Текст книги "История города Рима в Средние века"

Автор книги: Фердинанд Грегоровиус

Глава II
1. Положение дел в Сицилии. – Иннокентий III делается опекуном Фридриха. – Марквальд. – Вальтер Бриеннский. – Германские владетельные бароны в Лациуме. – Общины в Лациуме. – Рихард Конти становится графом Сорским. – Возвращение папы из Лациума в Рим

Ведя борьбу с римской общиной, Иннокентий в то же время был глубоко погружен в ход событий политического мира, которые сделали его третейским судьей Европы. Эти события изображаются во всеобщей истории; история же города Рима только соприкасается с немецкой борьбой за корону и с ходом дел в королевстве Сицилия, которое с этих пор приобретает очень большое значение для империи, для папства и для Италии.

Вдова Генриха VI оказалась беззащитной против бурных волнений, разразившихся над Сицилией после смерти императора. 17 мая 1197 г. она короновала в Палермо своего трехлетнего сына, но наследник ненавистного завоевателя имел мало шансов на то, чтобы когда-нибудь действительно владеть королевством. Сицилийцы в справедливой национальной ненависти восстали против немцев, которые должны были им казаться лишь угнетателями их отечества, достигшего при действии норманнских законов цветущего состояния в богатстве, промышленности и искусствах. Умеренных южан возмущала невоздержанность ландскнехтов и необузданная алчность грубых баронов и рыцарей, которые смотрели на богатый остров как на рай для счастливых авантюристов. Классически образованный норманн, глубоко серьезный историк с поэтическим вдохновением выразил в страстных излияниях национальное чувство Силиции при падении норманнской династии. Патриоты подняли крик: вон от нас чужеземцев! Грозила сицилийская вечерня; Констанца уступила народному требованию и изгнала всех немцев. Беспомощная среди партий, споривших за власть, и удрученная заботой о своем сыне благочестивая вдова Генриха VI обратилась к защите папы, имя которого гремело по всей Италии. Муж ее никогда бы не признал ленных прав святого престола; но она по необходимости должна была сделать это: Иннокентий обещал ей утверждение сицилийской короны за ее сыном, но с неслыханным условием отказа от старинной церковной свободы норманнских королей. После долгого сопротивления Констанца согласились, тогда в Сицилию отправился кардинал с ленной грамотой. Но императрица умерла до прибытия его в Палермо 28 ноября 1198 г., назначив папу опекуном Фридриха. Констанца заключила собой ряд норманнских королей Сицилии и была родоначальницей сицилийских Гогенштауфенов. Она явилась зловещим образом Пандоры в германской империи.

Дело Генриха VI разрушилось в Сицилии, так как Иннокентий не только восстановил там ленное право церкви, но и сделался правящим опекуном наследника престола. Покровительство папы сохранило юному Фридриху корону Рожера; но никакому государю подобное покровительство не доставалось столь дорого.

