Текст книги "Мелочи жизни"
Автор книги: Георгий Полонский
Соавторы: Максим Стишов,Аркадий Ставицкий,Эжен Щедрин,Юрий Каменецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)
Вот и сейчас на лестнице двое курили. Один был явно постарше и одет побогаче. Он и внушал что-то подобострастно слушающему подростку.
– Значит, так, Дуб. Через десять минут после того, как я войду, звонишь в дверь и говоришь, что еле-еле меня нашел. Что пришел с работы отец, мать ему обо мне рассказала. Он устроил ей скандал и послал тебя за мной.
Называвшийся Дубом паренек был действительно туповат.
– А зачем так сложно, Биг-Мак?..
– Ну ты и вправду дуб. Нам с тобой марки у старика забрать надо?
Дуб кивнул.
– Для этого его из дому выманить придется? – Терпеливо продолжал Биг-Мак. – Придется. Как это сделать? Пообещать выгодное дело. А как убедить, что дело выгодное? Надо, чтоб ажиотаж был. Чтоб на всех не хватало. Вот ты мне ажиотаж и устроишь. Теперь понял?
– Понял.
– А чего тогда невеселый?
– Не погорим? – Кажется, парень был не только туповат, но и трусоват.
– Что ты нервный такой?! Они тебя в лицо знают? Нет. Всех соседей в этом доме знать невозможно. Будем считать, что ты из другого подъезда. На-ка вот, покури. Как раз одна сигарета тебе на десять минут.
– А марки того стоят?
– Это, милый мой Дуб, не твоя забота.
– Слушай, Биг-Мак, нам же велели Сашку не трогать...
– А кто его трогает? Он тебе еще месяц назад хвастался, что у деда марок на миллионы. – Биг-Мак прищурился. – Или ты мне наврал?
– Не-е... Все так и было, я его на «слабо» поймал...
– Ну тогда все в порядке. В общем, через десять минут после того, как я зайду. О'кей?!
Дуб обреченно кивнул.
Шведов сидел за своим столом и пытался работать. Он давно приучил себя к тому, что личные неурядицы не должны сказываться на работе. Приучить-то приучил. А вот как это выполнять?! Как работать после дневного разговора с Машей?!
Опять кто-то стучит. Вечно Регина не может сама справиться с текучкой!
– Да! Войдите! – Голос прозвучал резко и зло.
– Игорь Андреевич, извините, я не вовремя? – Вошла веселая, возбужденная Юля.
– Юленька, как я рад! Откуда? Выглядите хорошо! – Шведов действительно обрадовался, увидев девочку. Юлино появление позволяло не работать и поговорить о Маше. А он как раз этого и хотел.
– Из-за границы! Из Киева! Между прочим, на показах там была... Кое-что успела зарисовать, так что считайте меня своим резидентом.
– Кем?
– Ну разведчиком, агентом, промышленным шпионом...
– Юля, мороженое хотите?
– А какое? – Юля вспомнила советы Костиковой и решила немного пококетничать.
– Любимое, шоколадное! – Игорь Андреевич гордился умением помнить чужие вкусы, поэтому настроение окончательно исправилось, и он уже совсем бодро сказал в селектор: – Регина, сделайте нам, пожалуйста, кофе и шоколадное мороженое.
За это время Юля успела вынуть из папки эскизы и разложила их на столе.
– Игорь Андреевич, мне нужно с вами посоветоваться. – Юля старалась повернуться к Шведову в профиль. Костикова говорила, что так она лучше выглядит. – Мне мама звонила... Из Рейкьявика... Спрашивала, что будет в следующем сезоне...
Хорошее настроение Шведова быстро переросло в желание что-то сделать.
– Юля, нам надо серьезно поговорить.
– Да, Игорь Андреевич... – Девочка тут же забыла о ракурсах и стала нормальной и живой.
– Ваша мама никогда не была в Рейкьявике. Она также никогда не была в Париже, Нью-Йорке и Берлине. Она вообще никогда не была за границей.
– Да, но... – Юля была готова заплакать. Теперь она уже думала не о профиле, а о том, как бы поскорее сбежать от позора.
– Дело в том, что я знаю вашу маму. Я бы даже сказал, что очень хорошо знаю Марию Петровну Кузнецову.
