Текст книги "Мелочи жизни"
Автор книги: Георгий Полонский
Соавторы: Максим Стишов,Аркадий Ставицкий,Эжен Щедрин,Юрий Каменецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)
– Да не могу я!..
– Из-за стервы, что ль, из-за этой? Забыла уж, как там ее?..
– Ползунова...
– Да плюнь ты на нее, Лен! Ты же сама говоришь, Шведов тебя любит... Не может она тебя уволить! Кишка тонка! – Ира конечно же не была посвящена во все тонкости интриг вокруг Шведова и его дома моделей.
– Еще как может! Ты не понимаешь! Шведов – он же, он же гений... Он над всем над этим, понимаешь! А она!.. Ей его вокруг пальца обвести – ну ничего не стоит! Интриганка несчастная!..
– Да, в этом деле мужики против нас слабоваты... – согласилась Ирочка.
– Она же меня просто в угол загнала, понимаешь?! Я же без работы, без Шведова – умру!..
– А без Сережи?
– И без Сережи умру!..
Семендяева с новыми рыданиями кинулась к Ире в объятия.
– Ну Ирочка, миленькая, ну скажи, пожалуйста, что мне делать, а?
– О Господи... – вздохнула такая же несчастная Ирочка. – Я-то откуда знаю...
– Юлечка, вы растете просто на глазах... – похвалил Юлю Шведов после просмотра эскизов.
– Да ладно вам, Игорь Андреевич... – Юля даже покрылась краской от смущения. – Это вы просто из хорошего отношения... Льстите...
– Вот уж неправда! Юлечка, вы же прекрасно знаете, что в искусстве для меня хорошего отношения не бывает. Здесь один критерий: талантливо или не талантливо. А уж как я к вам отношусь – это дело десятое! – возразил Шведов.
– Спасибо, Игорь Андреевич. Загудевший селектор голосом Регины сообщил:
– Игорь Андреич, Мария Петровна на проводе... Шведов моментально схватил трубку.
– Але! Маша! Ну слава Богу, здравствуй, солнышко! Ну как ты доехала?.. Тебя встретили, все в порядке?.. Номер хороший, я надеюсь?.. Ах, вы еще не доехали? С вокзала звонишь? Такие торжества?!.. Можно подумать, что ты с официальным визитом!.. Ну что ж! Красиво жить не запретишь... Ну хорошо-хорошо, позвони, когда устроишься. Только позвони обязательно, ладно? От Юли тебе привет!.. Она здесь у меня, да. Пришла показать эскизы... И вам кое-что принесла... Сюрприз! Приеду, покажу! Ну, целую. Ахмет Саидовичу привет!
Игорь Андреевич пожил трубку. У него словно гора с плеч свалилась.
– Вам привет, – обратился он к Юле.
– Спасибо.
– Ну слава Богу! Доехала. А то я почему-то жутко нервничал. Какое-то прямо предчувствие было, – не постеснялся раскрыться перед Юлей Шведов. – Бред. Нервы. – Он помотал головой, словно хотел отогнать дурные мысли. Постучал по дереву стола.
– Ну я пойду, Игорь Андреевич? – Юля чувствовала себя неловко. Ей не хотелось говорить со Шведовым на щекотливые семейные темы – ей почему-то казалось, что так она предает отца...
– Да, Юлечка, конечно. Спасибо. Я обязательно все передам.
– До свидания.
– Всего доброго, – Шведов уже всецело был во власти каких-то своих мыслей. – Заходите.
Юля вышла.
По пути кивнула Регине.
– До свидания.
– До свидания, Юлечка, до свидания...
В дверях приемной Юля столкнулась с Вакаровым.
Поэт галантно пропустил даму и лишь потом вошел сам.
Александр Сергеевич был облачен в не первой свежести свитер. Однако в руке держал довольно-таки модный «дипломат». Лет эдак пять назад....
– Регина Васильна, добрый день.
– Ну наконец-то, Александр Сергеевич! А то я уже соскучилась... Что-то вы сегодня припозднились... – Регина была снова с Вакаровым мила. Это тоже входило в их совместный со Шведовым план.
– Да лег только в шестом часу, – пожаловался поэт, с трудом сдерживая зевоту.
– О Господи! Неужели стихи писали?!
– Если бы... – вздохнул Вакаров грустно и, вынув из «дипломата», положил перед Региной на стол несколько папок. – Все вашу документацию изучал.
– Ну и как? Вдохновились?
– Да, честно говоря, не очень...
