Текст книги "История города Рима в Средние века"

Автор книги: Фердинанд Грегоровиус

3. Евгений II, папа. – Лотарь приезжает в Рим. – Конституция Лотаря, 824 г. – Смерть Евгения в августе 827 г.

На место Пасхалия заступил Евгений, пресвитер церкви Св. Сабины, сын римлянина Боэмунда; это имя отца дает основание предположить, что новый папа по происхождению был северянин. О своем избрании папа известил императора Людовика, и последний отправил в Рим Лотаря с поручением выработать императорский статут, которым определялись бы все политические и гражданские отношения к новому папе и римскому народу. Такого статута требовали постоянно возобновлявшиеся смуты в Риме, явный раздор между папой и городом и основательные жалобы на произвол папских судей.

В сентябре 824 г. Лотарь прибыл в Рим и был встречен Евгением с большим торжеством. Юного цезаря, явившегося в Рим для того, чтобы восстановить право, удручало то положение, которое заняло папство по отношению к императору и к Риму: преданные империи люди или были казнены, или подвергались преследованиям; папскими судьями руководила корысть; духовная власть оказывалась неспособной установить порядок; злоупотребления оставались нераскрытыми или к ним относились снисходительно. Громко раздававшиеся жалобы римлян требовали строгого расследования насилий, совершенных при предшественнике Евгения. Само церковное государство, представлявшее в сущности только обширный церковный иммунитет, охраняемый императором, оказывалось уже расшатанным и нуждалось в прочном правопорядке. Пасхалию удалось уклониться от императорского трибунала; по смерти этого папы Лотарь мог уже беспрепятственно приступить к суду, и то, что было упущено, теперь навёрстывалось. Императорская власть взялась за дело со всей энергией и заслужила действительную признательность народа. Папская камера была присуждена к возврату римлянам всех конфискованных у них имений, а пристрастные папские судьи были наказаны ссылкой в страну франков, куда, не колеблясь, приказал отправить их Лотарь.

То было время такого торжества императорской власти в Риме, которое едва ли когда-либо еще повторилось. Народ был предан защищавшему его права германскому цезарю, и, когда был обнародован статут Лотаря, радостное чувство овладело народом. Эта знаменитая ноябрьская конституция 824 г., заключавшаяся в 9 параграфах, ясно определяла все то, что соприкасалось с правосудием и с порядком взаимных отношений города, папы и императора. Основное положение заключалось в том, что светское управление в Риме и в церковном государстве признавалось принадлежащим и той, и другой власти, причем за папой как местным властителем признавались права и инициатива местной власти, императору же принадлежала верховная власть, права высшей судебной инстанции и надзор за светскими распоряжениями папы. Именем той и другой власти должны были назначаться послы, на которых возлагалась обязанность ежегодно представлять императору отчет о том, как творят правосудие папские герцоги и судьи и следуют ли они конституции императора. О всех столкновениях предписывалось доводить сначала до сведения папы, который должен был или разрешать их сам, или ходатайствовать о посылке чрезвычайных императорских послов. Чтобы придать этим распоряжениям возможно больше действительной силы, Лотарь приказал всем папским судьям явиться лично к нему и, узнав их имена и число, объяснил каждому из них в отдельности как должны они действовать в будущем.

С этим общим определением правовых отношений было тесно связано также и избрание каждым того или другого порядка судопроизводства в частности. Лотарь потребовал, чтобы знатные люди так же, как и простой народ, объявили, на основаниях какого права каждый из них лично желает быть судим. Все свободные люди города Рима и герцогства должны были заявить, по каким законам они желают судиться Если бы мы имели все эти заявления, которые были зарегистрированы в Риме по округам, а в герцогстве по каждому населенному месту, мы располагали бы важными статистическими таблицами о числе жителей и соотношении их по племенам и могли бы убедиться, как глубоко германская национальность проникла даже в сам Рим. Принцип римского территориального права отменялся императорским распоряжением именно потому, что в Риме и его области лангобардское и салическое личное право точно так же и уже давно применялись; этим распоряжением констатировалось всевозраставшее сопротивление германских поселенцев, которые в ту эпоху, когда Рим находился под владычеством франков, не желали признать себя подчиненными римскому праву, чего, естественно, добивались папские судьи. Но германский порядок суда был не только вообще допущен в Риме; как суд шеффенов, он мало-помалу начал оказывать также и преобразующее влияние на римское судопроизводство.

