Текст книги "Вольный горец"

Автор книги: Гарий Немченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Мог бы, пожалуй, и вздохнуть: расписывался на протянутых открытках, на книжках, а руки заметно подрагивали и буквы получались не всегда ровными…

– А тут ещё и мы на вашу голову, – сказал ему, невольно извиняясь за «необъявленный визит». – Но тут уж дело такое: старый болельщик, много писал о борцах…

Пошел разговор, и опытным глазом тут же увиделось, что Фёдор как рыба в воде естествен… Ну, может быть, – как птица на ветке, потому что ему, конечно же, как можно скорее хотелось вспорхнуть, ну, да что ж тут: дело понятное.

– Вот о чём хотел. Большего остального: время на чтение выкраиваете? Или совсем некогда этим заниматься?

Он как бы даже слегка удивился:

– Да почему же? Читаю много, можно сказать…

– Но когда, когда?

Дальше я не стал, но в подтексте это как бы оставалось жить: когда, есличасами по автомобильным шинам колотить, пальцы вон до сих пор – ходуном?

– После тренировки, – сказал он. – Во время отдыха… И потом – в самолёте, в поезде. В дороге приходится проводить много времени. Вот и беру с собой.

– Что-нибудь такое полегче?.. Чтобы в аэропорту не жалко выбросить?

– Да нет, – сказал он как-то очень серьёзно. – Я классиков люблю читать.

Я, конечно, воспрял:

– Каких классиков?

– Наших, русских. Достоевского люблю. Толстого. Недавно вот прочитал Бунина. «Тёмные аллеи»…

Я сказал:

– Можно вас обниму?

Нет, ну правда.

Представить себе: тяжкая работа, орущий зал… Весь в поту, это само собой, а то и кровь, как без нее. И чужая, и, бывает, – своя…

А он: Бунин. «Тёмные аллеи». Гимн нежности!

О чём ещё человека долго спрашивать. И – зачем?

Договорились увидеться позже, всё ещё подрагивающей рукой он написал номер мобильника.

– Так вы-то где сейчас? – спросил.

Сказал, что отсюда скорее всего вернусь в Москву, но почти тут же придётся съездить в Майкоп.

– Мурику передадите привет?

Сперва я даже не понял:

– Что-что?

– Мурату Хасанову.

– Ну, конечно, – сказал я, будто спохватившись. – Обязательно передам. И ему, и Арамбию…

– Мы часто на сборах – с Муриком, – снова сказал он с такой удивительной мягкостью и с такой душевной чистотой в голосе…

Представить, опять же: тяжёлый вес в самбо и чемпион по боям без правил. Два самых сильных в мире человека. Двое громил.

Но, может, им-то как раз нежности больше всего и не хватает? – подумалось вдруг. – Более того: может быть, во имя неё-то как раз и ломают они друг дружке хребты?

СКАЗКИ

ПУТЬ КУДРЯВКИ
или
ДУШЕВНАЯ СВЯЗЬ
(Сказка для маленьких девочек с улицы Первомайской, и не только для них)

Однажды холодным вечером по склону горы катилась озябшая Кудрявка, так звали это растеньице, а фамилия Кудрявки была – Перекати-Поле…

Катилась она давно и очень устала, но до степи, где Кудрявка могла передохнуть, было ещё далеко, и она прямо-таки не знала, что делать.

В дальнее путешествие она пустилась впервые, опыта у неё не было, а к рассказам Старых Колючек она всегда относилась не очень внимательно.

Конечно, старшие говорили ей, чтобы она подождала остальных, вместе в дороге всегда веселее и безопасней, но она не послушалась, покатилась одна, и теперь была готова расплакаться от страха и одиночества.

Неподалёку зашуршала сухая трава, и Кудрявка вздрогнула и оглянулась. Ничего подозрительного она не увидела, но на всякий случай продолжала оглядываться и оглядывалась до тех пор, пока не свалилась с небольшого обрыва.

От обиды она чуть не заплакала, но тут увидела впереди большой серый камень и решила, что возле него она сможет, наконец, остановиться.

Под камнем был затишек, а сам он ещё хранил дневное тепло. Усталая Кудрявка прижалась к нему продрогшим тельцем и тут же уснула.

Проснулась она оттого, что кто-то пытался отодвинуть её от нагретого местечка.

– Что ты делаешь, эй? – пробормотала она ещё в полусне.

