Текст книги "Хороший немец"

Автор книги: Джозеф Кэнон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Блондинка повернулась, платье теперь загораживал мундир, выступало только плечо, переливаясь блестками. Джейк заморгал. Не пьяный, не обман зрения. То же самое платье.

Он встал и направился через зал – пловец, люди обтекали его, как вода. Когда блондинка подняла на него взгляд, на ее лице проступила тревога, и он понял, как, должно быть, выглядел: пьяный, пробирающийся сквозь толпу безумным решительным шагом лунатика. Ее обеспокоенные, испуганные глаза метнулись в сторону. Нет, не от страха, оттого, что узнала. Не такая полная, какой была когда-то в конторе, но по-прежнему крупная девушка. Фройляйн Шмидт. Плохая машинистка, шпионка Геббельса.

– Ханнелора, – окликнул он, направляясь к ним.

– Уходите. – Резким голосом, нервно.

– Откуда у вас это платье? – спросил он по-немецки.

Солдат с досадой остановился:

– Эй, приятель, исчезни.

Джейк схватил ее за руку поверх локтя.

– Платье. Где вы его взяли? Где она?

Она отдернула руку:

– Какое платье? Уходите.

– Это ее. Где она?

Солдат втиснулся между ними, взяв Джейка за плечо:

– Что с тобой, ты оглох? Дуй отсюда.

– Я знаю ее, – сказал Джейк, пытаясь протиснуться мимо него.

– Да? А она тебя знать не хочет. Перебьешься. – Солдат резко отодвинул его.

– Отъебись. – Джейк отпихнул солдата в сторону так, что тот слегка пошатнулся. И снова взял ее за руку. – Где?

– Оставьте меня в покое. – Она взвыла так, что все вокруг оглянулись и прекратили танцевать. Потянулась к своему солдату. – Стив!

Солдат схватил Джейка за плечо и развернул к себе лицом:

– Уебывай или я тебя уделаю, сучара.

Джейк, отшвырнув его руку, опять двинулся к ней.

– Я знаю, это ее.

– Мое! – завизжала она, отпрянув.

Джейк не отрывал от нее глаз и поэтому пропустил сильный быстрый удар в живот. Задыхаясь, он скрючился от боли.

– А теперь вали отсюда.

За спиной заскрипели стулья. Рот Джейка наполнился вкусом прогорклого виски. Не думая, он рванулся к солдату, пытаясь оттолкнуть его, но тот был начеку. Отступив в сторону, солдат врезал ему по лицу так, что Джейк рухнул навзничь. Вокруг закричали. Оказавшись в странной невесомости, Джейк стал хватать воздух руками. А затем почувствовал, как треснулся головой об пол. Раздался еще один треск. Это толпа отхлынула к столику, а затем все склонились над ним, оттеснив солдата, который так и не опустил кулак. Джейк с усилием поднял голову. Рот наполнился кровью. К горлу подкатила тошнота и он, закрыв глаза, попытался ее сдержать. Только бы не потерять сознание. Оркестр перестал играть. Раздались еще крики. Несколько мужчин оттащили солдата в сторону. Другой солдат склонился над ним.

– Вы в порядке? – Затем, обращаясь к толпе: – Отойдите, ради бога, ему дышать нечем. – Джейк попытался снова подняться, сжав губы, ощутив в очередной раз вкус желчи. Перед глазами все поплыло. – Лежите спокойно.

Над ним склонились лица. Девушка с ярко-красной губной помадой. Но не Ханнелора.

– Подождите. Не дайте им уйти, – произнес Джейк, пытаясь подняться. – Мне нужно…

Солдат сдержал его:

– Вы что, с ума сошли?

– Он начал, – сказал кто-то. – Я видел.

Затем появился встревоженный Гюнтер и стал прикладывать к уголку рта Джейка носовой платок. Протянув руку, он взял бутылку с соседнего столика и смочил платок виски.

– Эй. Свое пойло трать.

Резкая боль прижигания. Такая же неожиданная, как и первый удар. Джейк моргнул.

– Герой, – сказал Гюнтер, вытирая рот Джейку. – Головой можете пошевелить?

Джейк кивнул – снова резкая боль, – затем схватил Гюнтера за руку и встал.

– Не дайте им уйти, – сказал он и, дико озираясь вокруг, устремился к двери.

Десяток рук схватили его, прижав руки к бокам.

– Садись, твою мать. Ты что, хочешь, чтоб тут появилась военная полиция? – Его силой усадили на стул. Кто-то подал знак оркестру играть.

