Текст книги "1632 (ЛП)"

Автор книги: Эрик Флинт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

      – Чип-то? – спросила Джулия. – Ха! Я уже сказала ему, что будет, если он так еще раз сделает. Он не раз прежде охотился со мной, так что он в курсе. Я его прибью, прежде чем он хоть шаг сделает!

Наблюдая за этой перепалкой, улыбка Майка постепенно увядала.

Невзирая на получаемое развлечение при виде нервной дерготни старого друга, Майка глубоко волновал сам предмет разговора. Он подумал, что у него, видимо, еще сохранились остатки традиционного мужского шовинизма, не до конца выбитые из него его пылкой сестрой. Так как он все еще признает справедливость, пусть и нечетко выраженных, доводов Фрэнка. Чисто природный факт, что, по большому счету, женщины не так физически подходят для армии, как мужчины.

      По большому счету...

      Майк вспомнил фразу из пьесы, которую видел две недели назад. Шекспировский (ой ли?) "Гамлет" в постановке класса средней школы в битком набитом зале, а затем и транслированный по телевидению. (Они все же оставили привычное имя автора, против чего Бальтазар не возражал. Он даже нашел добрые слова об увиденном им на премьере).

      По большому счету...

      Ага, есть из-за чего нервничать... Что происходит с конкретикой, когда она упрятана внутри этого опасного «по большому счету»? Воистину, обобщение – скользкий путь.

      Майк изучал женщин на полу пикапа, удерживаясь рукой от тряски при движении вниз по грунтовой дороге. Джулия Симс, при всей своей красоте , имела телосложение не менее атлетическое, чем любой из мальчиков, которых она подбадривала. Майк не сомневался ни на минуту, что она была в гораздо более лучшей физической форме, чем девяносто пять процентов мужчин в американско-немецкой армии. Конечно, не столь физически сильная, как многие из них. Но... Он посмотрел на винтовку в ее руках. По всеобщему признанию, Джулия Симс была лучшим стрелком в Грантвилле. Во всех 17 округах штата Мэриен, если точнее. Может быть, даже и во всей стране. Как-то состоялся даже разговор со спонсорами насчет ее выступления в биатлоне на зимних Олимпийских играх... Разговор был достаточно убедительным, чтобы Джулия начала заниматься лыжным бегом, причем подошла она к этому с присущей ей энергией. И она была убеждена, что если что ее и подведет, так это только лыжи, как нечто новое для нее. Только не стрельба!

      Глаза Майка встретились с Гейл. Взгляд, которым они обменялись был теплым и дружественным. Когда Гейл начала работать в шахте несколько лет назад, она столкнулась с домогательствами со стороны некоторых шахтеров. Не слишком уж явного, и, конечно, никакого физического насилия, но вполне достаточного, чтобы заставить ее обороняться. Обороняться, для человека с темпераментом Гейл Мейсон, значило, по сути, нападать. Затем, когда Майк вернулся в Западную Вирджинию, получив бывшую работу своего отца, всякие домогательства закончились в течение недели. И они стали хорошими друзьями.

      Взгляд перешел на женщину, сидящую рядом с Гейл, и озабоченность в нем выросла.

      – Расслабься, братишка, – сказала Рита. – Мы будем держаться подальше от неприятностей. Я обещаю.

      Майк печально улыбнулся. Эти обещания, будь они неладны! Он-то знал свою сестру слишком хорошо.

      Впереди Фрэнк продолжал ворчать.

      – Черт бы побрал эту Мелиссу Мэйли, – доносилось его бурчание. – Тупая безголовая либерально-феминистская безмозглая дура, – и так далее...

      Подпрыгивая в полутьме кузова, Майк и его сестра обменялись ухмылками. Понятное дело, ответственность за весь этот всплеск эмоций несла Мелисса. Симпсон, так тот вообще, казалось, тратит половину своего времени, проклиная ее имя направо и налево. В своей неустанной политической борьбе он давно уже провозгласил Мелиссу Мэйли Вельзевулом под рукой Сатаны-Майка.

