Текст книги "1632 (ЛП)"

Автор книги: Эрик Флинт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

   – Семьдесят ярдов, – пробормотал Генрих. – Хорошо. Он поднёс к губам висевший на шее свисток. Но прежде, чем дунуть в него, он подарил Тому хитрую улыбку.

   – Как ты там говорил? Ах, да – мяч в игру.

   Раздался свисток. Мгновением спустя три сотни американских солдат привстали из-за бруствера и начали поливать швабов свинцом.

***

   Пять минут спустя стрельба прекратилась. Генрих покрутил головой. Его хитрая улыбка вернулась к нему.

   – Как ты там говорид? Ах, да, разгромный счёт, кажется.

   Том ничего не ответил. Он оценил шутку, но не мог всерьёз разделить его веселье. В отличие от Генриха, Том не был ветераном дюжины сражений. Он не сводил сосредоточенного взгляда с отступающих и спотыкающихся вражеских солдат, чтобы не смотреть на трупы, раскиданные по невинному лугу. Или на прелестный ручей, внезапно ставший красным.

   – Зачем они вот так? – прошептал он. Его глаза оценивали лес вдали. – Взяли бы кавалерию, попытались бы ударить с фланга или что-нибудь еще.

   На что прозвучал ответ.

   – Швабы, чего ты ожидал?

***

   На самом деле, в том лесу всадники были. Но это не была кавалерия Валленштейна. Это были лопари на службе короля Швеции. Густав Адольф полагал, и вполне искренне, что саамы – лучшие разведчики в Европе.

   И, возможно, он был совершенно прав.

   Финн, командовавший разведотрядом саамов, осадил коня.

   – Как интересно. Пошли, капитан Гарс захочет узнать подробности.

***

   Капитан Гарс поднялся над седлом, встав на стременах. Он задрал голову кверху, пытаясь еще услышать звуки оружейной стрельбы, недавно доносившиеся с севера. Но теперь там было тихо. Пальба, которую он слышал, продолжалась не больше нескольких минут.

   – Сколько? – спросил он сердито.

   Разведчик-финн помахал рукой туда-сюда.

   – Швабы, может тысячи две.

   – А с другой стороны?

   Он пожал плечами.

   – Несколько сотен, не более. Трудно сказать точнее. Они ведут бой как настоящие охотники.

   Последняя фраза, которую финн почти пролаял со своим сельским акцентом, была полна одобрения. Разведчик, подобно большинству финнов и всем лопарям, полагал, что цивилизованный метод ведения войны – палить из ружей, стоя во весь рост, почти глаза в глаза – был одним из верных признаков того, что цивилизация не столь хорошая штука, как кажется, и зря ее превозносят.

   Он закончил с усмешкой: – Умные люди, эти американцы. Кем бы они не были.

   Капитан Гарс хмыкнул: – Значит, всё кончено?

   Финн фыркнул: – Это была кровавая баня. Если бы швабы не были так тупы, они бы драпанули уже через минуту.

   – Нет ли шанса, что они захватили Зуль?

   Единственным ответом разведчика стала презрительная усмешка.

   Капитан Гарс кивнул: – Не наша проблема. Но все же...

   Он скрутил своё огромное тело в седле и посмотрел на маленькую группу разведчиков-лопарей, сидящих на своих лошадях в нескольких футах от него.

   – Пара тысяч, говоришь?

   Как и финн-разведчик, капитан говорил по-фински. Всего несколько лопарей знали какой-либо ещё язык, кроме собственного.

   Головной разведчик-лопарь поморщился: – Примерно, капитан. Они следовали по узкой тропе. Всю землю изрыли, должно быть две тысячи. Может больше.

   – И ты уверен, что это хорваты?

   Лопарь снова поморщился: – Предполагаем. Но кто ещё? Хорошие всадники.

