Текст книги "Шпионы «Маджонга»"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Глава 13

Жители Гонконга надолго запомнили церемонию закладки первого камня в фундамент опреснительного завода и судачили об этом многие годы спустя. Да и было что вспомнить. Даже по высоким меркам этой стремительно развивающейся колонии, это стало событием.

День Саймона Юнга начался в четыре утра 25 октября 1986 года, когда, согласно мнению эксперта «Дьюкэнон Юнг», спиритуальная энергия находится в самом своем пике. В глубине души Саймон испытал облегчение, потому что ему не хотелось, чтобы первый заместитель премьер-министра Китая, который будет присутствовать сегодня на официальной церемонии закладки первого камня, стал свидетелем средневекового ритуала. Саймон стоял вместе с другими членами Совета директоров в теплом предрассветном полумраке, наблюдая за тем, как геомант методично устанавливает свое оборудование: желтый деревянный лакированный компас на треножнике, шестигранное зеркало, отгоняющее злых духов, и «Водяного дракона» – Библию геомантов в кожаном переплете. Она была написана более тысячи двухсот лет назад. Потом развернули знамена, одно за другим: зеленое, символизирующее гармонию, золотое – небесное великолепие, красное – радость и плодородие, белое – чистоту и непорочность, голубое – созерцание Небес. Наконец все было подготовлено. Геомант зажег ароматные палочки, первый пучок направив на север, потом другие – на все стороны света, и начал петь.

Когда процедура изгнания злых духов и другие ритуалы владения стихиями были закончены, вперед выступил даосский священник. Подойдя к краю котлована, он начал бормотать свои молитвы. Когда он закончил, тем же самым занялся буддийский монах в шафранных одеждах. В эти дни мало кто соблюдает старинные ритуалы, отделываясь в основном короткими процедурами только напоказ, но директора «Дьюкэнон Юнг» не привыкли полагаться на волю случая.

Они хорошо платили своим рабочим и знали, что китайцы будут работать спустя рукава, если участок, на котором ведется строительство, не получит благословения Небес. Поэтому они терпеливо и с пониманием ожидали в предрассветном полумраке, а десятники и бригадиры выстроились впереди, как свидетели того, что все процедуры по умиротворению Земли и ее духов производятся должным образом.

Когда церемония завершилась, Саймон подозвал к себе троих главных ее участников и расплатился с ними по очереди, отсчитывая из пачки новенькие красные банкноты, отпечатанные только вчера. Все номера были тщательно проверены на предмет дурных сочетаний цифр. Он добавил и щедрые чаевые за хорошо выполненную работу, сделав это скорее для своих бригадиров, которые сочли такой поступок благоприятным предзнаменованием.

– Ты не нашел красной земли?

– Нет.

Это был существенный момент. Ответ означал, что на земле нет крови. Геомант не знал, что директора «Д. Ю.» устроили так, чтобы котлован поскорее выкопали несуеверные корейские рабочие, и поэтому вся «красная земля» была надежно срыта.

– А что дракон?

– Хвоста нигде поблизости нет.

– Как сам участок?

– Превосходен. Здесь есть горы на севере, главный вход обращен на юг, его омывают ручьи. Есть подход к реке. К югу лежит равнина, достаточно просторная, чтобы на ней могли пасти табун лошадей. Не хватает только деревьев, растущих на севере.

– Они будут посажены.

– Тогда с благословения всех богов ты можешь начинать строительство дома для себя и своих наследников, и он простоит тысячу и десять тысяч лет!

– Хотя бы он достоял до конца столетия, – пробормотал Джордж Форстер Саймону, когда они шли к ожидавшему их вертолету. – Я как раз к тому моменту уйду на пенсию.

– Так ты пессимист, Джордж?!

– Так мне подсказывает рынок. Прошлым вечером мы закрылись на два и шестьдесят четыре. Рекордная отметка за весь год. Ставлю тысячу, что сегодня к обеду наши акции поднимутся до два и семьдесят.

– Сделано, значит.

– Хотя, если бы быки [22]22
  Быки – биржевые игроки, ставящие на повышение.


