Текст книги "Хороший немец"

Автор книги: Джозеф Кэнон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

Глава вторая

Ужин проходил в большой угловой комнате на первом этаже и был на удивление официальным. Прислуживали седая женщина и мужчина – Джейк решил, что ее муж. На крахмальной белой скатерти были расставлены фарфоровая посуда и бокалы для вина. Даже еда – стандартный армейский рацион из горохового супа, тушенки и консервированных груш – выглядела сервированной специально для данного случая. Суп церемониально разлили из фарфоровой супницы и украсили веточкой петрушки. Первая зелень, которую увидел Джейк за последние недели. Он представил, как женщина срывает листочки в грязном огороде, чтобы даже в такое время держать хороший стол. Чисто мужская компания состояла из командированных журналистов и офицеров Военной администрации, которые сидели на одном конце стола с собственными бутылками виски, как завсегдатаи в ковбойском пансионе. Когда Джейк вошел, разливали суп.

– О, что за жалкое зрелище. – Томми Оттингер, сотрудник «Мьючуэл», [16]16
  «Мьючуал Бродкастинг Систем» – американская радиосеть, существовала в 1934–1999 гг.


[Закрыть]протянул ему руку. – Ты когда появился?

– Привет, Томми. – Еще больше полысел. Как будто часть волос мигрировала в фирменные густые усы.

– А я и не знал, что ты здесь. Опять с Марроу?

Джейк сел и кивнул конгрессмену, сидевшему между Роном, который явно ему прислуживал, и офицером средних лет из Военной администрации, точной копией Льюиса Стоуна в роли судьи Гарди. [17]17
  Льюис Стоун (1879–1953) – американский актер; судью Гарди сыграл в популярном киносериале (1936–1946) режиссера Джорджа Б. Сайца и др.


[Закрыть]

– Я не на радио, Томми. Так, наемный писака.

– Да? И на кого пашем?

– На «Колльерс».

– О, – протянул Томми, делая вид, что впечатлен, – аналитика.Удачи. Программу видел? Репарации. От одной мысли в сон клонит. Разузнал что-нибудь?

– Не много. Я только приехал. Прокатился по городу, и все.

– Трумэна видел? Прибыл сегодня днем.

– Нет. Но видел Черчилля.

– Мне Черчилль не нужен. От меня хотят Трумэна – как у него дела? А мне-то откуда знать? Он пока ничего не сделал.

Джейк усмехнулся:

– Сочини что-нибудь. Не в первый раз.

Старик поставил перед ним тарелку супа и глянул удивленно, когда Джейк поблагодарил его по-немецки.

– Ты знаешь, что он сегодня сказал? В Берлине? «Вот что происходит с теми, кто зарывается».

Джейк подумал о милях руин, сведенных до нравоучения дня.

– Кто твой источник? Джимми Бирнс? [18]18
  Джеймс Фрэнсис Бирнс (1882–1972) – американский политический деятель, юрист, в 1945–1947 гг. – государственный секретарь США.


[Закрыть]

– Но похоже на Трумэна, нет?

– Будет похоже, если ты его процитируешь.

– Нужно же чем-то заполнять эфир. Сам знаешь.

– Старая кладбищенская смена. – Эфир в два часа ночи, приуроченный к вечерним новостям в Штатах.

– Хуже. В Берлине действует русское время, так что еще позже. – Он сделал глоток и покачал головой. – Эти русские… – Он повернулся к Джейку, внезапно посерьезнев, будто решил поделиться секретом. – Они тут просто с катушек слетели. Трахали все, что движется. Старух. Детей. Ты не поверишь.

– Нет, – сказал Джейк, вспомнив распоротые стулья.

– А теперь хотят репараций, – сказал Томми этим своим радийным басом. – Не знаю, на что рассчитывают. Ничего уже не осталось. Разграбили все, что смогли унести. Разобрали на части и отправили домой. Все – заводы, трубы, туалеты. Бог ты мой. Само собой, как только все это прибыло туда, они не знали, как смонтировать снова. Я слышал, все это так и лежит в вагонах и ржавеет. Бесполезным грузом.

– Ну, вот тебе и материал.

– Им и этого не надо. Не делайте из русских дураков. Надо с ними ладить. Сам понимаешь. Нервные ублюдки.

– Так чего им надо?

– Трумэна. Покер. Кто лучше сыграет, он или дядя Джо? Потсдамский покер, – сказал он, примериваясь. – Неплохо.

– А сдаем мы.

Томми пожал плечами.

– Мы хотим вернуться домой, а они – остаться. Довольно хорошая карта.

Старик в поношенном костюме навис над столом, заменил суп серой тушенкой. Соленое мясо – наверное, баранина.

Томми поковырял мясо, отодвинул тарелку и сделал еще глоток.