– Это было ее платье, – сказал Джейк Гюнтеру, который молча смотрел на него.

– Он с тобой? – спросил солдат у Гюнтера. – Нам здесь неприятности не нужны.

– Ты не понял, – сказал Джейк, вставая.

Солдат снова схватил его:

– Это ты не понял. Все закончилось, ферштее?Еще раз дернешься, и я тебя уделаю.

– Я отведу его домой, – спокойно сказал Гюнтер, отводя руку солдата в сторону. – Проблем не будет.

Сжав руку Джейка, он медленно повел его к выходу. Протискиваясь между столиками, они ощущали на себе взгляды.

– Я должен ее найти, – сказал Джейк.

Снаружи те же припаркованные автомобили и водители, улица абсолютно темная. Джейк посмотрел в обе стороны. Тьма поглотила все.

– Итак, мой друг, что случилось?

Джейк ощупал затылок – струйка крови.

– Времени нет. Идите назад. Я в порядке. – Он подошел к одному из водителей. – Вы не видели блондинку в синем платье?

Водитель подозрительно посмотрел на него.

– Пожалуйста, это важно. Крупная девушка с солдатом.

– А вам зачем?

– Говори, – рявкнул Гюнтер, внезапно превращаясь в полицейского.

Водитель дернул большим пальцем на восток, в сторону мемориальной церкви.

Гюнтер удержал Джейка.

– Они уехали, – просто сказал он. – Это не безопасно.

Но Джейк, отбросив его руку, пустился бежать. Он слышал, как Гюнтер кричал ему вслед, потом все стихло, и он слышал только хриплый шум своего дыхания.

То, что оставалось от луны, закрыли тучи. Темнота казалась ощутимой, как туман, который можно смахнуть прочь. Прошло всего несколько минут, как они ушли, – не настолько давно, чтобы исчезнуть. Но улица была пустынной. А если водитель соврал? Джейк прибавил ходу, но тут наступил на кирпич, лежащий на дороге. Его пронзила боль, в придачу к тупой боли в голове. Он остановился, схватившись за живот, чтобы перевести дыхание. Они не могли уйти далеко. Они должны быть на Ку-дамм, чтобы добивал свет из подвального кабачка. В переулки они вряд ли сунутся, там полно обломков. Если они вообще пошли в эту сторону.

Впереди в проеме двери сверкнул огонек. Джейк снова захромал вперед. Больная нога не давала идти быстрей.

– Привет, Томми, – позвал его приглушенный голос. Затем еще одна вспышка – и луч фонарика осветил лицо проститутки снизу, заливая изможденное лицо призрачным светом.

– Вы не видели, здесь парочка не проходила? – спросил он по-немецки. – Блондинка.

– Иди ко мне. А? Пятьдесят марок.

– Так видели? – настойчиво спросил он.

– Пошел ты. – Она выключила фонарик, экономя батарейки, и исчезла в темноте.

На перекрестке быстро свернул грузовик, и Джейк различил на фоне неба рваный контур разрушенной кирхи. Старый центр западной части города, когда-то залитый огнями театров, теперь был полон черных теней. Он вспомнил Лондон при светомаскировке. Ниоткуда появлялись автобусы с фарами, прикрытыми до узких щелок так, что становились похожими на глаза крокодилов. Ему это никогда не нравилось. Идешь вслепую, спотыкаясь о кромки тротуаров. Но здесь среди руин было еще хуже. Пугающие, перекошенные тени ночного кошмара. С широкой Тауенциенштрассе выехал джип и на секунду осветил тротуар. Группа солдат вышла из бара, а за ними с фонариком в руке следовал высокий солдат с упитанной блондинкой.

Джейк ускорил шаг, не обращая внимания на боль в ноге. Они направились к Виттенбергплац. Таким путем он обычно шел домой. Вниз по улице, мимо витрин «КДВ». Теперь не теряй ее. Они пошли пешком, значит недалеко. Может, в другой бар. Ханнелора Шмидт, шпионка Геббельса, которая не хотела, чтобы ее узнали, рука об руку с новым порядком. Интересно, что она написала в своей фрагебоген?Вряд ли про звонки Няне Вендту. Где она достала платье? Обшарила старую квартиру на Паризерштрассе. Может, выменяла на продовольственные карточки. Она что-то знает. Это не бесцельный поиск в папках Берни. Реальная ниточка.

