Текст книги "Мелочи жизни"
Автор книги: Георгий Полонский
Соавторы: Максим Стишов,Аркадий Ставицкий,Эжен Щедрин,Юрий Каменецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)
– Юля, ну погоди удирать, – он отобрал у дочери шубку, которую она уже хотела надеть. – Слушай, найдется у нас строгая музыка? – Юля удивленно смотрела на отца. – Погуще. Побасовитее!
– Я не понимаю.
– Стенки, стенки у нас тоненькие, – пояснил Сергей. – А будет крупный разговор. Вот и нужна такая музыкально-капитальная стенка.
– Пап, ты совсем, что ли? – Юля недовольно поморщилась. – Врубаешь любой рок или «попсу» какую – все равно что... делаешь погромче – и все. Гарантия.
– Гарантия, что соседи взвоют! И какие могут быть разговоры под это? Нет... Вот, скажем, Бетховена пластинка найдется?
У Юли аж зрачки расширились.
– Папочка! Тебе... понадобился... Бетховен? Я падаю!.. Что с тобой сделали в этом... узилище?
– Вопросы потом, – не ответил Сергей. – Так я на тебя рассчитываю?
И он отправился, почему-то с Юлиной шубкой, в ту комнату, куда он отослал Гошу. Это была спальня. Их с Машей спальня.
«Сосланный» Гоша в недоумении и наихудших предчувствиях слонялся из угла в угол.
– Слушай, давай лучше в кухню, а? – встретил он Сергея. – Зачем нам всухую говорить? Размочили бы шампанским это дело... Оно хорошее. Полусладкое.
Сергей отвел это предложение не словами, а рукой.
– Но почему? Заскучаем ведь!
– Не заскучаем.
Сергей присел на край кровати, тут же встал.
– Я привык всухую. И тебе, брат, надо как-то уже привыкать, тренироваться...
– Ты про что? – в панике, делаясь бледно-серым, пробормотал Гоша. – К чему привыкать-то?!
Сергей то ли ободряюще, то ли, наоборот, сочувственно потрепал Гошу по щеке.
– Сейчас, сейчас, потерпи маленько...
С пластинкой в руках в комнату вошла Юля. Подошла к проигрывателю. Молча поставила ее. Включила аппарат.
Колонки, казалось, вздрогнули, исторгнув из себя первые такты бетховенской увертюры к «Эгмонту».
– А это еще зачем? – пролепетал Гоша. – Лично я песни предпочитаю, джаз...
– Я тоже, – кивнул Сергей. – Но в следственных изоляторах воспитывают более строгий вкус...
Юля поцеловала отца и отобрала у него свою шубку.
– Дай сюда! – Сергей вернул шубку себе, подал ее дочери. – Прошу!
– Сэнк ю, данке, мерси, граци... Я буду звонить. Привет! Юля снова поцеловала отца, игриво помахала Гоше рукой и ушла. Теперь уже совсем.
Сергей вздохнул, обернулся к Гоше:
– Вот теперь давай. На чем мы остановились? Гоша помялся.
– Ты говорил, как тяжело «гасить» их мячи, да? Но погасил же, выходит? Погасил же? Вообще-то счет должен был идти не на сутки, а на часы! Ты же прозрачный со всех сторон, они ж это видели!
Со стороны можно было подумать, что Сергей не слышит обращенной к нему речи.
– Не... – наслаждаясь Бетховеном, удовлетворенно проговорил он. – Я считаю, музыка выбрана правильно. Очень, очень правильно.
– Для чего?
– Что? – не услышал вопроса Сергей.
– Для чего правильно выбрана? – повторил вопрос Гоша.
– А ты затихни, и поймешь.
– Сереж! Но я ведь не в филармонию пришел? Тебе чего хочется? Достать меня, да? Чтобы я на коленки перед тобой встал? – заорал Гоша. – Театра такого захотел? Нет, в мыслях я уже давно, две недели, перед тобой ползаю... Ну чего ты хочешь-то?! Чего?!..
Юля спустилась на лифте как раз в ту самую минуту, когда к лифту подошла Маша.
– Юленька! – воскликнула она при виде дочери. – Мне просто повезло!..
– Я опаздываю, – сухо проговорила Юля, глядя мимо глаз матери на почтовые ящики, потрепанные шпаной. – Там отец и Гоша объясняются. Кажется, папа ему сказал, что теперь его черед посидеть на нарах... что папе пришлось назвать его...
– Но это же вранье!
– Мам, там все очень круто, под музыку Бетховена...