      Но, по правде говоря, Мелисса была тут и вовсе не при чем. Пожилая школьная учительница сама была удивлена не меньше прочих, когда Рита, Гейл и Джулия Симс потребовали включить их в состав вооруженных сил Грантвилля... В хриплой дискуссии, разразившейся в чрезвычайном комитетете, Мелисса долго колебалась, что было на нее не похоже. С одной стороны, ее феминизм склонял ее поддержать женщин. С другой...

      В сущности, Мелисса Мэйли была в душе пацифисткой. Ну, наполовину пацифисткой, если можно так сказать. Бостонский интеллектуал, она родилась и выросла в несколько своеобразной атмосфере. Мысли о вооруженной борьбее никогда всерьез не посещали ее. Даже в те дни, когда она в качестве радикальной студентки колледжа была гораздо больше вовлечена в акции гражданского неповиновения.

      Нет, Симпсон, конечно, может обвинять Мелиссу во всем, что ему заблагорассудится. В этом, как и во многих другом, богатый человек из большого города просто не понимал образа мыслей "нищего белого отребья", среди которого он вдруг оказался. Они казались ему какими-то наивными. На самом деле, поколения бедности и тяжелые времена породили трезвый практицизм и готовность принять реальность, какой бы она ни была.

      Так что поступок женщин и все, что из него следовало, не казалось таким уж странным. Многие из женщин Грантвилля уже служили в армии США – из тех же побуждений, свойственных 'синим воротничкам', которые заставили их братьев и кузенов выступить добровольцами. Наша армия слишком мала? Ну так навербуем женщин!.. А визгу-то, визгу!

      По большому счету...

      Прекрасно. Значит, они должны пройти те же физические тесты.

      По большому счету, женщины-добровольцы не могли пройти строгие испытания у Фрэнка. И Майк отринул все просьбы облегчить тесты. Зайти так далеко он еще не был готов.

      По большому счету...

     Ага, есть из-за чего нервничать... Потому что немало женщин все же умудрились пройти придирчивый контроль Фрэнка, а некоторые из них – так и с песнями и с развевающимися знаменами. Если быть точнее – то шестеро из них. Вот эти шестеро теперь и ехали в пикапе с официальным главнокомандующим. Майк решил, что он должен быть вместе с ними, в их первом испытании, в реальном бою.

 ***

– Просто держитесь подальше от неприятностей, – сказал Майк, достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми в задней части грузовика. – Сделайте нам всем одолжение, ладно? Держитесь подальше от неприятностей.

Гейл и Джулия усмехнулись. Остальные три девушки широко улыбались. Рита казалось, проигнорировала его слова полностью. Она смотрела в одну из амбразур.

– Держитесь подальше от неприятностей, – язвительно передразнила она. – Джеффф только что привез Гретхен. Вот за кого нужно беспокоиться.

Она отвернулась, одарив брата яркой улыбкой.

– Почему это, – спросила она, – мужики гадят в штаны при мысли о женщине на поле боя, но без проблем отправляют Мату Хари в львиное логово?

Майк рассмеялся.

– Мата Хари? О чем ты? Гретхен не полезет в драку, ей достаточно состроить глазки дипломатам и генералам.

Сестра смотрела на него в упор.

– Вот уж нет. Это у нас безопасно, по сравнению с тем, что вы хотите, чтобы она сделала.

Майк отвел взгляд. К его облегчению, ему на помощь пришла Гейл.

– Рита, дай бедному братику передышку, – сказала она, усмехаясь. – Не он ли нас поддержал, протолкнув сюда?

Ответа его сестры не было слышно. Но Майк так или иначе не услышал бы его. Он увидел Гретхен, все еще целующую своего молодого мужа, стоя радом с мотоциклом Джефффа. Он чуть не засмеялся, увидев шок на лицах немецких бюргеров и их женщин на обочине дороги.

На публике! Просто возмутительно!

– Вы еще мало видели, – прошептал он. – Нотабли Германии, мужчины и женщины – трепещите. Гретхен уже здесь!

Глава 38

   С неохотой, Джеффф выпустил ее из объятий.

