Текст книги "История города Рима в Средние века"

Автор книги: Фердинанд Грегоровиус

Глава II
1. Пасхалий отменяет привилегию. – Возмущение римлян по случаю избрания префекта города. – ПьерЛеоне. – Его замок у театра Марцелла. – Диакония Св. Николая in Carcere. – Отпадение Кампаньи. – Появление Генриха v в Риме. – Бегство Пасхалия. – Бурдин Брагскин. – Птолемей Тускуланский. – Возвращение и смерть Пасхалия II. – Здания, воздвигнутые им в Риме

Мир был нарушен в Риме уже в 1116 г., когда Генрих направился в Ломбардию. Побуждаемый епископами, образовавшими сплоченную оппозицию, Пасхалий со звал в марте собор в Латеране и торжественно предал анафеме привилегию на инве ституру как акт, исторгнутый силой. Соглашение, которого пытался достигнуть импе ратор через аббата клюнийского, Понтия, не состоялось. Правда, папа отказался подвергнуть Генриха на соборе отлучению от церкви; тем не менее он не протестовал против отлучения, объявленного Генриху легатами. Миланский архиепископ Иордан предал Генриха анафеме в миланском соборе; папа так же не возражал против этого и только пояснил, что собор может снять отлучение, наложенное епископами.

Ведя переговоры с папой, послы Генриха в то же время заключили тайное соглашение с той партией в Риме, для которой появление Генриха в городе было жеательно. Негодование римлян против имперской власти было только временным, ненависть же их к папской власти оставалась неизменной. Смерть префекта города явилась для них вполне подходящим случаем перейти к открытому восстанию. Римские нобили того времени с такой же настойчивостью желали завладеть префектурой, с какой некогда добивались их предки консульского звания, так как уголовный судья в Риме был очень влиятельным лицом. Глаза всего народа всегда бывали устремлены на городского префекта, когда он, окруженный своими товарищами-судьями, выступал в торжественных процессиях рядом с папой, одетый в фантастический костюм: в далматик из красного шелка с широкими рукавами, роскошную мантию, отделанную золотом, в митру из пурпурового бархата и в разноцветные штаны в обтяжку, на одной ноге золотистого цвета, на другой – красного. Избрание префекта вызывало такую же яростную борьбу партий, как и выбор папы. Вслед за избранием новый префект показывался народу с какой-нибудь кафедры и присягал на верность Риму, после чего его торжественно отводили к папе, который утверждал избрание; затем уполномоченный императора жаловал префекта императорским орлом и обнаженным мечом, так как император считал префекта своим наместником в Риме, несмотря на то, что папы также имели право утверждать избрание префекта. Лишить императора права замещать самую важную гражданскую должность для пап было весьма желательно и, пользуясь благоприятными обстоятельствами, они не упускали случая назначать префекта собственною властью. В конце марта 1116 г. префект Петр умер, и Пасхалий назначил ему преемником сына ПьераЛеоне; но императорская партия и народ, ненавидевший этого богатого магната, выставили кандидатуру сына умершего префекта Петра, племянника Птолемея Тускуланского. Тогда папа взял себе знаки сана префекта, решив провести свое-го кандидата. В четверг на Страстной, когда папа был в Латеране, народная партия ворвалась в церковь, подвела к папе своего юного кандидата Петра и с криками стала требовать, чтобы он был утвержден префектом. Насильственно прерванное богослужение сменилось сценой буйства, в которой центральной фигурой был одетый в траур юноша, дерзко требовавший, чтобы папа признал его префектом Рима. Папа отложил свой ответ до другого дня, и буйная толпа, не переставая угрожать, покинула Латеран. Рим разделился на две партии, и в их борьбе приняли участие даже графы Кампаньи. Во время пасхальных праздников возмущение усилилось. В понедельник на Святой, когда папа направлялся в базилику Св. Петра, ему навстречу на мосту Св. Ангела вышла буйная толпа римлян, имея во главе сына покойного префекта, снова предъявила свои требования и яростно напала на лиц, сопровождавшего папу. При возвращении папской процессии в Латеран народ преследовал ее, бросая камни с Капитолия. Затем юный кандидат возложил на себя знаки сана префекта и на улицах началась резня; башни и дома подверглись разрушению, в церквях производился грабеж, и повсюду совершались всякого рода насилия.

