Текст книги "История города Рима в Средние века"

Автор книги: Фердинанд Грегоровиус

Глава II
1. Римляне изгоняют Бенедикта IX и объявляют папой Сильвестра III. – Бенедикт прогоняет его и продает Святой престол Григорию VI. – Три папы в Риме. – Римский собор постановляет призвать для освобождения Рима Генриха III

Прошло несколько лет, прежде чем в Италию вступил новый германский король. То был Генрих III, юный, мужественный и богобоязненный преемник своего отца. Этот выдающийся по своим достоинствам государь так же, как Карл и Оттон Великий, был призван к тому, чтобы вернуть Риму его значение, освободить город от тиранов и внести в церковь, близкую к гибели, необходимую реформу. Бенедикт IX теперь, как и раньше, являлся позором для церкви. Казалось, на престоле св. Петра, надев на себя личину священника, сидел сам дьявол и профанировал святость религии.

Вернувшись на папский престол в 1038 г. и имея поддержку своего брата Григория, который в качестве сенатора римлян управлял городом, Бенедикт жил в латеранском дворце, как турецкий султан, и вместе со своей родней совершал повсюду в городе грабежи и убийства; всякий правовой порядок был совершенно упразднен. Наконец в исходе 1044 или в начале следующего года в народе вспыхнуло восстание, и папа бежал; его вассалам удалось, однако, отстоять Леонину от римлян, старавшихся взять эту часть города приступом. Транстеверинцы держали сторону папы, созвавшего своих друзей и приверженцев. Сопровождаемый большим числом всадников, граф Галерийский Герард подошел к Саксонским воротам и заставил римлян отступить. Случившееся в это же время землетрясение еще более усилило ужасную смуту, царившую в городе, охваченном восстанием. В древней хронике, повествующей об этих событиях, не упоминается, был ли взят приступом Трастеверин после трех дней битвы, а сообщается лишь о том, что римляне единогласно отреклись от Бенедикта и провозгласили папой сабинского епископа Иоанна, получившего имя Сильвестра III.

Своим возвышением новый папа, однако, был так же обязан золоту, которым он подкупил восставших и их главу Джирардо де Саксо. Этот хитрый, могущественный римлянин сначала обещал Бенедикту IX выдать за него замуж свою дочь, но затем отказался исполнить свое обещание. Чтобы получить руку дочери Джирардо, своей родственницы, Бенедикт готов был на все, и, когда Джирардо объявил ему, что он будет обладать этой римлянкой в том только случае, если откажется от тиары, он согласился на это требование и во время восстания римлян сложил с себя сан папы. Какая-то сверхъестественная чувственность владела Бенедиктом; в суеверном народе о нем ходили рассказы, будто он уходил в леса и там вступал в сговор с чертями; что женщин он привлекал к себе чарами и что в Латеранском дворце были будто бы найдены магические книги, при помощи которых Бенедикт производил заклинания над демонами. Когда затем Бенедикт был изгнан, его гордая родня почувствовала себя оскорбленной, и в нем самом явилось желание отомстить ненавистному Джирардо за его коварный образ действий. Многочисленная партия Бенедикта держала замок св. Ангела в своих руках, а при помощи золота Бенедикту удалось приобрести еще новых друзей. Спустя всего 49 дней Сильвестр III уже был прогнан, и в марте 1045 г. Бенедикт снова зам л апостольский престол.