– Будь осторожна, – тихо сказал он, ещё раз крепко её обнимая.

– Это ты мне? – спросила она наполовину в шутку, наполовину всерьёз. – Но ведь это ты итёшь ф бой. Не я!

   Но Джеффф не успокаивался.

– И всё же...

Гретхен обхватила его голову, прижала к себе, быстро и крепко поцеловала. Затем она отступила назад, погладив его по пухлой щеке.

– Иди, муж. И вернись ко мне целым.

Джеффф вздохнул. Когда его жене это было нужно, она проявляла просто железную волю. И он точно знал, что сейчас как раз такой случай. Но все еще не понимал, почему Гретхен так быстро, и с таким энтузиазмом, приняла предложение Майка и Мелиссы. Он не спросил её об этом тогда, не собирался спрашивать и сейчас.

   Так что он довольствовался быстрым взглядом на её корсаж и блузку. Эти предметы одежды были пошиты немного большего размера. Благодаря этому, а также впечатляющему бюсту Гретхен, девятимиллиметровый автоматический пистолет, покоящийся в плечевой кобуре, был почти незаметен.

Гретхен рассмеялась.

– Не пялься так на мой титьки!, – воскликнула она, встряхнув головой и погрозив пальцем. – Какой бесстыдник!

Затем очень нежно повторила: – Не фолнуйся, муж. Иди.

Минуту спустя, Джеффф, взревев мотором, умчался прочь. Поставив мотоцикл на заднее колесо, он промчался мимо кучки молодых людей стоявших у дороги. Местных гопников, крутых парней, как они про себя думали.

Те были потрясены – и не только акробатическим номером на мотоцикле, а и свирепой гримасой на лице крупного человека, на нём восседавшего. Плюс странным, но явно смертоносным оружием, висевшим у него за спиной. Джеффф был бы сильно удивлён, и удивлён приятно, узнав, какое впечатление он произвел на этих головорезов. Те увидели совсем не застенчивого молодого человека, одетого в кожу. А натурального убийцу. Из-за того, что он носил очки, он казался всем ещё более опасным. Без сомнения, для того, чтобы лучше видеть свои жертвы.

Один из молодых гопников был не настолько впечатлен, как другие. Когда рёв двигателя стих, он взглянул на женщину, стоявшую у дороги и смотревшую вслед.

– Хороша, – задумчиво сказал он. – Очень.

Забудь, Макс, – прошипел один из его дружков.

Макс косо посмотрел на него.

– С чего это, Йозеф? Кто узнает? Да её мужик, может, сдохнет раньше, чем день закончится.

Друзья Макса, собрались вокруг, сбившись поближе.

– А я говорю, забудь, – повторил Иозеф, крепко пробив ладонью ему в плечо. Этот жест вовсе не был игривым, ни боже мой. – Он-то может и не доживёт. Даже если так, то как насчёт других?

Макс решил отступиться. К тому же женщина уже исчезла в толпе. И ему очень не понравилось, как Йозеф схватился за свой нож.

– Да я лишь пошутил, – пробормотал он. Но дал сам себе обещание решить этот вопрос. В одиночку.

***

Часом позже, мотоциклы уже замерли на гребне невысокого холма, а Джеффф и Ларри Уайлд разглядывали в бинокли приближающихся наёмников.

Точнее, заметил их Джеффф. Ларри был слишком занят, любуясь пейзажем.

– Господи, какое чудесное место, – бормотал восхищённо он. И на мгновение оторвал глаза от своего бинокля, чтобы охватить взглядом всю панораму долины Саале. Саале была маленькой рекой, берущая начало в холмах Тюрингского леса. В своем течении к северу речка протекала по долине, которой дала свое название, по пути пересекая Йену.  Долина была ограничена холмами из красного песчаника и известняка, наполовину покрытых виноградниками. Эта древняя страна вин была столь же прелестна, сколь обычно и бывают подобные места.

– Забудь про вино, – проворчал Джеффф. – Надвигаются проблемы.

Вздрогнув, Ларри устремил свой взгляд в ту сторону, куда был направлен бинокль его друга. Даже невооружённым взглядом Ларри мог видеть облака пыли.