Замок ПьерЛеоне был подвергнут осаде; он был, однако, одним из самых неприступных в городе. Огромный театр Марцелла, к которому примыкали башни замка ПьерЛеоне мог служить превосходной крепостью; затем Тибр и развалины больших портиков, а именно портика Октавии, делали эту местность, заключеенную между рекой и Капитолием, еще более неприступной. Замечательно, что ПьерЛеоне, вновь возникший род еврейского происхождения, удержали за собой или избрали для жительства местность у древнего транстеверинского Гетто и моста на остров; этот мост, у которого уже в то время жили евреи, последние называли Pons Ju daeorum. Центральную часть замка составлял вышеназванный театр; дома ни походившие на башни, были расположены вдоль реки и доходили до церкви Св. Николая in Carcere, древней диаконии, устроенной на развалинах прекрасного древнего храма. Церковь существует доныне, но дворцы ПьерЛеоне исчезли; башни бывших дворцов обращены были в высокие жилые дома, и в остатках их помещаются теперь мясные лавки и склады старых вещей, принадлежащие евреям соседнего гетто. В силу удивительной иронии судьбы местность, где возвышался замок гордых римских сенаторов и консулов, получила в конце концов свой первоначальный скромный вид: там, где под охраной еврейских магнатов-выскочек умер знаменитый папа, проповедовавший крестовый поход, где жил и другой папа из той же семьи ПьерЛеоне, – там евреи снова громоздят свой хлам, как это делали в свое время предки ПьерЛеоне и Анаклета II.

ПьерЛеоне настойчиво призывал к себе на помощь папу, который после того, как его сторонники потерпели чувствительное поражение, бежал в Альбано. Поставленный в затруднительное положение, Пасхалий искал помощи у баронов и, чтобы получить ее, раздавал им церковные земли; наиболее щедро был наделен Птолемей, которому папа отдал в ленное владение Арицию. Проникнув в Рим, папская милиция разбила противную партию, взяла в плен юного префекта и уже заключила его в замок Фумоне; но в это время вероломный Птолемей неожиданно напал у Альгида на сторонников папы, взял их самих в плен и освободил своего племянника. Измена Птолемея послужила сигналом к восстанию Кампаньи, римляне напали на замок ПьераЛеоне, и злополучный папа бросился искать спасения в укрепленных замках Сецца в Вольских горах. Тогда восставшие нобили обратились к Генриху с приглашением прийти в Рим. Генрих послал им письма и подарки в надежде, что все эти трудные обстоятельства сделают папу по отношению к нему более уступчивым. Восстание действительно было настолько серьезно, что нельзя не удивляться, почему римляне тогда же не провозгласили своей независимости; с наступлением лета, однако, борьба между партиями прекратилась. Пасхалии привел с собой войска из Беневента и с помощью их мог занять, по крайней мере, Транстеверин. Неизвестно, состоялось ли между папой и римлянами какое-либо соглашение и признал ли папа Петра префектом; как бы то ни было, город или, вернее, господствовавшая в нем знать достигла в то время фактически полной независимости от папской власти.

Затем прибыл сам император, и папа, как зверь, которого преследуют без устали, принужден был снова бежать. Разгневанный безуспешными переговорами своих послов, Генрих решил еще раз подчинить Пасхалия своей воле, но последний настаивал, чтобы император покорился постановлению собора; сын Генриха IV, однако, хорошо понимал, к чему сводится такое предложение. Он прибыл перед Пасхой 1117 г., делая вид, что является не для вражды с церковью, а в полном смирении и для того, чтобы мирно разрешить спор об инвеституре. Тем не менее папа немедленно бежал в Монте-Касино и в Беневент. Беральд, аббат фарфский, Иоанн Франджипане и Птолемей тотчас объявили себя сторонниками императора. Затем, когда Генрих завоевал несколько папских городов, римляне отворили ворота города своему бывшему врагу. Встреча, приготовленная Генриху его сторонниками, оказалась полным триумфальным шествием; император, сопровождаемый супругой, ехал верхом на коне; город был разукрашен цветами; повсюду народ громко выражал свое ликование; процессии схизматиков встречали императора и следовали за ним; но из кардиналов и епископов никто не явился приветствовать его.