Иннокентий взял на себя управление королевством с искренним желанием укрепить трон за сыном Генриха, освободить его от немецких и сицилийских притеснителей и навсегда сделать из него благодарного вассала церкви. Ему стоило долгих усилий добиться признания ее верховенства и подчинить себе немецких ленных графов Генриха, так как выгнать этих феодальных властителей из их владений в Апулии было не так легко, как в Средней Италии. Некоторые из них имели владения в пограничной местности на Лирисе, где Дипольд фон Фобург, граф Ачерро, был капитаном замка Арче, а Конрад фон Марлей владел Сорой с замком Сорелла на крутой скалистой вершине. Они притесняли, как раньше пришлые норманнские бароны, сопротивлявшееся им население, наводили страх на Кампанью и Апулию и делали опустошительные набеги на папский Лациум. Они тотчас соединились с Марквальдом, когда этот изгнанный из Анконы сенешаль прибыл в свое графство Молизе и после смерти Констанцы объявил себя протектором Фридриха, основываясь на доверии к нему императора Генриха, который, умирая, передал ему свое завещание и поручил его исполнение. Во власть его попал С.-Джермано; он продолжал переговоры с кардиналами и обманул их летом 1199 г. в Вероли. Его союзники Дипольд и Конрад остались в Апулии, а сам Марквальд перебрался в Сицилию, чтобы там поддержать свое опекунство. Иннокентий набрал войска из церковной области и из Тусцийского союза; только римляне, которые как раз в это время воевали с Витербо, не дали ему помощи в деле, далеком от их целей. Вообще папа не мог пользоваться милициями Рима, кроме того случая, когда город сам этого желал, и он платил им, как наемным войскам. Новое папское войско повел в Сицилию двоюродный брат Иннокентия храбрый маршал Якоб, имея цель разбить Марквальда. В это же время поступил на службу к папе опытный в военном деле авантюрист из Франции Вальтер, граф де Бриенн, недавно женившийся на дочери последнего норманнского короля Танкреда. На этом основании он заявил притязания на Тарент и Лечче, которые Генрих IV признал в 1194 г. ленными владениями несчастного сына Танкреда Вильгельма, но не передал ему. В сущности, Вальтер являлся новым претендентом на Сицилию и предполагаемым мстителем за норманнский королевский дом. Повторялись времена Роберта Гюискара, так как мир кишел странствующими военными героями. Бродячие рыцари из Германии и Франции сражались за господство в Сицилии, а храбрые крестоносцы, могущественные родственники Вальтера, с беспримерной смелостью завоевали великий Константинополь, чтобы основать там Латинскую империю со множеством княжеств. В 1200 г. Вальтер прибыл в Рим со своей женой Альберией, ее матерью, вдовой Танкреда, и знатной свитой. Он потребовал себе от папы, как верховного владетеля Сицилии в ленное владение Лечче и Тарент. Это смутило Иннокентия; после долгих рассуждений он признал основательность претензии Альберии и действительно присудил отдать ее мужу эти лены; но клятва Вальтера ни в чем не вредить Фридриху как королю Сицилии, а напротив, быть его верным вассалом не оградила папу от протестов со стороны советников юного короля, и сам Фридрих впоследствии делал упреки церкви за то, что она уже в то время, когда он был под опекой, выставила против него претендента. Между тем Иннокентий был рад приобрести на свою службу, а также, как он думал, и на службу Фридриха, одного из лучших полководцев того времени. Таким образом, он был первым папой, показавшим французам дорогу в королевство Сицилию.

Когда Вальтер с воинственной толпой французских рыцарей явился в 1201 г. в Апулию, то все там повернулось против немцев. Мы не будем останавливаться в событиях войны в обеих Сицилиях, в которой выдающуюся роль играли Вальтер, Дипольд и Марквальд, авантюристы того времени, полные мужества хитрости и силы, которым только недоставало счастья норманнов или Симона де Монфора. Марквальд неожиданно умер в 1202 г. в Сицилии, которую он в качестве регента мужественно защищал против врагов. Его смерть избавила Фридриха от тиранического протектора, а папу – от самого опасного врага, приверженца Генриха VI Вальтер, сначала одержавший победу над Дипольдом при Каннах, в июне 1205 г. был смертельно ранен, попал в руки своего противника и умер в замке Сарно смертью рыцаря, после чего Дипольд, ставший могущественным, примирился на некоторое время с церковью.

В измученной голодом и войной Южной Италии постепенно восстанавливалось спокойствие. Ленные графы Генриха VI были покорены; последний из этих насильников, имевший владения на Лирисе, Конрад фон Марлей, был побежден в начале 1208 г. Сора сдалась 5 января аббату Роффриду из Монте-Касино и Рихарду Конти; замки Сорелла и Арче капитулировали в то же время, и таким образом, эта пограничная местность была освобождена после семнадцатилетнего владычества чужеземцев.