После того Бенедикт IX оставался еще некоторое время в Риме, между тем как Сильвестр III пребывал в одном из сабинских замков, а, может быть, даже и в Риме, в каком-нибудь укрепленном древнем здании, и продолжал именоваться папой. По счастью, этот год ужасной смуты окутан мраком. Видя в римлянах одну ненависть к себе, находя свое положение непрочным и постоянно ожидая нового восстания, Бенедикт понял наконец, что он должен отказаться от папского престола. К такому шагу склонял Бенедикта и аббат Гроттаферраты Варфоломей. Но, отказываясь от папского сана, Бенедикт, нимало не смущаясь, продал его, как какой-нибудь товар. Формальным договором, за лепту Петра, поступавшую из Англии и представлявшую богатый доход, папский сан 1 мая 1015 г. был уступлен Иоанну Грациану, благочестивому и богатому протопресвитеру церкви Св. Иоанна у Латинских ворот. Казалось, нельзя было больше унизить сан, самый священный в христианской церкви, и тем не менее продажа духовных должностей в те времена была повсюду настолько обычным явлением, что люди не видели ничего особенно странного даже в том, что престол св. Петра был продан папой. Иоанн Грациан, или Григорий VI, занял папский престол вопреки каноническим правилам и в этом отношении проявил смелость, которая была понятна, вероятно, очень немногим из его современников. Он приобрел папство за деньги, чтобы вырвать его из рук преступника. Прослыв в свое ужасное время за идиота, этот замечательный папа в действительности был, вероятно, человеком серьезного и благородного ума. Едва ли, однако, было известно об этой купле-продаже папского престола Петру Дамиани, когда он после избрания Иоанна Грациана папой написал ему письмо, в котором говорит о своей великой радости по поводу того, что голубь с веткой масличного дерева вернулся наконец в ковчег. Вероятно, этот святой человек знал лично Григория VI и был вполне уверен в его прекрасных душевных качествах. Даже летописцы того времени, изображающие Григория VI – без сомнения, неосновательно – настолько невежественным и глупым что он вынужден был взять в помощь себе заместителя, не могли уличить его ни в каком пороке. Клюнийцы во Франции и конгрегации в Италии приветствовали все в лице Григория VI наступление лучших времен, и рядом с этим папой, купившим престол, неожиданно появляется юный смелый монах. Своими героическими усилиями, длившимися на протяжении целого поколения, этот монах поставил глубоко павшее папство на такую высоту, о которой никто никогда и не думал. Гильдебранд выступает в истории впервые вместе с Григорием VI. Гильдебранд был капелланом Григория VI, и уже одно это обстоятельство доказывает, что последний вовсе не был идиотом. Нам неизвестно, насколько уже в то время была велика сфера влияния Гильдебранда и принимал ли он какое-либо участие в незаконном возведении на папский престол Григория VI; но в «заместителе», о котором говорят летописцы, нельзя, конечно, не узнать того гениального юного монаха, который был советником Григория VI и позднее, храня о нем благодарные воспоминания, принял имя Григория VII.

Григорий VI пробыл папой почти два года. В это время Бенедикт IX находился в Тускуле и, может быть, в Риме и продолжал вести свою ужасную жизнь. Намерения Григория VI заключались в том, чтоб спасти церковь, которая нуждалась в коренной реформе и вскоре затем получила ее. Церковная область, сделавшись наследственным ленным владением графов Тускуланских, подверглась полному уничтожению. Dominium temporale, этого таинственного дара Каролингов, оказавшегося в руках пап ящиком Пандоры для Рима и всего мира, уже более не существовало; даже ближайшие замки, находившиеся на городской территории, едва ли еще оставались во власти церкви. Сотни синьоров, капитанов или вассалов папы были всегда готовы напасть на Рим; разбойники занимали все дороги и грабили пилигримов; в самом Риме церкви были предоставлены разрушению, а духовенство проводило время в вакханалиях. Ходить по улицам было опасно, так как убийства из-за угла повторялись изо дня в день. Случалось даже, что знатные римляне с оружием в руках врывались в базилику Св. Петра и отнимали приношения у тех, кто еще решался делать эти приношения. Летописец, сообщающий об этих ужасных условиях, ставит Григорию в заслугу то, что он положил им конец. Когда папские вассалы обложили Рим, Григорий мужественно собрал милицию, добился некоторого порядка и даже овладел многими провинциальными замками. Возможно, что Сильвестр пытался вступить в борьбу с Римом, но затем принужден был покориться энергичному Григорию. Короткое, смутное время правления этого папы было ужасно, и вскоре за свое строгое отношение к разбойникам Григорий стал ненавистен знати и даже кардиналам, которые занимались грабежом столько же, сколько и сами разбойники.

