Текст книги "1632 (ЛП)"

Автор книги: Эрик Флинт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

Память об еще одном задании вывела его из мрачного настроения. Он повернулся к Ленноксу.

– О курьере по-прежнему ничего не известно?

Леннокс покачал головой.

– Никаких следов. Но может, все не так уж и плохо. – Ветеран подкрутил свои витиеватые усы, что обычно делал при изложении каких-то своих мыслей. – Ты же видишь, что эти ублюдки Тилли совершенно не заботятся о сокрытии следов своих преступлений. Мы не нашли никаких остатков разграбленных карет. Так что возможно, курьер просто скрывается где-то там. – Леннокс указал на залесенные холмы в нескольких милях к югу. – Уверен, что сейчас там прячутся тысячи людей.

Маккей посмотрел на Тюрингвальд – так назывался этот лес –  и вдруг нахмурился.

– Очень странно, – сказал он. И указал на холмы. – Что-то я не припоминаю такого вида. Этот рельеф. Он выглядит по-другому.

Леннокс прищурился, потом пожал плечами.

– Извини, парень. Мои глаза уже не те, что были раньше. Не могу разглядеть, что там тебе не по нраву.

Маккей поджал губы, пытаясь сообразить, как бы поточнее описать эту необычную часть пейзажа. Увидев движение вдали, он отбросил эти мысли в сторону. Один из его солдат несся вскачь по направлению к ним.

– Что-то случилось! – воскликнул он. Как всегда, перспектива немедленных действий всколыхнула его. Александр Маккей был незаконнорожденным сыном мелкого шотландского дворянина. И тем самым был предназначен – и даже обречен – по мнению большинства, к жизни  в нужде и опасностях. Но даже будь он обеспеченным, Маккей в душе оставался авантюристом.

– Вперед! – скомандовал он, пришпорив коня, чтобы встретить надвигающегося всадника. Мгновением спустя, Леннокс последовал за ним. Усы ветерана вздернулись, показывая его улыбку. Ленноксу нравилась непосредственность и энергия Маккея. Как правило, бывший фермер относился к знати с таким же энтузиазмом, как и к навозу. И даже хуже. По крайней мере, навоз не отдает приказы. Но Маккей никогда не проявлял дворянского высокомерия, и не отдавал глупых приказов. А его безудержная энергия была безвредной и, по-своему, совершенно очаровательной. Даже для таких скептиков, как Эндрю Леннокс.

К тому времени как Леннокс поравнялся с Маккеем, тот уже выслушивал разведчика. Всадник, развернувшись в седле и указывая назад, в направлении, из которого он прибыл, говорил: – Вам лучше взглянуть самому, сэр. Там что-то очень странное. Все это место.

Маккей нахмурился. Он смотрел на далекий дом, на который указывал разведчик. Само по себе то, что дом не сожгли, было уже достаточно странно. Наемники Тилли обычно сжигали все, не задумываясь.

– И никаких тел, говоришь?

Разведчик кивнул и пожал плечами.

– Тел нет, сэр. Но всюду следы крови и свеженасыпанная большая могила.

Маккей вскинул голову, нахмурившись еще больше.

– Могила?

Леннокс фыркнул.

– С каких это пор люди Тилли стали хоронить свои жертвы? – спросил он.

Разведчик опять пожал плечами.

– Не знаю, в чем тут дело. Но там точно могила. И не на одно тело. И даже надгробие есть. – Лицо разведчика было недоумевающим. – Ну, я почти уверен, что это надгробие. Без креста. С непонятной надписью.

Маккей не стал уточнять у разведчика о надписи. Многие из солдат в кавалерийском отряде Маккея хорошо умели и читать и писать, благодаря привычке изучать Библию. Но ужасающий акцент разведчика был верным признаком безграмотного горца. Тем более не знавшего немецкого языка. Благодаря своему образованию, Маккей был единственным шотландцем здесь, который мог читать по-немецки, а также говорить на нем.

– Что ж, давай-ка взглянем."

