Текст книги "Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы)"
Автор книги: Эмэ Бээкман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 47 страниц)
– Что же, если нравится, – согласилась Бенита. Парень помог «мельничихе» слезть с телеги. Девушка ступала осторожно, словно ноги у нее подгибались. Поддерживая ее, парень на ходу схватил под мышку атласное одеяло, и тут Бенита увидела, что в телеге нет больше ничего – ни мешка с провизией, ни дорожной сумки. Однако парень, на минутку оставив девушку, вернулся к телеге. Оглядев сено, лежавшее на дне телеги, он поворошил его и кое-где примял.
Бенита указала молодой паре дорогу к реке и тут же забыла о них.
Хозяйку Рихвы ждала тысяча спешных дел. Схватив из поленницы охапку березовых дров, она бегом отнесла их в дом. Растопив плиту, помчалась к колодцу мыть картофель, чтобы сварить его свиньям. Вернувшись, поставила котел на огонь, затем открыла кран, но оказалось, что вода в баке на чердаке снова кончилась. Она хотела было броситься искать отца Каарела, но из окна кладовки увидела, что старик в одиночестве копает картофель. Страдающий астмой мерин, на котором отец распахал несколько полосок, щипал в поле траву, и Бенита заметила, что Каарел вынул изо рта лошади удила. Старик стоял сгорбившись, его левая рука лежала на ручке корзинки, в правой он держал мотыгу. Бенита вздохнула, зачерпнула в кадушке ложку сметаны и отправила ее в рот, затем пошла качать воду в бак.
Старуха не показывалась. Бените некогда было искать ее по дому, возможно, старая Минна вышла с ребенком погулять на дорогу, по которой гоняли скот. Собственно говоря, Бените некогда было даже думать об этом – она поставила вариться суп, приготовила свиньям болтушку, сбегала за огород на отаву и переставила подальше колышек, к которому был привязан бык Мадис. Уже подошло время и обеденной дойки. Повязав на голову платок, Бенита вдруг вспомнила, что забыла утром открыть на чердаке окна. Этак Йоссин табак, сушившийся на длинных веревках, может, чего доброго, сгнить. Недоставало еще этой неприятности!
На чердаке, который, собственно, был недостроенной мансардой, Бенита разровняла листья табака и распахнула окно, выходившее во двор. Она глубоко вздохнула. Хутор с его окрестностями показался ей неожиданно красивым. Радовали глаз не только постройки, находившиеся в образцовом порядке. Как символ хорошо налаженного хозяйства, за хлевом, частично скрытый изгородью, стоял, выпятив свои желтоватые бока, стог соломы. Радовали и ограды вокруг пастбищ – благодаря стараниям отца Каарела даже колючая проволока на них была туго натянута. Правда, за лето дорога, по которой гоняли скот, и площадка перед воротами хлева оказались изрыты копытами и превратились в грязное месиво. Бенита решила, что после того, как они закончат уборку картофеля, надо будет привезти с реки возов десять гравия и засыпать им дорогу. Ждали своей очереди и другие более мелкие дела – надо было починить подъезд к амбару, где недавно отошла одна доска – чуть оступишься и можно провалиться сквозь настил и поцарапать ногу. Следовало залатать крышу конюшни, скосить траву под яблонями, чтобы по утрам, собирая паданцы, не шлепать по росе. Но все эти работы казались Бените посильными, и на какой-то миг ею овладело приятное чувство удовлетворения. Они с отцом все-таки управлялись с хутором и сумели достаточно разумно установить очередность работ.
Бенита старалась еще больше разжечь в себе чувство восхищения собой. Ей было совершенно необходимо поднять настроение после того, как она прирезала Купидона.
Несмотря на войну, хутор Рихва твердо стоял на ногах. Вся семья жива-здорова – с тех пор, как Йоссь бежал из немецкой армии домой и поселился в сарае, Бениту не терзали душевные муки.
Бенита перевела взгляд от построек и пастбищ вдаль, на петляющую ленту реки и расстилающийся за ней лес в буйстве осенних красок, и вдруг заметила молодую пару. Желтое одеяло сверкало на зеленом поле. Девушка лежала, парень сидел возле нее. А может быть, и наоборот – отсюда, издалека, кто разберет.
