Текст книги "Пришествие Зверя том 2. Антология"

Автор книги: Гэв Торп

Соавторы: Гай Хейли,Дэвид Эннендейл,Дэвид Гаймер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц)

– Мы приняли бы и то и другое с радостью, – ответил Магнерик, – если бы наш владыка снова смог жить среди смертных.

Послышался рев двигателей. Эскадрилья из семи транспортов прибыла и начала посадку на неровные дюны, залитые кровью. «Громовые ястребы» Железных Воинов опустили аппарели, и воины Калькатора начали покидать здание. Черные Храмовники не пытались их остановить. Они так и остались стоять на коленях, склонив головы, пока все космодесантники-ренегаты не прошли мимо.

– Какое преданное служение, – протянул Калькатор. – Возможно, Император и правда бог, если он может заставить людей так себя почитать.

– Прими истину, и твоя душа будет спасена! – радостно воскликнул Магнерик.

Калькатор рассмеялся:

– Я не собираюсь принимать твою жалкую философию, Магнерик. Потому что если я не могу верить человеку-лжецу, то уж богу-лжецу – и подавно! – крикнул он, прежде чем покинуть крышу и присоединиться к своим воинам на борту корабля.

Ралстан подошел к командиру. С его брони и оружия стекала кровь. Корабли Калькатора отрывались от земли и устремлялись ввысь. Черные Храмовники также готовились покинуть планету и отдавали последние почести погибшим братьям, читая короткие молитвы над телами, собирая их оружие и извлекая геносемя, чтобы сохранить его в будущем.

– Мы можем сбить их, как только они покинут атмосферу, – сказал кастелян.

Магнерик отклонил корпус назад, наблюдая, как корабли Железных Воинов уменьшаются, постепенно превращаясь в светящиеся точки в ночном небе.

– Нет. Пускай охота начнется заново. Мы должны чтить клятвы, данные в бою, или мы ничем от них не отличаемся.

Глава 21: Три перепутья

Кубик прибыл в храм ковена диагностиков к моменту окончания процедуры дознания. В помещении глубоко под землей с потолка свисало тело мертвого ассасина. Кисти рук и ступни полностью скрывались в специальных зажимах. На некоторых участках тела, где кожа была удалена, виднелись обескровленные мускулы. Полости в теле указывали на то, что оттуда были извлечены какие-то имплантаты. Всю голову скрывал полусферический шлем, утыканный коническими надставками, от каждой из которых вверх уходили пучки серебряных проводов.

Одинокий гепетор интерогатис склонился над устройством, копавшимся в мозгу мертвеца. Ему ассистировали два сервитора с имплантированными вместо рук магнитными катушками. Их единственной функцией была корректировка поля, испускаемого двумя высокими модуляторами.

– О генерал-фабрикатор! Вы появились в самый интересный момент моего исследования. Большая часть информации, которую мне удалось извлечь, уже прошла мнемотические анализаторы. Скоро все должно быть готово. Но придется потерпеть, пока я не завершу эту последнюю процедуру.

Внешность генетора можно было считать отталкивающей: изможденный торс, передвигающийся на тонких скользящих рейках, заменивших ему нижние конечности. Голос дознавателя был тонким и полным энтузиазма. Этот человек, очевидно, наслаждался своей неприятной работой.

– Через минуту у меня будет вся нужная вам информация. – С этими словами он вернулся к своим завывающим машинам.

Кубик ждал за изоляционным экраном, чтобы его собственное биоэлектрическое поле не уничтожило данные, извлеченные из памяти мертвой женщины. Терпеть пришлось недолго. Машины смолкли. С влажным треском шлем сняли с головы трупа. Похожие на червей киберщупы, извиваясь, покинули череп. С острых концов капала слизь. Тело содрогнулось.

– У меня есть все необработанные данные, – объявил генетор интерогатис. – Потребуется некоторое время для преобразования нескольких последних фрагментов в бинарный код, который мои когитаторы смогут обработать и воспроизвести в форме изображений и звуков…

Генетор затих, поглощенный работой. Кубик ждал еще двадцать минут.

– Вот, готово.

– Покажите! – приказал генерал-фабрикатор.

