Текст книги "1632 (ЛП)"

Автор книги: Эрик Флинт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

Ага. К таким глазам еще и ум.

Это тоже был хороший знак. С интеллектом, может оказаться и юмор. Хорошее настроение. Интеллект Людвига равнялся интеллекту свиньи. А его юмор напоминал ей свиное дерьмо.

Она произнесла имя несколько раз, пока не уверилась, что произносит правильно. Джеффф Хиггинс. Джеффф Хиггинс. Мужчины – молодые мужчины, особенно – обычно сердятся, если вы неправильно произносите их имена. Гретхен не могла позволить себе такое. Тем более сейчас и здесь.

Ни когда-либо. В течение двух лет жизнь Гретхен и ее семьи висела на тоненькой ниточке. Но Гретхен всегда была уверена в себе, даже будучи маленькой девочкой. Пока такая нить была, она всегда найдет способ поддерживать ее.

Она взяла его под руку и повела обратно в лагерь, где ждала ее семья. Она старалась не делать этого слишком явно. Мужчины обычно возмущаются верховодством женщин.

Но юноша – стоп; Джеффф ..., похоже, вообще не обращал на это внимание. Вскоре, к ее удивлению, он даже стал весьма разговорчив. Играя словами, пытаясь найти смесь языка, на котором они могли бы общаться. Она с интересом отметила, что он, казалось, больше озабочен понять некоторые немецкие слова самому, чем учить ее говорить по-английски.

К тому времени, как они добрались до лагеря, Гретхен почти успокоилась.

Все будет не так уж плохо, решила она. Будет тяжело, конечно – вон он какой большой и плотный. Ну и что? Людвиг был вообще, как бык.

Затем, крича и продираясь сквозь хаос лагеря – народ больше не вопил от страха, но все еще был весьма испуган – к ним подбежали трое мальчишек.

Юношей. Глупая женщина. Не мальчишек.

Гретхен узнала их. Эти трое прибыли с Джефффом и стояли рядом с ним, когда он противостоял протестантским наемникам. Теперь же Джеффф и его друзья сразу начали подтрунивать друг над другом. Гретхен не могла следить за разговором, понимая лишь отдельные слова. Но она быстро поняла суть происходящего. Они дразнили его новой подружкой, и он отвечал.

Она расслабилась еще больше. Их дразня была не грубая. Почти невинная, в общем. И ответы Джефффа звучали застенчиво и неуверенно. Смесь неловкости и смущения. Но больше всего выпирала гордость. Дескать, мне есть, чем гордиться.

Гретхен пыталась понять оттенки такой гордость, пробираясь сквозь смысл незнакомых слов. Она привыкла к чужим языкам – армия наемников была настоящей Вавилонской башней – и набралась опыта в отделении смысла от его словесной оболочки.

Она расслабилась. Людвиг гордился ей по-своему. Как свиновод может хвастаться своей свиноматкой. А здесь было что-то совсем другое. Что-то свежее. Какое-то чистое.

Вдруг к ней пришел образ из мира, который она давно забыла. Мир, который она изгнала из своей головы. Она вспомнила вечер в доме своего отца, когда тот стоял у камина. Он согревал свои руки, в то время как ее мать накрывала на стол. Ее отец повернул голову и смотрел на мать... Гретхен было шестнадцать тогда. Четыре года назад, подумала она. Век назад.

Гордость в глазах отца. Чистые, искрящиеся, задорные глаза, полные собственничества. Такого нежного, такого теплого собственничества, что оно, казалось, согревало дом больше, чем пламя камина.

Вздрогнув, Гретхен внезапно залилась слезами. Дрожа, как осиновый лист. Она отчаянно пыталась взять себя в руки.

Стоп! Он же рассердится! Мужчины не любят такого ...

Она не  ожидала, что опора найдется рядом. Мужская рука прижала ее лицо к своему плечу. Бездумно, как ребенок, она обвила руками его тело и крепко прижалась к нему. Она все рыдала и рыдала, чувствуя его напрягшееся тело. Чувствуя странное ощущение острого края очков на своей голове. Слыша шепот и не понимая ни слова.