И Маккей опять пришпорил коня. Разведчик скакал впереди. Леннокс последовал за ними, убедившись, что остальных кавалеристов прикрывают с флангов стрелки. Леннокс сейчас не ожидал столкнуться с кем-нибудь из людей Тилли. Судя по тому, что они видели, те ушли от Баденбурга несколько дней назад, и явно были бандой мародеров, а не дисциплинированным отрядом. Но на войне надо быть готовым ко всему, ведь ставки были очень высоки.

К тому времени как он, наконец, догнал Маккея, они уже заехали в скотный двор. Дом хоть и был целым, но Ленноксу достаточно было только одного взгляда на дверь и внешние стены, чтобы понять, что здесь была резня. И приличная, судя по пятнам крови. Большим пятнам, сейчас уже почерневшим. Даже мух было мало. Он также заметил старые пятна крови на грунтовой дороге возле дома.

– Четыре дня назад, – сказал он. Маккей машинально кивнул. Он был слишком занят, разглядывая свежую насыпь в центре двора. И большое 'надгробие' посредине насыпи.

Братская могила, точно. Но 'надгробие' не было надгробием вообще. Это был печатный лист, прикрепленный к деревянному щиту.

Глаза Маккея вылезли из орбит. Он указал пальцем на надпись и повернулся к Ленноксу.

– Что вообще это...?

Леннокс пожал плечами. Затем, медленно и осторожно, он осмотрел близлежащий лес. Он не хотел бы встретиться сейчас с кем-нибудь из тех, кто написал эти слова. Тем более, что у него не было никаких сомнений в том, кто именно похоронен под этой землей. Он бы догадался об этом и без надписи.

Не заметив никаких признаков жизни или движения, он перевел свои глаза обратно к надписи и прочитал еще раз.

Простые слова. Непонятные слова. Смертельные слова.

Мы не знаем, кто эти убийцы, насильники и ублюдки, лежащие здесь.

Да нам это и не важно. Всех, кто читает это, мы предупреждаем.

Эта территория сейчас находится под защитой СГА. Если вы попытаетесь причинить вред или ограбить кого-нибудь, мы убьем вас. Без предупреждения.

С такими мы не будем вести переговоры. Таких мы не будем арестовывать.

Вы будете просто мертвы.

Мы это гарантируем.

Вперед. Только попытайтесь.

Маккей пробежался пальцами по короткой бородке.

– Кто такой этот СГА? – Его лицо выражало замешательство. – Звучит вроде как по-польски. Есть какой-нибудь польский барон где-то в этом районе?

– Нет, насколько я знаю, – ответил Леннокс. – И не могу сказать, чтобы я когда-либо слышал о таком имени раньше. Он прочел вслух.

– СГА. – И крякнул. – Этот человек явно не страдает застенчивостью.

Остальные кавалеристы уже собрались рядом с ними. Маккей указал на земляную насыпь. – Посмотрите, есть ли какие-либо лопаты поблизости. Я хочу, как бы там ни было увидеть, кто там зарыт.

Некоторые из мужчин вздрогнули, но ни один из них не произнес ни слова протеста. Маккей был, как правило, спокойным и справедливым командиром, но когда он отдавал прямой приказ, он предполагал, что тот будет выполняться.

Инструменты для копки солдаты нашли достаточно быстро. И много труда не понадобилось. Кем бы он ни был, этот СГА, он, по-видимому, не чувствовал каких-либо обязательств, чтобы похоронить тела глубоко.

Они нашли более дюжины трупов, прежде чем Маккей приказал им остановиться. Тела были в приличной степени разложения, конечно, но причины смерти были достаточно очевидны.

Леннокс выпрямился и отошел подальше от запаха, как и все остальные.

– Да их здесь полно. Этот парень, СГА, явно не из тех, кто ограничивается пустым хвастовством.

Маккей все еще пристально всматривался в трупы.

– Это самые странные огнестрельные ранения, которые я когда-либо видел, – сказал он. Он указал на рану в груди одного из трупов. – Эта, размером с мой палец! – Затем тоном, не терпящим никаких возражений: – Переверните его!