Выделение личных прав было отличительной чертой Средних веков; когда общественный строй покоился на различении частных вольностей, за которыми, как за окопами, спасались от произвола и отдельные лица, и цехи. Свидетельствуя, с одной стороны, в какой сильной степени такое обособленное существование должно было содействовать росту независимого духа индивидуальности, которым поражают нас Средние века, это выделение личных прав, с другой стороны, ясно показывает, как непрочны и первобытны были общественные условия того времени. Постоянное столкновение отдельных прав должно было вносить смуту в судопроизводство и затруднять его. В Риме по-прежнему продолжал господствовать кодекс Юстиниана, упраздненный лангобардами во всех завоеванных ими городах; он сохранялся как звено, связующее настоящее с далеким прошлым, как зародыш гражданской жизни римлян, как глубочайший источник их национальности. Предоставление свободного выбора в вопросе подчинения тому или другому праву, казалось, должно было оскорбить римлян, так как этим как бы допускалась возможность, что римлянин может предпочесть франкское и лангобардское право. Эдикт Лотаря, однако, вовсе не подвергал сомнению ни бесконечного превосходства римского права, ни национального чувства римлян, которое все-таки и тогда давало себя чувствовать, хотя далеко не в такой мере, в какой оно выступило столетием позднее. Тогда как в других городах Италии и провинциях число германцев, правда, уже усвоивших и романский язык, и романскую образованность, было велико и они удерживали за собой высшие места в государстве и в церкви, Рим вполне сохранял свою латинскую национальность. Понятие о римском гражданине все еще продолжало существовать в государстве даже за пределами Италии, и это понятие отождествлялось с понятием о свободе. Конечно, и кровь римлян смешалась с кровью готов, лангобардов, франков и византийцев, и уже трудно было указать настоящих потомков древних родов; тем не менее латинские черты ничуть не были утрачены римским народом. Имена римлян по-прежнему все еще оставались преимущественно римскими или греческими; в остальной же Италии все исторические акты полны германских имен, оканчивающихся на – ольд, – бальд, – перт, – рих, – мунд, – бранд и т. п. Со времени именно конституции Лотаря начался новый подъем римского национального чувства, так как точным разграничением прав вносилось единство в гражданство и устанавливалось его значение. Папой и римлянами так и было понято это свободное избрание того или другого права, между тем как сам император имел в виду упрочить и усилить германское начало в Риме. Корпорации (scholae) чужеземцев отныне стали ссылаться на свое национальное право Исходя из этого императорский монастырь Фарфа одержал полную победу; даже некоторые германцы в отдельности решались заявлять перед римскими трибунами о своем личном праве. Благодаря смешению национальностей являлись, однако, прозелиты права. Жены принимали законы, признаваемые их мужьями; вдовы возвращались к праву своих родителей. В качестве клиентов отдельные лица из числа франков и лангобардов заявляли о своем желании следовать Юстинианову кодексу, и тогда они были торжественно провозглашаемы римскими гражданами. В X и, может быть, даже в IX веке была установлена формула, которой определялось, каким образом должно было производиться присоединение желающего к числу римских граждан.

Таким образом эдиктом Лотаря было официально признано личное право и установлена сфера действия салического и лангобардского законов; римское право было и оставалось более или менее общим правом, и уже позднее, эдиктом Конрада II, оно было признано как местное право.

