Текст книги "Шпионы «Маджонга»"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Красному Дракону пришлось раза два или три ловить съезжавшие с переносицы очки, прежде чем они оказались в надлежащем месте. Казалось, его глаза выкатились из орбит, так он их таращил. Он отказался от своих попыток подобрать нужный ответ и просто кивнул головой.

– Нам пора выматываться, мистер Цю. «Мерседес» в гараже, поэтому поедем на «БМВ». И прямо сейчас, пошли быстренько! – Когда Мод вставала, Саймон почувствовал, как ее прохладная рука потрепала его по шее. – Приятно было с вами познакомиться, Саймон Юнг. Позавтракаем завтра в «1819», когда с делами будет покончено? – Она снова тряхнула головой, отбрасывая волосы с глаз. – О, как я ненавижу бизнес, все время деньги, деньги, деньги… Так ску-у-чно. – Она повернулась к Саймону. – Прихватите Мод с собой на ленч, будет не так скучно, а? До встречи!

Она пронзительно свистнула – сигнал предназначался Цю, который, постояв неподвижно секунду, едва не лопнул от ярости, но все же поспешил на ее зов, словно обиженный пес. Саймон размышлял над тем, сможет ли когда-нибудь его шурин прийти в себя после такого оскорбления. Когда ему наконец удалось оторвать взгляд от уходящей Мод, Саймон обнаружил, к своему замешательству, что мистер Ни пристально смотрит на него. Несколько мгновений мужчины молча взирали друг на друга. Вдруг мистер Ни хлопнул ладонями по подлокотникам своего кресла.

– Младшая сестра… надеюсь, вы поняли… – сказал он.

Манера вождения у Мод была не то чтобы странная, нет, она была вполне уверенная – никакого сумасбродства, но последовательность ее движений казалась просто нелогичной. Она держала баранку одной рукой, а второй то поправляла волосы, то махала проезжавшим машинам, приветствуя знакомых или тех, кого она в данную минуту сочла своими знакомыми.

– Ты что-то очень тихий, а?

Цю осторожно открыл один глаз и обнаружил, что они стоят перед светофором на перекрестке, неподалеку от отеля «Мандарин».

– Не о чем говорить.

– Так ты такой умный парень, дока по финансовой части, а?

– Возможно.

– И у тебя есть степень в экономике, а?

– Есть.

Мод вдавила педаль в пол и погнала машину по Орчард-роуд примерно с той же скоростью, с какой космические корабли входят в атмосферу на стадии завершения полета.

– И что ты заканчивал?

– Принстон. И у меня степень магистра после Гарвардской школы бизнеса. – Цю не смог устоять и добавил эти сведения с гордостью, напомнив тем самым и себе, что он кое-что из себя представляет.

– Ни фига себе! Мой экс закончил Йель.

– Кто?

– Экс. Экс-муж. Он очень большой дерьмовый финансист здесь в Сингапуре. Йель и Гарвард не одно и то же, не правда ли? Мне больше нравится Гарвард, мистер Цю. Есть в этом слове что-то… Благородство. Не то, что Йель; они все там настоящие ублюдки. Ты благородный, мистер Цю, а?

– Не очень.

– Да ну!

– Скажите, пожалуйста, куда мы едем?

– Народный театр, Чайнатаун.

Цю открыл второй глаз.

– И что нам там делать?

– СКБ весь в городе, вот почему. А большой человек этим вечером намерен послушать китайскую оперу.

– Как вы это узнали?

– А, у братца есть человек в СКБ, у него везде кто-то есть. Похоже, вам не нравится кататься со мной, мистер Цю? Куча людей в Сингапуре отдали бы по паре коренных зубов, чтобы прокатиться с Мод.

Она резко свернула на Саут-Бридж-роуд, и покрышки протестующе завизжали, но, когда машина оказалась на переполненных улочках Чайнатауна, Мод пришлось сбросить скорость. Теперь они почти ползли. Сигналы не производили никакого эффекта, пешеходы останавливались посреди улицы и в изумлении глазели на «БМВ», соображая, в какую сторону им сдвинуться.

