Текст книги "Капитан Райли (ЛП)"

Автор книги: Фернандо Гамбоа Гонсалес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

49

Море успокоилось, и вода уже не грозила затопить трюмы. Штормовой ветер тоже утих, а потому парус спустили, и теперь не приходилось постоянно следить, чтобы не отклоняться с курса. Пользуясь случаем, экипаж «Пингаррона» снова разбился на вахты, чтобы все как следует отдохнули до того, как пробьет решающий час. Ночь и следующий день прошли относительно спокойно. Курсом два-восемь-ноль судно прокладывало путь среди предсмертных хрипов бури, оставляя ее позади. И все же до встречи с «Деймосом» оставались многие часы тяжкой работы.

К счастью, встреча намечалась ночью, под покровом темноты, а пока они держали дистанцию, поскольку так легче было скрыть плачевное состояние судна, а его вид мог пробудить ненужное любопытство и весьма щекотливые вопросы. Как бы то ни было, а от греха подальше они решили при помощи горелки срезать злосчастную дымовую трубу, чтобы хотя бы издали не было заметно, что она изрешечена снарядами, и покрасили в черный цвет потрепанную рулевую рубку, которая теперь больше смахивала на полуразрушенный шалаш. Вдобавок ко всему, боясь, что «Пингаррон» вошел в черный список кригсмарине, по обоим бортам на носу и корме на всякий случай закрасили две буквы в середине названия, переименовав его в менее героический «Пинг Рон». Все эти приготовления были направлены на то, чтобы обмануть капитана немецкого корябля в надежде удачно осуществить план Хельмута, не вызвав подозрений.

Вечер уже близился к концу, когда Райли наконец-то направился к себе в каюту.

Едва он вошёл в коридор, как дверь, ведущая в каюту Хельмута и Эльзы, открылась, и оттуда появилась немка. Очевидно, она только что вышла из душа, поскольку была обёрнута лишь в крошечное полотенце, мало что прикрывавшее. С ее мокрых волос капала вода, а босые ноги оставляли на полу маленькие следы.

– Добрый вечер, капитан, – улыбнулась она, сбрасывая полотенце и представая перед ним во всей первозданной наготе.

Он застыл как вкопанный, растерянно глядя из стороны в сторону; казалось, в голове у него взревела сирена, словно на судне начался пожар.

– Не волнуйся, – лукаво улыбнулась девушка, словно прочитав его мысли. – На этот раз нам никто не помешает.

Алекс скрестил руки на груди и глубоко вздохнул, понимая, что нет ничего хуже, чем оставить кого-то с носом.

– Зачем ты это сделала? – спросил он, хотя и так все было понятно.

Эльза пожала плечами.

– Разве это не очевидно? – спросила она.

Райли встряхнул головой, раздраженно вздохнув.

– Я думал, между нами уже давно все ясно.

– А вот я так не думаю.

– Черт возьми, Эльза... – простонал он, прикрыв веки с выражением глубокой усталости. – У меня в самом деле нет времени.

– Понятно... У тебя есть время, лишь когда у тебя в штанах чешется.

– Не смей так говорить.

– Отчего же, если это правда? – с вызовом спросила она. – Ты просто боишься, что она выйдет и нас увидит.

– Забудь о Кармен. Это касается только нас с тобой.

– Значит, ты все-таки признаёшь, что между нами что-то есть.

Алекс уставился в потолок и тяжело вздохнул.

– На самом деле, кое-что действительно есть, – признался он. – Между нами была мимолетная интрижка. Ты это хотела услышать? Этого не должно было случиться, но случилось. Ты даже представить не можешь, как я об этом жалею.

– Ты лжёшь, – заявила она, непоколебимо уверенная в своей правоте. – Ты же хочешь меня! Я вижу это по твоим глазам.

– По моим глазам... – он глубоко вздохнул, изучая носки своих ботинок, никак не решаясь заговорить. – Видишь ли, Эльза, я боюсь, что все это зашло слишком далеко. Я не знаю, какого черта ты во мне увидела, но уверяю тебя, ты ошибаешься. Ты чудесная женщина, и любой мужчина в здравом уме был бы рад раскрыть тебе объятия, но...