– Ничего, Александр Сергеевич. Лиха беда начало...
– Вашими бы устами, Регина Васильевна... Нет, чувствую, ничего у меня не выйдет...
– Ну что вы, Александр Сергеевич, вы такой обстоятельный мужчина... Вникните. Ну, конечно, помучаетесь еще недельку-другую, не без этого, а потом – уверяю вас, все встанет на свои места. В конце концов, ничего тут такого уж сложного нет. Просто привычку нужно иметь. Вот и все.
– Да уж... – заметил поэт мрачно. – Как там у старика Шварца? «Погодите, детки, дайте только срок. Будет вам и белка, будет и свисток... »
– Вот именно, – вполне одобрила цитату Регина.
– Что бы я без вас делал, Регина Васильевна... – Поэт был благодарен Регине за поддержку. – Знаете, я ведь ни дня в своей жизни не служил... А тут вдруг такая махина...
– Я вас прекрасно понимаю, Александр Сергеевич. Это ведь только кажется, что администратором у нас становится любой. А на самом деле – тут особый талант нужно иметь. Призвание, если хотите.
– Да уж. Тут свои ручейки, пригорки... – не обошелся и на этот раз без цитаты литератор. – Но – ничего... Раз рыночная экономика того требует – будем осваивать. А что, Елена Александровна сегодня не появлялась?
– Пока нет. Но, вероятно, скоро будет.
– Ой и влетит мне от нее...
– А что случилось, Александр Сергеевич?
– А вы разве не замечаете?
– Нет. А что я должна заметить?
– Ну посмотрите на меня внимательней. Ничего не видите? – Вакаров даже руки развел, демонстрируя обтянутую свитером грудь.
– А, кажется, теперь понимаю: вы забыли надеть костюм.
– Вот то-то и оно. Знаете, ну совершенно из головы вылетело. Раньше-то ведь никогда не носил. Ну очень редко. Знаете, по большим престольным праздникам. Вот и сегодня – встал утром, оделся как обычно и пошел. Только в метро и вспомнил...
– А возвращаться – дурная примета...
– Совершенно верно. Терпеть не могу возвращаться. Я вообще, знаете, ужасно суеверный.
– Справедливости ради, Александр Сергеевич, нужно заметить, что свитер идет вам не меньше, чем костюм, – кокетливо улыбнулась администраторша.
– Регина Васильевна, вы просто заставляете меня краснеть. Я ведь совершенно не привык к комплиментам... Особенно – такого рода...
– Александр Сергеич, это не комплимент, а констатация факта.
– Регина Васильевна, ну я просто не знаю, чем вам отплатить за доброту и внимание...
– Александр Сергеевич, я девушка скромная. С меня достаточно всего одной таблетки аспирина.
– Аспирина?
– Анальгина, цитрамона, чего угодно. Знаете, сегодня целый день почему-то ужасно раскалывается голова. А таблеток ни у кого нет.
– Надеюсь, они нам и не понадобятся.
– Что вы имеете в виду?
– Сейчас увидите.
Поднявшись со своего места, Вакаров «склонился» над Региной, простерев руки над ее головой.
– Что вы делаете?! – испугалась Регина.
– Тс-с-с...
Вакаров, кажется, действительно знал, что делал.
– Ну как? – осведомился он с надеждой, убрав наконец руки. – Немножко легче?
– Потрясающе... – У Регины даже глаза округлились. – Просто как рукой сняло...
– Совсем прошло?
– Как будто и не болело. Ну, Александр Сергеевич, вы, оказывается, не только поэт, вы еще и экстрасенс!..
– Да что вы, Регина Васильна, – засмущался поэт. – Какой я экстрасенс! Так, балуюсь понемножку...
– Ничего себе баловство. Думаете, каждый вот так может за пять секунд головную боль снимать?
– В принципе каждый. Просто не все умеют аккумулировать свою энергию.
– Ой, Александр Сергеевич, я уж не знаю, что там и как нужно аккумулировать, но вы меня просто потрясли. Теперь я понимаю, почему Елена Александровна так за вас держится.
– А я вот, представьте себе, не понимаю совершенно.
– А ведь это, Александр Сергеевич, наверное, не все, что вы умеете?.. – задала довольно двусмысленный вопрос Регина.
– Ну есть, конечно, еще кое-какие вещи... – Поэт двусмысленности не уловил. – Но до Кашпировского мне далеко...
– Кто знает, Александр Сергеевич, кто знает...