[Закрыть]узнали, во что нам влетает этот участок… – Он выглянул в иллюминатор, засмотревшись на Цим-Бэй-Цуй, быстро уменьшавшийся и уплывавший назад. – Священники, колдуны, завтрак…

– Добавь сюда компенсацию за нарушение благоприятных стихий деревни Мун-Цен-Вай.

– Тебе надо бы позаботиться, чтобы этим занялся губернатор.

– Закон есть закон, Джордж. Староста деревни имеет право на то, чтобы гармония стихий его деревни не нарушалась. «Д. Ю.» старалась соблюдать эти правила… за редкими исключениями.

– А день только начался.

– Да, ты прав: расходы растут вместе с солнцем. Но мы побьем сегодня два и семьдесят, Джордж. Я взял у тебя в долг, но эту тысячу я отдам тебе с самым легким сердцем.

Вертолет летел вдоль побережья, держа курс на юго-запад, к Туань-Мунь. Наступало прекрасное безоблачное октябрьское утро, так похожее на английские осенние утренники, которые могут встретиться только в Гонконге. Далеко на другом берегу Глубокой бухты можно было разглядеть полуостров Бао-Ань, полоску настоящего Китая, окрашенную в бледно-лиловый цвет, в то время как слева по курсу простирались рисовые поля Новых территорий, напоминающие шахматную доску.

Через некоторое время Саймон прикрыл глаза, и в его мозгу пронеслись события этого суматошного лета. Все происходило так быстро, что он с трудом верил в то, что происходящее ему не снится. Сначала поступили деньги, и на миг он удивился, как это подпись Люка Сен-Кая прошла пристальную проверку директоров Советского Коммунального банка, но потом события понеслись галопом, заставив его забыть все сомнения: договор, подписанный губернатором и премьер-министром Китая, участок, субподряды, лицензии, все это захватило его и понесло словно на крыльях вдохновения. Англо-китайское сотрудничество внезапно превратилось в злобу дня, и «Д. Ю.» начала уверенно выдвигаться на первое место среди базовых акций в корзине Хан-Сен, в то время как акции Корпорации колебались в цене и дешевели.

Том Юнг заметил это раньше других. Еще весной 1986 года он, послюнив указательный палец, поднял его над головой, чтобы уловить, откуда дует ветер, и увидел, что ветер дует со стороны Китая. Тут он крепко задумался. Потом, без всяких публичных заявлений, он нехотя начал ложиться на новый курс. Вот почему сегодня губернатор Гонконга и премьер-министр Китайской Народной Республики прибудут на церемонию в Цим-Бэй-Цуй на яхте Корпорации под китайским флагом, одолженным ради такого случая безвозмездно. Впервые в истории Гонконга на мачте «Пасифик Стар» будет развеваться китайский флаг. Томас Юнг знал, что, только ступив на ее выдраенную до блеска палубу, он поднимет стоимость акций Корпорации на полдюжины пунктов. Ему не нравилось все происходящее, но он был прежде всего реалистом – всегда и во всем. Когда «Пасифик Стар» будет отчаливать от Океанского терминала, он останется на мостике, чтобы все гонконгские брокеры смогли хорошенько разглядеть его.

Сегодня не будет ни минуты передышки. Саймон выпрыгнул из вертолета и побежал к «роллс-ройсу». Он отправился в офис «Д. Ю», где Мери Стрит уже приготовила на скорую руку его любимый китайский завтрак, который он проглотил, просматривая утренние факсы и телексы, ставя свои инициалы на протоколе последнего заседания Совета директоров и подписывая письма, подготовленные со вчерашнего вечера. Потом приехала Джинни, одетая в роскошное нефритово-зеленое платье от Кардена и в шляпку ему в тон. Она ненавидела шляпы, но губернатор есть губернатор. Они поехали на терминал, где их приветствовали официальные лица двух стран, которые были приглашены на торжественную церемонию закладки первого камня. Подъезд к причалу был оцеплен полицией, но все близлежащие улицы были забиты людьми. До этой самой минуты Саймон мало задумывался о своей роли в происходящем. Только когда «роллс-ройс» остановился у ворот для проверки и толпы людей рванулись к нему с приветственными возгласами, до него начало доходить, что он может стать очень популярной фигурой в Гонконге.

