Текст книги "Мелочи жизни"
Автор книги: Георгий Полонский
Соавторы: Максим Стишов,Аркадий Ставицкий,Эжен Щедрин,Юрий Каменецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)
Глава двадцать пятая. В ПЛЕНУ ИНТРИГ
Собравшись с духом, Семендяева решила позвонить Сергею сама. Ей повезло: Сергей снял трубку. Но Лену не узнал. Осведомился, кто звонит.
– А хорошо бы вы сами узнали, – кокетливо проворковала в трубку Семендяева. – ...Ой, Сережа, да вы прелесть! Так точно, это я! Ну как поживаем? Ясненько. Хотела спросить, почему не звоним, но не буду. А я, знаете, Сережа, с одной стороны, очень хорошо вспоминаю тот вечер, а с другой – с досадой на себя... на дырявую свою голову. Понимаете, когда готовила там у вас, то сняла колечко... Да, или в розеточку какую-нибудь, или просто в шкафчик положила... Ну и забыла, конечно... Точно ли у вас? Точно только одно: ни в каких домах я больше не готовила на этой неделе... Что за кольцо? – Лена быстро оглядела свои пальцы и описала одно из своих колечек: – Знаете, такое серебряное, с бирюзой...
Сергей «наживку» проглотил, предложил Лене приехать. На том и порешили, хотя Сергею очень уж это было не с руки: мало того что сегодня у него в кои-то веки был в гостях Саша, так еще и Анатолий Федорович пожаловал – повидаться с ненаглядным внуком.
Саша и дед уже добрую пару часов сидели в комнате, рассматривали марки.
Бабка, то есть Анна Степановна, несмотря на жгучее желание, приехать не смогла: второй день лежала в постели с сосудистым кризом. В общем, совсем некстати сегодня был этот Ленин приезд, но, как человек щепетильный, отказать Лене Сережа не мог. Кольцо все-таки – дело нешуточное. Тем более по нынешним временам...
Положив трубку, Сергей тут же прошел на кухню, обыскал все возможные и невозможные места, но никакого кольца конечно же не нашел.
Доверчивому Сергею и невдомек было, что Лена придумала эту нехитрую историю с потерей кольца лишь для того, чтобы иметь достаточно удобный предлог для новой встречи.
Ох уж эти женщины...
Сидя за своим рабочим столом в кабинете, Игорь Андреевич разбирал деловую почту.
От большой заграничной бандероли его отвлекло письмецо в узком «дамском» конверте. Отвлекло тем, что конверт не был заклеен, а само письмо выглядывало оттуда так, будто просило: ну прочти же меня скорей! На конверте не значилось ничего. Заинтригованный, Шведов быстро вынул листок и, мгновенно узнав аккуратный Машин почерк, принялся читать...
Письмо подействовало на Игоря Андреевича так, как будто бы в нем содержался четкий и беспощадный диагноз онколога.
Мгновенно посерев лицом, Шведов достал из бара бутылку коньяку, быстро налил себе рюмку, выпил залпом, как водку. Потом, ткнув кнопку селектора, попросил Регину зайти.
Регина появилась немедленно.
Шведов глядел на нее волком. Сесть не предложил, рявкнул, с трудом сдерживая приступ бешенства:
– Ты стерва, не правда ли? Я тебя держу за друга, за верного человека, а ты редкостная стерва!
– Что случилось, Игорь Андреевич? – Регина округлила зрачки. – Меня кто-то оклеветал? Если помните, такое случалось уже. Потом вы убеждались, что напрасно катили на меня бочку и очень извинялись, один раз даже с розами!
– Скажи-ка мне, нежная роза, – перебил Регинин монолог в собственную защиту модельер, – как и почему попало сюда это письмо?
Одной рукой Шведов держал конверт, а в другой – листок с текстом.
