Текст книги "История города Рима в Средние века"

Автор книги: Фердинанд Грегоровиус

Глава V
1. Гонории IV. – Пандульф Савелли, сенатор. – Отношение к Сицилии и к империи. – Папский престол целый год остается вакантным. – Николай IV. – Карл II коронован в Риети. – Колонна. – Кардинал Иаков Колонна. – Иоанн Колонна и его сыновья. – Кардинал Петр и граф Стефан. – Возмущение Романьи. – Орсини против Колонна. – Бертольд Орсини, сенатор. – Иоанн Колонна, сенатор, 1289 г. – Витербо подчиняется Капитолию. – Пандульф Савелли, сенатор, 1291 г. – Стефан Колонна и Матеус Райнальди Орсини, сенаторы, 1292 г. – Смерть Николая IV в 1292 г.

Освобождение церкви от долгого протектората Карла имело последствием скорое возведение на папский престол римлянина, так как уже 2 апреля 1285 г. высокоуважаемый старик Иаков Савелли, кардинал церкви Св. Марии в Космедине, был выбран в Перуджии папой. Он тотчас отправился в Рим, где 15 мая был посвящен под именем Гонория IV Он назвался так в честь Гонория III, первого папы из его уже могущественного дома. Сам он был сыном сенатора Луки Савелли и Иоанны Альдобрандеска из рода графов Санта-Фиора. Из его братьев, когда-то сражавшихся под знаменами Карла при Тальякоццо, Иоанн уже умер, а Пандульф был еще вместе с Анибальдом римским сенатором. Как только Гонорий IV был избран папой, так римляне передали ему в пожизненный срок и сенаторскую власть, после чего он утвердил Пандульфа в сенаторском звании.

Странно было видеть, как эти два брата, оба разбитые параличом и неспособные двигаться, управляли Римом – один как папа в своем дворце у Св. Сабины на Авентине, а другой в качестве сенатора в Капитолии. У Гонория руки и ноги были так парализованы, что он не мог ни стоять без опоры, ни ходить. Когда он священнодействовал в алтаре, то лишь посредством механического приспособления мог подымать Святые дары. А подагрика Пандульфа должны были носить на стуле. Однако эти достойные люди обладали здоровым духом, полным благоразумия и энергии. Пандульф, ковыляя на костылях в Капитолии, правил так строго, что Рим наслаждался полным спокойствием: улицы были безопасны, потому что разбойники были перевешаны, а буйная знать не осмеливалась производить беспорядки Сенатор Савелли управлял Римом в качестве заместителя своего брата в течение всего понтификата последнего.

Короткое правление Гонория IV было наполнено заботами о мире в церковном государстве и сицилийскими делами. Он снял с Витербо интердикт, которым Mapтин IV покарал насилия, совершенные во время выборов, но город должен был срыть свои стены. Он потерял свои судебные права, и его ректорство перешло к папе; он принужден был сдать Орсини целый ряд укреплений. С этого времени могущество этого ранее цветущего города пришло в упадок. Гонорию удалось восстановить спокойствие и в Романьи, после того как великий воин де Монтефельтре положил оружие и удалился в изгнание. В 1286 г. папа назначил туда графом своего двоюродного брата проконсула Петра Стефанески. Больше забот причинил ему Неаполь: это королевство во время плена Карла II управлялось Робером д’Артуа и папским легатом Гергардом. Сицилия, казалось, была потеряна; после смерти короля Петра 11 ноября 1285 г. верховная власть над ней перешла к его второму сыну Дон-Джакомо, который в присутствии своей матери был коронован в Палермо, не обращая внимания на папские буллы об отлучении. Великий адмирал Рожер де Лориа был всюду победителем на море; сицилийский флот под начальством Бернардо да Сарриано произвел даже 4 сентября 1286 г. высадку на римский берег, где сицилийцы в отмщение за Конрадина сожгли Астуру и убили сына изменника Франджипане.

С Рудольфом Габсбургским Гонорий состоял в дружественных отношениях. Венчание императорской короной, которого римский король неоднократно домогался, было назначено на 2 февраля 1287 г. Но корона Карла Великого никогда не была возложена на голову первого Габсбурга. Уже 3 апреля 1287 г. Гонорий IV умер в своем дворце на Авентине; на этом холме он построил свою резиденцию и только летнее время проводил в Тиволи, вероятно, для пользования сернистыми купаньями Aquae Albulae. Он оставил свой род богатым и уважаемым. Из его завещания, которое он сделал, будучи кардиналом, и подтвердил, став папой, видно, что Савелли уже тогда были могущественными господами в Латинских горах и даже в области Чивита-Кастеллан. В Риме они владели дворцом и замком на Авентине, дворцом и башнями в квартале Парионе, где еще теперь о них напоминает Vicolo de Savelli, а позднее они построили на развалинах Марцеллова театра тот большой дворец, который называется теперь именем Орсини.