Солдат рядом с трупом поморщился, но повиновался. Когда тело было перевернуто, обнажая спину, у солдат, стоящих вокруг неглубокой могилы, раздались возгласы удивления. Один из них даже впал в богохульство.

– О Боже в своих небесных чертогах, – прошептал солдат, – с этой стороны рана выглядит как от трехфунтового ядра.

Маккей выпрямился, качая головой.

– Никогда не видел ничего подобного. А ты, Эндрю?

Но Леннокс не дал никакого ответа. В этот момент он тихо проклинал себя. Он настолько увлекся раскопками, что забыл контролировать лес.

Когда он заговорил, его голос был негромким. Это был почти полушепот, который ветеран не часто использовал на поле боя. Но каждый человек поблизости слышал его очень ясно.

– Не двигайтесь. И не хватайтесь за оружие. В лесу люди.

Маккей медленно повернул голову. Он не замечал пока никакого движения. Затем появился человек – нет, два, три мужчины. Вышедших из-за деревьев. Они были одеты в удивительно странные одежды. При всем своем замешательстве, Маккей краем ума оценил, как хорошо эта одежда была окрашена, чтобы сделать людей почти невидимыми среди деревьев. Причудливая смесь серых, зеленых и коричневых тонов просто сливалась с листвой.

Все трое держали в руках странного вида оружие. Что-то типа пищалей, каких Маккей ни разу никогда не видел.

Леннокс ответил на невысказанный вопрос.

– Я никогда не видел ни такого оружия, как у этих парней, ни таких костюмов. – И с долей восхищения: – Умные, черти.

Ему даже удалось пошутить.

– Так вот они, какие, поляки, Александр? Видимо, мы скоро встретимся с СГА.  Я надеюсь, что у нас с ним не возникнет недоразумений.

Он видел, как люди, почти одновременно, сделали что-то с задними частями своего оружия. Их быстрые движения рук сопровождались слабыми металлическими щелчками. Леннокс не имел ни малейшего представления, что точно они сделали. Но он не имел сомнений в том, что это странное оружие в настоящее время заряжено и готово к стрельбе. Пищали, которые делали входное отверстие размером с палец, а выходное отверстие, как у пушки.

– Я действительно надеюсь, что у нас не возникнет недопонимания.

Лицо Маккея было кислым.

– Я не говорю ни слова по-польски, Леннокс.

Ветеран вздохнул.

– Именно этого я и боялся.

***

Как оказалось, польский язык не понадобился. Странные люди в странных костюмах со странным оружием, как оказалось, говорят на наиболее знакомом им всем языке. Английском!

Ну. Вроде того.

– Худший акцент, который я когда-либо слышал, – жаловался Леннокс. Но жалоба не была искренней. Скорее наоборот, особенно когда еще с десяток чужаков вышли из леса и присоединились к разговору. Все они были вооружены, и все они явно были готовы убивать. И у большинства из них – Боже, благослови мою душу! – оказались шотландские предки. Через несколько минут Эндрю Леннокс уже знал, что доживет, по крайней мере, до следующего дня. Встреча между шотландскими кавалеристами и американцами, как они называли себя, превращалась во что-то напоминающее воссоединение семьи.

А через несколько часов он уже начал задумываться о другом. Не о том, будет ли он жить, а о том, что еще удивительного принесет этот день. Много чего, подумал он.

Молодая женщина, еврейка-сефардка, нашла здесь свои легенды. То же сейчас происходило и с человеком из Шотландии. И если его горским легендам не хватало утонченной поэзии сефардов, то у них были свои изюминки. Фэйри из волшебного мира пришли и в его мир. Некоторой суровой, смутной, языческой частью своей кальвинистской души Эндрю Леннокс наслаждался этим. Удовольствие не столько от того, что фэйри существуют, сколько от того, что они вовсе не были такими страшными, как говорилось в  древних сказках.

Глава 11

– ... большие технические проблемы, – говорил Пьяцца. – Есть затруднения с переводом дизельных моторов на природный газ, а у нас этого чертового дизельного топлива с самого начала было мало. Можно запустить дизельные двигатели на растительном масле, конечно. – Он усмехнулся с сожалением. – Но не так уж много растительного масла осталось в супермаркетах, и до следующего года мы не можем его производить в большом количестве. Таким образом, в настоящее время ...