   Капитан Гарс посмотрел вдаль, глядя немного правее от севера. Тюрингский лес был в этом направлении весьма густым. В основном необитаемым, по оценкам лопарей. По такой местности хорошая лёгкая конница может двигаться совершенно незаметно столь долго, сколь у неё имеется с собой провианта. Лопари обнаружили след, менее, чем в двух милях впереди. Если их оценки были точны – а капитан Гарс тоже полагал лопарей лучшими разведчиками Европы – большая часть кавалерии держалась отдельно от армии, марширующей на Зуль, и двигалась по лесу к востоку от дороги.

   Хорваты были хорошей лёгкой кавалерией. Лучшей в императорской армии. Капитан Гарс решил, что лопари правы. Кто ещё это мог быть?

   Капитан не был знаком конкретно с этой частью Тюрингенвельда. Но даже с учётом неровности рельефа, кавалерия такой численности могла преодолеть перевал невысоких гор за два дня. Не более, чем за три. По прямой, отсюда до сердца юго-восточной Тюрингии – не более сорока миль.

   Или, возможно, до Заальфельда, если хорваты свернули бы дальше к востоку. Но капитан не думал, что их целью был Заальфельд. К нему можно добраться куда легче с противоположной стороны, следуя за рекой Заале. Учитывая, что войско короля Швеции было сосредоточено в Нюрнберге, ничто не мешало Валленшейну направить армию на Заальфельд напрямую.

   Была только одна логическая причина отправить большие кавалерийские силы таким маршрутом.

   – Они планируют внезапную атаку на Грантвилль, – решил он.  – Это крупный рейд основных сил конницы. Не победить, а просто уничтожить.

   Сидя на коне рядом с капитаном, Андерс Юнссон вздохнул. Он уже пришёл к такому же выводу. И, что хуже всего, уже знал, что капитан Гарс решит предпринять.

   – Мы следуем за ними.

   Слова, казалось были высечены из гранита.

   Андерс попробовал аппелировать к логике.

   – Две тысячи, сказали лопари. А нас всего четыре сотни.

   – Мы следуем за ними, – повторил капитан. Он свирепо посмотрел на Юнссона. Ты, конечно же, не собираешься со мной спорить?

   Андерс ничего не ответил. Нет, разумеется.

   Капитан Гарс пришпорил коня.

   – И двигаемся быстро! Враг уже опережает нас на полдня пути.

Глава 52

      Майкл решил в первую очередь разобраться с полевой артиллерией. Его уверенность в себе как в полевом командире выросла настолько, что он не стал советоваться с Фрэнком. Испанцы, как это было принято в семнадцатом веке, выдвинули артиллерию на позицию перед строем пехоты. Гладкоствольным пушкам, стреляющим круглыми ядрами, была необходима бесприпятственная линия огня для того, чтобы показать свою эффективность на поле битвы. Если перед ними стояла масса пехоты, это было невозможно. Майкл понимал логику данного решения, но все-таки находил такой принцип каким-то нелепым.

      – К разговору о неприкрытых позициях... – пробормотал он, опуская бинокль.

      – Какие будут приказы, шеф? – спросила его радиооператор.

      Майкл усмехнулся.

      – Никак не привыкну к этому выражению из твоих уст, Гейл.

      Он протянул руку и взял микрофон.

      – Гарри, это Майкл. Выдвигайте БТРы. Двигайтесь по дороге номер 4, а затем поворачивайте на юг, на 26-ю. Испанцы установили свои полевые орудия к востоку от дороги. Вы сможете врезаться прямо между артиллерией и пехотой.

      Голос Гарри Леффертса, потрескивая, донесся из радио.

      – Как насчет кавалерии?

      – Мы позаботимся о ней позже. Фрэнк достаточно легко сможет удерживать свои позиции, даже если не будет использовать M-60. У нас есть шанс разобраться с их артиллерией прямо сейчас.

      Ответ Леффертса, как и весь диалог, был, как это ни печально, весьма далек от стандартов военного протокола радиообмена.

      – Понял. Сделаем, шеф.

      Из отдаленной рощи, находящейся к северо-западу от этого участка стен Айзенаха, до Майкла донеслись звуки заводящихся двигателей БТРов.

      На его лицо вернулась усмешка.

      – И я чертовски уверен, что никогда не привыкну к этому обращению, исходящему из уст Гарри.