– Привет! – раздался вдруг веселый мальчишеский голос.
Регина перевела взгляд на дверь и увидела Сашу.
– Ой, Сашенька, здравствуй. Ну как твое сочинение?
– Догадайтесь!
– Ну поздравляю, поздравляю. Иди скорее, обрадуй Игорь Андреича, а то он так за тебя волновался...
Саша исчез в кабинете Шведова.
– А это, надо понимать, Шведов-младший? – поинтересовался поэт, глядя мальчику вслед.
– Почти...
– То есть? .
– Сын жены.
– А-а, понимаю, понимаю...
В шведовский кабинет Саша вошел осторожно, так, что Шведов, работавший за своим столом, не услышал.
– Победа! – завопил с порога Саша во все горло.
– О Господи, Сашка! – Модельер вздрогнул от испуга. – Ты что, заикой меня хочешь сделать?!
– Победа! – От избытка чувств Саша даже подбросил в воздух портфель.
– Не может быть! Неужели, четыре-четыре?! – не поверил Шведов.
– Берите выше!
– Четыре-пять?
– Еще выше!
– Не верю... – замотал головой модельер.
Саша быстро достал из портфеля и протянул Шведову тетрадь.
Игорь Андреевич быстро раскрыл, нашел нужное место.
– Пять-пять... Ну, старик, с меня причитается...
– Еще как причитается!
– Слушай, давай срочно звонить маме. Она будет просто счастлива.
– А она уже приехала?
– Я уже с ней разговаривал.
– Отлично!
– Правда, она еще с вокзала звонила, но будем надеяться, что уже и до санатория добралась. – Шведов нажал кнопку селектора: – Регина, солнышко, я тебя прошу: набирай Маше, ладно? Нам нужно срочно с ней соединиться... Ну, Александр, – обратился модельер к мальчику, – раз такое дело – буду ходатайствовать перед вашей матушкой о досрочном выезде на место отдыха...
– Ура! – Саша снова подбросил портфель.
– Погоди-погоди, – остудил его пыл Игорь Андреевич, – посмотрим еще, что скажет главный начальник.
– Да там всего каких-то пять дней осталось! Ни контрольных, ничего! Игорь Андреевич, ну пожалуйста, ну уговорите ее! Я ведь заслужил!..
– Обещаю сделать все, что в моих силах.
– Поехали, Игорь Андреевич! – молил Саша. – А то я по дей уже соскучился. Сначала в больнице, потом опять куда-то уехала...
– Вот это ты ей все сам и скажешь. И материнское сердце дрогнет!
– Вы думаете?
– А как же. Ты знаешь, как она тебя любит...
– Да... Но она такая строгая...
– Поэтому и строгая. Запомни, старик, так, как тебя любит мама, тебя не любит больше никто на всем белом свете. И я хочу, чтобы ты об этом помнил всегда.
– Вы думаете, она меня любит... – Саша запнулся, – ...больше чем вас?..
Игорь Андреевич улыбнулся.
– Естественно... А как еще может быть! Напомнил о своем существовании селектор.
– О! А вот, наверное, и мама! Ну что, солнышко, – заговорил Шведов в селектор, – дозвонилась?
– Игорь Андреич, я... – Голос Регины был так слаб, что казалось, она не по селектору говорит, а звонит из Казахстана.
– Что такое? Ты дозвонилась?
–Да...
– Ну и что?.. Они еще не приехали?..
Регина молчала. Было слышно только ее дыхание.
– В чем дело, Регина?.. – У Шведова упал голос. – Что случилось?.. Что с Машей, Регина?!.. Говори, черт побери! – закричал он, не помня себя.
– Игорь Андреич, я... – Регина всхлипнула. – Я не могу...
Шведов вскочил из-за стола и мимо испуганного Саши выбежал в приемную.
– Ну, говори!.. – завис он над Региной, буквально вжавшейся в свое кресло.
– Я... разговаривала с секретаршей... – Регина говорила, заикаясь, подбородок ее подрагивал, – Мария Петровна и этот ваш друг... я не помню...
– Говори! – Шведов вцепился руками в край стола, как будто боялся, что упадет.
– Они ехали на машине и...
– Ну?! – закричал Игорь Андреевич страшным голосом.
– ...Я даже не знаю...
– Она жива?!.. – спросил вдруг Шведов очень тихо. Регина не ответила.
– Я спрашиваю: она жива?! – повторил модельер все с той же спокойной обреченностью в голосе.