– О, мой Бог! – завопила Мод в отчаянии. – И почему этот Гарри Ли просто не снесет все к чертовой матери, а? Ладно, Цю, приехали. Вылезай, я припаркуюсь где-нибудь. Может быть, это займет немного времени. Подожди меня у входа.

Цю стоял на тротуаре и осматривался вокруг. Площадка перед Народным театром кишела людьми всех национальностей и возрастов – очевидно, это шоу пользовалось популярностью в городе. Большое красное знамя, исписанное золотыми иероглифами, извещало о прибытии оперного коллектива из Гуаньчжоу – сегодня давали прославленную оперу «Мадам Белая Змея». Цю с усмешкой принялся разглядывать афишу, приклеенную на стену рядом с одной из трех двойных дверей для публики: каждый знает, что Кантонская опера – лишь бледная тень Пекинской, чего же ожидать от этих капиталистических варваров! Толпа была праздничная, и Цю смотрел на все с возрастающим удивлением. Вокруг было очень много молодежи. Он ожидал, что на спектакль в основном сбегутся все эти очкастые тетушки – мадамочки в своих неуклюжих самфу, но при виде такого количества молодых парней и девушек в прекрасных западных нарядах он оказался сбит с толку.

Рядом с ним внезапно возникла Мод.

– Все в порядке, мистер Цю. Я уже здесь. Ты просто счастливчик. В последний раз, когда я обедала в клубе «Танлинь», у меня больше часа ушло, чтобы добраться от столика до выхода. Мой дружок тогда просто с ума сошел. – Мод преувеличенно небрежно пожала плечами. – А вообще, о чем я беспокоюсь? Если уж у тебя полно друзей, то почему бы не поболтать с ними? Просто мой дружок был ублюдком, ну, из этих… – Мод двинулась вперед, продираясь сквозь длинную вереницу людей, терпеливо дожидавшихся своей очереди, чтобы войти в театр. – Из Йеля, – бросила она через плечо, поясняя недосказанное, с небрежностью охранника, запечатывающего вход в банк.

Сразу же у входа в зал, где уже погасли огни, стоял индус, проверявший билеты. Мод показала ему пропуск – индус кивнул. Тут Цю заметил китайца, стоявшего рядом с контролером. Когда их взгляды встретились, китаец поднес большой палец левой руки к уху и почесал его, Цю тут же потер правое плечо левой рукой, использовав для этого только средний и безымянный пальцы. Весь обмен жестами занял не более секунды.

– Пожалуйста, идите за мной. – Китаец повел их вдоль первого ряда и усадил прямо напротив сцены. Представление уже началось, но шум в зале едва ли стал тише. Мод, довольная, уселась в кресло и стала объяснять Цю сюжет оперы.

– Это такая женщина, она белая змея и живет на небе, понимаешь? Ну вот, и у нее есть служанка, конечно, и вот она спускается на землю, ну и влюбляется тут, ну и ребенок, конечно, потому что в те времена не было контроля над рождаемостью, сечешь? Но священник говорит, что она должна вернуться на небо и оставить своего дружка и ребенка, и они хватают ее после большой драки и сажают в корзину, потому что она змея, сечешь? А ее сын потом учится, и все такое, и однажды ей разрешают спуститься на землю повидать его, но потом она снова должна вернуться на небо. Понял?

Цю надменно фыркнул. Он должен был признаться, что очень любил оперу. В школе он однажды исполнял второстепенную роль в спектакле на выпускном вечере. Они тогда ставили «Красный фонарь». Это была «образцовая опера», написанная самой Цзян Цин – женой председателя Мао. С классическими операми, шедшими до культурной революции он не был знаком. Однако он понял, что понять суть происходящего не составит труда, потому что по краям сцены были установлены табло, на которых «бегущая строка» передавала содержание либретто. Звон гонга и цимбал стих, сменившись более мелодичной музыкой – играли на эрху, и Цю начал потихоньку расслабляться. Но вдруг кто-то подергал его за рукав. Он вздрогнул, увидев человека, проводившего их на места. Тот сидел рядом.

– В следующем ряду, – тихо прошептал китаец. – Справа от вас. Трое у прохода.