– Так что собираешься делать?

– Еще не знаю. Планировал найти тех, кого знал, посмотреть, что с ними стало.

– Сюси-пуси, ах ты боже мой.

Джейк развел руками, не желая развивать тему.

– Тогда, видимо, покер.

– Другими словами, сидеть с нами и делать, что скажет Рон, – сказал Томми, повышая голос. – Правильно?

– Если тебе угодно, Томми, – откликнулся Рон, подозрительно глядя на него через стол.

– Официальные заявления для печати. Нас и близко не подпускают. Сталин боится, как бы не пальнули в упор. Так, Рон?

– Я бы сказал, он больше боится, что его процитируют вне контекста.

– Да кто такое учудит? Ты, Джейк?

– Никогда.

– Я его не упрекну, – улыбаясь, сказал конгрессмен. – По этой части и у меня опыт есть. – Он немного раскрепостился, само радушие, и Джейк на мгновение подумал, не была ли его зажатость в самолете просто-напросто страхом полетов – просто он скрывал его лучше, чем молодой военный. Конгрессменов широкий галстук с ошеломительным узором «огурцами» был как неоновая вспышка среди военного однообразия за столом.

– Вы Алан Бреймер, не так ли? – спросил Томми.

– Верно, – он кивнул, довольный, что узнан.

– Управление военного производства, [19]19
  Управление военного производства – подразделение федерального Управления по чрезвычайным ситуациям, созданное по указу президента Ф. Д. Рузвельта в январе 1942 г.


[Закрыть]– сказал Томми, демонстрируя остроту памяти. – Мы встречались, когда я освещал антимонопольные слушания в тридцать восьмом.

– Ах да, – сказал Бреймер, явно не припоминая.

– Что привело вас в Берлин? – спросил Томми до того учтиво, что Джейк понял: Томми приступил к работе, а обращение к Рону – только повод втянуть в разговор Бреймера.

– Небольшое расследование для моего комитета.

– В Берлине?

– Конгрессмен смотрит на условия по всей зоне, – вступился Рон. – Формально мы в нее тоже включены.

– А почему не в Берлине? – заинтересовался Бреймер.

– Ну, вы же занимаетесь промышленным производством. А его тут почти не осталось.

– Такое положение дел по всей нашей зоне, – сказал Бреймер, склоняясь к сердечности закулисного трепа. – Знаете, как говорят: русские получили провиант, англичане – заводы, а мы – пейзаж. Очевидно, и за это надо благодарить Ялту. – Он посмотрел на Томми, ожидая ответа, а потом сменил тему: – Как бы там ни было, я здесь не для того, чтоб увидеть фабрики – только увидеться с сотрудниками ВА. Завтра прибывает генерал Клэй, [20]20
  Люсиус Д. Клэй (1897–1978) – генерал, глава американской военной администрации в Германии сразу после Второй мировой войны.


[Закрыть]да, лейтенант?

– Спозаранку, – сказал Рон.

– Вы захотите встретиться с Блаустейном в экономической секции, – сказал Томми, словно помогая ему составить график работы. – Помните его? Он был адвокатом от Министерства юстиции на антимонопольных слушаниях.

– Я помню мистера Блаустейна.

– С другой стороны, нельзя сказать, чтобы вы были лучшими друзьями.

– У него свои представления, у меня – свои, – легко ответил Бреймер. – А чем он тут занимается?

– Тем же самым. Декартелизацией. Одним из четырех Д.

– Четырех Д? – сказал Джейк.

– Политика управления военной администрации в Германии, – тоном пресс-секретаря сказал Рон. – Демилитаризация, денацификация, декартелизация и демократия.

– И декартелизация должна стоять на последнем месте. Не так ли, конгрессмен? – спросил Томми.

– Не уверен, что понимаю, о чем вы.

– «Американские красители и химикаты» находится в вашем округе. Насколько я помню, они владеют патентами североамериканского филиала «Фарбен». [21]21
  «И. Г. Фарбен» – германский промышленный конгломерат, существует с 1925 г.; производил химическую продукцию – изначально красители. В период существования нацистской Германии был монополистом в сфере химического производства и основным поставщиком газа «Циклон-Б».


[Закрыть]Я думал, может, вы приехали посмотреть…

Он подождал, клюнет ли Бреймер, но тот лишь вздохнул:

– Вы не там копаете. Тот же ложный след взял и мистер Блаустейн. – Он покачал головой. – Чем больше процветает бизнес, тем сильнее он хочет его разрушить. Вот этого я никогда не понимал. – Он посмотрел прямо в глаза Томми. – «Американские красители» – всего лишь одна из компаний в округе. Одна из.

– Но единственная, у которой немецкий партнер.