– Но?

– Не трать на меня время, это для твоего же блага.

– Мое благо – это мое дело. И я точно знаю, что мы...

Райли резко оборвал ее, не дав договорить.

– Нет никаких «нас», черт побери! – рявкнул он. – Ты можешь верить или не верить во что угодно, но между нами ничего нет и не будет. Что было, то прошло, и поверь мне, больше это не повторится. Никогда не повторится. Ясно тебе? Никогда. – И, слегка постучав ее пальцем по виску, добавил: – Ну как мне это вложить в твою тупую немецкую башку?

Если бы девушка вновь начала дерзить, Алекс знал бы, что ей ответить. Но он не был готов к тому, что она внезапно закроет лицо руками и горько расплачется.

– Ради всего святого... – прошептал он, закатывая глаза.

Ручейки слез текли сквозь ее пальцы, словно у маленькой девочки, потерявшей любимого котёнка.

Райли ненавидел себя за то, что приходится говорить с ней в таком тоне, но понимал, что должен раз и навсегда положить конец этой ситуации. К сожалению, он не обладал необходимым тактом, чтобы сделать это более деликатно.

На самом деле он никому не хотел причинять боли, тем более женщине. Девушке, мысленно поправился он. Девушке, которая в эту минуту казалась совершенно опустошенной, уязвимой и беспомощной.

Настойчивый голос в его голове, настораживающе похожий на голос матери, упрямо приказывал утешить девушку, попросить у нее прощения за только что сказанные им резкие слова и грубость. Райли почти уже поддался своему порыву, когда Эльза подняла взгляд, и он увидел ее покрасневшие глаза и струйки потекшей туши, избороздившие щеки.

– Это из-за неё, ведь так? – спросила она. – Ты все-таки любишь ее?

Сначала он хотел ответить, что это не ее дело. Но ведь на самом деле это было как раз ее дело, которое напрямую ее касалось.

– А хотя бы и так, – ответил он, пожимая плечами.

«Ну, что ты на это скажешь?», – говорил этот жест.

Девушка всхлипнула и выпустила воздух из легких, утирая ладонью глаза и нос.

– Я веду себя как сумасшедшая, да? – прошептала она, размазывая рукой остатки потекшей туши, словно желая окончательно убедиться.

– Ты даже не представляешь насколько. Тебя нужно запереть на замок и выбросить ключ.

Эльза негодующе повернулась к Алексу, и на лице капитана проступила улыбка.

– Ты просто болван, – бросила она.

– Значит, я понемногу умнею, – улыбнулся он. – На днях ты назвала меня кретином.

Как ни была Эльза расстроена, при этих словах она не смогла сдержать улыбки.

– И что же... – прошептала она, вновь кутаясь в полотенце и поджимая губы, внезапно почувствовав себя неловко. – Что же теперь будет?

Алекс пожал плечами.

– К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос, сеньорита Веллер, – ответил он, подчёркнуто официально обращаясь к ней по фамилии. – Но сейчас я намерен пройти к себе, – добавил он, указывая на запертую дверь своей каюты, – и принять наконец долгожданный душ.

С этими словами Алекс вошёл в свою каюту, где обнаружил, что за время его отсутствия она превратилась в мастерскую художника. За его рабочим столом восседала Кармен, расписывая масляными красками большой кусок красной материи, на котором чертила чёрным и белым какие-то геометрические фигуры.

– Ну, как продвигается дело? – спросил капитан, заглядывая ей через плечо.

Кармен посмотрела на него и развернула на столе полотнище размером с простыню, на котором довольно похоже был намалёван флаг военно-морского флота Германии.

– Ну, что скажешь? – спросила она, весьма довольная собой.

– По-моему, прекрасно. И что же это будет? Натюрморт?

Кармен улыбнулась.

– Я уже почти закончила. Сейчас я здесь все уберу.

– Не волнуйся, – сказал он, расстегивая куртку. – Я пойду в душ, а ты пока заканчивай с флагом и не торопись. – С этими словами он направился в ванную, но остановился на пороге, чтобы поинтересоваться: – Кстати, где ты взяла красную ткань?

