Текст книги "Мелочи жизни"
Автор книги: Георгий Полонский
Соавторы: Максим Стишов,Аркадий Ставицкий,Эжен Щедрин,Юрий Каменецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)
Глава шестая. ВЫХОД В СВЕТ
Дом моделей Игоря Шведова переживал не лучшие времена. Начатый с размахом ремонт оборвался, не успев начаться, – денег не хватило. Вернее, сломать старое, конечно, хватило, а вот построить новое...
Знаменитый кутюрье ночей не спал, пытаясь найти спонсоров, привлечь государство, заинтересовать иностранцев...
Нет, никто не отказывал. Все клялись в вечной любви и преданности, охотно соглашались одеваться у великого мастера всю оставшуюся жизнь, но денег не давали.
Так и стоял этот храм моды, внушая почтение своей величественной коробкой и повергая в уныние своими развалинами внутри.
В этот дом Маша пришла впервые.
Впервые с тех пор, как познакомилась с Игорем Андреевичем в доме своего ученика Сорокина, того самого неуча Сорокина, которого Маша натаскивала по русскому.
В дипломатическом доме ученика – а его папа был работником посольства не то в Бельгии, не то в Голландии – можно было встретить самых неожиданных и известных людей. Среди таких знаменитостей оказался и Игорь Шведов, уже немолодой, но все еще роскошный и неподражаемый.
За все годы супружеской жизни с Машей такое случилось впервые...
– Вы Мария Петровна?
Маша вздрогнула от неожиданности. За ее спиной стояла Регина – верный оруженосец Шведова. Одни считали ее секретаршей модельера, другие администратором, но, пожалуй, самое точное определение дал ей сам Шведов. «Душехранительница», —ласково назвал ее как-то Игорь Андреевич.
– Я не ошиблась? – Регина широко улыбалась одной из тысячи фальшивых улыбок, хранившихся в ее суперпрофессиональном арсенале.
– Да-а, – стараясь казаться завсегдатаем подобных заведений, ответила Маша.
– Звонил, звонил... – жестом приглашая Машу пройти, пропела Регина. – Сказал, что летит!
«Душехранительница» усадила Машу за столик, на котором уже возвышался элегантный бокал с чем-то темно-желтым, украшенным долькой лимона, льдинкой и необычной формы соломинкой с зонтиком.
Рядом, на изящном, похоже старинном, фарфоровом блюдечке, лежали орешки.
– Угощайтесь, пожалуйста, – проворковала Регина. – Он скоро будет.
– А... – Маша запнулась, не в силах скрыть охватившее ее смущение.
– Что-нибудь не так?
– Нет-нет. Все в порядке, – Маша увидела то, что искала, – телефон.
– Тогда я вас ненадолго оставлю. – Регина окинула Машу оценивающим взглядом, еще одним и, видимо так и не поняв, что нашел в этой уже не юной барышне Шведов, поспешно скрылась.
Сергей, к счастью, подошел к телефону сразу.
– Манюня?! Привет!.. Да все в порядке у нас. Все в порядке. Ты где? Лучше бы они вам зарплату повышали, а не квалификацию!.. Что ж, и ужинать без тебя?! Ну хорошо-хорошо. Может, тебя у метро встретить?..
– Ни в коем случае! – сорвалась с шепота на крик Маша. И тут же, испуганно глядя на дверь, вдруг появится Регина или, того хуже, сам Шведов, бессильно пролепетала: – Здесь еще сам Аверинцев выступать будет... Я даже не знаю, когда освобожусь...
Она не привыкла врать. Не хотела привыкать!.. Все козлы! Ну все как один! Только Игорь Андреевич человек!
В комнату влетело нечто гигантского роста и в одном нижнем белье. При ближайшем рассмотрении «нечто» оказалось вполне привлекательной манекенщицей.
– Вы кто, а?! А он в телефоне, что ли?! Дайте! Дайте мне его немедленно! – Рука манекенщицы потянулась к трубке.
– Что вы делаете! – загораживая собой телефон, проговорила Маша.
– Дайте сюда!
– Да вы что!
– Скажите ему, что Семендяева требует!.. – не унималась красавица.