Он в замешательстве взглянул на Джинни, в то время как гонконгская полиция яростно сражалась с толпой, окружившей машину и не дававшей проехать дальше. Джинни улыбнулась ему в ответ. «А ты сам не знал?» – говорили ее глаза.

Саймон помотал головой.

– Дорогой, ты бы хоть газеты иногда читал. Теперь все эти люди будут хотя бы в этом не зависеть от доброй воли Китая. Они не могут получить политическую независимость, но, по крайней мере, у них будет свой источник питьевой воды.

– Я знал, что мы популярны на биржевом рынке, но это… – Он пожал плечами и улыбнулся, радуясь тому, что хотя бы сегодня он может установить некое равновесие между коммерческими выгодами своей фирмы и желанием сделать добро своему городу. – Я бы хотел, чтобы сегодня Диана и Мэт были с нами, чтобы они своими глазами увидели все это.

Они проехали через ворота, захлопнувшиеся за машиной, и в относительно спокойной обстановке терминала подъехали к белому мерцающему силуэту «Пасифик Стар». Сам Том Юнг подошел к машине, чтобы открыть двери.

– Доброе утро, тайпань, – насмешливо сказал он.

– Здравствуй, отец.

– Сегодня твой день. Поздравляю!

– Спасибо. Но разве праздник не у нас обоих? Я слышал, что требование китайцев о продлении твоих полномочий было удовлетворено на Даунинг-стрит.

– Было, да. – Том слабо улыбнулся. – Ладно, не буду тебя задерживать. Приятного тебе дня, как говорят американцы. Никогда не знаешь, выпадет ли еще один такой же. – Он замолчал на мгновение. – Саймон, где ты достал деньги? – Но, когда его сын не ответил на вопрос, он повернулся к Джинни и поцеловал в щеку свою невестку. – Иди, поздоровайся с директорами Корпорации.

За воротами на въезде в терминал раздавался громкий гул: автомобильные гудки, игрушечные детские горны, свист, голоса множества людей, выкрикивающих приветствия на всех языках. Когда ворота распахнулись, тамбурмажор Королевского военного оркестра поднял свою палочку, и трубачи медленно и величаво поднесли к губам свои трубы.

Огромный «даймлер», сверкая в лучах утреннего солнца, как отшлифованный черный алмаз, бесшумно подкатил к борту судна. «Юнион Джек» на его капоте развевался на морском ветру. За ним двигался другой автомобиль – красный с золотом флажок Китайской Народной Республики украшал его. Офицеры Королевской полиции Гонконга картинно приблизились к дверцам машин. Первым из машины вышел губернатор Гонконга, за ним последовала миниатюрная жена китайского премьера. Из второй машины вышел китайский министр, галантно поддерживая под руку жену губернатора.

– О-о-бщий са-а-лют!

Слитно загремели фанфары. Потом на мгновение наступила тишина и прозвучали два национальных гимна. За единственным исключением все смотрели прямо перед собой. Только взгляд Саймона метался по сторонам. Из второго автомобиля, похоже никем не замеченный, кроме него, вышел еще один человек в великолепно сшитом смокинге, именно таком, каким он и должен быть. И Саймон обнаружил, что видит Роберта Чжао Ицяна, который явно был членом официальной китайской делегации.

Поскольку внимание Саймона было приковано к Чжао, он заметил и еще кое-что, чего иначе мог бы не заметить.

Гимны отзвучали, губернатор двинулся вперед, чтобы пожать руку Саймону, с трудом улыбнувшемуся и выдавившему из себя несколько приличествующих случаю слов. Саймон все не мог оторвать свой взгляд от Чжао, а поскольку он продолжал смотреть в этом направлении, он заметил и водителя, вышедшего из второй машины. Невысокий водитель-китаец, щурившийся на солнце сквозь очки в массивной оправе. Водитель, чья такая знакомая улыбка появлялась и тут же исчезала, уголки губ двигались вверх и тут же опускались, без всякого воодушевления и тепла в глазах…

Саймон почувствовал, что у него в голове нарастает какой-то звон. Как-то ему удалось справиться с многократно отрепетированной процедурой представления, он улыбнулся, но мир вокруг него лишился привычной реальности. В его восприятии окружающего появились проблемы.