И этот «кто-то» дунул ей в уши:

– Решишь, наконец-то, по-человечески отдохнуть, а твоё место занято!

– Но я сюда прикатилась первая! – возразила Кудрявка, окончательно просыпаясь.

– Вот-вот! – продолжал тот же голос. – Она прикатилась, видишь ли. Наверняка – в первый раз. А то, что я – я! – прилетаю сюда уже много лет…

– Прилетаешь? – удивилась Кудрявка, оглядываясь. – Ты умеешь летать?

– Да уж чего проще! – сказал тот же голос.

– Но люди не умеют летать.

– А кто тебе сказал, что я – человек?

– Да сам ты и сказал: хотел отдохнуть по-человечески.

– Ну, это – к слову. Они так говорят. Люди. С кем поведёшься, того и наберешься, дело понятное… А вообще-то я – простой ветер.

– Совсем простой?

– Так тебе и скажи всё сразу, – проворчал ветер. – Ну, вольный на самом деле. Вольный ветер.

И Кудрявка вздохнула:

– Счастливый: катись куда хочешь.

– Да почему – катись? Я летаю.

– Наверное, это ещё лучше? Тебе можно позавидовать! А нам Старые Колючки рассказывали, что перекати-поле может летать только тогда, когда его подхватит сильный ветер и подкинет высоко вверх…

– Когда-то это было моё любимое занятие, – насмешливо проговорил невидимый собеседник. – Таких как ты повыше зашвыривать. Верблюжье сено, курой… да знаю вас всех, знаю, потому что я и есть этот самый сильный ветер.

– Но ты уже сказал, что ты – вольный?

– Запомни: это одно и то же, – сказал он непререкаемым тоном. – Если ты вольный, обязательно станешь сильным.

– Сильным-пресильным? – переспросила Кудрявка.

– Хочешь, чтобы я тебя выкинул отсюда? И сразу поверишь…

– Нет-нет! – воскликнула она. – Пока искала это местечко, я так устала… А ты, выходит, самый настоящий Сильный Ветер?

– Ну, разумеется! Хотя больше привык называть себя Вольным…

– А ты не хвастаешь? – не поверила она.

И тут же пожалела об этом: сперва её подбросило только слегка, потом посильней и тут же она больно ударилась о камень и скатилась по нему вниз.

– Веришь теперь?

– Верю, верю! – сказала она быстренько. – Но почему тебя не видать… где ты?

– Не видать ей! – усмехнулся Вольный Ветер. – Глянь-ка на этот старый ковыль. Сейчас я слегка поглажу его, и ты всё поймёшь… А потом шевельну этот кустик рядом со своим старым другом…

– С твоим другом? – удивилась Кудрявка. – А где твой друг?

– Нехорошо! – сказал Вольный Ветер: Кудрявка уже стала привыкать, что это говорит именно он. – Так ты на приют отвечаешь? А ведь мы у него в гостях: ты и я. Что ж, что он молчит? Такой у него каменныйхарактер!

– Ты хочешь сказать, – начала Кудрявка.

Но что-то прижало её к выемке у подножия камня, и голос Вольного Ветра строго приказал:

– Тишина!

Куда там!..

Почти сразу же началось такое, что Кудрявку в дрожь бросило – на ней затрепетал каждый крошечный листик.

С гулом, со страшным шумом, с громким воем, с шипящим свистом что-то огромное стремительно пронеслось по бокам от большого серого камня и сверху над ним.

И вдруг стало тихо.

– Уф! – с облегчением выдохнул новый знакомец Кудрявки. – Они нас, кажется, не заметили…

– Ты от кого-то скрываешься? – спросила Кудрявка.

– Я-я?! – усмехнулся Вольный Ветер. – Ну, если и скрываюсь, – только для их же пользы.

– А разве так бывает?

– Бывает, бывает…

– Но кто это? – спросила она всё ещё испуганно.

– Злые ветры! – объяснил ей невидимый собеседник. – Сбились в одну большую стаю… да чего там: в шайку, можно сказать. И носятся теперь над землёй. Там забор повалят, в другом месте опрокинут стог сена или снесут крышу…

– А ты добрый? – спросила Кудрявка.

– Ну, разумеется! – ответил Вольный Ветер порывисто.

– Добрый-добрый? – переспросила она.