Смягченная только что пережитым чувством удовлетворения Бенита решила, что после дойки отнесет парню и девушке чего-нибудь поесть – как долго они этак будут глядеть друг на друга на голодный желудок.
12
енита вышла из-за ольшаника так неожиданно, что парень, лежавший на желтом одеяле, испуганно вскочил. Девушка, по-видимому, дремала, положив руку под голову. Пунцовые от природы щеки парня потемнели еще больше, и по всему его лицу до самых корней волос разлилась краска. Юноша постарался встать так, чтобы заслонить девушку от взгляда хозяйки.
Однако Бенита успела заметить, что «мельничиха» за этот промежуток времени до неузнаваемости изменилась. «Теперь понятно, почему у нее было такое неестественное, точно окаменевшее лицо», – подумала Бенита. Сейчас, когда с лица исчез белый слой, а с головы был снят платок, закрывавший волосы, не оставалось никакого сомнения, что девушка эта – цыганка.
Бенита, которой почти не приходилось сталкиваться с цыганами, подошла поближе и с любопытством остановилась у края желтого одеяла. У девушки были длинные, словно у жеребенка, ресницы, на маленьких мочках ушей висели нанизанные на нитку ягоды рябины. Остальное показалось Бените мало привлекательным – ей не нравились чересчур сочные губы девушки и немного крючковатый нос.
Пока Бенита разглядывала спящую цыганку, парень пристально смотрел на хозяйку. Отведи Бенита взгляд от девчонки, она бы увидела, как нервничает этот пышущий здоровьем деревенский парень и как от волнения часто-часто моргают его веки с ресницами щеточкой.
– Мы скоро уйдем, – робко прошептал парень. – Мы только хотели немного отдохнуть. У моей жены… – парень запнулся, назвав цыганку своей женой, видимо, это было ширмой для того, чтобы избежать расспросов, – у нее от сидения затекли ноги. Поспать тоже не удалось. Всю ночь ехали.
– Не жаль лошади, – пробормотала Бенита.
Девушка широко раскрыла глаза и села.
Поставив на землю бидончик с молоком и сунув парню тарелку с бутербродами, Бенита замешкалась, не зная, то ли идти ей, то ли оставаться.
– Пожалуйста, садитесь, – пробормотал парень и разгладил уголок атласного одеяла.
Девушка-цыганка с измученным видом смотрела в сторону.
– Откуда едете? – спросила Бенита девушку.
Девушка не отрываясь смотрела на реку.
– Из-под Раквере, – торопливо ответил парень. – У моего отца там был большой хутор.
– Был?
– Отец бросил его, – вздохнул румяный парень и украдкой почесал ляжку.
– И куда же вы направляетесь? – спросила Бенита.
– Не знаю.
Девушка по-прежнему молчала.
– Где вы взяли лошадь, телегу… и вообще? – нетерпеливо продолжала Бенита.
– Если мы вам мешаем, мы тотчас же уедем, – неловко произнес парень.
– Что с ней? – показала Бенита на цыганку.
Бените было не по себе в обществе этой странной пары.
От недомолвок в голову лезли дурные мысли.
Парень вздохнул, лицо у него стало плаксивым.
Бенита заметила, как девушка впилась взглядом в парня. Глаза ее, став на какой-то миг безумными, словно гипнотизировали парня, который, застыв на месте, все время облизывал губы.
– Мы учились с ней в одном классе, – в конце концов пробормотал он, потому что Бенита смотрела на него требовательно. – Лошадь не краденая, не думайте, – заикаясь, произнес парень.
Цыганка опустила веки и снова откинулась на спину.
– Это лошадь моего отца, – извиняющимся тоном произнес парень. – Он передал кобылу на сохранение дорожному мастеру. А я взял ее оттуда тайком, я же имел на это полное право. Я в семье самый старший из детей.
Бенита усмехнулась.
– Ладно, ешьте, – приветливо сказала она и быстро поднялась.
Не успела Бенита сделать несколько шагов, как неуклюжий деревенский парень побежал за ней и, схватив за руку, заставил остановиться.
– Ее сделали немой! – выкрикнул он, жарко дыша ей в ухо. – Она едва выжила и теперь не может говорить!