Джейк увидел их, когда они переходили улицу следом за дрожащим лучом фонарика, который высветил группу ПЛ, сгрудившихся в сквере. Со Стивом ей спокойнее. Если что, защитит в драке. Джейк осторожно коснулся уголка рта. Все еще кровит. Они пересекли Виттенбергплац.

И тут он остановился перед разбитым витринным стеклом, наблюдая за крошечным лучиком света, который перемещался в сторону знакомой тяжелой двери. Вот это да, шутка ли. Его старая квартира, которая переходила от одного сотрудника «Коламбии» к другому, пока наконец Хэл Рейди тоже не съехал. Хэл отдал платье ей, как прощальный подарок? Или она просто въехала в квартиру, которую, как трофей, мог захватить любой – словно французский коньяк и датскую ветчину, поступившие в город в тот последний год. В конечном счете, все унаследовали кроткие, даже Ханнелора Шмидт. Что теперь делать? Взбежать по лестнице и устроить еще один мордобой со Стивом? Теперь он знал, где она. Он может вернуться завтра, принести кофе, предложить мир и поговорить спокойно. В его окне зажегся свет. Его окно. Он представил, как Ханнелора разлеглась на кушетке вместе со своим солдатиком. Платье Лины отброшено в сторону. Блестки кучкой на полу. Где она его взяла?

Он пересек площадь, с опаской обходя перемещенных лиц, и пошел по своей улице. Этой дорогой он ходил миллион раз. Толкнув, открыл высокую деревянную дверь. Темень, хоть глаз выколи. Лампочка в прихожей либо перегорела, либо ее украли. В одном углу капала в ведро вода. Но это был дом, по этим ступенькам он мог подняться с закрытыми глазами. Нащупав перила, он стал подниматься. Поворот на лестничной площадке. Затем дальше вверх до своего этажа, вдоль перил до квартиры. Он постучал, негромко – сила привычки. Самый страшный звук в Германии – стук в дверь. Еще раз, теперь громче.

– Ханнелора.

А что, если она не откроет? Он подергал дверную ручку. Заперто. Его квартира. Он снова постучал, а затем монотонно заколотил ладонью в дверь.

– Ханнелора!

Наконец послышался щелчок замка. Дверь, скрипнув, приоткрылась. Затем еще шире. На светлом фоне стояла женщина с испуганными глазами. Не Ханнелора. Изможденная женщина со свалявшимися волосами, болезненно бледная, еще одна руина. Но ее глаза с темными кругами расширились.

– Извините, – смущенно сказал он и отвернулся.

– Якоб, – прошептала она.

Удивленный, он оглянулся. Ее голос. И бледное лицо тоже стало вдруг знакомым. Не так он себе это представлял. То же ощущение невесомого падения на столики в «Ронни».

– Лина. Боже мой, – произнес он почти шепотом, как будто звук мог спугнуть ее, призрак, а не реальность.

– Якоб. – Она протянула руку и коснулась окровавленного уголка его рта. И он понял, что это он призрак – окровавленный, с широко раскрытыми глазами. Некто из другого мира. – Ты вернулся.

Он отвел ее руку от запекшейся крови, поднес к губам, поцеловал, коснулся пальчиков, все еще не осознавая полностью случившегося. Только пальчики, настоящие. Живые.

Она провела ими по его губам – касание Брайля – пытаясь нащупать их очертания.

– Ты вернулся.

Он кивнул, онемев от счастья. Невесомый, но не падал, а поднимался, как воздушный шар, наблюдая, как ее глаза наполняются слезами – изумленные настолько, что пока не улыбнуться.

– Ты ушибся, – сказала она, коснувшись его. Он отвел ее пальцы, сжал их в руке и покачал головой.

– Нет, нет. Ерунда. Лина, боже мой. – Затем потянулся к ней, обхватил, прижал к груди. Поцеловал в щеку, покачивая вместе с нею головой, – и принялся осыпать ее поцелуями, боясь, что, если перестанет ее касаться, она испарится. – Лина. – Повторял он, крепко прижимая ее к себе, утонув лицом в ее волосах, ощущая ее всем своим телом, пока она внезапно мертвым грузом не стала падать. И он понял – она потеряла сознание.

Глава седьмая

Джейк занес ее в квартиру. На кушетке, где обычно дрых Хэл, лежала подушка – очевидно, она здесь спала. Стараясь не уронить ее, прошел мимо ванной к двери спальни. Руки были заняты, и он пнул ногой. Дверь резко открыл Стив, в одних трусах, но с личным знаком и в носках. За его спиной взвизгнула Ханнелора, оказавшаяся в одной комбинации.