В ответ Кармен извлекла из мешка большой кусок желтой ткани с изображением имперского орла и надписью: «Единая, великая и свободная» [8]8
  «Единая, великая и свободная» (Испания) – лозунг франкистов.


[Закрыть].

Когда Райли, приняв долгожданный душ, вышел наконец из ванной, он увидел, что Кармен сдержала слово, и его каюта вновь обрела первоначальный вид, даже стакан и недопитая бутылка «Джека Дэниэлса» по-прежнему стояли на столе.

Единственное разительное отличие заключалось в том, что в кресле лицом к ванной, скрестив ноги и сложив руки на коленях, сидела Кармен и терпеливо ждала, когда в дверях появится Алекс.

Райли с полотенцем, обмотанным вокруг талии, был крайне удивлен, увидев поджидавшую его Кармен.

– Я думал, ты ушла... – сказал он и тут же испугался, что она может неправильно истолковать его слова. – Нет, я не хочу сказать, что я не был бы рад... вовсе нет...

– Заткнись, Алекс.

Кармен плавно и по-кошачьи грациозно поднялась с кресла, выпрямилась и заглянула Райли в глаза. Она держалась так уверенно, будто находилась не в полуразрушенной каюте грузового суденышка, одетая бог знает во что, а в роскошном бальном зале, окруженная поклонниками, в одном из своих ослепительных сари из шелка и газа, стоивших целое состояние, зачастую вполне справедливо.

Онемев, Алекс стоял посреди каюты и смотрел, как Кармен подошла к задрипанному патефону, выбрала пластинку, достала ее из бумажного конверта, положила на крутящийся диск и опустила на нее иглу.

Кармен снова повернулась и медленно пошла к нему. Нежная музыка, льющаяся с пластинки, казалось, задавала ритм ее смуглым ногам, украшенным татуировкой из хны. Кармен остановилась перед Райли, и в эту секунду, казалось, даже воздух в каюте дрогнул и затрепетал от саксофона Бена Уэбстера, исполняющего композицию «Я загадал желание». А голос Билли Холлидей, как верная собачонка, послушная своему хозяину, неотступно следовал за ним, лаская слух Алекса, пока пальцы Кармен ласкали его затылок.

Плавно, почти незаметно, ее ноги стали двигаться в такт джазовой пьесы. Кармен улыбнулась, приглашая Райли на танец, и в следующий миг оба тихо покачивались под льющуюся с пластинки песню. Алекс обнял Кармен за талию и привлек к себе, а она положила голову ему на грудь.

Нежная мелодия заглушала гул двигателей, и оба, закрыв глаза, представили, что они снова в Танжере, и, подобно многим другим парочкам, мило проводят вечер в каком-нибудь клубе, чего никогда не делали раньше и, скорее всего, никогда не сделали бы.

– А знаешь, ведь сегодня мы впервые в жизни с тобой танцуем, – прошептала она, словно угадав его мысли.

– Это потому, что я плохой танцор, – прошептал он ей на ухо, догадавшись, что она имела в виду.

Из граммофона нёсся голос Леди Дэй в сопровождении саксофона, и от этого голоса где-то внизу его живота, казалось, набухал тяжёлый ком.

Кармен провела рукой по плечам, груди и шее Алекса, задержавшись на свежих порезах, старой пулевой ране на плече, затем коснулась синяков на лице и, наконец, добралась до пересекающего его левую щеку шрама, что когда-то связал их друг с другом.

– Я часто спрашиваю себя, – прошептала она, – что было бы, если бы мы с тобой...

– Прошу тебя, не продолжай.

– Ты ведь даже не знаешь, что я хотела сказать.

– Это неважно. Любое «если бы» по определению неосуществимо, и рассуждения на эту тему могут лишь причинить ещё больше боли, потому что это... это...

– Прощание.

Алекс в ответ лишь молча кивнул.

Ей не было нужды спрашивать, вернется ли он, поскольку оба знали ответ.

И тогда Кармен, поднявшись на цыпочки, заглянула ему в глаза.

– Ты меня любишь? – спросила она.

От неожиданности капитан «Пингаррона» потерял дар речи.