Бенита была не робкого десятка, но сейчас ее охватило желание убежать, однако парень крепко держал ее за руку.
Бенита глотнула и через плечо посмотрела на девушку.
– Я не мог ее бросить. Она совсем одна. Отец сказал: «Выбирай!» И я решил. Она останется со мной. Ясно? – словно помешанный, заорал парень.
В конце концов он отпустил руку Бениты.
– Не мог я бросить ее, – повторил парень. – Или я не человек? Не мог бросить!
Парень, словно он не был полностью уверен в этом, упрямо повторял, что поступил правильно, взял девушку под свою опеку.
Через плечо парня Бенита увидела, с какой жадностью пьет молоко цыганка. У Бениты вдруг пропало всякое желание заниматься гостями. Заметив в ольшанике Йосся, она, с чувством огромного облегчения, окликнула его. Бенита чувствовала, что именно сейчас нуждается в поддержке. Краснощекий парень казался ей слабоумным, хотя он совсем тихо стоял рядом с ней, не кричал, как раньше, и не пытался броситься на нее.
Услышав возглас Бениты, девушка поставила бидон и встревоженно огляделась вокруг. Увидев Йосся, выходящего из ольшаника на луг, девушка вскочила.
Метнувшись парню за спину, она начала кричать.
У нее был жуткий голос.
Бенита ладонями зажала уши.
Это было уже слишком.
Решив, что спина парня недостаточно надежная защита, девушка бросилась бежать. Она добежала до ограды и зацепилась там за колючую проволоку. Бенита смотрела вслед обезумевшей цыганке и удивлялась – барахтается, вместо того чтобы руками раздвинуть проволоку и перешагнуть через нее, раз уж так боится Йосся и хочет укрыться подальше.
За спиной у Йосся торчало ружье. Бенита заметила это не сразу: «Диву даешься на себя и на других, – мелькнуло у нее в голове, – неужели ружье на плече человека – столь обычное явление, что его даже не замечаешь?!»
Хозяйский сын из-под Раквере помог девчонке отцепиться от колючек на проволоке и подвел дрожащую немую к Бените и Йоссю.
– Военные беженцы, – пояснила Бенита Йоссю. – У девушки плохо с нервами, – торопливо продолжала она, давая Йоссю время справиться с замешательством.
Йоссь, желая продемонстрировать дружелюбие, обнажил в улыбке зубы.
– Дядя не ест красивых деток, – сказал он и начал шарить по своим отвисшим карманам, отыскивая папиросу.
– Оставим их в покое, – поспешно сказала Бенита и потащила Йосся к дому.
Йоссь, взглянув через плечо на незнакомцев, еле-еле передвигая ногами, поплелся за женой.
– Разный народ бродит тут, – заметила Бенита. Ей не хотелось, чтобы Йоссь в свою очередь стал расспрашивать молодых.
– Тебе все равно, – ворчал Йоссь, ковыляя за Бенитой. – Ты всяких бродяг на хутор пускаешь. Тебе и в голову не придет, что они могут выдать меня немцам.
Йоссь ежеминутно поворачивал голову и смотрел в сторону реки, где на зеленой траве сверкало желтое одеяло.
– Кому вы сейчас нужны, – вяло бросила Бенита. – До вас ли теперь немцам. Они сами сматывают удочки. Мог бы уж и выйти из лесу. Работы всякой поднакопилось, нам с отцом всего не переделать!
– Что ты понимаешь в войне! – заорал Йоссь, догоняя Бениту. – Твой ум дальше капустной грядки не идет.
– Тоже мне вояки! – презрительно сказала Бенита. – Палишь из ружья по плотвишкам – и то руки дрожат и дыхание спирает.
Йоссь схватил Бениту за руку.
Бенита вырвалась. Слепая злоба ударила ей в голову, ей хотелось вылить на Йосся поток оскорбительных слов, но она сдержалась и с трудом заставила себя улыбнуться.
– Йоссь, ну стоит ли нам ссориться, – миролюбиво сказала Бенита.
Неожиданная мягкость Бениты насторожила Йосся. Он недоверчиво посмотрел на жену. Бенита отвела взгляд и принялась раздвигать прясла лаза.
– Ну, выкладывай, какой еще сюрприз приготовила мне? – спросил Йоссь и из-под сломанного козырька кепки пристально посмотрел на Бениту.