Стив двинулся к нему:

– Парень, ты еще здесь?

– Она потеряла сознание. Помоги мне положить ее на постель.

Стив ошарашенно смотрел на него.

– Все нормально. Я ее старый друг. Спроси ее. – Он кивнул головой в сторону Ханнелоры. – Давай, помоги.

Стив сделал шаг в сторону.

– Он кто такой? – обратился он к Ханнелоре.

– Был здесь еще до войны. Нет, – возмутилась она, когда Джейк занес Лину в комнату. – Это моя постель. Она спит на кушетке. На несколько дней, сказала, и вот тебе.

– Идите трахаться в коридоре, мне плевать. Она больна – ей нужна постель. – Он осторожно положил ее на кровать, наступив на синее платье, валявшееся на полу. – Бренди есть?

– Бренди. Откуда у меня бренди?

Стив подошел к своей военной форме, брошенной на полу, достал бутылочку и передал ее Джейку. Несколько капель на ее губы, слабый вздох – и глаза полуоткрылись. Он вытер пот с ее лба. Лихорадка.

– Ты мне объяснишь, что здесь происходит? – спросил Стив.

– Что с ней? – спросил Джейк у Ханнелоры.

– Не знаю. Когда я пустила ее пожить, с ней было все в порядке. Я подумала, будет два пайка. Так легче прожить, понимаете? А теперь вот. Она просто лежит там целыми днями. Когда сердце мягкое, всегда так получается. Люди начинают злоупотреблять. – Ханнелора говорила резко и агрессивно.

– Она ходила к врачу?

– Откуда у нас деньги на врачей?

– Ты вроде бы неплохо выглядишь.

– Не смейте так со мной разговаривать. Что вы знаете об этом? Заявились сюда. Это не ваша квартира. Она теперь моя.

– Это твоя квартира? – спросил Стив.

– Была. А она когда-то на меня работала, – сказал Джейк, глядя на Ханнелору. – И на доктора Геббельса. Она тебе об этом рассказала?

– Это неправда. Вы ничего не докажете. – Она посмотрела на Стива, затем подошла к ночному столику и вызывающе закурила. – Я сразу поняла, что будут неприятности, когда увидела вас. Вы никогда меня не любили. Что я сделала? Пустила подругу. Пожалела. А теперь вы тут устроите.

– Якоб, – едва слышно сказала Лина, сжала его руку и, закрыв глаза, держала ее.

– Принеси ей попить что-нибудь. Она вся горит. Воды. Вода-то у тебя найдется?

Ханнелора, сверкнув на него глазами, пошла на кухню.

– Может, и к лучшему, что вы здесь. Теперь будете ее подкармливать. Мне эти дела уже надоели.

– Прекрасная девушка. – Сказал Джейк, когда она ушла. – Твоя подруга?

Стив пожал плечами:

– Несколько раз. Ничего, нормальная.

Джейк оглядел его:

– Не сомневаюсь.

– Вот, – сказала Ханнелора, возвращаясь со стаканом воды.

Джейк поднял голову Лины, заставил сделать несколько глотков, затем окунул свой носовой платок в воду и положил ей на лоб. Ее глаза широко открылись.

– Ты вернулся, – сказала она. – Я и не думала…

– Все в порядке. Мы найдем тебе врача.

– Нет, не уходи, – попросила она, не отпуская его руки.

Он посмотрел на Стива:

– Слушай, мне нужна твоя помощь. Нам нужно привести доктора.

– Она же немка? Армейские врачи не лечат гражданских.

– В «Ронни» есть человек. Он знает меня. Спроси Элфорда.

– Элфорда? Я знаю Элфорда, – сказала Ханнелора.

– Хорошо. Тогда отправляйся с ним. Объясните ему – врач нужен срочно. Прямо сейчас. И скажите доктору, чтобы захватил лекарства. Пенициллин, думаю, в общем, все, что у него есть. Скажите, это моя личная просьба. – Он замолчал и достал бумажник. – Вот. Скажите, это задаток. Если потребуется, остальное я заплачу завтра. Сколько скажет.

При виде денег глаза Ханнелоры расширились.

– Даже не думай, – сказал Джейк. – Проверю каждую марку.

– Пошли вы к черту, – оскорбилась она. – Тогда сами за ним идите.