– При чем тут Бетховен?
– Не знаю. Папе так больше нравится. Разряди, если сможешь... – И Юля проскочила мимо матери к выходу на улицу.
Маша со слабой усмешкой посмотрела ей вслед.
А «мужской» разговор уверенно двигался к бурному своему разрешению.
– Ну при чем тут «правовое государство»? – увещевал родственника Сергей. – Чего сейчас вздыхать о нем? Нельзя, что ли, и в правовом погореть, имея под боком таких полуродственников? Нет, ты скажи: если они у тебя шаромыжники и аферисты, могут они и в самом что ни на есть правовом замарать тебя по уши? Могут или нет?
– Да я ничего не говорю... – не поднимая глаз, проговорил Гоша. – Ты ругайся, ты в своем праве сегодня. Мне помалкивать надо.
– Спасибо. И еще раз спасибо, – ерничал Сергей. – Теперь насчет этого произведения искусства, будь оно трижды клято. Мог я его залапать своими отпечатками, если оно у меня в куртке?
– В пиджаке, – механически поправил Гоша.
– Хорошо, в пиджаке. Гоша кивнул.
– И я считаю, что запросто. Мог я случайно оставить пальчики на этом замечательном сувенире? Мог. Больше того, я мог даже разглядывать вещь из чисто художественного интереса. Так, дорогуша?
Гоша не ответил.
– Ладно, ладно. Помолчи – подумай. А я пока поговорю. На чем я остановился?.. – Сергей задумался на мгновенье и тут же продолжил: – Ах да! На отпечатках! На том, что мог я облапать это антикварное чудо, но не сделал это. Случайно повезло – не совершил. Как ни старались, черти, ни одного моего оттиска не нашли!
– Потрясающе... – повеселев проговорил Гоша. – А ты им, естественно, говоришь: мол, сами видите – подбросили со стороны, я и не касался...
– Да уж говорю. Говорю, в первый раз я статуэтку эту увидел одновременно с вашим сержантом Паленым. Оцени фамилию... до чего в масть – сержант Паленый!
– Фантастика!.. – искренне поразился Гоша. – Ну хорошо, а дальше второй тур пошел – да? Кого, мол, подозреваете? Кто мог подбросить?
– Ты думаешь, один разок спросили? Или два? А сорок – не хочешь? А семьдесят? А сто одиннадцать раз? Будь здоров как наседали. «Сергей Анатольевич, вы же понимаете: только самый тесный, панибратский, можно сказать, или родственный контакт с вами давал этому ловкачу такую возможность».
– Родственный? – отловил ключевое слово Гоша.
– Родственный, родственный!... И дальше... «Вспомните: кто вас провожал? Где это могло иметь место? С кем? Мы не торопим вас, вы подумайте хорошенько... » И ведут тебя думать в СИЗО. А там четыре голых стены цвета не слишком крепких детских какашек, причем масляная краска еще свежая, от нее резь в глазах...
– И ты это... Ты что?.. – снова испуганно проговорил Гоша. – Спекся?
Сергей молчал. Отвернувшись от Гоши, он отрешенно смотрел в окно.
– Ну говори же! – сорвался на крик Гоша.
– А кто я, по-твоему? Рихард Зорге?! Котовский?! Зоя Космодемьянская?!
– Привет! – Дверь в спальню распахнулась. На пороге стояла Маша. – Вот и я... Недолго, правда? Даже ваше шампанское не успело толком охладиться.
– Шампанское... – Совершенно подавленный Гоша, даже забыв поздороваться с сестрой, медленно поднял глаза. – Шампанское мне сейчас слабовато будет. Мне бы спирту сейчас ахнуть! Технического!
–Это я тебе найду. Попозжей чуток. А вот Маше надо супчику сперва поесть. А там и мы подоспеем.
Сергей обнял жену и, легонько подталкивая ее к выходу, добавил:
– Ты, Гош, нас подожди! Я сейчас с нее сапожки стащу. А ты давай, вникай в Бетховена. Ведь говорят – гений.
– Да уж с сапожками я как-нибудь сама... – подчиняясь мужу, последовала в коридор Маша.
– Ничего-ничего...
Усадив ее на тумбу, Сергей присел на корточки, стащил сапог.
– Ты, главное, Машунь, не нервничай. – Сергей обернулся на дверь спальни. – Он там скучать не будет.
– Сережа! Ведь он действительно боится, что ты «заложил» его! Зачем такая месть?! Сережа! Не надо! Я прошу тебя! Это ни к чему!