Говорить Регина была не в силах. Она лишь в ужасе смотрела на Шведова немигающим взглядом. В глазах ее стояли слезы...
Глава тридцать девятая. ОСТАВШИЕСЯ ЖИТЬ
О смерти Маши Гоша узнал одним из последних – его не было в городе. Дела заставили почти месяц безвылазно просидеть в Екатеринбурге. И так получилось, что с Катей не перезванивался он почти неделю. Вернее, он, конечно, звонил, но не заставал Катю дома, а когда Катя позвонила сама, чтобы сообщить о беде, Гоша уже уехал в аэропорт. В аэропорту, в свою очередь, проторчал почти день по причине нелетной погоды...
Короче говоря, в Москве Гоша появился лишь в день Машиных девятин...
Совершенно убитый страшным известием, Гоша напился на поминках так, что потом полдня приходил в себя. Очухавшись, позвонил Кате, предложил встретиться в любимом кафе. Катя согласилась.
Гоша, пришедший чуть раньше, первым делом, пока Катя не видит, попросил пива, а уже потом, дождавшись Катю, заказал кучу всякой еды.
Однако, когда всю эту еду принесли, Гоша к ней почти не притронулся – кусок не лез в горло.
Не блистала аппетитом и Катя.
– Ну как это все переварить, – Гоша выглядел неважно: синяки под глазами, бледное лицо. – Я случайно успел. Приезжаю из Внукова, открыть дверь тороплюсь, потому что там телефон разрывается... И мне говорят, что Маши – нет ! Что девять дней уже!.. И чтобы я шел пить за упокой ее души! – Гоша отхлебнул из стакана минералки.
– Ты меня позвал, чтобы рассказать, как тебе больно? – довольно сухо спросила Катя.
– Знаю, знаю... кому больнее, знаю... Жизнь – паскуда. То есть не жизнь, конечно, а смерть.
– Жизнь виновата только в том, что на такой тоненькой нитке подвешена, – заметила Катя.
– Да, это я понял только там, за поминальным столом, – медленно проговорил Гоша. – Во время всех этих хороших речей...
– И ни у кого не хватило духу сказать: да, путано, сложно жила Маша в последний свой год. Но никто ей не судья. Этот год – он как тот «серпантин», по которому ее везли... в дождь со снегом...
– Погоди, Катюш, я не очень понял, – Гоша накрыл Катину руку своей, – везли-то ее – к дому отдыха?
– Везли ее, милый мой, к «Идеалу»! Я серьезно: «Идеал» – это название роскошного белого санатория, высоко над уровнем моря. Главврач там – шведовский приятель. Отставной полковник медицинской службы. Он Машеньку встречал – ее одну... В тот день не было массового заезда. Не просто послал «Волгу», а сам поехал с водителем.
– И что – все трое?..
– «Икарус» в лоб, – Катя быстро кивнула.
– «Идеалы» эти – черт их возьми, – выругался Гоша в сердцах. – И Шведов этот... За какой ни потяни узелок – все ведут к Шведову!
– Перестань, – оборвала его Катя. – Мы ему не судьи. А если кого-то и судить – то меня...
– Что-о? – не понял Гоша. – Ты-то при чем?
– А при том, что это с моего благословения Маша решила броситься в этот омут!.. В этот роман... – Катя помолчала. У нее не было подруги ближе меня, так вышло... Раньше всех и больше всех обо всей этой истории знала я! Она ведь не хотела к нему уходить, колебалась... А я ей: мол, мы не только перед Домашними своими в долгу, а еще и перед собой, перед душой собственной... Звучало уж как убедительно... А что вышло? – Катя замолчала, закрыла лицо руками – пальцы ее дрожали.
Гоша налил в стакан воды, протянул.
Катя сначала, покачав головой, отказалась. Потом всетаки стала пить мелкими глотками.
– Ну Катюш. Ну... успокойся, – Гоша погладил Катю по волосам. – Послушай меня. За эти дни я... кое-что понял. Теперь я точно знаю, что... – Гоша с трудом подбирал слова. – Ну, в общем, больше ты не оттолкнешь меня. Я решил. Кончились фокусы.
– Нужна было катастрофа, чтобы снизошла на нас такая благодать? – вытирая заплаканные глаза, спросила Катя.
– Ругай меня, Катерина, ругай меня, – улыбнулся Гоша. – Теперь ты имеешь на это полное право.
– Но я ведь еще не твоя жена, – возразила Катя.
– Уже можешь считать, что моя, – заверил Гоша.