– Я так не могу, на расстоянии. Позвольте?.. – Регина потянулась было за письмом, которое сама же утром по просьбе Ползуновой положила на поднос с почтой, но Шведов осадил ее:
– Не придуривайся! Отлично ты его узнаёшь! Но кто тебе его подкинул? Совсем другому человеку адресованное, как оно попало сюда? Молчишь... Что за «друзья» тут у меня шастают?! Такие могут и кобру подбросить и мину противотанковую... А ты будешь хлопать глазами?!
– А вы научите, как сортировать посетителей. Те, кто с виду и так шелупонь, к нам не проникают, а как про остальных дознаться, что у них на уме?
– Философствовать будем, да? О человеческой природе, о ее коварстве? А как же с письмом все-таки? Ни сном ни духом? Впервые видишь?
– Не впервые, нет, зачем? Но мне первых двух строк было довольно, чтобы узнать почерк Марии Петровны. А читать дальше – извините, я не так воспитана...
– Ой, да ладно! Почерк она узнала! С каких, извини меня за выражение?.. Где ты могла письма ее видеть или вообще любую ее писанину? Врешь нагло и не краснеешь. Чтобы так врать, нужно предположить, что я уже совсем ни черта не смыслю в людях вообще и в бабах в частности!
У Шведова не было никаких сомнений, что в этом деле не обошлось без его верной администраторши.
Зазвонил телефон. Шведов долго не снимал трубку, потом наконец не выдержал:
– Але! Нет здесь никого! Он умер! – и бросил трубку на рычаги.
– Так говори, – повернулся он к Регине. – Если тебе, конечно, есть что сказать...
Семендяева добралась до Сергея быстро, благо жила недалеко. Позвонила в дверь. Открыл сам хозяин.
– Привет. Проходите, Леночка.
– Что, я сильно вас переполошила? – деликатно осведомилась Лена, входя. – Извините, ради Бога...
– На кой ляд вы его снимали хоть?
– Чтобы с пальца не смылось... Чтоб потом вы, например, не сломали об него зуб...
– Я готов сломать два зуба, лишь бы нашлось. Я уж искал-искал... какое оно хоть? Золотое?
– Сереж, я ж вам сказала: серебряное. Но там небольшой бирюзовый скарабей.
– Бирюзовый – кто?
– Ну, камушек... Пошли на кухню.
– Хорошо еще, что я эти четыре дня не выносил мусорное ведро, – «похвастался» Сергей. – Только вы такая нарядная, Лена... А вдруг нам ковыряться в чем-нибудь придется? Не с руки как-то...
– Нарядная, Сереженька, потому что к вам, – просияла Семендяева. – Очень приятно, что вы оценили. А в помойке рыться мы не будем...
– Ну почему же? Там же, извините, пищевые отходы, не так уж и приятно. Ну что вы смеетесь? Бирюза, серебро – это не шуточки, во что бы то ни стало надо найти. Давайте логически... Куда вы могли его приткнуть? Понятно, что автоматически, но все-таки?
– Сереж, умоляю, – попросила Лена, – не зацикливайтесь на кольце. Спокойнее. Найдется – хорошо, нет... тоже неплохо. Давайте относиться к этому философски. Одно потеряли, может, другое что-нибудь найдем...
– В каком смысле? – не уловил подтекста Сергей. В кухню заглянул Анатолий Федорович.
– Сережа... – Тут только увидев Лену, закивал: – Ой, здравствуйте, добрый день... Или у нас вечер уже? Я Анатолий Федорович, Сережин папа.
– Очень приятно. Лена... – На самом-то деле Лене было не очень приятно – ведь она отчего-то полагала, что они с Сергеем в квартире одни, как в прошлый раз.
– Лена, я отниму у вас Сережу на две секунды, ладно? От силы – на четыре...
– Пожалуйста...
– Тем более у вас тут есть чем заняться, – поддержал отца Сергей. – Ищите, Лена. Ищите и вспоминайте.
И мужчины удалились в коридор.