Цю выждал, когда закончится ария главной героини – Белой Змеи, и, воспользовавшись загремевшими аплодисментами, спросил:

– Сфотографировали?

– Да. Уже послали.

– Когда?

– Завтра рано утром.

– Тогда ты свободен.

Цю пришлось ждать почти час до первого антракта, когда, извинившись перед Мод, он смог отправиться на поиски туалета. За те пять секунд, что он шел вверх по проходу, он сумел рассмотреть нужную группу людей. Двое были ему хорошо знакомы – они были директорами Советского Коммунального банка из местных отделений, и он изучил их досье. Третий озадачил Цю. Это был человек лет шестидесяти, со строгим бесстрастным лицом, и Цю беспокоило, что, хотя мужчина казался ему знакомым, он никак не мог припомнить его имя. И чем дальше Цю думал об этом человеке, тем меньше он ему нравился.

На следующий день пошел дождь. Серые облака низко нависли над городом, и, пока сингапурцы добирались до своих рабочих мест, они успевали вымокнуть до нитки. Потоки воды били отвесно, переполняя водосточные канавы, заливая тротуары и превращая улицы в каналы, по которым было бы удобнее передвигаться на сампанах, чем на автомобилях. Мрачный день, думал Саймон Юнг, пока водитель свернул на Киллини-роуд, проехал мимо почтамта и погнал машину к Ривер-Валли-роуд. Саймон вспомнил о Цю. Подошла следующая стадия процедуры возведения стены вокруг Гонконга. Сегодня Саймону предстояла встреча с русскими. Он открыл «Стрейт таймс», пробежал заголовки и нашел страницу с финансовой рубрикой. Теплый дождь все лил и лил сквозь кроны буйной растительности: пальм, акаций, бамбука. Влага впитывалась в почву, и гнилостный запах распространялся вокруг, испарения почти душили, забивая ноздри.

Они выехали загодя – дорожные условия стали плохими, поэтому водитель ехал медленно, свернув на Ким-Сен-роуд. «Мерседес» пересек реку Сингапур и сразу же повернул направо. Мистер Ни указал рукой в окно.

– Это там.

Саймона внезапно охватило любопытство, и он подался вперед. Сквозь завесу дождя он разглядел ворота: две квадратные каменные колонны заканчивались сверху стилизованными фигурами драконов. К колоннам крепились зеленые металлические ворота, одна створка которых была открыта. Густые заросли деревьев и кустарника тесно обступили подъездную дорожку, закрыв здание в глубине двора. Водитель въехал в ворота и начал петлять по дорожке, разматывавшей свои изгибы под покровом мокрых ветвей. Наконец автомобиль остановился под навесом, и Саймон вышел. Слева от него оказался сад, подъездная дорожка полукругом огибала газон, в центре которого располагался восьмиугольный каменный фонтан.

Поодаль чуть в стороне от фонтана высилась раскидистая шелковица, в тени которой притаился старый дом с крытой верандой. Металлические перила и стояки разъела ржавчина, казалось, того и гляди, все обратится в ржавую пыль.

– Прежде здесь была гостиница, – пояснил мистер Ни. – То есть в ту пору, когда мой дед приобрел этот дом.

Саймон, стоя спиной к мокрому саду, окинул взором двухэтажное беленое строение со светло-зелеными оконными переплетами и сваями. Оказалось, что он не фасад рассматривает, полагая, что стоит под навесом, а фактически ступил в помещение и находится на веранде с покатым полом, вымощенным плиткой, – очевидно, легкий уклон обеспечивал сток дождевой воды. В каждом конце веранды имелись огромные проемы безупречной арочной формы, выполнявшие роль окон с подъемными теневыми шторами наподобие жалюзи. Вдоль всей балюстрады стояли высокие напольные вазы с причудливыми растениями. Однако во всем ощущался упадок, даже запустение, и сквозила печаль. Бетонная подъездная дорожка совсем растрескалась, как и бордюр по краям газона, давным-давно не стриженного. Правда, за кронами деревьев, похоже, кто-то ухаживал, но Саймон безошибочно угадывал невеселое будущее сада: некогда ухоженный и прекрасный, он вскоре превратится в городские джунгли.