Он никогда не думал, что однажды услышит этот вопрос из уст Кармен; для него это было почти то же самое, как если бы Иисус Христос собственной персоной постучал в его дверь, чтобы спросить, верит Алекс в него или нет.

– Больше жизни, – с трудом ответил он, чувствуя, как к горлу подступает комок.

Их взгляды встретились, и в воздухе стихли последние звуки песни. Райли заметил, как по ее щеке скатилась слеза, размазав тушь, и задержалась в уголке губ, на которых проступила счастливая улыбка.

Кармен снова обняла его, и они прижались друг к другу, словно желая остановить время. Им не было нужды что-то говорить друг другу, ведь все между ними уже давно было ясно. У них не осталось ничего, кроме этих мгновений: здесь и сейчас.

Наконец-то они признались друг другу в любви, пусть даже всего за несколько часов до неотвратимой полуночи.

Возможно, этот танец, который уже подходил к концу, станет первым и последним в их жизни.

50

Часовая стрелка на циферблате наручных часов Райли уже достигла вертикальной черты, а минутная уже пересекла ее и приближалась к цифре три.

Погасив фонарь, капитан «Пингаррона» – теперь судно называлось «Пинг Рон» – вышел на балкон рулевой рубки, поднес к глазам бинокль и всмотрелся в непроглядную безлунную ночь, пытаясь разглядеть на горизонте силуэт корабля с потушенными сигнальными огнями. Но это было примерно то же самое, что искать черную кошку в темной комнате.

Стоящий рядом Джек тоже высматривал в бинокль корабль, только по левому борту, но с тем же успехом – одним словом, не видел ничего. Если быть точным, то весь экипаж «Пингаррона» вытянулся цепочкой вдоль обоих бортов судна, где-то с полчаса назад легшего в дрейф согласно координатам в успокоившемся теперь море. Липовый флаг кригсмарине колыхался на кормовом флагштоке, а на опорах лебедки висели вымпелы, показывающие, что на судне нет радио. Если немцы попытаются установить с ними радиоконтакт, вымпелы без слов объяснят причину молчания. Однако «Деймоса», причины их пребывания здесь, вопреки ожиданиям попросту не было.

– Ну, они же все-таки не итальянцы, чтобы так опаздывать, – не отрывая глаз от бинокля, пробормотал старший помощник, напоминая о незабываемой встрече с итальянцами две недели назад.

– Именно поэтому, – высказался капитан, – я подозреваю, что они наблюдают за нами на расстоянии. Выжидают, так сказать.

– Выжидают? – переспросил Джек. – И чего же они ждут?

– Кто их знает. Нам известно лишь то, что они должны оставаться здесь до полуночи.

– Думаешь, они нам не доверяют?

– Я бы на их месте тоже не доверял, – прямо заявил Райли, вопросительно глядя на Джека. – Но все-таки будем надеяться на лучшее. В конце концов, если нас до сих пор не потопили – значит, они все еще раздумывают, что с нами делать.

Джек повесил бинокль на шею и оперся обеими руками о поручень, выражая явное беспокойство.

– Все же мы должны как-то заявить им о себе, ты не находишь? – спросил он. – Хотя бы для того, чтобы этот корсарский корабль не выпустил в нас парочку торпед, едва увидев.

– И как у нас это получится? – поинтересовался Райли. – Рации у нас нет, а от флажков в этой темени мало толку. Если хочешь, можем дать звуковой сигнал, но вряд ли из этого что-нибудь выйдет, не считая головной боли.

– А как насчёт световых сигналов? При помощи фонаря мы могли бы отправить им сообщение на азбуке Морзе.

Алекс задумался, размышляя над предложением галисийца.

– А что, неплохая идея... Вот только что ты им скажешь? Привет, зажгите огни, чтобы мы вас лучше видели?

– Нет, всего лишь передам одно слово, которое не вызовет никаких подозрений и даст понять, кто мы такие и что нам известно об их миссии.

С помощью Эльзы Джек взобрался на носовой люк и, размахивая во все стороны фонарем, снова и снова повторял на морской азбуке одно лишь слово: «Апокалипсис».