Да никакой необходимости в словах и не было. Все и так было понятно.

Когда слезы, наконец, кончились, она отвела голову. Ее глаза встретились с его глазами. Светло-карие со светло-зелеными.

Не так уж все и плохо.

Глава 22

Первое, что бабушка Гретхен сказала, узнав, что они стоят перед школой, было:

– Ерунда!

Повернувшись, старуха подозрительно взглянула на молодого человека, стоящего рядом с Гретхен. Тот держал в руках лист бумаги.

– Он нагло лжет, – сказала бабушка. Она говорила с полной уверенностью своего возраста и мудрости.

Бабушка окинула взором лежащий перед ней огромный комплекс зданий.

– Во всей Германии не хватит благородных детей для такой большой школы. Он лжет нам.

Гретхен сама была в растерянности. Она не думала, что Джеффф неискренен с ней. Она, конечно, почти не знала этого человека, но взгляд его открытого лица успокаивал ее. Несмотря на то, что Гретхен часто сталкивалась с грубой ложью и нечестивостью, она ни на минуту не поверила, что он обладал способностью к хладнокровной маскировке чувств.

Тем не менее, никаких логических оснований для такой большой школы она не находила. Такого просто не могло быть. Тысяча благородных детей одновременно? Это число Джеффф с гордостью назвал на причудливой смеси немецкого и английского языков. Могло ли быть столько, даже во всей Священной Римской империи?

Гретхен вздрогнула. Ее единственной слабой надеждой, на протяжении последних лет, было то, что, если достаточно дворян погибнет на войне, та, может быть, когда-нибудь закончится. Но если более тысячи будут готовы занять места своих отцов... Она еще раз взглянула на лист бумаги в руке Джефффа.

Все его друзья сопровождали их по пути сюда. Молодым людям передала какие-то документы вышедшая встретить их старая женщина.

Гретхен изучающе смотрела на нее. Баронесса, как минимум. Возможно, даже герцогиня.

В какой-то степени оценка Гретхен основывалась на женской одежде. Одежда была проста, длина юбки почти шокирующая, но сшита была великолепно, а тонкой выделки ткань была достойна королевы. Но основной вывод Гретхен сделала из самой ее внешности.

Все женщины, которых она знала, не могли достичь такого преклонного возраста в таком прекрасном состоянии из за бесконечного труда, лишений и жестокого обращения. Когда она впервые увидела эту женщину, Гретхен подумала, что вряд ли она намного старше тридцати лет, несмотря на седые волосы. Но морщины вокруг глаз и рта выдавали ее истинный возраст. Сорок пять, возможно, даже пятьдесят лет. Почти ровесница ее дряхленькой бабушки.

Точно герцогиня. Женщина была так же высока, как и сама Гретхен. Она стояла прямо, без следа сутулости. Весь ее облик пылал здоровьем и бодростью. За ее очками, светло-карие глаза герцогини были ясными и яркими, как у молодой женщины.

А как уверенно она держалась. Ее поза, осанка, даже то, как она держала голову – все буквально кричало миру: Я важна. Я не просто ценна, я драгоценна. И я хорошей крови.

Гретхен отвернулась. Ее взгляд снова упал на лист бумаги. Он был покрыт напечатанными словами.

Она неуверенно протянула руку.

– Жалуйста? Могу ли я?

Джеффф был поражен. Но он не стал протестовать, когда Гретхен взяла бумагу из его рук.

Ей потребовалось не больше десяти секунд, чтобы понять, на что она смотрит. Да и почти все потерянное время было просто из-за незнакомого стиля печати.

Ах как умно!

Это был миниатюрный словарь. Отец Гретхен публиковал словари, и довольно часто. Большие, огромные, чудовищных размеров. А здесь просто один лист, содержащий простые фразы на английском языке и их немецкий эквивалент. Написание слов, конечно, не всегда было таким, к какому Гретхен привыкла, но это были пустяки. В ее время не было стандартизированного написания. Ее отец часто жаловался по этому поводу.

Она сразу же заметила одну фразу. О да!

Уж сейчас-то не будет никаких недоразумений, Гретхен наклонилась к Джефффу и указала на фразу пальцем, проговаривая одновременно слова.