И он слегка попритих:

– Н-ну, не совсем, если честно… Ведь все мы в душе остаёмся детьми, и другой разок ну, так хочется пошалить. Разве удержишься, если заметишь в городе человека в такой большой шляпе, что она может прокатиться по асфальту как велосипедное колесо? А как ты спокойно пролетишь мимо, если на двенадцатом этаже увидишь висящие на верёвке простыни? Или цветные рубахи? Или…

– Совершенно не представляю, о чём ты говоришь! – с сожалением вздохнула Кудрявка.

– Темнота! – уверенно сказал Вольный Ветер. – Живёшь в своих горах или даже в степи на равнине… Ну, где ты была? Что ты видела? Нашдруг Крепкий Камень, и тот знает куда больше, чем ты…

– Ты так думаешь? – обиженно отозвалась Кудрявка.

– Я не думаю, я – уверен, – насмешливо сказал Вольный Ветер. – Потому что я сам ему всегда рассказывал о тех странах, над которыми летал, о тех городах, где срывал крыши…

– Так ты их всё-таки срывал?! – испуганно, но с оттенком восторга в голосе воскликнула Кудрявка.

– Ну, было, если честно, – признался Вольный Ветер. – Одно время я тоже был в этой дурной кампании, которая только что пронеслась над нами. Но я всегда пытался или останавливать их или хотя бы остаться в сторонке, чтобы получше да поспокойней всё вокруг разглядеть. Ведь мир так красив и так интересен!.. И всякий раз, когда потом прилетал сюда и у своего друга останавливался, я рассказывал ему о дальних странах и обо всём, что там увидел… И он всегда с таким вниманием слушает! С таким интересом.

– Он тебе сказал это?

– Зачем бы он меня перебивал?! Он никогда не перебивает… И никогда не задаёт глупых вопросов. Он очень умный, мой друг. Поэтому он и днём и ночью молчит.

– Наверное, он просто не умеет говорить? – спросила Кудрявка.

– Не то что говорить – он может даже кричать, – уверил Вольный Ветер. – Да ещё как, как кричать! Однажды я услышал, как он тут кричит, когда был в Париже… Наша самонадеянная молодёжь пыталась там раскачать и опрокинуть Эйфелеву башню, и я остался, чтобы на это поглядеть и потом вволю посмеяться… ты представляешь, где это?

И Кудрявка качнулась с бока на бок:

– За тем бугром?

– Темнота! – снова сказал насмешливо Вольный Ветер. – Надо перелететь через тысячу таких бугров, чтобы оттуда сюда добраться, но я их перелетел, когда понял, что другу моему плохо, я тут же перелетел!

– И увидел возле него большого верблюда? Который мог съесть его?

– Ты хоть соображаешь, что говоришь? – рассердился Вольный Ветер. – Сколько я пролетал над пустынями и нигде не видал, чтобы верблюды ели камни, тем более такие большие и крепкие, как этот… Там вообще один песок!

– Они едят там песок?

– Если честно, мне жаль тебя, – задумчиво проговорил Вольный Ветер. – Очень жаль. Ты ещё такая зелёная и кроме этого своего бугра пока ничего не видела и ничего не знаешь… Ты, правда, могла бы… Вернее, я бы мог.

И Вольный Ветер надолго замолчал.

– Что бы ты – мог? – осторожно напомнила Кудрявка.

– Прикидываю, – пробормотал Вольный Ветер. – Ты думаешь, я умею только подкидывать? Нет, скажу тебе. Нет. Если перестаёшь быть злым ветром, то другой раз прежде, чем что-то подкинуть высоко вверх, приходится тут, внизу долго прикидывать, что будет дальше…

– Долго-долго?

– Нет! – воскликнул, наконец, ветер. – Это слишком большая ответственность. Слишком. Конечно, это было бы очень хорошо, если бы я тряхнул стариной и перенес тебя через два-три моря… может быть, даже через океан, да. Это ещё проще. Я бы зашвырнул тебя на торговый корабль, ты бы закатилась в трюм и забилась в самый дальний угол. А я бы улёгся где-нибудь на носу…

– На моём носу?

И Вольный Ветер чуть не взвыл:

– У-у-у!.. До чего же ты, и действительно, тёмная. Потому и говорю, что слишком большая ответственность… стоит мне отвернуться или ещё что, мало ли, а ты куда-нибудь не туда закатишься и ищи потом… Голосок у тебя такой слабенький: разве в большом городе услышишь?