– Качество изображения оставляет желать лучшего, господин, – извиняющимся тоном произнес генетор. – Тело женщины было достаточно свежим, но извлечение данных из немодифицированного мозга всегда сопряжено с трудностями. Конечно, лучше всего получается с процессорами с редактируемым ядром, но даже более простые модели позволяют добраться до самых удаленных уголков разума. Увы, здесь нам пришлось иметь дело с примитивными архивами плоти.

Металлической трехпалой рукой он потянул за рычаг. На стене зажегся овальный экран.

– Вот. Самое свежее воспоминание, которое мне удалось извлечь, и, по-моему, самое значимое. Анализ всей ее жизни потребует времени, даже если мы говорим о тех немногих фрагментах, что сохранились после смерти. Но я думаю, то, что есть, уже принесет пользу, о великий прим.

Кубик игнорировал болтовню генетора и следил за картинками на экране, быстро сменяющими друг друга. Они шли не по порядку, и более слабый разум, вероятно, ничего бы не понял, но аугментика генерала-фабрикатора автоматически записывала все изображения и редактировала порядок так, чтобы они могли сложиться в общую картину. Они наблюдали за событиями, произошедшими несколько дней назад. За собранием ячейки ассасинов. Убийцы стояли вокруг грузового трапа автоматической транспортной баржи в неприметном секторе где-то на посадочных площадках Олимпа. Кубик так и не смог понять, где именно. Их было пятеро: мертвая девчонка, еще трое, похожих на нее, и один, запертый в криоконтейнере. Кубик зашипел при мысли о том, что подобные встречи проводились буквально в тени его собственного престола. Поток картинок снова утратил связность, превратившись в хаотичный набор воспоминаний.

На свободе осталось четверо убийц. Пять – необычно большое число для одной ячейки. Кубик входил в Сенаторум уже много сотен лет и принимал участие в согласовании нескольких убийств высокого уровня. Один ассасин мог вырезать правительство целого мира. Но пятеро? Размещение такого количества в рамках Империума предполагало попытку устранения высших чинов, обладающих значительными военными ресурсами: адмиралы-предатели, падшие кардиналы, ренегаты-правители звездных систем или, возможно, Верховные лорды Терры.

Кубик еще раз проанализировал изображения и сравнил их со своими не очень значительными данными по особенностям оперативников разных храмов. Равномерное тиканье его аугментических регуляторов нарушилось, когда он узнал адепта храма Эверсор в том убийце, что был заключен в криоконтейнер. Эти существа были настолько опасны, что их приходилось держать в заморозке в периоды бездействия.

Очередной набор изображений показал ему Вангорича на трапе корабля. Тот был на Марсе. Прибыл сюда на одном из кораблей самого Кубика! Гнев генерала-фабрикатора вспыхнул с новой силой. Ячейку разместили по личному приказу магистра. Это была не простая миссия.

Изображения прокрутились еще раз, после чего экран угас.

– Вот и все, господин. Больше пока нет, – сказал генетор.

– Я оценил ваши усилия, – произнес Кубик и покинул помещение, не сказав больше ни слова. Он увидел достаточно.

Пять ассасинов. Объяснение этому было только одно. Единственная причина для размещения такой мощной ячейки на Марсе. Ведь здесь есть всего одна цель соответствующей силы и значения. Только один человек был защищен так хорошо, что для его гарантированной смерти нужны были пятеро лучших убийц в Галактике.

Он сам.

Вангорич собирался убить его.

Комната казалась Месрингу куда больше, чем когда-либо. Толпы прихожан в нефе громадного подземного собора, казалось, уходят в бесконечность. Целое море потерянных душ, молящих его о спасении. Киберхерувимы и псиберптицы толкались в воздухе, соперничая со снующими повсюду сервочерепами за место в наполненном клубами благовонного дыма воздухе. Дыхание толпы порождало порывы легкого ветра.

Месринг начал потеть задолго до окончания проповеди. Три плавающих в воздухе вокс-рога и вокс-микрофоны на вычурных стойках, казалось, надвигаются на него, собираясь раздавить. Он кое-как пробубнил вторую часть текста и завершил службу торопливым благословением, когда язык внезапно опух и почти полностью заполнил рот. Это произошло в середине третьей части проповеди.

Шеренга кардиналов в задней части сцены Аудиторум Орацио, выпучив глаза, следила, как экклезиарх ковыляет мимо.

– Ваше святейшество? – спросил один.