– Слушай, Ханнелора, даже за два цента я тебя сдам. И они отправят тебя на руины. Твоим ногтям не поздоровится. – Он посмотрел на ее красные ногти. – Так что одевайся и вперед.

– Эй, не смей разговаривать с ней…

– А тебя я сдам за якшание с нацисткой. И оскорбление офицера. Я сделаю это, поверь.

Стив пристально посмотрел на него.

– Ну ты и крутой, – наконец сказал он.

– Пожалуйста, – сказал Джейк. – Она же больна, ради бога, ты же видишь.

Стив посмотрел на кровать, потом кивнул и стал надевать брюки.

– Я не нацистка, – сказала Ханнелора. – Никогда не была. Никогда.

– Заткнись и одевайся, – сказал Стив, бросив ей платье.

– Вы всегда приносили мне одни неприятности, – раздраженно сказала она Джейку, натягивая платье через голову. – Всегда. И с чего вы были такой правильный? С того, что тайно встречались с ней. Я знала об этом с самого начала. Все знали.

– Вот, – сказал Джейк, вручая Стиву деньги, – держи. Это молодой парень. С зализанными волосами. – Он вынул из кармана ключи. – Там мой джип, если понадобится, обратно приезжайте на нем.

Стив покачал головой.

– Она и пешком пройдется.

– Что ты хочешь сказать, пешком пройдется? Ты куда собрался? – говорила Ханнелора, продолжая спорить с ним уже на выходе.

– Не сердись на нее, – сказала Лина во внезапно наступившей тишине. – У нее были тяжелые времена.

Джейк сел на кровать и стал внимательно ее рассматривать, стараясь вобрать каждую ее черточку.

– Ты была здесь. Все это время, – сказал он, как бы удивляясь. – Я на днях проходил мимо…

– Я знала, что она заняла квартиру. Больше негде было. Бомбы…

Он кивнул:

– Знаю, Паризерштрассе. Я искал тебя везде. Я разговаривал с фрау Дзурис. Помнишь?

Она улыбнулась:

– Маковые пирожки.

– Она больше не толстая. – Он вытер ей лоб и задержал руку на ее щеке. – Ты ела?

– Да. Она хорошо ко мне относится. Делится пайком. И, конечно, достает кое-что еще у солдат.

– И сколько ты так живешь?

Она пожала плечами:

– Еда есть.

– Когда ты заболела?

– Недавно. Не знаю. Лихорадить начало на этой неделе.

– Может, поспишь?

– Я не засну. Не сейчас. Я хочу послушать… – Но глаза у нее практически закрывались. – Как ты нашел меня?

– Узнал платье.

Она улыбнулась, глаза все еще закрыты.

– Мое хорошее синее.

– Лина, – сказал он, гладя ее по волосам. – Боже мой.

– Ой, я, наверно, такая страшная. Ты хоть узнаешь меня?

Он поцеловал ее в лоб.

– А как ты думаешь?

– Прекрасная ложь.

– Ты еще больше похорошеешь, когда тебя подлечит доктор. Вот увидишь. Завтра я принесу еды.

Глядя на него, она положила руку ему на лоб:

– Я думала, что больше не увижу тебя. Никогда. – Она обратила внимание на его форму. – Ты военный? Был на войне?

Он слегка повернулся и показал на нашивку на плече.

– Корреспондент.

– Расскажи мне… – Заморгав, она замолчала, как будто ее внезапно пронзила боль. – С чего начать? Расскажи мне все, что случилось с тобой. Ты вернулся в Америку?

– Нет. Ездил один раз. Затем Лондон, далее везде.

– И теперь здесь.

– Я сказал тебе, что вернусь. Ты мне не поверила? – Он взял ее за плечи. – Все будет по-прежнему.

Она повернула голову.

– Быть прежней не так легко.

– Да, верно. Но увидишь. Мы не изменились.

Ее глаза, лихорадочно блестя, повлажнели. Но она улыбалась.

– Да, ты не изменился.

Он коснулся залысины над виском.

– Почти, по крайней мере. – Он посмотрел на нее. – Увидишь. Как и прежде.

Она закрыла глаза, и он, расстроенный собственными словами, стал замачивать носовой платок. Не так, как прежде.

– Итак, Ханнелору ты нашла, – сказал он, пытаясь продолжить разговор. – А где Эмиль?

– Не знаю, – ответила она – на удивление отрешенно. – Может, убит. Здесь в конце творился сплошной ужас.

– Он был в Берлине?