– Что, выглядит уже квело, да? – стаскивая второй сапог, усмехнулся Сергей. – Как мороженый хек?.. Нет, он не хек! Он толстолобик, у которого сейчас пора горячего копчения!.. – Сергей взглянул на жену. – Ну чего ты?! Ты же любишь рыбку горячего копчения.
– Сережа! Это мой брат!
– Ну, двоюродный, положим!
– Оставь его в покое! Черт-те что между вами может произойти... – Маша с тоской посмотрела на мужа. – Отразится на Кате... потом еще и она будет мстить... «Внучка за бабку, Жучка за внучку...» Слушай, а Бетховен-то зачем?!
– А в порядке глушения всяких воплей – это раз. И чтобы понимал, гад: с ним не шутят!
Маша укоризненно посмотрела на мужа. Погладила его по щеке. Прижалась.
– Ну чего ты? – смутился Сергей.
– Ничего...
– Ведь все нормально? Да?
– Сегодня я пожалела и простила одну крысу. Почувствовала, что сама буду не лучше ее, если не научусь прощать! Сережа, ты не представляешь, как от этого самочувствие улучшается!
Сергей усмехнулся.
– Почти, считай, сагитировала... – Он поцеловал Машу. – Знаешь ведь уже: кончится шампанским. Иди лучше погрей обед себе...
И он вернулся в спальню.
– Ну договаривай... «Котовский», – обреченно проговорил Гоша. – Чего ты им сказал про меня?
– Ну нет, допрашивать меня ты не будешь. Они, может, еще и продолжат – взяли же все-таки подписку о невыезде, – а ты – нет. Лучше я тебя допрошу: знал ты, зараза, что вещь находится в розыске? Что она – как бы это поэлегантнее сказать? – ну, в общем, краденая?
– Нет! Ей-богу, не знал!
Сергей пристально посмотрел на Гошу.
– Но догадываться мог? Чуял?
– Да нет же, Сергунь!
Сергей прибавил громкость в проигрывателе.
– Старый агрегат, колонки никуда не годятся!
– Не понял, – растерялся Гоша.
Но Сергей не дал объяснений. Бетховенские раскаты набрали свою знаменитую мощь.
– Ладно. Надоедает уже... закругляться давай. Ну надо, чтобы вышла злость, извини... – Сергей виновато развел руками. – Чтоб не искрило так между нами! – И он заехал Гоше кулаком по физиономии.
От удара Гоша отлетел, ударился о платяной шкаф и сполз на пол. Почему-то он совсем не был готов: на долгую моральную вивисекцию настроился, а простого мордобоя не ждал.
– Как? Мало не показалось?
– Не... уже прилично. Гоша осторожно потер скулу.
– А то можно еще, из премиального фонда.
– А сдачу если?! – заводясь, произнес Гоша. – Не раскололся бы – имел бы право руками махать! А так—еще неизвестно, кому больше причитается!
– Тебе, только тебе.
Сергей вновь отошел к окну. Повернулся к Гоше спиной. Сделал длинную паузу.
– Но я добрый. Живи, гуляй, двигай коммерцию. Не знают они про тебя. Ни звука не знают.
– Нет... Серьезно?
Гоша был потрясен и счастлив.
– Ну, брат... Ну спасибище...
– Ты это Маше скажи – за ее нервотрепку жуткую. За ее поход, например, в Большой дом на Лубянку – думаешь, легко это женщине? Даже сейчас?
– Знаю, да... – наконец вставая, понуро проговорил Гоша. – Они туда с Катей ходили.
– А почему, прости меня, не с тобой, не с мужиком? А? – повысил голос Сергей.
Гоша не ответил.
– Да! Ходили они туда с Катей. Только Катя забыла паспорт и это ее сразу отсекло... И ходила она полтора часа по периметру этого «динозавра»...
– Сереж, – попытался вступить Гоша, но Сергей не дал себя перебить.
– А Маша была внутри. Одна. «Динозавр» – это я неправильно сказал, наверное: динозавры все вымерли... Все, хватит. Надоело мне с тобой разбираться! Пошли шампанское пить. За мою Машу героическую.
– И за мой завтрашний фингал—он будет выдающийся! – Гоша попробовал улыбнуться и тут же сморщился – «гостинец» дал о себе знать. – Слушай, ты где так научился неслабо? Фингал будет имени Арнольда Шварценеггера!..