Он проигнорировал вопрос и вышел, громко хлопнув дверью. Охранники из Фратерис Темплар успели подхватить своего повелителя прежде, чем он сполз по стене на пол коридора. Мучась от головокружения, Месринг покинул Аудиторум Орацио и поковылял по толстой ковровой дорожке к личному выходу. К тому моменту как экклезиарху удалось покинуть базилику Гласа Императора, он уже с трудом переставлял ноги и упал прямо рядом со своим паланкином и ожидающими хозяина сервиторами. Три младших жреца осторожно подняли его и усадили в кресло. Носилки качнулись, как только сервиторы-носильщики с колесами вместо ног включили двигатели и быстро покатились по пятикилометровому коридору, ведущему к личным покоям экклезиарха. Храмовые охранники выстроились за их спинами и бежали следом.

Паланкин доставил его в самое сердце улья экклезиархии. Сервиторы катились по специально устроенным вдоль длинных лестниц пандусам, ведущим ко дворцу. Паланкин остановился у ворот, ожидая, что Месринг выйдет, но Фратерис Темплар эскорта велели охранникам впустить кортеж.

– Открывай! Открывай! – кричали они. – Экклезиарх заболел!

Носилки вкатились в вестибюль, громадный, как целый собор на каком-нибудь кардинальском мире. Толпа дьячков, слуг, псаломников, приставов и ученых-богословов удивленно расступилась, пропуская их. Привычная процедура отхождения экклезиарха ко сну была нарушена. Хор монашек на ступенях пел гимны, как обычно, но их усилия остались незамеченными: носилки пронеслись мимо на полной скорости.

– Экклезиарх плохо себя чувствует! – кричал бегущий впереди храмовник. – Расступитесь! Расступитесь!

Толпа священников и монахинь, ожидавших своего господина, испуганно забормотала.

Паланкин промчался сквозь длинные коридоры личных покоев Месринга. Перед окованными золотом створками стражи помогли ему выбраться из кресла. Он оттолкнул их и практически ввалился в двери.

– Позовите врача! – закричал игумен храмовников. – Скоро прибудет целитель, милорд. Ради Императора, отведите его в постель!

– Нет, нет, – бормотал Месринг. – Не надо ни врачей, ни госпитальеров. Это пройдет, пройдет…

– Ваше святейшество…

– Я сказал, никаких врачей! – взвизгнул экклезиарх. Это привело к зловонной отрыжке и приступу рвоты, который ему едва удалось сдержать. – Это пройдет. Отдых. Отдых. Мне нужно отдохнуть.

Месринг нашел в себе силы зайти внутрь на нетвердых ногах.

– Оставьте меня! – крикнул он группе священников, ожидавших его возвращения, вцепился в тяжелые церемониальные одежды, сорвал с себя плащ и митру и бросил их на пол. – Жарко, жарко! Слишком жарко! – вопил толстяк, выбираясь из многослойного одеяния для службы.

Жрецы бросились было ему помогать, но он с неожиданной силой отшвырнул от себя того, что собирался ослабить тугую шнуровку одеяния, отчего жрец зашатался.

– Оставьте меня! – зашипел экклезиарх.

Его яростные метания заставили аколитов в ужасе отступить. Отчаянным усилием Месринг разорвал одежду, рассыпав по полу драгоценности на сумму, равную состоянию губернатора небольшой планеты. Жрецы свиты бросились их подбирать.

– Убирайтесь, убирайтесь отсюда! – завопил экклезиарх.

Во рту скопилась слизь, мешавшая говорить. Он не мог собраться с мыслями, не мог стоять на ногах. Бредя вперед, мимо спешащих к выходу из покоев членов свиты, он стянул подризник через голову, запутавшись в лямках. Одежды почти не осталось, но ему по-прежнему было слишком жарко!

Месринг доковылял до спальни и плечом распахнул двери. Для него приготовили еду и большой кувшин вина. Все на тарелках из золота и платины. Экклезиарх врезался в стол и разбросал деликатесы по ковру.

– Где оно? Где же оно? – Месринг разрыдался и опустился на колени, прямо во влажную массу на полу, еще недавно бывшую его ужином.

Внезапно он замолчал. Жуткий голос обращался к нему из идущей вдоль стены крытой галереи, откуда наиболее набожные дамы и господа за солидное пожертвование могли наблюдать церемониальное пробуждение экклезиарха.