– Слушай, хорошенькая, – тут же шепнул сыну Анатолий Федорович.
– Возможно. Ты что хотел, папа?
– Желание мое наивное, по всей вероятности, но оно, понимаешь, настырное! – Анатолий Федорович кашлянул, как делают люди, переступающие через неловкость. – Вот у меня при себе... Ну, в общем, ни то ни се... Хотел в киоске на углу купить чего-нибудь, ну, хоть этих «марсов», что ли, «кока-колы», чтобы мальчишка не сравнивал свой дом с домом чужого дяди не в пользу... – Не договорив, Анатолий Федорович опустил глаза. – Я знаю, конечно, что это дешевый популизм, так сказать, в стиле Жириновского, но... В общем, добавишь немножко?
Сергей молча достал деньги, протянул несколько бумажек отцу.
– Держи. Но уж больно он дешевый, этот твой популизм...
– Вот спасибо, – Анатолий Федорович быстро убрал деньги в кошелек. – Я быстро. А что Сашка один там побудет – не бери в голову: он увлечен некоторыми реликтовыми ценностями. Там, знаешь, есть такие марки... Да! А тебе опять повторю: хорошенькая! Только вот... Не стерва ли?
Сергей рукой махнул.
– Пап, не гадай. Без толку это. Там, возьми мои ключи... Анатолий Федорович кивнул, и они разошлись: Анатолий Федорович одеваться, Сергей – обратно на кухню.
– Сереженька, что же вы мне не сказали по телефону, что сегодня не с руки вам, что папа у вас тут? – спросила Лена.
– Не только. Еще и сын. То есть потому дед и нагрянул, что по внуку соскучился.
– Понятно... Но я-то могла и в другой раз. Мне-то не к спеху.
– Как – не к спеху! Четыре дня валяется где-то кольцо и посмеивается над нами, недотепами. Я хотел ведро сегодня вынести...
– Да что вы мне все – ведро, ведро! Такая семейная идиллия, а я тут, – следопыт непрошеный! Нет, я лучше пойду. Как-нибудь в другой раз... – Лена двинулась в прихожую.
Сергей последовал за ней. Прорвавшееся Ленино раздражение щепетильный Сергей растолковал по-своему:
– Лен, я не брал его, чем хотите, клянусь! Я даже на вас его не помню!
– Вот какой вы человек, Сережа... «Не помню»...Так, невзначай, приватизируете чье-нибудь сердце, а потом скажете: да не брал, не помню! Еще не факт, что оно было у вас! И предложите обыскать ведро! Шучу, не сердитесь... Примите, Сергей Анатольевич, горячие мои извинения и просто забудьте, выкиньте из головы эту историю. Может, еще позвоню и скажу: случай тяжелого маразма – колечко лежит себе преспокойно в ванной. Да, я такая... Привет!
Лена сама открыла дверь и шагнула на лестничную клетку.
– Очень желаю вам, Лен, чтобы так все и вышло, – проговорил Сергей на прощание. – Не забудьте позвонить в любом случае!
Лена молча пошла к лифту. Вызвала.
– Эй, Леночка, а вы гораздо веселей казались, когда пришли! – Сергей все еще не закрывал дверь. – Тоща надежды были, да?
– Была, Сережа, была. И сплыла. Обычное дело... Мне, наверное, трудновато будет позвонить вам... Не спрашивайте только почему, ладно? Да, я сама что-то спросить хотела... А, да! Вы курите или бросили уже?
– Какой там! Дымлю как паровоз. А что?
– Да ничего. Это я так... – Лифт наконец подъехал. – До свидания, Сережа... – Лена исчезла в кабине.
Сергей вернулся в квартиру. Постоял немного в коридоре, в задумчивости: все-таки не очень хорошо с Леной получилось. Похоже, он ее обидел...