Статутом признавалась также светская власть папы; вполне определенно предписывалось римлянам повиноваться папе. В предупреждение беспорядков при вы боре папы было установлено: никто, как из свободных людей, так и из рабов, не должен осмеливаться чем-либо мешать избранию папы; в избрании же его должны участвовать только те римляне, которым принадлежит это право издревле. За нарушение этого постановления статут грозил ссылкой.

Таким образом в избрание папы, – акт высокой важности для Рима, – был, конечно, внесен порядок; но не трудно заметить, что конституция оставляла невыясненным отношение императора к этому избранию. Императоры предъявляли требования на право утверждения выборов. Одоакр, короли готов и византийцы пользовались этим правом; не могли поступиться им и Каролинги. Много раз возникало сомнение в том, что окончательное установление этого права договором между императором и папой принадлежит Лотарю; прямое указание на это мы находим только у одного летописца. Тем не менее все обстоятельства говорят в пользу того, что таков был договор. Согласно сказанному летописцу, духовенство и народ римский приносили следующую присягу императору:

«Клянусь всемогущим Богом, этими четырьмя евангелиями, этим крестом Господа нашего Иисуса Христа и телом апостола Петра, что я отныне пребуду верным нашим властителям и императорам Людовику и Лотарю, по силе моей и разумению, без обмана и лукавства, и не нарушая верности, обещанной мною апостольскому папе; что я не допущу, по силе же моей и разумению, чтобы в этом римском престольном граде избрание папы происходило несогласно с каноном и правом и чтобы избранный с моего согласия не был посвящаем в папы прежде, чем он принесет такую же клятву в присутствии императорского посла и народа, подобно тому, как государь и папа Евгений, по доброй воле, ко благу всех, дал эту клятву письменно».

Если были твердо установлены все общественные и личные соотношения, должен был быть внесен соответственный порядок, без сомнения, и в городское управление. К сожалению, мы совершенно лишены сведений по этому важному вопросу о первоначальном отношении папы к Риму со времени учреждения светской власти папы.

Были учреждены, сообразно договору, в городском управлении магистраты, как назывались они, были ли снова назначены префект и консулы, – все эти вопросы остаются нерешенными. Мы не сомневаемся только в том, что нечто, подобное всему этому, было сделано, что конституция Лотаря шла навстречу всевозраставшим запросам народа и наделила его правами, имея в виду примирить его с папством. В пользу такого предположения говорит, по крайней мере, то обстоятельство, что со времени конституции Лотаря очень долго среди римлян не было возмущений. Такова была составившая эпоху деятельность Лотаря в его второе пребывание в Риме Конституция Лотаря отныне являлась основой светского положения папы и его отношении к императору, получившему, согласно этой конституции, значение верховной судебной инстанции в церковном государстве. И когда римляне так же, как и папа, принесли присягу конституции, Лотарь спокойно покинул город и вернулся к отцу, довольному успешной миссией своего сына.

Евгений II умер в августе 827 г. Его недолгое управление было благотворно; тем миром, который в ту пору царил вообще на Западе, Рим был обязан, между прочим, кроткому духу папы Евгения II и более всего каролингскому эдикту, которым римскому народу была впервые дарована некоторая автономия по отношению к папству.

4. Валентин I, папа. – Григорий IV, папа. – Сарацины проникают в Средиземное море. – Они основывают свое государство в Сицилии. – Григорий IV строит Новую Остию. – Распадение монархии Карла. – Смерть Людовика Благочестивого. – Лотарь – единый император. – Верденский раздел в 843 г.