– Вам нравится, а?

– Великолепный дом, мистер Ни. Я никогда не видел ничего, что могло бы сравниться с ним.

– В Сингапуре теперь почти не осталось ничего подобного, мистер Юнг. Так жаль. Я скоро потеряю его. Знаете, Мод и я выросли здесь.

– Скоро потеряете? – переспросил Саймон. – Вы намерены его продать?

– Да. Дом служил мне последнее время в качестве конторских помещений. Я все еще держу пару комнат вон там, в том крыле.

Саймон взглянул туда, куда показывал старик: входная дверь окована железом, а на окнах решетки.

– Мне ведь теперь уже не нужен офис, – сообщил мистер Ни с грустью, – поэтому мы вынуждены продать имение.

– По-моему, любой подрядчик руку правую отдаст, чтобы заполучить такое место.

– Я тоже так думаю. Покупатель, без сомнения, снесет дом и построит на его месте круглый розовый небоскреб этажей так в пятьдесят. – Ни пожал плечами.

– Прошу вас, входите.

Саймон поднялся вслед за хозяином вверх по лестнице. На площадке по бокам от двери стояли бамбуковые кресла. Мистеру Ни понадобилось три ключа, чтобы отпереть.

– Входите, пожалуйста, – сказал он, пропуская Саймона.

Саймон поставил кейс на пол и осмотрелся с нескрываемым удивлением. Он бывал во многих китайских домах, но впервые попал в такой, где все дышало древностью. Прямо перед ним находился семейный алтарь предков, накрытый красно-сине-золотой материей, на нем поднос с четырьмя высохшими апельсинами, ваза с давно увядшими цветами и две латунные подставки для благовонных палочек. На стене висела черно-белая фотография старой женщины.

– Моя мать, – пояснил мистер Ни. – Она умерла три года назад.

– Я вам сочувствую.

– Спасибо. Однако это стало хорошим облегчением под конец. Когда она умерла, с ней умерла целая эпоха. Теперь мы можем продать дом, когда мне это понадобится.

Саймона заинтриговало, почему он употребляет то «мы», то «я» – этакий отец-император и домочадцы слуги.

– И что, время уже настало? – спросил он, зная, что мистера Ни не покоробит этот вопрос.

– Почти. Нам предложили хорошую цену, но я, конечно, запросил больше. Мы получим ее. В конце концов.

Саймон усмехнулся: когда укрываешь налог с прибыли и уклоняешься от контроля за перемещением средств, то лучше ничего не брать на себя. В таком случае, разумеется, – «мы», семья…

– Пойдемте. Конечно, дом был на замке в течение нескольких месяцев, но мы сделали, что могли, чтобы вы чувствовали себя здесь удобно.

И мистер Ни повел Саймона дальше. Гость мельком заметил два больших помещения справа и слева, в одном из которых углядел большую деревянную китайскую кровать, явно неудобную, и оказался в удивительной комнате, настоящем музее – у него уже не было времени отвлекаться на все остальное.

Стены выкрашены в бледно-зеленый, того же оттенка, что и ставни на окнах; белизну потолка подчеркивают потолочные балки через всю комнату; темно-коричневый паркетный пол сложного набора словно инкрустирован, а на нем иероглифы и сцены из классических произведений; высокие и узкие окна и двери, которых в комнате множество, снаружи защищены железными решетками, а изнутри шторами, закатывающимися вверх. Над головой Саймона, залюбовавшегося антикварным убранством помещения, медленно вращались два вентилятора. Воспринять сразу все детали обстановки оказалось нелегко – здесь было много такого, на что стоило посмотреть…

Мистер Ни включил свет, и зажглись шесть светильников, по две лампы в каждом. Запыленные стеклянные плафоны в форме гиацинтов смягчали освещение. На стене двухъярусный алтарь, по бокам которого вертикально висели длинные рамки, а в них изящно выполненные каллиграфические надписи – парные изречения.

– Мы тут немного прибрали, – сказал старик между прочим.

– Надеюсь, это не доставило вам слишком больших хлопот.