Жеребая кобыла хозяйского сына из-под Раквере подошла к остановившимся у лаза хозяевам.
Йоссь стянул с головы кепку и замахнулся на лошадь.
– Кыш! – крикнул он ей, как собаке. Кобыла запряла ушами, завращала глазами и потрусила к стоявшим в отдалении березам.
– Чужие лошади топчут выгон, – сказал Йоссь и сплюнул.
– Как будешь гнать людей? Издалека ведь ехали. Кто знает, сколько им еще придется быть в пути.
– Что ни день, то какие-то бродяги в доме, – проворчал Йоссь и оттолкнул Бениту, чтобы снова задвинуть прясла. – Хозяин у себя на хуторе крадись как волк и гляди в оба, – сказал он громким голосом, словно нуждаясь в подтверждении, что его права властелина остаются неизменными.
– Пойми, дорогой Йоссь, – мягким голосом убеждала мужа Бенита, – мы живем среди людей, все мы эстонцы, и надо помогать друг другу.
– Для меня Эстония – это Рихва. До других мне дела нет. – Йоссь описал рукой широкий круг, словно хотел показать глупой жене границы своего государства.
– Раньше ты радовался гостям, – уговаривала Бенита мужа таким ласковым голосом, что даже самой было противно. Однако делать нечего, они приближались к тому месту, откуда был виден торфяной навес – там, на коричневом чурбачке, торчала голова Купидона. Только у лаза Бенита снова вспомнила о Купидоне.
– Тогда приходили те, кого я звал, – буркнул Йоссь, однако голос его прозвучал приветливее.
Бенита успокоилась. Она собиралась угостить Йосся доброй порцией самогона, поджарить яичницу – больше всего он любил глазунью – и только после этого осторожно рассказать о Купидоне.
13
оначалу все шло хорошо. Как ни странно, но, подойдя к колодцу, Йоссь не стал звать барана. Собственная жена прочно повисла у него на руке, и Йоссь постеснялся отстранить молодую женщину, чтобы затеять единоборство с бараном. Поднявшись на крыльцо, Йоссь прошел вперед и, не снимая с плеча ружья, направился прямо на кухню. Пожелав старикам и сыну, сидевшим за столом, приятного аппетита, Йоссь не стал задерживаться на кухне и сразу же зашагал в спальню. Здесь, у самого окна, стоял маленький столик, с которого Бенита не снимала никогда белой скатерти, заботясь о том, чтобы аппетит у Йосся был неизменно хорошим.
Так уж повелось, что хозяин Рихвы, наведываясь домой, никогда не ел на кухне вместе со своими домочадцами. После того как Йоссь примкнул к компании «лесных братьев», ему стало даже нравиться это исключительное положение в семье. Скрываться вошло у него в плоть и кровь, хотя он, правда, нередко шатался по окрестностям, предварительно опрокинув в себя для смелости стаканчик самогону.
Бенита носилась между кухней и горницей, и вскоре все необходимое стояло на столе. Сев напротив Йосся на стул, Бенита налила ему из бутылки полный стакан сивухи.
Йоссь ел и пил до тех пор, пока у него не начал лосниться подбородок.
В прежние времена Бенита не раз посмеивалась над ним во время еды: сразу видать, когда мужчина сыт и пьян – на кончике подбородка у него начинает выделяться жир. А вообще по тому количеству еды, которое перемалывал Йоссь, ему бы следовало быть выдающимся атлетом. Бенита с чувством брезгливой жалости смотрела на щуплые плечи Йосся, на его тощие руки и, словно измученное бессонницей, худое узкое лицо. Однако она знала – гораздо легче было подоить, напоить и выгнать на пастбище коров, чем разбудить Йосся.
Поэтому Бенита не разрешала Йоссю ночевать дома, мало ли что может произойти ночью и иметь для него роковые последствия.
Как-то, встретив соседок по деревне, Бенита пожаловалась им на хилость Йосся, и лаурисооская Линда предположила тогда – нет ли, мол, у него глистов.
Что поделать, за время, проведенное в колледже, Бенита стала разборчивой и после слов Линды долгое время гнушалась спать в одной постели с Йоссем.