– Сколько их? – спросил он.

Все ещё прижимая бинокль к глазам, Джеффф пожал плечами.

– Трудно сказать. Это не организованный военный отряд, а скорее толпа. Если там и есть какой-либо порядок, отсюда не видно.

Теперь и Ларри присмотрелся в бинокль.

– Кавалерии не слишком много, – прокомментировал он. – Майк будет рад это слышать.

– Не думаю, что она вообще там есть, буркнул Джеффф. – Всего лишь две дюжины парней, которым удалось украсть лошадей, и даже толком не умеющих держаться в седле. Спорим, они называют себя 'офицерами'? Шотландцы пройдут сквозь них, как бензопила.

После ещё нескольких секунд наблюдения, Ларри усмехнулся.

– Уверен, что ты прав, друг мой. Точно прав.

Джеффф опустил бинокль и потянулся к рации. Мгновением позже он уже давал Фрэнку Джексону азимут на их гребень. Он и Ларри уже решили, что позиция здесь была наилучшей для контроля этой части долины. А точнее, дороги на Йену, проходившей у подножия холма. Они надеялись, что ветеран Фрэнк согласится с ними. В их сердцах тлел огонек тщеславия. Юные геймеры от набирания абстрактных очков в играх переходили к конкретным умениям.

***

И Фрэнк действительно согласился. И засыпал их, можно сказать, похвалами, если скупые высказывания Фрэнка вообще могли кого-то 'засыпать'. Но Фрэнк был из тех людей, кто цедят в час по чайной ложке, поэтому Джеффф и Ларри были более чем довольны.

Следующие несколько минут у американцев заняла подготовка позиции. Майк скрытно расположил БТР и кавалерию Маккея чуть в стороне, за изгибом дороги. Те потребуются для преследования и захвата разбитого противника. Генрих и его германский контингент был размещён поперёк самой дороги. В качестве основного заслона для подходящих наёмников.

Новые германские рекруты составили около половины пехоты Майка. Пока что они сами формировали свои отряды под началом заново избранных командиров. Генрих отвечал за общее командование.

Вначале Майк хотел сразу создать объединенную армии, а не отдельные германские подразделения. Но полученный на практике опыт подсказывал, что этот процесс имеет все шансы затянуться. Проблемой вовсе не  являлась несовместимость людей или возможность каких-либо конфликтов. Американские и германские солдаты взаимодействовали весьма недурно, как например в случае недавней примечательной стычки в известном кабаке. Тогда несколько германцев и американцев вошли в Клуб '250' и как следует проучили местную публику, наглядно показав доморощенным грантвильским расистам, кто есть кто, и что к чему.

Нет, проблема была чисто военная и очень простая.

Германцы не могли стрелять по-человечески.

Драпануть – это да. Или держать позицию, подобно львам – конечно.

А вот, прицелиться? Поразить цель? Никаких шансов.

Нажать на спусковой крючок? Должно быть вы шутите! Аркебузы не имеют спускового крючка. Только тяжёлый рычаг, который было нужно рывком прижать рукой – после того, как закроешь глаза, чтоб защитить их от вспышки пороха перед носом на полке у запального отверстия.

Генрих и его люди были ветеранами, и их привычки глубоко укоренились. За исключением горстки молодёжи, никто из германцев не был в состоянии приспособиться к винтовкам нового времени. Попытки обучить их попросту приводили лишь к огромному разочарованию с обеих сторон.

Наконец, Майк нашёл выход из положения.

– Оставь их в покое, – сказал он Фрэнку. – Лучше вооружи их охотничьими ружьями, но с пулевыми патронами. Мы используем их для ближнего боя.

Германцы были в экстазе. Они кинулись к ружьям, как медведи на мёд. Дробовики были куда точнее аркебуз, даже после того, как дульные сужения (чоки и получоки) были рассверлены для получения чисто цилиндрических стволов, уверенно переваривающих нормальные пули, а не только дробовые заряды. Однако, в любом случае, германцы не забивали себе голову точностью стрельбы. Они выжили до сих пор только потому, что каждый из них отдельно и все они вместе взятые придерживались Наипервейшего Принципа Мушкетного Боя:

Темп стрельбы. Для германцев это было как завет Моисея.