Генрих приложил старания к тому, чтобы привлечь на свою сторону духовенство; некоторые кардиналы и Бурдин, архиепископ братский и папский легат, вступили в переговоры с ним; но всякое соглашение оказывалось невозможным ввиду нежелания Генриха отказаться от инвеституры. На Пасхе он отправился в базилику Св. Петра, но не по мосту Адриана, так как замок св. Ангела был в руках папских сторонников, а через реку на лодке. Он собрал совет, на который явились так же некоторые кардиналы; Генрих выразил при этом свое сожаление о том, что папа отсутствует на совете, и объявил себя сторонником мира между церковью и империей. В напыщенной речи он указывал на благие последствия того, когда оба главы христианства находятся в согласии между собой. Слава одного, говорил он, делается достоянием другого; их соединенная сила страшна для всех. Сенат, консулы, знать, все добрые граждане Рима и всего мира взирали бы на их согласие с чувством полного удовлетворения. Готы, галлы, испанцы, африканцы, греки и латиняне, парфяне, индейцы и арабы тогда бы нас или страшились, или любили. Но, увы, мы действуем не так и пожинаем другие плоды!

Кардиналы отвечали с твердостью и достоинством. Они указали на действительное положение дел и напомнили императору о совершенных им насилиях. Затем они отказались короновать его во время приближавшегося праздника, сославшись на то, что императоров, присутствовавших в Риме в высокоторжственные дни, всегда короновал папа, после чего императоры совершали свое шествие по городу. Честолюбивый Бурдин, как папский легат, исполнил, однако, этот обряд, и Генрих отпраздновал Пасху с большой пышностью. С помощью золота ему удалось привлечь на свою сторону почти весь Рим. Юного префекта Генрих утвердил в должности, а с фамилией самого могущественного из капитанов даже породнился. Птолемей почувствовал себя крайне польщенным, когда император сосватал ему свою дочь Берту. Этот граф, сын Птолемея I Тускуланского и внук консула Григория, чрезвычайно гордился своим родом, за которым насчитывал уже два столетия и который, по удостоверению племянника графа, диакона Петра, жившего в Монте-Касино, происходил по прямой линии от Юлиев и Октавиев. Высочайшим актом Генрих утвердил графа в правах владения всеми землями, полученными им от своего деда, и вместе с тем подчинил его непосредственно имперской власти; таким образом, в лице Тускуланского графа явился снова старинный грозный враг пап. Могущество Птолемея по отношению к церковной области было очень велико; владения графа простирались от Сабины до моря, вследствие чего «Тускуланский диктатор», герцог и консул всех римлян, был как бы настоящим государем Лациума. Тускуланские графы вели за свой собственный счет войну с гаэтанцами и заключили с ними договор как независимые государи; согласно этому договору, гаэтанской республике было предоставлено право свободной торговли в Тускуланских землях.

Тем временем Пасхалий созвал собор в Беневенте и отлучил Бурдина от церкви. По просьбе папы капуанский государь послал отряд войска в римскую область; император отбыл в Тоскану еще около Троицына дня; тем не менее, чтобы прогнать норманнских солдат, оказалось достаточно одних тускуланских вассалов и нескольких германцев. Только осенью Пасхалию удалось выступить из Беневента с более значительным войском и подвинуться до Ананьи. К тому времени папа был уже в преклонных летах и чувствовал себя больным. Рождество он отпраздновал в Палестрине под защитой Петра Колонны, во владение которого безвыходность положения, быть может, заставила папу отдать этот город. Между тем партия папы усилилась, и дружественные бароны помогли ему вернуться в Рим, где между партиями шла яростная борьба. Появление папы в Транстеверине в сопровождении свежих войск напугало фарфского аббата и Птолемея, и римляне снова приняли сторону Пасхалия; но в то самое время, когда осадные машины уже были придвинуты к базилике Св. Петра, где префект с несколькими консулами заняли укрепленную позицию, папа почувствовал, что собственные его силы окончательно изменяют ему.

Перед смертью Пасхалий убеждал кардиналов хранить между собой согласие, следовать благоразумию и бороться против «дерзких притязаний германцев»; он умер в ночь на 21 января 1118 г., восемь дней спустя после возвращения своего в Рим, в здании, находившемся неподалеку от бронзовых ворот замка св. Ангела, Так как базилика Св. Петра была занята противниками, то тело умершего папы было погребено в Латеране. Правление Пасхалия II отличалось большими бедствиями и постоянными тревогами и в этом отношении походило на правление лишь очень немногих его предшественников. Пасхалию приходилось вести борьбу не только с императором, но и с постоянными мятежниками, причем против него восстала даже вся церковь.