– Но ты же услышал своего друга? Даже возле этой… возле Филькиной башни…

– Сама ты «филькина»! – усмехнулся Вольный Ветер. – Ты хоть слушай, что тебе говорят: Эйфелева башня!

– Ты же его там услышал?.. Или он так громко кричал…

– Тут дело другое. Ты совсем маленькая, и боюсь не поймёшь. Всё дело в душевной связи, которая давно между нами установилась…

– У этого Крепкого Камня есть душа?

– А как же? – удивился Вольный Ветер. – Она у всех есть. И самая верная, между прочим, как раз у камней. Потому и душевная связь с ними – самая надежная.

– И что он тогда тебе сказал подушевной связи?

– Что-что, – проворчал Вольный Ветер. – По ней можно и без слов – на то она душевная и есть… По ней понимаешь сразу главное: хорошо твоему другу? Или плохо?

– Ему было плохо? – спросила Кудрявка.

– Редко бывает хуже: вокруг него пылал громадный костёр, а чуть подальше стояли люди с лопатами, с ломами и с кирками… Они хотели разбить его на куски и сделать из него каменную стену…

– Я думала, это и есть стена, – призналась Кудрявка.

– Ты делаешь успехи, – похвалил Вольный Ветер. – В том-то и дело! Он ведь сам по себе стена!.. Ты ещё не видела, а я сколько раз это замечал: тут прятались зайчата, когда за ними гналась лиса… В тени от моего друга скрывались от солнца кузнечики и стрекозы, а ящерицы наоборот всегда на нём грелись. А однажды у него на спине отдыхал такой громадный орёл, каких я не видел даже в Африке. Мне он обещал сюда прилетать и, может быть, уже прилетал, но друг мой об этом не рассказывает, он не болтун – от него лишнего слова не добъёшься.

– Может быть, у него есть какая-нибудь своя тайна, и он боится, что станет болтать – проговорится?

– Я же сказал тебе, что ты делаешь успехи! – похвалил Кудрявку Вольный Ветер.

И она вздохнула:

– Теперь-то я начинаю понимать, что надо было внимательней слушать и своих родителей, и дедушку с бабушкой… вообще старших, которые знали много разных историй. Кое-кто из них тоже видел дальние страны и удивительные города…

– Ха! – выдохнул Вольный Ветер насмешливо. – Видели бы они их, если бы не мы, всемогущие ветры!

– Ты так и не сказал, как ты тогда помог своему другу, у которого мы теперь в гостях, – вежливо напомнила Кудрявка.

– Это была славная история! – с удовольствием вернулся к своему рассказу Вольный Ветер. – Прежде всего я не только сорвал с них кепки и эти дурацкие американские колпаки с длиннющими козырьками – я даже лопаты из рук повыхватывал. Швырнул всё это в огонь, а пока они закрывали лица от дыма и протирали от пепла глаза, я пригнал грозовую тучку, которая пряталась неподалеку и сама собиралась напасть на них, да только подкрадывалась слишком медленно… уж я ей тогда помог, я помог! Но она приступила к делу только потом, когда мы за ними погнались. А для начала всю эту компанию само собой сдуло ветром…

Неподалеку что-то глухо лопнуло, зашипело, и все травы вокруг нагнулись в одну сторону, полегли, а стволы двух высоких татарников хрустнули и сломались.

– Ты мне хотел показать, как их снесло ветром? – дрожащим голосом спросила Кудрявка, всё ещё прижимаясь к камню.

– Разумеется! – согласился Вольный Ветер.

– И для этого ты сломал стебли?

– Всё равно им пора, – беззаботно прошелестел Вольный Ветер. Но тут же поправился. – Они уж сделали свое дело – давно облетели. Остальное за нами: куда отнести семена, где бросить.

– Сдаётся мне всё-таки, что ты немного хвастун, – как можно мягче сказала Кудрявка.

Но Вольный Ветер всё равно возмутился:

– Я?! Выбирай, что сказать! Ну-ка…

И не успела Кудрявка опомниться, как её вынесло из-за камня и потащило невысоко над землёй.

– Ты не закрывай глаза! – насмешливо крикнул Вольный Ветер. – А то ничего не увидишь…

Кудрявку развернуло, понесло обратно, и опустилась она на том же месте под Крепким Камнем.

– Видела? – спросил Вольный Ветер.

– А что я должна была видеть? – пролепетала Кудрявка, которая никак не могла прийти в себя после первого в своей жизни полёта.