– Никаких хлопот. Честно говоря, мистер Юнг, я не хотел бы, чтобы сведения об этой сделке просочились наружу. Полагаю, вы придерживаетесь такого же мнения. Я много раз отмечал ваше умение сохранять в тайне деловые операции. Вот почему я не стал назначать встречу в офисе СКБ, впрочем, так же, как и у меня дома. Вы слишком заметная фигура в Азии. А встреча в этом месте не привлечет особого внимания – по крайней мере, я на это надеюсь.

– Благодарю вас. Я и правда не могу позволить себе роскошь поставить посторонних в известность об этой встрече.

– Прекрасно. Я смотрю, вас заинтересовал портрет моего дедушки.

– Прошу прощения, но это так. – Портрет висел прямо над алтарем. – Очень хорошо написан.

– Да, неплохо, неплохо. Вы читаете по-китайски так же хорошо, как говорите?

– Нет, не очень.

– Парные надписи символизируют его достоинства, которых, разумеется, было немало. В конце концов, он ведь был моим дедом. Правда, некоторые из его достоинств сейчас не слишком популярны. – Ни вздохнул. – Он был сановником при дворе императора. Пожалуйста, не спрашивайте меня, какую должность он занимал, потому что я не имею об этом ни малейщего представления. Он уехал из Китая с тремя женами и двадцатью двумя наложницами и осел здесь, в Сингапуре, где ему улыбнулось счастье. Он был очень дальновидным человеком. Не многие лица его ранга и положения имели мужество и мудрость уехать в ту пору, когда их дела шли успешно и там. Двадцать две наложницы, вы можете себе представить? Лично мне и одной жены достаточно. А мистеру Ли, нашему премьер-министру, вообще не нравятся жены. Ведь от них появляется так много детей… [12]12
  В Сингапуре, так же как и в КНР, проходит кампания по ограничению рождаемости.


[Закрыть]

– В Пекине это тоже не нравится…

– Мистер Юнг, у меня достаточно своих забот, чтобы не беспокоиться о проблемах Китайской Народной Республики. Пожалуйста, не позволяйте нашему доброму другу Цю увести вас в этом направлении. Бизнес есть бизнес. Сделка есть сделка. Я не сентиментален.

Саймон продолжал рассматривать комнату. В ней было с избытком массивной китайской мебели черного дерева, украшенной перламутром, был и низенький японский столик, на котором лежала стопка пожелтевших газет. У дальней стены помещался обычного вида круглый обеденный стол, на котором стояла пара графинов с водой и несколько стаканов, а подле стола шесть стульев с жесткими сиденьями. Обстановка казалась несколько несоответствующей для предстоящих переговоров, но Саймона она не смущала: он ведь намеревался проложить мосты межцу Востоком и Западом, увязав традицию и современность, так что данное помещение вполне подходило для подобной встречи. Символом контакта древности и цивилизации может служить именно такая комната, сохранившаяся в динамично развивающемся городе-государстве Сингапуре.

– Пришли остальные участники встречи, мистер Юнг. – Саймон услышал визг тормозов перед домом, и сердце его забилось быстрее. – Мистер Цю уже наверху. Он все подготовил для записи переговоров. Пожалуйста, имейте это в виду.

– Хорошо.

На веранде зазвучали шаги. Саймон вернулся за оставленным кейсом, мистер Ни успел тем временем отлучиться на мгновение и вернулся с тремя мужчинами.

– Мистер Юнг, позвольте представить вам мистера Тана… – Прежде чем господин Ни завершил ритуал представления, Тан, опережая дальнейшие рекомендации старика, шагнул вперед, пожал Саймону руку и назвался:

– Директор филиала Советского Коммунального банка в Сингапуре. Я очень рад.

– Мистер Го, исполнительный директор и глава кредитного ведомства.

– Как поживаете, мистер Юнг?

– И мистер Борисенко из Москвы, заместитель директора банка по региону Юго-Восточной Азии.

– Рад с вами познакомиться, мистер Борисенко. Искренне надеюсь, что вы проделали такой длинный путь не только ради меня.