Никакого надгробного памятника не осталось после этого злополучного папы: он сошел в могилу, измученный преследованиями сына того самого короля, которого некогда проклял и погубил Григорий II. В Риме памятниками о нем служат только некоторые восстановленные им церкви: Св. Варфоломея на острове Тибра и Св. Адриана на Форуме (все еще называвшаяся тогда in tribus Fatis); затем в Монтичелли – церковь S.-Maria и, может быть, так же церковь Св. Климента, кардиналом которой он был первоначально. Эта древняя базилика, пострадавшая от пожара при Гюискаре, не была возобновлена в начале XII века кардиналом Анастасием Младшим, и часть ее осталась в глубине земли в виде крипты. При постройке нового здания оно было воздвигнуто над старым на уровне новой Латеранской улицы. Самым замечательным памятником Пасхалия была возобновленная им церковь S.-Quattro Coronati на Целии, пострадавшая от того же пожара при норманнах. Пасхалий освятил ее 20 января, незадолго до того, как бежал из Рима, спасаясь от Генриха V В настоящее время церковь, однако, имеет вид более позднего происхождения. Таким образом, Пасхалий, несмотря на все трудности, которые ему приходилось преодолевать, первый начал после очень долгого перерыва снова возводить в Риме постройки, и притом в такую эпоху, когда вследствие борьбы партий древние памятники и церкви были обречены на разрушение.

2. Избрание Геласия II. – Нападение Франджипани на конклав. – Папа в плену; его освобождение. – Генрих V вступает в Рим. – Бегство Геласия. – Император возводит в сан папы Бурдина под именем Григория VIII. – Возвращение Генриха на север. – Геласий II появляется в Риме и молит о защите. – Франджипани снова нападают на него. – Бегство Геласия во Францию. – Смерть этого несчастного старика в Клюни

В Рим был спешно призван из Монте-Касино, чтобы быть возведенным в папский сан, Иоанн, кардинал церкви S.-Maria in Cosmedin. Он был родом из Гаэты, принадлежал к знатной фамилии и был монахом в Монте-Касино при аббате Одеризии. Знания приобретенные Иоанном в этой бенедиктинской школе, были настолько обширны, что Урбан II взял его с собой в Рим в качестве своего секретаря. При Пасхалии Иоанн получил сан архидиакона. Он отличался умеренностью во взглядах, и это послужило для Пасхалия лучшей защитой против фанатиков; кроме того, Иоанн, может быть, предупредил своим влиянием схизму и полный разрыв с императором; но в то же время на такого человека, весь характер которого воспитался на твердых началах великой эпохи Григория VII и Урбана, католическая партия могла рассчитывать как на поборника принципа свободы выбора в вопросе об инвеституре. Конклав должен был происходить в церкви s. Maria in Pallara (Palladium) на Палатине; этот монастырь, находившийся по соседству с замком Франджипани, принадлежал курии и был отдан ею Монте-Касино в ленное владение; перед своим избранием в папы Иоанн Гаэтанский жил здесь, как до него Фридрих Лотарингский. Избрание происходило в тайне; было решено следовать декрету Николая II: кардиналы должны были произвести выборы, не считаясь с правами императора.