– Что-что, – недовольно проворчал Вольный Ветер. – Там до сих пор лежат ломы и кирки… Где они побросали их по дороге, там и лежат.

– Так ты их тогда напугал?

– Н-ну, не я один, – решил поскромничать Вольный Ветер. – Это тучка… Из неё слышался такой грохот и летели такие молнии, что от стальных ломов искры сыпались… А дождь потом ударил такой, что в станице каждый из них пробежал мимо собственного дома – так они неслись. Хочешь, я тебе…

– Нет-нет! – воскликнула Кудрявка. – Не надо мне ничего показывать!

– Испугалась?!

Кудрявка сделала вид, что возмутилась:

– Ни капельки! Просто надо предупреждать… если ты настоящий джентльмен! Или рыцарь…

– Мамочки! – ахнул Вольный Ветер. – Что-то новенькое… Где ты этого набралась, про джентльменов и рыцарей? Неужели на своём бугре? Что, они там тоже растут? Рядом с верблюжьим сеном или зольником?

– Уважаемые Старые Колючки нам рассказывали, что рыцари и джентльмены растут везде!

И Вольный Ветер не удержался, передразнил Кудрявку:

– Везде-везде?

– А ты думал? – не без гордости ответила Кудрявка. – И даже если они выросли не на нашем бугре, почему они не могут быть перекати-полем? Джентльмены и рыцари?

– Вспомнил, вспомнил! – обрадовался вдруг Вольный Ветер.

– Что ты вспомнил?

– Как ещё называют перекати-поле, вот: «бабий ум»!.. Это они-то вот, небось, наговорили тебе про джентльменов и рыцарей!

И Кудрявка сделала вид, что она обиделась:

– Много ты в чужих делах понимал бы!

Дело в том, что только теперь она стала припоминать долгие разговоры которые вели между собой Старые Колючки: под их рассказы и наставления так хорошо спалось под неслышным вечерним солнышком. А как – ранним утречком!..

Но теперь она кое-что припомнила и сказала уверенно:

– Как раз из рыцарей и джентльменов выходит лучшее в мире перекати-поле!

– Ах-ах, фу-ты, ну-ты! – зафыркал Вольный Ветер. – Может, мы и ещё вспомним что-нибудь этакое? Хорошо хоть, что ты не училась… А если бы ты закончила школу?

– А сам ты её закончил?.. Чтобы так надо мной смеяться.

– Это я-то? – удивился Вольный Ветер. – Да ты знаешь, сколько раз я её заканчивал?

– Много раз? – доверчиво спросила Кудрявка.

– Даже не помню, сколько! Надоело считать, – и Вольный Ветер разговорился. – Особенно мне нравилось заканчивать школу весной. Тогда почти все двери открыты настежь или прикрыты совсем неплотно. Стоит легонько толкнуть, и ты в классе. Сначала я путался, начинал с пятого на десятое, да… ну, сначала, в пятый класс залетал, потом в какой-нибудь девятый. Но старшие меня научили, и вскоре я начинал с первого класса, потом по порядку залетал во второй, третий, четвертый… Мы с одним старым дружком, очень уважаемым теперь, можно сказать, знаменитым ветром, из класса в класс дули в то время наперегонки. Кто скорее школу закончит. Залетаешь в первый класс, пару тетрадок на пол скинешь – дуй во второй. Там книжки позакрываешь, цветок с окна сбросишь – лети в третий. Окно раскрыл, у всех волосы на голове поднял дыбом… расскажу тебе, между прочим. Или ты пока не поймёшь?

– Выдумываешь опять! – обиделась Кудрявка.

– Тогда слушай. Я вот тебе обмолвился, что однокашником моим был всеми уважаемый, знаменитый ветер… большой учёный, поверь!

– И что он там такое придумал?

– Он не придумал. Он это вывел, понимаешь? В результате многолетних опытов и тщательных наблюдений… нет, боюсь всё-таки, что ты ещё не созрела…

– Я?! – возмутилась Кудрявка.

– Ну, ладно, – продолжил Вольный Ветер. – Ты мне скажи: часто тебя в детстве по головке гладили?