Когда они вышли в коридор, Сергей вдруг взял Гошу за плечо, прислонил к стене и заговорил тихо-тихо:
– Просьба к тебе: выпьем по сокращенной программе, по ускоренной, ладно? Именно сегодня. Не смейся, но я две недели мечтал: вот выйду, и будет вечер, когда Маша и я... только. Отец напрашивался, а я даже ему говорю: нет, батя, не сегодня...
Гоша поднял руки, словно сдаться решил.
– Усек, испарюсь сразу. Суди сам: можно мне наливаться шампанским, если и без него башка гудит? И пол у вас какойто бугристый... Нет, один глоток за тебя, один – за Машу, и ариведерчи! Тем более я за рулем...
В кухне, где Маша доедала суп, а Саша – огромный кусок торта, Гошин монолог еще продлился.
– Машенька! Одно я тебе скажу: он у тебя – человек! Прими мои поздравления и дай лапку поцеловать. А как он мне врезал квалифицированно? Нет, я прошу оценить! А чего ты хлопочешь? Не надо, не усаживай меня... свои восемь капель я и стоя могу. Что ты, разве за такого парня, как Сергей, можно пить сидя? Он же закрыл меня, можно сказать, собою! А ты, Машенька, имела все права оторвать мне голову. Но не стала. Подумала, наверно, что развитие в стране бизнеса у безголовых пойдет хуже. Спасибо, Маш. От всего частного капитала. А потом, чем бы я сегодня Бетховена слушал? Без головы?
Унять Гошу было невозможно. Все это вытекало из него спонтанно и сбивчиво.
– Я много почерпнул, кстати. Так что и за Бетховена спасибо. Он ведь немец? Полезно. Всегда у меня дефицит был по этой части, а сейчас тем более есть кое-какие дела с немцами...
Сергей открыл бутылку, разлил в три бокала и «капнул» в четвертый, в Сашин.
– Ну... вздрогнули? – ласково глядя на мужчин, проговорила Маша. – «Бездельник, кто с нами не пьет» – это, между прочим, тоже Бетховен, «Шотландская застольная»...
Маша чокнулась с мужем.
– Сереженька – за тебя. Чтобы больше никогда в жизни никто тебя не «привлекал» и не «подвергал». Пусть еще попробуют! Только мы – правда, сын? – мы можем и «подвергать» его, и «привлекать»... Вот за это.
– Только вы... – раздумчиво произнес Сергей. – Да, пожалуй, это годится.
– Да здравствует Сергей Кузнецов! – заорал Гоша. – Санька, три-четыре: ур-ра-а-а!
Саша с радостью подхватил команду. Все выпили.
– Да... – Гоша подмигнул Сергею. – Хорошо с вами, братцы, посидеть – большой кайф, но мне пора.
– Погоди, – растерялась Маша. – А торт?! Я и чай уже заварила... Как ты любишь...
– Не-не-не, – отмахнулся Гоша. – Как-нибудь в другой раз. Сейчас даже самый вкусный торт не пойдет: что-то он мне сделал с десной... твой Сильвестр Сталлоне. Серег, ну правда, как ты это делаешь в одно касание – чтобы и глаз заплывал, и зуб шатался?
Сергей расхохотался.
– Глаз и зуб – это мелочи! Главное, чтобы мозги после этого вставали на место.
– Это – да, за эту науку – спасибо отдельное. Век не забуду.
Гоша потянулся к Машиной руке.
– Да уж, не забудь, пожалуйста, – милостиво давая себя поцеловать, – проговорила Маша. – Пошел, да?
– Я провожу... – заключил Сергей.
Но прежде, чем он успел проследовать за Гошей в коридор, Маша остановила его.
– Сереж, шепни ему про Катю три слова, – попросила она. Но только то, о чем вчера договорились, не больше, – да? А то будет медвежья услуга.
– Понял, – Сергей вышел.
– Шустрик, ты торта не перебрал? – повернулась к сыну Маша.
– Нет! – лаконично ответил Саша и перешел к интересующей его теме. – А почему папа то «врезает» ему, то чокается с ним, смеется? И провожает по-хорошему?
– Ты же слышал: мозги у человека встали на место, – принялась объяснять Маша. – Зачем же и после этого с ним по-плохому? Он ведь отчаяться может, озлобиться, наломать дров... Да и, по-моему, несправедливо это было бы – согласен? Ну, случилось «затмение», с кем не бывает – так неужто до конца жизни расплачиваться?
– Тихо! – вдруг перебил мать Саша. – Вырубите вы этого вашего Баха!
– Бетховена, – поправила Маша.
– Какая разница! – Саша прислушался. – Точно, телефон!
– И правда...