Анатолий Федорович и Анна Степановна смотрели телевизор. Само по себе это еще ни о чем не говорит. Потому что Анатолий Федорович смотрел телевизор непрерывно и стараясь почаще менять каналы. Таким образом он был в курсе всех новостей политической жизни во всем мире. Кроме того, он еще читал газеты. Сегодня был особый случай. Они смотрели телевизор вместе. Шел концерт из Колонного зала Дома союзов. Совсем как раньше...
Звонок в дверь нарушил эту идиллию. Анатолий Федорович, которому уже поднадоел концерт, встал.
– Я открою.
Как всегда пренебрегая правилами безопасности, предписывающими спрашивать «кто там», Анатолий Федорович открыл дверь.
Перед ним стоял симпатичный молодой человек с бумажкой в руках. Заглянув в эту бумажку, молодой человек поднял глаза на хозяина дома.
– Здравствуйте, Анатолий Федорович!
Анатолий Федорович никогда не видел этого юношу и поэтому не смог скрыть удивления.
– Здравствуйте, молодой человек. Вы ко мне?!
– Позволите войти?
Анатолий Федорович посторонился, пропуская Биг-Мака в прихожую. Биг-Мак быстро осмотрел прихожую. Все правильно. Именно в таких домах и бывают неожиданные удачи. Откуда знать старику, что одна из его марок за последние сорок лет выросла в цене в миллион раз!
– Еще раз здравствуйте. Я из инвестиционной компании «Каравелла». Вы с Анной Степановной свои ваучеры еще никуда не вложили?
Анатолий Федорович отрицательно покачал голвой.
– Замечательно! Вот проспект нашей фирмы. – Биг-Мак выудил из кейса и передал старику листок бумаги. – Но, если позволите, я бы хотел рассказать вам обо всем не спеша. У вас есть несколько минут?
– Постойте, молодой человек, я не совсем понимаю. За что такое внимание?
– Да честно говоря, я уже почти весь ваш дом обошел. Кто-то сразу свои ваучеры продать хочет. Но вы же не из таких. Сразу видно, вы человек предусмотрительный, вы лучше вложите во что-нибудь солидное, продавать не станете.
– Что продавать?
– Ваучер. Приватизационный чек. Наша компания «Каравелла» разместит их наивыгоднейшим образом и возьмет минимальные комиссионные. Семьсот процентов годовых вас устроит? Причем все будет оформлено завтра же, конкретно на вас с супругой, безо всяких очередей, и «время пошло».
– Что значит, на меня? – Анатолий Федорович старался разобраться в неожиданном предложении.
– Вы придете, – Биг-Мак вынул толстую тетрадь, пролистал ее, – в одиннадцать тридцать с супругой... Да! И обязательно с паспортами. Наш адрес – улица Мясницкая, тринадцать. Извините, но другое время завтра занято. Мы выделяем каждому клиенту полчаса, и вам не придется ждать, клерк немедленно оформит именные квитанции на получение дивидендов. Извините, мы еще не успели отпечатать настоящие акции – Россия, что возьмешь... – Биг-Мак очень тщательно проработал подробности и действительно боялся чтонибудь забыть. – Принесете и оставите у нас ваучеры, но взамен получите самые надежные гарантии и постоянный доход!
Биг-Мак мог говорить еще долго, но раздался звонок в дверь. Анатолий Федорович открыл.
На пороге возник запыхавшийся Дуб. Не успев перевести дух, Дуб заговорил.
– Этот... Из «Каравеллы»... У вас?
– У меня, а что? – Анатолий Федорович посторонился, пропуская мальчика в прихожую.
– Слава Богу! А то моя мать его выгнала, а сейчас батя пришел, а она ему рассказала, а он ее как... Ну и меня тоже... Говорит, без него не возвращайся, чтоб на завтра да на утро...
Концерт прервали выпуском новостей, и Анна Степановна заинтересовалась долгим отсутствием мужа.
– Толя, кто там опять?
– Все в порядке, Анечка, это ко мне.
Дуб не дал договорить хозяину дома. Впрочем, он его и не интересовал. Для него существовал только Биг-Мак.
– Пойдемте к нам, а то отец... А то мне... Это мать...
– Нет, ты, Пономарев, меня к себе больше не затащишь. Да и время на завтра у меня уже кончилось. Я вот только что с товарищем Кузнецовым договорился на одиннадцать тридцать. – Биг-Мак повернулся к Анатолию Федоровичу, словно призывая его в свидетели. – Да?! Мы уже договорились?
Но Дуб, как хороший ученик, твердил одно и то же.