– Вы с ума сошли! – Маша еще плотнее прижала к себе трубку.
– Видишь, Семендяева?! – раздался повелительный голос Регины. – Посторонние и то с одного взгляда тебе диагноз ставят! Вы уж извините нас, Мария Петровна! Эти дивные ноги – наша беда!
Подошедшая к Семендяевой Регина посмотрела на нее снизу вверх и вдруг зло прикрикнула:
– А ну кыш отсюда!
– Ой! Ну прям умираю от страха, – стараясь казаться независимой, бросила манекенщица, но все же почла за благо ретироваться.
Буквально через секунду ни ее, ни Регины уже не было в комнате.
– Нет-нет, Сереженька! Все у меня в порядке... – снова зашептала в трубку Маша. – И не надо за мной приезжать. Я говорю, не на...
Последние слова застряли у Маши в горле. Рука придавила разъединительную кнопку и тут же сползла с нее. Из телефонной трубки раздались гудки. Перед Машей стоял сам Игорь Шведов.
– Прости, солнышко! – Шведов взял Машину руку в свою и нежно поцеловал.
Маша смущенно потянула руку назад, но модельер удержал ее.
– Жуткая пробка! Ездить стало просто невозможно! Хоть продавай машину!
– А вы купите себе вертолет. Что вам стоит.
– Считаешь? – на полном серьезе среагировал Шведов. – Я подумаю... Хотя, собственно, чего тут думать. – Шведов согнулся над селектором. – Регина?! Сколько стоит вертолет?
Машино лицо вытянулось от изумления. Игорь Андреевич расхохотался.
– Шучу, Региночка! Шучу, солнышко! Скажи мне, Фигаро пошел? Отлично. Тогда отруби меня. Да. Минут на сорок. А что филиппинец? Впрочем, он мне надоел! Пусть отправляется к себе на Филиппины тоску разгонять. Я наконец проверил его через посольство: в цифрах, которые он называет, нуля три нужно мысленно стирать сразу, а еще два потом... В лучшем случае мелкий лавочник по части бижутерии. В худшем проходимец. Да! Жулики! Кругом одни жулики! Вот так. Хорошо. Спасибо, солнышко, отключаюсь.
Шведов подошел к Маше.
– Присядь сюда, пожалуйста.
Игорь Андреевич усадил растерянную Машу на старинный стул и, отступив на пару шагов, замер, любуясь ею словно художник своим творением.
– И что дальше? – недовольно спросила Маша. Ответом была белая простыня, опустившаяся ей на плечи.
Маша испуганно оглянулась: у нее за спиной стоял Алик-Фигаро, мрачный субъект в белом халате. В его руках были расческа и ножницы.
– Что происходит! – воскликнула Маша, заметив наконец столик на колесиках, весь заваленный парикмахерскими принадлежностями.
Шведов улыбался.
– Я хочу знать, что происходит?! Это издевательство какое-то! – пытаясь сдернуть с себя простыню, продолжала возмущаться Маша.
– Все в порядке, Машенька! Это Алик. Небольшой сюрпризик... – Шведов вдруг хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл. Еще минуточку, извини!
– Что значит – Алик?! Что значит – сюрприз?! – снова закричала Маша.
Ответа не последовало. Модельер подскочил к селектору.
– Регина! Только ты филиппинцу ничего не показывай! Ну что мы с ним разобрались! Не надо!
Тем временем стремительный Фигаро уже коснулся рукой Машиных волос.
– Вы с ума сошли?! Не трогайте меня! Кто вам дал право! – Маша вскочила.
– Сядь, – отрываясь от селектора, строго проговорил Игорь Андреевич.
Словно нашкодившая ученица, Маша вернулась на стул.
Похоже, она сама не понимала, почему так послушна, но повелительные нотки шведовского голоса не оставляли вариантов.
– Ты можешь пять минут посидеть спокойно? – уже мягко добавил Игорь Андреевич. – Я обещаю тебе, что это не смертельно. Почти.
Маша снова покорно дала накинуть на себя белую простыню.
– Извини, Региночка, – вернулся к селектору модельер. – У меня тут мысль одна возникла, редкого, свойственного только мне остроумия: а что, если женить его на Семендяевой? Как кого? Филиппинца! Во-первых, отдохнем от него! Во-вторых, от нашей красавицы!