– То было до войны, мистер?.. Где, вы сказали, вы работаете?

– Том Оттингер. «Мьючуэл». Не беспокойтесь, это не для записи.

– Да можете записывать, мне-то что. Я здесь не от имени «Красителей» или еще кого-нибудь. Я представляю американский народ.

Томми усмехнулся:

– Меня сейчас тоска по родине заест. Забываешь, что в Вашингтоне так разговаривают.

– Рад, что мы вас забавляем. – Он повернулся к Рону: – Ну, по всему видно, голосов я здесь не заработаю, – сказал он, с неожиданным изяществом выйдя из ситуации. Но затем, не выдержав, вновь повернулся к Томми: – Знаете, легко нападать на бизнесменов. Я такое слышу всю свою жизнь. И обычно от людей, которые в этом ничего не понимают. Может, не следует забывать, что те компании, которые вы ходите закрыть, выиграли для нас войну.

– Они ее и здесь почти выиграли. Теперь они военные преступники. Интересно, где были бы парни из «Красителей», если бы все повернулось иначе.

– Ничего себе заявление от американца.

Томми поднял бокал:

– Но вы не на жизнь, а на смерть станете защищать мое право это говорить. – Заметил недоумение Бреймера. – Оливер Уэнделл Холмс. [22]22
  Оливер Уэнделл Холмс (1841–1935) – американский юрист, государственный деятель, адвокат. В 1902–1932 гг. – член Верховного суда США, известный как «великий инакомыслящий».


[Закрыть]Еще один баламут из Минюста.

– Нет, Вольтер, – мягко сказал двойник судьи Гарди, впервые вмешавшись в разговор. – Если он это говорил. Вероятно, его тоже неправильно процитировали. – И хитро улыбнулся Томми.

– Ладно, кто-то же это сказал, – произнес Томми. – В любом случае, идея правильная. Согласны? – обратился он к Бреймеру, не опуская бокала.

Бреймер мгновение смотрел на него – политик оценивает докучливого оппонента, – затем, выдавив улыбку, поднял бокал:

– Несомненно. За Министерство юстиции. И за джентльменов пера.

– Благослови господи их нежные души, – сказал Рон.

Они выпили, затем Бреймер опять повернулся к Рону, положив свою мясистую руку на документ, лежащий на столе.

– Но Клэй напрямую подчиняется Айку, [23]23
  Дуайт Дэвид Эйзенхауэр («Айк», 1890–1969) – генерал армии США и политик. Во время Второй мировой войны – верховный главнокомандующий Вооруженными силами союзных держав в Европе, впоследствии – 34-й президент США (1953–1961).


[Закрыть]– сказал он, будто и не прерывал разговора.

– Верно, – быстро ответил Рон, пока в разговор не влез Томми. – Армия здесь для поддержки, но военная администрация подчиняется непосредственно Айку. Формально – Контрольному совету союзников. А это Айк, Исмей [24]24
  Хэстингс Лайонел Исмей (1887–1965) – британский барон и генерал. Во время Второй мировой войны – начальник штаба Министра обороны, секретарь по военным вопросам в военном кабинете Великобритании, ближайший советник Уинстона Черчилля.


[Закрыть]и Жуков. Мы – это ГСШКС, то есть Группа США, Контрольный совет. – На листке бумаги он набрасывал прямоугольниками структуру организации. – Контрольный совет – последняя государственная инстанция, по крайней мере, при подписании протокола, но реальная работа ведется здесь, в координационном комитете. То есть Клэй как заместитель Айка, и другие замы союзников. Под Клэем – руководящий состав – например, присутствующий здесь полковник Мюллер, – сказал он, поворачиваясь к судье Гарди. Тот молча кивнул.

– В прямоугольник еще бы фотографию вклеить, – с энтузиазмом сказал Бреймер, но Рон уже чертил дальше:

– Затем административные ведомства – военно-политические дела, разведка, информационный контроль и так далее.

Джейк наблюдал, как линии и прямоугольники расползаются по низу страницы – семейное древо бюрократии.

– Вот эти административные подразделения – те, что работают с немцами: транспорт, людские ресурсы, юридические вопросы и так далее.

Бреймер внимательно изучал схему – ему не впервой наблюдать мир в виде пирамиды прямоугольников.

– А где тут Франкфурт?

– А, это ЮСФЕТ, Джи-5, отдел по связям с гражданской администрацией и населением.

– ЮСФЕТ. Армия играется в эти чертовы буковки еще больше, чем «Новый курс». [25]25
  «Новый курс» – система мероприятий 32-го президента США (1933–1938) Франклина Делано Рузвельта (1882–1945), направленных на преодоление Великой депрессии.


[Закрыть]– Очевидно, Бреймер считал, что это удачная шутка: он тут же поднял глаза.