– А отец... А мать... А он мне...
– Итак, Анатолий Федорович, – Биг-Мак решил не обращать внимания на запыхавшегося подростка. – Вот вам наш адрес, ждем завтра в...
– А как же я?! – Дуб уже орал.
– Сказал же, нет больше на завтра. – Биг-Мак был непреклонен.
– Да мне ж отец не поверит! Скажет, что я вообще никуда не ходил. В подъезде курил!.. Да он мне!..
– Слушайте, молодой человек, – Анатолий Федорович решил вмешаться. – Как вас зовут?
– Би... То есть Николай. – Чуть не прокололся Биг-Мак.
– Так вот, Николай, давайте, мы придем послезавтра, а завтра освободите для Пономаревых.
– А вам что, безразлично? Это же целый день пропадет. Я же вас задним числом оформить не смогу!.. Вы потеряете почти два процента... Это минимум шестьсот рублей...
– Ничего, переживу. – Старик снисходительно улыбнулся. – Как у вас послезавтра?
– Сейчас посмотрю. – Биг-Мак внимательно пролистал тетрадь. – Давайте в то же время. Подойдет?
– Вполне.
– Записываю. Послезавтра в одиннадцать тридцать – Кузнецовы.
– Ас нами как? С Пономаревыми? Может, зайдете? Отец там...
– Не поверите, Анатолий Федорович, но это еще не самый страшный случай! Хорошо, пошли к твоему отцу! До свидания, Анатолий Федорович. Всего наилучшего, ждем вас послезавтра. Не подведите меня...
– Приду-приду. Мы с супругой будем ровно в одиннадцать.
– В одиннадцать тридцать...
– Мы любим прийти чуть пораньше.
Юля и Шведов сидели на очень удобном диване, за низким журнальным столиком. Кофе в чашках остыл, мороженое в блюдцах растаяло. Разговор шел уже давно. У Юли мокрые, красные от слез глаза. Шведов говорил, глядя не на нее, а в свою пустую кофейную чашку.
– Юленька, пойми меня. Я не знал, что ты за человек. Это не имело значения с точки зрения моего к тебе отношения. Но было важно, как ты отнесешься ко мне. Поэтому я узнал, где ты учишься. Приехал к директору училища и попросил дать возможность набрать практиканток-стажеров. Ты бы видела, как он обрадовался! Честно говоря, идея не моя. Это Регина придумала. Она вообще мастерица на выдумки. Я ей, конечно, в целом ситуацию не объясняю. Только отдельные фрагменты. И она дает изумительные тактические советы. – Игорь Андреевич усмехнулся подвернувшемуся каламбуру. – Иногда, правда, не очень тактичные. Мне и в голову не могло прийти, что ты так превратно меня поймешь... Я очень люблю твою маму. И вот даже решился попросить твоей помощи. Ты уже взрослая, все понимаешь. Конечно, я не претендую на то, чтобы ты считала меня своим отцом. Это было бы смешно. Но поверь, для меня ты дочь. – Шведов посмотрел на Юлю, надеясь понять, что она по этому поводу думает, но не нашел ее глаз, девочка внимательно изучала узоры на ковре под столом. Помолчав, Игорь Андреевич продолжил: – Маме сейчас очень трудно. Она хочет уйти ко мне, но не знает, как к этому отнесешься ты, Саша... Помоги, Юлька... Не мне, маме помоги... Давай поможем ей быть счастливой...
Юля молчала. Она не могла говорить. И не только из-за слез. Просто было очень тяжело. И обидно.
В квартире Кузнецовых зазвонил телефон. Маша не ждала звонка, но трубку взяла быстро. Почему-то показалось, что это звонит Шведов. Поэтому и произнесла чуть более официально, чем обычно.
– Я слушаю.
На том конце голос тоже был официальный.
– Гражданка Кузнецова?
– Да?.. Маша даже не успела удивиться.
– Старший инспектор Муравник. Передаю трубку вашему мужу. – Голос был не просто официальный, а сухой и строгий. Так обычно говорит директор школы с прогульщиками.
После него особенно приятно было услышать родной Сережкин бас. Родной, но какой-то неузнаваемый!
– Маша?.. Маша, это я!
– Что случилось?! Ты где?! – Маша еще не успела толком испугаться, но тревога уже пришла.
Ответ Сергея развеял надежды на приятный розыгрыш.
– Я в Шереметьево. Я арестован.