Достигнув такого счастливого результата, Иннокентий выехал 15 мая 1208 г. из Рима в С.-Джермано и Сору, чтобы на собрании баронов установить порядок дел неаполитанского материка, так как, несмотря на наступившее уже совершеннолетие Фридриха, папа продолжал считать себя правителем этого королевства. Незадолго перед этим, осенью 1207 г., он созвал в Витербо епископов, графов и консулов церковных владений Тусции, Сполето и марки Анконы и издал устав, которым определялись и подтверждались права церкви, предписывался земский мир и устанавливался в качестве высшей апелляционной инстанции суд папских ректоров. Этот парламент установил основания папской правительственной власти в вышеназванных вновь приобретенных провинциях Церковной области. В Лациуме бароны то же встречали папу на его пути, как послушные вассалы, и с торжеством провожали его от места до места. Колонна, Франджипани, Конти, Анибальди, Орсини, Савелли, графы Чеккано и другие менее важные владетели делили между собою владение Кампаньей и Маритимоном. Бароны этой местности, описанной еще Вергилием, сидели в мрачных замках еще в качестве наследников завоевателей, пришедших во время германского переселения, которые когда-то отняли эту страну у латинян и передали по наследству своим потомкам. Происхождение многих из них относилось еще к тому времени, когда лангобарды наполнили Лациум феодальными родами; другие были саксы и франки, пришедшие с императорами и получившие лены от них и от пап. В Вольских горах выдавался род графов Чеккано, как древнейшая землевладельческая династия, пользовавшаяся и у церкви большим почетом за свое богатство и знатность. Эти владетели были могущественны еще в то время, когда Колонна не выступали на сцену, так как еще при Генрихе IV один из их предков, Григорий, был там отмечен как граф. Их германское происхождение доказывается постоянно повторяющимися в их роду именами Гвидо, Ландульф, Готфрид, Беральд и Рейнальд. Они жили во многих местах нынешней делегации Фрозиноне, владея ими как леном, полученным от церкви. Тот самый Иоанн Чеккано, который встречал Иннокентия со свитой из 50 рыцарей, его вассалов, в Ананьи, был им в 1201 г. утвержден в правах ленного владетеля.

В то время как эти графы владычествовали в Лациуме, другие вассалы церкви образовали рыцарские дома, существовавшие более или менее долгое время; таковы бароны Скульгола в Вольских горах, происходившие от немецкого рода Гальвана и Конрада. Таковы бароны Супино, Гвидо ди Норма, бароны Колледимеццо с именами Ландо и Беральд и другие владельцы ленов лангобардского происхождения. Кроме того, палестринские Колонна проникали все далее внутрь Кампаньи, где они уже владели Дженаццано и Олевано и частями Палиано и Серроне, тогда как астурские франджипани заняли лучшие места в Маритиме до Террачины. Земледельческий Лациум, не имевший, как и в настоящее время, ни торговли, ни промышленности, был по преимуществу местопребыванием крупных и мелких земельных баронов, так как значительных городов там не было. Большую часть тамошних населенных мест представляли клочки земли, обнесенные стеной (Castra) с укреплением на скале Rocca или Arx), преимущественно еще сатурнинской постройки, образованной из древнейших кругов циклопических камней, в котором жил барон, или его наместник, или папский кастеллан, тогда как прикрепленное к земле рабочее население жило у подошвы скалы, скученное на чужой земле. Еще и в настоящее время в латинских горных местностях существуют такие старинные селения, называемые Rocca, как живые памятники еще не исчезнувшего Средневековья. Распоряжавшийся там господин был маленьким династом в своем округе, владельцем земли и владыкой над жизнью и смертью людей, поселенных на этой земле. От него исходила всякая судебная власть, ибо ему принадлежали merum ex mixtum imperium, – высшая уголовная и гражданская юстиция. Папы были слишком слабы для того, чтобы отнять у земельного дворянства столь большие привилегии, как это сделал впоследствии в своем королевстве Фридрих И, когда он ради укрепления монархии и блага народа сломил сопротивление феодалов. В папских областях бароны постоянно обладали высшей судебной властью, и часто сами папы передавали им эту власть, как то доказывают многие грамоты XIII века. Сверх того, баронская юрисдикция принадлежала также церквям и монастырям, которые посредством получения в дар и покупки присвоили себе несравненно большую часть земельных имений в Кампаньи. Хотя castra были еще общиной свободных людей (communitas или populus) под управлением консулов, но уже и их муниципальные права были сильно ограничены вторжением судебной власти духовных или светских владык. Господством грубого, привыкшего к насилию земельного дворянства, не обуздываемого ни верховной монархической властью, ни духом гражданственности, и которое в своих диких, уединенных жилищах не было затронуто прогрессом времени, объясняется тот факт, что Лациум до настоящего времени остался позади всех остальных церковных провинций. Общины, сбросившие с себя в остальной Италии феодальное варварство и начавшие новую национальную культуру, не развились в этой редко населенной и мало обработанной стране овечьих пастухов и землепашцев, где на обширных пустых пространствах продолжали господствовать бароны и монахи.