Рон услужливо улыбнулся.

– Иными словами, дублирование, – сказал Бреймер.

Рон снова улыбнулся.

– Об этом я судить не могу.

– А вам и не надо. – Он покачал головой. – Если б мы так вели бизнес, никогда бы не сделали денег.

– А мы здесь не для того, чтобы делать деньги, – тихо сказал Мюллер.

– Ну да, мы здесь, чтобы их тратить, – ответил Бреймер – впрочем, любезно. – Судя по положению дел, у нас на шее целая страна, а счет подписывает американский налогоплательщик. Замечательный получился мир.

– Мы не можем оставить их голодать.

– Насколько я вижу, здесь никто не голодает.

Мюллер повернулся к нему; лицо серьезное и благодушное – судья Гарди поучает Энди:

– Официальный рацион – тысяча пятьсот калорий в день. На практике – тысяча двести, иногда меньше. Чуть больше, чем в лагерях. Люди голодают. – Его голос, отчетливый и экономный, как прямоугольники Рона, заставил Бреймера прикусить язык. – Если только не работают на нас, – спокойно продолжал Мюллер. – Тогда они получают каждый день горячую еду и все окурки, которые сумеют раздобыть. – Пауза. – Вот их вы и видите.

Джейк взглянул на слугу, бесшумно убиравшего тарелки, и впервые заметил, как у того из большого воротника торчит тонкая шея.

– Никто никого не желает голодом морить, – сказал Бреймер. – Я не безжалостный миротворец. Не в пример этому чокнутому Моргентау из Минфина. [26]26
  Генри Моргентау-мл. (1891–1967) – американский государственный деятель, в 1934–1945 гг. – министр финансов. Во время Второй мировой войны был администратором федеральных программ финансирования экономики за счет займов, одним из первых выступил за создание системы коллективной безопасности и помощь Великобритании и Франции. Автор «плана Моргентау» – программы послевоенной политики в отношении Германии (план деиндустриализации Германии и превращения ее в аграрную страну), подготовленной по поручению президента Ф. Д. Рузвельта в августе-сентябре 1944 г., но не осуществленной.


[Закрыть]– Он посмотрел на Томми: – Кстати, один из этих ваших антимонопольных деятелей. Хочет сделать из них фермеров, все разломать к черту. Я ничего глупее не слышал. Ну, у таких людей свои цели и задачи.

– У каких людей? – спросил Томми, но Бреймер, не обратив внимания, продолжал:

– Я реалист. Нам нужно поставить эту страну на ноги, а не в очередь на пособие по безработице. Я не хочу сказать, что вы тут плохо работаете, напротив. – Это он Мюллеру, и тот послушно кивнул. – Я в Германии уже две недели и могу сказать: я еще никогда так не гордился тем, что я американец. То, что я увидел… Но, черт возьми, вы посмотрите на это. – Он показал на схему. – Чего можно добиться, если эта кучка людей разбросана по всей территории? Одни тут, другие во Франкфурте…

– По-моему, цель генерала Клэя и заключается в объединении этих организаций, – заметил Рон.

– Хорошо, – сказал Бреймер, раздраженный тем, что его прервали. – Хорошее начало. Да еще третья группа только для Берлина.

– Ну, как вы знаете, город находится под совместным управлением, и от этого никуда не деться, – сказал Рон и вернулся к схеме. – Координационный комитет учредил Комендатуру для управления Берлином. Это Хаули – мы с ним встречаемся завтра после Клэя.

– Комендатура, – сказал Бреймер. – Русское название?

– Мне кажется, скорее интернациональное, чем русское, – уклончиво сказал Рон. – Все с ним согласились.

Бреймер фыркнул:

– Русские. Я вот что вам скажу. Если мы не поставим этих людей на ноги, придут русские, это точно.

– Ну, вот вам и способ прекратить утечку из кошельков американских налогоплательщиков, – сказал Томми. – Пусть Иван возьмет на себя расходы.

Бреймер сердито уставился на него:

– Он возьмет, и не только это. Давайте, веселитесь, веселитесь, – сказал он, откидываясь на спинку стула. – Кажется, я тут снова толкаю речь и порчу вечер. Жена постоянно мне говорит, что я не умею вовремя остановиться. – Он дежурно улыбнулся – улыбка, которой полагается обезоружить. – Просто, знаете, терпеть не могу расточительство. Этому и учит бизнес. – Он снова взглянул на Томми. – Быть реалистом. – Он покачал головой. – Четыре Д. Нужно дать этим людям работу. А не раздавать им благотворительные обеды, распускать компании и тратить время на поиски нацистов под каждой кроватью.