Слушая Регинин щебет, Шведов лукаво улыбнулся Маше.
Она притихла, отдав себя в руки колдующего над ней Алика, и теперь взгляд ее выражал неизмеримую тоску человека, уже не ждущего от жизни ничего хорошего.
– Работай, солнышко. Работай. – Модельер закончил свою беседу и приблизился к Маше.
– Зачем вам это надо? – тихо спросила она.
– Нет! Это потрясающе! Вы только посмотрите на нее! Что с лицом, Маша? Можно подумать, тебя стригут перед тем, как вести на гильотину.
– Игорь Андреевич, в следующий раз, когда вам захочется пошутить, будьте добры, выбирайте для своих шуток девочек помоложе, ладно?
– Все?
Маша не ответила.
– Значит, все.
– Нет, не все, – ядовито проговорила Маша. – Просто меня всегда учили не критиковать высокое начальство при подчиненных.
– Ерунда! – Шведов небрежно махнул рукой. – Уж при ком, при ком, а при Алике ты можешь чувствовать себя совершенно свободно. Он глухонемой.
Алик с интересом посмотрел на Шведова.
– Он, правда, читает по губам, – задумчиво произнес Игорь Андреевич, – но ты же сидишь к нему спиной. Так что можешь говорить про меня все что хочешь! Все самое страшное и отвратительное!
– Ах так!.. – завелась Маша. – Тогда я скажу! Скажу! Что ты думаешь, я не вижу, что все эти жесты, слова, шуточки, что все это давно отрепетировано?! Проверено десятки и сотни раз. Сколько у тебя манекенщиц? Двадцать? Тридцать? Сто тридцать? Неплохой гаремчик!
– Ты упустила манекенщиков! Говорят, мальчиками я тоже балуюсь.
Маша оторопело замолчала.
– Боже мой! Какая же ты дурында! Ну где вы еще видели такую... – Шведов перебил сам себя. – Ты хоть знаешь, от кого так старательно отбрыкиваешься?! Мария! Это же Фигаро! Сам великий Фигаро! Лучший цирюльник одной шестой части суши! Ты знаешь, что готовы отдать ему женщины, лишь бы он взял в придачу их голову?!
– Не знаю, – еще насупленно, но все же понемногу отходя, пробормотала Маша. – Не знаю, на что там готовы ваши женщины! Но любая женщина, по-моему, хотела бы иметь перед собой зеркало, когда ее стригут!
– Какое зеркало, Маша?! Побойся Бога! Это же – Фигаро! Фи-га-ро!
– Да хоть папа римский! Почему я должна себя чувствовать каким-то бесправным кротом?!
– Кем?!
– Кротом. Щенком подопытным!
– Так, еще одно слово – и Алик сделает из тебя новобранца. А потом я позову филиппинца с Семендяевой и отправлю тебя с ними на Филиппины. Будешь служить в филиппинской армии и с тоской вспоминать о родине.
– Ну, знаете, Игорь Андреевич!..
– А еще раз назовешь меня Игорем Андреевичем... – Шведов на мгновенье задумался, прикидывая достойную кару, – я позвоню голландцу. Да-да. Тому самому, который имел неосторожность нас познакомить, и скажу, что его учительница русского языка, которая и мне поначалу удивительно понравилась, на самом деле никакая не учительница, а агент. Агент, подосланный к нему всемирной лигой зануд и дурынд!
Маша уже собиралась ответить все, что она думала по поводу модельеров, голландцев и всемирных лиг, когда в комнату влетела Регина.
– Виновата, – с порога выпалила она.
– Региночка, мы же договаривались, – укоризненно покачал головой Шведов. – Меня нет. Я умер. Жива только вечная обо мне память.
– Ай эм сори, Игорь Андреевич. Небольшой форс-мажорчик. Все шестнадцать костюмов для клипа режиссер требует почему-то за сутки до съемок. Я ему говорю: за час привезем – что они там ночью отсвечивать будут, правильно? При нынешнем-то воровстве! Унесут – и не заметишь! Так он права начал качать! Вопит как резаный!