Борисенко разлепил губы в мимолетной улыбке, но словами не отреагировал на любезность Саймона. Это был высокий хорошо сложенный мужчина с серо-стальными глазами, задумчивым и не слишком приветливым выражением лица. Его крупные руки казались несколько грубоватыми для банкира, но хмурое лицо вполне соответствовало его профессии. Вот человек, привыкший работать с деньгами, подумал Саймон. Любитель полистать балансовые отчеты на сон грядущий, а может, и пару каталогов для разнообразия.

А впрочем, такое представление о нем, пожалуй, не совсем верно, тут же сообразил Саймон. Не слишком-то он типичный банкир. В то время как двое его спутников были в белых рубашках с коротким рукавом, галстуках и серых брюках, демонстрируя стандартную форму сингапурских бизнесменов, Борисенко щеголял в рубашке светло-кремового цвета.

– Пожалуйста, садитесь. – Господин Ни обратился к присутствовавшим на кантонском диалекте, а господин Тан тут же перевел его слова на английский.

Трое банкиров расположились по одну сторону обеденного стола, Саймон уселся напротив, а старик неспешно занял место в торце, явно не кичась своей ролью посредника.

Саймон оказался за столом лицом к окнам, а трое прибывших сели спиной к свету. За окнами продолжали низвергаться потоки дождя, и освещение душной комнаты было слабым, так что лица партнеров оставались почти в тени.

Старик взял слово, открыв переговоры:

– Господа, разговор будет идти по-английски. Я не владею им в достаточной степени. К тому же моя функция выполнена: я свел вас друг с другом. Я могу и удалиться. Пожалуйста, выскажитесь, считаете ли вы мое присутствие обязательным?

– Я думаю, мы предпочли бы, если бы вы остались, мистер Ни, – ответил Тан, который, похоже, возглавлял делегацию банка. Говорил он медленно, чтобы старик успевал понять сказанное. – По крайней мере, на этой стадии предварительного обсуждения вопроса… – Он сделал ударение на слове «предварительного».

– Я остаюсь. Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Если потребуется моя помощь, я – рядом.

– Ну, разумеется. – В голосе Тана слышалось уважение. Было очевидно, что СКБ, по крайней мере, в нынешней ситуации, чем-то обязан господину Ни. Догадавшись об этом, Саймон испытал непонятное облегчение.

– Мистер Юнг, мы изучили письмо, направленное в наш адрес вашей компанией. Это, если можно так выразиться, впечатляющий документ.

– Благодарю вас, мистер Тан.

Китаец оперся локтями о стол и положил на сведенные вместе руки подбородок. Саймон решил, что Тану около пятидесяти пяти. Он носил массивные очки в черной оправе с толстыми линзами, благодаря которым глаза его казались больше и напоминали овальные мраморные шарики из детской игры. Седеющие пряди волос над выпученными глазами слегка курчавились – мистер Тан явно делал перманент не так давно. Он говорил по-английски с легким американским акцентом, который, без сомнения, хорошо встречали в Сингапуре восьмидесятых.

Го, который был моложе, напротив, уже начал лысеть: волосы на его макушке заметно поредели. Саймон заметил, что Го не спускает глаз с Борисенко. Русский слегка отодвинул свой стул от стола и сидел нога на ногу, сцепив руки на колене и намеренно отстранившись от участия в разговоре.

Тан продолжал:

– Обычно на этой стадии переговоров мы задаем вопросы чисто технического характера.

– Я готов к этому.

– Я и не сомневаюсь, мистер Юнг. Но ваше письмо столь подробное и точное, что вопросов с нашей стороны почти нет. Поэтому мы хотели бы, если это возможно, поговорить в более широком аспекте.

– Прошу вас…

– Мистер Юнг. В последние три года или около того в производстве оборудования для опреснительных заводов наметилось снижение уровня требований, предъявляемых к изделиям этого типа. На чем основывается ваша уверенность, что вы сумеете достать оборудование, которое потребуется для осуществления этого проекта, не говоря уже о приемлемых ценах.

– Моя уверенность достаточно обоснована. Я, конечно, понимаю, что вы имеете в виду. Например, «Пеглер-Хэттерслей индастриэл дивижн» уже некоторое время отмечает снижение спроса на поставки их товаров.

– Вы собираетесь иметь дело с ними?