Звон разбитой тарелки прозвучал как знак препинания, и все обернулись к двери. Старик в отчаянии смотрел на пол. Старика придерживал за локоть низенький жилистый американец, который только что на него и налетел. Секунду никто не двигался – все замерли, как в застывшем кадре фильма; затем пленка поползла дальше, и все, точно в грубом фарсе, двинулись рывком: седая женщина ринулась к двери, прижав руки к щекам, старик застонал, американец стал извиняться по-немецки. Когда он нагнулся, чтобы помочь собрать осколки, папки, которые он зажимал под мышкой, выскользнули на пол и перемешались с осколками посуды. Опять возбужденная немецкая речь – слишком много шуму, подумал Джейк, вряд ли просто из-за тарелки – скорее всего, из-за страха потерять работу и горячую еду раз в день. Наконец женщина отогнала обоих мужчин от разбитой посуды и с поклоном отодвинула стул для опоздавшего.

– Извините, джентльмены, – сказал он притихшей аудитории, укладывая папки на стол. Чуткий нос терьера, нервно энергичен. На лице – вечерняя темная щетина, которую он не успел сбрить.

Казалось, опоздание прямо витало вокруг него. Галстук вокруг расстегнутого воротничка ослаблен в том же порыве спешки.

– А вот, конгрессмен, с кем у вас встреча завтра в три, – сухо сказал Рон. – Капитан Тайтель, отдел общественной безопасности. Берни, это конгрессмен Бреймер.

– Рад познакомиться, – быстро сказал Тайтель, протягивая руку и опять чуть не сбив тарелку тушенки, которую принес слуга. Джейк, забавляясь, наблюдал, как старик нерешительно замер позади Тайтеля, ожидая, когда можно будет спокойно подать.

– Общественная безопасность, – сказал Бреймер. – Полиция?

– В том числе. Отвечаю за денацификацию. Я парень, который тратит наше время на поиски под кроватью, – сказал Тайтель.

– А. – Бреймер не знал, что ответить. Поднялся.

– Нет, не вставайте.

Бреймер улыбнулся и показал на высокого солдата у двери:

– Надо ехать.

Но Берни не собирался его отпускать.

– Из Франкфурта передали, у вас проблемы с программой. – Он опустил голову, будто собрался идти на таран.

Бреймер посмотрел на него сверху вниз, готовый к очередной словесной перебранке, но Томми его уже вымотал.

– Никаких проблем, – примирительно сказал он. – Только несколько вопросов. Уверен, вы все здесь отлично работаете.

– Мы бы работали еще лучше, будь у нас больше людей.

Бреймер улыбнулся:

– Здесь, кажется, только на это и жалуются. С кем не встретишься, всем нужен еще один секретарь.

– Я имею в виду не секретарей. Квалифицированных следователей.

Старик наконец просунул между ними тарелку и попятился, будто понимаю, что назревает буча.

– Ладно, поговорим об этом завтра, – сказал Бреймер, собираясь уйти. – Я здесь, чтобы ознакомиться с ситуацией. Хотя, боюсь, с персоналом я вряд ли помогу – это к ВА.

– Мне казалось, вы составляете какой-то отчет.

Бреймер поднял палец, веля водителю минутку подождать.

– Нет. Просто удостоверяюсь, что мы соблюдаем приоритеты.

– Это и есть приоритет.

Бреймер снова улыбнулся, почувствовав знакомую почву.

– Ну, так в каждом отделе говорят. Но вы же понимаете, мы не можем заниматься всем. – Он показал на организационную схему. – Иногда я думаю, что наши добрые намерения нас опережают. – Он положил руку на плечо Берни – дядюшка дает добрый совет. – Мы не можем привлечь к суду всю страну.

– Зачем? Только виновных, – сказал Берни, не отводя взгляда.

Бреймер опустил руку – легко отделаться не удалось:

– Верно. Только виновных. – И опять посмотрел на Берни. – Мы не хотим устраивать здесь инквизицию. Американский народ этого не хочет.

– Действительно? И чего же мы хотим? – спросил Берни, подчеркнув местоимение как бы в пику.

Бреймер отступил.

– Полагаю, мы все хотим одного, – невозмутимо сказал он. – Чтобы эта страна оправилась. Сейчас это самое главное. Но этого не добиться, если всех сажать за решетку. Самых отпетых – да. Главарей – да, отдайте под суд, я обеими руками за. Но потом надо двигаться дальше, а не гоняться за мелкой рыбешкой. – Он сделал паузу, снова превращаясь в добродушного дядюшку. – Мы не хотим, чтобы люди думали, будто меньшинство использует эту программу, дабы отомстить. – Он покачал головой: – Этого мы не хотим.

Голос как за ланчем в клубе «Киванис», [27]27
  «Киванис Интернэшнл» – международная благотворительная организация так называемых «клубов на службе общества»; ставит целью содействие развитию профессиональной и деловой этики. Основана в 1915 г.