Но все старания, которые Григорий, действуя под влиянием французских и итальянских монахов, прилагал к тому, чтобы вырвать церковь из ее варварского одичания, были недостаточны, и для этого так же, как и во времена Оттона Великого, оказалась необходимой германская диктатура. Усилия Григория вскоре утратили всякий успех; все доступные ему средства были исчерпаны, и мало-помалу его враги стали брать над ним верх. Анархия в Риме дошла, по рассказам, до того, что в городе в одно и то же время имели резиденцию три папы: один в базилике Св. Петра, другой – в Латеране и третий – в церкви S.-Maria Maggiore. Наконец, лучшие римляне решили возложить свои надежды на короля Германии; минуя содействие Григория, архидиакон Петр созвал собор, на котором было постановлено просить Генриха прибыть в Рим, возложить на себя императорскую корону и спасти церковь от разрушения.

2. Генрих III идет в Италию. – Собор в Сутри (1046 г.). – Отказ Григория VI от папского сана. – Генрих III назначает папой Климента II, который коронует его императором – Сцена императорского коронования. – Передача патрициата Генриху него преемникам

В сентябре 1046 г., сопровождаемый большим войском, Генрих III проследовал из Аугсбурга по Бреннерской дороге в Ворону, твердо решив дать римской церкви необходимую реформу. На своем пути он не встретил ни одного врага; епископы и герцоги, и в числе их могущественный маркграф Тосканский Бонифаций, не колеблясь, присягнули Генриху. На большом соборе в Павии вопрос о положении Рима был подвергнут предварительному обсуждению. Тогда Григорий VI поспешил навстречу королю в Пьяченцу, надеясь склонить его на свою сторону. Генрих объявил, однако, папе, что участь его, так же как и двух антипап, будет решена на соборе, по каноническим законам.

Собор епископов и римского духовенства был созван Генрихом в Сутри незадолго до Рождества 1046 г. На собор были приглашены все три папы, но явились только двое: Григорий и Сильвестр III. Последний был низложен и осужден на заключение в монастырь; что же касается Григория, то он возбудил вопрос о компетентности суда собора над ним. Как человек прямой и, вероятно, сознававший, что им руководили добрые, намерения, Григорий рассказал публично, как достиг он папского престола, и. признав себя таким образом виновным в симонии и недостойным папского сана, сам сложил с себя знаки этого сана. Этот поступок Григория был полон достоинства. После того Генрих с епископами и маркграфом Бонифацием направился в Рим, который не затворил перед ним своих ворот, так как Бенедикт IX скрывался в Тускуле, а братья Бенедикта не решались оказать какое-либо сопротивление. Измученные ужасами правления Тускуланских графов римляне приветствовали германского короля ликованиями, видя в нем своего освободителя. С той поры ни один германский король не был приветствуем римским народом так радостно, точно так же, как ни одному из них не довелось сделать так много и стать виновником такого крупного переворота. Римским походом Генриха III было положено нашло новой эпохи в истории Рима и церкви вообще. Казалось, всемирный потоп снова повторился, и из ковчега, остановившегося на камне св. Петра, вышли люди, которые положили начало новым поколениям и возвестили миру новые законы. И едва ли какому-нибудь другому времени в такой мере, как последовавшей затем эпохе, дано было полить значение закона в человеческом существовании – закона как сурового властного начала, которое карай, сдерживает и объединяет. Созванный 23 декабря в базилике Св. Петра собор еще раз объявил низложенными всех трех пап. Затем предстояло избрать папу с соблюдением канонических правил. У Генриха, так же, как и у Оттоне III до его коронования, уже имелся человек, которому предстояло возложить на себя тиару и короновать самого Генриха. Когда Адальберт, епископ гамбургский и бременский, отказался принять сан папы, Генрих призвал Суидгара, епископа бамбергского. Достаточно было бы одного приказания короля, чтобы возвести Суидгара на Святой престол, тем не менее Генрих не пожелал нарушить в чем-либо канонические установления. Как германский король, он не обладал никакими правами ни по отношении) к Риму, ни в деле избрания папы; нужно было сначала получить эти права, и это было достигнуто договором, заключенным с римлянами уже в Сутри. «Римские сеньоры. – так говорил Генрих на втором заседании собора 24 декабря, – как ни безумно поступали вы до сих пор, я все-таки, согласно древнему обычаю, сохраняю за вами свободу в выборе папы; провозгласите на этом собрании папой того, кого вы хотите». Римляне отвечали: «Когда, вы, ваше королевское величество, присутствуете здесь, нам не подобает заниматься выборами; когда вы отсутствуете, ваше место заступает патриций; в делах республики представитель императора он, а не папы. Мы признаем, что были безумны, избирая папами идиотов. Отныне под сенью вашей имперской власти римская республика познает благодетельное действие законов и украсится добрыми нравами, а церковь найдет своего защитника».