Прошел на кухню. На столе краснела пачка из-под сигарет «Мальборо», которой раньше тут не было – Сергей курил, конечно, сигареты западные, но «Мальборо» все же позволить себе не мог... Значит, Лена забыла... Но она же вроде не курит...
Сергей раскрыл чуть початую пачку и только тут обнаружил написанный синим по белому телефон. И подпись: «Лена».
Сергей ухмыльнулся. Но сигарету из пачки все же достал. Закурил...
– Нет, правда, Регина! Есть на свете какая-то вещь, поклявшись на которой, баба не солжет? Переступить не сумеет?
– Типа Библии?
– Типа, типа...
– Ну для меня лично это «Мастер и Маргарита». Шведов засмеялся.
– Ладно, иди гуляй. Там черт положительный герой! В союзе с ним вы способны на что угодно! – Игорь Андреевич снова плеснул себе коньяку, опрокинул рюмку.
Регина не выдержала:
– А что это вы накачиваетесь, простите, как слесарь по сантехнике? Давайте я вам фруктов каких-нибудь принесу, что ли? Или, может быть, сардинки?
– Укрась ими свою шляпку! Зараза ты этакая... Регина. Как же я работать с тобой буду, когда я не верю тебе?
– Вам год понадобится, чтобы воспитать и обучить другую.
– Это верно. Но где гарантии, что через пару-тройку лет она тоже не кинет мне подлянку? Как ты сегодня?
– Ну вот, опять... Игорь Андреевич, ну всеми же святыми клянусь! Ну хотите, на колени перед вами стану!
– Уймись, пожалуйста. Скажи лучше: этот мой выбор... Ну, всю эту горячку по поводу Маши ты ведь не одобряла, правда?
– Нет, Игорь Андреевич, – призналась Регина честно и не без гордости, – не одобряла. Казните или милуйте, но чтото подсказывало мне.
– Ну, так я тебя поздравляю! Твой нюх – он как у хорошего конвойного пса... Похоже, не подводит тебя никогда... – Шведов в сердцах шарахнул кулаком по столу. – Ладно-ладно, иди... Иди, пожалуйста...
– Может быть, все-таки...
– Регина, иди!
Не став испытывать терпение шефа, Регина закрыла за собой дверь с той стороны.
Игорь Андреевич остался один. Один на один со сжигающей его ревностью и сомнениями. Страшными сомнениями в человеке, которому еще какой-то час назад доверял безмерно... Шведов желал говорить с Машей. Выяснить отношения раз и навсегда! И немедленно!..
Игорь Андреевич отпер дверь квартиры ключом и, не встреченный никем, прошел в свой кабинет. Уселся за стол.
За дверью раздался скребущий звук. Шведов знал – это Маша, которая хочет его видеть, но помешать боится. Игорь Андреевич срочно уткнулся в первый же попавшийся журнал, дабы продемонстрировать, что эта ее боязнь правильная и обоснованная.
Он действительно занят. Очень занят.
Маша все-таки вошла.
– Ты решил не здороваться сегодня, прошмыгнул как мышь...
– Почему же, – Шведов даже не оторвал глаз от журнала. – Бон суар.
– Бон, бон... Моя дочь обычно переходит на иностранные языки, когда держит какой-нибудь камень за пазухой...
– Нет, я эти камушки прячу в сейф, так что за пазухой – чисто. Было бы у всех так.
– А лицо отечное... Тяжелое... И коньяком разит...Ты что, пил, Игорь?
– Да. Представь себе – я пил. И что же? Какие из этого следуют выводы?
– Да на здоровье, Господи... Вот уж что тебе не грозит, так это алкоголизм... Но как-то... Ты такой колючий...
Шведов провел рукой по щетине.
– Не может быть. Наверное, спешил утром, плохо побрился. – Он откровенно издевался.
Но Маша была терпелива.
– Очень смешно... Может быть, скажешь лучше, с кем выпил? И по какому поводу? У тебя что, неприятности?
– Мелкие. Но такие, чтобы сразу требовалось сострадание.