Только некоторые более значительные поселения, бывшие издревле епископствами, признавались здесь за civitates, или городские общины, находившиеся под покровительством их епископов и папы; они имели во главе своего управления консулов или подест и разделялись на враждебные друг другу классы свободных граждан (populus) и рыцарства (milites). Ананьи, Вероли, Валлетри, Алатри, Фрозиноне и Ферентино никогда не были под исключительной властью династов; они, напротив, имели свое общинное устройство, сами избирали своих ректоров и имели право заключать всякого рода договоры. Но так как, несмотря на это, повсюду были присосавшиеся, как пиявки, бароны с разнообразными привилегиями, то на папском ректоре лежала нелегкая задача примирять запутанные противоречия различных прав или споры между общинами, баронами и рыцарскими людьми. Вся Кампанья и Маритима между Вольскими горами и морем, где единственным значительным городом с настоящим общинным управлением была Террачина, по временам управлялась папским легатом, носившим титул Rector Campaniae et Martimae. Эту должность прежних графов Кампаньи (Comitatus Campaniae) занимали или знатные римляне из светского сословия с одной светской властью, или прелаты и кардиналы с обоими видами власти: светской и духовной.

Путешествие Иннокентия III по Лациуму имело целью утвердить тамошних вассалов и города в верности церкви и дать на собрании в С.-Джермано прочную организацию подвластным королю Фридриху провинциям Южной Италии. Но вместе с тем папа имел еще и другие намерения: он создал для своего брата Рихарда княжество на Лирисе. Юный Фридрих, уступивший его Рихарду, уплатил таким образом свой долг папе. В то время как последний находился в монастыре Фосса-Нова у Чеккано, сицилийский протонотории при звуках труб провозглашал Рихарда Конти графом Сорским. Кроме этого старинного города, лен его заключал в себе значительную область, бывшую родиной Цицерона и Мария: Арпино, Арче, Изола и другие населенные места. Фридрих еще раз утвердил за ним это владение в J215 г., причем даже выделил эти города из связи со своим королевством и формально признал их церковными ленами. Таким образом, Иннокентий возвел как бы в виде оборонительной линии по ту сторону Лириса родственное себе владение и увеличил Церковную область за счет Фридриха. Теперь о Рихарде можно было сказать, что он обладал мастью государя. Он уже владел ленами дома Поли, в том же 1208 г. он получил от папы Вальмонтоне и таким образом стал родоначальником графского рода Конти, который делился на две ветви – Вальмонтоне (а впоследствии также и Сеньи) и Полк, так как из его трех сыновей Павел был основателем первой, а Иоанн – втором линии. 6 октября 1208 г. Рихард принес папе вассальную присягу за все полученные им земли. Можно ли было упрекать римлян, когда они обвиняли Иннокентия в непотизме. Он щедро наделял своих родных, раздавая им имения и высшие почетные звания, но он должен был вознаграждать их за многие оказанные ими услуги, и, по-видимому, все они отличались выдающимися качествами.

12 ноября 1208 г. папа из своего путешествия возвратился в Латеран, где римляне встретили его с большими почестями. В это время город был совершенно спокоен. Хотя община и пыталась по временам назначить свободно выбранного сенатора, однако порядок управления, установленный в 1205 г., сохранялся в течение всей жизни Иннокентия III.