Уступая смиренно германскому королю свое самое драгоценное право, сенаторы 1046 г. должны были постараться забыть об Альберике и трех Кресцентиях, так как эта уступка была изменой их памяти. Но в те времена римляне были готовы на все жертвы, чтобы только избавиться от тирании Тускуланских графов. Уступка без всякой борьбы того права, отнять которое у города стоило некогда Оттону Великому таких больших усилий, служит лучшим доказательством, до какой степени изнеможения доведены были римляне и как мучительно было их положение. Римлянам пришлось позорно сознаться в том, что среди них нет лица, которое было бы достойно папского сана: городское духовенство было невежественно и симония царила в нем. Помимо того, все прочие условия требовали избрания папы не из римлян и даже не из итальянцев. Римляне просили Генриха дать им достойного папу. Король предложил изъявившему покорность собранию избрать папой епископа Бамбергского и, несмотря на сопротивление последнего, возвел его на Апостольский престол. Посвященный в папы на Рождество 1046 г. Климент II немедленно короновал Генриха и его жену. В живых оставалось еще немало римлян, которые некогда были свидетелями также непосредственно следовавших одно за другим избрания Григория V папой и коронования Оттона III, и эти римляне, когда на престол св. Петра во второй раз вступил человек германского происхождения, не могли, между прочим, не вспомнить и о том, что первый германский папа прожил в Риме лишь недолгие и печальные годы и что кончина его была бедственной.

Коронование Генриха происходило при особенно важных условиях и при полном общем спокойствии; поэтому мы считаем наиболее уместным сказать именно здесь несколько слов о той торжественности, которой сопровождалось императорское коронование вообще. Со времени Карла Великого эта повторявшаяся время от времени церемония, наряду с более частым папским коронованием или торжественным Латеранским шествием, о котором мы скажем дальше, представляла самое блестящее зрелище в Риме.

Подходя к Риму в сопровождении своей жены и свиты, император-избранник останавливался у небольшого моста на Нероновом поле и здесь прежде всего давал римлянам клятву в том, что права и обычаи города будут всегда им соблюдаться. Затем в день коронования император вступал в Рим через porta Castelli замка св. Ангела и здесь снова произносил свою клятву. Духовенство и римские корпорации встречали императора у церкви S.-Maria Traspontina, в том легендарном месте, которое называлось Terebinthuf Neronis. Далее торжественная процессия двигалась, направляясь к паперти, ведшей в собор. Сенаторы шли по сторонам короля, впереди префект города нес обнаженный меч, а камерарии короля раздавали народу деньги. У паперти король сходил с лошади и, сопровождаемый свитой, поднимался на площадку, где его ожидал папа, окруженный высшим духовенством. Здесь король целовал у папы ногу и давал клятву быть верным защитником церкви, после чего папа целовал короля и объявлял его сыном церкви. Затем оба при торжественном пении входили в церковь S.-Maria in Turri возле базилики Св. Петра, и тут король формально провозглашался соборным главой базилики. После этого, предшествуемый латеранским пфальцграфом и примицерием судей, король шел к серебряным дверям собора и молился перед ними, а епископ альбанский читал первую молитву.