Кардиналы собрались на конклав в доме умершего папы, но не могли прийти к определенному решению о выборе нового, и Святой престол почти год оставался незанятым. Наступило жаркое время года: шесть кардиналов умерли от лихорадки, остальные искали спасения в бегстве. Только кардинал-епископ Пренесте с презрением к смерти перенес одиночество и лихорадочный воздух в пустынных покоях Санта-Сабины, за что и был награжден тиарой. Когда кардиналы возвратились зимой на Авентин, они выбрали его папой, впрочем, лишь 22 февраля 1288 г. Иероним из Асколи, незнатного происхождения, монах ордена миноритов, затем их генерал, отличился еще при Григории X в звании легата на Востоке и был возведен Николаем III в византийские патриархи, а потом в епископы Пренесте. Он взошел на папский престол под именем Николая IV. Это был первый францисканец, сделавшийся папой, благочестивый монах, без корыстолюбия, заботившийся о мире всего мира, о крестовом походе и об истреблении ересей.

Римляне предоставили ему пожизненную сенаторскую власть. Назначение пап правителями вошло в обычай и в других городах. Они старались получить звание подесты городского управления и потом назначали своих заместителей. Их отношение к общинам Церковной области ничем не отличалось от отношения верховного сюзерена к вассалам, заключившим с ним договор. Города признавали папское верховенство, поставляли воинский контингент, платили земельные налоги, в известных случаях подчинялись судебной власти провинциального легата, но они сохраняли свои статуты, свое управление и государственную автономию. Каждый из них оставался республикой с особыми обычными правами и привилегиями. Этот сильный муниципальный дух мешал папам, но они должны были его беречь, чтобы ограничивать родовую аристократию и не давать ей сделаться настоящими властителями страны, и папы с большим благоразумием пользовались разнородностью и соперничеством общин, чтобы ослаблять их раздорами. Они отнимали у одних общин право избрания подест и давали его другим за ежегодную подать. Они запрещали политические союзы городов, но часто пользовались силой одних для подавления других. Они действовали то в монархическом, то в демократическом направлении; их управление было слабым и мягким, часто патриархальным и постоянно колеблющимся, а неспособность вести общее право и неблагоразумная враждебность легатов к общинным порядкам, при отсутствии материальной силы, наконец, быстрая смена на папском троне лиц, не оставлявших наследников, – все это создало то странное положение, в котором постоянно находилась Церковная область, так как связь частей ее была чисто механической и неоднократно распадалась.

В Риме было спокойно в первый год правления Николая IV, пока партийные раздоры не заставили его весной 1289 г. уехать в Риети, где он уже раньше проводил лето. Здесь он короновал Карла II в короли Сицилии. Слабый сын Карла Анжуйского стараниями Эдуарда Английского и папы был в ноябре 1288 г. освобожден из испанского плена и прибыл в Риети, где 29 мая было совершено его коронование. В выданном им документе он признал себя, как и его отец, вассалом церкви по ее милости, клялся соблюдать статьи установленного договора и обязался не принимать на себя ни в Риме, ни в Церковной области звания сенатора или подесты. Арагонская партия могла смотреть с неудовольствием на коронование Карла II, но волнения в Риме имели свою причину скорее во взаимном соперничестве знатных родов. Гвельфский дом Савелли и родственные ему Орсини были за последние 50 лет самыми влиятельными членами римской аристократии и вытеснили когда-то господствовавших Анибальди. Новый папа сначала дружественно относился к Орсини, так как Николай III сделал его кардиналом, в благодарность за что он и принял его имя; но он скоро перешел на сторону гибеллинов и в особенности на сторону фамилии Колонна.