2. Отношение Иннокентия III к спору за немецкую корону. – Оттон из Вельфского дома и Филипп Швабский. – Нейсская капитуляция. – Признанное империей церковное государство и его пределы. – Протесты партии Филиппа против вмешательства папы в избрание короля. – Коронация Петра Арагонского в Риме

С бо льшими затруднениями, чем в Церковной области и в Сицилии, встретился Иннокентий в Германской империи. Двухпартийные выборы короля после смерти Генриха VI и обращение обеих партий к папе сделали последнего протектором империи. Большинство немецких князей-избирателей было против Вельфской партии, враждебный наследственной Штауфенской монархии и союзницы Англии, в которой королем был Ричард, униженный Генрихом VI. Молодой Оттон, сын Генриха Льва и английской принцессы Матильды, бывший под покровительством своего дяди Ричарда, состоявший его вассалом и возведенный им в звание герцога Аквитанского и графа Пуату, поднял на английские средства и через подкупленных нижнерейнских епископов свой дом из того упадка, в который он был повергнут Гогенштауфенами 12 июля 1198 г. Адольф Кельнский короновал его в Аахене на королевство; но большинство князей и самые важные из них выбрали еще в марте молодого Филиппа Швабского, который 8 сентября и был коронован в Майнце; он был братом Генриха VI и мужем Ирины, дочери византийского императора, вдовы сицилийского короля Рожера III.

Когда Филипп ради сохранения короны за Штауфенским домом превратился из опекуна Фридриха в похитителя его прав и князья отложили в сторону присягу, которую они только что, в 1196 г., принесли маленькому сыну Генриха, они могли оправдываться обстоятельствами. И если Иннокентий III не охранял прав опекаемого им Фридриха, то он с полным основанием мог сказать, что принял на себя обязанность защищать его только в его сицилийском наследстве, тогда как в Германии Филипп был опекуном, назначенным Генрихом VI. Подобно Григорию VII, Иннокентий тоже воспользовался борьбой за имперскую корону, чтобы возвысить папство за счет империи; первое было сильно своим единством, вторая – ослаблена расколом. Акты великого имперского процесса показывают, с каким искусством государственного человека Иннокентий сумел получить из него наибольшую выгоду. В деле земной власти было бы совершенно нелепо требовать от папы, чтобы он выгоды своей церкви принес в жертву идеальной справедливости. Иннокентий, конечно, должен был склониться на сторону сына Генриха Льва, дом которого считался защитником церкви. Можно ли его порицать за желание навсегда свергнуть с престола Гогенштауфенов и на их место посадить Вельфов? «Я не могу, – говорил он с полной откровенностью, – стать на сторону Филиппа, который только что захватил владения церкви, назвался герцогом Тусции и Кампаньи и утверждал, что его власть простирается до ворот Рима или даже до Трастевере». Должен ли он был содействовать возвышению Фридриха? Сын Генриха VI опять соединил бы Сицилию с империей. Папы противодействовали замыслам Штауфенов восстановить могущество империи посредством подчинения Италии и уничтожения церковного государства и положить основание наследственной монархии, что было излюбленным планом Генриха VI. Они не могли допустить возникновения наследственной монархии не в силу того идеального соображения, что империя не должна зависеть от наследственных прав династии, а императорами, как и папами, должны быть лишь благочестивейшие и мудрейшие», но из боязни того, что сильная Германия будет притеснять все другие страны, а также и церковь. Папы были естественными врагами монархистского единства как в Германии, так и в Италии. Легко поэтому понять, какой взгляд проводил Иннокентий III, доказывая князьям-избирателям, что власть в Германской империи не должна передаваться по наследству. В знаменитом письме, посланном им в Германию в качестве разъяснения его взглядов на спорный вопрос об империи, он развил с мастерским искусством все основания за и против обоих претендентов. Впрочем, его речь была такова же, как Григория VII и Александра III, смелые воззрения которых на значение папской власти он еще усилил. Тогда как папы каролингского времени, только что снявшие скромную одежду епископов, смотрели на империю как на теократическое мироустройство, в котором образ видимой церкви определялся гражданскими законами. Они, начиная с Григория VII, низвели империю на степень чисто материальной силы и не желали видеть в императоре никого иного, как первого вассала церкви, назначением которого было защищать ее своим грубым земным мечом, а в качестве светского судьи поражать еретиков. В то время как церковь Божия, т. е. папство, была солнцем, освещающим вселенную, империя, по взгляду священства, кружилась лишь как тусклый месяц в туманной сфере земной ночи, и эта ловкая игра монашеской фантазии вошла, как астрономическая истина, в представление о мире. Церковь возвышалась как высокая духовная сила, как всемирный идеал, а империя падала и в представлении, и в действительности. Тонкая философия пап, войдя в рассмотрение происхождения власти государей, пришла к взглядам, которые мы теперь назвали бы демократическими. Но всякий император, исполненный чувства собственного достоинства, должен был восставать против воззрений, повторявших основные положения Гильдебранда, что королевская власть стояла гораздо ниже священнической; что папа в качестве наместника Христова, «через которого властвовали короли и управляли князья», был господином всего земного круга; что только священническое звание происходило от Бога, светские же правители вели свое начало от тирании Нимврода, возложенной на евреев как наказание; что папа был судьей и распорядителем империи, потому что последняя была перенесена церковью из Византии в страну франков, а император получал свою корону только от папы; что по своему принципу и своей цели имперская власть принадлежала Святому престолу; короче, папа владел обоими мечами – и светским, и духовным, – положение, против которого впоследствии Данте так энергично высказал свое требование о разделении двух властей.