– А со мной совсем не нужно быть Рембо. По-моему, скучно, когда рядом супермен, ничем не прошибаемый... Когда он семь дней в неделю такой, зимой и летом...Ты вот так отстраняешься все время – мол, жалости тебе не надо. А во мне усыхает какая-то очень важная женская способность. Или даже потребность...
– Да, такое за тобой замечено. Но с этим – к другому твоему мужу. Он, судя по всему, ценитель...
– Он – да... А в чем дело, Игорь?
– Ни в чем.
– Не отвечай как шестиклассник. Я что, плохо отношусь к тебе? У нас что-то не клеится?
– Самое забавное, что вроде бы этого не скажешь.
– Ну а в чем же тогда дело?
Шведов молчал. Говорить он хотел, даже кричать, но не знал, с чего начать.
– Расскажи мне, что за неприятности. Они на самом деле мелкие? А крупная у тебя может быть только одна: это если вдруг объявят военный коммунизм и всем женщинам нужно будет носить форму, как китайцам когда-то. Вот тогда Шведову хана...
Усевшись на подлокотник кресла, Маша принялась гладить Шведова по волосам.
– ...А если этому не бывать, то все другие неприятности и вправду мелкие. Если сравнивать с большинством, то Шведов и вправду титан.
– Из мифологии или из поезда?
– Из какого еще поезда?
– Титан в поездах – это большой кипятильник...
– Сама знаю, не сбивай меня, пожалуйста... Я говорю, что неприятности, которые других людей сбивают с ног, – для тебя комариный укус.
– Комаров я как раз боюсь.
– Ну я не в буквальном смысле! Давай найдем какоенибудь другое сравнение – ну, как лилипутская стрела для Гулливера.
– Ага... Если она – не в глаз...
– Игорь, ну погоди со своими придирками. Я же не просто воркую. Я по делу...
– Ах вот оно что! Тогда слезай с подлокотника, не касайся меня ласковыми ручками, а просто и честно назови сумму.
– Какую сумму?
– Которую тебе надо у меня выклянчить.
– Да не нужна мне никакая сумма! Я про Катю хотела... Ну, помнишь ее... Знаешь, как она тут плакала от беспомощности... от того, что ей страшно: она же одна растит ребенка...
– Короче, в чем проблема? – перебил Шведов грубо.
– Игорь, по-моему, ты вел себя по меньшей мере невежливо... – заметила Мария Петровна.
– Милая, замечания делай, пожалуйста, своим шестиклассникам, а я уж как-нибудь... Так в чем проблема? Ты же хотела по делу? Вот и говори. Знаешь, мы, деловые люди, не любим, когда вокруг да около. Привыкай сразу брать быка за рога...
– Ну хорошо. Катя потеряла работу. А в парикмахерском деле она профессионал. Не хуже твоего Алика-Фигаро...
– Нет, боюсь, что тут я ничем не смогу быть полезен, – снова недослушав, перебил Шведов.
Он встал, прошелся по кабинету. Игорю Андреевичу хотелось, чтобы Маша сейчас находилась от него как можно дальше: тогда ему легче будет говорить.
– Ну пусть даже и не к тебе, Игорь... Я понимаю, что у вас, может, и нет вакансии, но тебе же достаточно только...
– Снять телефонную трубку, да? – продолжил за Машу Шведов. – Ты это хотела сказать?
– Игорь, я... – Мария Петровна' еще никогда не видела Шведова таким.
– Нет, Маша, нет. И другого ответа не будет! Так что завязывай с этой темой!
– Я не понимаю... Дело в том, чья она сестра? Поэтому мы такие неумолимые, да? Глупо, Игорь! Не будь Сережа ее братом, я все равно хотела бы иметь Катьку подругой. Она отличная девка. Отзывчивая, свойская... Знаешь, как с ней в компании хорошо! А вот сейчас ревет в три ручья...