[Закрыть]мягкий и уверенный. В неловкой тишине Джейк почувствовал, как заерзал на стуле Томми, наклонившись вперед, чтобы услышать ответ Берни.

– Здесь мы тем более в меньшинстве, – спокойно сказал Берни. – Многих из нас уже нет.

– Я не имею в виду лично вас, конечно.

– Ну, остальных евреев, участвующих в программе. Но мы говорим по-немецки, некоторые из нас – мелкая ирония жизни, – поэтому вы нас и терпите. Я родился здесь. Если бы мои родители не уехали в тридцать третьем, меня бы тоже не было в живых. Меня лично. Так что я считаю, это приоритет. – Он коснулся пачки бумаг на столе. – Сожалею, если это мешает восстановлению экономики. Можете зарегистрировать этот факт под литерой О – «очень жаль». Дома я окружной прокурор, и потому меня назначили сюда. А окружные прокуроры не мстят. В половине случаев нам везет, если мы добиваемся хоть капли справедливости.

Бреймер, который за это время успел покраснеть, пробормотал:

– Я не имел в виду…

– Бросьте. Я знаю, что вы имели в виду. В любом случае, вступать в ваш загородный клуб я не хочу. Просто пришлите мне людей, и будем квиты. – Он подтянул стул и сел, указав подбородком на дверь: – Вас шофер, кажется, заждался.

Бреймер секунду постоял на месте, взбешенный, затем явно овладел собой и кивнул притихшему столу:

– Джентльмены. – Посмотрел на Берни. – Поговорим завтра, капитан. Надеюсь, меня поймут лучше.

Весь стол проводил его взглядами. Джейк огляделся, ожидая, что кто-то заговорит, и почувствовал, как теплеет, будто тишина втягивала в комнату вязкий ночной воздух.

Наконец Мюллер, уставившись в свой бокал, сухо сказал:

– Он здесь, чтобы ознакомиться с ситуацией.

Томми улыбнулся ему и закурил:

– Интересно, чем он здесь на самом деле занимается? Этот парень даже поссать не сходит без приказа из «Американских красителей».

– Эй, Томми, – сказал Рон, – сделай одолжение. Остынь. Жалобы здесь принимаю я.

– И что ты для меня сделаешь?

Но настроение ушло, уступив место какой-то неловкости, и даже Рону больше не хотелось забавляться.

– Да уж, это было мило, – сказал он Берни. – Нам, знаешь ли, приходится с ним уживаться.

Берни оторвал взгляд от своей тарелки.

– Извини, – сказал он, все еще раздраженно.

Рон сделал глоток и посмотрел на Томми:

– Кажется, он во всех выявляет лучшее.

– Мелкая рыбешка, – сказал Берни, подражая Бреймеру. – Это кто же?

– Все, кроме Геринга, – сказал Томми.

– Мелкая рыбешка, – повторил Берни. – Вот, например. – Протянув руку к кипе папок, он вытянул несколько желто-оранжевых листков. – Отто Клопфер. Просится водителем. Имеет опыт работы. Говорит, что во время войны водил грузовик. Только не говорит, что за грузовик. Одну из передвижных установок, как выяснилось. Выхлопная труба шла прямо в фургон. Загружали туда по пятьдесят, шестьдесят человек, а старый Отто гонял двигатель, пока все не подыхали. Мы узнали, потому что он написал своему начальству. – Берни показал письмо. – Выхлопной газ накапливался слишком долго. Он рекомендовал уплотнить трубы, чтобы дело шло быстрее. Люди паниковали, пытались выбраться. Он боялся, что они повредят грузовик.

Опять наступила тишина, на сей раз до того недвижная, что вокруг Берни, казалось, даже воздух застыл. Он посмотрел на еду и оттолкнул ее.

– Блядь, – выругался он, сконфуженный. Встал, собрал папки и вышел.

Джейк уставился на белую скатерть. Он слышал, как старик тихо мыл тарелки, потом приглушенный скрип стульев. Мюллер и другие офицеры ВА встали. Томми затушил сигарету в пепельнице.

– Ну, у меня еще партия в покер, – сказал он, на этот раз тихонько. – Ты идешь, Джейк? Там все будут.

Изменчивая игра в войну все продолжалась. В палатках для прессы полно дыма, раздолбанные пишмашинки, неизменные шлепки карт.

– Не сегодня, – сказал Джейк, глядя в стол.

– Пошли, Рон. Деньги прихвати. – Он встал, затем повернулся к Джейку. – Если куда-то пойдешь, бери с собой оружие. Вокруг полно русских. Когда они напьются, тут начинается сплошной Додж-сити. [28]28
  «Додж-сити» (1939) – классический вестерн американского режиссера Майкла Кёртиса.