Вот он представляет директоров «Дьюкэнон Юнг» губернатору, вот в следующее мгновение он вроде бы разговаривает с женой премьера, причем уже не первую минуту; а вот он уже у трапа и ищет внезапно исчезнувшую Джинни, а капитан уже в который раз задает ему один и тот же вопрос.

– Сэр… я спрашиваю, мы можем отчаливать?

Что происходит, что же, черт возьми, происходит?

– А… вполне готовы, спасибо. Все на борту?

– По-моему, все, сэр.

– Я не вижу мою жену.

– Я только что видел ее на причале, мистер Юнг.

Саймон перегнулся через борт и увидел Джинни, одной ногой стоящую на трапе. Она разговаривала с Цю Цяньвэем.

– Джинни! – крикнул Саймон. Она подняла глаза, сказала что-то Цю и шагнула на трап. – Иду, дорогой.

Саймон хотел дождаться ее, но тут рядом с ним появился адъютант губернатора и сказал тоном, не допускающим отказа:

– Вы нужны.

Саймон бросил последний нетерпеливый взгляд на трап и увидел, что Цю положил свою ладонь на руку Джинни. Адъютант похлопал Саймона по плечу и прошипел:

– Быстрее!

Саймон врезал кулаком по поручню и нехотя кивнул.

– Пожалуйста, спросите разрешения у председателя Юнга отчалить, – сказал он капитану.

Что Джинни делает? Где-то глубоко внутри него хрупкое сооружение доверия, которое начало потихоньку восстанавливаться, за последние несколько месяцев стало качаться и рушиться. Каким-то образом он обнаружил, что стоит на мостике между отцом и губернатором, смотрящим на толпу у трапа. Где же Джинни? У людей в руках было множество разноцветных флажков, а он не помнил, чтобы он их заказывал. Саймон завертел головой, высматривая жену. Где она? Сирена протяжно провыла трижды, и тут же в бухте Виктория началась какофония, которая, казалось, продлится вечно.

Люди на причале медленно уплывали назад. Буксир уже сделал свою работу. На мостике звякнул колокол, и яхта, мелко задрожав, пошла дальше на своих двигателях. Когда они пробрались сквозь качающиеся на волнах сампаны и вошли в главный навигационный канал, Саймон услышал еще раз, как с улиц донеслись приветственные крики. С Королевского военного судна «Тамар» взлетели три ракеты – красная, синяя и белая. И тут же за ними взлетели еще три – две красные и одна желтая.

Том Юнг повернулся к боковому проему мостика и ткнул туда пальцем. Будто выполняя его немую команду, в чистое небо взлетели мощные струи воды из водометов пожарных катеров, выстроенных вдоль того берега бухты, к которому выходил Гонконг. В их честь раздался орудийный выстрел. Губернатор помахал рукой, любезно приглашая застенчивого премьера сделать то же самое. «Пасифик Стар» уже легла на курс, двигатели работали в половину своей мощности, и последний буксир отсоединил свой трос.

С каждого борта к яхте пристроились катера морской полиции, завывая своими сиренами. Снова звякнул колокол, и Саймон услышал короткую команду: «Полный вперед, держать между судами». Гонконг все быстрее и быстрее уплывал назад. Что-то заставило Саймона отправиться на правое крыло мостика, с которого он все еще мог разглядеть два «даймлера», стоявшие на причале. Цю не было видно, но ему показалось, – а может быть, это было только игрой воображения, – что он заметил что-то нефритово-зеленое в заднем стекле машины китайской делегации. Автомобиль медленно двинулся к воротам терминала.

– Джинни! – крикнул он и сбежал вниз по ближайшему трапу, почти забыв о высоких гостях, но обнаружил, что ему преградил путь человек, которого он меньше всего ожидал здесь увидеть.

– Саймон, дорогой! Подумать только, встретиться в таком месте!