– Кстати, паспорт у меня с собой, – подыграла Катя.
– Тем лучше, – Гоша взглянул на часы, – мы замечательно успеваем.
– Только я хочу во Дворец, – сказала Катя.
– Очень хорошо. Поедем во Дворец.
– И чтобы все было по-настоящему – и с платьем и с фатой.
– И с платьем и с фатой. И даже с цветами к могиле Неизвестного солдата... – расплылся в улыбке Гоша.
Катя вздохнула. Счастливо и с облегчением...
На похоронах матери Саша не плакал, держался молодцом, но по ночам часто давал волю слезам, думая лишь о том, как бы плакать как можно тише, – чтобы не услышал Шведов. Ведь теперь в просторной шведовской квартире они жили вдвоем: сын, оставшийся без матери, и муж, потерявший любимую жену.
Саша что-то писал в блокноте, когда дверь приоткрыл Шведов.
– Помешал, Саша? – с извинительной интонацией спросил Шведов. – Мне нужно кое-что сказать тебе, точнее, спросить.
За последние две недели Игорь Андреевич заметно постарел и осунулся: прибавилось седых волос, глубже легли морщины. Даже былая шведовская осанка куда-то исчезла: Игорь Андреевич как-то ссутулился, казался теперь ниже ростом.
– Спрашивайте... я не занят, – ответил Саша, убирая блокнот в ящик стола.
– Но ты записывал что-то, я тебя прервал. – Шведов говорил усталым от бессонницы голосом. С тех пор как умерла Маша, у него совершенно нарушился сон.
– Глупости. То есть вы точно сказали бы, что это глупости. И вы, и все взрослые. – Саша замолчал, покусывая сухие губы.
– Вот как? Извини, но ты...Ты что-то задумал? – спросил модельер.
Саша не ответил.
– В детстве и в юности я тоже готовил такие записки, – тихо проговорил Шведов. – Если интересно – как-нибудь расскажу.
– Вы мне лучше скажите, почему я должен верить? – неожиданно громко вдруг спросил Саша, и глаза его наполнились слезами. – Я не хочу верить вам на слово! Мертвой я маму не видел! А вдруг кому-то выгодно, чтобы я так думал про нее? Чтобы перебросить меня еще куда-то? В третье место? Вы же все делаете, как вам надо!
Шведов помолчал, потом провел рукой по Сашиным волосам.
– Тебя, брат, несет куда-то не туда. Ну, предположим, я ужасный человек, ужасный тип. Но вот этот тип спрашивает тебя мирно и вполне по-людски: Саша, хочешь вернуться к отцу и к Юле? Это можно устроить, мне думается, не позже чем завтра...
– На самом деле? – Саша шмыгнул носом.
– На самом.
– Они сами сказали, что заберут меня?
– Сами, – подтвердил Шведов. – Деду явно не терпится... а ты сомневаешься?.В чем? Просто эти дни понадобились, чтобы опомниться от нашей ужасной беды... Вот я еще не успел опомниться, но про переезд я обязан сказать тебе...
Саша прошил Шведова колючим и полным недоверия взглядом.
– Да, понятно, сразу я стал лишний.
– Дурачок, – сказал Шведов с нежностью.
Он прислушался – и Саша вместе с ним: большая квартира молчала. Каким-то абсолютным молчанием.
– Сам, что ли, не видишь? – продолжил Шведов с печальной улыбкой. – Дом переполнен, как трамвай в час пик. Тут и нужные станут лишними! Непонятно, как я выдерживаю...
Саша невольно улыбнулся.
– Я знаю, это – ирония, она часто скрывает печаль. Так мама говорит... говорила. Так если я перееду, вам же станет еще печальней?
У Шведова повлажнели глаза.
– Я тебе очень благодарен, по-настоящему. – Он нервно кашлянул, справляясь со спазмом, сдавившим горло. – Бросить меня сразу – жестоко... Спасибо, дружок. Ты мне очень помог пережить эти дни. Но теперь я уже справлюсь. Мужчина я или кто?
– Мужчина, факт... – согласился Саша. – Но последние вечера вы плакали... Я видел.
– Зоркий... – Шведов заставил себя улыбнуться. – У нас, брат, повод такой силы... Он допускает, чтобы даже мужчины... Однако, с тех пор как я ношу это звание, я прекратил писать всякую ерунду в блокнотах. Давай, и ты не будешь, а?