– Будет... вы... как... некоторые... еда. –  Она закивала. – Ja! Ja!

Лицо Джефффа сразу стало огорченным. Его взгляд сразу устремился на нижние окна здания. Гретхен проследила за его взглядом. Она была поражена размером этих окон. Внутри помещения за окнами она вдруг заметила, как несколько человек несли подносы к столу. Еда!

Она не ела уже два дня. И тогда это был только хлеб, который Людвиг взял с ограбленной фермы. И он оставил ей совсем немного, чтобы разделить среди женщин и детей. Ганс предлагал поделить его маленькую порцию еды, но Гретхен отказалась. Ее брат должен был быть достаточно сильным, чтобы выжить в сражениях.

Джеффф выглядел очень несчастным. Когда он увидел, что старая герцогиня идет к ним, на его лице появилось облегчение.

Произошел быстрый обмен словами между Джефффом и герцогиней. Английский язык Гретхен быстро улучшался – она многое схватывала на лету, еще от некоторых из англоговорящих наемников в армии Тилли, но она по-прежнему была не в состоянии следовать за быстрым разговором. Только отдельные слова и куски фраз:

Джеффф: – Они очень голодны, мисс Мэйли.

Странно имя для герцогини.

Герцогиня: – О, Боже!

Как же легко они богохульствуют!

– Ах я... Совсем не подумала.

Герцогиня хлопнула рукой по лбу, как человек признающийся в глупом поступке. Гретхен был поражена этим жеста. Герцогиня? При всех? Перед простолюдинами?

– Я идиотка!

Челюсть Гретхен отвисла.

Джеффф: – Что делать?

Герцогиня вздохнула и покачала головой. Ее лицо стало очень огорченным.

– У нас нет...

Гретхен не совсем поняла последнее слово. Выбора?

Герцогиня снова покачала головой. Видно было, что колебания сменились решительностью. Королевская уверенность на ее лице была непоколебимой. Абсолютно властное лицо. Несмотря на свою ненависть к дворянству, Гретхен была впечатлена. Это была женщина, для которой отдать приказ было так же естественно, как дыхание.

Герцогиня пристально посмотрела на Гретхен. В ее взгляде не было высокомерия, там было что-то другое, но что?

Когда Гретхен, наконец, поняла, она была ошеломлена как никогда в своей жизни. Даже решительный способ, с которым герцогиня взяла ее за руку и повела к другому зданию, уже не так удивил ее, как тот первый момент шока.

До самого конца жизни Гретхен будет помнить этот момент. Эти королевские глаза орехового цвета. Глаза пожилой, но сильной женщины, ярко сияющие здоровьем и уверенностью в себе – а теперь и полные сочувствия. Светящиеся дружелюбием и добротой. Гретхен иногда встречала показное христианское милосердие, даже среди знати. И что? Крестьяне тоже могут хорошо относиться к своему скоту.

Но относиться, как к равному себе? Никогда. Ни за что. И вот, впервые в жизни, одна из высшей знати смотрит на Гретхен Рихтер, и видит в ней такого же человека, как сама.

***

Гретхен слабо понимала фразы, которые произносила герцогиня по дороге к другому зданию. Она уловила только суть. Герцогиню интересовало состояние их здоровья.

Вся большая семья Гретхен следовала за ними, как и Джеффф со своими друзьями. Они шли по какому-то необычному черному покрытию, которое устилало большую часть территории за пределами самих зданий. Вещество было похоже на камень, но оказалось удивительно плоским. А ощущение тепла под босыми ногами было просто великолепным.

Она была удивлена большими желтыми линиями на всем протяжении этого черного материала. Какова может быть цель такого шахматного порядка? И только увидев положение нескольких автомобилей в этом районе, она поняла, что желтые линии направляли их на отдых. Большинство прямоугольников, ограниченных желтыми линиями, были пусты. Они тянулись и тянулись вдаль.

У них так много автомобилей? Раз для них нужно так много места? Эти люди невероятно богаты!

Она повернула голову и посмотрела на Джефффа. Он наблюдал за ней все это время, поняла она. Он встретился с ней глазами только на одно мгновение, и сразу отвел взгляд. И стал поправлять ремень своей аркебузы на плече.