Пелена высоких облаков скрывала свет звезд, и из-за этого разглядеть «Деймос» было труднее, зато «Пингаррон», освещенный как рождественская елка, был виден за много миль. После часа бесполезных ожиданий Алекс всерьез начал думать о том, что «Деймос» не только не появился, но и не появится.

Внезапно его охватило понимание, насколько смешно все то, что он делает. Смешно, что он поверил, будто сможет что-то изменить. Смешно, что убедил в этом свою команду. Смешно, что рискует жизнью, совершенно забыв о своем договоре с Маршем.

– Да, Марш, – пробормотал он себе под нос.

Его продинамили уже дважды за неделю, так что не дело им торчать здесь и дальше. Это так же точно, как и то, что солнце восходит на востоке. Им стоит забыть о конспирации, секретных планах, взять курс на другой конец света и убраться как можно дальше от банкира и его убийц.

Услышав шаги за спиной, они оглянулись, столкнувшись нос к носу с Хельмутом, одетым в мундир нацистского офицера.

– Есть что-нибудь? – спросил он так тихо, будто боялся, что его услышат.

Райли едва заметно покачал головой.

– Ни следа.

Доктор Кирхнер нахмурился и снова посмотрел вперед.

– Как это возможно?

– Могло произойти что угодно, – отозвался Алекс. – Может, они получили новые приказы или наткнулись на кого-нибудь, и их потопили за нас. Хрен его знает.

– А вы как думаете?

– Я думаю, – ответил Райли, похлопав его по плечу, – что вы напрасно так разоделись.

Хельмут собрался уже ответить, но тут на мостик вернулась Жюли и махнула рукой в сторону кормы.

– Капитан! – закричала она. – Вон там!

Алекс вгляделся в непроглядную ночную мглу. Благодаря долгим годам, проведенным в открытом море, за которые он научился улавливать едва заметные тени в ночной темноте, он уже знал, что увидит. На расстоянии полутора миль, в пяти четвертях румба по правому борту, он разглядел огромный черный силуэт, направляющийся прямо к «Пингаррону».

Подобно огромной, тёмной, безмолвной туше кита, на волнах покачивался чёрный силуэт «Деймоса».

51

Марко Марович, спрятав под брюками перевязанную ногу и получив строжайший приказ ни при каких обстоятельствах не открывать рта, направил моторный катер к кораблю, что обманчиво-мирно покачивался на волнах.

Капитан Райли, сидящий на деревянной скамье напротив него, любовался силуэтом корабля, в точности повторяющем обводы «Фобоса». Алекса охватило странное чувство узнавания, словно он неожиданно встретил брата-близнеца своего недавно умершего друга.

Чем ближе они подходили к борту «Деймоса», тем больше впечатлял он своими размерами и величием, несмотря на то, что огни его по-прежнему были потушены. Борта возвышались более чем на шесть метров над уровнем моря; над верхней палубой поднималась надстройка, в которой не светилось ни одного иллюминатора; капитанская рубка также были темна, а две больших лебедки – кормовая и носовая – казались корявыми уродливыми деревьями тридцатиметровой высоты.

Пока Марович вел лодку к «Деймосу», Алекс, Джек и Хельмут молча смотрели на крошечную фигурку человека в белом берете – стоя на капитанском мостике, он пристально наблюдал за ними в бинокль. Но лишь когда до корабля оставалось не более пятидесяти метров, на палубе появились трое матросов и опустили вниз легкий металлический трап. Конечно, нельзя сказать, что прием был таким уж радушным, но уже одно то, что их не расстреляли и не потопили, весьма обнадеживало.

Как только деревянный нос лодки коснулся борта корабля, Хельмут с трудом стал подниматься по трапу – перекладины были скользкими. Однако держался он превосходно, великолепно играя свою роль. Даже представляясь матросам, он назвал свое новое имя и звание с чувством неподдельного превосходства. Вслед за ним поднялся Джек, с двумя рюкзаками на спине, набитыми одеждой; последним начал карабкаться Райли, на его спине был тщательно упакованный тяжелый сверток. Прежде, чем взобраться по трапу, он красноречивым жестом велел Маровичу немедленно возвращаться на «Пингаррон».