– Ну, естественно, потому что он профессионал, а ты... солнышко. Видишь ли, дорогая, есть такая стадия – называется «освоение костюмов», и это, между прочим, входит в контракт. Ну не могут шестнадцать девок натянуть на себя костюмы прямо перед включением камеры. Поняла?
– Поняла, но не прочувствовала, – недовольно заявила Регина. – Кто за это отвечать будет? Я имею в виду, если они пропадут? Вы же сами с меня голову снимете! С ними же полк охраны посылать надо.
– Ты еще скажи – дивизию!.. И совсем не обязательно полк. Одного морского пехотинца будет вполне достаточно, – устало пояснил Шведов.
– Артюши, что ли?
– Ты меня иногда потрясаешь! У нас что, есть другие морские пехотинцы?
– Все ясно, Игорь Андреевич, – вздохнула Регина. – Разрешите приступать?
– Приступай, солнышко, приступай, роднуля! – И Шведов обернулся к Маше.
Бросив цепкий, профессиональный взгляд, Игорь Андреевич остался доволен.
– Ну что ж, Мария Петровна. Пожалуй, я еще крепко подумаю, подпускать ли вас к зеркалу.
– Неужели так страшно?
– Напротив, солнышко, напротив. Предчувствую шок совсем иного рода.
Маша вдруг посерьезнела.
– Скажи, а ты всех окружающих тебя женщин «солнышками» называешь?
– Нет. Только любимых. —А нелюбимых?
– Нелюбимых – рыбками, – почему-то раздражаясь, ответил Шведов.
– Небогатый лексикончик.
– Куда уж нам! Мы ж русскому языку не учим. Наше дело маленькое – народ одевать.
– Народ к твоему салону и близко не подойдет, – оборвала Шведова Маша.
– Это смотря какой народ.
Игорь Андреевич ответил уверенно. Чувствовалось, что вести подобные разговоры ему не впервой.
– Простой народ. Обычной нашей женщине, чтоб твое платьице купить, нужно лет десять работать не разгибаясь. Или пятнадцать?
– Не могу с тобой не согласиться.
– Вот и надо говорить, что работаешь не для народа, а для элиты, – удовлетворенно заключила Маша.
– А что в этом плохого, солнышко? – Шведов по-прежнему был спокоен. – Сегодня для элиты, завтра – для народа. Тут же все очень просто: нужно только захотеть купить мое платье. Вот и все дела.
– Ну да! – Маша скептически хмыкнула. – И дед-мороз принесет его тебе на дом.
– Почти угадала. Только этим дедом-морозом будешь ты сам. Или – сама. А почему нет?! Я ведь как рассуждаю: если ты хочешь жить лучше, значит, для этого нужно немножко больше поработать. Совсем немножечко. Все очень просто. Каждый человек – дед-мороз своего счастья. – Подумав, Шведов улыбнулся и заключил: – Или баба-яга.
– До чего ж ты собой доволен! – Маша неприязненно посмотрела на Шведова. – Тебе хорошо рассуждать. Ты – всемирно известный модельер! С филиппинцами вон торгуешь. Клипы снимаешь. Тебе по утрам в автобусе ноги не отдавливают – на белом «мерседесе» ездишь. Со всей семьей в одной комнатенке не ютишься – салон в центре Москвы имеешь. Не всем так везет в жизни. – Маша на мгновенье замолчала и, словно решив добить Шведова, издевательски добавила: – Солнышко!
– Ты где родилась? – мгновенно среагировал Игорь Андреевич.
– В каком смысле? – растерянно переспросила Маша.
– В прямом.
– В Москве, – удивленно ответила Маша. – А, собственно, что ты спрашиваешь? .
– А я, солнышко, в Челябинской области. Ты даже города такого не знаешь. Не знаешь, не знаешь! В детский сад я ходил в Ямало-Ненецком национальном округе, а первые три класса учился в Средней Азии. С четвертого по шестой в Прибалтике, а закончил школу – в Смоленске, потому что мой папа, от которого я, как ты сообщила, унаследовал и автомобиль и салон в центре Москвы, был военным строителем, и каждые два-три года его переводили на новое место.