Такой застенчивый. Скорее всего, он обычный молодой солдат. Но держится с достоинством. Так что, видимо, он тоже из богатых.

Она повернула голову вперед. Расправила плечи и двинулась дальше вместе с незнакомой герцогиней. Что несет таинственное будущее, она не знала, но была полна яростной решимости провести свою семью через все бури без потерь. Насколько это будет возможно, конечно. Но все необходимое для этого, она сделает.

Герцогиня провела их вокруг здания. Там было что-то типа пристройки, крыша и стены которой были сделаны из какого-то непонятного вещества. Очень яркого, похожего на металл. Но казавшегося почему-то хрупким. Цвет был светло-зеленым, и показался Гретхен почти прозрачным. Это немного напоминало витражи в соборах.

При всех особенностях конструкции и материала, Гретхен сразу поняла, что здание было построено совсем недавно. Свежего вида металлические трубы, которые торчали из здания и тянулись куда-то вдаль, были еще блестящими, не успевшими пострадать от погоды.

Герцогиня подвела их к маленькой двери сбоку пристройки. Открыв ее, она жестом пригласила Гретхен войти, а сама осталась стоять у двери. Теперь она рассматривала других членов семьи Гретхен, послушно стоявших у входа. Троих из них она остановила и жестом направила в сторону. Неуверенно, но повинуясь, трое мальчиков отступили. Это были самые старшие мальчики в группе. Все они были уже половозрелыми – что прекрасно было видно сквозь рванину, что была на них одета.

Когда остальные члены семьи вошли внутрь, герцогиня подозвала жестом трех мальчиков и что-то сказала Джефффу и его друзьям. Те тоже остались снаружи. Джеффф кивнул и поманил трех мальчиков за собой. Те, еле шевеля ногами, побрели за ним вдоль здании. К другой стороне, похоже.

Сразу же, поняв, что происходит, женщины в комнате подняли визг. Все, кроме Гретхен. Нет, они не возмущались – возмущаться они разучились давно – это был просто вопль отчаяния.

Гретхен чуть было не присоединилась к царящему бедламу. Почти. Но что-то в выражении лица герцогини перекрыло ей горло. Рот герцогиня был широко открыт. Ее лицо не выражало ничего, кроме непонимания и ступора.

В одно мгновение, Гретхен поняла правду.

Она понятия не имеет, что мы боимся. Да! Она просто... не понимает. Как кто-то в этом мире может быть таким наивным?

Но это была правда. Она не сомневалась в этом. В ее уме возник образ – зеленые глаза молодого человека, увеличенные очками. Она вспомнила эти глаза. Она вспомнила ярость, запылавшую в них в тот момент, когда он шагнул вперед, чтобы встретить надвигающуюся лавину зверей. Один. Со странным мощным оружием, да – но все-таки один. И его друзья присоединились к нему почти сразу.

Гретхен смотрела через открытую дверь. Тот, о котором она только что подумала, был все еще там. Смотрел на нее. Его рот, как у и герцогини, был широко открыт, слушая вопли женщин и детей. Внимание Гретхен привлекли его губы. Недоумевающие губы юноши по-прежнему были пухловато мягкими.

И тогда Гретхен поверила. Теперь она знала! У нее вырвался полувсхлип-полувздох.

Она оставила позади мир убийств, и вступила в новый мир. На этой земле по-прежнему оставались убийцы – да, жестокие и ужасные – О, да! Но Бог по-прежнему сидит на Небесах! И он не за убийц.

Прежде, чем она отвернулась, чтобы снова взять на себя ответственность за семью, светло-карие глаза Гретхен отправили посыл глазам зеленым. Он не поймет, конечно. Еще нет. Может быть, потом. Но она в любом случае приняла его в свое сердце.

Теперь Гретхен не просто отдаст ему свое тело. Теперь она по-настоящему станет его женщиной. Человек, едва вышедший из детства, получит то, чего он никогда не имел. В отличие от Людвига.

Она отвернулась и взялась за дело.

– Молчать!