Этот знаменитый дом искупил свою приверженность к гибеллинам во времена Фридриха II, когда кардинал Иоанн и его племянник Оддо шли против церкви, тем пренебрежением, в котором он находился во время реставрации папского владычества, и только в конце XIII века он выступил вперед, как самый могущественный римский род, чтобы затем в течение столетий занимать первое место в городе. Николай III снова стал покровительствовать Колонна, чтобы ослабить род Анибальди; он возвел Иакова, сына Оддо, в кардинальское звание. Николай IV придал новый блеск их дому. Как епископ Палестрины, он вошел с ними в близкие сношения; может быть, он был обязан их влиянию и папской тиарой, и, сделавшись папой, он из признательности осыпал их почестями. Брата кардинала Иакова, Иоанна Колонна, он сделал ректором Марки Анконы; сына Иоанна Петра он возвел в кардиналы С.-Евстахио, а Стефана сделал графом Романьи. Этот римский проконсул с этого времени сделался одним из величайших людей своего рода; впоследствии он был покровителем и другом Петрарки и прославился трагической судьбой своего дома при трибуне Кола ди Риенцо. Стефан в это время только что вступил в возраст мужества и отличался пылким и буйным нравом. В качестве графа Романьи он притеснял дворянство и города этой провинции своим враждебным вмешательством в статуты общин. Следствием этого было то, что сыновья Гвидо ди Полента в ноябре 1290 г. напали на него в Равенне и захватили в плен вместе со всем его двором. Римини, Равенна и другие города взбунтовались, так что папа должен был послать в Романью в качестве ректора епископа Ареццо Ильдебранда де Ромена, чтобы утишить восстание и освободить Стефана из тюрьмы.

В возмущении принимал участие также один из Орсини, Урселло ди Кампо де Фиоре, сын Матеуса, бывший в то время подестой в Римини. Орсини с завистью смотрели на возвышение рода Колонна, которые вытеснили их в то же время и из сенаторства. Именно после того как Пандульф Савелли сложил свое сенаторское звание, что, вероятно, произошло вскоре после вступления в управление нового папы, Николай IV, еще сохранявший благосклонность к Орсини, назначил сенаторами сначала Урсуса, а потом Бертольда Орсини, бывшего первым графом Романьи. Но уже в 1290 г. Колонна удалось свергнуть своих соперников. Иоанн, отец кардинала Петра, графа Стефана и четырех других влиятельных сыновей, сделался сенатором после удаления Николая Конти и Луки Савелли. Могущественный член рода Колонна, настоящий владетельный князь Кампаньи, очень дружный с Карлом II Неаполитанским, появился в Риме с необыкновенным блеском. Народ даже повез его с триумфом на колеснице в Капитолий и провозгласил Кесарем, чтобы под его предводительством идти в поход против Витербо и других городов. Неслыханная встреча, в которой сказывались воспоминания древности, указывала на то, какие мечтательные чувства или стремления снова возродились тогда у римлян.

Николай IV, живший большей частью в Сабине, в Умбрии или в Витербо, не имел в действительности никакой власти над Римом; он должен был спокойно допустить, чтобы римляне вели в июне и августе ожесточенную войну с Витербо, отказавшимся от вассальной службы городу Риму. Папа явился посредником при заключении мира. Иоанн Колонна, все еще бывший единственным сенатором и властелином в Риме, заключил его от имени римского народа 3 мая 1291 г. в Капитолии, где уполномоченные от граждан Витербо в присутствии синдиков от Перуджии, Нарни, Риети, Ананьи, Орвието и Сполето возобновили вассальную присягу городу Риму и обязались уплатить большое вознаграждение за убытки, потому что во время этой войны они взяли в плен или убили многих знатных римлян. Этот торжественный государственный акт, за которым 5 мая последовало принятие сенатором в союз Витербо, указывает на то, что республика в Капитолии под управлением могущественного Иоанна Колонна была такой же вполне суверенной властью, какой она была во время Бранкалеоне. Однако господство рода Колонна вызывало в среде аристократии сильное противодействие. Папу упрекали за то, что он совершенно отдался во власть одного рода; его осмеивали в сатирах: изображали сидящим в колонне, бывшей гербом этого рода, из которой выставлялась только его голова в митре, тогда как две другие колонны – оба кардинала Колонна – стояли по бокам. Орсини добились наконец того, что место сенатора было занято человеком их партии; сначала, в 1291 г., сенатором был снова Пандульф Савелли, но затем сенаторская власть была разделена между Стефаном Колонна, бывшим графом Романьи, и Матеусом Райнальди Орсини.