Саша помедлил, потом молча достал блокнот и вырвал два исписанных листка. Разорвал листки пополам, потом еще пополам и сказал:
– Если хотите, я мог бы еще несколько дней пожить... Шведов обнял его за плечи.
– Тем самым ты как бы говоришь: «А вы не такой ужасный тип, Игорь Андреич...»
– Вы даже совсем не такой, – улыбнулся Саша.
– А знаешь, не так давно и Юлька пришла к этому выводу, лестному для меня... Может, и незаслуженно лестному, – сказал Шведов. – А теперь дай мне телефон дедушки. Анатолий Федорович уже записывал мне его, но я понятия не имею, куда его засунул...
Саша раскрыл блокнот и, быстро написав телефонный номер. протянул листок Шведову.
Сергей сидел на кухне. Не пил, не ел, а просто сидел, тупо уставившись перед собой.
Перед Сергеем стояла нашпигованная окурками пепельница.
Из оцепенения его вывел звук открывающейся двери и каких-то приглушенных разговоров в прихожей.
– Юля? – не вставая с места, громко спросил Сергей.
– Да, я сейчас, пап... – раздался Юлин голос.
– Ты с Настей?
– Не совсем.
В кухне, однако, Юля появилась одна. Она немного прихрамывала и поспешила сесть.
– Как ты? – спросила отца.
– Я? А что я? Никак... Кого ты привела? И что с ногой? – поинтересовался отец.
– Привели меня, наоборот. Почти принесли, представляешь? Я лодыжку подвернула на эскалаторе. У какого это персонажа было прозвище «тридцать три несчастья»?
– Не помню, – буркнул Сергей. – И кто же тебя приволок?
– Епиходов. Тьфу! – Юля рассмеялась. – Приволок меня Игорь, фамилии не знаю пока, а Епиходов – персонаж, которого дразнили так. – Она поднялась и зажгла газ под чайником.
– Что за Игорь? Из училища? Хотя нет, уж фамилию ты бы знала.
– Выйди, – познакомлю вас, – предложила Юля. – Или мне лучше здесь его чаем напоить? На его «гуманитарную помощь» ответить же как-то надо?
– Возможно, – кивнул отец. – Без меня только... Ну а лодыжка-то как теперь?
– Лучше. А поначалу шагнуть не могла! Пришлось ему Меня доставить в травмопункт.
– Все не слава Богу... – вздохнул Сергей. – Ну и что там?
– Наложили жесткую повязку.
– Погоди, – опомнился вдруг Сергей, – он что – в коридоре стоит? И слышит нас?
– Зачем? В свою комнату провела, дала журнальчики...
– Надеюсь, ты понимаешь, что нам не время принимать гостей? Незнакомцев особенно? – В голосе отца звучал упрек.
– А если он устал, пап? Из-за меня? Я все-таки не Дюймовочка... Но он скоро уйдет.
– Не давлю я на тебя, делай как знаешь. К добрым Игорям с их гуманитарной помощью я в общем-то привык... Ничего нового.
Сергей сунул в рот сигарету, чиркнул спичкой, но та сломалась.
– И то, что за помощь эту надо платить, тоже известно, – добавил он, наконец закурив.
– Папа! – Юле не нравилось то, что говорил отец.
– Пореже бы только... и не такую цену бешеную, – закончил все же Сергей.
– Пап, ты сам понимаешь, что с чем ты смешиваешь? – спросила дочь.
– Смутно, дочь... – выдавил усмешку Сергей. – Смутно.
– Вот и я про это.
Юля вышла и, прихрамывая, направилась в комнату. Там, на диване, расположился гость, Игорь. Тот самый молодой человек, который пытался убедить Шведова в том, что приходится ему сыном.
– А вот это уже нехорошо... для первого раза! – возмутилась Юля, увидев, что гость совсем не журналы листает, а просматривает Юлины эскизы, на что разрешения не получал. Юля выхватила у Игоря папку.
– Если бы, наоборот, вы в мою папку полезли... – добродушно заметил молодой человек, – о, я не стал бы отбирать! Впрочем, так защищался, кажется, один голодранец – когда дворецкий застал его у платяного шкафа герцога. Если б, говорит, его сиятельство моим барахлишком заинтересовался, – я бы только польщен был... Наглец, да?
– Вы ни с какой стороны не показались голодранцем, – заметила Юля. – Просто эскизы мои – вам ни к чему. А из вежливости не надо изображать интерес.
– Да ничего я не изображал! – возразил Игорь. – И не собираюсь, между прочим, идейки у вас тибрить. Хотя бы потому, что портретом в основном занят, а вовсе не костюмом.