Низкий рык Гретхен почти потряс стены. Мгновенно, все дети в комнате закрыли свои рты. Истерики как не бывало. Женщины также замолчали, за исключением новой девушки с фермы. Гретхен влепила ей пощечину.

– Молчать!

Девушка-новичок села на зад, разинув в испуге рот. Отпечаток ладони Гретхен запылал на ее большой щеке. Но и она теперь молчала.

Гретхен повернулась к герцогине. Рот женщины был все еще широко открыт. Но теперь шок, поняла Гретхен, был вызван ее собственными действиями.

Это что? Неужели она никогда не наказывала провинившихся детей?

Герцогиня закрыла рот. Покачала головой. Движение было быстрым и резким – в нем было не осуждение, а просто попытка очистить свой разум от смятения.

Теперь Гретхен, запинаясь, пыталась объяснить сложившуюся ситуацию. Герцогиня была очень умна. У нее заняло не больше минуты, даже при трудностях языкового барьера, чтобы, наконец, понять в чем дело.

Глаза герцогини расширились. Ее бледное лицо стало еще бледнее. Но она кивнула, и повернула голову. В нескольких футах Джеффф и его друзья стояли в ожидании. Здесь же, рядом с дверью, почти у ног герцогини, три старших мальчика семьи Гретхен сидели на корточках и глядели на нее. Их лица были пустыми от ужаса. Сидели, зная, что смерть, наконец, вот-вот придет.

Герцогиня отбарабанила строку приговора на английском языке. Она говорила слишком быстро для Гретхен, чтобы понять. К тому времени, как герцогиня закончила говорить, лица Джефффа и его друзей стали такими же бледными, как ее собственное. Они смотрели вниз на трех сжавшихся мальчиков. Один из друзей Джефффа коснулся оружия за плечом, как человек, успокаивающий себя в том, что его милое домашнее животное не превратилось в змею.

Герцогиня рявкнула другую фразу, уже властную. Гретхен поймала только последнее слово.

– ... Выполнять!

Гретхен было трудно не улыбнуться, видя поспешность, с которой Джеффф и его друзья повиновались герцогине. Ну, не удивительно... Теперь понятно, почему ей никогда не приходилось  физически наказывать ребенка. С таким-то тоном голоса!

Почти судорожно, Джеффф и его друзья поснимали с плеч оружие и прислонили его к стене здания. Еще через мгновение они отстегнули пистолеты и положили их на землю.

Гретхен подошла к двери и обратилась к трем мальчикам.

– Идите с ними, – скомандовала она, указывая на Джефффа и его друзей. – Делайте все, что они говорят. Поняли?

Ребята растерянно смотрели на нее. Гретхен нахмурилась и подняла руку.

– Быстро!

Ребята вскочили на ноги. Как ни смущены и напуганы они были, знакомый голос отрезал все, как ножом. Они не боялись Гретхен, это точно. Но никто – ни один ребенок или женщина в семье – даже не мечтали о неподчинении ее. Они хорошо знали ее крепкую руку, и все последствия неподчинения. Рука была тяжелой. С железными мышцами. И действие этих мышц было не хуже самого железа. Сталь ангела, выкованная в аду дьявола.

Удовлетворенная, Гретхен отвернулась.

– Они будут слушаться, – сказала она герцогине. – И мы готовы.

***

Проблемы на этом, конечно, не закончились. Женщины снова заверещали, когда герцогиня приказала им снять с себя одежду.

Это все, что у нас есть! Больше нет ничего!

Гретхен снова заткнула им рты.

Герцогиня приказала сложить одежду в большие металлические корзины. Затем отправила корзины через низкую дверь. Как могла понять Гретхен, одежду выстирают и почистят, прежде чем она будет возвращена.

Женщины снова заверещали.

Их одежду украдут!

Гретхен снова рыкнула. Это оказалось недостаточно. Она подняла руку. Но герцогиня остановила ее, качая головой. Мгновением спустя, герцогиня начала снимать свою собственную одежду.

Этот удивительный процесс принес тишину. Семья смотрела, как это бывает у дворян. Герцогиня не затянула с этой задачей. Гретхен была удивлена, увидев, как быстро и легко была удалена одежда. Она-то думала, что герцогиня не сможет это сделать без служанок.