Бенита надеялась, что Йосся сейчас начнет клонить ко сну и он завалится – не успеешь и глазом моргнуть, как раздастся храп, день, проведенный в мягкой постели, быстро перейдет в вечер, а там, глядишь, пора будет уходить в свое лесное логово.
И тогда историю с Купидоном можно будет утаить до завтрашнего дня. А то и до послезавтрашнего.
Однако сегодня худосочного Йосся прямо-таки распирало от жажды деятельности. Он распахнул дверь на кухню, позвал Роберта и стал возиться с ним. Посадил визжащего от восторга мальчишку на шкаф, потом снова снял его. Затем закатал своего отпрыска в половик, так что у парнишки остались торчать лишь вихор да кончик носа.
Бенита, относя посуду на кухню, благодарила про себя бога, что успела утром вытряхнуть половики.
Выбравшись из-под половика и передохнув от смеха, мальчишка стал изображать барана.
Роберт изогнулся, состроил себе из указательных пальцев рожки и пошел на стоящего посреди комнаты Йосся. Как только мальчишка кинулся на отца, тот подпрыгнул и расставил ноги. Роберт проскочил между отцовских колен и наткнулся на диван – скрипнули пружины.
Щеки у Йосся горели, у него был вид истинно счастливого отца. Узнавая в парне самого себя, Йоссь изо всех сил подзадоривал сына:
– Еще! А ну-ка, нажми! Спину выгни! – кричал Йоссь, и голос его от смеха перешел в дискант.
Несколько раз, не успев вовремя отскочить, Йоссь получил от бычка в коротеньких штанишках удар по бедрам, что привело его в неописуемое умиление.
– Тореадор! Лавровый венок ему, – ревел Йоссь.
Бенита вернулась из кухни, села в уголок дивана, облокотилась на подушку и, подперев рукой щеку, стала смотреть на свое семейство.
– Утомишь ребенка! – нерешительно сказала она.
Как ни странно, Йоссь послушался. Схватив парня на руки, он направился с ним к двери.
От предчувствия беды у Бениты похолодело сердце. Однако тратить время на предположения было нельзя. И она пошла за Йоссем.
Йоссь действительно уже стоял у колодца. Опустив ребенка на землю, он сложил ладони у рта трубочкой и стал настойчиво звать своего любимца.
– Купидон! Купидон! – кричал Йоссь в сторону капустных грядок.
«За капустными грядками – старая баня, чаны с затхлой водой и крапива», – подумала Бенита.
– Купидон! – заорал Йоссь в сторону поймы.
«Когда этот проклятый летучий баран в последний раз пасся на отаве?»– спросила у себя Бенита.
Кричать в сторону хлева не имело смысла. Это понял и Йоссь – Купидон с его любовью к бродяжничеству никогда не торчал днем под навесом.
Однако, несмотря на то что Купидон был любимцем хозяина и пользовался привилегиями, в дом его все-таки не пускали, правда, однажды он все-таки пробрался на кухню и стучал там ногами по каменному полу.
– Купидон! – крикнул Йоссь в сторону амбара и торфяного навеса.
«Может, подмигнет хозяину с куска торфа», – подумала Бенита.
Стоя на крыльце, Бенита вдруг услышала за своей спиной тихое бормотание.
Видимо, настал черед Минны отплатить Бените за ее подлое поведение, когда, прирезав барана, она оттолкнула в сторону стоявшую в воротах и злобно шипящую свекровь. Старуха до тех пор подталкивала свою невестку в спину, пока та не спустилась с крыльца.
– Ты чего зря дерешь глотку, – со злостью накинулась на Йосся старуха.
– Ого, черт! – фыркнул он в ответ. – Что, по-твоему, я не могу звать свою скотину, а?
То ли Минна испугалась сыновьего тона, то ли хотела представиться страдалицей, но она заревела белугой.
– Я зарезала больного барана, – в промежутке между всхлипываниями старухи произнесла Бенита.
– Больного? – переспросил Йоссь и вытер рукой лоснящееся от пота лицо.
Бенита судорожно глотнула. Вслед за этим Йоссь услышал о бруцеллезе, о том, что овцы в деревне заражены и болезнь эта опасна для людей и, наконец, о ветеринарном враче Молларте, посоветовавшем немедленно заколоть барана.