Майк практически не слушал. Он уже имел предварительную беседу с Эдом и знал суть предложений, которые прозвучат относительно надлежащего использования дизельного оборудования города.

Ничего нового. Коробку передач упростить, оборудование упростить. Использовать современные технологии, пока они еще есть, чтобы построить производственную базу уровня девятнадцатого века. Что, тем не менее, позволит нам оказаться впереди всех, здесь, в семнадцатом веке. Паровые двигатели ...  Паровозы на железных дорогах вновь возвращаются в мир.

Майк слегка улыбнулся. Или 'возвращаются' неточное слово? Может быть, нужно сказать 'появляются в этом мире'.

Он видел, что Ребекка смотрит на него, и его улыбка стала еще шире. Она ответила застенчивой улыбкой, но почти сразу отвернулась. Ее внимание вернулось к докладчику. Чем-то заинтересовавшись в его словах, судя по всему. Руки Ребекки были сложены перед ней на большом 'столе переговоров' в центре комнаты. Как обычно, она сидела на краешке стула.

Майк посчитал ее улыбку за значительный прогресс. Это в первый раз Ребекка так посмотрела на него с момента их вечернего разговора на крыльце. Было ясно, как день, что она была на грани эмоционального краха в странном мире новых ощущений и обычаев, так контрастирующих с ее собственными традициями, о которых Майк мог только догадываться. В его привычном мире романтические связи между евреями и неевреями были так широко распространены, что никто не акцентировался на этом. Но семнадцатый век во многом казался другой планетой.

Вспоминая свой разговор с Моррисом Ротом, двумя днями ранее, Майк почувствовал, что его челюсти сжимаются. Моррис и Джудит проводили многие часы в разговорах с Ребеккой, с тех пор, как она и ее отец переехали к ним в дом. Часть этих разговоров происходила в комнате Бальтазара, где они собирались у его постели. Сам Бальтазар был слишком слаб и больше слушал, но из немногих его слов было понятно, что много путешествовавший отец Ребекки полностью разделяет ее взгляды на окружающий мир. Она не была – определенно нет – какой-то невежественной деревенской девушкой, чьи представления о мире наполнены бессмысленными страхами и суевериями.

– Они боятся инквизиции, Майк, больше, чем чего-либо еще, – сказал ему Моррис. – Агенты инквизиция – в основном, иезуиты и доминиканцы – есть при всех католических армиях. Кажется, еще два года назад император Фердинанд издал указ, нечто вроде под названием 'Указ о реституции'. В соответствии с этим указом, все имущество, которое протестанты получили от католической церкви во времена Реформации, должно быть возвращено обратно. И император настаивал на насильственном возврате самих протестантов назад в католицизм. Инквизиция там рьяно выполняет этот указ.

Майк был озадачен.

– Пусть так. Но я все равно не понимаю их опасений. Я всегда думал, что инквизиция борется с ересью. Но Ребекка и Бальтазар не еретики, Моррис. Они не христиане с самого начала.

Моррис уставился на него на мгновение, и закрыл лицо рукой.

– Я совсем забыл, – пробормотал он. – Мы, евреи, настолько срослись с нашей историей, что иногда считаем, что и все остальные знают ее так же, как и мы.

Он опустил руку, и перед Майком предстало лицо, выражающее вековую скорбь его народа.

– Управление инквизиции было создано в 1478 году специально для целей преследования евреев, Майк. Испанцы хотели заставить всех евреев перейти в их веру. Начиная еще с 1391 года, доминиканские монахи начали устраивать погромы в еврейских кварталах. Им предоставляли выбор: умереть или креститься. Многие евреи были вынуждены выбрать крещение. Конверсос, так их тогда называли. Испанская монархия, с благословения Папы Римского, натравила инквизицию на выслеживание тех, кто в глубокой тайне соблюдал обряды иудаизма. Эти людей называли мараны.... Тайные евреи.