Темп стрельбы. Победа в бою приходит к тем, кто держит позицию, и чаще палит. Проще некуда.

А нововведенные американцами штыки стали сахарной глазурью на торте. Никому теперь – ни аркебузиру, ни пикенеру – не надо было больше беспокоиться о взаимодействии друг с другом. Каждый из них стал теперь 'два в одном'.

Помповые ружья с приделанными штыками стали последним аргументом, сделавшим Генриха и его людей верными сторонниками новой власти. Их восторженность чудесными девайсами была столь велика, что даже примирила немцев с невероятными американскими чудачествами. Такими как...

***

Немецкие солдаты были достаточно осторожны, чтобы откровенно не пялиться на Гейл, пока она и ещё две другие женщины прошли по рядам, выдавая дополнительные пачки с патронами. Также не было заметно, что они хоть как-то выделили Риту, и уж точно без  нескромного внимания, пока она готовила свою позицию с радиостанцией. Генрих и его люди при всей своей неотёсанности, довольно давно выучили Наипервейший Принцип Наёмной Армии: Не гадить в окружении крутых парней. Столь возвышенный статус пока что имели все американцы в целом, и каждый американец в отдельности.

Не считая того, что брат Риты был их главнокомандующим. Но что было ещё более важно, важнее некуда – это то, что её муж стоял в их собственных рядах. В центре, в передней линии, как и подобает человеку, выказывающему абсолютную уверенность в своих новых товарищах. Этому человеку, ни один из них, даже самых крупных и самых сильных ветеранов, никогда не рискнул бы бросить вызов. Хоть он ко всему был ещё и добродушным – правда, правда. Не найти более компанейского человека!

И это очень хорошо, учитывая, какой он здоровый – словно гигантский морж, такому поднять лошадь – пара пустяков. Так, по крайней мере, думали его германские товарищи. Когда он сам объяснил, что не вполне дотягивает до стандартов 'профессионального футболиста' , он собственноручно убил, совершенно того не желая, какие-либо шансы, что американский футбол станет популярным спортом в новом сообществе. В этой новой вселенной, Том Симпсон, а не легендарный Абнер Даблдей, был виноват в поразительной популярности бейсбола. Бейсбол – вот разумный вид спорта, подходящий для людей умеренных габаритов.

Но у Тома Симпсона имелись теперь на счету и другие заслуги. Главное – он не просто заворожил немцев дробовиками, а по-настоящему сплотил германских солдат с американской армией.

***

Том Симпсон, в первые месяцы после Огненого Кольца, стал чем-то вроде отбившейся от стада овцы. Его преданность политике Майка полностью отдалила его от собственных родителей. Тем не менее создавалось впечатление, что ему совсем нет места и в окружении Майка.

Не то, чтобы Майк совсем не делал Симпсону предложений. Но Том упорно их отклонял. Он наелся кумовством и непотизмом до конца оставшейся жизни. Когда-то Том переживал по поводу своего дилетантизма в бизнесе. Хотя, по правде говоря, знал, что не имеет таких организаторских способностей, как его отец. Но он все же, возможно, благодаря происхождению, имел инстинкты настоящего предпринимателя преодолевать проблемы. Инстинкты, которые были совершенно необходимы в этом незрелом и бурном новом мире, зарождающимся в южной Тюрингии.

Он добровольцем вступил в армию, как только Майк бросил клич. Но и там тоже не нашёл подходящего места. При всех своих размерах и впечатляющих мускулах, Том для всех оставался богатеньким мальчиком из города. Среди своих однополчан, деревенских мальчишек, он тут же прославился как самый худший стрелок из всех, когда-либо встречавшихся. Том был довольно популярной фигурой, поэтому шутки над ним никогда не были злыми, и всё-таки они задевали его за живое.

Наконец, скорее от отчаяния, чем ещё от чего-либо, Том добровольцем присоединился к формирующемуся немецкому отряду. И там, к своему огромному удивлению, он обрёл пристанище, которое давно искал.