Она была еще более удивлена самим телом, когда герцогиня была уже голая. Старая, да. Но если грудь и отвисла, то она вовсе не была высохшей. И ягодицы, аккуратные и пухлые, тоже не были дряхлыми. И вообще почти все – руки, плечи, ноги, животик и мышцы бедер – были тощими, почти подтянутыми. Тело герцогини, при всех признаках возраста, казалось, вибрировало здоровьем. Если бы она была мужчиной, Гретхен знала, то она могла бы найти, что такое тело вполне еще желанно.

Герцогиня поднесла свою одежду к одной из корзин. На мгновение она, казалось, заколебалась. Затем, с кривой улыбкой, пожав плечами, она бросила королевские одежды на лохмотья нищеты. Потом развернулась и прошла к дальней двери, приказав ​​жестом следовать за ней. Нажав на дверь, она вошла в комнату, где пол был покрыт плиткой.

***

Паники больше не было.

Визги, да, когда герцогиня повернула ручку, и горячая вода начала литься вниз на семью.

Стоны страха, да. Когда герцогиня взяла с полки – мыло? – и начала показывать его использование.

Инквизиция подумает, что мы евреи! Нас сожгут!

Всеобщее замешательство, да. Когда герцогиня настояла на том, чтобы они втирали в волосы какие-то едкие вещества. Это против блох, по-видимому. Так, по крайней мере, поняла Гретхен ее слова.

Но не паника. Гретхен была вынуждена рыкнуть только один раз. Чтобы остановить троих детей, начавших развлекаться, сжимая и пуская друг в друга куски мыла, как ракеты.

***

Когда странная процедура закончилась, и все они вытирали себя удивительно мягкими тканями ('полотенца', так они назывались), герцогиня подошла к Гретхен. Она быстро своими карими глазами, окинула вверх и вниз тело Гретхен. Гретхен не поняла, зачем. Она еще больше пришла в замешательство, когда герцогиня начала качать головой. Как будто с сожалением, почти печально.

Герцогиня заговорила почти неслышно. Она, казалось, говорила сама с собой, а не с Гретхен. В тоне ее голоса странным образом смешались юмор и беспокойство.

Кое-что Гретхен разобрала.

– ... Ну и дела, что же будет – теперь, когда грязь исчезла, она чертовски... – Опять грустное покачивание головой. – Тело настоящий антиквариат...

Герцогиня откинула голову и рассмеялась. Голос стал полухриплым.

– Джеффф... – что-то – офигеет... – что-то – увидит ее!

Веселье исчезло. Грусть осталась. Глаза герцогини, казалось, прожигали отверстия в Гретхен, как будто пытаясь прощупать ее душу. Или, может быть, вообще найти ее.

Гретхен выпрямилась. В существовании своей души она не сомневаюсь. И к черту эту герцогиню, если она думала, что ее там не было!

Судя по всему, герцогиня была удовлетворена. Оттенок беспокойства остался, но грустная ирония губ исчезла. Гретхен ничего не понимала. Беспокойство герцогини явно не было осуждением Гретхен. Скорее осуждением мира, который принудил ее появиться здесь.

Герцогиня снова покачала головой. На этот раз не грустно, а почти сердито. Набор быстрых, ожесточенных фраз.

– Ох уж эти юноши! – так и ломятся вперед! – а поговорить?

Что значит ломятся вперед? пословица?

– С бедной девушкой!

Она вздохнула, повернулась и отошла. Затем, увидев Аннализу, остановилась. Сестра Гретхен, попавшая под этот королевский осмотр, отступила на пару шагов. Неуверенно, она опустила полотенце. Ее тело полностью открылось. Голая правда – без полосок ткани, которыми Гретхен укутывала ее грудь и бедра в течение прошлого года – была очевидной.

Но уже не было Диего-испанца, от которого в основном эта истина укрывалась. Гретхен отослала испанца обратно на родину. Его настоящую родину, где было гораздо жарче, чем в Испании. Диего теперь корчился у ног Сатаны, попираемый железной пятой своего хозяина. Гретхен в этот момент пожелала ему вечной муки.