В самой базилике Св. Петра король должен был участвовать в бесчисленном множестве различных мистических обрядов. Неподалеку от входа стоял rota porphyretica, вделанный в пол круглый порфировый камень; около него король и папа становились на колени. Будущий император произносил Символ веры, и вслед за тем кардинал-епископ Порто становился на середину камня и говорил вторую молитву. После этого короля одевали в новые одежды; в ризнице папа провозглашал его клериком; его облачали в тунику, далматику, священническую ризу, митру и сандалии и наконец вели к алтарю св. Маврикия; сюда же направлялась и королева после таких же, но менее утомительных церемоний. Здесь епископ остийский совершал помазание правой руки и затылка короля и произносил третью молитву. Торжественность всех этих церемоний, их мистический характер и тяжеловесная пышность, величественное монотонное пение молитв в стенах древнего собора, полного самых священных воспоминаний, – все это должно было производить глубоко потрясающее впечатление на того, кто короновался и вместе был проникнут величием своего призвания. Перед жадным взором этого человека покоилась и сверкала на алтаре апостола корона Карла Великого, венец всех самых честолюбивых человеческих помыслов. Но папа сначала надевал помазаннику на палец золотое кольцо в знак того, что католическое правление императора должно быть проникнуто верой, твердостью и могуществом; таким же символом служил меч, которым папа при соответственных возгласах опоясывал затем короля; только уже после всего этого папа возлагал на голову короля корону. «Во имя Отца, и Сына, и Св. Духа, прими, – говорил папа, – этот знак славы, диадему королевства, корону империи; отрекись от дьявола и всех его грехов; будь справедлив, милосерд и богобоязнен, и со временем на лоне праведных ты получишь вечный венец от Господа нашего Иисуса Христа». Затем церковь оглашалась звуками «Gloria», кликами: «Да здравствует император, победа ему и римскому и германскому войску!» и нескончаемым ликованиям диких воинов, приветствовавших в своем короле властителя германских, славянских и романских племен.

После этого император снимал с себя имперские знаки и как иподиакон служил вместе с папой обедню; по окончании ее пфальцграф снимал с ног императора сандалии и надевал ему красные императорские сапоги со шпорами св. Маврикия. Затем вся процессия вместе с папой выходила из церкви и при звоне колоколов, среди разукрашенных городских зданий, направлялась по так называемой триумфальной дороге к Латерану. В некоторых местах проходившую процессию встречали присутствиями духовенство, распевавшее гимны, и корпорации (scholae). Впереди и позади процессии камерарии раздавали народу деньги; корпорации и все придворные чины точно так же получали presbiterium или обычные денежные подарки.

Торжество завершалось пышной трапезой во дворце папы. При благоприятных обстоятельствах император на второй день шел процессией к обедне в Латеран, на третий день – в базилику Св. Павла, на четвертый – в церковь Santa Croce in Gerusalemmo.

Мы привели лишь в самых общих чертах сведения о церемонии коронования в ту эпоху. Пышная торжественность этой церемонии, заимствованная из Византии, установилась прочно со времен Карла Великого и, по существу, оставалась все той же, хотя время от времени и подвергалась некоторым изменениям и дополнениям. С этим пышным зрелищем не может сравниться ни одна из торжественных церемоний нашего времени. Множество герцогов и графов, епископов и аббатов, рыцарей и сеньоров с их свитой, их богатый наряд, чуждые лица и наречия иностранцев, ряды мужественных воинов, папа, его двор и все монашеские ордена в их живописных облачениях, полные мистического величия, светские власти Рима, судьи и сенаторы, консулы и герцоги (duces), отряды милиции с их знаменами, в причудливых, пестрых, фантастических одеждах, – все это на фоне величественного, сурового Рима с его бесчисленными развалинами представляло поразительную всемирно-историческую картину, от которой мог прийти в изумление даже тот, кто жил при Траяне и был привычен к торжественным зрелищам. Во время коронационных процессий Рим снова приобретал значение всемирного города. Римляне того времени могли думать, что избранные ими императоры еще сохраняют власть над всей землей. Стекавшиеся в Рим чужеземцы оставляли в городе золото в изобилии, и благодаря коронации голодный народ мог кормиться в течение нескольких недель. Но, когда затем патриоты национальной партии, созданной Альбериком, вспоминали, что императоры, вступавшие в Рим так торжественно, были германцами, не понимали их языка, давали им пап по своему выбору и обращали своими походами в Рим города Италии в груды пепла, эти патриоты загорались гневом и тотчас же хватались за мечи; обезумевшая от ярости толпа неслась в Ватикан, чтобы убить только что коронованного императора, и одна из самых прекрасных всемирно-исторических картин превращалась в дикую сцену уличной борьбы, оканчивавшуюся потоками крови.