Николай IV умер 4 апреля 1292 г. во дворце, выстроенном им для себя у С.-Мария Маджиоре. Незадолго до него, 15 июля 1291 г., сошел в могилу Рудольф Габсбургский, и в то же время, 18 мая, потеря Акки, последнего христианского владения в Сирии, заключила собой великую мировую драму крестовых походов. Эти двухсотлетние военные передвижения Европы, подобно восточным войнам Древнего Рима, действовали как сильный рычаг в механизме папства для достижения мирового владычества. Окончание великой борьбы церкви с империей и прекращение крестовых походов сузили с этого времени горизонт папства. Из его колоссального здания вываливался один камень за другим; мир уходил от него, и скипетр Иннокентия III начал выпадать из ослабевших рук пап.

2. Спор из-за выбора папы между партиями Орсини и Колонна. – Диархия в Риме. – Агапит Колонна и один из Орсини, сенаторы, 1293 г. – Петр Стефанески и Оттон де С.-Евстахио, сенаторы. – Петр из Мурроне избран папой. – Жизнь и личность этого отшельника. – Его необыкновенный въезд в Аквилу, где он в 1294 г. был посвящен под именем Целестина V. – Король Карл II овладевает им. – Целестин V в Неаполе. – Он отрекается от папского престола

Кардиналы-избиратели, которых было всего двенадцать, из них два француза, четыре итальянца и шесть римлян, разделились на партии сторонников Орсини и Колонна, предводительствуемые одна кардиналом Матеусом Рубеусом, другая кардиналом Иаковом. Декан Латинус Остийский напрасно собирал их одну за другой в С.-Мария Маджиоре, на Авентине и в С.-Мариа-сопра-Минерва. Избрание папы не могло состояться. Когда началась летняя жара, неримские кардиналы удалились в Риети, римские остались; больной кардинал Бенедикт Гаэтани отправился в Ананьи, свой родной город. В сентябре они опять собрались в Риме, но выборный спор продолжался и в 1293 г., пока наконец, после вторичного разъезда из страха перед возможностью раскола, решили собраться 18 октября в Перуджии.

Партийной борьбе кардиналов соответствовала дикая анархия в Риме, где шла борьба за избрание сенатора, причем разрушались дворцы, убивали паломников и грабили церкви. Непотизм некоторых пап вызвал здесь к жизни партии Колонна и Орсини, в которые начали превращаться гвельфская и гибеллинская партии. Их борьба из-за власти в городе сделалась с этих пор характерной чертой истории Рима. На Пасху 1293 г. были выбраны сенаторами Агапит Колонна и Урсус Орсини, скорая смерть которого послужила причиной новых раздоров. Капитолий оставался шесть месяцев без сенатора, а Латеран без папы; смута стала невыносимой, пока лучшим гражданам удалось в октябре установить порядок. Сенаторами назначили двух нейтральных – старика Петра из трастеверинского рода Стефанески, который был ректором Романьи, а раньше был и сенатором, и молодого римлянина Оддо из рода С.-Евстахио. В это же время кардиналы собрались в Перуджии, однако зима прошла, и даже посещение Карла II, которого встретил там его молодой сын Карл Мартелл, президент на венгерскую корону, носивший титул короля, не произвело никакого действия. Жестокие партийные раздоры не позволяли кардиналам соединить свои голоса на человеке из своей среды, следствием чего было то, что они наконец сделали выбор, несчастнее которого ничего не могло быть. Случайное упоминание о видениях одного благочестивого отшельника навело на мысль кардинала Латинуса, лично знавшего и почитавшего этого святого, предложить его в папы. Это предложение могло бы показаться шуткой, однако с ним серьезно согласились и беспомощные кардиналы, хватавшиеся за соломинку, и 5 июля единогласно избрали папой этого пустынника. Декрет об избрании был изготовлен, и три епископа повезли его к святому в его пустыню.

Необыкновенное появление анахорета Петра с горы Мурроне в тиаре Иннокентия III переносит нас в темноту более ранних веков, во времена св. Нила и Ромуальда. Его понтификат в летописях папства действительно напоминает какую-нибудь легенду о святых, посредством которой легендарное Средневековье прощалось с историей. Петр, одиннадцатый и младший сын крестьянина из Молизе. в Абруццах, в молодости был бенедиктинцем. Под влиянием мистического настроения он удалился в пустыню, уединился на горе Мурроне возле Сульмоны и учредил там посвященный Святому Духу монастырь и орден, который позже получил в честь него название целестинцев и принял то мечтательное, опасное для миродержавной церкви направление, которое возникло в среде строгих францисканцев или спиритуалов из принципа евангелической бедности. Молва о его святости распространилась по всей Италии. В Лионе он представился Григорию X и получил от него утверждение своего ордена. Должно быть, анахорет в самом деле был необыкновенный человек, если он мог, как удостоверяет его биограф, на глазах у папы повесить в воздухе свою монашескую рясу на солнечном луче. Он жил на горе Мурроне, погруженный в подвиги благочестия, когда на него пал выбор в папы, и это необычайное событие не было, кажется, предсказано ему духами пустыни.