Том обладал хваткой в изучении иностранных языков – и вовсе даже не в классе, а среди людей. И что было более важно, гораздо-гораздо важнее, он обнаружил, что имел нужный характер для работы в отряде. Ему нравились немецкие солдаты, а он нравился им. Он был добродушен, невозмутим, дружелюбен и бесстрашен.

По правде говоря, его бесстрашие ещё нужно было проверять в бою, под обстрелом. Но в отряде Генриха не было человека, который бы сомневался в исходе испытания. Страх кроется в голове, а не в пуле или в пике. И поначалу нашлось много людей, пытавшихся запугать Тома в первые недели.

Габариты, чёрт бы их подрал! Габариты – это ещё не всё. Стойкость – это то, что внутри мозгов. В общем, в первые недели после того, как Том вступил в их ряды, самые крутые ветераны Генриха попробовали на прочность его характер.

Ха.

Тому ни разу не пришлось даже поднять руку. Он привык к свирепым запугиваниям на футбольных полях лучших университетов страны. На острие. И был там очень хорош. Его тело не вполне соответствовало стандартам профессионального американского футбола, но сознание подходило идеально.

К моменту начала битвы при Йене, всё уже утряслось. Крутой Том, двужильный Томас, стоял по центру в передней линии, к которой был приписан. Его товарищи, казалось, черпали у него силу и храбрость, глядя на его возвышающуюся там фигуру.

Потому, что именно это, в конце концов, и дает победу в сражениях. Не огонь ружей и не точность стрельбы. А стойкость и храбрость.

 ***

Так что, нет нужды говорить, что никто даже не пытался заглядываться на его жену. Но как только женщин увели, настойчиво выгнав наверх, за гребень холма, некоторые дали выход своим настоящим чувствам.

Американцы – идиоты, – бормотал Фердинанд, один из заместителей Генриха. – Вот увидишь, эти глупые сучки начнут визжать как только раздастся первый залп.

Фердинанд мрачно смотрел вверх по склону. Он знал, что большая часть американских солдат расположилась за гребнем.

– И тогда эти безмозглые американцы бросят собственное оружие и потратят всё свое время в попытках успокоить этих баб.

Он перевёл свой взгляд на дорогу. Где-то в полумиле отсюда, Фердинанд мог различить первых вражеских всадников, уже попавших в поле его зрения.

– Вот увидишь, – кисло заключил он,  – всё сражение заканчивать будем мы.

Он погладил полированное ложе дробовика в своих руках, находя утешение лишь в его удивительной скорострельности.

Генрих, изучая этих всадников, водил кончиком языка по своим зубам.

– Может быть, – буркнул он. И, опустив бинокль, взглянул вверх, на склон. Там он почти сразу заметил Фрэнка. Две женщины, девочки по сути, стояли рядом с ним. Одну из них Генрих знал – это была родная племянница Фрэнка. За последние несколько месяцев он стал очень дружен с Фрэнком, и Генрих очень хорошо понимал, что опасения Фрэнка совпадают с его собственными. По другую руку от него...

Я признаю, чёртова девчонка умеет стрелять, – сказал ему однажды Фрэнк. Правда, неохотно. Но, учитывая представление Фрэнка о 'стрельбе', Генрих понял, какое большое одобрение содержится в этом скупом признании.

Он посмотрел вдаль.

– Может быть, – повторил он. Лёгкая усмешка пробежал по его лицу. – А может быть и нет.

 ***

В этот самый момент Джеффф и Ларри возносили собственные восхваления Майку и Фрэнку. Их похвалы вовсе даже не были тихими или скромными. Двое молодых людей только сейчас поняли, зачем Майк разместил большую часть американских бойцов на обратном склоне холма, чуть ниже гребня. Там они оставались в засаде, пока не придет их время.

– Ну, ты даешь, Майк!, – воскликнул Ларри.

Майк ткнул пальцем в сторону Фрэнка.

– Ему скажи, а не мне. Это он профи. Я всего лишь следовал его советам.