– Дорогая Мария Петровна, – Шведов был неприступен, – я еще раз вам повторяю: концерт окончен. Больше я не осушаю слез близких вам людей, не утираю их носов, финита ля комедия.
– Утомился?
– Считай, так. Вакансии закрыты, телефоны отрубились, всем говори, чтобы не рассчитывали больше на гуманитарный фонд Шведова. Обанкротился! Вот именно, утомился! Ничего нет более утомительного, чем ощущать себя идиотом!
– Такой тон... Это у нас что-то новенькое. – Маша почувствовала, что Игорь не просто в плохом настроении – происходит что-то серьезное. – Ты в чем-то обвиняешь меня?
– Маша! Только не гляди на меня глазами Чебурашки, ладно? Лучше в себя попристальнее, в себя!
– А что произошло, Игорь? Ведь произошло что-то сегодня? Скажи, а не интригуй, не мотай нервы... Мне вовсе это не полезно в моем... положении...
– Так и знал! – Шведов по-прежнему беспокойно мотался по кабинету. – Ну конечно! Этот козырь должен был вступить в игру! Минутой раньше, минутой позже! Как без него, он убойный! Но, знаешь, с какой-то минуты я и в нем усомнился, к собственному ужасу! Да, в этом неотразимом твоем козыре! Подумал: а не главный ли это шулерский ход?
– Игорь, пожалуйста! – взмолилась Маша. – Не надо сейчас темнить, наводить тень на плетень! Я не пойму просто... Меня тошнит, если хочешь знать!
– Хорошо, – соблаговолил модельер. – У нас с тобой, Маша, есть доброжелатели. В кавычках. Анонимные какие-то. Я не дознался пока, кто это и чего ради они хлопочут. Какую преследуют цель. Дознаюсь. Это не самое главное. А главное– что подбросили они мне письмецо... – Шведов достал из кармана письмо, показал. – Вот это.
Маша вздрогнула – письмо, конечно, вернее – конверт, она узнала сразу.
– Я вижу, что это твоя рука, – продолжал Шведов, – но только где-то к середине понимаю, что пишешь ты не мне, а Сергею.
– Не может быть!
Маша протянула руку к письму, но Шведов и не подумал давать ей его.
– Но тут уж меня захватывает сюжет, я, пардон, дочитываю до конца. При всей моей брезгливости к такого рода вещам.
Только тут Игорь Андреевич протянул Маше конверт. Маша взяла, быстро достала письмо. Проглядела...
– Ну да... – проговорила она не сразу и с трудом. – Здесь то, что я чувствую. Не всегда, а время от времени. Но разве то, что я делаю, не важнее? Я ведь тут, а не там... Я с тобой... И насчет самого письма я передумала... Иначе его Сережа читал бы, а не ты... Игорь, ну какие, к черту, доброжелатели? Откуда? Сам ведь взял из сумочки, да?
Шведов вспыхнул:
– Ну вот что! Нас несет к некоторой развязке, чувствуешь? Да, надо признать, что опыт не удался. Ну как тебе жить с человеком, которому не веришь? И которого не уважаешь, как выясняется...
– Это не так!
– Так, милая, так... Если я могу шастать по твоим сумочкам... Тошнит, говоришь? И меня тоже! Так Что на беременность не греши! Нас от другого тошнит! Обоих! Всегда меня бесили эти приговоры-оценки: нравственно – безнравствен но, морально – аморально... Бирюльки для литкружка, школьная жвачка... А вот теперь меня достало! Достал срам, достала стыдоба! За эти твои короткие перебежки – туда-сюда... будто под обстрелом. За эти письма твои... с раздвоением личности... А может, мораль все-таки ни при чем? Может, это психиатрия? Допускаю, что какой-то процент американских или шведских мужей названивают своим психоаналитикам. Ну и черт с ними, я – не буду. Они страусы, по-моему: от мерзкой правды прячут головы в песок. Но у страусов еще и другая есть особенность: они жрут что попало – тряпки, отбросы... Я лично – не собираюсь... И мой кустарный, доморощенный диагноз очень прост: ты предусмотрительно греешь себе местечко на всякий случай... да-да!.. – там, где твоя вторая зубная щетка и, наверное, тапочки! Так вот, пусть они будут первыми! Я понятно говорю? «Разрешите, Мария Петровна, удалиться, а то что-то блевать, извините, тянет... »
Шведов вышел. Маша просто сидела и плакала. В припадке истерики встала, схватила со стола сувенирный кинжал для разрезания бумаг...