– Ну, иногда перепадало, – вздохнула Кудрявка. – Пока колючки на голове были мягкие. А когда они стали твёрдыми и уже могли уколоть…

– Во-от! – сказал Вольный Ветер. – У тебя хоть оправдание есть. Ну, вернее причина, по которой тебя по головке не гладили. А что, у детишек – колючки на голове? Или шипы как у шиповника, который потому так и называется, что покрыт шипами? И взрослые боятся уколоть пальцы о детскую головку?.. Тогда почему почти никто и никогда лишний разок не погладит ребятишек? И девчонок, и мальчиков… Скажи, почему?! Да потому что взрослым просто некогда этим заниматься. Они считают, что это вовсе неважно: погладил малыша – не погладил. И какая-нибудь мама может полчаса перед зеркалом причёсываться или полдня в парикмахерской просидеть…

– А что такое – парикмахерская? – перебила Кудрявка.

– О, не наступай мне на больную мозоль! – тоскливо выкрикнул Вольный Ветер. – Мне всегда говорили, что я – природный парикмахер. И это была мечта моей жизни – работать в парикмахерской. Но каждый раз передо мной захлопывали все двери… ты потом напомни, это тема особая и очень для меня дорогая, а пока я хочу досказать тебе… на чём мы остановились?

– На том, что твой однокашник стал большим учёным…

– Так вышло, да, – почему-то вздохнул Вольный Ветер. – Я не завистник, но всё-таки, всё-таки… Много раз я заканчивал школу раньше него… Даже когда ввели одиннадцатый класс, и в школе приходилось задерживаться на минутку-две больше, и то я его опережал. Я всегда был первым учеником, всегда! Однажды после очередного окончания я даже влетел в кабинет к завучу и вырвал себе аттестат об окончании школы. Не то чтобы он лежал где-нибудь на краю стола, нет! Я выхватил его прямо-таки из рук у завуча, да.

– Какой ты смелый! – восхищённо произнесла Кудрявка.

– Но я отдал его своему однокашнику, – не обращая внимания на похвалу, продолжил Вольный Ветер. – Он тогда уже быстро летел в гору, но чтобы продолжить учёбу ему нужен был документ об окончании средней школы. И он потом продолжал листать учебники в институтах и академиях, уносить конспекты у аспирантов, врываться в крупнейшие библиотеки мира… но игра стоила свеч, как говорится. Он сумел доказать, что лучшие на свете причёски делает ветер и никто на свете лучше него не разглаживает морщины. Это мы не стареем, ветры… А человек стареет, но ничто лучше ветра не гонит от человека старость… старость прямо-таки панически боится ветра, ты это знаешь?

– Ты так интересно рассказываешь, только я не всё понимаю! – пожаловалась Кудрявка.

И Ветер подхватил:

– А почему не понимаешь? Да потому что, когда была маленькая, тебя редко гладили по головке. А это необходимо не только маленьким, но и ребятишкам постарше и даже взрослым – правда, взрослые даже сами от себя это скрывают. Но мы-то, ветры, всё знаем! Мой однокашник смог это доказать, потому и стал теперь знаменит… Когда мы с ним последний раз встретились в Новой Зеландии, он вспомнил: а не забыл, как в кубанской станице Отрадной мы с тобой так запутывали ребятишкам волосы, что каждый потом чуть не полчаса разбирал их, поглаживая себя по головке… Думаешь, этих мальчишек и девчонок вырастили да воспитали родители? Это сделали мы с тобой – мы! И теперь имеем полное право хоть слегка отдохнуть. Потому-то я и прилетел к своему старому другу: тут моя самая любимая в мире гостиница!

– Четырёхзвездочная? – спросила Кудрявка.

– Опять она, фу-ты, ну-ты, – четырёхзвёздочная! – передразнил её Вольный Ветер. – Откуда у нас такие обширные, ну прямо-таки потрясающие знания? Ну, прямо-таки – не перекати-поле, а – перекати-энциклопедия!

– Говорят, одна моя тётка, очень старая Колюка, рассказывала родне, что как-то давно ветер занёс её в Армавир, и она целую неделю со всеми удобствами прожила на балконе четырехзвездочной гостиницы! – с гордостью объявила Кудрявка.

Но Вольный Ветер захихикал, как маленький:

– Что-то тут не так, поверь, нет – не так! Уж кому, как не мне понимать в гостиничном деле. Какие богатые шторы приходилось выбрасывать на улицу из лучших отелей Лондона, пока я не порвал с дурной кампанией, которая ещё недавно пронеслась над нашими головами… Блюда с какими лакомствами мы опрокидывали в Рио-де-Жанейро! И потому я совершенно точно могу тебе сказать, что четырезвездочной гостиницы в Армавире просто не может быть…

Но тут он вдруг споткнулся на полуслове:

– Хотя… впрочем…

– Что – хотя? – нетерпеливо спросила Кудрявка. – Что – впрочем?