Шведов перевел дух. А может быть, задумался, стоит ли продолжать? Помолчав немного, он все же продолжил:
– А моя мама всю жизнь работала библиотекарем... и когда папа умер – а мне тогда было четырнадцать лет, мы с мамой вдвоем жили на ее семьдесят рублей и на папину сторублевую пенсию... И работать я пошел в шестнадцать лет на самый что ни на есть завод самым что ни на есть рабочим. А потом четыре года служил на флоте...
– Прости, прости, – перебила Шведова Маша. – Я не хотела тебя обидеть.
– А ты меня совсем не обидела. Ну нисколечки! Я просто наконец решил тебе объяснить, что к чему. Тебе же, наверное, интересно узнать мою биографию? Не правда ли?! Но если бы я даже родился в Москве, в семье академика, это бы все равно ничего не меняло. Только в том случае, разумеется, если бы я родился с талантом.
– А ты себя любишь.
– Конечно, люблю. Себя нужно любить. А иначе в жизни ничего не получится. Кстати, солнышко, ты «Гороскоп президента» видела?
– Нет. А что это?
Шведов укоризненно посмотрел на Машу.
– Это же фильм века. Четыре «Оскара». В главной роли Гаррисон Форд.
– Готово, Игорь Андреевич.
Маша вздрогнула. Прозвучавший у нее за спиной голос принадлежал Алику-Фигаро.
– Как? – Маша изумленно посмотрела на парикмахера. – А вы разве?..
– Это у него временное, – улыбнулся Шведов. – В перерывах. А как только работать начнет – все. Глухонемой. Кстати, из семьи академика. Правда, Алик?
Фигаро кивнул.
– Ну я пойду?
– О чем разговор, Алик, – воскликнул Игорь Андреевич. – Конечно. Спасибо тебе огромное!
Толкая перед собой столик на колесиках, Алик с достоинством удалился.
– Теперь, – обращаясь к Маше, проговорил Шведов, – я Думаю, ты можешь смело посмотреть на себя.
Бережно ощупывая голову, словно пытаясь определить на ощупь, хороша ли новая прическа, Маша поспешила к украшавшему стену зеркалу.
– Ну как?
Вопрос был задан проформы ради. Маша не могла скрыть восторга.
– Ничего... – завороженно глядя на свое отражение, произнесла она.
– Что-что?.. Не слышу?.. – иронично переспросил Игорь Андреевич.
– Ничего, – смущенно пробормотала Маша. Шведов расхохотался.
– Красота – это страшная сила, солнышко.
– Игорь Андреевич! – ворвалась в комнату Семендяева. – Игорь Андреевич! Ну это же надо быть такими козлами!.. Я им говорю...
Шведов окинул манекенщицу цепким взглядом и, не дослушав, обратился к Маше:
– Тебе платье нравится?
– Какое?
Игорь Андреевич кивнул на притихшую Семендяеву.
– Вот это. Из последней коллекции...
– Хорошее платье, – неуверенно ответила Маша, посмотрев на манекенщицу.
Шведов снова перевел взгляд на Семендяеву:
– Раздевайся.
– А... – издала неясный звук манекенщица, но тут же покорно принялась стягивать с себя платье.
– Как?! – воскликнула Маша. – Зачем?..
– Вопросы здесь задаю я, гражданка Кузнецова Мария Петровна!
Понять, когда Шведов был серьезен, а когда шутил, было невозможно. Выражение его лица не менялось.
– Можно идти? – протягивая шефу платье, по-солдатски спросила Семендяева.
– Иди, Лена. Иди, – позволил Шведов, но, едва девушка повернулась, остановил ее: – Стой!
Семендяева подчинялась как на плацу.
– Маш, нога у тебя – какой размер? Тридцать шесть? Тридцать семь?
– Тридцать шесть с половиной, – обалдело ответила Маша.
– Снимай-ка туфли, Семендяева, – вздохнул Шведов. – И побыстрей!
Выполнив команду, Лена замерла, вопросительно глядя на Шведова.
– Ты хочешь еще что-нибудь снять? – Шведов окинул взглядом белье манекенщицы.
– Как скажете.
– Я скажу – иди. Иди, иди...
– Ну и порядки у вас! – глядя вслед ушедшей Семендяевой, произнесла Маша.