Майк вспомнил недавние события. Ребекка использовала это слово в фургоне, рассказывая о себе, когда он в первый раз встретил ее.

– А дальше...?"

Моррис отвел взгляд.

– Пытки. Аутодафе. На них они собирали всех христиан в городе, чтобы те смотрели на это, в комплексе с проповедями, торжествами и шествиями. Всех еретиков выводили из тюрем. В основном, тайных евреев наряду с тайными мусульманами – тех называли мориски – и тех, кто просто попадал под подозрение.

Рот покачал головой.

– Это был настоящий кошмар, Майк. А еще, христиане в ту эпоху – то есть уже в нашу эпоху – прости меня Боже, обычно были весьма нечистоплотными, потому что было опасно уделять слишком много внимания чистоте и личной гигиене. А вдруг? Вас могли заподозрить, что вы тайный еврей или мусульманин. Лучше оставаться для государства в показной христианского грязи. И когда приходит болезнь, обвинить в ней ведьм или евреев.

Он снова провел рукой по лицу.

– Церемония аутодафе кончалась тем, что еретиков сжигали заживо на костре. – И добавил с сарказмом: – Правда, на костер не все попадали 'живыми', многие погибали еще в застенках Церкви. Тогда те трупы тоже сжигались на кострах инквизиции, потому что она могла после этого на законных основаниях наследовать их имущество.

Видя, что Майк опешил, Моррис хмыкнул жестко.

– Ах да, я забыл упомянуть вот что. Тогда были своеобразные представления о правовой беспристрастности. Инквизиция в основном финансировалась за счет изъятого имущества осужденных. Таким образом, вы можете себе представить, сколько выносилось вердиктов 'невиновен'. Имущество попавших  в застенки инквизиции никогда не передавалось по наследству. Прошло не так уж много времени, как святые отцы стали богатыми.

Вспомнив этот разговор, и чувство гнева, охватившее его тогда, Майк заставил себя вернуться к текущим делам. Мы увидим, кто кого сожжет в нашей новой эпохе. Пьяцца как раз собирался перейти к обсуждению проблемы беженцев, когда Майк прервал его.

– Простите, Эд, но я хочу кое-что выяснить, прежде чем мы двинемся дальше. – Он повернулся к Феррара. – Кто лучший химик в городе, Грег? Вы?

Учитель естественных наук пожал плечами.

– Это зависит, от того, что вы хотите, Майк. В чем-то я. В чем-то другие...

– Мне нужен такой кто знает, как сделать напалм.

Рот Феррара закрылся. Открылся. Снова закрылся.

– Не мучайте его, – сказал Мелисса. – Существуют, по крайней мере, три самодельных рецепта, которые я знаю.

Все, включая Майка, уставились на Мелиссу. Под их взглядами, седая учительница пожала плечами.

– Нет, сама я никогда не делала этого, знаете ли. – И поморщилась. – Не очень-то одобряла такую тактику, даже тогда. Но один из моих приятелей по колледжу был анархистом. И постоянно занимался подобными штучками. Он заявлял, что революции без этого не обойтись.

Всеобщие ошарашенные лица. Джеймс Николс расхохотался.

– Приятно знать, что я не единственный здесь был настолько бездарен в молодости! – Он посмотрел на Мелиссу с уважением. – Вы, белые дети, были чертовски амбициозны в свое время. Я никогда в прошлом даже не задумывался насчет коктейля Молотова.

Мелисса нахмурилась.

– Зачем вам это? – спросила она. – Надеюсь, вы не хотите...

– Хорошо-хорошо! – воскликнул Майк. – Хватит, уже! – Он усмехнулся. – О Боже, я и не ожидал, что наше совещание перерастет во встречу радикалов шестидесятых годов.

Лицо Ребекки становилось все более недоумевающим. Очевидно, что разговор вновь был для нее непонятным.

– Простите, – тихо сказала она. – Что такое напалм?

Глаза Майка зафиксировались на ней.

