяц откладывает ее. Он не настаивает на этом, он даже отговаривает мать, уверяя, что ему все равно и до окончания школы он свободно проходит в старом пиджачке. Но ему, конечно, иногда бывает стыдно в нем, особенно при девочках.

А кроме нового пальто, ему хотелось купить еще хороший радиоприемник и заменить им хрипящий репродуктор, черной тарелкой висящий в углу. Хотелось бы купить и книжный шкафчик, хотя бы маленький, но об этом пока нечего было и думать.

Он очень обрадовался, когда сосед по квартире, инженер, расположенный к нему, предложил Игорю небольшую работу – сделать два чертежа. Игорь с радостью взялся за это дело, сказав матери, что выполняет школьное задание, и в две ночи закончил чертежи. Это был его первый заработок.

Когда же после этого сестра опять заговорила с матерью о новом платье, Игорь поссорился с ней. Теперь он решил твердо: летом, после экзаменов, он никуда не поедет, он поступит на строительство дома, который прямо на глазах рос в соседнем переулке, за углом. Он готов носить кирпичи, возить песок – делать все, что потребуется. Он заработает деньги и купит пальто, радиоприемник, книжный шкаф, а может быть, и еще что-нибудь, нужное маме.

Он так и сделал. Мать не соглашалась, протестовала, горячилась, но Игорь поступил по-своему.