В то время как избиратели Оттона, не заботясь о последствиях, подчиняли империю папскому трибуналу, князья, бывшие на стороне Филиппа, с негодованием восставали против вмешательства папы в избрание императора. Они вводили его в границы и даже угрожали с военной силой привести своего короля на коронацию. Папа отвечал на их протесты, что он не оспаривает выборного права князей, но что они сами признали, что право утверждения избранного и возведения его в сан императора принадлежит папе, который его помазывает, освящает и коронует. Таким образом, исторические отношения между папой и императором с течением времени получили характер, совершенно противоположный прежнему.

Три года Иннокентий не объявлял своего решения, а в это время в Германии свирепствовала междоусобная война; наконец, 1 марта 1201 г. он высказался за сына Генриха Льва. Римляне вспомнили о своих старинных притязаниях на выбор императора, но лишь для того, чтобы подтвердить решение папы; Вельф был провозглашен в Капитолии римским королем.

Ценой признания Оттона был отказ с его стороны от старинной власти императора в большей части Италии и подтверждение самостоятельности нового церковного государства. Он подчинился 8 июня в Нейссе предъявленному ему требованию подписать заявление. В нем в первый раз были установлены границы Церковной области почти такие же, какими они оставались до последнего переворота. Они обнимали собой страну от Радикафани до Чепрано, Экзархат, Пентаполис, марку Анкону, герцогство Сполето, Матильдинские имения и графство Бриттеноро «вместе с другими окружающими землями, указанными во многих привилегиях императоров, начиная с Людвига». Оттон дал клятву сохранить Сицилию за церковью, не упоминая при этом о правах Фридриха, относительно же двух союзов итальянских городов и относительно Рима руководиться волей папы. Последнее обязательство важно потому, что папа желал устранить всякое императорское влияние на ломбардский союз. Покорный Вельф обошел молчанием права империи. Немецкие ленные княжества в Романьи и Марках; не подвергавшиеся до сих пор сомнению права империи на Сполето и Анкону; все учреждения Генриха VI, клонившиеся к установлению имперской власти в Италии и Риме, – все это было устранено этим актом. Он дал закономерное подтверждение всему перевороту, совершенному Иннокентием. Поэтому знаменитая Нейсская капитуляция стала первым подлинным основанием для практического осуществления папского владычества в Церковной области. Все последующие императоры признавали ее, и таким образом, прежние бездоказательные дарения, совершенные со времен Пипина, превратились в документ неоспоримо достоверный. Можно ли ввиду столь важного документа сомневаться еще в том, что из всех причин, заставивших Иннокентия высказаться за Оттона, наиболее сильной было убеждение, что Филипп никогда не согласится сделать ему такие уступки, какие готов был сделать более слабый Оттон? Решение папы раздражило патриотов Германии. Приверженцы Филиппа протестовали против легата Гвидо де Пренесте, оскорбившего их в их выборном праве. «Где вы слыхали, папы и кардиналы, – кричали они, – чтобы ваши предшественники или их послы вмешивались в избрание римских королей?»