– Я подумал, что только в Армавире и могли неделю не убирать в номерах. Иначе твоя тётка тут же бы вылетела с балкона!

– Из отеля, – поправила Кудрявка.

– Хорошо, что ты так быстро всё схватываешь! – одобрил Вольный Ветер. – Ну, точно, как мы – прямо на лету!

– Один разочек я ведь уже пролетела! – охотно согласилась Кудрявка.

– Будь по-твоему! – охотно согласился ветер. – Тётка вылетела бы из отеля – как миленькая!

Но Кудрявку, видно, задело и это грубое «вылетела», и даже якобы ласковое «как миленькая».

– А сколько же звёздочек в этой твоей гостинице под старым камнем? – решила она отыграться.

Но Вольный Ветер поправил её:

– Ты хотела сказать: под Крепким Камнем?

– Извини, если твоего друга я невольно обидела…

Но ветер и тут не дал ей спуску:

– Ты хотела сказать нашего друга?

– Хорошо, нашего, – согласилась Кудрявка. – Но ты мне не ответил про звёздочки… Сколько их может быть в этом отеле «У Крепкого Камня»?

Но Вольный Ветер будто готов был к этому вопросу.

– Семь! – ответил он тут же. – Ровно семь. У старого моего друга отель семизвездочный.

– Почему ты так решил?

– А погляди-ка на небо! – радостно зашелестел Вольный Ветер. – Пока мы с тобой тут о себе друг дружке рассказывали, опустилась ночь, погода хорошая, и звёзды видать прекрасно… Видишь почти над нашими головами висит такой ковшик из ярких звездочек? Называется это созвездие Большая Медведица. А посчитай, сколько в нём звездочек?

– Ты, наверное, забыл, что я не умею считать, – печально произнесла Кудрявка, и он отозвался виновато:

– Ах, да! Прости.

– Это ты проносился по классам и рвал учебники…

– Учебники я не рвал! – возмущённо возразил Вольный Ветер. – Другое дело, что на меня это сваливали – такое бывало часто.

– А если бы я попала хоть в какой-нибудь класс, я бы там хоть на целый год задержалась!

– А, может, – на два? – рассмеялся ветер.

– Да хоть на три!

– Такое бывает и совсем редко, – посерьёзнел Ветер. – Тех, кто в классе остаётся на второй год зовут второгодниками, о таких я слышал, и даже многих знал лично: такие ребята всегда – наши первые помощники. Но чтобы говорили о третьегодниках…

– Зато бы я столько знала! – мечтательно проговорила Кудрявка.

– Ты это так горячо говоришь, – посочувствовал Вольный Ветер. – Ну, хочешь, я закину тебя в какой-нибудь школьный двор?

– Нет! – закричала Кудрявка. – Нет! Ни за что!

И хоть голосок у неё был совсем тоненький, Ветер проворчал:

– Напугала!..

– Это ты меня напугал!

– Я?!

– А кто хотел отнести меня в школьный двор? – стала выговаривать ему Кудрявка. – Пусть мне неизвестно многое другое, но это я хорошо знаю: для перекати-поля нет ничего страшней, чем туда попасть.

– Станут придираться, а то и сразу по шее дадут? – посочувствовал Вольный Ветер. – Начнётся эта не очень добрая игра: кто на новенького?

– Ах, если бы только это! – воскликнула Кудрявка. – С нами всё куда хуже.

Я даже знаю, как называется эта игра, когда они ногами бьют по шарам перекати-поля: фанбол!

– Ох, и тёмная ты, и правда, – дружелюбно посочувствовал Вольный Ветер. – Как в холодной Сибири, откуда я родом, говорят: тайга глухая. Ты всё перепутала. Игра называется футбол. А фанбол – это, пожалуй, ещё страшней, мне приходилось их видеть, фанов. Там не только – ногами, там ты можешь получить палкой по голове… придётся тебе остаться без среднего образования, эх! Единственная надежда – это посмотреть мир и хоть что-то понять, чему-то научиться…

– Почему-то мне всё ясней становится, что я должна это сделать, – тихонько, словно сама себе, проговорила Кудрявка.

