Текст книги "История города Рима в Средние века"

Автор книги: Фердинанд Грегоровиус

4. Лев Исавряннн посылает армаду против Италии. – Он конфискует римские церковные имения. – Папа приобретает Галлезе. – Он заключает союз с Сполето и Беневентом. – Лиутпранд вступает в герцогство. – Григорий ищет помощи у Карла Мартелла. – Смерть Григория III, Карла Мартелла и Льва Исавряннна в 741 г.

Император Лев вовсе не думал отказываться от своего намерения наказать Рим и друг и; возмутившиеся провинции. В 733 г. он отправил флот под начальством адмирала Манеса, но этот флот постигла жалкая участь: он погиб в Адриатическом море. Тогда Лев конфисковал все имения, принадлежавшие римской церкви в Калабрии и Сицилии и приносившие ежегодный доход в 35 000 золотых. В Сицилии церковь обладала обширными имениями; однако много имений принадлежало церкви и в неаполитанском герцогстве возле Сорренто, Мизенума, Капуи, Неаполя и даже на острове Капри. Утрата этих имений была чувствительна для церкви, и последняя старалась так или иначе возместить эти потери. Именно в это время церковь приобрела замок Галлезе в римской Тусции, захваченный лангобардским герцогом Сполето и купленный Григорием у Тразамунда. Книга пап упоминает об этом акте в особых, исключительных выражениях: папа, как значится в этой книге, присоединил Галлезе к священной республике и к римскому войску. Возвращая этот замок римскому герцогству, которое, во всяком случае, составляло часть империи (respublica), папа тем не менее смотрел на замок как на собственность исключительно Рима, лежащую в пределах его ближайшей территории. Под неопределенным выражением sancta respublica можно было одинаково подразумевать и римское герцогство, на которое папа уже заявлял притязание, как на патримониум Св. Петра, и точно так же Sacrum Romanum Imperium. Папы оставляли неприкосновенными установления Римской империи, проявляя в этом отношении великую мудрость; свою же нараставшую власть в Риме папы маскировали искусными дипломатическими приемами. Этой властью папы были обязаны хаотическому состоянию Италии, бессилию византийских императоров и своей собственной смелости и энергии. Благодаря папам Италия освободилась из-под ига греков и в своем существовании вновь получила всемирно-историческое значение. Папы воскресили погибавшую латинскую национальность и спасли Рим, средоточие церкви, от грозившей ему участи стать столицей лангобардского королевства. Начало светской власти пап связано с первым национальным подъемом Италии. История всех последующих столетий убеждает нас в том, что наибольшего могущества папы достигали в Италии тогда, когда на знамени их было начертано служение нации, а слабее всего они оказывались тогда, когда выпускали из рук это знамя.

Передача заика Галлезе состоялась вследствие тайного договора между Григорием и герцогом Сполето. Тразамунд и Годшальк Беневентский, пользуясь царившей в Италии смутой, старались добиться независимости от короля лангобардов, и Григорий поддерживал их в этих стремлениях. Когда Лиутпранд направился на Сполето, Тразамунд (в 739 г.) бежал в Рим искать защиты у папы и нашел ее здесь. Заняв Сполето, король потребовал выдачи мятежника, но папа и римское войско, во главе которого в сане римского герцога стоял экс-патриций Стефан, от. казались выдать королю Тразамунда. Это упоминание о герцоге наряду с папой и римским войском свидетельствует, что даже в то время в Риме все еще находился византийский чиновник в качестве правителя герцогства, и оно же указывает, что Григорий действовал в согласии с экзархом Равенны. На отказ Лиутпранд ответил походом в римское герцогство; он занял Амелию, Горту, Полимарциум и Бледу, оставил в них свои войска и затем, не подвергая Рим осаде и не предавая базилики Св. Петра разграблению, как утверждали некоторые, вернулся в августе 739 г. в Павию. После этого папа отдал в распоряжение Тразамунда римское войско, чтобы тот мог вернуть себе свои земли, и уже в декабре герцог вступил в Сполето.

Но, вернувшись в Сполето, герцог не пожелал более служить замыслам папы и отказался помочь возвратить Риму четыре вышеназванных города. В тоже время Лиутпранд готовился к походу против Сполето и Рима; таким образом папе грозила большая опасность. Он понимал, что итальянцы и византийцы не спасут его от справедливой мести короля лангобардов, и обратился к могущественному в то время на Западе Карлу Мартеллу. Знаменитый сын Пипина Геристальского, герой Пуатье, на полях которого он кровавой битвой навсегда освободил землю франков от сарацин, занимал пост министра; но король был только тенью короля, действительным же государем франкского королевства был Карл Мартелл. Когда в 737 г. меровинг Теодерих умер, престол остался незанятым, и Карл продолжал один управлять королевством.

Возлагать на него надежды папы начали уже давно: еще предшественник Григория III, по-видимому, искал помощи у Карла Мартелла. В 739 г. сам Григорий III отправил к нему послов. Сохранились два письма Григория III к этому франкскому государю. В одном письме папа жалуется, что Карл не оказывает ему помощи, что он верит ложным наветам Лиутпранда и его племянника Гильдепранда и терпит враждебные действия лангобардов, которые, смеясь, говорят: «Пусть Карл, у которого вы просили защиты, приходит с франкской ратью и спасает вас, если может, из наших рук». Таким образом здесь имеется ссылка на какую-то прежнюю просьбу папы и на послание Лиутпранда. Это первое, утраченное письмо Григория, вероятно, было написано тогда, когда король выступил в поход в виду союза папы с мятежниками Сполето и Беневента. Оба сохранившихся письма относятся к 739-740 гг. – ко времени, которое предшествовало покорению Лиутпрандом четырех вышеназванных городов, так как в письмах не упоминается об этом захвате. Не может быть сомнения, что папа горько жаловался бы на утрату городов, если бы она уже произошла; но папа в своих письмах сокрушается только об опустошениях, которым подвергались церковные имения в равеннском герцогстве, и о грабежах, производившихся в римском герцогстве.

«Эти обиды, – пишет папа в своем первом письме, – преисполняют нас неутешной скорбью, так как сыны не находят в себе достаточно отваги, чтоб выступить на защиту своей духовной матери, святой церкви, и подвластного ей населения. Конечно, апостол, о дорогой сын, дарованной ему от Господа силой, может сам охранить свой дом и свой народ, но он посылает испытание верующим в него. Не давай веры наветам этих королей; все, что они тебе пишут, лживо. Их утверждение, будто герцоги Сполето и Беневента мятежники, ложь; они преследуют этих герцогов только потому, что последние в прошлом году не нападали на нас и не пожелали опустошать имения свв. апостолов и грабить их народ. Герцоги сказали так: мы не ведем войны против Господней церкви и подвластного ей населения; мы заключили с ней договор и получили от церкви клятвенное обещание. Герцоги готовы, как и раньше, повиноваться королям; но последние преследуют герцогов, желая изгнать их и поставить на их место жестоких правителей (duces), чтобы они с каждым днем все больше притесняли церковь, грабили имущество апостола и порабощали его народ».

Так писал папа, желая оправдать свой союз с мятежниками, в заключении которого он не мог не признаться. Он уже называл Рим и герцогство народом, «подвластным» св. Петру, и таким образом смело вводил новое юридическое понятие. Он убеждал Карла Мартелла отправить посла в Италию, который мог бы лично удостовериться в бедственном положении церкви, и умолял его не приносить в жертву дружбе с королем лангобардов свою верность апостолу, а взять на себя защиту Рима. В тоже время папа послал через Анхарда вместе с письмом знак отличия католических государей, который уже давно был в ходу, но теперь приобретал особенное значение; то были золотые ключи от гроба апостола, и этим символом папа как бы делал Карла охранителем священного гроба. Однако Карл Мартелл воздержался от рискованного вмешательства в дела Италии; в этом случае он последовал, конечно, чувству долга по отношению к королю лангобардов, с которым был в личной дружбе, так как Лиутпранд не только усыновил в Павии юного Пипина, но в 739 г. еще помог изгнать сарацинов из Южной Галлии.

Папа послал Карлу Мартеллу второе письмо, но и оно не имело результата. Ничего более не содержат в себе эти письма Григория III, единственные подлинные акты, свидетельствующие о том решении папы, которое со временем повлекло за собой непредвиденные последствия. В этих письмах франкский государь просто приглашается взять на себя защиту церкви от Лиутпранда; ни одним словом в них не упоминается о каких-либо чрезвычайных правах на Рим, которые будто бы предоставлял этому государю папа. Между тем существовало мнение, что Григорий iii, возведя Карла Мартелла в сан патриция или консула римлян, предоставил ему действительную власть над Римом; основанием такому утверждению послужило сообщение одного летописца, рассказывающего, будто Григорий в 741 г. отправил к Карлу второе посольство, послал ему ключи от гроба св. Петра, его цепи и Другие ценные дары и предложил ему сан римского консула, т. е. возложить на себя всю законную власть над Римом, решив таким образом не признавать больше власти императора. Однако такое важное решение, передававшее франку, который хотя и обладал могуществом и пользовался общим почетом, тем не менее был только первым министром в своей стране, вместе с правом охранять Рим и светскую власть над ним, едва ли может быть согласовано как с политикой Григория, так и с правовыми понятиями того времени. Нам неизвестно также, что ответил папе Карл Мартелл. Предложение папы было так необычно, что должно было составить предмет обсуждения в каком-нибудь общем собрании франков; последние же позднее доказали, что они не желали ничего слышать о войне с лангобардами из-за папы. Ответ, который был доставлен в Рим послами Карла, мог быть, конечно, только вполне отрицательным, и поэтому книга пап умалчивает о нем.

Между тем король лангобардов продолжал свой поход на Сполето и Рим, а в 741 г. 27 ноября Григорий III умер. Незадолго до его смерти, 11 октября, умер Карл Мартелл и 18 июня – Лев Исаврянин. Таким образом, смерть быстро похитила одного за другим этих трех великих людей своего времени.

Глава II
1. Захария, папа, 741 г. – Его переговоры с Лиутпрандом и поездка к нему. – Новое пожертвование короля лангобардов в пользу церкви. Второе путешествие папы к Лиутпранду. – Смерть короля. – Ратхис наследует ему на троне в Павии

Престол Петра оставался незанятым всего лишь 4 дня; 3 декабря 741 г. в папы уже был посвящен Захария, сын Полихромия; это был вообще последний грек, на которого была возложена тиара. Он был родом из Сиберены, ныне С.-Северино в Калабрии, где родился также папа Иоанн VII из Россано. Юный Захария был призван в Рим, по-видимому, этим папой. В Риме Захария стал бенедиктинским монахом в Латеране и затем при Григории III кардиналом-диаконом. Нет сомнения, что экзарх был извещен об избрании Захарии папой, но ждать от экзарха утверждения этого избрания уже не считалось нужным. Книга пап воздает Захарии большие похвалы; правда, в этой книге восхваления по адресу преемников св. Петра всегда предшествуют их жизнеописанию; тем не менее эти похвалы Захария с точки зрения интересов церкви вполне заслужил. Миром и благополучием за все десять лет своего правления этот папа обязан главным образом своей находчивости, уму и красноречию. По-видимому, Захария был весьма образованным человеком своего времени; ему принадлежит также перевод на греческий язык диалогов Григория.

Покорить Сполето и наказать Рим – таковы были намерения Лиутпранда; поэтому новому папе предстояло прежде всего устранить эту опасность. Смерть Карла Мартелла и смута, овладевшая франкским государством, у которого правителями оказались три враждующих между собою сына Карла, Карломан, Пипин и Грифон, лишали папу всякой надежды на поддержку со стороны франков, и точно так же нельзя было думать о какой бы то ни было помощи из Константинополя. Вследствие этого Захария решил стать в дружественные отношения к Лиутпранду, и между ними состоялось такое соглашение: король возвращал церкви четыре города, а папа должен был отказаться от договора с Тразамундом и для низвержения его присоединить римское войско к лангобардам. Таков был конец договора церкви с Тразамундом: тот самый герцог, которого Григорий так ревностно защищал против обвинения в государственной измене, преемником Григория был объявлен мятежником, без малейших колебаний принесен в жертву интересам церкви и низвергнут с помощью римского же оружия.

Узнав, что участь его решена, герцог бросился к королю и пал к его ногам, умоляя о пощаде; король помиловал его, но наградил тонзурой и монашеской рясой. Немедленно вслед затем был покорен Лиутпрандом и Беневент. После того победитель возвратился в Тусцию, но вернуть церкви четыре обещанных города не проявлял готовности. Тогда весной 742 г. Захария покинул Рим, решив лично напомнить королю о выполнении договора. Получив известие о выезде папы, Лиутпранд приказал своему послу проводить папу в Нарни и оттуда в сопровождении блестящей свиты герцогов, с воинскими почестями проследовать в сполетское герцогство, в Питерамну (Терни), где перед базиликой Св. Валентина он уже сам встретил папу. Здесь увлекательное красноречие папы быстро покорило благочестивого короля, и он возвратил города Горту, Америю, Полимарциум и Бледу, но не греческому императору, их законному государю, а папе и св. Петру. Этот дар был скреплен хартией, которая была положена в базилику Св. Петра. Это было третье лангобардское приношение папе, сделанное по праву завоевания. Но Захария сумел получить от старого короля еще более, а именно, патримониум Сабины, который находился во власти лангобардов уже в течение тридцати лет, и принадлежавшие церкви, но завоеванные Лиутпрандом патримонии Нарни, Озимо, Анконы, Нуманы и Валле Магна при Сутрии. Затем король завершил свое великодушие заключением с римским герцогством двадцатилетнего мира и по просьбе папы даровал свободу всем римским или греческим пленным. Так беспредельна была уступчивость ля и так велик был гений первосвященников Рима! Каждый кусок, съеденный Лиутпрандом за папской трапезой, стоил ему целой области, но старый король, вставая из-за стола, сказал только с любезной улыбкой, что он не помнит, чтоб ему когда-либо приходилось так роскошно пообедать. В понедельник в сопровождении Агипранда, герцога Киузского, и нескольких гастальдов, на которых возложено было передать папе четыре города, последний направился в обратный путь. В Рим Захария вступил как победитель, и здесь восторженные клики народа показали папе что Рим составляет его собственность. Собравшимся в базилике Св. Петра римлянам Захария произнес слово, а на следующий день была устроена процессия, проследовавшая из Пантеона через Марсово поле в базилику Св. Петра, и там было совершено благодарственное моление.

В том же 742 г. Захария повторил свою поездку к королю, будучи вынужден к этому настоятельной необходимостью. Мир, заключенный королем с римским герцогством, был лишь сепаратным договором (это доказывает, между прочим, что римское герцогство считалось самостоятельной областью), и потому Лиутпранд предпринял затем поход против Равенны, Эмилии и Пентаполиса. Экзарх Евтихий обратился к Захарию с просьбой о посредничестве, и затем с той же просьбой обратились к папе архиепископ Иоанн, Равенна и другие города, которым угрожало нападение Лиутпранда. Сначала Захария пытался умилостивить короля через послов и подарками, но когда это оказалось бесполезным, отправился к королю сам, передав управление городом патрицию и герцогу Стефану. Король пытался уклониться от приема неотвязчивого гостя, которого экзарх, напротив, встретил со всеми почестями, но ничто на земле не могло быть преградой для святого, которому в дороге облако служило защитой от палящего солнца, а путь указывало огненное небесное воинство. И Захария смело вступил в лангобардскую столицу Павию, достигнув ее 28 июня. После долгого сопротивления король уступил, наконец, священнику, очарованный его красноречием, и возвратил греческой империи все, что завоевал у нее; даже от Цезены и ее области, о которой собственно шли переговоры, король удержал только третью часть как залог, имея в виду и ее вернуть «республике», когда возвратятся из Константинополя вестники мира.

Вскоре после этой столь удачной поездки Захария был окончательно освобожден от своего врага его смертью. Великодушный государь лангобардов умер после 32 лет царствования, а со смертью короля навсегда закатилась и звезда его народа.

Самый выдающийся из всех лангобардских королей, Лиутпранд сумел дать политическое единство королевству лангобардов и сделать его грозным и для императора, и для папы. Радость, вызванная в Риме смертью Лиутпранда, возросла еще более, когда несколько месяцев спустя племянник Лиутпранда и его преемник Гильдепранд был низвергнут с трона и последний был занят Ратхисом, герцогом Фриульским. Захария знал, что новый король предан католической церкви, и послал ему приветствие; отвечая на него, Ратхис подтвердил заключенный Лиутпрандом 20-летний мир и распространил его на всю Италию, Нет сомнения, что папская политика содействовала и падению Гильдепранда, и возвышению Ратхиса.

2. Верховная власть императора признается по-прежнему. – Мирные отношения к Византии. – Карломан и Ратхис принимают монашество. – Айстульф, король лангобардов, 749 г. – Папа дает санкцию узурпаторству Пипина. – Смерть Захарии, 752 г. – Его постройки в Латеранском дворце. – Domus cultae

Судьба Италии была теперь в руках самого счастливого из пап. Мир был восстановлен, и отношения к императору были дружественнее, чем прежде. Пользуясь фактически независимостью, римский епископ тем не менее признавал законную императорскую власть, представителями которой были в Равенне экзарх и в Риме герцог. И в действительности сохранением своего авторитета в итальянских провинциях император был обязан исключительно папам. Имена императоров-иконоборцев все еще отмечались в буллах и соборных актах, и даже в позднейшее время, когда франки окончательно приняли на себя охрану церкви, папы не переставали признавать верховную власть императора. Те замыслы, которыми имелось в виду достижение светской власти, папы скрывали со всей осторожностью; получение ими тех или других прав и приобретение в собственность имуществ все еще санкционировались авторитетом государственной власти. Сам Захария получил от империи дар в законном порядке. Могущественный император Константин V Копроним низверг с престола узурпатора Артабазда, имя которого римский папа, не смущаясь нарушением порядка законного престолонаследия, включил в акты собора в 743 г. Константин V был еще более ревностный иконоборец, чем его отец; но он видел, что сохранить дружественные отношения с папой необходимо, и по просьбе последнего принес ему в дар территорию двух городов в Лациуме – Нимфы и Нормы.

Захарии посчастливилось одержать, кроме того, еще две победы, которые содействовали подъему авторитета церкви. Предшественники Захарии имели случай показать римлянам на ступенях базилики Св. Петра королей Британии, облаченных в иноческое одеяние, и точно так же Захария проявил перед римлянами таинственную силу церкви на двух еще более могущественных государях, решивших надеть на себя монашескую рясу.

Карломан, старший сын Карла Мартелла, решил в 747 г. отказаться от своих прав государя и принять монашеский сан. Двигателем в этой исполненной благочестия драме, которая сделала Пипина единственным наследником своего отца и обо гатила римскую церковь ценными приобретениями, был германский апостол Бонифаций. Карломан прибыл в Рим и, пав к ногам папы, стал умолять его позволить ему подвергнуться пострижению, облечься в монашескую рясу и удалиться в ожидании смерти в какую-нибудь римскую обитель отшельников. На эту просьбу Захария охотно ответил согласием; жаждавший покаяния принц прожил несколько лет в Риме и затем удалился в дикую горную местность в Этрурии. В 28 милях от Рима, над Фламиниевой дорогой, неподалеку от Тибра возвышается Монте Соракте. Классические воспоминания гирпинских пастухов об этой горе, посвященной богу солнца, давно были утрачены, и едва ли кто-либо из римлян при взгляде на эту гору помнил о тех стихах, в которых воспели ее Гораций и Вергилий. Скорее каждый вспоминал при этом легенду, которая гласила, что в пещерах Соракте скрылся епископ Сильвестр, искавший спасения бегством в то время, когда Константин еще не принял христианства. Эта уединенная гора среди прекрасной природы, казалось, была создана для поселения на ней отшельников, и здесь поэтому уже рано возник один из самых древних монастырей Кампаньи.

Эти дикие скалы Карломан и избрал местом своей могилы. Там он построив или расширил уже существовавший монастырь Св. Сильвестра, который сохранился доныне. По-видимому, им же были учреждены там еще три других монастыря. Близость горы к консульской дороге подвергала, однако, царственного монаха неприятностям частых посещений знатных франков-паломников, и Карломан спустя несколько лет переселился к бенедиктинцам в Монте-Касино. В то время повсюду строились монастыри и приносились в дар церкви имения и души (pro salute или mercede animae). Охваченные страхом, вполне невежественные люди того времени видели в церкви сверхъестественную, всемогущую силу.

Но как ни поразителен был поступок франкского принца, этот поступок затмило отречение от мира другого государя. Сам Ратхис, благочестивый король лангобардов, сложил с себя порфиру и сменил ее на рясу св. Бенедикта. В 749 г. Ратхис нарушил мир, объявил войну Пентаполису и осадил Перуджу. Тогда Захария поехал к Ратхису так же, как некогда он ездил к Лиутпранду, и достаточно было этому неотразимому путешественнику пробыть несколько дней в лагере Ратхиса, как последний объявил, что он не только прекращает свои враждебные действия против Перуджи, но и слагает с себя корону.