Теперь только герцогиня могла оценить прелести ее сестры. Откуда герцогиня была родом, где ее родина, Гретхен не имела ни малейшего понятия. Но к родине Диего она не имела никакого отношения, в этом она была совершенно уверена.

Герцогиня пристально смотрела на Аннализу. Повернула голову. Посмотрела на Гретхен. Стрельнула глазами вверх и вниз. И пробормотала.

– ... ее сестра в ближайшее время. Созрела!

Она осмотрела все помещение, быстро оценив всех молодых женщин.

– Итого, половина из них такие же.

Ее взгляд упал на новую девушку с фермы. Теперь, когда грязь и засохшая кровь исчезли, а синяки уже не были такими заметными, фигура девушки, совсем не казалось такой уж бесформенной. Но Гретхен, в отличие от герцогини, не тратила времени на изучение тела. Она была гораздо более обеспокоена тем, что у нее в голове. Да. Свет постепенно возвращается в эти глаза. Не так уж его много там, но он есть. Впервые с тех пор, как Гретхен встретила ее, девушке даже удалась застенчивая улыбка. Да!

То ли эта улыбка, то ли еще что-то, но герцогиня, казалось, еще больше заволновалась. Она вскинула руки. Этот жест был сочетанием отчаяния, раздражения, злости, и да, еще с толикой юмора.

Герцогиня прошла к металлическому шкафу у дальней стенки и открыла его. Внутри висел плотно, бок о бок, ряд одежды. Очень тонкой выделки и роскошного вида. Она начала вынимать ее. Халаты.

К изумлению женщин и детей, герцогиня стала раздавать их. Сначала робко, затем с криками удовольствия, они стали надевать новые наряды. Невероятное ощущение такой мягкой ткани, такой легкой и изящной! Они затихли, когда герцогиня стала что-то объяснять. Гретхен переводила, как могла. Новый одежда будет им только на время. Пока не вернут старую одежду и, возможно – тут Гретхен была не совсем уверена – могут дать и новую одежду. Но эти прекрасные одежды некоторое время носить они будут. Пока не появятся другие бедолаги вроде них, которые пройдут через такую же процедуру.

При всей скаредности отчаянно бедных людей, Гретхен и ее семья приняли эту новость достаточно охотно. Они не были кем-то вроде Диего-испанца, в конце концов, который находил удовольствие в чужой беде. Хотя, конечно, свои беды ближе, чем беды других.

Когда они вышли из здания, Джеффф, его друзья, и трое старших мальчиков уже стояли снаружи, ожидая их. Мальчики были одеты в почти такие же одежды. И, как у женщин и детей, их волосы были влажными.

Друзья Джефффа были в своей старой одежде. А Джеффф нет. Он тоже стоял в халате, с мокрыми волосами. Ему, казалось, было неловко и неуютно, особенно когда он увидел вышедшую Гретхен. Он сразу отвел глаза, как только увидел ее.

А Гретхен смотрела и смотрела на него. Ее обычные настороженность и расчетливость стали превращаться в нечто совершенно иное. Во что-то намного мягче и менее расчетливое. Джеффф, как она поняла, сделал то же самое, что и герцогиня. Он подавил страх мальчишек своим примером.

Что-то вспыхнуло вдруг внутри Гретхен. Она была так рада, что это был именно он, а не кто-то из его друзей.

Она подавила улыбку. Ему стало бы неловко, она знала. Застенчивый, смущающийся, неуверенный. Мальчишка. Смущенный своей наготой, конечно. Но гораздо больше его волновала возможная потеря образа лидера.

Теперь она могла изучить его тело более внимательно. Халат закрывал его гораздо меньше, чем пестрая военная одежда. Тело мальчика. Правда, крупного мальчика – под его полнотой скрывались на самом деле крепкие мышцы, поняла она. Но он все еще выглядел по-детски мягко, округло.

Это не смущало ее. Совсем наоборот. Вот в теле Людвига не было ничего детского. Каменно-твердое тело людоеда. Людоеда, хвастающегося своими мужскими формами, с удовольствием оставляющего синяки на теле своей женщины.