[Закрыть]

Но эти будут буянить, толпами шляться по улицам, предупреждая о себе своим весельем. А внезапно нападают из темноты другие – те, что тенью скользят средь руин.

– Куда поехал Бреймер? – спросил он Рона.

– Понятия не имею. У меня дневная смена. Надеюсь, с какой-нибудь красоткой кувыркается.

– А говорите – наказание немцев, – сказал Томми, и затем они оба тоже ушли, и Джейк остался в тихой комнате один. Он налили себе еще вина. Старик вернулся и, недоуменно посмотрев на Джейка, принялся опустошать пепельницы и тщательно выпрямлять окурки, складывая их на отдельную тарелку. Оккупационная валюта.

– Еще чего-нибудь желаете? – спросил он по-немецки, сметая крошки со скатерти.

– Нет, я допью это.

– Битте, – ответил старик, вежливый, как официант в «Адлоне», и ушел.

Джейк закурил. Курил ли Отто Клопфер в кабине, пока гонял мотор, прислушиваясь к грохоту за спиной? Они, должно быть, кричали, отчаянно колотя по фургону. А он сидел, уперев ногу в педаль газа. Как они могли дойти до такого? Все вопросы сводились к этому. Он видел их на лицах рядовых, которые ненавидели Францию, а затем, озадаченные, почувствовали себя в Германии как дома. Водопровод, широкие дороги, белобрысые детишки благодарны за конфеты, их мамаши без устали приводят все в порядок. Чистоплотные. Трудолюбивые. Такие же, как мы. А затем они увидели лагеря – или, по крайней мере, кинохронику. Как эти люди могли дойти до такого? Единственный ответ, имеющий хоть какой-то смысл: это не их рук дело – кого-то другого. Но тут не было других. Так что они перестали спрашивать. Кроме таких, как Тайтель, в которых заноза вошла слишком глубоко.

Джейк обвел взглядом пустую комнату, по-прежнему тревожась. Когда он работал в криминальном отделе в Чикаго, такая же атмосфера была в квартирах: тревожная тишина, что наступает после убийства – труп прикрыт, но все остальное в беспорядке. Он вспомнил безразличных фотографов, полицейских, снимающих по комнатам отпечатки пальцев, оцепеневшие лица других, которые стараются на вас не смотреть, сидят, уставившись в изумлении на оружие с биркой, будто оно выстрелило само по себе. И вдруг понял, что сегодня видел это снова – город оказался не площадкой для бомбометания, но гигантским местом преступления. Потрясенный, ждал, что кто-нибудь принесет носилки, сотрет меловые пометки и расставят мебель по местам. Но даже тогда преступление никуда не денется. На полу всегда будет лежать труп. Как могли они дойти до такого? Уплотняли трубы, запирали двери, игнорировали крики? Вот он, единственный вопрос. Но кто ответит? Не репортер в четырех статьях для «Колльерс». Газетной статьи мало. Извращенная пародия на большую ложь Геббельса: сделай преступление великим – и его никто не совершал. Те статьи, что он может написать, полные местного колорита, военных историй и хитроумной политики Трумэна, не занесешь даже в журнал полицейского участка.

Он встал из-за стола. Голова отяжелела от вина и влажного воздуха. В холле перед открытой дверью стоял старик и слушал рояль. Тихая музыка, чуть громче тиканья часов. Увидев Джейка, старик подвинулся: любитель концертов уступал свое место. Джейк немного постоял, пытаясь определить, что играют – нежная, слегка меланхоличная мелодия, что-то из девятнадцатого века, как и этот дом. Элегантный мир, далекий от ужина, полного склок. Заглянув, он увидел Берни – тот склонился в круге тусклого света над клавишами. Тугие кудри едва виднелись над пюпитром. С такого расстояния тело Берни будто съежилось, и на секунду Джейк представил, каким тот был в детстве. Прилежный ученик. Мама подслушивает из холла, как он занимается. Пригодится в жизни, – должно быть, говаривала она. Хороший мальчик, не слишком одаренный, не отрывал взгляда от клавиш. Еще не терьер, готов стерпеть обиду. Возможно, все дело в комнате – первая настоящая берлинская комната, которую увидел здесь Джейк. Высокий камин в углу. Рояль у окна, чтобы падал свет. В прежние времена подали бы и пирожное с кофе.

Закончив, Берни не поднял головы. А когда взглянул, Джейк уже стоял у рояля.

– Что это было? – спросил Джейк.

– Мендельсон. Одна из «Песен без слов». [29]29
  Феликс Мендельсон-Бартольди (1809–1847) – немецкий композитор, дирижер, пианист и органист. «Песни без слов» для фортепиано написаны в 1845 г.