Король, его супруга римлянка Тазия и их дочь Ротруда сняли с себя у гроба св. Петра свои княжеские одежды и были облачены папой в монашеское одеяние. Они также направились в Монте-Касино; здесь, возделывая землю в монастырских виноградниках, король лангобардов мог находить для себя утешение, встречаясь с франком Карломаном и видя, как он с полным смирением несет службу раба; обеим женщинам послужил приютом ближайший женский монастырь. Сожаление об этом поступке, испытанное впоследствии Ратхисом, доказывает, однако, ясно, что он действовал не вполне свободно; решение в этом случае принадлежало, по-видимому, скорее лангобардской нации, которая находила Ратхиса неспособным быть королем и была возмущена его преклонением перед римлянами, как некогда был возмущен таким же преклонением Амалиев готский народ. Лозунгом национальной лангобардской партии были разрыв с Римом и основание итальянского королевства под лангобардским скипетром. В результате лангобарды были довольны, что место слабого короля занял смелый воин, готовый выполнить намеченную ими задачу.

Пылкий Айстульф, брат Ратхиса, вступил на престол Павии с твердым намерением добиться той цели, перед которой отступали его боязливые предшественники, опасавшиеся папы. Эти враждебные замыслы Айстульфа вскоре же принудили папу возобновить сношения с франками. Со времени смерти Карла Мартелла сношений этих не существовало и даже сама мысль о возможности вмешательства франков была оставлена. Между тем одно важное событие совершенно изменило положение вещей и отразилось на Риме и Италии весьма серьезными последствиями.

Пипин, сосредоточив в своих руках всю власть, получившую в его роде уже историческую давность, и сделавшись с удалением своих братьев единственным наследником своего великого отца, увидел, что наступило время, когда он может овладеть королевской короной. Древний род Меровингов вымирал, и последний, вступивший на престол в 743 г., король Хильдерих III был уже не действительным королем, а только его жалкой тенью. Официальная передача короны, уже давно подготовлявшаяся Пипином и ревностно поддерживаемая апостолом германцев Бонифацием, должна была произойти теперь, но эту узурпацию надлежало узаконить Решением папы, которое являлось как бы словом Божиим. Свободному народу вполне подобало взять корону у неспособного и возложить ее на голову мужественного сына героя, ничуть не смущаясь тем, что корона в длинном ряду поколений передавалась по наследству. Но совесть народа одолевали сомнения, может ли быть нарушена клятва, и Пипину предстояло успокоить эту совесть. Весь этот вопрос был подвергнут франками обсуждению в собрании, вслед за которым в 751 г. были посланы в Рим вюрцбургский епископ Бурхард и аббат С. Дени Фульрад. Посланные должны были узнать у папы, могут ли франки быть освобождены от их присяги в верности Хильдериху, так как они, ввиду его неспособности, намерены лишить его трона и объявить королем знаменитого герцога. Захария быстро понял всю важность такого вопроса и ответил утвердительно; он признал, что источник всякой, в том числе и королевской, власти лежит в самом народе, но что это право народа подлежит утверждению папы. К такому ответу привели Захарию не столько те опасения, которые внушал ему Айстульф, сколько желание воспользоваться подвернувшимся случаем, чтобы присвоить себе значение верховной инстанции, решающей дела между королями и народами. Таким образом запрос, вызванный интересами узурпатора, привел к тому, что положение римского епископа было поднято на огромную высоту. В истории пап этот момент является одним из самых знаменательных; с его наступлением папы получили возможность утверждать, что милостью Бога им дарована власть раздавать короны и отымать их.

Нам неизвестно, дожил ли Захария до коронования узурпатора. Захария умер 14 марта 752 г., и в этом же году Пипин, помазанный на царствование легатом папы, епископом Бонифацием, возложил на себя в имперском собрании в Суассоне корону Хильдериха, а этого последнего потомка великого Хлодовига заключил в монастырь.