– Это то, чем мы будем приветствовать инквизицию при встрече. Инквизиторов и их головорезов. – Он мрачно улыбнулся. – Можете считать это портативным адским огнем.

– О. – Ее темные глаза округлились. А потом вспыхнули. – О.

В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, Дэррил Маккарти ворвался в комнату. Молодой шахтер с ружьем в руках ах подпрыгивал, как резиновый мяч.

– У нас в гостях шотландцы, Майк! Солдаты! – Он увидел Ребекку и остановился. – Они говорят, что они ищут вас, мисс Абрабанель. Ну, вашего отца, на самом деле.

Майк поднялся на ноги так резко, что его кресло опрокинулось. Его правая рука рефлекторно сжалась в кулак.

– Зачем? – спросил он.

Дэррил уставился на него, озадаченный очевидным гневом в этом коротком вопросе. Но Ребекка тут же вмешалась.

– Майкл, пожалуйста. – Она тепло улыбнулась ему и покачала головой. – Это не то, что вы думаете. Я полагаю, они... – Она повернулась к Дэррилу. – Эти люди на службе короля Швеции?

Дэррил кивнул. – Они что-то говорили об этом, мэм. И называли имя – Густав.

Челюсть Мелиссы отвисла.

– Густав? – Учитель истории поднялась на ноги почти так же внезапно, как только что Майк. – Вы говорите о Густаве Адольфе?

Дэррил теперь совершенно запутался.

– А это кто?

Он в недоумении вскинул руки. Винтовка взлетела вместе с ними. Фрэнк рыкнул на него. Дэррил понял, что он делает что-то не то, и виновато опустил оружие. Он дважды проверил предохранитель, чтобы убедиться в безопасности. Затем виноватым тоном сказал: – Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что целая куча всадников – два десятка, по крайней мере – появилась на той ферме, где мы воевали с этими бандитами.

Он хотел еще что-то сказать, но осекся.

– О, черт, почему вы меня спрашиваете? Они же здесь, на стоянке.

Теперь настала очередь Фрэнка вскочить на ноги.

– Вы пропустили их прямо сюда? – гневно спросил он.

Лицо Дэррила в этот момент чуть не заставило Майка расхохотаться. Шахтер выглядел, как десятилетний мальчик, незаслуженно обиженный придирками взрослых.

– Да ради Христа, они же шотландцы! Практически родственники. Конечно, мы пустили их.

Майк направился к двери.

– Пошли, Фрэнк. Посмотрим на родственников.

Весь чрезвычайный комитет толпой повалил за ними. Фрэнк замыкал шествие. Когда он проходил мимо Дэррила, он хмуро отметил: – Твой тоже родственник, дядя Джейк, умер в тюрьме, отбывая наказание за убийство, не так ли?

Юноша вспылил.

– Только второй степени, – запротестовал он. – Он был бы на условно-досрочном в течение года, если бы не получил нож в бок.

– Родственники, – пробормотал Фрэнк. – Замечательно.

***

Они все были там. Шотландцы, по-видимому, прибыли в походном порядке, по три в ряд, и оставались в таком же положении. Двадцать шесть кавалеристов – и два человека во главе колонны – прежнему сидели верхом на своих лошадей. Лошади были пугливыми и нервно топали копытами по мостовой. Но не только они нервничали, всадники тоже с опаской смотрели на холм позади средней школы.

Точнее, глядя на экскаватор и бульдозер. Большие конструкции строительного оборудования лежали в стороне, двигатели ревели, очищая площадку для запланированного лагеря беженцев. Одного из лагерей. Главный центр беженцев намечалось построить в двух милях отсюда, рядом с электростанцией, где лагерь можно было обеспечить ​​паровым отоплением, взятым в качестве побочного продукта работы электростанции. Лагерь на холме выше средней школе планировалось обогревать от собственного источника природного газа школы, с дополнительным преимуществом в виде того, что его обитатели смогут воспользоваться школьной столовой.