– Нет, на севере. В армии.

– О, – сказал он и, не доверяя себе, не стал расспрашивать дальше. Затем встал. – Я принесу еще воды. Постарайся поспать до приезда врача.

– Как нянька, – сказал она, закрывая глаза.

– Представь себе. Я буду заботиться о тебе. Спи. Не беспокойся, я здесь.

– Все это просто невероятно. Я лишь открыла дверь. – Ее голос затих.

Он обернулся к двери, но остановился.

– Лина? Почему ты считаешь, что он убит?

– Он бы дал о себе знать. – Она подняла руку и прикрыла глаза. – Все мертвы. Почему не он?

– Ты же нет.

– Пока нет, – сказала она устало.

Он взглянул на нее.

– Это в тебе болезнь говорит. Я сейчас вернусь.

Он прошел через столовую на кухню. Здесь ничего не изменилось. В спальне, заваленной одеждой Ханнелоры и бутылочками из-под лосьона, могло показаться, что он где-то в другом месте. Но здесь он был у себя дома. Кушетка у стены, небольшой столик у окна – их даже не переставили, как будто он просто уехал на выходные. Кухонные полки пусты – три картофелины и несколько банок из сухого армейского пайка, банка эрзац-кофе. Хлеба нет. Как они жили? Ханнелора, по крайней мере, обедала в «Ронни». Газовая горелка, к удивлению, работала. Джейк поставил чайник, чтобы сварить кофе. Чая нет. Сама кухня была голодной.

– Холодно, – сказала она, когда он положил новую мокрую тряпицу ей на лоб.

– Помогает от лихорадки. Подержи ее там.

Он посидел минуту, глядя на нее. Старый хлопчатобумажный халат с пятнами от пота, кисти такие тонкие, что возьмись за них – и сломаешь. Похожа на угрюмых ПЛ, бредущих через Тиргартен. Где же Эмиль?

– Я ездил в больницу Элизабет, – заговорил он. – Фрау Дзурис сказала, ты там работала.

– С детьми. Им некому было помочь, поэтому… – Она сморгнула. – Поэтому я туда и поехала.

– Они оттуда выбрались? До налета?

– То были не бомбы. Снаряды. Русские. Затем пожар. – Она повернула голову, глаза полные слез. – Никто не уцелел.

Он перевернул тряпочку – беспомощно.

– Не думай об этом.

– Никто не выбрался.

Но она как-то сумела. Еще одна берлинская история.

– Потом расскажешь, – сказал он тихо. – Поспи немного.

Он снова погладил ее по волосам, как бы опустошая ее голову, и через несколько минут, кажется, подействовало. Мелкие всхлипы ослабли и почти затихли, только грудь слабо вздымалась – значит, Лина еще жива. Где же Ханнелора?

Он понаблюдал некоторое время, как она спала, затем встал и оглядел беспорядок в комнате. На стуле валялась одежда, сверху пара туфель. Чтобы убить время, он принялся машинально убирать вещи. Беспорядок в комнате – признак беспорядка в уме, так говаривала матушка, привычка в ней укоренилась. Смешно, однако он понял, что прибирается для доктора. Как будто это имело значение.

Джейк открыл дверцу шкафа. Он оставил у Хэла какие-то вещи, но они исчезли – возможно, их продали с помощью доски объявлений. Вместо них рядом с платьями висела шуба. Немного потрепанная, но все же шуба, одна их тех вещей, которые, как он слышал, собирали у населения и отсылали войскам на восточный фронт. Но свою шубу Ханнелора сохранила. Без сомнения, подарок друга из министерства. А может, нашла после бомбежки под обломками, из-под которых сама владелица не успела выбраться.

Он прошел в гостиную. Здесь все вроде было в порядке – продавленная кушетка, под ней аккуратно уложенный чемодан, несколько пустых грязных чашек. Рядом со столом у окна нечто новое – пустая птичья клетка. Это Ханнелора принесла. Остальное по-прежнему. Он сполоснул чашки холодной водой, затем, осваиваясь, вытер стол вокруг раковины. Когда все было сделано, встал у окна и закурил, думая о больнице. Что она еще повидала? Все это время он представлял ее в старой квартире – одевается на выход, хмурится отражению в зеркале – защищенная стеклянным колпаком воспоминаний. Словно события последних четырех лет касались только его.

Несколько сигарет спустя он наконец услышал, как по лестнице поднимается Ханнелора.