Преемник Евгения, Валентин I, сын римлянина Петра с via Lata, умер уже через 40 дней после своего избрания. Тогда был избран папой сын знатного римлянина Иоанна, бывший раньше кардиналом Св. Марка. Это был папа Григорий IV; посвящение его состоялось лишь после того, как избрание было утверждено императором,

Наступило время, грозившее большими невзгодами. На севере юная монархия Карла вследствие раздоров между членами его быстро погибавшей династии становилась непрочной; на юге сарацины и мавры из Африки, Кандии и Испании все более надвигались на Средиземное море, горя желанием овладеть Италией так же, как Испанией, которая уже была завоевана их единоверцами. Уже с давних пор сарацинские пираты носились по Тирренскому морю, предавая грабежу острова и берега континента, и потому еще при Льве III на римских берегах была поставлена стража и были построены сторожевые башни. В 813 г. сарацины напали на Центумцеллы (Чивита-Веккия), разграбили Ламиадузу и Искию, высадились на Корсике и Сардинии и стали совершать свои вылазки в водах Сицилии.

Находившийся в Сицилии патриций заключил в 813 г. десятилетний мир с сарацинами, уплатив им дань; судьба прекрасного острова была, однако, решена военной революцией в начале 827 г. Поднял восстание византийский генерал Евфимий; он был, однако, прогнан в Африку войсками армянина Палаты, оставшегося верным греческому императору. Тогда изменник посоветовал овладеть Сицилией властителю Кайравана Зиадат-Аллаху и предложил для этого свою помощь с условием, что он будет провозглашен императором. Арабы, берберы и беглые испанские магометане, цвет африканского населения, направились на парусном флоте к берегам Сицилии и 17 июня 827 г. высадились у Мазары. Палата был разбит; победители двинулись к Сиракузам, но, не будучи в силах овладеть этим укрепленным городом, бросились на Палермо и завладели им 11 сентября 831 г.

С покорением Сицилии пал оплот, который еще ограждал Италию от сарацинов. С той поры южные провинции Италии стали ареной кровавой борьбы между императорами Востока и Запада и африканскими султанами. Весть о тем, что остров пал и недалекий от Рима Палермо сделан врагами христианства столицей арабского государства, должна была возбудить в папе опасения и за сам Рим. Со стороны моря город был доступен врагу; развалившиеся стены Порто и Остии не могли быть преградой для врага, если бы он вздумал подняться по р. Тибру. В развалинах крепостей помещался еще римский гарнизон, но число жителей быстро убывало вследствие их бегства. В то время Остия была оживленнее Порто, так как корабли которым еще случалось заходить в Рим, шли по левому рукаву Тибра, остававшемуся судоходным. В Остии, среди развалин древних храмов, терм и театров, стояла церковь Св. Аврии и здесь же жил епископ, наиболее уважаемый из всех пригородных епископов, так как ему по преимуществу принадлежало право посвящения в папы. Григорий сначала предполагал только укрепить Остию, но, видя полное разрушение древнего города, решил, что лучше выстроить город заново. Новый город был построен из материалов старого, и потому все древние памятники были уничтожены до основания; крепкие стены окружили новый город, и на их башнях были поставлены метательные машины. Сам папа назвал город Григориополисом; однако это громоздкое имя не удержалось. Год основания Новой Остии неизвестен; но нет сомнения, что она была основана вскоре после завоевания Палермо мусульманами.

В то время, когда христианский мир был таким образом озабочен возможностью нападения мусульман, пагубные раздоры потомков Карла друг с другом возбуждали сомнение, может ли империя явиться в этом случае надежной охраной для христианства. Казалось, новая Римская империя была уже готова распасться; корона ее великого основателя была обесчещена собственным его сыном и внуками. После Карла снова наступили времена Меровингов; властолюбие, корысть и чувственность – свойства, присущие прежней франкской династии, – были причиной гибели и нового рода государей; дети поднялись против отца, и это противоестественное восстание, как пожар, охватило всю империю. Появление Великого Карла казалось похожим на молнию, которая среди ночи на мгновение освещает землю и оставляет ее затем в еще более глубоком мраке.