Несколько мгновений Саймон просто стоял и пялился на Мод. Она была одета в великолепно сшитое темно-синее платье и с золотым кулоном на шее. На ее сложной прическе чудом держалась маленькая шляпка, которая, казалось, была сделана из паутины и нескольких павлиньих перышек. Общее впечатление от ее наряда наводило на мысль о крайней скромности, стоившей колоссальных денег.

– Мод! Что… какого черта?..

– Ну, дорогой, я все ждала и ждала, когда же ты пригласишь меня на свой праздник, я грустила, понимаешь? Поэтому я позвонила губернатору и получила от него официальное приглашение. Дорогой Эдвард…

Саймон бросил отчаянный взгляд в сторону берега. «Даймлеры» исчезли. У него за спиной кто-то кашлянул, и он резко обернулся.

– Прошу прощения, мистер Юнг… – Это был главный стюард.

– Да?

– Я хотел спросить, не пора ли уже подавать шампанское?

– Вам надо спросить об этом у…

– Мистер Юнг-старший сказал, что сегодня на борту распоряжаетесь вы, сэр.

– Но дорогой мой, – вмешалась Мод. – На такой вопрос может быть только один ответ. – Она уперла руки в бедра и смерила стюарда взглядом с ног до головы. – Чего ты ждешь, детка?

Саймон видел, что стюард смотрит на него, и кивнул, прежде чем снова повернуться к неожиданной гостье.

– Ты нигде не видела мою жену?

Мод развела руками и преувеличенно пожала плечами.

– Ну-у, дорогой, о женах меня бесполезно расспрашивать. Жены – это вообще вне моей специальности. Вот если бы ты захотел узнать кое-что о мужьях, я могла бы рассказать тебе несколько таких историй об этом пиратском экипаже корабля, от которых ты бы затрясся, как осиновый лист. – Она нахмурилась. – Не твоя ли жена была одета в нефритово-зеленое платье?

– Да.

– Я слышала, как какая-то леди жаловалась, что ей стало плохо. На ней было платье такого цвета.

– Прости меня, Мод, но я должен идти…

– Как невежливо!

Саймон опустил глаза. Рука Мод опустилась на его запястье и сжала его так, что костяшки пальцев у нее побелели. Он не мог двинуться с места. Она держала его. Какую-то секунду он не верил, что все происходит на самом деле, но все было именно так – она держала его. Он поднял голову и увидел в ее глазах решимость, а ее легкая улыбка почти совсем исчезла.

– Прошу прощения, – тупо повторил он.

– Останься, поговори с Мод, Саймон. Мы так долго не виделись.

Он выдернул руку, но она схватила ее снова, и он почувствовал, как в этот раз ее ногти впились ему в кожу. В отчаянии он скользнул взглядом и увидел, как минутная стрелка прыгнула на одно деление и оказалась на двенадцатичасовой отметке. Его взгляд снова вернулся к лицу Мод как раз вовремя, чтобы заметить, что она тоже следит за временем и знает, что теперь ровно одиннадцать часов.

– Прости, дорогой, – промурлыкала она, снова улыбаясь. – Мод не должна задерживать тебя.

Звуки шагов – кто-то спускался по трапу – отвлекли его внимание. Возле его локтя материализовался адъютант, и ход официального мероприятия снова стал персональной обязанностью Саймона.

– Увидимся, – пропела Мод, задержавшись еще миг для того, чтобы ловко снять с серебристого подноса у стюарда единственный стоявший на нем фужер шампанского, выполненный в форме тюльпана, который он нес Его Превосходительству губернатору Гонконга.

А-Кам открыла дверь и увидела стоявших на крыльце Цю и Джинни. Цю держал Джинни под руку. Глаза А-Кам расширились, от потрясения она только ойкнула. Цю и Джинни шагнули через порог. За ними по пятам следовал Роберт Чжао, похожий на настоящего продувного бестию. По тому, как Джинни смотрела на руку Цю, служанка догадалась, что ее привели сюда по принуждению.

– Миссис Юнг не переносит качки, – выпалил Чжао. – Она отправится на празднование позже.

Цю провел Джинни в гостиную и толкнул ее в кресло. А-Кам следовала за ними по пятам. Дверь на кухню чуть приоткрылась. За ней стоял старина Люк с трясущимися от страха губами.