24 января 1118 г. Иоанн был единогласно провозглашен папой под именем Геласия II. Будучи уже хилым стариком, Иоанн тщетно старался отклонить от себя тиару, которая в то время, когда почти каждого папу постигала трагическая судьба, не казалась привлекательной. Кроме того, он не мог быть немедленно посвящен в папы, так как, будучи архидиаконом, должен был быть возведен в сан священника, чего нельзя было сделать до мартовского поста. Но не успел еще избранник предаться печальным мыслям об ожидавших его испытаниях, как в двери церкви, где заседал конклав, вломилась толпа освирепелых римлян с оружием в руках; второй Ченчий схватил старика-папу за горло, бросил его на землю, стал топтать его ногами, обутыми в сапоги со шпорами, и, осыпая проклятиями, потащил его вон из церкви; в то же время вассалы этого Ченчия стаскивали с мулов кардиналов, искавших спасения в бегстве, и вязали их веревками. Таким образом, оказалось, что конклав происходил в самом логовище хищного зверя. Избиратели, может быть, поступили бы благоразумнее, если бы отдались под защиту ПьерЛеоне; но они не доверяли этому могущественному консулу, так как он, вероятно, уже в то время желал тиары для своего сына. Ни одна из знатных фамилий не оставались подолгу верной какому-нибудь одному знамени; яростные враги папы очень быстро превращались в его самых ревностных вассалов и затем так же скоро забывали об этом, становясь снова его врагами. Возможно, что кардиналы обещали Франджипани, которые были сторонниками императора, избрать кандидата из их партии; в таком случае, совершая свое дикое насилие как бы в подражание государственному перевороту, произведенному Генрихом V, фамилия римских консулов мстила за то, что была обманута. Геласий был закован в цепи и заключен в одной из башен замка Ченчия Франджипане. Но тогда в народе произошло возмущение; милиция 12 городских округов соединилась с жителями Транстеверина и Тибрского острого и взялась за оружие. Префект Петр, успевший примириться с ПьерЛеоне, сам ПьерЛеоне с его многочисленной родней, Стефан Норманнский и другие нобили с их приверженцами, державшие сторону папы, собрались в Капитолии и потребовали освобождения папы. Разбойник поспешил снять оковы со своего пленника, бросился к его ногам и получил прощение. Таким образом, дикая сцена из жизни Григория VII повторилась от начала до конца, и трагедия так же быстро сменилась ликованием. Рим украсился цветами; освобожденный папа был посажен на белого мула и отведен среди радостных кликов в Латеран, где он, растроганный до слез, мог внимать верноподданническим заявлениям римлян. Существуют ли в истории другие случаи такого же сочетания бессилия и всемогущества, какое мы видим в папах Средних веков?

После этого ужасного начала своего понтификата Геласий II пользовался в Риме спокойствием не более месяца. Франджипани не замедлили обратиться к императору с просьбой прибыть в Рим, указывая на то, что избрание папы состоялось помимо его, императора, согласия. Генриху надо было во что бы то ни стало воспользоваться этим моментом, чтобы утвердить свои коронные права и назначить папу, который признал бы привилегию Пасхалия. Поэтому, взяв с собой небольшой отряд войск, Генрих поспешно покинул свой лагерь у реки По. В ночь на 2 марта Геласия разбудили и сообщили ему ужасную весть, что император уже вступил в Ватиканский портик. При этой вести панический страх овладел всей курией; Геласию, который раньше вместе с Пасхалием уже находился в плену у императора, теперь снова грозила та же участь. Папу немедленно посадили на лошадь, увезли из Латерана и поместили в замке римлянина Булгамина, который находился близ церкви S.-Maria в округе св. Ангела. Послы Генриха разыскали папу, но он отнесся недоверчиво к их приглашениям и решил бежать в Гаэту, свою отчизну. Вместе с ним бежали его двор, кардиналы и епископы. Все они разместились на двух судах, стоявших поблизости на Тибре. Но даже стихии, казалось, восстали против папы: поднявшаяся буря не давала возможности кораблям выйти около Порто в открытое море. Все время раздавались удары грома и сверкала молния; между тем с берега преследовавшие беглецов германцы не переставали пускать в них стрелы, угрожая сжечь галеры, если папа не будет выдан. Темнота ночи и буря, однако, помешали Генриху снова захватить папу в плен. Беглецам удалось высадиться незамеченными; так как порывы ветра были все так же сильны и лил дождь, то алатрийский кардинал Гуго, только что вернувшийся с мыса Цирцеи, где он занимал должность кастеляна Пасхалия, поднял, подобно новому Энею, слабого и старого Геласия на свои могучие плечи и отнес его в замок св. Павла близ Ардеи. Наутро германцы настигли суда, но папы не нашли и вернулись в Рим, а беглецы ночью снова сели на галеры и направились, минуя Террачину, в Гаэту, где папа мог наконец вздохнуть свободно. Здесь картина сразу переменилась: как только 10 марта состоялось посвящение Геласия в папы, к нему немедленно явились засвидетельствовать свои верноподданнические чувства епископы и нобили Южной Италии, Вильгельм Апулийский, Роберт Капуанский, Ричард Гаэтанский и многие рыцари и графы, которые все присягнули Геласию как вассалы.

Бегство папы расстроило планы Генриха и лишило его возможности идти по пути соглашения; поэтому он решил назначить своего папу. На приглашение Генриха вступить с ним в переговоры и вернуться в Рим для посвящения в сан папы в базилике Св. Петра в присутствии его, императора, Геласий ответил уклончиво, сообщив, что для решения спорного вопроса он созовет собор в сентябре в Милане или Кремоне; но оба эти города относились к императору враждебно. Тогда Генрих объявил избрание Геласия незаконным и предписал произвести выборы нового папы. Поступая так, Генрих действовал на основании права, которое в то время принадлежало императорской власти. Римляне были собраны в базилике Св. Петра; когда Генрих сообщил им ответ беглеца, поднялся шум и искреннее или притворное негодование овладело присутствовавшими. Обвиняя Геласия в том, что он хочет перенести папский престол в Милан, собрание потребовало новых выборов.

Юристы, сопровождавшие Генриха, и в их числе знаменитый Ирнерий Болонский, познакомили собрание с порядком избрания пап, после чего был провозглашен папой и отведен торжественно в Латеран Мавриций Бурдин, архиепископ португальского города Брага. На следующий день, 10 марта, в базилике Св. Петра он был посвящен под именем Григория VIII епископами-схизматиками.

Таким образом, антипапа-чужеземец был признан римлянами по требованию Генриха V, и это произошло там, где ими же велась ожесточеннейшая борьба с этим императором. История города Рима в Средние века приводит нас в ужас постоянно повторявшимися сценами дикого насилия; но не менее ужасно и то беспримерное непостоянство, которое одновременно проявляется в римлянах. И в этом бурном, вечно менявшемся водовороте партии папство представляет собою единственное в своем роде явление, никогда более уже не повторявшееся в истории; в нем сказался камень Петра, immobile saxum, вовеки незыблемый и неизменный. Было бы, однако, несправедливо порицать римлян за отсутствие в них твердых начал, не дав этому обстоятельству никакого объяснения. Твердость характера и достоинство приобретаются народом только тогда, когда свобода и законность делаются достоянием его самосознания; между тем фантастическое представление о римской республике, не имея опоры в римской жизни, было обречено на постоянное искание этой поддержки то у папской, то у императорской власти. Рим оставался верным только одному: чувству ненависти к светской власти папы.

Бурдин был человек, хотя и честолюбивый, но умный, и репутация его была безупречна. Католическая партия утверждала, что он был только креатурой императора, тогда как Геласий был избранником кардиналов; антипапа тем не менее опирался на право императора, и вскоре многие провинции Италии, Германии и даже Англии признали его папой. Геласий утешал себя тем, что в числе сторонников сурдина едва ли насчитывалось три католических священника; но в то же время он видел так же, что Рим изобилует вибертистами и что положение церкви такое же бедственное, каким оно было при Клименте III. Политические причины этого ужасного раздора были все те же; оставались неизменными точно так же и средства борьбы. Скрепив семь лет тому назад своей подписью привилегию, данную Пасхалием Генриху, Геласий решил теперь отлучить императора от церкви и предал его анафеме в Капуе в Вербное воскресение. Затем ему удалось так же уговорить норманнских государей дать возможность ему самому вернуться в Рим и прогнать «варвара», который имел в своем распоряжении лишь незначительный отряд войска. В это время Генрих приближался уже к Чепрано: он узнал о наступлении норманнов, когда осаждал замок Torrice близ Фрозиноне. Сняв осаду, Генрих оставил в Риме Бурдина и сам отправился в Ломбардию. Но норманнские государи, проводив папу в Монте-Касино, покинули его здесь, вероятно потому, что он отказался удовлетворить все их требования. Поставленный тогда в необходимость заплатить ландграфам за свой проезд через Кампанью, Геласий в начале июля прошел по своей собственной земле в виде бедного пилигрима и, придя в Рим, искал защиты и приюта в домах дружественно относившихся к нему консулов. Он поместился при церкви S.-Maria in Secundicerio под защитой замков Стефана Норманнского, его брата Пандульфа и Петра Латро из рода Корси. Таким образом, городу снова готовилось зрелище двух враждующих и проклинающих один другого пап, которые обзывали друг друга (на грубом языке того времени) статуей, вылепленной кровавыми руками, глиняным истуканом, апокалиптическим зверем.

Бурдин имел в своих руках большую часть города; более половины римлян признавали его папой; он беспрепятственно распоряжался церковью Св. Петра, которая служила крепостью схизматикам-папам. В свою очередь, Геласий мог располагать церковью Св. Павла, где находились его вооруженные сторонники. Но злой рок, казалось, готовил этому папе удар за ударом. 21 июля, в день св. Прасседы, кардинал церкви этой святой пригласил Геласия на праздник. Церковь находилась в близком соседстве с замком Франджипани, но папа принял все-таки приглашение и, сопровождаемый вооруженной стражей, отправился в церковь вместе со Стефаном Норманнским и своим собственным племянником Кресцентием Гаэтанским которые были известны как смелые люди. Прежде, однако, чем кончилась обедня, в церковь уже вломились свирепые Франджипани и стали осыпать присутствующих градом камней и стрел; в одну минуту завязалась битва; но в то время как сторонники папы к императора с яростью набросились друг на друга, сам папа успел скрыться незамеченным. Наконец Стефан воскликнул: «Что вы делаете, Франджипани? За кем гонитесь вы? Вы ищете папу, а он скрылся. Неужели вы хотите и нас убить? Разве мы не такие же римляне, как вы, и не кровные ваши родственники? Довольно! Остановитесь! Мы все измучены; разойдемся по домам!» Оба Франджипани, бешеный Ченчий и Лев, сыновья донны Боны, сестры Стефана, послушались призыва дяди; мечи было вложены в ножны, и обе партии, негодуя, разошлись. Затем начались поиски папы по всему Риму и за воротами города. Некоторые матроны видели, как папа, наполовину одетый в свое папское облачение и сопровождаемый только крестоносцем, спешил уехать, сидя верхом на лошади. К вечеру папу нашли: он сидел в поле около базилики Св. Павла, окруженный плачущими женщинами, и эта сцена одна из самых трогательных во всей истории папства.

«Братья и сыны мои, – говорил на следующий день Геласий, – мы должны покинуть Рим; в нем нам нельзя больше оставаться. Бежим из Содома и Египта, из Вавилона, из города крови. Я молю Бога: да будет один государь, а не несколько; один дурной государь истребит других дурных, а затем и его покарает Царь всех царей». Покидая Рим, Геласий назначил своим викарием Петра, епископа Порто, а кардинала Гуго – легатом в Беневенте, утвердил Петра префектом, Стефана Норманнского возвел в сан носителя знамени римской церкви. С собой Геласий взял шестерых кардиналов, и в их числе вскоре прославившегося сына ПьерЛеоне, затем некоторых консулов и между ними Петра Латро и брата префекта, Иоанна Белло. 2 сентября папа сел на корабль и покинул Италию, направляясь во Францию, где ладья св. Петра при Пасхалии и Урбане уже находила пристанище. Богатый торговый город Пиза принял папу с большим торжеством. Геласий объявил Пизу метрополией и подчинил ей епископов Корсики; затем он освятил великолепный Пизанский собор и произнес в нем проповедь с красноречием, «отличавшим Оригена». Материалом для этой проповеди, конечно, лучше всего могли служить им же самим пережитые превратности судьбы. В октябре Геласий поплыл в Геную и затем высадился неподалеку от устья Роны, у монастыря Св. Эгидия в Окситании.

Епископы и князья Франции, а так же и послы короля Людовика встретили почетного беглеца с торжественными заявлениями своей верности в Магелоне, Монпелье, Авиньоне и других городах. Население Южной Франции, в котором еще не остыло воодушевление, вызванное крестовыми походами, стремилось отовсюду навстречу папе, желая видеть наместника Христа. Этот наместник покинул гроб св. Петра, преследуемый не сарацинами, а римлянами, и к нему, лишенному всяких средств, стали притекать со всех сторон добровольные приношения и лепта св. Петра. Папы того времени, только покидая Рим и находясь среди чужеземного народа, имели возможность убеждаться, что их действительно еще считали наместниками Христа. Изгнанные короли, где бы они ни искали для себя убежища, с потерей короны всегда утрачивают и тот почет, который связан с нею; но ореол, которым был окружен образ папы, обладал такими необыкновенными свойствами, что бегство и нищета папы придавали этому ореолу как бы еще больше величия и благородства. Пережитые во Франции волнения в связи с тяжкими испытаниями, перенесенными в Риме, сократили, однако, дни Геласия, бывшего уже в преклонном возрасте. Он умер 29 января 1119 г. в Клюнийском монастыре, окруженный монахами, кардиналами и епископами, распростертый на голом полу и одетый в простую монашескую рясу. Правление Геласия II продолжалось всего лишь 1 год и 4 дня, и в этот короткий промежуток времени папой было пережито столько страданий, что ими можно было бы наполнить целую жизнь. Скорбный образ этой последней жертвы борьбы за инвеституру не может не трогать сердце человека, у которого есть отзывчивая душа.