Несмотря на 10 лет своего мирного правления, Захария оставил после себя немного памятников в Риме. Наибольшие заботы он уделил патриаршему дому в Латеране. С той поры, как могущество пап достигло значительной высоты, их резиденция требовала более пышной отделки. Латеранские дворцы, примыкавшие непосредственно к базилике Константина, составляли центр папского управления, и духовного, и светского, тогда как Ватикан был средоточием религиозного культа или резиденцией апостола. Патриарший дом был архивом церкви и ее казнохранилищем и вместе с тем служил помещением для папы и его придворного штата. Мало-помалу расширяемый, этот дом включал в себя, кроме большой базилики, еще несколько малых церквей, много часовен, триклинии, или трапезные, несколько капелл и между ними знаменитую папскую домовую капеллу S.-Lorenzo, позднее получившую название Sancta Sanctorum. В ближайшем соседстве находились баптистерий и монастыри Иоанна Крестителя и Иоанна Евангелиста, Св. Андрея и Св. Варфоломея, затем, вероятно, еще монастырь Св. Стефана и четвертый монастырь Свв. Сергия и Вакха. Все эти здания представляли собой, подобно современному Ватикану, небольшой город, походивший на лабиринт.

Захария расширил патриарший дом и придал ему большее великолепие. Перед фасадом дворца он построил портик с башней. Это сооружение позднее получило название дворца папы Захарии или, на народном наречии, Casa maggiore. Портик был украшен живописью; из портика лестница вела в башню; в ней был устроен триклиний, на стенах которого красками были изображены страны света. Таким образом, еще и в то время за Римом сохранялось значение великого города, обнимающего собою весь мир, – значение, выражением которого были и Orbis pictus Агриппы, и карты мира, и планы города императорского времени.

Новых церквей Захария не строил. Мы можем вообще отметить, что архитектура уже давно не создавала в Риме ничего великого. Вплоть до VII века город застраивался церквями, и уже одна поддержка существовавших церквей требовала немалых трудов. Захария украсил многие церкви шелковыми тканями, которые расстилались на престолах или вешались между колонн, деливших церкви на корабли. Этими восточными тканями церквям придавался очень роскошный вид. На тканях изображались библейские сцены, и книга пап особо отмечает, что на покрове, который был заказан Захарией для базилики Св. Петра, было выткано золотом изображение Рождества Христа.

Весьма замечательны старания Захарии заселить опустошенную Кампанью. С тех пор как Рим был лишен подвоза хлеба из Африки и точно так же своих житниц в Калабрии и Сицилии, папы были очень озабочены разысканием новых источников снабжения города провиантом. Разбросанные церковные имения в Этрурии и Лациуме поставляли запасы провианта, но нужда в нем все возрастала, так как и население Рима росло, и многие поселяне, спасаясь от лангобардов, уходили в город. Возможно, что Кампанья в то время не была той пустыней, какую она представляет в настоящее время, тем не менее ее запустение росло с поражающей быстротой, так как в ней не было вольных собственников. Церковь, правда, приобретала все большее пространство земли частью покупкой, частью благодаря пожертвованиям в ее пользу, но все-таки нужда в продовольствии оставалась неудовлетворенной, так как церковь не могла вести колонизацию в широких размерах. Как бы то ни было, старания пап того времени заселить Кампанью заслуживают полного внимания.

В высшей степени замечательны воздвигнутые Захарией пять domus cultae, или ферм, в которых были поселены колоны. Первое поселение, Lauretum, вместе с Massa Fontejana, прозывавшееся также Paonaria, было, по-видимому, обширным имением у Via Aurelia. Второе поселение называлось S.-Cecilia, по имени капеллы этой святой, и находилось на Тибуртинской дороге, у камня, показывавшего пятую милю. На четырнадцатой миле от Рима, в Тусцийском патримонии, Захария устроил третий domus culta, оставшийся без названия. Затем тот же папа приобрел имения Antius и Formia, несомненно находившиеся в стране вольсков у древнего Анциума.

Колонизация римских сельских земель, которую производила церковь, вообще была не устройством совершенно новых мест поселения, а всегда только заселением покинутых древних вилл и сел. По мере того как разоренные города древних, такие, как Габии, Цере, Лавики, Фикулеа, и даже такое поселение, как Subsugusta, где некогда находилась вилла Елены Августы, превращались в епископские диоцезы, из прежних поместий римлян и из разрушенных поселений, развалины которых могли быть снова сделаны жилыми, возникали земледельческие колонии.