Дверь снова захлопнулась. В доме казалось странно тихо, будто строение поместили под звукопоглощающий купол.

– Впервые оказавшись в этом доме, – начал Цю, – я тут же припомнил старую пословицу «Когда некто получает чиновничью должность, даже его собаки и куры становятся ближе к Небесам». – Он прошелся по комнате, с завистью разглядывая обстановку.

– И как это верно сказано! – Произнеся слово «верно», он недоброжелательным взглядом уставился на А-Кам, и та отпрянула на пару шагов, словно от удара. – Слушай меня, А-Кам: ты не видела здесь сегодня мистера Чжао, ты не видела меня! А теперь убирайся. И если не хочешь, чтобы отряд, который ждет на другой стороне Шамчуни до поры, чтобы перестрелять всех капиталистических бандитов, занялся и тобой, не подслушивай под дверью. – Он вдруг перешел на крик. – Ты все поняла?!

А-Кам исчезла.

Цю подошел к окну, в которое заглядывало раскаленное белое небо, и опустил венецианские жалюзи. В комнате сразу стало душно, но он, казалось, не замечал этого. Он уселся в плетеное кресло напротив Джинни, неотрывно глядя ей в лицо. Чжао сел на край стола, засунув руки в карманы, и, когда бы Джинни ни бросала взгляд в его сторону, она обнаруживала, что он смотрит на нее, рассчитывая и прикидывая что-то в уме.

– Зачем вы решились опозорить меня? – внезапно спросила Джинни. – Мой муж ждет меня на яхте. Пока будет стоять Гонконг, этот день все будут называть днем моего позора.

– А почему ты пошла на то, чтобы опозорить нас? – ответил Цю вопросом на вопрос. – Ты выросла выше самой себя, Ван Линьхуа. Ты забралась слишком высоко.

– Говоря «нас», ты имеешь в виду себя и Роберта Чжао.

Наступило напряженное молчание. Каждый из мужчин ждал, что ответит другой.

– У нас есть кое-что общее, – наконец загадочно ответил Роберт Чжао. – Но я здесь для того, чтобы блюсти твои интересы, Джинни. Следить за соблюдением правил игры.

– Зачем мне вступать в игры с кем-либо? Здесь, у себя дома?

– Короче говоря, я сопровождаю нашего друга Цю.

– Он мне не друг. И тебя не приглашали, Роберт Чжао. Тебе должно быть стыдно.

– Это мне должно быть стыдно? Возможно, я и обманул приятеля, но зато ты обманула своего мужа.

– Ты наглец, и я не верю тебе. Ты никогда мне не нравился. С этого дня никогда здесь больше не появляйся.

Он побледнел и отвел взгляд, но вскоре опять стал неотрывно смотреть на нее. Она притягивала его, как магнит. Цю сделал нетерпеливый жест.

– Мы были добры к тебе, – сказал он. – Возможно, Даже слишком добры. Мы вытащили тебя из шахт Сычуани, где ты была обречена на полуголодное прозябание. Потом – если этого недостаточно, – мы дали тебе образование. Мы послали тебя на работу в Гонконг, а когда ты попросила нашего разрешения остаться здесь, мы дали его тебе… на наших условиях, с которыми ты согласилась. Никогда не забывай, что ты урвала место из нашей иммиграционной квоты, Ван Линьхуа: за год число тех, кому мы разрешаем уехать, куда меньше количества императоров, правивших Поднебесной.

– У вас были на то причины.

– Мы отпустили тебя. Было время, когда мы очень уважали тебя. Кому еще удалось выйти замуж за богатого тайпаня? Кто еще обещал нам такие большие возможности?

– Я выполнила все свои обязательства, Цю Цяньвэй. Мне было трудно жить вдали от брата и сестры, нелегко жить с человеком, который доверяет мне, и знать, что я каждый день обманываю его. – «И вот теперь я горько сожалею об этом, – подумала она, – я не повторю эту ошибку». – И я делала то, что вы от меня требовали.