Часть вторая
Глава девятнадцатая. КОНТРАБАНДА
В парке было малолюдно. В наше неспокойное время даже в выходные дни люди опасаются гулять в парке. Страшно. А уж в будни...
Но в семье Кузнецовых даже женщины отличались сильным характером. Так что Юля и Катя гуляли с маленькой Катиной дочкой Аленкой не между чадящими автомобилями, а в тихом парке, недалеко от Катиного дома.
Издали наблюдая за ребенком, Катя решилась на серьезный разговор с племянницей.
– Юленька! Нет, я, конечно, очень рада, что ты живешь у меня, но так же нельзя! Она же твоя мать!
– Я к ней не вернусь, – тупо, явно не в первый раз ответила Юля.
– Что значит, не вернешься?! Что ты ей хочешь доказать?! – Катя тоже была Кузнецова и не собиралась сразу сдаваться. – Она ведь даже не догадывается, что ты ушла из дома! Мы же заморочили ей голову этим карантином в детском саду. Кстати, карантин не может продолжаться всю жизнь! Аленка пойдет в сад. Что мы будем говорить?!.. Что это ты со мной сидишь?!.. Что это я боюсь оставаться одна?!..
– Нет... Нет... – Юля упрямо покачала головой, – я ее видеть не могу.
– Ну Юленька... – Катя обняла племянницу. Но и это не помогло. Юля чуть не плакала. – Папа ее так любит... А она!.. Ну мало ли, что в жизни бывает.
– Ничего себе, «мало ли»! – Негодующая Юля вырвалась из объятий и, не задумываясь, ударила в незащищенное место, рассчитывая таким образом закончить разговор: – Это только ты можешь своего Гошу прощать до бесконечности!
Юля добилась своего. От неожиданности Катя ответила грубо и резко:
– А вот это не твое дело!
Юля испугалась, почувствовала, что «перебрала». Но и Катя не стала раздувать ссору.
– Просто я его люблю, – сказала она тихо и печально. Юлька оценила доверительность интонации. Взяла тетку под руку, прижалась.
– Извини... Извини, пожалуйста... Я не хотела тебя обидеть. Просто как подумаю, что папа там, в Англии, подарки ей покупает, думает, что его любящая жена дома ждет... А она... Здесь...
– И кто этого Шведова за язык тянул?! Тоже, хорош гусь! Нашел, с кем поделиться!
– Да при чем тут он!
– Не знаю, не знаю... – Катя с подозрением посмотрела на Юлю.
Хороший офис найти сложно. Купить дорого. Содержать опасно. Поэтому Гоша делал все свои дела в ресторане.
Вот и сейчас, сидя за столиком, он обдумывал свои планы по сравнительно честному изъятию денег у трудящихся.
Подошел официант. Склонился над столиком.
– Георгий Валентинович, вам как всегда?.. Вместо ответа Гоша кивнул. И уже в спину добавил:
– И пачку сигарет, Коля.
Поговорив с Юлей, Катя решила повидаться с Машей. Арест Сергея на таможне, разрыв с дочерью... Есть о чем поговорить.
Разговаривали, как всегда, на кухне. Катя была возмущена.
– Нет, это ж надо! Сережка контрабандист! Просто анекдот какой-то!
Маша почти плакала.
– Если бы это был анекдот... А она, между прочим, краденая! Причем из музея! И стоит десять тысяч долларов!
– Кто? – не поняла Катя.
– Да не кто, а что! Статуэтка эта чертова! Которую у него нашли. Это же достояние республики, понимаешь?
– Да, дела... Слушай, а может, ему ее подбросили?
– Конечно, подбросили! Неужели ты думаешь, что Сережка!..
– Да ничего я не думаю... Просто размышляю... А может, попросил кто-нибудь. Он же у нас безотказный... – Катя строила гипотезу за гипотезой.
– Последнюю рубашку снимет... – Маша уже хлюпала носом.
– А я ему сколько раз говорила: добрые поступки никогда не остаются безнаказанными...
– Это мне за грехи мои наказание...
– Да ну тебя, Маш! – Пройдя уже через эту болезнь и выздоровев, Катя совершенно перестала верить в мистику.
– Бог, он все видит, все замечает... Слушай, а может, мне в церковь сходить? Свечку поставить? – Маша, как и положено утопающему, хваталась за любую соломинку.
– В какую еще церковь? Не мели ерунду! Тебе адвокат нужен, а не поп!
– У адвоката я уже была, – снова загрустила Маша.