      Гейл усмехнулась не менее широко.

      – Почему бы и нет? Разве ты у нас не настоящий подающий надежды На-пу-ле-вон?

      – Отвали, – фыркнул Майкл. – Я стану военным гением не раньше, чем рак на горе свистнет. – И отдал ей микрофон радио: – Свяжись с Фрэнком и сообщи ему об изменении планов. Я хочу поговорить с Алексом.

      Гейл кивнула. Майкл отвернулся от стены редута и поспешил к лестнице, ведущей вниз с насыпи. К тому времени, как он, перепрыгивая через две широкие каменные ступени зараз, спустился во двор, где ждала конница, Маккей и Леннокс уже рысили к нему навстречу.

      После того, как Майкл объяснил новую ситуацию, Алекс скривился. Леннокс нахмурился. Майкл с трудом удерживался от смеха. На лицах шотландцев отражалась смесь удивления и раздражения.

      Лицо Леннокса, в основном, выражало раздражение.

      – Ох, эти мягкосердечные американцы, – проворчал он. – Мы бы сделали лучше.

      – Хватит, – скомандовал Маккей. – Здесь командует генерал Стирнс.

      Леннокс смолк, но было достаточно очевидно, что он не был доволен. Майкл решил объясниться.

      – Я понимаю, что у нас было бы больше шансов разгромить всю армию, если бы я подождал. Но наша первая обязанность состоит в обеспечении безопасности Айзенаха. Без этих пушек у испанцев вообще нет шансов пробить его стены.

      Леннокс воздержался от очевидного возражения. У них в любом случае нет шансов. Алекс подергал свою бороду.

      – Полагаю, ты хочешь, чтобы мы погнали ублюдков после того, как БТРы разорвут артиллерию в клочья?

      Майк кивнул. Алекс стал ещё более энергично дергать бородку.

      – И ты по-прежнему намерен...?

      – Да! – ответ Майкла был мгновенным и недвусмысленным. – Гоните их к Вартбургу, Алекс. И не подвергайте своих людей большей опасности, чем нужно. Я хочу, чтобы наши потери были как можно меньше.

      Выражение на лице молодого шотландского офицера достаточно ясно говорило, что он не испытывал восторга по поводу планов Майкла. Но он воздержался от спора. Александр Маккей определенно не считал Майкла Стирнса "военным гением", но он непоколебимо верил в субординацию и принцип единоначалия.

      Мгновением спустя Маккей и Леннокс начали отдавать приказы кавалеристам. Через несколько секунд район сосредоточения конников бурлил лихорадочной активностью, как пчелиный улей в разгар летнего дня. Утрамбованная земля становилось ещё тверже под копытами тысяч топчущихся лошадиных ног.

      Айзенахские ополченцы, охранявшие ворота, были тут единственными пехотинцами. Но они могли привести в движение механизм ворот, будучи под защитой каменных стен караульни. Майкл же был на открытом месте. Он прыгнул обратно к лестнице и побежал вверх, опять перепрыгивая через две ступеньки за раз. Он ни в малейшей степени не испытывал желания оставаться, будучи пешим, на площадке, где тысяча всадников выстраивала своих скакунов для атаки. Стук. Плюх. Ой, я извиняюсь. Сэр, я очень сожалею по поводу происшедшего.

      Как только он вернулся на стену редута, Гейл снова протянула ему радио. Он искоса посмотрел на неё.

      – Проблемы?

      – Нет, – ответила Гейл. – Если не считать того, что Фрэнк приказал мне передать тебе, что ты мягкосердечный слабак.

      Майкл улыбнулся. Он снова поднес бинокль к глазам.

      – Да, я знаю, – пробормотал он. – Это грязная работа, но кто-то же должен ее делать.