И Вольный Ветер тоже будто сам себе повторил:

– Нет-нет, слишком большая ответственность. Слишком!

– А скажи мне, – робко начала Кудрявка. – В этой шайке… В дурной компании, как ты сказал. Все-все ветры – злые? Все-превсе?!

Но он как будто не слышал её: может, снова что-то в уме прикидывал?

– Нет-нет! – наконец, пробормотал. – И правда, слишком большая!

Но Кудрявка, пожалуй, кое о чем уже догадалась:

– А что нам остаётся, скажи? Если у нас такой корень, который не может нас удержать на месте. Был бы он крепкий, как у солодки, разве кто-нибудь называл бы нас перекати-поле?

– Тут я тебе пока ничем помочь не могу, – задумчиво проговорил Вольный Ветер. – Ведутся исследования, ведутся. Но пока…

– Какие исследования? По причёскам?

Ветер сделал вид, что обиделся:

– Ты за кого нас держишь, скажи? И что тут, по причёскам, особо исследовать? Тут всё давно ясно: ветер – лучший в мире парикмахер! Не только дамский или там даже мужской, нет. Посмотри на большие и малые деревья, за которыми мы ухаживаем. Летом из-за обильной листвы бывает трудно понять, а погляди на облетевшее дерево, когда всё сквозит: как идеально мы подстригаем!

– Вот я и говорю, – в тон ему сказала Кудрявка.

– А как мы расчёсываем степь! – увлёкся Вольный Ветер. – Особенно, ранним летом, когда всё цветёт: на это часами смотрим не только мы. Я сам видел, как однажды в этих местах остановилась машина, из неё вылезли двое седых черкесов, и один стал другого перебивать: а ты туда посмотри, Гирей! Как бежит трава, как бежит!.. Нет, Нальбий, ты – туда погляди! Это от них я узнал, что долина, где мы трое остановились, называется Ажитугай…

– И я о ней от кого-то слышала, – поддержала Кудрявка.

– Ну, от кого ты могла слышать? – остановил её Вольный Ветер, явно недовольный тем, что его перебили. – Только и могла – от какой-нибудь выжившей из ума старой колюки. А черкесы наверняка были люди учёные и оба, видно, умели читать, потому что один другого спросил: а помнишь, у Пушкина?.. Но что они помнили, я не дослушал, потому что один грустно сказал: посмотри, остановилась трава! Упал ветер… Это я-то?! И я тут же быстро поднялся и помчался над степью, а в спину мне всё неслось: ты только посмотри, как бежит трава! Но на самом-то деле бежал я.

– Трава бежит, но не трогается с места, – вздохнула Кудрявка. – И всегда может остановиться… А если побежит перекати-поле, то – всё!

Последние слова она произнесла так решительно, что Вольный Ветер переспросил:

– Что – всё?

– Пока полмира не пробежит – не остановится!

– Что-что?! – насмешливо спросил Вольный Ветер. – Ну, ты заговорила! Эко тебя занесло: полмира!

Но в тоне у Кудрявки уже послышалась горечь:

– А что остаётся? Если у тебя так просто отрывается корень…

– Я тебе начал о корнях, но ты сама перебила, – укорил её Вольный Ветер. – Скажу как на духу: ты думаешь, если бы у меня был корень, я бы вот так носился по белу свету?.. Нет, нет и нет. Да я бы вот тут пустил его около моего задушевного друга. Корень. И навсегда рядом с ним остался. И обо мне стали бы говорить: этот ветер не так себе. Он с глубоким корнем.

– С глубоким? – вздохнула Кудрявка.

– А как иначе? – убеждённо подтвердил Вольный Ветер. – Уж если, и действительно пускать корень, то непременно – глубокий. Иначе зачем за это непростое дело браться?

Кучерявка отчего-то вздохнула ещё печальней:

– Ты сказал, навсегда бы остался рядом с другом…

– Да, а что? Защищал бы его от всяких случайностей… видишь, как? Молчаливого домоседа всякий может обидеть. Вот он тут сто лет торчит. А, может, тысячу, – так же? И вдруг появляется какая-нибудь важная, надутая птица: это теперь моё, я тут буду себе гнездо вить, а он мне мешает… Разве это справедливо? Я бы ну, прямо-таки сдувал этих важных птиц.

Он так горячо это говорил, что Кудрявка не выдержала: