Текст книги "История города Рима в Средние века"

Автор книги: Фердинанд Грегоровиус

3. Каликст II. – Переговоры с Генрихом V. – Собор в Реймсе. – Каликст появляется в Италии. – Вступление его в Рим. – Падение антипапы в Сутри. – Вормский конкордат. – Благотворное влияние борьбы за инвеституру в смысле его всемирного значения. – Мирное правление Каликста II в Риме. – Сооружения в Латеране, увековечившие память об окончании великой борьбы. – Смерть Каликста II

Геласий назначил своим преемником кардинала палестринского, но Конон предложил избрать папой архиепископа виенского. В такое трудное время нельзя было найти кандидата более подходящего, чем этот прелат. Гвидо, сын графа Вильгельма Тестардита, происходил из Бургундского дома и состоял в родстве с французским королем и с самим императором. Это был наиболее блестящий из французских епископов, человек большого ума и твердого характера, создавший себе известность своими смелыми действиями в борьбе за инвеституру. Было вполне естественно, что во Франции, где бежавший папа нашел для себя приют, выбор пал на француза, и точно также не подлежало сомнению, что этот избранник найдет поддержку у Людовика VI. Стечение обстоятельств при выборе нового папы было совершенно необычайное: шесть кардиналов, сопровождавших Геласия во Францию вместе с несколькими другими римлянами, выбирали папу в чужой стране и избрали иноземца. Этот выбор состоялся в Клюнийском монастыре 2 февраля; но Гвидо отказался признать себя папой, пока выборы не будут утверждены кардиналами в Риме. Получив из Франции извещение об избрании Гвидо, наместник папы кардинал Петр, епископ Порто, созвал римлян сначала в церкви Св. Иоанна на острове Тибра, а затем в Капитолии. И кардиналы, и нобили католической партии, а именно ПьерЛеоне, сын которого уже участвовал в избрании архиепископа Гвидо во Франции, затем префект, духовенство и народ единогласно признали Гвидо избранным в папы. Гордость римлян была задета этим избранием, но они мирились с ним, так как возлагали на Гвидо большие надежды; в своем ответном послании они все-таки указали, что выборы должны были быть произведены в Риме или на его территории и из числа римских кардиналов.

9 февраля 1119 г. Гвидо, избрание которого было почти повсюду признано, был посвящен в Виенне в папский сан под именем Каликста II. Новый папа немедленно, еще во Франции, проявил большую энергию в своих действиях. Его задачей было положить конец схизме и бесконечной борьбе из-за инвеституры. С нерешительными и ненаходчивыми папами Генрих V мог легко вести игру; но в лице Каликста II, того гордого легата, который первый отлучил императора от церкви в Виенне и угрожал папе Пасхалию неповиновением, Генрих нашел противника, равного по силе. В Германии царил беспорядок; возмущение князей и духовенства (во главе недовольных стояли архиепископ майнцский, неблагодарный Альберт, Фридрих Кельнский и Конрад Зальцбургский), казалось, приняло те же размеры, как и при Генрихе IV Вставал грозный призрак нового Трибурского сейма; состоявшийся здесь сейм имперских князей признал Каликста папой. Люди, более искусные, взяли в свои руки решение спора, прекращения которого так горячо желал весь мир, и Генрих выразил готовность прийти к возможному соглашению. Но он все еще медлил и не принял участия в многолюдном соборе, который происходил в октябре в Реймсе и на котором предположено было окончательно решить спорный вопрос. Хитрый враг, оставаясь в засаде, может быть, замышлял о новом способе захватить в свои руки папу. Таким образом, и в этот раз соглашение с Генрихом не могло состояться. Тогда Каликст II 29 октября в Реймсе в присутствии 424 епископов подтвердил декреты, которыми воспрещалась инвеститура, а на следующий день Генрих V и назначенный им папа были снова отлучены от церкви, причем все 424 епископа, – одни с гневом, другие неохотно, третьи с усмешкой, – бросили на землю свечи, которые держали зажженными в руках. Это была последняя вспышка известного всему миру спора, вскоре затем затихшего.

На следующую весну Каликст мог совершить свое путешествие в Рим. На всем пути в Провансе, в Ломбардии, после перехода через Альпы и в Тусции папу встречали с одинаковым ликованием, а в Риме католическая партия устроила ему полный триумф. Григорию VIII тем временем в Риме было нелегко бороться с знаменосцем церкви; единственным защитником антипапы был Бруно Трирский, которого император оставил в Риме вместе с отрядом германцев. В союзе с Франджипани архиепископу Бруно пришлось мужественно защищать Рим от норманнов Роберта Капуанского. Но золото сыпалось в протянутые руки римлян в скудном количестве, и императорская партия после нескольких штурмов вынуждена была отступить в Транстеверин, вследствие чего в руках Григория VIII осталась только эта часть города. С приближением Каликста антипапа окончательно потерял власть над изменническим Римом и удалился в укрепленный город Сутри. Он умолял своих сторонников не сдавать замка св. Ангела и базилику Св. Петра, но ПьерЛеоне нашел к ним доступ с помощью золотого ключа.

9 июня 1120 г. состоялся торжественный въезд в Рим Каликста II; несчастного, беспомощного Геласия непосредственно сменял во всем своем величии настоящий король, одетый в папское облачение. Такие контрасты могли создаваться только в одной римской церкви. Милиция встретила папу на расстоянии трех дней пути от Рима; за городом папу приветствовали дети с цветами, а у ворот города – знать, народ и духовенство. Сидя на белом иноходце, с тиарой на голове папа проследовал в Латеран по улицам, украшенным шелковыми покровами, венками и разными драгоценными вещами. Этот необычайный прием вполне приличествовал счастливому преемнику двух скромных и смиренных пап; его княжеское происхождение и богатство придавали еще более блеска его высокому духовному сану. Каликст мог быть доволен: партия Бурдина была без труда подкуплена, и знать спешила заявить новому папе свои верноподданнические чувства.

Немного времени спустя папа отправился на юг. Уже издавна существовало обыкновение, что вновь избранные папы посещали Апулию, чтобы обеспечить за собой обладание важным для них Беневентом, привести снова к присяге норманнов и, возвращаясь домой, иметь в случае нужды в своем распоряжении войско. Два месяца папа оставался в Монте-Касино; 8 августа ему присягнул Беневент, и вскоре после того так же князья Апулии. Затем, собрав войско, папа в декабре 1120 г. вернулся в Рим и в следующем году отпраздновал Пасху с особенным торжеством. Для осады Сутри он послал кардинала Иоанна, епископа Кремаского, и вслед за ним отправился сам. Бурдин, чувствовавший себя в безнадежном положении, вел партизанскую войну и нападал на проезжающих по дорогам; когда началась осада, он мог держаться только 8 дней. Этот императорский ставленник был покинут всеми еще скорее, чем некогда Кадал. Жители Сутри выдали Бурдина 22 августа 1121 г. после первых же штурмов. Наемники Иоанна Кремаского обошлись с пленником зверски, и сам папа так же злоупотребил одержанной им бесславной победой, принудив архиепископа братского при въезде в Рим ехать впереди в шутовском наряде. Одетый в косматую козлиную шкуру, Григорий VIII был посажен лицом к хвосту на верблюда, на котором обыкновенно возили папскую кухню. В таком виде архиепископа провезли по улицам, нанося ему удары плетью и бросая в него камни, и затем заключили в Septizonium. Осужденный на вечное изгнание, антипапа содержался после того в разных замках Кампаньи, в Пассерано, в Янула, близ С. Джермано, и в монастыре Ла Кава, пока наконец здесь или в Фумоне он не умер. Так праздновались победы в средневековом Риме и таким диким насилием сопровождались его триумфальные шествия.

Падение антипапы дало возможность усмирить многих капитанов. Графы Чеккано и Сеньи (они были германского происхождения), Лано, Готфрид и Рейнальд заявили о своей покорности; когда же по приказанию Каликста замок Ченчия Франджипане был разрушен, папская власть оказалась после долгого промежутка времени восстановленной в Риме, и папа получил возможность оставаться в нем, никем не тревожимый. Благоприятные результаты, столь быстро достигнутые, произвели так же и в Германии сильное впечатление; победа, одержанная над императорским ставленником, была вместе с тем и поражением самого императора и заявленных им притязании на назначение и утверждение пап. Перед людьми того времени страшному падению Григория VIII было придано такое же значение, какое некогда имело падение Симона Волхва, и это событие ускорило прекращение спора об инвеституре.

Чтобы умиротворить возмущенную империю, Генрих, помня судьбу отца, решил наконец уступить; в свою очередь Каликст, человек с более широкими взглядами, чем его предшественники, которые не шли дальше монашеской точки зрения, был так же склонен к примирению. Основания, на которых мог быть заключен мир между империей и церковью, были выяснены на немецких сеймах, созванных для совещаний между князьями и кардиналами-легатами Ламбертом Остийским, Григорием и Сассо. Так же, как и раньше при Пасхалии, были составлены два договора: король должен был отказаться от права на инвеституру кольцом и посохом, признать за Церковью свободу выборов и посвящения епископов и восстановить все владения римской церкви. Со своей стороны папа соглашался на то, чтобы избрание епископа Германской империи происходило в присутствии императорских послов, и признал за императором в пределах Германии право на инвеституру скипетром, как знаком пожалования леном; за пределами Германии сначала должно было происходить посвящение избранного лица, и только после этого в течение 6 месяцев это лицо могло быть пожаловано скипетром. Победа, одержанная церковью, была, по существу, гораздо значительнее выгод, приобретенных государством: последнему пришлось признать за церковью важнейшее для нее право на свободу выборов; между тем церковь отказывалась только от вмешательства в вассальные отношения епископов к светской власти. Церковь сохраняла за собой право возведения епископов в их духовный сан, а императору предоставлялось право наделять тех же лиц, стоящих к нему в вассальных отношениях, властью владетельных князей или феодалов.

Когда оба эти документа, проникнутые беспристрастием, были прочитаны 23 сентября 1122 г. в Вормсе среди бесчисленного множества народа и затем кардинал Ламберт торжественно присоединил к церкви сына несчастного Генриха IV, чувство великой радости охватило всех присутствующих: нанесенные смертоносной борьбой раны теперь исцелялись, и на всей земле, обреченной этой борьбой на разорение, водворялся мир. Спор из-за инвеституры продолжался в течение полустолетия; он сопровождался для Германии (а так же и для Италии) такими же бедствиями, как и 30-летняя война, и цвет поколения того времени был погублен им. Эти два скрепленные печатью пергамента, как результат долгой убийственной борьбы, не дают ли право сатирику, остановив на них внимание всего мира, отнестись с презрением к человечеству? Какое-то безумное ослепление заставляло людей целых полвека блуждать и впадать в самые ужасные ошибки, и уже только после всех тягостных испытаний вернуться к тому, с чего надо было начать и что, по-видимому, так легко приводило к разрешению мучительных вопросов. Неужели нужно было пролить столько крови, чтобы заменить кольцо и посох скипетром и открыть ту истину, что государство и церковь должны ведать каждое свои дела? Не подлежит сомнению печальная действительность того, что человечество отвоевывает себе свое медленное движение вперед, переживая потрясения и ужасы войны, и что приобретения целых веков достаются ему лишь в виде малых долей человеческого космоса. Но результаты борьбы из-за инвеституры заключались не в одних только вормских пергаментах. В каждой великой мировой борьбе ее первоначальный объект постепенно ускользает из глаз и уступает место иной задаче, стоящей на более высокой ступени духовного существования. Как борьба двух начал, служащих проявлением духа в истории человечества, этот великий средневековый спор заставил Европу пережить такое потрясение, какое она редко переживала, достигая подобных же благотворных последствий. Силой тех противоречий, которые были им выдвинуты, и благодаря той страстности, с которой отнеслись к нему все классы населения, этот спор освободил людей от односторонности и ограниченности варварского века, положил конец этому веку и вместе с крестовыми походами явился началом эпохи новой культуры. Во время этой именно борьбы произошло пробуждение философской и еретически протестующей мысли, возродились интерес к изучению римского права и любовь к классической древности, наступил расцвет республиканской свободы в городских общинах, и гражданское общество перешло к более независимым и более мягким человеческим формам общежития. Поэтому образы Генриха IV и Григория VII, трагических героев этой не всегда достопамятной борьбы двух начал, так же, как и образы Генриха V и Каликста И, которым удалось завершить ее миром, занимают в анналах истории такое выдающееся положение.

Заключенный мир Каликст решил утвердить на первом же Вселенском собору происходившем в Латеране в марте 1123 г. Такого многолюдного собрания не было в Риме уже несколько столетий. Собор удостоверил победу церкви и завершил проведение григорианской реформы. Достигнув независимости от императорской власти, как своего права, папство на твердой основе этой независимости, признанной Европой, получало отныне возможность развить свою духовную власть до степени всемирного могущества. Но мир, заключенный в Вормсе между государством и церковью, впервые признавшими друг в друге свое мировое значение, как двух основных сил, действующих в истории, был в действительности только перемирием, о чем в то время едва ли кто-нибудь догадывался. Занимая престол св. Петра, папы уже несколько веков не пользовались таким спокойствием, как Каликст. Он достиг этого благодаря столько же своему уму, сколько и своей энергии. Ландрафы и город покорились тому, кто сумел всех примирить; вражда партий прекратилась, и пока Каликст был жив, на разоренных улицах Рима не было слышно криков вступающих в борьбу противников. В это счастливое время папа мог даже позаботиться о благосостоянии города; после долгого периода полного бездействия в этом отношении мы снова встречаем указания на то, что водопроводы и городские стены исправлялись, что церкви строились и украшались. Ко времени окончания борьбы за инвеституру состояние Рима было довольно жалкое; половина города была в развалинах; поруганные храмы мира с превращением их в укрепленные замки подвергались осаде и разрушению. На соборе Каликст вынужден был объявить, что он строго запрещает обращать церкви в укрепления; он запретил так же светским лицам похищать с алтарей дарственные приношения и объявил, что виновные в причинении обид римским паломникам будут отлучаемы от церкви. В базилике Св. Петра, как надо полагать было отслужено Каликстом торжественное богослужение, чтобы очистить ее от недавнего осквернения; затем он сделал пожертвования на украшения базилики, покрыл в ней пол плитой, восстановил главный алтарь и одарил базилику землей.

Латеран со времени Гюискара представлял такие же развалины. После Льва IV едва ли кто-нибудь из пап возводил в этом дворце постройки, и возобновление его началось только с Каликста И. Он построил здесь часовню, посвященную св. Николаю Мирликийскому, и в абсиде ее приказал написать красками изображения своих знаменитых предшественников – борцов, начиная с Александра II. Эта часовня могла служить памятником всех тех пап, которые вели великую борьбу с имперской властью. Помимо того, торжество церкви было увековечено еще в новом аудиенц-зале Латерана, где по приказанию Каликста были написаны изображения его самого, Геласия, Пасхалия, Урбана, Виктора III, Григория VII и Александра II, а под ними, служа как бы скамьей для их ног, – изображения антипап. Каждое изображение было пояснено стихами, довольно посредственными; на стене было написано так же содержание Вормского конкордата.

Такой великой темы, как 50-летняя борьба и ее прекращение, искусство не имело в своем распоряжении в продолжение многих веков; но подобная задача была в го время еще совершенно не под силу живописи, которая до Джотто едва ли пускала даже свои первые ростки. Поэтому вышеназванная хвастливая картина могла свидетельствовать только о варварстве той эпохи, когда грубое воспроизведение величайших дел церкви могло доставлять папам наслаждение. К сожалению, эти исторические памятники папства и искусства погибли в XVII и XVIII веках.

Не менее благосклонной к Каликсту была судьба и тогда, когда послала ему смерть вслед за одержанной им победой; он умер в Латеране 13 декабря 1124 г. от римской лихорадки. Тело Каликста II, виновника мира, погребено, как и подобало, рядом с телом Пасхалия II, жертвы борьбы. Через пять месяцев после того умер Генрих V и так же был погребен рядом со своим злополучным отцом.

4. Избирательная борьба. – Фамилия Франджипани. – Гонорий II, папа. – Смерть Генриха V. – Папа признает Лотаря германским королем. – Восстание Гогенштауфенов. – Рожер Сицилийский овладевает Апулией. – Он принуждает Гонория признать за ним права ленного владения. – Смерть Гонория II

Предстоявшие выборы грозили снова вызвать в Риме раздоры, так как Франджипани добивались теперь избрания в папы кардинала из числа сторонников императора. После Вормского конкордата такой выбор не представлял ничего невероятного и был бы даже вполне естественным. Но поведение Франджипани дает нам вместе с тем возможность судить так же о положении дел в Риме: мы видим, что значение, которым пользовались в городе эти непокорные нобили, нисколько не было ослаблено ни их прежними насилиями, ни тем усмирением, которому они были подвергнуты Каликстом. Не имея власти изгонять подобных нобилей, папы время от времени вели с ними войну, разрушали их замки и затем снова заключали с ними мирные договоры. Вражда, которую чувствовал какой-нибудь папа к своим противникам, совершившим над ним насилие, для преемников этого папы не имела никакого значения в избирательной борьбе. Такое положение вещей вполне объясняется быстрой сменой пап, из которых каждый следовал своей собственной политике, и затем необходимостью для них привлекать на свою сторону городскую родовую знать.

Могущественную фамилию Франджипани мы встречаем впервые в лице Льва, ее родоначальника; о нем упоминается в одном из документов 1014 г. Странное имя этой фамилии – «ломающий хлеб» – произошло по преданию от того, что в стари ну, во время большого голода один из членов этой фамилии раздавал бедным хлеб Герб Франджипани представляет изображение двух львов на красном поле; они стоят друг против друга, поднявшись на задние лапы и держа в передних хлеб. Сын Льва, Ченчий, был при Григории VII консулом и пользовался большим влиянием, а сын Ченчия, Иоанн, был женат на сестре Стефана Норманнского, donna Bona. Иоанн был отцом того Ченчия, который совершил нападение на папу Геласия; выше нами были упомянуты так же и братья этого Ченчия, Лев и Роберт. Мы уже знаем так же, что их замки и дворцы находились у арки Тита, близ Палатина и Колизея.

Таким образом, фамилии Франджипани и Пьерлеоне оспаривали друг у друга патрициат и, стоя каждая во главе своей партии, первая – императорской, вторая – папской, старались подчинить своему влиянию коллегию кардиналов. С общего согласия было решено, не определяя заранее кандидатов, приступить к выборам через три дня после смерти Каликста. Но Франджипани наметили все-таки своим кандидатом Ламберта Остийского, между тем как народ желал видеть папой кардинала Сассо, епископа г. Ананьи. Оба эти кандидата принимали участие в составлении Вормского конкордата. С помощью хитрых уловок Льву Франджипане у далось привлечь к выборам всех кардиналов. Тем не менее во время выборов кто-то провозгласил папой, под именем Целестина, Теобальда Боккадипекора, и часть собрания, державшаяся нейтрально, примкнула к этому голосу. Тогда Роберт Франджипани стал настойчиво выкрикивать имя Ламберта, после чего партия Франджипани немедленно объявила Ламберта папой и водворила его в Латеране. Протесты всех остальных участников собрания оказались напрасными: из страха или великодушия Теобальд отказался от папского сана, и избрание Ламберта было признано состоявшимся. Понимая, что такое избрание не было согласно с каноническими правилами, Ламберт сложил с себя папский сан, но поступил так лишь с той целью, чтобы быть затем едино гласно утвержденным в этом сане, так как кардиналы противной партии сочли благоразумным уступить. Таким образом, декретами Николая II и его преемников влияние городской знати на выборы папы не было устранено; римские короли отказались от своего древнего права, но римские консулы хитростью или силою продолжали все так же, как и прежде, вмешиваться в избрание папы.

Ламберт, возведенный в сан кардинала при Пасхалии, сопровождавший Геласия в изгнании, оказавшийся самым искусным министром Каликста II, заключил мир в Вормсе; эта великая заслуга давала ему право быть папой, и 21 декабря 1124 г. он был посвящен под именем Гонория II. Тот, кто ставил Каликсту в заслугу его княжеский род, находил в Гонории один только недостаток – его низкое происхождение из незначительного местечка Фаньяно близ Имолы. «Мне неизвестно, – сказал аббат Монте-Касино послам нового папы, – чей сын Его Святейшество, но я знаю, что он от головы до ног преисполнен учености». Умный Гонорий сумел, однако, скоро внушить уважение к себе. За время его пятилетнего понтификата в Риме совсем не было восстаний, и этим Гонорий был обязан своему тесному союзу с Франджипани. Положение папства упрочено было так же тем обстоятельством, что Генрих V умер бездетным: с прекращением могущественного Салического дома Гогенштауфены, наследники Генриха, не были возведены на трон, и благодаря влиянию Рима избран был королем и 13 сентября коронован саксонец Лотарь. Сыновья сестры Генриха Агнессы, Конрад и Фридрих, подняли восстание; но усилия их не имели успеха. Сам Гонорий поспешил признать Лотаря римским королем. Таким образом, во взглядах на этот вопрос с течением времени успела произойти полная перемена: раньше избрание папы могло происходить не иначе, как с согласия короля; теперь, наоборот, папа считал себя вправе утверждать избрание римского и германского короля. Мы должны вообще заметить, что со времени Григория VII значение папства, как высшего нравственного авторитета, стало признаваться и в области политики.

Гонорий II отлучил Гогенштауфенов от церкви, предвидя, что они могут явиться наследниками Генриха так же и в борьбе за инвеституру. В 1128 г., когда Конрад явился в Милан как претендент на корону, отлучение от церкви было повторено. Многие ломбардские города признали Конрада королем, и 29 июня он был даже коронован в Монце архиепископом Ансельмом. Но это царствование оказалось непрочным и только на короткое время внесло смуту в Северную Италию. Римляне, у которых Конрад искал поддержки, отказались признать его королем и, по примеру Гонория, предложили Лотарю прибыть в Рим для коронования.

Важнее были события в Южной Италии, где произошли большие перемены. В июле 1127 г. умер в Салерно оплакиваемый всем народом сын Рожера, Вильгельм, герцог апулийский, так же, как и Генрих V, бездетный. Родственник Вильгельма, граф Рожер Сицилийский, мог считать себя его прямым наследником, и он действительно утверждал, что Вильгельм признал в нем своего преемника. Смелый юный государь, наследовавший еще ребенком в 1101 г. своей у отцу Рожеру I, решил воспользоваться случаем, чтобы объединить под своей властью всю Южную Италию, так как из всех бывших здесь государств оставались самостоятельным и только Капуа под властью Иордана II, и Неаполь, где правил герцог Сергий. Но когда Рожер в ступил в Апулию, овладел Салерно и Амальфи и привел к присяге несколько городов, папа решил помешать основанию южноитальянской монархии. В ответ на притязания Рожера он объявил, что суверенитет над Апулией принадлежит папской власти и что земли Вильгельма должны быть возвращены Св. Престолу. Затем Гонорий поспешил в Беневент. Рожер, отлученный папой от церкви и разгневанный отказом признать за ним как за вассалом церкви права на Апулию, подверг территорию Беневента опустошению. В декабре 1127 г. Гонорий созвал епископов и баронов на собрание в Капуе и, передав ее в ленное владение Роберту II, сыну только что умершего Иордана, потребовал затем от участников собрания, чтобы они объявили войну узурпатору. Но этот крестовый поход, объявленный Гонорием, мог показаться только смешным предприимчивому сицилийскому графу, имевшему возможность спокойно ждать, когда войско баронов рассеется само собой. История Льва IX снова повторилась: покинутый всеми и преследуемый по пятам Рожером, папа бежал в Беневент и предложил мир. Граф принудил св. отца выйти к нему из города и затем на мосту через реку Калоре (в августе 1128 г.) заключить договор, по которому Рожер получил в ленное владение Апулию и Калабрию.

Таким образом, церковь не могла помешать возникновению неаполитанской монархии. Как мы увидим дальше, это важное событие изменило политику Италии и пап; но, заключая мир с Рожером, Гонорий в данный момент удерживал за собой суверенитет над Южной Италией.

Таковы были дела, которые составляли предмет забот Гонория и вынуждали его постоянно ездить то в Рим, то в Апулию; погруженный в сношения политического характера, этот папа должен считаться не столько пастырем церкви, сколько государственным человеком. Спокойствие в Риме было обеспечено Гонорию его союзом с Франджипани, которые дали ему средства обуздать так же капитанов Кампаньи и именно графов Сеньи и Чеккано. Насколько светская власть была тяжелым бременем для папства, Гонорий II имел возможность убедиться не менее, чем Пасхалий. Мы не будем, однако, останавливаться на воспроизведении отталкивающих картин мелкой войны, которую Гонорий должен был неоднократно вести с владельцами замков в Лациуме. Когда наступил час смерти Гонория, он был перенесен в укрепленный монастырь Св. Григория на Clivis Scairi: в те времена папам приходилось умирать в укрепленных замках, под охраной мечей своих сторонников. Помещенный у окна Гонорий, умирая, мог видеть, как бушевал народ, считая его уже мертвым, как между партиями шла распря из-за папской тиары, которая еще держалась на его голове. Он умер в ночь с 13 на 14 февраля 1130 г. По смерти папы к избранию нового полагалось приступить лишь после погребения умершего, но волнения, которыми сопровождалось избрание папы, нередко заставляли отступать от этого правила. Чтобы дать возможность собравшейся в монастыре партии избрать своего кандидата, тело умершего Гонория, еще не остывшее, было здесь же в монастыре временно опущено в могилу и затем, когда состоялись выборы, с той же торопливой небрежностью перенесено в базилику Св. Иоанна, и таким образом как умерший, так и вновь избранный папа были водворены в Латеране в одно и то же время.