      Улыбка Майкла исчезала по мере того, как он изучал испанские терции за стенами Айзенаха. Вся армия включала шесть терций, примерно двенадцать тысяч человек, по его оценкам, плюс примерно две тысячи кирасир, расположенных на флангах строя. Это не являлось такой уж огромной армией, по меркам того времени, но это все же были достаточно значительные силы. Достаточно большие для того, чтобы обратить сельскохозяйственные земли, через которые они прошли, в бесплодные пустоши. Майкл мог видеть горящие фермы за их спинами. К счастью, сельские жители давно уже укрылись в стенах Айзенаха. Но разрушения были, тем не менее, достаточно сильными.

      Испанская пехота была в примерно пятистах ярдах. Командир испанцев остановил свою пехоту, чуть не доходя до дороги, в то время как артиллерия начала занимать позиции по другую её сторону, чуть ближе к стенам. Было совершенно очевидно что, он намеревался начать свою атаку на Айзенах с артобстрела.

      Дорога шла с севера на юг, к западу от города. Теперь она официально называлась Федеральная дорога номер 26. Дорога номер 4, по которой сейчас вел десять БТРов Гарри, пересекала вторую примерно в двух милях к северу. Американцы, следуя своим традициям, настаивали на нумерации для основных дорог в новых Соединенных Штатах, которые теперь включали всю южную Тюрингию от Айзенаха до Геры. Немцы полагали этот обычай странным, но смирились с ним без лишних жалоб. По сравнению со всеми остальными американскими странностями, нумерация дорог была такой мелочью. К тому же, немцы обратили внимание, что все дороги, которые получили "официальный" статус, были улучшены и снабжены водоотводными канавами вдоль обочин. Многие из них даже получили гравийное покрытие. Так что местные фермеры были вполне удовлетворены нововведением, снижавшим нагрузку на повозки и тягловых животных.

      – Мягкосердечный... – прошипел Майк, обращаясь к самому себе. – Нет, Фрэнк, не совсем так. Просто я знаю, куда ведет иная дорога.

      Он опустил бинокль и повернул голову на северо-восток. Меньше, чем через три секунды, он увидел первый из БТРов Гарри, с грохотом выскочивший из-за невысокого холма, скрывавшего их приближение.

      – Господи, как же меня тошнит от того, что сейчас произойдет, – пробормотал он.

      Гейл недослышала его реплику.

      – Что-то не так с БТРами?

      – Нет, Гейл, – мягко ответил Майк. – Всё в порядке. Гарри порвет испанцев на части. – Он бросил на нее быстрый взгляд: – Именно это меня и беспокоит.

      Гейл, в свою очередь, недоуменно фыркнула. Было очевидно, что она его не поняла.

      – И вот эта твоя реакция – именно то, что волнует меня больше всего, – подумал Майк. Он опять поднес бинокль к глазам, сосредоточившись на молниеносной атаке Гарри. Дай им несколько лет, и слава Кортеса и Писарро может и поблекнуть. Настоящие чистокровные идальго,черт бы их подрал.

***

      – Огонь! – заорал Леффертс, сидящий в бронированной кабине переднего БТРа. Эффект его слов, донесенных до других БТРов установленными на машинах Си-Би радиостанциями, был подобен извержению вулкана. Ружья, выглядывавшие из бойниц, прорезанных по обоим бортам бронированных грузовиков-углевозов, открыли огонь. Большинство из них было перезаряжавшимися вручную помповками или магазинками со скобой, но хватало и самозарядок. Их скорострельность, разумеется, не дотягивала до стандартов автоматического оружия, но она, тем не менее, потрясла до глубины души испанских пехотинцев, в изумлении глазевших на БТРы.

      Американские солдаты, стрелявшие по находившейся справа от грузовиков испанской пехоте, просто старались стрелять настолько быстро, насколько это было в их силах. Не было смысла тратить время на прицеливание. Передние шеренги испанцев были меньше чем в тридцати ярдах от дороги. Практически каждая пуля, выпущенная с такого расстояния в толпу стоящих плечом к плечу людей, находила свою цель.

      Стрелки, сидевшие по левому борту броневиков, должны были тратить какое-то время на прицеливание перед каждым выстрелом. Им было поручено перебить орудийные расчеты, а каждый канонир или ездовой был индивидуальной целью, а не частью плотно сбитой толпы. Но дистанция была столь же минимальна – даже еще меньше, если говорить о крупнокалиберных пушках – так что прицельный огонь не был такой уж сложной задачей.