Генриху III, однако, нечего было опасаться взрыва национальной ненависти; напротив, римляне непосредственно вслед за коронацией провозгласили Генриха патрицием, и эта власть должна была перейти даже к его наследникам. Декрет, которым устанавливалось подчинение города и Апостольского престола германской короне, был принят знатью, горожанами и духовенством с шумным восторгом. В этом случае для римлян утешением могло служить лишь то пустое соображение, что великие права императора предоставлены ему полномочной волей самого римского народа. В сан патриция Генрих был коронован в базилике Св. Петра; зеленая хламида, перстень и золотая диадема были знаками власти, предоставленной Генриху над городом. Могущественный император снизошел до того, чтобы возложить на себя знаки магистратуры, которые раньше возлагались на лиц из римской знати, и даже заслужил порицание за то, что спустился до ранга графов Тускуланских. Но Генрих справедливо мог сослаться на Августа, который нашел возможным принять звание трибуна и другие виды власти; кроме того, Генриху, вероятно, было известно, что в глазах римлян патриций является представителем верховных прав сената и народа. Таким образом, сан патриция получил тогда значение более высокое, чем во времена Оттона III. Вообще достойно внимания, что в Средние века этот древнеримский сан оказался имеющим такую большую силу и с течением времени стал одной из главных причин долгих войн между светской и духовной властями. Тот же летописец, который так неодобрительно относится к патрициату Генриха, замечает, что об этом ничтожном сане не упоминается ни в языческих, ни в христианских хрониках Рима, что он установлен со времени византийца Нарзеса и римским капитанам служил средством присваивать себе право избрания пап. В X веке право назначения пап связалось более тесно с представлением о сане патриция; но этому праву было положено начало не экзархами, а Карлом Великим, которому Адриан некогда вместе с патрициатом предоставил так же право избрания и инвеституры пап и епископов. Поэтому лица, достигавшие светской власти в Риме революционными переворотами, немедленно провозглашали себя патрициями и в качестве таковых назначали так же пап. Генрих не пренебрег присоединить к сану императора патрициат и так же, как некогда Карл Великий, именовался в документах патрицием.

Таким образом, римский народ поступился своим единственным правом в пользу германского короля. Понудило ли народ сделать эту уступку так же и духовенство? Такое предположение вполне возможно: услуга, оказанная Генрихом церкви уничтожением тирании знати и прекращением схизмы, была настолько велика, что купить ее даже ценой уступки свободного избрания пап не казалось слишком дорогим. Некоторые достойные люди из среды духовенства открыто заявляли, что германский король за свои заслуги был награжден этой властью точно так же, как Давид за свою победу над Голиафом получил в награду руку царской дочери.

По-видимому, церковь только радовалась наступившему для данного момента освобождению и ничуть не подозревала новой тирании, которой она сама себя подчинила. Императорская власть была восстановлена в Риме в той же неограниченности, в какой она существовала при Оттоне I; избрание и инвеститура пап были навсегда уступлены германской короне. Последствием этой уступки были крупные революции и борьба, охватившая весь мир. Мог ли ожидать всего этого юный Гильдебранд, скромный капеллан низложенного Григория VI, видя Генриха III увенчанным короной патриция? Предвидеть, однако, того, что спустя 31 год сын этого могущественного императора, сложив с себя корону, будет лежать распростертым во прахе перед ним самим, Григорием VII, последний, конечно, не мог.