– Да, поначалу… Но уже прошло много лет с тех пор, как ты сама зарабатывала себе на рис. Я неверно выразился. Ты отрабатывала за рис для твоей семьи – сама-то ты хорошо устроилась.

– Моей семьи. Отнюдь не нашей общей семьи, как я понимаю.

– Ты сказала ему о том, что мы с тобой не родственники?

Джинни покачала головой.

– Хорошо. Хоть чему-то научилась. Но почему ты больше не выполняешь наши распоряжения?

– Потому что я больше не обязана делать этого. Я проинформировала руководство о том, что люблю своего мужа, и они согласились с тем, что я должна быть освобождена от заданий. Ты знаешь это.

– Разве? Возможно, ты спутала меня с кем-то, от кого избавились в период культурной революции, когда было уничтожено так много людей и документов?

Она взглянула на него и поняла, что ей не на что надеяться.

– Позволь, я напомню тебе о положении, в котором ты находишься, – предложил Цю. – У тебя в Китае брат и сестра. Само их существование зависит от тебя. В крайнем случае, то есть в случае твоего неповиновения мы не раздумывая расстреляем их и предъявим тебе счет за пули, которые мы изведем на них. Ты знаешь, что наши товарищи так и поступали… в Шанхае и во многих других местах. Стоимость пули, – он помолчал, будто высчитывал в уме, – пятнадцать фэней. – Он махнул рукой, обводя жестом великолепие убранства. – Хватит ли у твоего мужа, такого богатого, денег, чтобы оплатить и такую роскошь?

Лицо Джинни побелело. Казалось, стены душной комнаты наваливаются на нее, лишая сил, оставшихся для сопротивления Цю. Она взглянула на Чжао, но не встретила никакой поддержки с его стороны. На лице его застыло расслабленное выражение, которое можно видеть только или у очень богатых, или у крайне бедных людей: выражение полного безразличия ко всему, кроме собственной персоны. Лишь его глаза выдавали некую пристрастность и, глядя в них, Джинни впервые поняла, что он хочет ее как женщину. Она чуть было не расхохоталась – так это было нелепо: ей уже за сорок, она не очень красива и дважды рожала. Она посмотрела ему в глаза еще раз, и всякое желание смеяться у нее пропало. Секс не поддается никаким нравственным нормам – Чжао снедала похоть.

Цю снова заговорил:

– Но даже теперь мы готовы даровать тебе последний шанс. Мы не опозорим тебя, как ты выразилась. Ты притворишься больной, у тебя это хорошо получается. Ты можешь успеть на яхту к тому моменту, как она станет на якорь у Цим-Бэй-Цуй. В такой суматохе никто не обратит на это внимания.

Джинни оторвала взгляд от Чжао и вызывающе посмотрела на Цю.

– И что ты потребуешь от меня за это, Цю Цяньвэй?

– А вот что. Сейчас мы пойдем в кабинет твоего мужа. Там в стене у него есть сейф. Ты знаешь комбинацию замка? – Она отвела глаза в сторону, дав тем самым ясный ответ на вопрос. – Так вот. Внутри сейфа лежит его экземпляр контракта с Советским Коммунальным банком. Ты откроешь сейф, а мы покопаемся в нем. Потом ты снова закроешь сейф. Вот и все.

– Зачем это нужно?

Цю сморщил губы и помедлил с ответом. Он не собирался исключать ее из игры, как раз наоборот… Но он должен принять в расчет и Чжао. В этом Цю был вполне солидарен с Джинни: он не любил и не доверял Чжао.

– Существуют два варианта контракта, – сказал он наконец. – Вариант банка и наш вариант. Мы должны убедиться, что у твоего мужа правильная версия. Поэтому мы откроем сейф и проверим, так ли это. Тогда, Ван Линьхуа, честное слово, ты на самом деле будешь свободна.

Цю бросил быстрый взгляд на Чжао, но ничего не сумел прочесть в лице бизнесмена. Если она согласится, то надо будет отвлечь внимание Чжао, пока Красный Дракон подменит один комплект документов другим. На этот случай Цю приготовил несколько уловок. Но сейчас, снова взглянув на Джинни, он понял, что его задача пока что носит чисто умозрительный характер.