Бенита говорила торопясь, нить ее мыслей, и так не отличавшаяся последовательностью, все время рвалась. Несколько раз она споткнулась, произнося незнакомые слова.
Замолчав и взглянув на стоявшего с опущенной нижней губой Йосся, Бенита вдруг поняла, что она действительно никакая не хозяйка Рихвы. «Одна иллюзия», – подумала Бенита.
– Ну, погоди, черт! – воскликнул Йоссь, и Бенита почувствовала – сейчас начнется.
Йоссь резко повернулся и, нагнувшись вперед, словно шагая против ветра, пошел к торфяному навесу.
Бенита, слегка пошатываясь, последовала за мужем, словно это она, а не он, выпила самогону. Мальчишка, крепко сжав губы, чтобы не проронить ни слова, испуганно семенил сзади. Он уже имел немалый опыт и знал, что лучше не привлекать к себе внимания.
Старуха торопливо нырнула за изгородь и довольно скоро вышла оттуда. Хоть волнение и повлияло на ее мочевой пузырь, однако оставаться в стороне от больших событий она не могла. Итак, раздвинув рукой еловые ветки, старая хозяйка поспешила к торфяному навесу, где стоял ее сын Йоссь и, вытаращив глаза, смотрел на голову зарезанного Купидона.
– Завтра явится какой-нибудь проходимец и посоветует тебе пустить красного петуха на дом, дескать, тоже кишит заразой, – сквозь зубы сказал Йоссь, не отрывая глаз от головы барана. Йоссь стоял, точно в почетном карауле у гроба, и говорил поэтому очень тихо.
Бенита смотрела в землю и видела пальцы своих ног. Теперь она поняла, почему довоенные нарядные туфли больше не налезали ей на ногу – от ходьбы босиком или в постолах ступни раздались вширь.
– Затем явится какая-нибудь бестия и посоветует тебе полить поля мыльным камнем, чтобы избавиться от сорняков, – высказал Йоссь еще одно страшное предположение.
– Мыльного камня не достать, – холодно заметила Бенита.
– Она еще издевается! – прошипела Минна.
– Мама, не издевайся, – взмолился мальчишка.
Взрослые, стоявшие с мрачным видом, едва расслышали бормотание испуганного ребенка.
– Сунь черту палец – всю руку отхватит, – сказал Йоссь.
– Иди-ка ты лучше в дом, – посоветовала Бенита Роберту и подтолкнула его в плечо.
Мальчишка отбежал в сторону и остановился у ворот. Мужское достоинство не позволяло ему покинуть поле сражения.
Йоссь, опустившись на колени перед кучей торфа, стал гладить голову барана.
«Меня он нежностью не баловал», – подумала Бенита.
От движений Йосся из кучи торфа посыпалась крошка и на пальцах ног у Бениты забегали черные жучки.
– Что мне делать с тобой, – вздохнул Йоссь.
Никто не понял, относилось ли это к барану или к жене.
Растущее чувство презрения вселило в Бениту спокойствие и безразличие. Сейчас ей казалось даже странным, что все утро она подсознательно боялась прихода Йосся.
– Я принесу лопату и вырою яму, – предложила Бенита. – Можешь предать земле голову Купидона. Потом пальнешь из ружья в небо, почтишь его память салютом.
Йоссь начал быстро подниматься, потерял равновесие и упал боком на кучу. Он вытянул руки, ища опоры и, побарахтавшись, поднялся. Коварная куча торфа расползлась и сверху посыпались комки, увлекая за собой голову барана. Словно бедняжка Купидон хотел на прощание еще раз боднуть своего хозяина.
Бенита растерянно огляделась вокруг. Надо было успеть схватить какую-нибудь палку – Бенита предвидела, что сейчас Йоссь кинется, и в руках у нее не будет ничего, чем бы она могла обороняться.
Но Бенита тут же отбросила эту мысль. В руках у Йосся тоже ничего не было. Винтовка осталась в комнате на вешалке, и воспользоваться этим, чтобы получить преимущество, Бените не позволяло чувство собственного достоинства.
Йоссь, пригнув голову, действительно пошел на Бениту.