Поток лести был перенацелен на Джексона.

– Это прямо, как Веллингтон при Саламанке, – торжественно продекламировал Джеффф.

   ~~~~~~

   (*) Английский полководец Артур Уэлсли Веллингтон, в последующем герцог и премьер-министр Великобритании. При Саламанке Веллингтону удалось потрепать часть разъединённых французских сил, но, по мнению знаменитого английского военного историка Лиддела Гарта, решающего разгрома он не добился.

– И при Ла-Хайе-Сант, – с умным видом поддержал Ларри.

   ~~~~~~

   (*) Ла Хэй Сент (святая защита) это крепкий дом c обнесённым стеной двором, у подножия откоса по дороге Шарлеруа-Брюссель. Сыграл важную роль в битве при Ватерлоо 18 июня 1815 года.

Фрэнк нахмурился.

– Это просто чертов здравый смысл – вот что это такое. Я научился этому трюку у сержанта в Наме. Думаю, тот перенял его у армии Северного Вьетнама. А кто такой, к дьяволу, этот ваш Веллингтон?

Джеффф и Ларри на какое-то мгновение вытаращились на него. Затем, слабым голосом, Джеффф произнёс: – Он тот парень, в честь которого назвали твои любимые резиновые сапоги.

   ~~~~~~

   (*) В Великобритании и бывших колониальных странах резиновые сапоги называют 'ботинки Веллингтона' или сапоги-веллингтоны (Wellington boot) в честь первого герцога Веллингтонского Артура Уэлсли, который поручил сапожнику провести модификацию армейских ботфортов образца XVIII века. Новый образец обуви производился из кожи, и лишь к концу XIX века, после покупки Хирамом Хатчинсоном у Чарльза Гудира патента на использование вулканизации, было налажено производство водонепроницаемых сапог из резины.

Фрэнк был поражён.

– О! – сказал он. – Так это его сапоги. Хороший мужик! Кем бы он ни был.

***

В этот момент, Гретхен нанесла первый удар по другому врагу. Куда менее явному, но, по ее мнению, куда более опасному.

– Ну хорошо, – сказала Матильда, одна из женщин в хижине. Её голос звучал неуверенно и робко. Она бросила взгляд на четырёх других женщин, которые ютились на убогих лежаках вдоль стен. Две из них были родными сёстрами Матильды, а две другие – двоюродными. Обе её кузины и одна из сестер баюкали детей.

Неуверенность и страх Матильды отчетливо отразились на её лице.

– Я не прошу вас сильно рисковать, – тут же сказала Гретхен. – Ничего такого, чересчур страшного для вас, делать не нужно. Я думаю, утром вы обнаружите, что всё намного проще. После победы в битве, высокопоставленные и могущественные отцы города не смогут так рьяно, как раньше, обвинять кого-либо в колдовстве.

Женщины в хижине, не отрываясь, смотрели на неё. Они были очень испуганы, Гретхен прекрасно это видела. Женщины были напуганы и напряжены с того самого момента, как Гретхен подошла к Матильде и одной из её кузин. Эти две молодые женщины стояли в толпе, наблюдающей за проходящей американской армией. Гретхен выделила их из толпы через минуту после столь впечатляющего отбытия Джефффа. Она руководствовалась скорее инстинктом, чем своим собственным трудным опытом. Да и она хорошо знала, как распознать отчаявшихся женщин, и что более важно – женщин, ещё сохранивших внутренний стержень.

Да, испуганные, да, взвинченные. Но Гретхен знала – её выбор был точен. Женщины всё ещё слушали, как она говорила, без протестов и каких либо попыток выгнать её прочь из этого жалкого жилища в худших трущобах Йены.

Матильда и её обширная семья были частью огромной массы бедных женщин, которых война загнала в тяжёлое положение. Все они были беженцами из Пфальца, нашедшими убежище в Йене. Все взрослые мужчины семьи были убиты либо пропали, кроме калеки – дяди Матильды. Сейчас он мирно спал в соседней лачуге.