      Голос радиста с последнего БТРа колонны раздался из динамика Си-Би станции внутри машины, в которой находился Гарри.

      – Мы внутри их строя, – проорала она.

      Гарри немедленно отдал новый приказ: – Остановить колонну!

      Все десять БТРов остановились. Все броневики сейчас находились "в зоне" – внутри боевых порядков испанской армии, давая возможность стрелкам бесприпятственно вести огонь по врагу. Они стояли на 26-й дороге по направлению на юг, отделяя испанскую пехоту от артиллерии. После того, как колонна остановилась, темп огня стрелков вырос, как и процент попаданий.

      Результатом стала кровавая бойня. Несколько терций умудрились ответить залпами аркебуз, но это был отчаянный и безнадёжный акт отчаяния. Стальные бока броневиков были непроницаемы для сравнительно низкоскоростных свинцовых шариков, выпускаемыех аркебузами. С тем же успехом испанцы могли кидать куски гальки.

      Шины были несколько более уязвимы, но лишь самую малость. В любом случае, только несколько выпущенных испанцами пуль попало в шины, и то абсолютно случайно. Испанцы никогда раньше не встречались с диковинными американскими машинами – большинство солдат до сих пор глазело на них в недоумении – и им даже в голову не приходило стрелять по шинам. А те пули, которые попали в них, не принесли никакого вреда. Ведь шины угольных грузовиков не были, мягко говоря, тонкостенными и легко рвущимися; и, опять-таки, круглые пули аркебуз семнадцатого века с трудом могли пробить толстенную резину.

      Американцы потеряли одного человека. Случайная пуля залетела в амбразуру одного из броневиков и убила стрелка. Тот умер мгновенно – свинцовый шарик двухсантиметрового диаметра разнес его голову вдребезги.

      С другой стороны, урон, нанесенный американскими солдатами противнику, был воистину ужасен. Не прошло и минуты с начала боя, как те из артиллеристов, кто остались целыми и невредимыми, уже улепетывали от своих орудий, надеясь спрятаться от несущих смерть повозок в близлежащем лесу. Сразу после этого американцы, сидевшие у бойниц на этой стороне БТРов, прекратили огонь. У них просто не осталось целей.

      Однако бой продолжал бушевать с другой стороны броневиков. По самой своей природе испанские терции были столь плотными построениями, что стоявшие в первых рядах просто не могли никуда деться. Задние ряды плотно подпирали их. Кроме того, это были не простые наемники, это были испанские пикинеры и аркебузиры. Испанская пехота, по общепринятому мнению, была лучшей в Европе. Даже по стандартам своего жестокого времени эти люди были свирепыми храбрецами. 'Удерживай позицию и не хнычь' было для них безусловным рефлексом.

      Три терции даже умудрились атаковать. Спотыкаясь о трупы своих павших товарищей, испанцы ринулись к дороге со своими пятнадцатифутовыми пиками наперевес.

      Разумеется, у атакующих не было шансов уничтожить БТРы. Для этого им нужны были бы гранаты, а испанские пехотинцы не были оснащены подобным оружием. Однако, у пикинеров был шанс заставить броневики замолчать, просто тыкая пиками в амбразуры в бортах и таким образом заставив американских стрелков прекратить огонь.

      Однако они так и не смогли приблизиться достаточно близко к машинам, чтобы попытаться это сделать. Как только первые ряды атакующих достигли дороги, самодельные мины направленного поражения, прикрепленные перед боем к бортам американских грузовиков, были приведены в действие. Шквал шрапнели хлестнул по атакующим, сметая их с дороги. В одно мгновение сотни людей были убиты или ранены.

      Шок, испытанный испанцами от нового оружия, был слишком велик даже для них. Выжившие в атаке повернули назад. К этому моменту пикинеры и аркебузиры в задних рядах тоже начали отступать, наконец-то позволив передним рядам сделать то же самое. В течении следующих двух минут отступление испанской пехоты под огнем американцев сделалось всеобщим и неудержимым.