Маша поднялась, вышла в коридор, подошла к аппарату.
– Что вы?! Трубку снять не можете! – ворчливо бросила она, глядя на мужчин.
– У нас тет-а-тет... – попробовал объясниться Гоша, но Маша только отмахнулась от него.
–Алло?
Два пятна запунцовели на ее щеках. Она оглянулась. Сергей держал Гошу за пуговицу, миролюбиво делая ему последнее внушение.
Размотав телефонный шнур на всю длину, Маша поспешила скрыться в комнате.
– Сейчас я не смогу разговаривать, никак... – нервно произнесла она.
– А это и не требуется, – раздалось из трубки. – Ты слушать можешь? Поговорю я... А мне, солнышко, и твоего «угу» достаточно.
– Ну... если очень недолго.
– Недолго, солнышко, недолго. – В голосе Шведова, а это конечно же был он, слышалась скрытая угроза. Или это только казалось...
– Говори, говори, – поторопила Маша.
– Итак, наш «контрабандист» – дома. Пируете, поди? Не отвечай, вопрос риторический, до этого мне нет дела. А вот до чего есть: по моим данным, он не хотел «сотрудничать со следствием» – так они это называют по старой привычке. В ответ возникло раздражение. Отчасти, может быть, и наигранное, но довольно сильное. Мой друг, корифей адвокатуры – оптимист назло всему, утешитель даже за два дня до расстрела! Представь себе, он не знал, что мне сказать... Пришлось к таким «красным кнопкам» тянуться, на которые, признаюсь, я не жал еще никогда! Тут фокус в том, что пользуешься ими вообще раз или два в жизни. Не чаще. Знаешь, я себя спрашивал: что за вздор?.. Почему я это делаю? Если в лоб говорить, это же прямо противоположно моим интересам! Следственный изолятор – это ж дивное место для соперника!..
Хлопнула входная дверь. За Гошей. Маша вздрогнула.
– А мама где? – донеслось до нее.
– По телефону ля-ля, – объяснил отцу Саша.
– Ля-ля – это у тебя. Еще чаще у Юльки. А у мамы разговоры по делу. Как правило. Кстати, иди займись чем-нибудь. А то увяз сегодня в этих соблазнах, сладостях, разговорчиках... как муха в меду!
– Пап, ну правда, почему они тебя не обкорнали? Ты не дался?
– До приговора никто никого не «корнает». А приговора и быть не могло. Вам что задали – режим содержания в следственных изоляторах ГБ?..
Маша слышала, как засмеялся сын. Как хлопнули они с Сергеем в ладоши, что означало полное друг другом довольство...
– Алло! – раздался из трубки обеспокоенный голос Шведова. – Ты меня слышишь?! Алло?!..
Маша тяжело вздохнула.
– Ты что-то сказала?
– Я – нет.
– Почудилось. Да... – продолжал модельер. – Попутно надо было похлопотать, чтобы на новой сытной работе того же клиента не подумали о нем плохо, не испугались, что он «влип»...
Маша продолжала молчать. Ее напряжение передалось и Шведову.
– Черт, я не о том говорю, извини, солнышко. Взялся, понимаешь, за роль доброго волшебника, а справляюсь с ней еле-еле. Зритель не должен замечать его пота – верно? Волшебники не напрягаются. А я еще проговорки допускаю. Насчет новых цен на отдельные чудеса... насчет их изнанки... Нехорошо.
– Но это же не случайно, – раздраженно проговорила Маша. – Это все для того, чтобы я знала – кто есть кто! Чтобы напомнить мне...
– А ты и не забывала, радость моя. Тут я спокоен. Такого рода обязательства, если их берут не в полуобмороке, конечно, без принуждения – берут не затем, чтобы назавтра забыть.
– И что же? – в ужасе, прекрасно понимая, к чему ведет Шведов, спросила Маша.
– Я только день хочу уточнить. Затем, собственно, и звоню тебе.
– Какой... день?.. – бессильно проговорила Маша.
– День, когда у твоего подъезда, солнышко, будет машина с открытым багажником. Чтобы принять тебя, твоих детей и ваши чемоданы.
– Нет, Игорь. Сейчас я не буду обсуждать это... не могу...
– Ничего страшного, я перезвоню в другое время. Но ты подумай о пятнице, хорошо? Астрологи сулят Стрельцам – а я Стрелец – дивные дивы почему-то на пятницу! Крутой подъем буквально во всем!
Маша не ответила. Отыграла бетховенская пластинка. Появились на пороге комнаты Сергей с Сашей. Надо на что-то решаться. Иначе нет права, нет сил смотреть родному человеку в глаза...