– Так с этого и надо было начинать! Что он сказал?
– Ничего хорошего.
– А поконкретнее можно?
Катя считала себя человеком действия.
– От трех до пяти лет.
– Да что ты?!
– Контрабанда в особо крупных размерах. – Маша не знала, какие размеры принято считать крупными, но заранее боялась такого определения.
– Неужели так серьезно?
– Все зависит от отпечатков пальцев. Если на этой чертовой статуэтке найдут его отпечатки...
– И что тогда?
Кате, естественно, важно знать все конкретно.
– Тогда? Тогда никто никому ничего не докажет...
– Что значит, не докажет?! – не унималась Катя. – Подбросили, и все! Знать не знаю, видеть не видел! А отпечатки... Ну мало ли... Случайно коснулся!
– Угу. Это ты знаешь кому будешь рассказывать? «Случайно коснулся»...
Маша упорно отказывалась разделять Катин оптимизм.
– Ну а как, Маш, как? Главное ведь отрицать. Ну а там пускай доказывают!
– Слушай, может, тебе с ним местами поменяться? – Маша не умела и не хотела долго оправдываться. – Раз уж ты такая умная?!
– Ну ладно-ладно, не кипятись! Сейчас не время!
– «Пусть доказывают»! Ты что, забыла, где ты живешь?! – Маша все еще не могла успокоиться. – Они и доказывать ничего не будут! Им лишь бы посадить человека, а там хоть трава не расти!
– Маш, ну ладно! Ну... Может, еще не все так страшно... – Но Катя тоже постепенно впадала в уныние... – И вдруг ее осенило: – Машка! Надо звонить Шведову! – сказала она решительно.
– Еще чего!
– У тебя есть какой-то другой знакомый с такими же связями?
– Я не хочу к нему обращаться. – Маша пыталась закончить неприятный разговор.
– Маша, сейчас не до гордости! А вдруг Сережку и в самом деле посадят? Куда ты тоща денешься?! С двумя детьми!
– Нет, – Маша даже отвернулась, – я не буду его ни о чем просить.
– Ну, Машка, я от тебя не ожидала! – Катя была возмущена. – Есть человек, который реально может помочь твоего же мужика из тюрьмы вытащить, а ты из-за какой-то дурацкой гордости!..
– Он, между прочим, не только мой мужик, но и твой родной брат, – ни с того ни с сего напомнила Маша.
– Тем более!
Не замеченный спорящими женщинами, на кухню пришел Саша.
– Что за шум, а драки нет? Кстати, неплохо было бы чайку попить, а? Вы как?
К удивлению Саши, ни мама, ни тетка, не проявили желания его покормить. Пришлось все делать самому. Самому брать чайник, самому наливать воду...
И только тут Маша среагировала. Да и то как-то неуверенно:
– – Да-да, сынок, завари, пожалуйста. —А что это вы такие невеселые? – наконец-то заметил Саша. – Сейчас, между прочим, Англию по телевизору показывали... Так здорово! И погода хорошая. А говорят, дожди, туманы... Везет же некоторым... Вот вы тут от холода дрожите, а папа сейчас там по Трафальгарской площади в одном пиджачке прогуливается... Представляете? Мам, ну чего ты молчишь? Сейчас, наверное, в каком-нибудь их коммерческом мне жвачку выбирает... Я его просил обязательно малиновую и надувную.
– Опять будешь пузыри пускать? – Маша ненавидела учеников, пускающих бесконечные пузыри на ее уроках.
– Ма, ну я же не в школе... Только дома и во дворе... Маша не смогла ответить. Ей хотелось упасть в подушку и плакать, плакать, плакать... Как в детстве. До тех пор пока не придет мама и не решит все проблемы сразу.
Саша обернулся от плиты и заметил ее слезы.
– Мам, ты чего?
– Бабушка заболела, – первой нашлась Катя.
– Не может быть! – по-детски не веря в серьезность происходящего, воскликнул Саша. – Железная леди?!
– Представь себе! Врач сегодня утром приезжал, говорит – сосудистый криз, постельный режим. А какой там постельный режим, когда твой дед, мой папочка, даже чашки толком помыть не может...
Катя могла еще долго говорить про отца, но зазвонил телефон.
– Я подойду! – В последнее время у Саши появились секреты, и он старался первым взять трубку.
Оставшись с Катей вдвоем, Маша поспешила сменить тему разговора:
– Анна Степановна... Это что, из-за Сережки, да? Катя кивнула.