Матильда и её привлекательные двоюродные сёстры содержали большую семью, зарабатывая проституцией. Йена хорошо подходила для такого занятия, при столь большой численности молодых студентов, большинство из которых были из немецкой знати и процветающих бюргеров. Но если Йена и стала для них убежищем, один момент был очень рискованным. Женщин такого рода занятия терпели до поры до времени, пока они знали своё место. В течение почти столетия, как началась безумная охота на ведьм, несчастные существа, такие как они, становились первыми, кого обвиняли в колдовстве. Обвинение было практически невозможно опровергнуть, даже если местная знать соглашалась выслушать слова в защиту невиновности, чего она чаще всего делать не желала.

– Поверьте мне, – заявила Гретхен. – После сегодняшнего, знать станет куда менее самоуверенной.

– Ты точно знаешь? – спросила у неё одна из сестёр. Её голос при всей неуверенности сохранял след надежды.

Ответом ей стало только движение глаз Гретхен. Но этого оказалось достаточно. Несмотря на все их страхи, женщины в лачуге были просто покорены ею. Хотя чувствовали, что она такая, же как они. Но женщина казалась такой... такой...

Надёжной. Уверенной. Уравновешенной.

Сильной. Они никогда ранее не видели такую женщину. Ни разу. Только не среди себе подобных...

– Хорошо, – снова сказала Матильда. На этот раз слова звучали твёрже. – Мы будем делать то, что ты скажешь, Гретхен. И начнём здесь, у нас. Есть ещё кое-кто, кому мы можем сказать. – Матильда глянула на своих родственниц. – Аннелора, я думаю. И Мария.

Одна из сестёр кивнула. Двоюродная сестра Матильды Инга, тоже проститутка, улыбнулась. Она заговорила быстро и горячо, как будто прорвало плотину.

– Студентов будет легко привлечь. По крайней мере, я знаю сразу трёх! Иоахим, Фриц и Курт, особенно Иоахим. Он вообще замечательный, и всегда любит поговорить со мной после всего. Он много думает о политике, я знаю. Хотя и не могу повторить половину из того, что он произносит. Надеюсь, он не обнищает так быстро, что не сможет приходить почаще.

Матильда несколько грубо засмеялась.

– Он и так приходит достаточно часто, девочка! И только тупая шлюха может позволить своему клиенту задолжать ей деньги!

Инга вспыхнула.

– Он мне нравится, – упрямо произнесла она. – Что такого, если он не может всегда платить вовремя? Он никогда не обманывал меня. И всегда отдаёт, что задолжал – всякий раз, когда родители высылают ему деньги.

Матильда не стала нажимать дальше. На самом деле, ей и самой нравился Иоахим. Но упоминание его имени затронуло ещё одно обговаривавшееся дело.

Для студентов будет легко сделать что нужно, как ты это называла?

– Комитеты Переписки, – сказала Гретхен.

– Да. Для них это легко. Но для нас? Инга здесь единственная, кто может написать своё имя.

Гретхен осмотрела женщин сидящих в комнате.

– Вы все неграмотные?

Пять голов кивнули в ответ.

Гретхен распрямилась. Поскольку она заняла единственный в лачуге стул, то практически возвышалась над остальными. Её рост, формы и поза, казалось, превратили Гретхен в подобие Весты, богини домашнего очага.

– Значит, вот что мы начнём менять в первую очередь.

Её глаза остановились на самой юной женщине. На девочке, в самом деле. Её звали Гертруда, и это была самая юная сестра Матильды. При обычных обстоятельствах, она стала бы проституткой ещё до наступления следующего своего дня рождения.

Но обстоятельства изменились. Семья была взята под защиту богиней домашнего очага, и та огласила своё первое распоряжение.

– Гертруда сопроводит меня обратно в Грантвилль. Мы поместим её в школу.

Никто не возразил . Первый Комитет Переписки по-прежнему был испуган, неуверен, и только нащупывал ясность и понимание. Но их робкие пальцы уже смогли ощутить первое прикосновение надежды. И, кроме того, женщины этого сорта не станут спорить с богиней. Даже если богиня говорит на их языке. Уж точно, не с такой богиней.