Они безропотно последовали за унтер-офицером в сопровождении еще двух матросов с автоматами в руках, когда те молча повели их внутрь надстройки. Однако прежде чем переступить порог, капитан «Пингаррона» оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на судно, которое, также с потушенными огнями, подобно смутной тени покачивалось в миле от них, дожидаясь возвращения Марко, чтобы отправиться к острову Санта-Мария, ближайшему из Азорских островов.

Возможно, он в последний раз в жизни видит свое судно, подумалось ему. Как и страстный поцелуй Кармен, подаренный при торопливом прощании, чей вкус еще не исчез с губ, возможно, был в его жизни последним поцелуем любви.

И в этот миг, стоя на палубе чужого корабля, ощущая бьющий в лицо ветер, Алекс заколебался.

Он сомневался, что они, даже проникнув на немецкий корабль, найдут способ обезвредить страшное оружие, которого никогда в жизни не видели, или, что ещё труднее, потопить корабль водоизмещением в тысячи тонн.

Сомневался, что Жюли, Сесар, Эльза, Марко или Кармен долго проживут, если сунутся на материк.

Сомневался, наконец, стоит ли им с Джеком и Хельмутом спасать каких-то неизвестных людей, которых он никогда в жизни не видел и не увидит.

Алекс ещё боролся со своими сомнениями, когда стоящий позади матрос слегка подтолкнул его в спину в сторону двери.

Итак, пути назад больше не было.

Внутри их заставили спуститься по винтовому трапу этажом ниже, хотя, пока они нарезали круги по трапу, им показалось, что они спустились на три или даже четыре этажа. Затем их повели по широкому коридору, пока они не остановились перед железной дверью без каких-либо надписей. Дверь открылась, и унтер-офицер знаком велел им войти. Райли перешагнул порог, за ним последовали Хельмут и Джек.

Внутри никого не оказалось. Оглядевшись, они обнаружили, что каюта совершенно пуста, только четыре серые стены, тусклая лампочка под потолком и приваренная к стене железная скамья, куда они смогли сесть.

Алекс секунду помедлил, поняв, что их собираются запереть в карцере «Деймоса».

– Что за хрень?.. – спросил Джек, выразив всеобщее недоумение. – Почему они нас?..

Райли зажал ему рот рукой, одновременно приложив палец к губам, и указал на небольшую вентиляционную отдушину под самым потолком. Понимая, что по ту сторону переборки наверняка кто-то подслушивает, они лишь обменялись тревожными взглядами.

Вот так: не прошло и двух минут, как они ступили на борт «Деймоса», как их уже заперли в камеру. Значит ли это, что их разоблачили? Как такое могло случиться? А может быть, их ждали? Так или иначе, все указывало на то, что эта безумная диверсионная вылазка окажется самой короткой в истории.

Но кое-что в эту схему явно не укладывалось. Райли покосился на тяжелый ящик, стоявший у его ног, и подумал, что, если бы их действительно решили задержать, то первым делом отобрали бы этот ящик и рюкзаки Джека, однако немцы на них даже внимания не обратили.

Но прежде чем он успел прийти к какому-либо заключению, дверь снова открылась, и в проеме появился офицер в форме. Отдав честь Хельмуту, он остановился на почтительном расстоянии и протянул руку, не снимая перчатки.

– Ich bin der Abgeordnete Karl Fromm, – представился он, приветствуя их на «Деймосе». – Willkomen auf Deimos. Es tut uns leid dass wir Sie hierher gebracht haben, – добавил он, оглядевшись, – aber wir haben kein Wartezimmerin dem Boot. Seien Sie bitte jetzt so freundlich und begleiten Sie mich zu dem Kommandanten Eichhain [9]9
  Я помощник капитана Карл Фромм. Добро пожаловать на «Деймос». Нам очень жаль, что мы привели вас сюда, но на корабле нет комнаты ожидания. Будьте так любезны пройти со мной к командиру Айхайну. (нем.)


[Закрыть].