Едва переводившие дыхание посланники взобрались по пастушеской тропинке на известковую гору, чтобы найти чудотворца, которого они должны были перевести из темной пещеры на блестящий мировой трон. Явился и кардинал Петр Колонна, а слух о таком необычайном происшествия привлек бесчисленные толпы народа. Иаков Стефанески, сын тогдашнего сенатора, в качестве очевидца этой удивительной сцены живо изобразил ее в чудесных стихах. Когда посланники пришли на место, они увидели перед собой грубую хижину пустынника с решетчатым окном; человек с: всклокоченной бородой, бледным изнуренным лицом, закутанный в лохматую рясу, испуганно смотрел на пришедших. Последние благоговейно обнажили головы и пали ниц перед ним. Анахорет со смирением ответил таким же образом на их привет. Когда он узнал, что привело их, то мог подумать, что перед ним одно из его фантастических видений: незнакомые господа из дальней Перуджии со снабженным печатью пергаментом в руках, прибывшие уведомить его, что он папа. Говорит, что бедный пустынник пытался убежать, и только горячие просьбы, в особенности монахов его ордена, заставили его принять декрет об избрании. Это очень вероятно, хотя в стихах его биографа имеется только короткая, посвященная молитве пауза между сообщением странного известия и смелым согласием святого. Решение отшельника, поседевшего в пустынных горах, взять па себя вместе с папской короной такую мировую тяжесть, которая едва была под силу большому практическому таланту, поистине достойно удивления. Хотя, конечно, и тщеславие могло проникнуть даже через броню подвижника и через грубую рясу святого, но к этому злополучному согласию могли побудить также сознание обязанности, смирение перед воображаемым указанием свыше и детская простота отшельника. Кроме того, его склоняли на это товарищи по ордену, ибо эти ученики Святого Духа с восторгом представляли себе, что с избранием их главы должно осуществиться в жизни то пророческое царство, которое предсказывал великий аббат Иоахим де Флоре.

Бесчисленные толпы народа, духовенство, бароны, короли Карл и его сын спешили приветствовать нового избранника, и на дикой горе Мурроне происходила самая странная сцена, какую когда-либо видела история. Шествие направилось в город Аквилу; папа-отшельник ехал в своей бедной рясе на осле, которого два короля с заботливым почтением вели под уздцы, тогда как ряды блестящих рыцарей и хоры духовенства, поющие гимны, шли впереди, а пестрые толпы народа следовали позади или с благоговением стояли на коленях вдоль дороги. При взгляде на бросающееся в глаза смирение этого шествия папы, едущего на осле, но между двумя служащими ему королями, многие рассуждали так, что такое подражание входу Христа в Иерусалим или было выражением тщеславия, или не соответствовало уже практическому значению папства. Король Карл тотчас завладел новым избранником; он уже не выпустил из своих рук эту куклу, папу его страны. Кардиналы звали Петра в Перуджию, а он звал их к Аквилу, потому что так приказал Карл. Они явились неохотно; Бенедикт Гаэтани прибыл после всех и, раздраженный тем, что он увидел, старался обеспечить себе влияние на курию. Счастьем для кардинала Латинуса было то, что он умер в это время в Перуджии, не увидев вблизи создания своего выбора, но смерть его была несчастьем для самого Петра. Кардиналы, светские, образованные и тонкие люди, с удивлением смотрели на нового папу, который выступил перед ними как робкий лесовик, слабый, не имеющий ни дара слова, ни достоинства, ни умения держать себя. Мог ли этот простодушный пустынник быть преемником пап, умевших с величием властвовать над государями и народами?