Как только он увидел прибывших, Майк уже не сомневался, что шотландцы были солдатами. Правда, их одежда не была единообразной. Но Ребекка уже объясняла, что солдаты в эти времена редко носили униформу. Как правило, на поле боя они распознавали  друг друга по полосками цветной ткани, используемых в качестве банданы, или повязанных вокруг руки или даже по каким-нибудь веточкам с листьями в лентах на шляпе.

Все остальное в них практически так и кричало: солдаты. Ни один из мужчин не был одет в доспехи, как таковые. Но их многослойные мундиры и кожаные сапоги были достаточно толстыми, чтобы защитить от порезов меча и даже, за исключением близкого расстояния, от тяжелых, но низкоскоростных пуль из огнестрельного оружия семнадцатого века. Сапоги были хорошей выделки и доходили до середины бедра. Интересные мундиры – безрукавные жилеты с юбками, которые закрывали бедра, достигая чуть ниже вершины сапог. Некоторые из солдат носили что-то вроде шлемов, но большинство из них, казалось, вполне были удовлетворены своими широкополыми кожаными шляпами. Все мужчины были вооружены мечами в перевязях, и все они имели по крайней мере два огромных колесцовых пистолета, закрепленных в седельных кобурах.У одного из них, подметил Майк, их было целых четыре.

Все они выглядели суровыми и опасными. Это было особенно верно в отношении одного из двух мужчин ва главе колонны. Человек средних лет, грузный, он носил поистине великолепные усы. Его лицо было совершенно бесстрастным. Он тоже смотрел на строительную технику, но без следа страха и трепета, который был настолько очевиден у других мужчин.

Увидев Майка и его товарищей, выходящих из школы, шотландец оторвал взгляд от строительных работ и пробормотал что-то. Его спутник во главе колонны, молодой человек, одетый несколько изящнее, повернул голову. Увидев его лицо в анфас, Майк понял, что человек был очень молод. Чуть больше двадцати лет, прикинул он. Невысокого роста, даже по меркам этого времени, о чем Майк уже знал. На несколько дюймов короче, чем средний американец. Его глаза были зелеными, волосы были рыжими, включая усы и редкую козлиную бородку. Курносое бледное лицо для совсем уж идеальной картины было пышно усыпано веснушками. Вылитый Том Сойер. Или, по крайней мере, подумал Майк, так Том Сойер должно выглядеть повзрослевшим.

Без всякой видимой причины, этот вид как-то успокоил Майка. Никакой логики в его реакции, конечно, не было. Независимо от всего, Майк почувствовал некоторую теплоту к молодому шотландцу.

Мелисса озвучила его мысли.

– О, господи, – усмехнулась она, – мне так и хочется заставить его заняться покраской моего забора.

Шутка заставила Майка улыбнуться, и уже с дружественным и веселым выражением лица он зашагал в направлении всадников. Видимо, это было правильным. Он увидел, как чувство настороженности покидает двух шотландцев во главе колонны, а затем, минуту спустя, ослабление напряженности пробежало по всей линии всадников.

Когда он приблизился к молодому шотландцу, офицеру, как предполагал Майк, человек рядом с ним, по всем признакам ветеран-унтер, указывая на строительную технику,  требовательно спросил: – Что это все такое?

А зеленые глаза молодого офицера утыкались то в строительную технику, то в пикап Дэррила. Майк не сомневался, что Дэррил на своем пикапе указывал им путь сюда, и знал, что его грузовик произвел такую ​​же реакцию на этих шотландцев, какую современные автомобили произвели на Абрабанель. Прошло уже несколько дней, как Ребекка оказалась в Грантвилле, но она все еще, как правило, так же неверяще смотрела на каждое транспортное средство.

Майк был впечатлен очевидной способностью молодого шотландца объединить в сознании строительную технику с пикапом.

– Да, – объяснил он громко, – они в основном то же самое. Только конструкция и двигатели разные. Это все просто машины, которые питаются за счет сжигания нефти в двигателях.

Глаза офицера сверкнули.

– Значит, никакого колдовства.

Это было утверждение, а не вопрос. Майк увидел, как его плечи облегченно опустились.