– Только не говорите, что вы тоже художник, – взмолилась Юля.
– Если не хотите, не буду, – великодушно пообещал Игорь. – Но честно говоря... Было или даже есть такое хобби... Не претендующее ни на что. Кормиться этим я, естественно, не рассчитываю, не настолько наивен.
– А чем же?
– Чем же... чем же... – повторил за Юлей Игорь и, хохотнув, прочел стишок:
«Как жизнь?» – Лиса спросила Волка. Он помолчал, зубами щелкнул И говорит: «Да так... негусто... Давай-ка лучше про искусство».
Это, Юленька, отдельная тема – «я и бизнес». Дебют, можно сказать, у меня на этом поприще! Сегодня. И я его блистательно провалил. Но я не скис. Во-первых, поднабрался ума и опыта; во-вторых – и это щедрая компенсация! – встретил вас...
Юля пожала плечами, делая вид, что не совсем ей понятно, о чем речь.
– Вот только, когда я вел вас в травмопункт, – продолжал Игорь, – мы были на «ты», по-моему... Потом вдруг опять на «вы» съехали. Зря, ей-богу. И вообще, вы посуровели тут, дома.
– Вам показалось, – не согласилась Юля. – Сейчас, кстати, будет чай.
– Значит, все-таки «вы», – не унимался Игорь. – Но почему, интересно?
– Ну хорошо, – сдалась Юля, – пусть будет «ты».
– Пусть, а? Если не жалко? – обрадовался гость. – Слушай, но не надо, чтобы ты ради меня суетилась... Может, я сам? А ты будешь ногу лелеять и давать указания? А?
Юля поднесла палец к губам, прислушалась.
Похоже было, что там, в коридоре, отец собрался уходить.
– Чайник кипел, – раздался из коридора голос Сергея.
Юля выглянула в прихожую.
– Ты куда?
– Курево кончилось, – ответил уже одетый Сергей. – И пройдусь заодно. – Он хлопнул дверью.
Когда Юля вернулась в комнату, Игорь спросил:
– Папа не в восторге от моего визита, да...
– Папе не до того, – сказала Юля. – Ему сейчас вообще ни до чего. – Она помолчала. – Может быть, пойдем на кухню?
– Как прикажете.
Саша постучался в кабинет Шведова. Получив разрешение, вошел.
Игорь Андреевич сидел за своим рабочим столом. Впрочем, работать он даже не пытался. Просто нужно было гденибудь сидеть.
– Игорь Андреевич – такси внизу... уже, – сообщил Саша негромко.
– Анатолий Федорович или отец? – спросил Шведов. -Дед.
– Логично, что ему не терпится, – заметил Шведов. – А собрано-то у тебя все?
Саша кивнул.
– Впрочем, – продолжал модельер, если забыл чтото, – в любой день заберешь. И вообще, возникай время от времени, ладно? Я, знаешь, верю, что мы не случайно сосуществовали, – Шведов поднялся, вышел из-за стола.
–Я тоже, – сказал Саша. – Спасибо за все. До свидания. Состоялось мужское рукопожатие. Только в глаза глядеть было трудно отчего-то.
Шведов слегка ущипнул мальчика за щеку.
– Будь здоров.
– Еще раз за все спасибо. Саша ушел.
Шведов немного постоял, вернулся в свое кресло. Потом встал, подошел к окну, отвел вбок гардину, посмотрел на улицу.
Вещи, судя по всему, были уже погружены. Саша и Анатолий Федорович сели в машину. Хлопнули дверцы. «Волга» приняла с места.
Внезапно Шведов увидел Регину. Она проводила машину взглядом и исчезла в подъезде.
Шведов подумал, что приход ее как нельзя кстати: уж больно не хотелось оставаться одному.
Вскоре раздался звонок, Игорь Андреевич открыл.
– Я принесла вам горячую пиццу! – с порога объявила Регина.
– Весьма тронут, – поблагодарил модельер. – Разденешься или ты так, на одной ноге?
– Да я, собственно говоря... – замялась Регина. – Извините, что я без звонка, Игорь Андреевич.
– Да скинь пальто, скинь, – потребовал Шведов. – Надумала угощать, так давай по всем правилам. Чайник там клокотал недавно...
Шведов помог снять Регине пальто, и оба пошли на кухню. Регина вынула из сумки пакет с пиццей, положила на стол.