      К тому моменту, как конница Маккея вышла на вылазку из Айзенаха, отступление превратилось в бегство. Испанские кирасиры, не менее храбрые, чем пехотинцы, бросились в контратаку. Однако, это была отчаянная и безуспешная попытка. Как только испанская кавалерия показалась перед позициями его отряда, Фрэнк приказал открыть огонь. Его бойцы скрывались в окопах и за рогатками в сотне ярдов от стен Айзенаха. Они стреляли по всадникам, находившимся в открытом поле не далее двухсот ярдов от них. Ещё до того, как первые испанские кавалеристы сшиблись с атакующим отрядом Маккея, ряды испанцев изрядно поредели.

      Маккей обрушился на них с силой и неумолимостью кузнечного молота. Хотя формально его отряд и был частью шведской королевской армии, в реальности они были кавалерийской частью армии Соединенных Штатов – и были соответственно снаряжены. Большинство всадников – к этому моменту в основном немцы, изрядно разбавившие первоначальное шотландское ядро полка – были вооружены американскими пистолетами или револьверами. Результат стычки с испанцами, вооруженными саблями и пистолями с колесцовыми замками, был предрешен. Испанские кирасиры были опрокинуты меньше чем через три минуты после начала стычки. Уцелевшие в бою бежали, подавленные небывалой огневой мощью, с которой им довелось столкнуться.

      Маккей мог устремиться в погоню, что неминуемо привело бы к резне. Но он приказал своим людям остановиться. В глубине души он испытывал некие сомнения по поводу разработанного Майком плана битвы, но он был слишком дисциплинированным солдатом, чтобы нарушить приказ.

      Через пятнадцать минут после того, как БТРы открыли огонь, битва у Айзенаха была окончена. Ошеломленные испанские пехотинцы и кавалеристы отступали в полном беспорядке. Пока Маккей и его люди загоняли их к видневшемуся вдали Вартбургу, выбравшиеся из БТРов стрелки захватили брошенные испанцами пушки. Ещё через пятнадцать минут ворота Айзенаха были широко открыты, и сотни окрестных фермеров, мобилизованных в городское ополчение, облепили орудийные лафеты, покатив трофеи в сторону города.

      Тем временем командир испанского экспедиционного корпуса ухитрился привнести какое-то подобие дисциплины и порядка в ряды своих подчиненных. Ему не потребовалось много времени для того, чтобы сделать вполне очевидный в данной ситуации вывод. Они были наполовину разгромлены в сражении в открытом поле. Пора было искать убежища за стенами укреплений. Но где?

      Где же ещё? Древний Вартбургский замок был в пределах прямой видимости, угнездившись на вершине холма к югу от них. Более того, испанцы уже осматривали его – ещё когда шли по направлению к Айзенаху. Посланный в разведку конный отряд обследовал замок и обнаружил, что он был покинут. Ещё тогда испанский генерал был поражен этой новостью. Безумны они, что ли – эти американцы – оставить без гарнизона сильнейшую крепость в округе? Но сейчас он был более, чем счастлив от того, что может использовать глупость врага.

***

      Майк наблюдал в бинокль за отступлением испанцев до тех пор, пока не убедился, что те действительно спешат к Вартбургу. К тому моменту, когда он наконец-то опустил бинокль, Грег Сорбара и командиры его специального артиллерийского подразделения собрались вокруг Майка на стене редута.

      – Ну что, мы в деле? – поинтересовался Сорбара.

      Майк кивнул.

      – К наступлению темноты они должны там окопаться. Мы начнем спецэффекты после полуночи. А с рассветом начнем обстрел бомбами.

      Его слова вызвали недовольное фырканье трех молодых парней, уставившихся на него. Ларри Уайлд, Джимми Андерсен и Эдди Кантрелл, как было несложно заметить, не одобряли его решение.

      В мире нет ничего страшнее гнева оскорбленного реконструктора.

      – Нет, – сказал Майк. – Я не начну бомбардировку до наступления рассвета.