– Одевайся. – Шведов протянул платье и туфли.
– Ты это серьезно?
– Все абсолютно новое. Надевалось только для примерок, – по-своему поняв Машино замешательство, отреагировал Игорь Андреевич.
– Я не про это... – попробовала объяснить Маша.
– А, ты в этом смысле... – Шведов насупился. – У нас мало времени. Одевайся.
– Что значит – у нас мало времени?
– Оденешься – объясню.
– А если не оденусь?!
Игорь Андреевич на мгновенье задумался. Мрачно посмотрел на Машу.
– Тогда, вероятно... Нанятый мной двоечник из твоего класса каждое утро будет писать на доске большими буквами «Маринда-Дурында». – Шведов улыбнулся. – Уж это-то я тебе обещаю, солнышко.
– Шантажист, – отбирая у Шведова туфли и платье, вздохнула Маша.
– Ширма в уголке, – кивнул Игорь Андреевич.
Так и не дождавшийся жены Сергей смотрел телевизор. Это у них так называлось: «смотрел»! Вообще-то он просто сидел в кресле с закрытыми глазами перед горящим экраном.
– Ты уже в отрубе? – зашла в комнату Юля.
–Я? – не открывая глаз, уточнил Сергей. – Я разозлился и считаю до ста, чтобы это прошло.
– До скольких уже сосчитал?
– У тебя еще есть вопросы?
– Есть. На кого ты снизошел разозлиться? – Юля подошла к телевизору. – И почему он так ослепительно горит, а ничего не показывает?
–А так, по-моему, спокойнее. Я его на несуществующий канал посадил.
– Пап, ты уже совсем, что ли? – выключая телевизор, воскликнула Юля.
– Ты знаешь, доченька... Сердце чего-то болит. – Сергей открыл глаза.
– Может, спать ляжешь? – участливо спросила Юля.
– А мама? Вдруг она позвонит, встретить попросит... Они же все стращают. Сейчас хронику городских происшествий передавали. Газовые баллончики у шпаны... В лицо прыснули – человек в их руках. И главное, эту гадость продают свободно! В коммерческих!
– А если бы продавать запретили, то все равно ничего бы не изменилось. Я тебя уверяю. Только стоило бы вдвое дороже. Какой смысл?
– Они еще передали, – не унимался Сергей, – что в ванной утонул химик. Тридцать шесть лет. Безработный.
– Что значит – утонул?
– Вот и я спрашиваю! Что значит—утонул? До бортика не доплыл? Выдохнулся?! Или волной накрыло?!
Сергей схватился было за сердце, но тут же отдернул руку, чтобы не видела дочь.
Однако от Юли этот жест не скрылся.
– Пап, иди спать! —А мама?
– Если позвонит, – уговаривала Юля, – я тебя подниму,
Сергей подчинился. Встал. И, уже не скрывая прижатой к груди руки, добавил:
– Скажи маме. Сашка просил разбудить его на полчаса позже. У них первый урок отменили. Он такой счастливый по этому поводу.
– Может, тебе валокордин принять или валидол? – взволнованно проговорила Юля.
–А где их взять?!
В коллекционном платье Маша была неотразима. Куда там Семендяевой!
– Ну что? Шерон Стоун? – стараясь скрыть свою неуверенность, спросила она.
– Ни в коем случае! – неожиданно эмоционально среагировал Шведов. – Мария Петровна Кузнецова собственной персоной! Ты знаешь, получилось даже лучше, чем я думал. Можно визажиста не звать...
– Ну хорошо, – оторвавшись от зеркала, проговорила Маша. – Может быть, теперь ты мне объяснишь, зачем понадобился весь этот спектакль?
– Теперь – объясню!
Шведов вынул из кармана два пригласительных билета и протянул их Маше.
– Дом кино? – Маша повертела билеты в руках и замерла, не зная, куда их деть.
– Совершенно верно. Сегодня премьера нового американского фильма. Четыре «Оскара» получил. Ну я тебе рассказывал... Будет весь цвет интеллигенции и буржуазии. И, если ты не хочешь, чтобы мы опоздали, пора выходить.
Маша кивнула и... скомкав билеты в руке, швырнула их на пол.