– А кто тебя просил им говорить?! – Маша считала правильным ограждать стариков от негативной информации.
– Да ничего я им не говорила! Ты когда позвонила, мать параллельную трубку взяла. Ну и все слышала. Ты же не можешь намеком, тебе же обязательно нужно всю правду-матку! «Сережу арестовали!» Ну она, естественно, всю ночь не спала, а утром головная боль, тошнота, в общем...
– Но я же не знала, что...
– Ладно, что теперь говорить...
– Пришла беда, отворяй ворота... – обреченно вздохнула Маша.
– Не говори...
– Слушай, я надеюсь, ты Юльке не сказала? – опомнилась Маша.
– Что ты! Зачем?
– Слава Богу! – облегченно вздохнула Маша. – Не хватало еще, чтобы она...
– Я-то ладно. Главное, чтоб папа с мамой не проговорились...
– Папа с мамой?
– Ну конечно. – Катя принялась терпеливо объяснять: – Она же сегодня у них будет. Понимаешь, у меня вечером гости, ну я и попросила ее, чтоб вместо меня стариков навестила. Ну там молока, хлеба, вкусненького чего-нибудь.
– Слушай, ты им из автомата позвонить можешь? А то, я боюсь, Сашка услышит...
– Ну конечно.
– Не хочу я, чтобы дети раньше времени знали.
– Правильно. Может, еще обойдется все.
– И, главное, Юлька... По-моему, с ней что-то происходит. То ли она обиделась на меня... Но за что?
– С чего ты взяла? – Катя решила ничего сегодня не говорить. И без того достаточно Машке проблем.
– Не знаю. Как-то странно она разговаривает, как будто и не хочет говорить со мной. Сама почему-то не звонит, а я позвоню, все у нее дела какие-то... То в магазин надо, то Аленку купать... Днем купать ребенка...
– Ну... Я ее действительно иногда купаю днем... – Кате пришлось соврать, выручая племянницу.
– Ладно, с этим мы потом разберемся. – Маша недоверчиво посмотрела на Катю. – Не все сразу. Кстати, скоро этот карантин кончится?
– Кто его знает. Корь все-таки...
– Да, – что-то вспомнила Маша из своей практики. – Корь – это серьезно...
В квартире Кузнецовых-старших царил непривычный беспорядок.
Анна Степановна лежала в постели, под одеялом, на тумбочке рядом – лекарства. Около постели, на стуле, с выражением сострадания на лице сидел Анатолий Федорович.
Несмотря на свое положение, Анна Степановна решила «открыть мужу глаза».
– Все-таки непутевый у нас с тобой сын, Толя.
– Аня, ну зачем ты... – попытался возразить Анатолий Федорович.
Анна Степановна не дала мужу закончить, взмахнула рукой.
– И вроде не в понедельник я его родила, и не тринадцатого числа, а все-то ему не везет...
– Аня, ну...
– Помнишь, еще в школе, у всех детей грипп как грипп, а у него обязательно с осложнениями, да так, что месяца полтора в больнице. А физкультура? Как выйдет на урок, так обязательно либо сломает себе что-нибудь, либо вывихнет... Про содранные коленки я уже и не говорю...
– По-моему, ты преувеличиваешь...
– Ну конечно. Ты ведь, Толечка, ни разу даже на родительском собрании не был. То у тебя институт, то у тебя кафедра, то диссертация... А я до сих пор каждую его болячку помню... Каждую ссадину...
Анатолий Федорович вздохнул. То ли по ссадинам сына. То ли по диссертации. То ли по молодости...
– Вот мы все говорим, талантливый инженер, талантливый инженер... – продолжала жена. – А ведь он не хотел быть инженером, и ты об этом прекрасно помнишь, Толя...
– Ну да, в актеришки хотел податься, была у него такая блажь.
– А ведь это ты не дал ему поступать на актерский, Толя. Я же помню, как ты стеной встал, кричал: «Только через мой труп!»
– И правильно, правильно кричал! Потому что надо получать профессию, а не скакать стрекозлом по сцене. Не мужское это занятие.
– А что мужское занятие по-твоему, Толя, что? Штудировать переписку Ленина с Арманд?
– Да, представь себе! – Анатолий Федорович почувствовал себя задетым. – Представь себе! Профессия историка, знаешь ли...
Анна Степановна знала все про профессию историка и слушать еще раз не захотела.