– Не исключено. Но поначалу я рассчитываю обратиться в «Даелим индастриэл».

– Это в Корее?

– Да. Довожу до вашего сведения, что они участвовали в проекте по Саудовской Аравии, который был временно законсервирован.

– Совместно с «Мицуи энджиниринг», «Шип билдинг» и «Сумитомо»?

– Верно. Это предприятие намеревались построить в Ираке, что по условиям несколько приближается к Гонконгу. Опыт, который они приобрели, будет чрезвычайно полезен для нас.

– Каков был бюджет этого проекта?

– Триста сорок четыре миллиона долларов США.

– Но это было два года назад.

– О, конечно, по нынешним расценкам это будет намного дороже.

– Насколько это обставляет ваши расчеты, мистер Юнг?

– Я учел все это, мистер Тан. Все поправки на инфляцию вы найдете в приложении «С». – Саймон потянулся за своим кейсом. – Строго говоря, все эти цифры месячной давности. Сейчас я прогоню их через компьютер, если позволите, и мы получим все значения на сегодняшний день.

Он открыл кейс и достал портативный компьютер серии «Д-Ай-Сторфрэйм-П». Саймон пробежал пальцами по клавиатуре, и на экране, вделанном в откидывающуюся крышку, появились конечные цифры. Го подался вперед, в его глазах вспыхнул огонек алчного восхищения.

– Хорошая игрушка, – прокомментировал он, и Саймон улыбнулся.

– Стараемся. Так… вот… при нынешнем увеличении это дает нам… Пожалуйста, мистер Тан. – Он развернул компьютер так, чтобы все трое видели экран.

Тан сделал пометку у себя в блокноте и спросил:

– А что с базовым оборудованием, мистер Юнг? Должен сказать вам, что мы предпочли бы иметь дело с японцами.

– A-а, вы имеете в виду «Хитачи цзосен».

– Совершенно верно. Они разработали прекрасную многоступенчатую технологию очистки морской воды, и мы предпочли бы иметь дело именно с ними, а не с «Вестинхаус», если говорить об авторстве изобретения.

– Я понимаю. Завод, построенный ими в Омане, дает неплохие показатели: двадцать две тысячи восемьсот тонн воды в сутки, если память мне не изменяет.

– Совершенно верно. Вы знаете свое дело, мистер Юнг.

– Я обязан его знать, мистер Тан. Я готовил этот проект долгие годы. У меня не будет никаких возражений по поводу «Хитачи цзосен».

Тан кивнул и вполоборота повернулся к Го, который в задумчивости сморщил губы.

– К-ха, мистер Юнг… Может быть, перейдем к деталям, если вы не возражаете?

Саймон развернулся к нему, весь внимание.

– Вы рассчитываете получить кредит в сто миллионов фунтов, не так ли?

– Да.

– Что вы выставляете со своей стороны?

– Управление проектом, экспертизу и пять миллионов наличными первоначально.

– Сто миллионов – это куча денег, мистер Юнг.

Саймон улыбнулся, но промолчал. Го продолжал:

– Поправьте меня, если я неправильно представляю всю эту механику. Вы собираетесь учредить новую компанию, а?

– Да. Строительство будет вести новая компания.

– И новая компания берет весь кредит, а?

– Верно.

– И какой залог предоставит эта новая компания?

– Никакого. Залог будет предоставлен из других источников.

– Земельный участок?

– На это нет возможности, мистер Го. После истории с Эдди Вонгом и вашими коллегами из Московского Народного это невозможно.

Го проворчал что-то себе под нос и, словно примиряясь с обстоятельствами, кивнул:

– Ладно. Мы понимаем… Земельные участки отпадают. Тогда что вы нам предложите вместо этого, мистер Юнг?

Саймон улыбнулся, но не спешил с ответом. Он соображал, как получше разыграть свою единственную козырную карту, зная при этом, что есть только один способ.

– Я представлю в качестве залога двадцать акций учредителей Тихоокеанской и Кантонской банковской корпорации, мистер Го.