– Я надеялся, что увижу чудеса, – добавил рыжий юноша. – И увидел их. У вас, я заметил, прекрасное оружие. И искусный в ремеслах народ. Такого я не видел нигде в мире.

Его лицо покраснело немного, подчеркнув веснушки. Достаточно заметно. Очевидно, офицер понял, как нелепо для его возраста звучит это заявление.

Ветеран рядом с ним, желая, по-видимому, поддержать реноме своего молодого командира, сразу поддержал его: – Хорошо сказано, парень. Я тоже не видел ничего подобного...

Услышав этот обмен мнениями между двумя шотландцами, Майк невольно улыбнулся. Это было, вероятно, не совсем дипломатично, но он ничего не мог с собой поделать. Шотландцы ... Их английский язык был вполне понятен, несмотря на густой акцент, характерные окончания и частое использование архаичных слов. Да и что в этом удивительного? Хотя не было ничего, что современные американцы считают типичным 'шотландским акцентом'. Вместо этого речь кавалеристов напомнила Майку современный ему бэк-кантри в глуши Аппалачей.

Так тогда они ему тоже 'родственники', как и Дэррилу,  клянусь Богом!

– Почему бы вам всем не спешиться, – сказал Майк. Фраза была сформулирована как вопрос, но была произнесена, как команда. Он указал на тонкие стальные колонны, поддерживающие защитный тент у входа в школу.

– Вы можете привязать лошадей там.

Шотландцы заколебались. Майк махнул рукой.

– Давайте-давайте. Я полагаю, что вы все проголодались. Мы можем накормить вас в... – кафе, решил он, вероятно, бессмысленное слово в этом времени и месте – в обеденном зале, – заключил он.

Упоминание о еде сделало свое дело. Через минуту все шотландские кавалеристы спешились, привязали коней и направились вслед за Майком в школу. К тому времени в большом коридоре, который служил школе в качестве вестибюля, собралась толпа. Старшеклассники и их учителя решили возобновить занятия, но кроме них было и много горожан. Школа, волей-неволей, стала общественным центром Грантвилля в условиях наступившего кризиса. Это был, безусловно, крупнейший и наиболее оснащенный объект в этом районе.

Коридор, ведущий в классы, был забит школьниками. Юноши в форме для занятий баскетболом и девушки из группы поддержки, столпились на другой стороне прихожей. Глава чирлидеров, Джули Симс, что-то им объясняла. Она сжимала помпоны, широко улыбаясь, и подпрыгивая от возбуждения. Со своим красивым личиком, спортивной стройной фигурой, с ножками голыми от середины бедер до лодыжек, она была иллюстрацией учебника для лиц, достигших брачного возраста.

Большинство шотландских солдат изумленно вытаращились на Джули и ее команду, а некоторые и на старших девочек в коридоре. Современная американская женская одежда, по их меркам, очевидно, граничила с распутством. Незадолго до этого Ребекка говорила Майку, что даже проститутки в этом времени не выставляют столько голой плоти на публике.

Один из солдат что-то прошептал товарищу. Майк не совсем понял слова, но он не мог не заметить непристойный тон. Он пытался решить, как справиться с этой неожиданной небольшой проблемой, когда усатый ветеран решил ее за него. Решительно и властно, как всегда, он повернул голову и прошипел солдатам несколько слов. Майк поймал последнюю фразу: – ... ваши колбасы перемолют на фарш, понятно?

Его солдаты вздрогнули и отвели свои взгляды в сторону от девушек.

Майк улыбнулся. Видимо, они не сомневались, что в случае чего могут подвергнуться такой жуткой перспективе.

Молодой офицер был одним из тех, что не отводил глаз от Джули. Он, должно быть, поймал на слух те же слова, потому что он вдруг отвернулся и посмотрел на Майка с долей опаски. Он, казалось, был на грани срыва, лепеча какие-то извинения.

Майк сдержал улыбку на его лице.

– Я понимаю, что некоторые из наших э-э-э, правил поведения должны казаться немного странными для вас. – Он кивнул в сторону девушек из группы поддержки. – Мы не так сильно беспокоимся о внешности. Мы придерживаемся внутренней сути морали.