[Закрыть]

– Красивая.

Берни кивнул:

– Хотя и запрещенная еще несколько месяцев назад. Поэтому мне нравится ее играть. Правда, пальчики заржавели.

– Вашей аудитории понравилось. – Джейк кивнул на старика в холле.

Берни улыбнулся:

– Это он за пианино следит. Это их дом. Они живут в подвале.

И тут Джейк понял:

– Вот почему они так из-за тарелки.

– Это все, что у них осталось. Наверное, спрятали. Все остальное забрали русские. – Он обвел рукой комнату, из которой, как заметил теперь Джейк, исчезли все безделушки. Кофе с пирожными – всего лишь его фантазия. Он посмотрел на рояль – его покрывали следы от затушенных сигарет и круги от стаканов с водкой.

– Мы не знакомы. Я – Джейк Гейсмар. – Он протянул руку.

– Писатель?

– Если нет других таких, – ответил Джейк, невольно польщенный.

– Вы написали статью о Нордхаузене. Лагерь Дора, – сказал Берни. – Джейкоб. Иаков, как на иврите?

Джейк улыбнулся.

– Нет, как в Библии. Моего брата назвали Эзрой.

Берни пожал плечами.

– Берни Тайтель, – сказал он, пожав наконец руку Джейку.

– Я слышал.

Берни озадаченно посмотрел на него, пока Джейк не кивнул в сторону столовой.

– А, это. – Он отвел взгляд. – Ублюдок.

– Вы и впрямь не захотите вступать в его загородный клуб.

Берни кивнул:

– Нет, мне только хочется нассать в его бассейн. – Он встал и закрыл крышку рояля. – А вы что делаете в Берлине?

– Конференция. Ищу материал, как и все остальные.

– Я, наверное, не смогу заинтересовать вас нашей программой? Нам бы не помешала пресса. Здесь уже был «Лайф». [30]30
  «Лайф» – иллюстрированный журнал, посвященный различным областям общественной жизни, политики, экономики, науки. Считается образцом американской фотожурналистики. В том или ином виде существует с 1883 г.


[Закрыть]Они просто хотели знать, как тут наши парни.

– И как они?

– О, прекрасно, прекрасно. С местными никто не братается, поэтому сифилиса нет. Не мародерствуют. Никто не торгует на черном рынке. Только шоколадки раздают, комар носа не подточит. Любая мать может гордиться. Если верить «Лайфу». – Он взял папки и шагнул к двери.

Джейк закурил и внимательно посмотрел на Берни сквозь дым. Окружной прокурор, не мальчик, исполняющий Мендельсона.

– Что будет с Отто Клопфером?

Берни остановился:

– Отто? Дисциплинарный суд. Мелкая рыбешка для нюрнбергской команды. От трех до пяти, скорее всего. Затем опять станет водить грузовик. Но не у нас.

– Но вы же сказали…

– Мы не можем доказать факта убийства. Свидетелей из фургона не осталось. Если бы он не послал письмо, мы бы вообще ничего не доказали. Мы тут соблюдаем закон. Не хотим устраивать инквизицию, – сказал он тем же тоном, что и в столовой. – Упрощаем нацистам жизнь.

– Дисциплинарный суд – это вы?

Берни покачал головой:

– Мы стараемся не привлекать в качестве судей иностранных представителей меньшинств. А вдруг они… пристрастны. Я просто ищейка. В данный момент занимаюсь фрагебоген. – Он коснулся папок. – Анкетами, – перевел он. – Были вы членом партии? БДМ? [31]31
  Союз немецких девушек (Bund Deutscher Mädel) – женское отделение немецкого национал-социалистического молодежного движения.


[Закрыть]И тому подобное. Если они хотят получить работу, продовольственную карточку, должны заполнить анкету.

– И что, не лгут?

– Конечно, лгут. Но партийные архивы у нас. Так что мы проверяем. Вот люди, которые прекрасно ведут архивы.

Джейк пристально посмотрел на пухлые папки – точно сотни табличек на руинах.

– И вы можете по ним кого-нибудь найти?

Берни посмотрел на него:

– Возможно. Если они в американской зоне, – ответил он – спросил.

– Не знаю.

– На поиски в британских архивах потребуется время. У русских… – И не закончив, осторожно спросил: – Родственник?

– Знакомый.

Берни вынул ручку и что-то написал на клочке бумаги.

– Чем могу, помогу, – сказал он, вручив Джейку номер кабинета. – Приходите завтра. Чую, мою встречу в три часа отменят. – Он отошел от рояля, а затем обернулся: – Вы знаете, они должны быть живы.

– Да, спасибо. – Он положил листок в карман. – Может, по стаканчику?