Тишину, повисшую в комнате, нарушал только ровный шум дождя. Саймону показалось, что он присутствует при вынесении приговора военным судом. Это напомнило ему зал, существующий на Сингапуре, где был подписан Акт о безоговорочной капитуляции Японии во Второй мировой войне. Трое мужчин напротив были неподвижны и немы, словно все трое вдруг внезапно скончались.

Саймон неожиданно для себя обнаружил, что смотрит на Борисенко. Русский продолжал разглядывать свои руки, будто не обращая внимания на происходящее вокруг, но Саймон знал, что двое других ждут его знака. А знака все не было.

Господин Го спросил:

– Могу я задать вам несколько вопросов, мистер Юнг?

– Пожалуйста.

– Какой характер носят ваши связи с КНР? Как получилось, что они готовы иметь с вами дело в этом вопросе?

– Моя приверженность англо-китайским торговым контактам широко известна, мистер Го.

– И это все?

– Существует и определенное понимание перспектив «Дьюкэнон Юнг» после тысяча девятьсот девяносто седьмого года.

– Мы предполагали это. И в чем оно состоит?

– Я не могу говорить об этом без особого разрешения на то моих торговых партнеров в Пекине.

– Такой ответ, мистер Юнг, не устраивает присутствующих здесь господ. Вы рассчитываете на русские деньги под китайский контракт? Вы знаете, мы не можем пойти на это.

– Это ваш ответ?

Го уловил оттенок сожаления на лице Саймона и несколько секунд помолчал. Затем он спросил:

– А почему бы вам не обратиться к вашему отцу? Что вдруг случилось с деньгами Корпорации?

– Потому что мой отец не рассматривает КНР в качестве приемлемого торгового партнера ни в данный момент, ни в обозримом будущем. И вам это известно, мистер Го. На сегодняшний день все в Азии знают об этом.

– И потому, если «Д.Ю.» намерена взять у Корпорации кредит, то она обязана увязывать свою деятельность с проектами, которые не вызовут возражений у вашего отца?

– Это сказали вы, мистер Го.

– А что скажет он, если мы предоставим вам кредит в сто миллионов фунтов?

– Иисус Христос Всемогущий!

Борисенко рассмеялся. Оба китайца посмотрели в его сторону, ожидая какого-то знака, но он по-прежнему не выказывал ни одобрения, ни порицания услышанному, продолжая изучать свои руки, словно от них шло какое-то гипнотическое воздействие и он не мог оторвать взгляд от этих рук.

– Мы бы хотели достичь определенной ясности в этом вопросе, мистер Юнг, – заговорил Тан, и Саймон снова обратил взор в его сторону.

– Я слушаю вас, – сказал он.

– Мы бы хотели, чтобы ваши долгосрочные депозиты задержались, как минимум, на три года.

– Один год.

– Два и возможность продления на третий.

– Хорошо, но только, если проценты будут выше, чем стандартные ставки на депозиты такого же размера и при том не менее чем на одну восьмую.

– Давайте договоримся на том, что это условие делает дальнейшее обсуждение вопроса не лишенным смысла и здесь есть тема для дальнейших дискуссий.

– Что-нибудь еще?

– Все ваши «короткие деньги» должны помещаться в какой-либо из гонконгских банков, мы будем время от времени указывать, в какой.

– И во что это выльется?

– Обычные ставки по «коротким деньгам».

– А!

– Только не ставки «Д.Ю.», которые ваш отец позволяет назначать вам самому. Вы не потеряете на этом, мистер Юнг.

– Я должен обдумать это, мистер Тан. Хорошенько и долго поразмыслить над этим.

– Боюсь, что это не предмет для торга, мистер Юнг.

– Я бы хотел внести пункт о том, что сделка не может быть аннулирована до завершения проекта.

– Вполне возможно, что мы придем к соглашению по этому поводу, но все же, мистер Юнг, мы хотели бы услышать ваш принципиальный ответ.

– Я настаиваю, что должен обдумать это. Что-нибудь еще?

– Приоритетные права на финансирование в течение пяти дет всех долгосрочных и среднесрочных проектов «Д.Ю.» по строительству на условиях, не худших, чем те, которые были предложены для финансирования опреснительного завода. Условия должны быть зафиксированы в независимом лондонском нотариате на случай возникновения разногласий.