– А ведь у него был талант, Толя... Помнишь их школьный драмкружок? Как он играл Корчагина в «Как закалялась сталь». По-моему, замечательно.
Анатолий Федорович только устало взмахнул рукой.
– Ведь он мог быть актером, Толя... И не хуже иных прочих. И Гамлета бы сыграл...
– Да уж... – Муж был настроен скептически.
– Сыграл бы, сыграл бы! А в результате что? Получил, как ты говоришь, профессию. А куда она его, эта инженерная профессия, завела?!
– Ну вот! Ты еще скажи, что это я виноват в том, что его...
– Молчи, Толя, молчи! Тебе вредно нервничать!
– Тебе, можно подумать, полезно! – насупился Анатолий Федорович.
– А помнишь еще в институте? Его хотели оставить на кафедре преподавать? А он сказал что-то на комсомольском собрании. В результате попал в это конструкторское бюро, будь оно неладно!
– Ну знаешь! Когда он работал в КБ, его, по крайней мере, не сажали...
– Толя! Я прошу тебя – перестань!
– Ну хорошо, хорошо!
– И прошу тебя – не проговорись при Юлечке. Маша очень просила...
– Аня, ну сколько можно?
– Да, Маша... Она, конечно, хорошая женщина, но ведь у него могла быть совсем другая жена...
– Аня, Аня... – Анатолий Федорович не любил подобные разговоры о том, чего уже не исправишь.
– Не перебивай меня! Да, у него могла быть совсем другая жена, более ласковая, более заботливая... Помнишь Инночку? Она в параллельном классе с Сережей училась.
– Это которая в Америку уехала?
– Да-да! Ох, как она его любила!
– Что-то я этого не помню!
– А что ты можешь помнить? Ты же из своего кабинета не вылезал. А я мать. Мне одного взгляда достаточно, чтобы увидеть, как женщина относится к моему сыну. Мужчинам этого никогда не понять.
– Ну, не знаю. По-моему, Маша Сережу любит. А внуки? Что, она тебе плохих внуков родила? – Это был самый весомый аргумент, и старик специально припас его напоследок.
– У меня самые лучшие в мире внуки, Толечка, – немедленно согласилась Анна Степановна, – но ведь я сейчас не об этом говорю.
– А о чем тогда? Я не понимаю...
– Ведь у нее есть любовник, Толя... – тяжело вздохнув и еще раз подумав, говорить ли об этом мужу, все-таки произнесла Анна Степановна.
Маша проводила Катю и еще раз подумала о ее совете обратиться к Шведову. Нет. Это невозможно. Но есть Гоша. Это, конечно, не те связи, но Саше ведь он помог... И Маша решительно взялась за телефон. Дозвонилась она почти сразу– Але, добрый день, Георгия, пожалуйста. Спасибо. Але, Гоша? Привет. Слушай, мне нужно с тобой поговорить. Нет, не по телефону. Ты можешь сейчас приехать? Да, очень срочно. Гоша поверил, но дела...
– Понимаешь, я жду здесь человека... Извини... А может быть, ты сможешь сама подъехать?.. Да. Где всегда... Да, улица Вескера. Жду.
– Я выезжаю!
Анатолий Федорович слегка обалдел от подобной новости.
– Глупость какая! С чего ты взяла?
– Имеющий глаза да увидит, Толечка...
– Ну знаешь! У тебя есть какие-нибудь доказательства?
– Мне доказательства не нужны, – вздохнула Анна Степановна. – Я мать. Я сердцем чувствую.
– Ну знаешь, милая, ты меня извини, но, по-моему, это огульное обвинение... Если бы ты действительно что-нибудь видела...
– Я слышала... Слышала, как она разговаривает с ним по телефону...
– С кем?
– С каким-то мужчиной.
– Это еще ничего не означает.
– Означает. Я ведь слышала, как она разговаривала. А стоило мне войти в комнату, клала трубку...
– Ну мало ли! Может быть, она по работе разговаривала! Или с подругой!
– А какие такие секреты могут быть от меня, если она разговаривает с подругой? Тем более я уверена, что это был мужчина...
– Мало ли какие секреты! Да какие угодно. В конце концов, ты ведь ей не мать – свекровь!
– Что-то раньше у нее таких секретов не было! Ой, ладно, Толечка, не будем спорить, хотя я уверена, что со временем ты, как всегда, убедишься в моей правоте... Но сейчас даже не это главное...