– Не закрывайте дверь, – сказала она, выключив фонарик. – Иначе он не найдет дорогу.

– Где доктор?

– Придет. Они поехали за ним. Как она?

– Спит.

Ханнелора, ворча, пошла на кухню и достала бутылку, спрятанную на верхней полке.

– Где Стив? – спросил Джейк.

– Вашими заботами с ним все кончено, – ответила она, наливая себе в стакан. – Он теперь никогда не вернется.

– Не беспокойся, таких, как он, полно.

– Думаете, это так легко. И что мне теперь делать?

– Я тебе все компенсирую. И за комнату заплачу. Ей нужно спать только там.

– А мне не нужно, да? Куда мне приводить человека, на кушетку?

– Я же сказал, заплачу. Можешь взять отпуск, отдохни немного. Заслужила.

– Идите вы к черту, – сказала она, а потом заметила вымытые чашки на столе. – Ха, услуги домработницы в придачу. Приплыли. – Но теперь она смягчилась – уже считала в уме деньги. – Сигарета есть?

Он дал ей сигарету и поджег.

– Как только ей станет лучше, я заберу ее. Вот. Возьми. – Он вручил ей деньги. – Сейчас я не могу ее забрать.

– Хорошо, хорошо. Никто никого не выкидывает. Я люблю Лину. Она всегда хорошо ко мне относилась. Не то что некоторые, – сказала она, посмотрев на него. – Во время войны она иногда появлялась, приносила кофе, проведывала. Не меня. Я знала, зачем она приходит. Ей просто хотелось побыть в квартире, посидеть тут. Проверить, все ли на месте. Повспоминать, наверное. Такая глупость. Как и все остальное, впрочем. «Ханнелора, ты переставила стул. Тебе не нравится, что он там стоит?» Я-то знала, что ей надо было. Но боже мой, какое имеет значение, где стоит стул, когда вокруг каждую ночь бомбят? «Ну переставь обратно, если тебе так лучше», – говорила я, и, как выдумаете, что она делала? Глупо. – Ханнелора допила остатки в стакане.

– Да, – сказал Джейк. Еще один стеклянный колпак. – Квартиру тебе передал Хэл?

– Конечно. Он был моим другом, вы же знаете.

– Нет, я не знал, – искренне удивившись, ответил он.

– Ну вы… вы никогда ничего не замечали. Только ее. Это все, что вы могли видеть. Хэл был очень любезен. Я всегда любила американцев. Даже вас, немного. Вы были не таким уж и плохим. Иногда, – добавила она и помолчала. – Не создавайте мне проблем. Я никогда не была нацисткой. Мне плевать, что вы думаете. Никогда. Только членом БДМ – все девочки в школе должны были вступать. Но не наци. Вы знаете, что они сделают? Мне дадут продовольственную карточку «номер V» – а это карточка смерти. На нее не проживешь.

– Я не хочу создавать тебе проблем. Я благодарен тебе.

– Угу, – сказала она, потушив сигарету. – Но спать я буду на кушетке. Ладно, давайте я заберу вещи.

Вернулась она уже в шелковой ночной рубашке, тяжелые груди выпирали. Подруга Хэла.

– Вас не смущает? – спросила она почти кокетливо. – Ну ничего не поделаешь, раз уж я буду здесь. – И застелила кушетку простыней.

– Она все еще спит?

Ханнелора кивнула.

– Она не очень хорошо выглядит.

– Сколько она уже болеет?

– Неделю, может, две. Когда приехала, я думала, она просто устала. Знаете, сейчас все выглядят усталыми. Я не знала. Что я могла сделать? Есть было почти нечего.

– Завтра я принесу еды. Для обеих.

– И сигарет можно? – Она принялась вытирать лицо мокрой тряпочкой, убирая вместе с макияжем годы. Сколько ей сейчас, лет двадцать пять?

– Конечно.

– Герр Гейсмар, – сказала она сама себе, покачивая головой. – Опять в Берлине. Кто бы мог подумать? И в той же комнате, а?

– Я подожду, – сказал Джейк. – Если хочешь, поспи.

– О, с мужчиной в комнате. Вряд ли. Если только прикорну немного.

Но мгновение спустя она уже отключилась. Рот раскрыт, груди едва прикрыты простыней, беззаботный сон ребенка. Оставалось только ждать, уставившись в зловещую темноту Виттенбергплац. В уме он составил список – еда, лекарства, если он достанет в медпункте, притворившись больным. Если нет, то через Гюнтера, который мог достать все. Но какие лекарства? Он посмотрел на часы. Час тридцать. Какой доктор придет в два часа ночи?