– Так что ты думаешь про пятницу? – прозвучал в трубке голос Шведова.
Глава двадцать первая. ИСХОД
Тихо открыв дверь, Сергей проскользнул в квартиру. Заглянул на кухню – пусто. Прошел в спальню.
Маша стояла спиной, склонившись над кроватью.
– Руки вверх!
Испуганно вскрикнув, Маша обернулась.
– О Господи! Сережа! Ну что за шуточки?! Сколько можно просить!
– Нормальные шуточки. Лучшее свидетельство того, что я все еще молод. Даже, можно сказать, юн!
– Да уж, за последние двадцать лет твои хохмочки не изменились.
– И это хорошо, потому что...
Сергей так и не закончил фразу. Он вдруг заметил за женой, на кровати, чемодан с вещами.
Он удивленно огляделся. Створки платяного шкафа были распахнуты.
– Что это ты?..
Стремительно подойдя к чемодану, Сергей осторожно взял лежащую в нем юбку. Брезгливо, словно боясь испачкаться, поднес ее к Маше.
– В командировку, что ли... собираешься... Маша промолчала, пряча глаза.
– Так ты вроде не работаешь...
– Сережа, я... – начала было Маша, но Сергей, не дав договорить, перебил ее:
– Я ждал этого... Нет, я действительно ждал этого... Ты не думай, что я забыл... Каждый день ждал... Только почему-то не сегодня... Идиот!
– Сереженька...
– Ты что же вот так вот хотела смыться? Даже не попрощавшись?!
– Ну зачем ты так?
– А как? Как? Меня нет дома, ты тут втихую чемоданчик собираешь... Между прочим, могла бы и поинтересоваться мнением бывшего мужа – может, я тебе еще и не все разрешу взять. Все-таки совместно нажитое имущество... Я ведь человек прижимистый, мне все в хозяйстве пригодится!..
– Сережа, не нужно так. Тебе не идет.
Маша пыталась говорить спокойно, не повышая голоса, но это только распаляло Сергея.
– Зато тебе очень идет. Сергей заметался по комнате.
– Я думал, что за семнадцать лет совместной жизни я, по крайней мере, заслужил, чтобы меня поставили в известность об этом небольшом пустячке... А-а, теперь, кажется, понимаю! Ты хотела поступить гуманно! Так сказать, в лучших традициях преподаваемой тобой великой русской литературы! Оставить записку на подзеркальном столике! Угадал?
– Сережа, я прошу тебя...
– Хотя... ты, наверное, права. Лучше это делать вот так, сразу. Ведь все эти долгие прощания, ночные диалоги, они же ни к чему хорошему привести не могут. От них только инфаркты да инсульты!
– Сереженька, я не могу тебе сейчас всего объяснить, но ты должен понять...
– Да ничего я не должен понять! – снова перебил жену Сергей. – Я, в конце концов, взрослый мужик! Как-нибудь уж... А Юлька с Сашкой?! Им-то что с того, что мама полюбила другого дядю?! Или не полюбила! Что им с того, они одно знают: была семья, а теперь нету! Были папа и мама. Вместе! А теперь мама – отдельно. И папа – отдельно. И еще вдруг какой-то мужик, которого они ни сном ни духом! Кстати, может быть, и я удостоюсь чести знать, кто мой замечательный преемник, кто этот великолепный счастливец?! Маша пристально посмотрела на мужа.
– Ну?! Так кто же этот счастливый обладатель моей милой женушки?
– Какая разница. Ты его все равно не знаешь.
– Нет, ну интересно все-таки, – ерничал Сергей. – Кто этот достойнейший из достойных! На кого я должен равняться! С кого брать пример?!
Маша молчала.
– Да нет, пожалуйста, ты можешь не говорить! В конце концов, ты моя жена, я тебя люблю, и это единственное, что меня интересует.
– Любить – это значит понимать и прощать. Сергей, я прошу тебя...
– Ну ладно, хватит! Один раз я тебя уже простил. И я хочу, чтобы ты знала: если ты сейчас разберешь чемодан и останешься дома, я готов обещать, что больше никогда не вспомню этой истории.
Сергей выжидающе посмотрел на жену.
– Но если ты все-таки уйдешь, то имей в виду: обратно можешь не возвращаться! Второго раза не будет! Это я тебе обещаю! – И с этими словами Сергей вышел из комнаты.
Постояв в растерянности, Маша бросилась за ним.
– Сережа!..