Они припоминали о бывшем ранее праве императоров на избрание папы, потому что прежде были императоры, которые назначали пап, а теперь папы назначают императоров. Римская империя стала тенью. Патриотическая гордость и любовь к отечеству были оскорблены унижением империи, подвергшейся произволу папских нунциев, которые вносили смуту в Германию, производили раскол в епископствах и государствах объявляли Филиппа подвергнутым отлучению и призывали всех к отпадению от него. Междоусобная война продолжала свирепствовать. Победа была теперь единственным средством для Филиппа убедить также и папу в своей правоте. Он не отчаивался в возможности этого; однако большие обещания, данные им Иннокентию в 1203 г., были выслушаны с очень малым вниманием. Он вошел в соглашение с прежней партией Генриха VI в Италии: в 1204 г. он послал в Марки Лупольда, майнцкого епископа, получившего от него инвенституру, но отвергнутого папой, для вооружения сторонников Марквальда. Епископу удалось привлечь на его сторону многие города и продержаться до 1205 г. против папских войск. Кроме того, Филипп вошел в соглашение с врагами папы в Нижней Италии. Даже в Риме он нашел возможность вредить Иннокентию через посредство народной партии.

В то время как в империи высказывались протесты против присвоения себе папой звания третейского судьи, последний показал миру, что действительно есть такие короли, которые по своей воле признают наместника Христова подателем королевской власти. Молодой Петр Арагонский, рыцарь религиозного фанатизма в войне с маврами и беспощадный истребитель еретиков, прибыл в ноябре 1204 г. в Рим, чтобы быть коронованным папой. Папа сам приглашал его, потому что он хотел заодно совершить бракосочетание Фридриха с Констанцией, сестрой Петра. До сих пор арагонские короли не требовали для себя церемонии коронования; их потомок пожелал ее из тщеславия и за этот мишурный блеск заплатил бесконечно дорогой ценой. Когда 8 ноября он пристал к острову близ Остии, папа послал ему навстречу почетный конвой, в составе которого был также и городской сенатор.

Гостю отведено было помещение во дворце Св. Петра, но коронация его (11 ноября 1204 г.) происходила не в соборе, а в базилике Св. Панкратия у ворот. Помазывал кардинал-епископ Порто, а короновал папа. Петр дал клятву быть послушным римской церкви и искоренять ереси. Возвратясь в собор Св. Петра, он сложил свою корону на гроб апостола, принес в дар по всей форме свое королевство верховному апостолу, имя которого он носил, и обязался платить Святому престолу ежегодную подать. Фанатизм этого государя, без всякой нужды сделавшегося вассалом папы, характерен для Испании того времени. Арагонские государственные чины упрекали его по возвращении за измену свободе отечества, и его фантастический поступок дал папе право восемьдесят лет спустя отнять Арагонию у потомков

Петра и передать ее, как лен, французскому принцу. Но что значила вассальная присяга арагонского короля по сравнению с безмерным блеском, которым озарил себя тот же папа немного лет спустя, когда наследник того Вильгельма Завоевателя, который когда-то с такой иронией отверг требование Григория VII о признании верховенства Святого престола, в качестве также английского короля принял свою корону от папского легата как данник и вассал!