Вспышка ярости вернулась. Больше, чем обычно. Она была озадачена своими ощущениями.

Наконец, Джеффф поднял глаза и посмотрел на нее. И офигел. Он видел такую Гретхен впервые. Чистая, аккуратная женщина в халате, а не убийца на поле боя. Его глаза все расширялись и расширялись.

Гретхен взглянула на герцогиню. Та не глядела на нее. Она взглянула на трех товарищей Джефффа. Они тоже не смотрели в ее сторону.

Быстро и решительно она начала было развязывать халат, чтобы распахнуть его. Пусть Джеффф увидит ее тело от горла до щиколоток. Все. Грудь, живот, лобок, бедра. Все. Это ничего не значило для нее, ей не за что было краснеть. Но она тут же вспомнила, как реагировал Людвиг на вид ее нагой плоти. Мгновенно и свирепо.

И что-то остановило ее на полпути. Она пыталась заставить свои пальцы выполнить поставленную задачу. Они отказывались. Это как будто душа в обход мозга командовала ее телом против ее воли.

Зачем?Семья должна быть защищена!

Ответа не последовало, потому что ответ был не нужен.

Через некоторое время она позволила своим пальцам опуститься. Гретхен дала обещание. Молчаливое, правда, но тем не менее, обещание. Она обещала быть его женщиной, а не просто его наложницей. Мальчик совсем не такой человек – это не Людвиг. Она обманула бы его, если бы могла, но тут просто телом не обмануть.

Герцогиня вела их всех обратно к зданию школы. Там будет еда, еда! При всем своем чувстве голода, Гретхен не спешила. Она наклонила голову, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Понежилась на мгновение, в ощущении чистоты и мягкости. Мягкость халата, мягкость тела, чистота сердца. Даже черное покрытие под босыми ногами казалось чистым и мягким.

Гретхен подняла голову и открыла глаза. Она просто улыбнется Джефффу, прежде чем пойдет. Это ее обещание допускает. Просто милая улыбка, только с намеком обещания.

Но когда она взглянула на него, улыбка чуть сама не выскочила наружу. Не бык, фыркающий от вожделения. А ошеломленный молодой бык.

Гретхен победила, она знала это. Он был околдован, она была уверена в этом. Попался. Ни в каких лишних трюках не было необходимости.

Это знание принесло удовлетворение. Местами теплое, местами холодное. Теплое –  потому что она не нарушила свое обещание. Холодное – потому что само по себе обещание это тоже расчет.

Такой вот круговорот жизни. Просто Гретхен сделала то, что было необходимо для приюта ее семьи. Приют это хорошо, подумала она. Очень хорошо. Она пока вообще не знала Джефффа. Но одну вещь она уже знала. Этот юноша, дитя по-сути, может дать ей гораздо больше, чем защита, предоставляемая ей Людвигом, этим троллем. Намного-намного больше.

И все же что-то было не так. Пришел какой-то непонятный взрыв чувств. Какое-то странное ощущение. Но это ощущение под контроль можно было не брать. Гретхен узнала его сразу, конечно, и смирилась.

Бесполезно. Она жила с печалью в течение многих лет. Почему сегодня должно быть иначе?

Глава 23

Мелисса Мэйли ела вместе с беженцами, по-прежнему в халате. Она чувствовала себя глупо и неудобно в этом одеянии, обедая в том же кафе, где на протяжении многих лет, она употребила тысячи блюд с тысячами студентов. Но одетая как полагается! Эд Пьяцца принес чистую одежду для нее, но Мелисса отказалась переодеваться. Не до того, сказала она, надо еще урегулировать все вопросы с беженцами до ночи, а там и время для заседания комиссии. То же самое упрямство, которое когда-то заставляло молодого бостонского интеллектуала делиться обедом с пострадавшими от расовой дискриминации чернокожими, стало причиной того, чтобы  сесть за еду в халате с немецкими беженцами. И неважно, что ногти босых ног были окрашены.

Она хотела также проследить за недопустимостью переедания полуголодными беженцами, что могло быть опасным для них. Но в этом не было никакой необходимости. Гретхен также понимала это, наблюдая за всеми, словно ястреб.