Джинни молчала довольно долго, прежде чем гордо вздернула свой подбородок и ответила:

– Нет!

Ее лицо было бледным как мел. Она напоминала Цю больного и напуганного ребенка, но это сравнение не пробудило в его сердце жалости.

– Ты отказываешься? – переспросил он.

– Я отказываюсь.

– Почему?

– Потому что теперь у меня есть муж. Человек, которого я люблю, уважаю и которым буду гордиться все оставшиеся мне годы. Мой долг ему слишком велик: ведь он простил мне все, и я должна как-то отплатить ему… хотя бы тем, что сохраню верность ему. А то, о чем ты говорил, все уже в прошлом. Оно принадлежит другому отрезку жизни.

Цю взглянул на часы.

– У тебя есть еще несколько минут, чтобы снова обо всем подумать.

– Мне не нужно думать. Я отказываюсь делать то, чего ты требуешь от меня.

Цю повернулся к своему спутнику.

– Ты хотел прийти сюда со мной. Ты предполагал, – я повторяю твои собственные слова, – что, может быть, будет лучше, если ты пойдешь со мной. Я полагаю, у тебя есть что сказать ей?

– Да, я хотел бы поговорить с ней.

– Тогда вперед.

– Моя дорогая, – Чжао обезоруживающим жестом развел руки, – дорогая Джинни, ты хорошо обо всем подумала? Ты подумала о последствиях, которые может повлечь твой отказ для тебя лично? А для Саймона? В конце концов, это и в его интересах, он вовлечен в это дело по собственному желанию. Можно сказать, он увяз в этом деле по горло. А если ты отказываешься сотрудничать, то кто может предугадать, что произойдет? Пойдем дальше. Я…

Джинни слушала его, не веря своим ушам. Наконец она повернулась к нему, не в силах более сдержаться, пылая от гнева.

– Как ты связан с этим человеком, Чжао?

– Связан?

– Он шпион. А кто такой после этого ты, Роберт Чжао?

– Моя связь с Китайской Народной Республикой общеизвестна. Если я могу оказать какую-то помощь…

– Да! Да, теперь мне все ясно. Ты тоже из бригады «Маджонг». Ты сказал им, что имеешь на меня влияние.

– Пожалуйста, успокойся. – Чжао начал нервничать. – Если ты будешь бросаться такими словами, это ни к чему не приведет.

– Ты сказал ему, что можешь убедить меня! Как ты осмелился? Неужели еще раз попасть в мой дом значит для тебя так много?

Чжао что-то пробормотал, но невнятно, и тут же умолк.

– Может быть, ты рассчитывал что он оставит тебя со мной наедине, а? Ты хотел проверить силу своего убеждения в спальне, Роберт Чжао? Как ты уже пытался сделать это однажды на своей яхте? Да? Я не забыла это. – Презрение, которое она испытывала к нему, внезапно выплеснулось подобно кипятку. – Только на этот раз это произойдет на постели моего мужа, да, господин Чжао?

Чжао вскочил и бросился к окну. Его плечи тряслись.

Цю решил, что Чжао уже сделал свою попытку. Результат не удивил его, но ничего еще не было потеряно. В самом деле Красный Дракон многому научился.

– Ты представляешь себе последствия? – спросил он Джинни.

– Да. Но я не могу сделать это. Я не так устроена. «Каким ты создан, таким и будешь всегда».

– А что будет с Минчао? И с Кайхуэй?

Джинни закрыла уши руками.

– Не говори мне о них! – закричала она. – Я не могу это слышать.

– Их судьба в твоих руках…

Она вскочила и побежала к двери.

– Замолчи!

– Во мей ю меймей, во цзай е мей ю сяоди… – закричала она на языке своего детства.

Цю долго молчал. Наконец он встал и потянулся к ней рукой. Она отпрянула, но он поймал ее руку. Его хватка напоминала стальные тиски.

– Я согласен, – прошептал он, – ты права. С этого дня у тебя нет младшей сестры. С этого дня у тебя нет младшего брата. – Свободной рукой он распахнул дверь и отступил в сторону, пропуская ее.

– Миссис Юнг, мы поедем на праздник?