–В чем дело?
– А ты не понимаешь?! – с угрозой произнесла Маша.
– Нет. —Жаль.
–А все же?!
– Хватит строить из себя дурачка. Да, действительно, у меня нет средств на то, чтобы стричься у модного парикмахера. И шампунь хороший купить, по правде сказать, мне тоже уже не по карману. И платье свое выходное я ношу уже четвертый год. Но это совсем не означает...
Шведов неторопливо нагнулся и подобрал валявшиеся на полу пригласительные.
А Маша не унималась:
–Я-то думала! Влюбился! А ты, оказывается, просто стесняешься моего вида!.. Сказочный принц!..
Маша ждала, что он что-нибудь скажет, возразит, накричит на нее в ответ, наконец, но Шведов только молча и все так же не спеша разорвал билеты.
Маша оторопело замолчала.
– Извини, – тихо проговорил модельер. – Я просто хотел, чтобы ты была похожа на женщину.
Шведов подошел к столу. Нажал кнопку селектора.
– Регина?! Слушай, я забыл сказать Алику, что я все для него сделал. Найди его, пожалуйста.
– Ты очень обиделся, – подходя к столу, виновато проговорила Маша.
Шведов с грустью посмотрел на нее, покачал головой, потом вдруг резко притянул к себе и поцеловал.
– И таким безумным педагогам мы вверяем судьбы наших маленьких, беззащитных детей, – отрываясь от Маши, нежно прошептал Игорь Андреевич.
– Как же мы теперь?
– В каком смысле?
– Ну без приглашений... – глядя в пол, смущенно произнесла Маша.
Шведов с недоумением посмотрел на Машу, хотел что-то сказать, но вместо этого расхохотался как безумный. Казалось, что он лишился рассудка.
– Что ты смеешься? Нас же не пустят!
– Меня, может, и не пустят, но тебя пустят точно!
– Почему?
– А обычно всех, за кого я прошу, пускают.
– Да ну тебя! Ну да, да! Я не подумала, что тебя и так каждая собака знает! – Маша смущенно улыбнулась, сделала шаг к Шведову, но... остановилась, изменившись в лице.
– Что опять, Мария Петровна?
– А когда это закончится?
– У нас проблемы со временем?
– Не отвечай вопросом на вопрос!
– Не знаю. Думаю, что к двенадцати.
– А как же мои домашние?
– В каком смысле?
– Что я мужу скажу?! – озабоченно проговорила Маша. – Ты об этом подумал?!
– Ты хочешь, чтобы это было моей проблемой? – тихо, но решительно спросил Шведов. – Я готов.
– Нет-нет, – испугалась Маша.
– Тогда пошли! – заключил Игорь Андреевич.
Из сумки Маша достала не ключи, а расческу.
Стоя перед запертой дверью своей квартиры, она резкими движениями уничтожала великолепие, созданное Аликом-Фигаро. Ни Юле, ни Сергею лучше этого не видеть.
Если бы великий парикмахер мог представить, во что превратится плод его трудов... Как жалко, что приходится совершать этот «акт вандализма». Очень жалко. Маша вспомнила глаза светских львиц, явно узнавших в ее прическе работу Алика.
Дверь неожиданно распахнулась.
– Может, зайдешь? – Юля в упор смотрела на мать. – Рады будем тебя видеть!..
Пряча за спиной расческу, Маша вошла в квартиру.
– Ключи, понимаешь, куда-то засунула... – попыталась оправдаться она.
– Где ты была? – с угрозой спросила Юля.
– На методическом совещании... – стараясь делать вид, что ничего не произошло, ответила Маша. – У нас сейчас курсы по повышению квалификации...
– Интересно, какую это квалификацию повышают по ночам?.. – беспощадно произнесла Юля.
Маша молниеносно и автоматически влепила дочери звонкую оплеуху и, раскаиваясь в собственной несдержанности, тут же прижала Юлю к себе, запричитала:
– Юля! Юленька, извини!
– Отец лег ровно в одиннадцать, – сухо проговорила Юля. – Можешь ему сказать, что пришла в четверть двенадцатого. Я подтвержу.
Маша подняла глаза на часы. Стрелки показывали половину второго.
»