      – Мы должны использовать преимущества, которые даст нам темнота, – протестующим тоном заявил Джимми. – Она усилит неразбериху.

      Майк усилием воли стер оскал со своего лица. Но не смог удержать тяжелый вздох. Кто в этом мире кровожаднее невинных детей?

      – Это именно то, чего я пытаюсь избежать, Джимми, – сказал он с напором. Он указал в сторону отступающей испанской армии, всё ещё держа в руке бинокль: – Вы, возможно, полагаете, что это просто оловянные солдатики, но я так не считаю. Они – тоже люди, черт возьми!

      Трое юнцов поежились от нескрываемого гнева, прозвучавшего в голосе Майка. Тот решил довести свою мысль до конца: – Это и так будет кошмарное дело. По крайней мере, я хочу быть уверенным в том, что те из них, кто пожелает сдаться – будут иметь такую возможность. Я не хочу, чтобы они погибли просто потому, что в кромешной тьме не смогли найти дорогу из замка. Вы поняли?

      Единственным ответом были угрюмые выражения их физиономий. Огорчение, смешанное с разочарованием.

      – Пора идти, парни, – скомандовал Феррара. Троица юнцов с большим рвением устремилась прочь от форта.

      Майк что-то пробормотал. Феррара повернулся ухом к нему.

      – Что ты сказал?

      Майк покачал головой.

      – Не обращай внимания.

      Феррара направился вслед за своими подчиненными. Майк смотрел на Вартбург. Мрачный замок, казалось, пялился в ответ своим собственным зловещим взглядом.

      – Настоящие чистокровные идальго, – пробормотал он снова. – Нет уж, мы должны найти иной путь.

Глава 53

      – Вы уверены? – пискнула Джулия. – Я имею в виду, вы, как бы, абсолютно уверены? – Следующую фразу она протараторила торопливой скороговоркой. – Я думала, это грипп или что-то в этом роде. Зараза сейчас свирепствует, вы же знаете. В тяжелой форме. Может быть, желудочный грипп, расстройство желудка, вот и все. Я отправилась бы в Айзенах, если бы Алекс не настаивал, чтобы я к вам сходила, а Майк поддержал его. Он не взял меня с собой.

      Она смотрела на доктора, как бы говоря: Это все твоя вина!

      Джеймсу Николсу удалось сохранить абсолютно каменное в своей невозмутимости выражение лица. Это было нелегко. Лицо молодой женщины, сидевшей на стуле в его кабинете, выражало целую гамму эмоций. Беспокойство, огорчение, понимание – смешанное с с возмущением и негодованием.

      – Подразумевается, что эти штуки эффективны, – зарычала она.

      Джеймс открыл рот. Джулия не дала ему вставить ни звука.

      – Да, подразумевается!

      Он снова попытался заговорить. И снова Джулия не дала ему вставить ни звука.

      – Алекс меня убьёт, – простонала она. – Я обещала ему, что он может ни о чем не беспокоиться! – Она прижала руку ко рту и пробормотала: – Что же мне теперь делать?

      Джеймс решил, что у него появился шанс вставить словечко.

      – Джулия, нужно было использовать диафрагму только в сочетании с контрацептивами.

      – Они кончились во всех магазинах и аптеках! – запротестовала она и властным тоном вопросила: – Что, по-вашему, я должна была делать?

      Воздерживаться, пришел ему в голову очевидный, но легкомысленный ответ. И Джеймс подавил его. Вероятность того, что столь эмансипированная и брызжущая энергией девушка, как Джулия Симс, воздержится от секса с женихом до официальной даты свадьбы, была чуть ниже того, что рак из поговорки таки засвистит на лесистых холмах Тюрингенвальда. И Джеймс едва ли имел право критиковать её. Даже если не вспоминать события своей собственной бурной молодости, его нынешние отношения с Мелиссой не были ни платоническими, ни освященными узами Гименея.

      С другой стороны, сухо возразил он самому себе, Мелиссе было пятьдесят семь лет. Для них обоих контрацепция была малоактуальным вопросом.