В 819 г. Людовик Благочестивый во второй раз сочетался браком с Юдифью, дочерью герцога Вельфа Баварского, первого князя того имени, которое имело такое роковое значение для истории Италии. Вторая жена Людовика родила ему в 823 г. сына Карла, и это возбудило неудовольствие принцев Лотаря, Пипина Аквитанского и Людовика Баварского. Первоначальный раздел империи был отменен, и юный принц получил часть империи. В отношения между слабым, вполне подчиненным духовенству отцом и непокорными сыновьями вмешался смелый министр Бернгард, герцог Септимании, воспитатель юного Карла и, как говорила молва, любовник императрицы. Все это привело к восстанию сыновей против отца. В 830 г. Лотарь поднял оружие в Италии, а Пипин напал на императора во Франции. Когда же Людовик был взят в плен, оба сына потребовали от отца, чтобы он отказался от престола и ушел в монастырь; но народ вернул Людовику престол, а между братьями возник раздор. В 833 г. между ними состоялось соглашение, и война снова была начата. Противники расположились лагерем друг против друга в Эльзасе, и Лотарь призвал или привел с собой сюда также папу как лицо, при посредстве которого мог бы быть заключен мир. Но Григорий IV явился для франков только нарушителем мира, державшим сторону мятежных сыновей. Полный недоверия, старый император принял папу без соответственных почестей; а епископы, принадлежавшие к партии императора (они все еще боролись против признания римского престола главенствующим), объявили даже, что папа должен быть сам отлучен, если он явился с целью отлучить императора. Таким образом вмешательство Григория не привело к цели, и он вернулся в Рим «без всякого почета».

Главе церкви пришлось быть только свидетелем, как отец, покинутый подкупленной свитой, был взят в плен сыновьями и как их неосновательные политические притязания, лишенные всякого действительного значения, поддерживались епископами. Затем папа услышал, что собор в Компьене отлучил от церкви свергнутого с престола императора. И все, что сделал в таких обстоятельствах папа, сводилось лишь к весьма сомнительному посредничеству, в результате которого было умаление престижа папы. Призванный к исполнению великого дела священства положить конец мировой борьбе любовью, водворить согласие между государями и народами, Григорий IV оказался человеком, которому было доступно только себялюбивое понимание личных выгод.

Когда братья поделили между собой империю и между ними снова возник раздор причем император с помощью Людовика германского снова вернул себе престол, Лотарь направился в Италию. Не решаясь публично одобрить действия забывшего Бога Лотаря, папа принужден был обратиться к нему с увещиванием; тогда Лотарь напал на церковные имения, а его служащие стали даже убивать папских людей. Император имел намерение сам отправиться в Рим и там, у апостольского гроба, найти облегчение своей душе, удрученной грехами и несчастиями; но, не будучи в силах выполнить это намерение, он отправил послов к сыну и к папе. Григорий также послал нунциев во Францию, но Лотарь прогнал их, и письма папы могли быть переправлены через Альпы только тайно. Таковы были события 836 г. Историку приходится останавливаться на них, чтоб сколько-нибудь рассеять густой мрак, окутывающий историю города Рима в ту эпоху.

Несчастный Людовик умер 20 июля 840 г., и Лотарь, которому отец передал корону, скипетр и государственный меч, остался единым императором. Раздор возобновился, однако, с новой силой; началась дикая междоусобная война, которую Григорий тщетно старался прекратить. Лишь после того, как Лотарь, поднявший меч против своих братьев во имя единства монархии, был разбит в кровавой битве при Оксерре (25 июня 841 г.), враждующие партии пришли наконец к соглашению: в Вердене, в 843 г., состоялся раздел, составивший эпоху. В силу этого раздела монархия Карла распалась на отдельные народности, и положено было начало обособлению Германии, Италии и Франции. Император Лотарь получил все итальянские государства с «римским городом» и вслед за тем провозгласил королем Италии своего сына Людовика П. Таково было положение, в котором оказалась империя Карла Великого, – теократическое государство, основанное на началах христианства, – уже через одно поколение после коронования великого императора.