Когда Месринг сквозь пальцы взглянул на галерею, пытаясь обнаружить говорившего, каменные статуи ожили и уставились на него пустыми глазами, неодобрительно качая головой.

– Я не пьян. Я не пьян, будьте вы прокляты! Как вы смеете осуждать меня, вы, так называемые святоши! Никто не идеален. А разве я не человек? Вы сидите там, на своей стене, мертвые и спокойные, пребываете в безопасности у престола Императора. Это мне приходится терпеть боль и вероломство этого мира, где за каждой улыбкой кроются острые зубы, жаждущие крови, где каждое обещание – ложь. Меня отравил Вангорич! Мной манипулирует Виенанд. Император, спаси меня. Будь ты проклят, Вангорич. Император, отправь его в варп! Я… Я… – Он затряс головой, поднялся на ноги и уставился на учиненный беспорядок. – Что произошло? Что случилось? Противоядие. Противоядие. У меня оно должно быть. Да, именно за этим я и пришел.

Месринг развернулся, неуклюже раскинув руки в стороны, и подошел к богато украшенной коробке с Лектицио Дивинатус, лежащей на старинном буфете. В конечностях началось болезненное покалывание, а в животе словно развели костер. Немеющими пальцами экклезиарх попытался открыть коробку. Ему удалось справиться с замком с четвертой попытки. Он снова начал плакать, когда достал небольшую шкатулку, спрятанную внутри, – инкрустированный драгоценностями череп невинного святого.

На самом дне шкатулки лежало полдюжины крохотных кристалликов. Месринг опрокинул шкатулку и рассыпал половину содержимого. Громко завывая, он начал шарить по ковру влажными пальцами в отчаянной попытке отыскать драгоценный препарат. Найдя один, экклезиарх облизал палец. Кристалл растворился, наполнив рот омерзительным едким жжением, от которого скрутило живот, но дурнота быстро отступила, и на смену ей пришло благословенное облегчение. Месринг облокотился на буфет. Его постепенно перестало тошнить, затем исчезло головокружение. Пальцы расслабились, онемелость и боль исчезали.

Какое-то время он просто сидел, пытаясь восстановить дыхание. Затем со стоном поднялся на ноги. В комнате царил полнейший хаос. Экклезиарх все еще сжимал в руках маленькую коробочку. С трудом, но он сумел заставить взгляд сфокусироваться на ней. Внутри осталось пять кристалликов. Каждого хватит на пять дней. Пятью пять – двадцать пять. Вот так просто можно посчитать срок человеческой жизни! Виенанд мертва. Его шансы на получение новой порции антидота были весьма скромными. Никому нельзя было рассказать, не подвергая свое положение серьезной опасности. Кто же в него поверит, если окажется, что он так уязвим?

Ясность мыслей была временной. Скоро яд снова начнет действовать, а Месринга снедала тревога. Он поднял взгляд и всмотрелся во множество ликов Императора, вырезанных из редких пород дерева и украшавших бордюр на стене его покоев.

– Где же Ты? Почему Ты мне не поможешь? – прошептал экклезиарх. – Разве я не служил Тебе верой и правдой? Разве не продвигал интересы Твоей церкви всегда, когда мог? Даже если я позволял себе мелкие удовольствия, это ничто по сравнению с работой, которую я проделал для Тебя! – Он опустился на колени и вытянул вперед руку со скрюченными пальцами, как будто предлагая своему божеству вырванное из собственной груди сердце. – Помоги мне!

Император, такой спокойный и властный, смотрел куда угодно, только не на Месринга. Повелитель Человечества обратил свой взор на сцены прошлого, столь далекого, что никто не мог о нем помнить. Мертвый бог, не понимающий собственной незначительности, чахнущий над славой, которой никогда не суждено вернуться вновь.

В висках Месринга полыхнула вспышка острой боли.

– Ты слаб! Поглощен собой! Ты отказался от божественности и отверг людей, которые Тебя любят. Ты использовал нас. И до сих пор используешь! – Экклезиарх перевел взгляд на восточное окно и съежился, глядя на громадный купол Тронного Зала. Убедившись, что наказания не последует, Месринг презрительно фыркнул. – Но орки, орки! – Он ткнул пальцем в небо. – Они сидят прямо над Твоим дворцом, а Ты ничего не делаешь. Почему Ты не сметешь их с небес?