      – О, Иисусе, он меня пришибет насмерть, – снова захныкала Джулия. Она прижимала обе руки ко рту, откуда периодически вырывались странные звуки, больше всего напоминающие полоскание горла.

      Джеймс ухитрился придать своему лицу отеческую хмурость.

      – Да почему? – Хрм, хрм. – Я думаю, это Алекс должен был бы беспокоиться. Твой отец – не говоря уже о Фрэнке! – явно не будут...

      Джулия протестующе каркнула, продолжая прикрывать рот ладонями.

      – Я что-то не совсем понял... – продолжал Джеймс.

      Она отняла руки от губ и сложила их воронкой вокруг рта, как бы желая поведать ему страшную тайну.

      – Это была моя идея, – прошипела она. Увидев выражение лица врача, Джули рассмеялась. Смех был, пожалуй, чуть истеричным. Ну, в крайнем случае, полуистеричным.

      – Вы думаете, инициатором был Алекс? Ха! Этот вечно правильный сухарь? О, Боже! – Смех усиливался. Да, определенно полуистеричный. – Я потратила многие недели на то, чтобы уболтать его, взяла измором!

      На мгновение ее взгляд стал мечтательным.

      – Он такой классный парень, – прошептала она. – Это определенно было нечто лучшее, когда не приходится с самого начала отбиваться от потных лап.

      Джулия упала в кресло.

      – Он меня убьет.

      Мрачная уверенность, звучащая в этой фразе, сделала бы честь и Кассандре.

      Джеймс прочистил горло.

      – У вас есть несколько вариантов. Первый – это аборт. И поспешно: – Я сам не делаю аборты, но вы можете обратиться к доктору Адамсу, да и доктор Абрабанель, если уж на то пошло, может вам помочь. На вашем сроке беременности – это несложная процедура.

      Джули бросила на него острый взгляд.

      – Если это так просто, почему вы не можете это сделать? – Потом, видя жесткое выражение на его лице, она захихикала. – Только не говорите мне... – Хихиканье, хихиканье... – Доктор, держу пари, что это была офигенная перепалка! Я имею в виду, когда вы сказали об этом Мелиссе.

      Джеймс пожал плечами.

      – И вовсе даже не перепалка. У нее есть свои принципы, у меня – свои.

      Его собственный взгляд подернулся легкой мечтательностью.

      – Мы очень хорошо ладим друг с другом, если принять во внимание все обстоятельства.

      Внезапно Джулия покачала головой.

      – Аборт в в любом случае не обсуждается. Я сама не одобряю их. А что насчет другого варианта?

      – Это очевидно, не так ли? Выйти замуж.

      Джулия снова ударилась в плач.

      – Он убьет меня!

      Она опять закрыла руками рот. Странные звуки продолжали вырываться оттуда.

      Джеймс почесал в затылке.

      – Я не понимаю. Если то, что я слышал, соответствует действительности, он пытается заставить тебя назначить дату свадьбы.

      Закрывающие рот руки опять сложились ковшиком.

      – Да, пытается! – прошипела она. Руки сомкнулись. Бормотание.

      – Так в чем же проблема?

      Джулия сделала глубокий вдох, втягивая воздух сквозь пальцы. Затем медленно выдохнула. Она отняла руки ото рта, положила их на колени, и, понурившись и сгорбив плечи, вздохнула достойно Кассандры. Опять меня не понимают...

      – Вы не понимаете. Речь идёт о принципе. По вопросу времени...

      Ее глаза сузились, пока она быстро вычисляла в уме.

      – К тому времени, как мы сможем пожениться, а это не сможет случиться раньше, чем через месяц. Самое раннее, возможно, даже, в сентябре, потому что прямо сейчас он должен будеть поехать повидаться с королем Швеции. Как только он и Майк, наконец, вздрючат как следует этих испанских клоунов...

      Расчеты, расчеты. Джеймс снова изо всех сил пытался сохранить серьезное выражение лица. Он не был уверен, что забавляло его больше: наглая уверенность Джулии, что испанцы будут, разумеется, побиты, или ее непринужденное упоминание о знакомстве её жениха с королями.