– Видела, как последнюю живую душу от меня увозили?– спросил Шведов.
– Ну, видела, – Регина по-хозяйски достала из шкафчика чашки. – В порядке вещей все... разве нет? И наверняка вы были готовы к этому: мальчик же не сувенир, чтобы они вам оставляли его на память?
– Легко ты обо всем калякаешь, – не удержался от колкости Шведов.
– Легко или трудно – позвольте об этом мне самой знать. А вам стоит захотеть – у вас породистый щенок появится. Или кенар певчий. – Регина разлила чай. – О существах более разумных я не говорю...
Шведов присел к столу, Регина развернула пиццу, принялась резать.
– О более разумных? – переспросил Игорь Андреевич. – Уж не на того ли самозванца ты намекаешь?
– Не поняла, пардон?
– Да я о том юноше, которого сперва ты отфутболила, потом и я сам. Странный какой-то случай.
– Да лучше в дом грызунов пустить стаю, чем одного авантюриста из провинции! – декларировала Регина. – Ешьте же, пока горячая.
Шведов повиновался, откусил кусочек.
– И ведь подумайте, – Регина села сама, – рассчитал, что человек вашего уровня и ваших лет должен был хоть раз в жизни съездить в их края, на минеральные воды! Но – пальцем в небо, увы: что-что, а желудок вам сроду не приходилось лечить, – суеверная Регина трижды постучала по деревянной спинке стула.
Шведов отхлебнул чаю.
– Регинушка, давай ты не будешь заведовать моим прошлым, а? У меня, к твоему сведению, была так называемая «студенческая язва». Представь себе. И четыре сезона подряд я ездил на Северный Кавказ.
– Так. Хорошо, поверила. А с бабами греховодничать – это врачи вам прописывали? – ехидно осведомилась Регина.
– Молодость, молодость мне прописывала, – не обиделся Шведов.
– К чему... вы клоните? К тому, что могли там соблазнить хорошенькую медсестричку?
– Представь себе – мог. Вполне мог, – подтвердил модельер.
– А стало быть, получается, что с географией этот Лжедмитрий не прокололся... Тут как раз совпадение... – Мои поздравления! – всплеснула руками Регина. – Он, кстати, не Лжедмитрий. Он Лже-игорь. Его зовут, он сказал, как вас. Черт-те что! Вот мое отчество, если оно еще не совсем забыто, – Васильевна. Так, может, мне к артисту Лановому податься на этом основании? «Дорогой папа!» Может, удочерит?
– Погоди острить, – остудил Регинин пыл Шведов. – Мать он не назвал по имени?
– Я уж бы как-нибудь запомнила... Ну ладно, хватит. Зациклился! Ну даже если он и сын? Что с того? Парень взрослый, чужой. За ним своя какая-то жизнь, вам неведомая. Есть у вас, слава Богу, и характер, когда нужно, и эта ирония знаменитая... от которой даже мне зябко бывает. А тут вдруг – потек! Первому же самозванцу верить готов! – продолжала Регина. – Понимаю все: плохо, одиноко, больно...
– Слишком больно, Региночка, – прорвало вдруг Шведова. – У всякого человека предел же есть: вот до этих пор могу вытерпеть, а дальше – не поручусь... Судите меня как знаете, я не могу больше в мыслях прокручивать, как «Волга» идет юзом... как срывается...
– Все, Игорь!
– Нет, не все, – Игорь Андреевич хлопнул ладонью по столу. – Нет, не все. – Еще взрыв бензобака... камнепад... и только тогда – все. – Он выдохнул тяжело, замолчал. Потом добавил, уже спокойно: – Вот ты говоришь, «понимаю все»... А этого нельзя понять. Мы и сотой доли не представляем, до чего ей было больно... Машеньке моей.
Юля и Игорь тоже пили чай на кухне, но разговор вели куда как более веселый.
– Непостижимо все-таки: в девятимиллионном городе ты натыкаешься на меня второй раз!
– Может, это самое и называлось в старину – «перст судьбы»? – подвел базу под Юлино восклицание Игорь.
– Не уверена. Лучше бы какой-нибудь перст указывал мне под ноги.
– Болит? – участливо спросил Игорь.
– Сейчас уже нет.
– Я в метро-то тебя окликнул после того, как в трансагентстве потерял.
– А я на твой боевой клич обернулась как раз в тот момент, когда надо было с эскалатора сходить. Тут и подвернула ногу. Устроил ты мне вывих лодыжки,– с шутливым укором сказала Юля.