– Вот именно! Чаю хочешь?
– Нет, спасибо. Позже.
– Может быть, хочешь поспать?
– Какой тут сон...
– А снотворное? Ань, хочешь снотворное? То самое, импортное?
– Не надо ничего. Ты мне лучше скажи: ты Гоше не пробовал звонить? Может быть, он сможет хоть чем-нибудь помочь Сереже в этой ситуации?
– Пробовал. Нету его. Отъехал куда-то. Да ты не волнуйся, Аня. Я же при тебе разговаривал с Шахбазяном, ничего серьезного Сереже не грозит...
– Трепач твой Шахбазян.
– Анечка, он опытный адвокат! – Анатолий Федорович не позволял даже жене обижать своих друзей.
– Он уже шесть лет, если не больше, на пенсии, этот твой опытный адвокат.
– Ну и что? Он, если хочешь знать, до сих пор отлично практикует.
– Очень за него рада. Но Маша, как ты знаешь, тоже разговаривала с практикующим адвокатом. Его прогнозы не столь оптимистичны.
– От трех до десяти лет? Пустозвон! Для того чтобы посадить человека хотя бы на месяц, нужно что-то доказать. А какие у них доказательства?
– Эх, Толя, Толя, всю жизнь изучаешь историю партии, а так ничего и не понял...
– Что ты хочешь этим сказать? – искренне не понял Анатолий Федорович.
Дуб опаздывал. И очень нервничал по этому поводу. Если Биг-Мак узнает, если только Биг-Мак узнает...
На лестнице, перед дверью в квартиру Кузнецовых старших, никого не было. Значит, он прибежал первым. Теперь можно соврать и Биг-Мак никогда ничего не узнает.
Дуб вытер пот со лба. Удовлетворенно опустился на ступеньку, вынул из кармана сигареты, зажег спичку. Заработал лифт. «Наверное, Биг-Мак», – подумал Дуб. Лифт остановился, и из него вышла... Юля.
Дуб поспешно спрятался за угол. Он увидел, как Юля подошла к двери, открыла ее своим ключом и вошла в квартиру.
Дуб проводил ее удивленным взглядом. Догоревшая спичка обожгла ему пальцы. Дуб раздраженно отбросил спичку, подошел к окну, посмотрел вниз.
Биг-Мак гордился своим умением ходить бесшумно. И любил это умение демонстрировать. Вот и сейчас он совершенно незаметно подошел к Дубу и похлопал его по плечу.
– Ну и что там интересного?
Дуб даже испугался от неожиданности.
– Ну ты даешь! Бесшумно!
Биг-Мак заметил незажженную сигарету в руке Дуба и протянул зажигалку.
– Ну что там? Порядок?
– Все как заказывали. Я пришел час назад. Старики отвалили. Умора, оделись понаряднее, как на праздник. Но такое дело...
– Какое дело?
Биг-Мак почувствовал, что парень врет, но неправильно понял, в чем вранье. Дуб продолжал:
– Да вот только что к ним девка какая-то пришла. Молодая.
– Какая девка? Что ты гонишь?! Их же нет.
– Да она с ключами... Пришла, дверь открыла, сейчас там сидит. Может, дочка или внучка...
– Или жучка! Ладно, не боись, разберемся.
Биг-Мак окончательно утвердился в мысли, что парень испугался и пытается сбить его с толку, чтобы не лезть в квартиру. Он высокомерно усмехнулся, вынул из кармана отмычки, не спеша и, как всегда, бесшумно подошел к двери.
Неожиданно замок открылся изнутри.
Биг-Мак быстрым кошачьим движением отскочил за угол.
Вышла Юля с пластмассовым ведром для мусора. Бит-Мак мгновенно принял решение и шепнул Дубу:
– Задержи ее на лестнице, понял?
– Как?
– Как хочешь! – тихо, но внятно скомандовал Биг-Мак. Скомандовал и исчез в квартире.
Пытаясь за грубостью скрыть страх, Дуб с развязной улыбочкой пошел навстречу спускающейся по лестнице с уже пустым ведром Юле.
Не придумав ничего лучше, Дуб решил предложить Юле сигарету и достал пачку.
– Покурим?
– Чего? – не поняла Юля.
– Я говорю, покурим? Тебя как зовут? Я тут всех знаю, а тебя что-то не видел.
– Дай пройти. – Юля была не в настроении кокетничать с незнакомым да еще и несимпатичным подростком.