Он пришел в три, поднялся, слегка топая по лестнице, и нарисовался скелетом в проеме двери. Откашлялся, как будто позвонив в дверь. Он был почти гротескно худым, глаза ввалились, как у заключенного. Где его только откопал Дэнни? Рюкзак вместо докторского саквояжа.

– Вы врач?

– Розен. – И официально кивнул. – Где она?

Джейк показал на спальню, заметив, как Розен оглядел спящую на кушетке Ханнелору.

– Прежде всего – где можно помыть руки?

Джейк подумал, что это эвфемизм, но в ванной Розен действительно вымыл руки, а затем методично, как хирург, вытер их.

– Может, вскипятить воды? – растерявшись, спросил Джейк.

– Зачем? Она что, рожает?

В спальне Джейк осторожно ее разбудил и отошел в сторону, когда Розен чистыми руками стал ощупывать ей горло, проверяя, очевидно, не опухло ли. Вместо термометра приложил ладонь ко лбу.

– Сколько?

– Не знаю. Она говорит неделю, другую.

– Слишком долго. Почему не вызывали раньше?

Слишком сложно объяснять, так что Джейк просто молча стоял, нависнув над ним.

– Я могу что-то сделать?

– Можете сварить кофе. Меня в такое время не часто поднимают.

Джейк пошел на кухню, чувствуя себя будущим отцом, которого отослали на кухню, чтобы не путался под ногами. Налил воды в чайник. Слегка хлопнув, загорелся газ. В гостиной со стоном заворочалась Ханнелора.

Он вернулся в спальню и остановился в дверях. Розен распахнул на ней халат, теперь она лежала нагая, и руками развел ей ноги, чтобы обследовать. Неожиданная интимность. Тело, которое Джейк столько раз видел, побуждал ласками к жизни, теперь ощупывалось, как кусок мяса. Она не девочка Дэнни, хотелось крикнуть ему, но Розен уже поймал его смятенный взгляд.

– Я вас позову, – сказал он резко. – Пойдите приготовьте кофе.

Джейк отступил от двери. Зачем ее там обследовать? Это все, на что способен доктор Дэнни. А кого он мог еще вызвать? Он увидел руки на ее белом бедре.

В кухне он развел в чашке эрзац. Без сахара, пустой. Услышал, как они разговаривают: доктор спрашивал, Лина тихо отвечала. Джейк взял чашку. Но Розен не хочет его там. Поставил чашку на стол и стал смотреть, как кофе остывает. Волосы Ханнелоры распустились. Неопрятная девушка даже во сне.

Розен наконец вышел и опять вымыл руки под кухонным краном. Джейк направился в спальню.

– Не надо. Я дал ей снотворное. – Он налил воды из чайника в другую чашку и опустил туда иглу шприца. – Ей нужно в больницу. Почему вы тянули?

– Что с ней?

– Эти девушки, – Розен покачал головой. – Кто делал аборт?

– Какой аборт? – опешил Джейк.

– Вы не знали? – Он прошел к столу и отпил глоток кофе. – Так долго ждать нельзя.

– Она в порядке?

– Да, аборт сделан. Но ей занесли инфекцию. Возможно, делали в антисанитарных условиях.

Джейк сел, ему стало плохо. Другая постель, щупают грязными руками.

– Какую инфекцию?

– Не беспокойтесь. Не венерическую. Она снова может работать.

– Вы не поняли. Она не…

Розен поднял руку.

– Это ваши дела. Меня это не интересует. Но потребуется еще пенициллин. У меня была только одна доза. Вы умеете делать уколы? Нет, я так и предполагал. Я приду. А пока давайте ей это. – Он положил на стол несколько таблеток. – Не такие сильные, но нужно сбить температуру. Пусть она принимает их, несмотря на вкус.

– Спасибо, – сказал Джейк, взяв таблетки.

– Они дорогие.

– Это не имеет значения.

– Ценная девушка, – усмехнулся Розен.

– Она не то, что вы думаете.

– Неважно, что я думаю. Просто давайте ей эти таблетки. – Он взглянул на кушетку. – У вас тут две?

Джейк отвернулся, чувствуя себя как Дэнни, оскорбленный деньгами Сикорского. Но какая разница, что думает Розен?

– Она сказала вам, что делала аборт? – спросил Джейк.

– А зачем говорить? Я этим занимаюсь.