Шведов быстро вернулся, неся из спальни свою подушку и одеяло, заметил кинжал в Машиных руках.
– Отдай, пожалуйста, – попросил. – Для харакири он туповат, Маша!
Шведов подошел, молча взял кинжал из ее рук. Положил обратно на стол.
Маша сидела вся в слезах, с отсутствующим взглядом.
– Сейчас я собираюсь взять какой-нибудь детектив и завалиться спать. И до утра выкинуть все из головы. И тебе советую поступить аналогично. А итоги подведем завтра. На свежую голову. Спокойной ночи. – Игорь Андреевич принялся оборудовать себе спальное место на кабинетном диване.
– Ты хочешь сказать, что я совершенно свободный теперь человек, да? – тихо спросила Маша.
– Да, чувствуй себя непринужденно. – Шведов даже не обернулся.
– О-о, спасибо! – Маша хрипло рассмеялась. – Это сладкое слово «свобода»! А слаще всего – когда тебе ее дают вовремя! Ну, Шведов! По своевременности это просто царский подарок!
Маша быстро вышла, хотела было хлопнуть дверью, но не получилось, потому что прихлопнула шаль. Но вместо того, чтобы спокойно открыть дверь, Маша принялась вырывать ни в чем не повинную шаль, пока наконец не затрещала ткань.
– Ты пожалеешь, Шведов! О, как ты пожалеешь! Я и аморальная, я и ненормальная, пациентка дурдома! А третья догадка не пришла тебе? Что я просто несчастная баба! Что я запуталась!.. Что Сережа в тот окаянный день должен был меня просто связать! Зато теперь я свободна! Могу – в Америку, могу – на Канатчикову дачу...
Маша ушла.
Игорь Андреевич, почти бесстрастно внимавший ей с дивана, еще немного полежал, пытаясь читать, наконец встал, вышел в коридор. Добрел до дверей спальни. Оттуда была слышна энергичная возня. Догадаться о ее смысле было в общем-то не трудно. Шведов толкнул дверь. Он не ошибся – Маша собирала вещи.
– Ты вовремя пришел! Вот смотри, что я беру, а что нет! – Маша поставила перед Шведовым большой кожаный ларец, буквально набитый и бижутерией и настоящими драгоценностями. – Возвращаю с благодарностью!
Игорь Андреевич поморщился.
– Не то ты делаешь, Маша, не то говоришь... Возможно, я и взял круче, чем надо... Но... Сейчас не об этом надо думать...
– А о чем же?
– Ты сама прекрасно знаешь... Я стар для отцовства, это мой последний шанс... Все эти цацки и пальчика не стоят нашего... нашего будущего ребенка... Пожалуйста, огради его от уродства от психопатии... Чтобы не был он заранее обижен на жизнь...
Но Маша не желала слушать шведовскую проповедь, перебила зло:
– Слушай, Шведов! Пошел ты знаешь куда!
Игорь Андреевич, уже было пришедший в себя после вспышки гнева, снова вспылил:
– Это твое последнее слово?
– Самое. Потрудись закрыть дверь с той стороны! Модельер не заставил себя долго ждать – вылетел из спальни, громко хлопнув дверью.
Маша же вдруг бросила все свои сборы, быстро вышла в коридор, оделась и ушла.
Но догонять Машу он не стал...