Разумеется, Джек и Райли не поняли ни единого слова, однако, заметив, что Хельмут ответил учтивым кивком, тоже кивнули и послушно последовали за офицером, жестом приказавшем всем троим выйти в коридор.

По дороге им встретилось несколько матросов, и те посторонились, позволяя им пройти, хотя никто не потрудился отдать честь старшему по званию. Райли такое поведение на корабле кригсмарине показалось несколько странным, но в конце концов он решил, что оно вполне естественно для команды корсарского корабля, который маскируется под безобидный голландский сухогруз.

Наконец, офицер остановился перед деревянной дверью с табличкой «Коmmandant» [10]10
  Капитан (нем.).


[Закрыть].

Постучав в дверь, офицер попросил разрешения войти. Изнутри послышался чей-то голос, затем дверь открылась.

Вслед за Хельмутом они вошли в каюту капитана, тот восседал за письменным столом, но тут же поднялся, чтобы поприветствовать вновь прибывших. Это был человек лет пятидесяти, с благородными чертами лица, седыми волосами и манерами аристократа. Алекс тут же представил его сидящим в ореховом кресле в своей библиотеке, с газетой в одной руке и рюмкой коньяка – в другой. Он казался похожим на барона или даже графа, и не исключено, что так оно и было.

Они условились, что доктор Кирхнер представится штандартенфюрером Гейдрихом и возьмет инициативу на себя. Алекс и Джек собирались держаться в тени, насколько это возможно.

Немного поколебавшись, Хельмут, игравший в этом фарсе роль штандартенфюрера СС, подошел к капитану фон Айхайну, чтобы пожать ему руку.

– Ich beantrage die Erlaubnis an Bord kommen zu dürfen [11]11
  Прошу разрешения подняться на борт (нем.)


[Закрыть], – произнёс Хельмут, повторяя формулу приветствия, которая, как понял Райли, содержала в себе просьбу позволить им остаться на борту.

– Berechtigung erteilt! Sie sind herzlich eingeladen [12]12
  Разрешаю! Добро пожаловать (нем.)


[Закрыть], – ответил капитан, приветливо улыбаясь, после чего поглядел на его спутников, – штандартенфюрер...

– Гейдрих, – подсказал Хельмут, представляясь именем покойного офицера, найденного на «Деймосе». – Штандартенфюрер Клаус Гейдрих, капитан фон Айхайн.

– Nennen Sie mich bitte Erich, – ответил Айхайн, предлагая обращаться к нему просто по имени. – Und diese beiden Herren, die Sie begleiten, – обратился он к обоим контрабандистам, – sind... [13]13
  Пожалуйста зовите меня Эрих. А эти двое господ, которые вас сопровождают, они...


[Закрыть]

– Sie sind Amerikannerund sprechen leider kein Wort Deutsch, – непринужденно добавил Хельмут, сообщая об американском происхождении своих спутников, а также о том, что они не знают ни слова по-немецки. – Riley und die Alcántara Agenten wurden in letzter Minute in unsere Mission aufgenommen [14]14


[Закрыть].

Капитан и старший помощник «Деймоса» изумленно переглянулись, обнаружив, что эти двое, так мало похожие на военных, один из них – высокий, худой, сплошь покрытый синяками и с подбитым глазом, а другой – похожий на усталого Оливера Харди, с месячной бородой и в шерстяном берете с кисточкой – не только не являются немцами, но даже не знают немецкого языка.

– Вы не говорите по-немецки? – спросил командир корабля, не в силах скрыть изумления и сверля их холодными голубыми глазами.

Оба облегченно вздохнули, когда фон Айхайн обратился к ним на безупречном английском.

– Мы знаем «Хайль Гитлер» и еще знаем, что, поднимая кружку с пивом, надо сказать «Прост», – ответил Райли, наградив его самой неотразимой улыбкой. – Нам кажется, этого вполне достаточно.

От этих слов капитан «Деймоса», похоже, впал в лёгкое замешательство, но уже через несколько секунд, показавшихся Джеку и Алексу вечностью, широко улыбнулся, открыв два ряда белоснежных зубов.