Его мысли спутались, превратившись в череду невнятных картинок. Он моргнул, не понимая, откуда взялись эти новые образы. Его товарищи собрались вокруг кровати и насмехались над Месрингом. Антидот еще не закончил свою работу.

– Это все потому, что Зверь сильнее тебя! – закричал экклезиарх.

Месринг поднялся на ноги, бросая подозрительные взгляды через плечо, подошел к окну и распахнул настежь створки – впервые за несколько лет. Внутрь проник едкий воздух. Императорский Дворец походил на море огней, из которого торчали шпили из железа и камня. В небе висели две луны. Охваченный страхом, Месринг обратил свое внимание на небеса. Жуткое лицо орочьего планетоида смотрело прямо на него. Месринг встретился с ним глазами. На диске небесного тела можно было различить тонкую пунктирную линию флота космодесантников. Подумать только, луну окружал флот сильнейших воинов Империума, а она по-прежнему сияла! Он боялся этой могучей силы.

Сила. Неоспоримая, реальная, прямо здесь и сейчас. Такая непохожая на его глухое к просьбам божество.

В этом было что-то вызывающее почтение.

Курланд ждал Тейна в малом ангаре для челноков на борту «Ненависти». Он старался держаться незаметно, наблюдая за работой вилланов над маленьким шаттлом. Двигатели исходили паром, пока пилот прогревал их перед полетом, а два других члена экипажа внимательно осматривали корабль, проверяя обшивку и работу систем. Слуги ордена выполняли огромное количество работ. Большую часть времени их не замечали, но без этих людей космодесантники не смогли бы действовать. Если он в самом деле стал магистром своего ордена, то должен был ознакомиться с их деятельностью, вплоть до деталей, о которых никогда раньше не задумывался.

Предводитель Кулаков Образцовых вошел в ангар в сопровождении двух членов своей почетной гвардии. Они моментально среагировали и вскинули болтеры, как только Имперский Кулак вышел из теней им навстречу.

– Курланд? – удивился Тейн. – Почему ты здесь прячешься?

– Я хотел поговорить с тобой перед отлетом. Наедине.

Тейн оглянулся на спутников и кивнул им. Бойцы опустили оружие и ушли внутрь челнока.

– Что же такого ты хочешь мне сказать, что нельзя слышать остальным? – спросил он.

– Ничего особенного, – ответил Курланд. – Я хотел пожелать удачи. Мы с тобой находимся в сходном положении. Обоим пришлось возглавить орден после смерти наших магистров.

– Твоя трагедия страшнее, брат, – заметил Тейн. – Мой орден еще жив.

– Как и мой, пока я здесь. Но мне нужно с умом использовать отведенное время.

– Благородная цель, брат, – кивнул Тейн.

– Я хотел сказать, что тебе нужно проявлять большую осторожность. И я говорю не об орках, а о высокомерии. Иссахар хочет, чтобы мы двигались дальше. Последняя Стена показала, сколь эффективными могут быть крупные силы космодесантников. Он этого еще не сказал вслух, но вскоре, уверен, в открытую призовет к восстановлению легиона. Я знаю, что ты склонен с ним согласиться. И прошу пересмотреть свое мнение.

– Да, я тоже предвидел это предложение, – кивнул Тейн. – Наш генетический отец с самого начала выступал против разделения. Он уступил, лишь чтобы избежать новой гражданской разобщенности в Империуме. – Кулак Образцовый сделал паузу. – Что, если лорд Дорн был прав все это время? Может, это лорд Жиллиман ошибался? Что, если он разделил легионы в панике, и именно это стало причиной упадка Империума?

– Примархи не паникуют.

– Откуда ты знаешь? – пожал плечами Тейн. – Их с нами больше нет.

– Мы не можем поддержать это предложение, – сказал Курланд.

– Но тем не менее в словах Иссахара есть здравое зерно, – заметил Тейн. – Объединив ресурсы, мы сможем увеличить численность и вернуть Седьмой во всей его мощи, а не эту бледную тень. Нас уже собралось несколько тысяч, но мы все равно не дотягиваем даже до трех сотых долей полного легиона Дорна. Представь, чего можно было бы добиться с десятью, пятьюдесятью, даже ста тысячами воинов! Всей этой войны с орками никогда бы не случилось. Мы сокрушили бы их еще до ее начала.