Переняв у своего летучего барана кое-какие повадки, хозяин Рихвы в эту минуту очень походил на Купидона. Только в отличие от тяжело дышащего Йосся баран никогда не держал рот открытым. Взгляд Бениты остановился на зубах Йосся, возможно потому, что ей не хотелось смотреть ему в глаза. И поскольку зубы были видны, ей вспомнилось, что у человека, как и у барана, их тридцать два.
Но тут же все познания в области физиологии животных исчезли из ее памяти и перед глазами пошли круги. Бенита подумала, что по количеству зубов она внезапно здорово отстала от овец. Левая щека ее вздулась, ощущение было такое, будто внутри она пуста, в левом ухе гудели телефонные провода. Когда желтый туман, застлавший все вокруг, рассеялся, Бените показалось, что ее левый глаз вот-вот выскочит из орбиты.
Через мгновение, слегка очухавшись, Бенита увидела, что отступивший было Йоссь готовится к новой атаке. Она быстро повернулась к нему спиной и изо всех сил ударила ногой снизу вверх.
Йоссь пошатнулся и упал на кучу торфа. Над его скрючившимся телом поднялся столб пыли.
Йоссь обеими руками держался за пах, глаза у него были закрыты, из ноздрей вырывались какие-то гнусавые звуки.
Бенита, засунув в рот пальцы, пощупала, действительно ли щека внутри пуста. Нет, все зубы были на месте и, как ни странно, даже не шатались. Затем она провела кончиками пальцев по лицу, помассировала веко, потерла мочку уха, и гудение прекратилось. Зато одна половина лица быстро распухала, словно тесто на дрожжах.
Йоссь, по-прежнему скрючившись, все еще издавал похожие на мычание звуки, точно корова, которая телится.
Свекровь опустилась перед Йоссем на колени и заголосила.
– Можешь отправить своего сына евнухом в Турцию, – сказала старухе Бенита.
Минна облизнула губы и, брызгая ядовитой слюной, начала вопить истошным голосом:
– Каким зельем эта выдоенная козлица опоила моего сына? И чего это Йоссь позарился на нее. Я чуть не рехнулась, когда пастор приехал венчать их. Чуяло мое сердце – ничего путного из этого не выйдет! Бесприданницу лучше было и близко не подпускать. Дай такой дорваться до добра, сразу же начнет проматывать его. Землю с поля и то будет в подоле таскать… – Старуха со свистом перевела дыхание. – Своего старика тоже сразу пристроила на тепленькое местечко. Он тоже хорош, мякинная голова, слизняк. А теперь еще баба кидается на венчанного мужа! Йоссю уж и заснуть нельзя, всю ночь держи палец на спусковом крючке, не то жена возьмет да и стянет горло чулком! Захватит все лучшее, как домовой, а потом пустит красного петуха.
Йоссь перестал мычать, издал стон и сделал матери знак рукой, чтобы замолчала. Воспользовавшись минутой, когда старуха уголком платка вытирала рот, Йоссь сказал Бените:
– Ты здесь в Рихве всего-навсего мочалка для мытья посуды, а потому знай свое место. Советую тебе не соваться в дела, в которых ты ни черта не смыслишь, заруби это на своем носу.
– Если так, хозяин, плати жалованье как прислуге за четыре года и распрощаемся. У отца тоже за работу не получено. А я схожу к соседям, попрошу лошадь, будет что повозить – мешки с зерном, да и прочее добро!
Бенита попыталась улыбнуться, но мешала боль в распухшей половине лица. Таким образом, ей не удалось улыбкой, пусть хоть кривой, закрепить свое превосходство.
Йоссь охая сполз с кучи торфа, отпихнул ногой упавшую с торфяного пьедестала голову Купидона и заковылял к Бените. Показав на понуро стоявшего у ворот мальчишку, он сказал:
– Почем я знаю, может, и ребенок чужой. Может, ты рыбку в мутной водичке поймала? От такой, как ты, драной кошки, всего можно ожидать!
– Йоссь! – крикнула Бенита, силы ее были на исходе.
– Что, струсила? – сквозь стон глумливо произнес Йоссь. – Не думай, все выйдет наружу. Люди и так говорят! Думаешь, мне приятно было стоять рядом и смотреть, как подвенечное платье трещит по швам на твоем животе! В нашей семье я – первый идиот, который позволил окрутить себя брюхатой девке.