– Боюсь, что никогда не смогу понять американского юмора, – ответил он доброжелательно и спокойно, жестом предлагая им сесть на маленький кожаный диванчик у стены и одновременно пододвигая Хельмуту одно из кресел, стоящих у стола. – У нас на борту находятся другие агенты, коренные американцы, – пояснил он, огибая стол и снова садясь на своё место, – но вы двое – единственные, кто не говорит по-немецки.

– Их подготовка затянулась, – вмешался Хельмут, стараясь переключить внимание капитана на другое, – а потому они не сели на корабль вместе с остальными. Но в гестапо мне сказали, что они свято верят в Фюрера и в дело Третьего Рейха и наилучшим образом выполнят свою миссию.

– Я в этом не сомневаюсь, штандартенфюрер.

– Прошу вас, зовите меня просто Клаусом.

– Хорошо, Клаус, – ответил тот, скрестив руки на столе. – Оставим эти формальности... Будьте любезны, предъявите ваши бумаги.

До сих пор учёный превосходно играл свою роль, но этот неожиданный вопрос поставил его в тупик, заставив не на шутку растеряться.

– Бумаги... – беспомощно пробормотал он.

– Мы их сожгли, – нашелся Алекс. – Нас атаковал английский эсминец и, опасаясь разоблачения, мы сожгли всю документацию, включая приказы из Берлина.

Фон Айхайн и его старший помощник снова переглянулись.

– Значит, сожгли... – протянул капитан.

– Приказы сожгли, а форму штандартенфюрера сохранили? – с подозрением спросил Фромм. – Просто в голове не укладывается.

– Я понимаю ваши сомнения, – ответил Хельмут. – Просто у нас не было возможности ее уничтожить. К счастью, англичане обыскивали судно не настолько дотошно, как мы боялись, и этим двоим господам удалось убедить английского капитана, что наше судно – безобидный британский сухогруз, принадлежащий.

Фромм пристально вгляделся в лица стоящих перед ним людей.

– Вы лжёте... – твёрдо заявил он. – Я прекрасно вижу, когда люди лгут, а вы... вы несомненно лжёте.

– Как вы смеете? – в гневе воскликнул Хельмут, готовый броситься на старшего помощника Фромма. – Я требую, чтобы вы немедленно извинились!

– Господа, позвольте... – вмешался фон Айхайн, остужая их пыл мягким голосом. – Прошу извинить моего старшего помощника, герр Гейдрих. Я уверен, он никоим образом не хотел вас обидеть. Но нам приказано ни в коем случае не пользоваться рацией, пока не прибудем к месту назначения, чтобы нас не обнаружили, а потому мы не имеем возможности связаться с Берлином, чтобы удостоверить ваши личности. Так что вы должны понимать, – добавил он, облокачиваясь на стол, – что мы не можем быть уверены, что вы и ваши спутники – действительно те, за кого себя выдаете.

– Не говоря уже о том, – добавил Фромм тем же подозрительным тоном, скрестив на груди руки, – что нам никто не сообщил о вашем прибытии.

– И это очень странно, – фон Айхайн многозначительно покачал головой. – Все это очень и очень странно.

– Вы трое, – заключил Фромм, – можете оказаться английскими шпионами, которые пытаются проникнуть на корабль.

– Английские шпионы? – переспросил Джек, резко вскакивая. – Что за бред?

– Сядьте, герр Алькантара, – велел Хельмут, хватая его за плечо, и добавил, обращаясь к фон Айхайну: – Я понимаю ваши сомнения, капитан, и приношу свои искренние извинения за поведение моего спутника, поставившего нас в столь неприятное положение. – А потому, предвидя ваши вполне справедливые опасения, я принес с собой нечто такое, что полностью избавит вас от каких-либо сомнений, – он кивнул Райли. – Нечто такое, чего у нас никак не могло бы быть, будь мы английскими шпионами... и чего мы ни за что не передали бы вам, если бы действительно ими были.

Подражая жесту мага, капитан «Пингаррона» с усилием поднял тяжелый предмет, завернутый в несколько прорезиненных полотнищ, со стуком подставил его на стол и, сняв с него все покровы, явил взорам присутствующих безошибочно узнаваемый ящик из темного дерева, в котором скрывался аппарат «Энигма».