– Именно поэтому Робаут Жиллиман и разделил легионы. Он обладал прекрасным чувством предвидения. Подобная мощь в руках одного человека, независимо от благости его намерений, – опасна. Наши действия, безусловно, будут иметь добрые намерения, но сколько ошибок совершим мы или наши последователи, прежде чем собьемся с пути, не понимая этого, пока не станет слишком поздно и Империум снова охватит пламя войны? Даже примархам не удалось этого избежать. Мы превратимся в тиранов даже против своей воли. Посты Верховных лордов были созданы Императором. У нас нет права перечить его желаниям.

– Звучит как пропаганда Верховных лордов.

– Но это правда, – сказал Курланд.

Тейн тяжело вздохнул:

– Тогда нужно что-то сделать, чтобы они вернулись к исполнению своих изначальных обязанностей. Они неэффективны, разобщены. Их интриги поставили весь Империум на колени.

– Послушай разговоры магистров Космодесанта, которые приходятся друг другу братьями. Чем мы лучше? Сейчас мы работаем сообща, но разногласия уже маячат на горизонте. Я согласен, нужно что-то предпринять. Я не уступлю требованиям Удо и не разделю флот, пока кризис не минует, но, как только это произойдет, каждому из нас придется пойти своим путем.

Тейн на минуту задумался.

– Может, ты и прав. Сила опьяняет.

– Прежде чем настанет этот день, нам многое нужно сделать. Удо создал нам проблему. Твой уход успокоит его на некоторое время, но необходимо подготовиться к его сильному противодействию, когда ты вернешься. Рост нашей численности разозлит его.

– Я тебе не завидую. Не хотел бы я возвращаться в эту змеиную яму.

– Я постепенно учусь. Собери наших братьев. Я разберусь с Верховными лордами. Найди Испивающих Души, брат Тейн. Донеси наши слова до всех орденов, которые согласятся слушать, но, когда вернешься, возвращайся с ясными помыслами, – сказал Курланд. – Император поставил нас над смертными людьми, но никогда не собирался делать нас королями. Когда мы об этом забудем, Империум будет обречен.

Тейн и Курланд пожали друг другу руки – как истинные братья в полном смысле этого слова.

– Я сделаю, как ты просишь, Резня. – Кулак Образцовый использовал стенное имя Курланда. – Ты доказал, что достоин своего звания. Ты мудр. Я часто буду думать об этой беседе и надеюсь, что тебе здесь будет не слишком тяжко.

С этими словами Тейн направился к челноку. Курланд смотрел, как двигатели набирают обороты и корабль отрывается от палубы, поднимаясь на столбах ревущего пламени. Маневрируя, челнок выплыл из ангара в открытый космос через завесу силового поля.

Раздался звонок. Сервиторы вылезли из своих ячеек и принялись приводить ангар в порядок, водя из стороны в сторону соплами огнетушителей в поисках несуществующих пожаров. Удовлетворив свои ограниченные запросы, они удалились обратно в ниши в стене, оставив двух оттирать подпалины. В маленьком ангаре не было ничего похожего на обычную для посадочных палуб суматоху. Окруженный сервиторами, больше всего напоминавшими ходячих мертвецов, Курланд решил, что атмосфера весьма напоминает морг.

Магистр Имперских Кулаков подошел к самому краю посадочной площадки и остановился перед силовым полем, отделяющим его от космоса. Вокруг Терры кольцом выстроилась армада Астартес. Каждый день к ним присоединялись все новые корабли Имперского Космофлота. «Автокефалий извечный», трусливо уклонившийся от участия в атаке на луну, теперь горделиво возглавлял новую группировку. В центре блокады, окруженная бдительными фрегатами и эсминцами, висела, как не смытое оскорбление, орочья луна.

Курланд остановил на ней взгляд. Подобные оскорбления будут появляться снова и снова. Скоро Удин Махт Удо потребует передислоцировать флот космодесантников. Бросать вызов лорду-жиллиману было примерно так же глупо, как прямо сейчас выйти за пределы силового поля. Курланд опустил взгляд на бездонную глубину космоса, разверзнувшуюся у него под ногами.

«Иногда, – подумал он, – для победы нужно совершить прыжок веры».