В церкви, находившейся перед стенами Аквилы, Петр 24 августа 1294 г. получил посвящение, приняв имя Целестина V. При этом, как утверждает очевидец, присутствовало до 200 тысяч народу. После этого он совершил свой въезд в город уже не на осле, но на богато украшенном белом иноходце, в короне, со всею пышностью. Как слуга Карла, он тотчас же назначил новых кардиналов, указанных королем; он возобновил также основной закон Григория X о конклаве. Хитрые придворные получали от него печать и подпись для всего, чего им хотелось. Святой не мог никому отказать в просьбе и раздавал обеими руками. Действия этого сына природы казались безумными и заслуживающими порицания. Вероятно, Карл рассчитывал получить от папы звание римского сенатора, и хотя этого не случилось, но в Рим был послан в качестве сенатора неаполитанский магнат Фома С.-Северино, граф Марсики. Вместо того чтобы самому ехать в Рим, как того добивались кардиналы, папа послушался короля и отправился в Неаполь. Курия с ропотом последовала за ним. Он сам был глубоко несчастлив и находился в неописуемом смущении. Поручив все дела трем кардиналам, он затворился на время Рождественского поста в новом королевском замке в Неаполе, где ему приготовили келью, войдя в которую, он мог вспоминать о своей пещере и мечтать об уединении на горе Мурроне. Несчастный был здесь похож, как говорит его биограф, на дикого фазана, который, спрятав свою голову, думает, что его никто не видит, и позволяет преследующим его охотникам взять его голыми руками.

Нет ничего невыносимее для всякого рода людей, как занимать положение, противоречащее их природе, для которого у них недостаточно сил. Целестин V представляет собой разительный пример этого. Голод, жажда и всякого рода тяжелое умерщвление плоти были радостным ежедневным делом для святого, привыкшего к общению со сверкающими звездами, шумящими деревьями, бурями и с духами ночи или его фантазии. Теперь он вдруг очутился на высшем из земных престолов, окруженный князьями и знатными людьми, теснимый сотней хитрых людей и призванный к тому, чтобы управлять миром и двигаться в лабиринте интриг, не имея ловкости настолько, чтобы исполнять самую ничтожную работу какого-нибудь нотариуса. Фигура, которую представлял из себя Целестин V, была достойна жалости, но ошибка его избирателей, искусивших святого, была непростительна. В те времена, когда простой монах мог занимать место верховного первосвященника, Целестин V мог бы быть хорошим пастырем душ, но на троне Иннокентия III присутствие его было нестерпимым уродством. Его желание отречься перешло в Неаполе в окончательное решение. Говорят, что кардинал Гаэтани через говорную трубу, подражая голосу с неба, приказал ему отречься от папства и что эта хитрость подвинула удрученного папу на такой шаг, который до тех пор не имел себе примера в летописях церкви. Может быть, этот рассказ (он был распространен уже в то время) и недостоверен, однако современные свидетельства очевидцев утверждают, что многие кардиналы требовали отречения. Без сомнения, король Карл дал на него согласие и одобрил возвышение кардинала Гаэтани, так как, по-видимому, он сошелся с этим гордым прелатом еще во время путешествия из Аквилы в Неаполь.

Когда решение папы сделалось известным, в Неаполе была устроена массовая процессия; народ, фанатизированный монахами целестинского ордена, с криками устремился ко дворцу и требовал, чтобы Целестин оставался папой. Он дал уклончивый ответ. 13 декабря 1294 г. после прочтения буллы, которая оправдывала отречение папы вескими причинами, он заявил в публичном собрании духовенства, что слагает с себя свое звание. Этот акт был ему продиктован. Признание им своей неспособности делало ему честь: оно обнаруживало не его слабость а недостаток благоразумия его избирателей. Сняв с себя с великой радостью пурпур, Целестин V предстал перед растроганным собранием в прежней одежде пустынника, как сын природы, подвижник и достойный почтения святой. Чудесная судьба извлекла Петра из его уединения на горе Мурроне, на одно мгновение вознесла его на мировую вершину и снова свела его оттуда. Пятимесячное сновидение, полное блеска и муки, должно было казаться ему самым страшным из видений, обычных для отшельников и посылаемых дьяволом для их искушения, а его отречение – венцом всех испытаний, которые может положить на себя кающийся человек. История государей указывает на некоторых великих властителей, которые, утомившись жизнью, слагали с себя корону, как Диоклетиан и Карл V Их самоотречение всякий раз вызывало удивление; но история пап знает лишь одно добровольное отречение Целестина V, и оно вызывало уже в то время спорный вопрос: может ли папа или нет слагать с себя свой сан. Строгий приговор Данте покарал поступок Целестина во всемирно известных стихах как трусливую измену церкви; Петрарка, написавший книгу в похвалу уединению, наградил его суждением, что этот поступок был актом неподражаемого смирения; мы же не можем признать геройским отречения от того, что было для него хотя и блестящим, но невыносимым бременем.