Повернувшись спиной к Йоссю, Бенита плакала. Картофельные борозды перед ее глазами качались вверх-вниз, и казалось, будто земляные духи вылезают на поверхность, чтобы подняться в небо.
– Ладно, – сказал Йоссь, который, отомстив жене и унизив ее, вновь обрел спокойствие и великодушие. – Раз уж мы сочетались с тобой браком, должны терпеть. Ребенок есть ребенок, – добавил он патетически. – Рихве без хозяйки нельзя. Живи и управляй. Только запомни – глупостей больше не делай. Еще раз случится что – пеняй на себя! – угрожающе повысил голос Йоссь.
Оставив жену плакать у картофельного поля, Йоссь махнул матери, чтобы шла следом, взял за руку Роберта и исчез с ним в доме.
Через некоторое время Бенита, перед глазами которой все еще плясали земляные духи, увидела, как Йоссь с ружьем за спиной уходил по направлению к сенокосу. «Еще возьмет да и со злости напугает цыганку и хозяйского сына из-под Раквере», – вяло подумала Бенита.
Впрочем, ей было совершенно безразлично, как поступит Йоссь.
«У ветврача хромая лошадь», – почему-то подумала Бенита, и Молларт со своим рыжим мерином предстал перед ней в совершенно новом свете. Давно ли это было, когда Молларт, миновав липы, свернул на Рихву.
14
уха жужжала в кадушке со сметаной, однако Бенита не торопилась выудить ее оттуда. Ей было даже в какой-то степени интересно наблюдать, как насекомое барахтается там, не в силах расправить крылышки. «Ты уже свое отлетала», – подумала Бенита и приложила толстый нож к вспухшему веку.
То ли тело холодили каменные плиты пола, на котором она стояла босиком, или удар Йосся все же не был таким сильным, но Бените казалось, что ее лицо как бы восстанавливает свою естественную симметрию. Ощупав щеку, Бенита снова обрела уверенность в себе, и ей захотелось как можно скорее стереть следы ссоры. Она стала искать в кладовке, чем бы намазать лицо. Все, что только можно было найти на полках, пошло в ход. Густо намазав кусок хлеба сметаной – муху она оставила мокнуть в кадушке дальше, Бенита приложила влажный ломоть к щеке. Стало легче. Но, пожалуй, еще благотворнее подействовал соленый огурец, когда, разрезав его вдоль, она стала водить им по лицу. Мазать щеки яйцом Бенита не стала, не хотелось пачкать руки, и без того полотенце, которое она захватила с собой в кладовку, чтобы вытирать лицо, пришло в негодность. Бенита попробовала сделать уксусный компресс, но стало щипать кожу, и тогда она провела по щеке ломтем шпика. И уже под самый конец приложила к лицу тряпочку, смоченную в самогоне. Кто знает, какое из этих средств помогло, во всяком случае, когда Бенита попыталась сделать гримасу, пострадавшая половина ее лица действовала и уже больше не казалась парализованной.
Все, что во время этих процедур выпало у нее из рук, так и осталось лежать. Бенита усмехнулась – она радовалась тому, что против обыкновения не впала на этот раз в хозяйственный раж. Люди всегда радуются, если им удается превозмочь себя и если оказывается, что они еще способны изменяться.
Она хлопнула дверцей кладовки, хорошо еще, что та не разлетелась от удара ногой. Вернувшись домой после службы у немцев, Йоссь первым делом наварил уйму пива и поставил бочки в кладовку – вот тогда-то и случилась беда с дверцей. В одной из бочек пиво так сильно забродило, что обручи не выдержали давления и лопнули. Бочку разорвало и она выбила, между прочим, и дверь. Кладовка утопала в грязи! Посуда разлетелась вдребезги, студень перемешался с вареньем – чистки, уборки было! А Йоссь махнул рукой, дескать, военное время, должна же и в нашем доме разорваться какая-нибудь бомба. Потом Йоссь все-таки починил дверцу кладовки, вбил гвозди, так она и держалась на честном слове, на большее ленивый Йоссь был не способен.
Бенита вымыла лицо и взяла в руки расческу. Только успела она пригладить волосы, как на дворе послышались голоса и визг.