Ни слова не сказав, Сергей вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.
Семендяева, как обычно, ждала шефа. Как известно, «все козлы, кроме Игоря Андреевича», а у нее столько не терпящих отлагательства дел!
Заняв позиции в приемной, лениво перелистывая какойто старый журнал, она время от времени поглядывала на Регину.
«Душехранительница» отчитывала кого-то по телефону. – Нет, пожалуйста, завтра, – строго объявила Регина. – Ровно в девятнадцать часов ноль-ноль минут, как и договаривались. Если вы, конечно, не хотите платить неустойку... Жду завтра вашего звонка.
Положив трубку, Регина обернулась к Лене.
– Кошмар какой-то. Никто работать не хочет. Замуж, что ль, выйти?.. Кстати, Семендяева, как там твой Урмас? В загс не зовет?
– Да не Урмас он, а Имас. И-мас! – по слогам повторила Лена. – Имя такое. В средней полосе встречается редко. Сколько раз можно вам говорить?
Регина саркастически посмотрела на Семендяеву.
– Да какая разница! Имас, Урмас, Вискас. Ты мне главное скажи: зовет замуж или не зовет?
– Да ну их! Все они какие-то как консервы фирменные. С виду вроде ничего, а на вкус химические какие-то: ни рыба ни мясо... Менталитет у нас с ним, Регина Васильевна, разный, вот что я вам скажу.
– Чего у вас с ним разное?
– Менталитет. Ну, воспитание, подход к жизни, что ли... Ну, не могу я с этими ближними зарубежцами... Вот помните, мастер к нам приходил?
Регина недоуменно нахмурилась.
– Какой мастер?
– Ну, свет делать...
– Свет?
– Свет! Свет!
– А-а-а... Это, немецкое оборудование?.. – сообразила наконец Регина. – Ты о Сергее, что ли?
– Не помню, может быть, и Сергей... – грустно вздохнула Семендяева. – Вот он да – настоящий мужик. Простоват правда, немножко...
– Ой, не скажи, Семендяева, не скажи. Знаешь, где он теперь работает?
–Где?
– В СП российско-филиппинском. И не каким-нибудь там шофером, а консультантом.
– Правда, что ли? Вы откуда знаете?
– Сама устраивала, – гордо ответила Регина.
– А шеф в курсе? – изумилась Лена.
В дверь позвонили настойчиво и нетерпеливо.
– Сейчас! Да сейчас же! – недовольно крикнула Маша и пошла открывать.
Звонила Катя.
– Привет, – бросила она, входя.
– Привет, – разочарованно ответила Маша, увидев, что Катя одна. – А что Юлька...
– Внизу она. Подружку встретила. Катя разделась.
– Тапки дашь?
– Так проходи.
– О'кей! – Катя направилась в кухню. – Да ты не волнуйся. Она сейчас поднимется!
– Спасибо тебе. Без тебя бы она ни за что не пришла, – благодарно проговорила Маша. – Я все время пытаюсь с ней поговорить, а она от меня бегает. Не понимаю, какая муха ее укусила?.. Бред какой-то!
– Да ладно! Во всяком случае, это не та муха, из которой нужно делать слона, – философски заметила Катя. – Расслабься и не морочь ни ей, ни себе голову.
– Но у нее же дом есть!
– Ей, между прочим, уже не пять лет и ночует она не по подъездам!
– Нет, я, конечно, понимаю, что тебе нужна ее помощь, но... – Маша подозрительно посмотрела на Катю. – А тебе действительно так она нужна?
– Ну опять ты за свое... – Катя нахмурилась. – Ты же знаешь. В садике карантин. Аленку дома одну мне оставлять не с кем. Вон сейчас, чтоб с Юлей к тебе приехать, пришлось ребенка к папе с мамой завозить.
Маша понимающе кивнула.
– Не паникуй!
– Карантин карантином, но почему с матерью нужно разговаривать так, как будто бы она... – снова запричитала Ма-
– Так это и была – «шефская помощь», – хитро усмехнулась Регина.
ша. – Ну чем я ей не угодила? Что я не так делала?! Может, она хоть тебе сказала, а, Кать?
– С какой это радости? Ты же знаешь, я в душу лезть не люблю. Захочет человек – сам расскажет, ну а нет – значит, не нужно ему.
– Если бы ты знала, как это сейчас некстати. – Маша обреченно вздохнула.
– Именно сейчас?
– Угу...
– Подожди, а что, собственно, случилось? – озабоченно спросила Катя.
Юля действительно встретила на улице подругу. Не то чтобы очень близкую, но... домой, к матери, идти все равно не хотелось.
Строго говоря, Инга Бабич дружила с Настей Костиковой. С Юлей они встречались редко, а уж перезваниваться так и вообще не перезванивались. Но сейчас Инге, судя по всему, заняться было нечем и поэтому она с удовольствием готова была «травить байки».
– Чего это ты пропала совсем? – полюбопытствовала Инга. – Костикова уже волнуется!
– Да... – Юля неопределенно махнула рукой.
– Слушай, а я тут такую кассету нарыла! Мадлен! Не попадалась?!
Юля критически посмотрела на Ингу.
– Ты ни фига не понимаешь! – Инга принялась рыться в сумке. – Сейчас тебе дам!
– Ага, сейчас я все брошу и музыку буду слушать!
Маша тем временем продолжала свой нелегкий разговор.
– Кажется, теперь я понимаю, зачем ты меня позвала... – Катя встала, прошлась по комнате, снова села. – Решила всетаки уйти к нему?
Маша кивнула.
– Ты же знаешь, я дала слово...
– Слово кому? Народу? – издевательски переспросила Катя. – Ну?! Что же ты молчишь?!
– Перестань, пожалуйста! – воскликнула Маша. – Я же тебе сказала, я дала слово Игорю: как только Сережку выпустят, я уйду к нему.
Катя ухмыльнулась.
– А тебе, конечно, ужасно не хочется!
– Твоя ирония здесь неуместна! Ты что сюда, издеваться надо мной пришла?!
– А по-моему, это ты надо мной издеваешься! – сухо проговорила Катя. – Я ведь не товарищеский суд, никаких претензий тебе предъявлять не собираюсь. Ну зачем ты мне-то голову морочишь?! Скажи ты по-человечески: Кать, ухожу к нему, потому что люблю. Ясно и понятно. Так нет же, нужно обязательно изобразить из себя жертву!
– Я ничего из себя не изображаю. И ты это прекрасно знаешь! – решительно произнесла Маша. – Да, я люблю Игоря... Но и Сережу я тоже люблю... И... И вообще, ты раньше как-то по-другому смотрела на наши с Игорем отношения?!
– Ладно, – отмахнулась от обвинений Катя. – Ты лучше скажи, как ты это себе практически представляешь?
– Что?
– Ну, ваш со-юз, – нарочито, по слогам проговорила Катя. – Co-юз нерушимый!
– Перестань, – возмутилась Маша.
– Ну хорошо, хорошо...
– Как, практически?.. – успокоилась Маша. —Я с детьми буду там, Сережа – здесь...
– А если дети не согласятся? У тебя непростые дети! – резонно возразила Катя.
– Почему это они должны не согласиться? С Сашкой я его недавно познакомила. Он ему понравился. Они там на компьютере играли...
– Ну Сашка – ладно, – не стала спорить Катя. – А Юлька? Ее ведь в кармане с собой не унесешь...
– Вот поэтому я и хотела, чтоб ты ее привела. В прихожей хлопнула дверь.
– Она?! – воскликнула Маша.
– Легка на помине, – подтвердила Катя.
Гость Игоря Андреевича Шведова являлся одним из тех богатых клиентов, с которыми было приятно иметь дело – не нагл, не скуп, более чем обходителен и, что уж совсем приятно, талантлив. Талантлив не только как один из известнейших продюсеров, работавших в шоу-бизнесе, но и во всем, за чтобы ни брался, от текстов песен, был грех – баловался, до простой человеческой дружбы.
– Завидую я вам, Имас, – проговорил Шведов с желавшем сделать комплимент. – Завидую я вам. Все-то у вас поездки, гастроли. Новые страны, новые впечатления... Просто не жизнь, а сплошной праздник. Куда на этот раз, если не секрет?
– Малайзия и Сингапур.
– О-о, на экзотику потянуло? С удовольствием поехал бы с вами. Знаете, никогда там не был.
– Нет проблем, Игорь Андреич.
– Если бы, дорогой Имас, если бы. Проблем – море. Я в Мытищи-то не могу спокойно съездить, не то что в Сингапур. Как-нибудь в другой раз, может быть... Ну хорошо, вернемся, как говорится, к нашим баранам. Если я правильно понимаю, вам бы хотелось чего-нибудь экзотического... Такого малайзийско-сингапурского, да?
– Как раз нет, Игорь Андреич.
– Неужели?
– Я хотел бы приблизительно то же, что было в прошлый раз, только немножко, как вам сказать, более, более...
