Текст книги "Шпионы «Маджонга»"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

– О да, – пробормотал он сквозь зубы, когда машина тронулась с места, увозя его прочь, – я предусмотрю все, мистер Борисенко. Я займусь этим… лично.

На втором этаже «чайного домика» мнимый Борисенко наполнил два бокала виски и протянул один из них своему второму за этот вечер гостю.

– Спасибо, – сказал Роберт Чжао.

Русский улыбнулся и хлопнул Чжао по спине. И следа не осталось от властного заместителя директора банка, который несколькими минутами раньше третировал несчастного Тана.

– Вы все слышали? – вежливо поинтересовался он.

– Да. Эти места всегда хорошо оборудованы. Магнитофоны, видеокамеры… Да, все было слышно.

– И что вы думаете?

– Я думаю, что если Тан на самом деле так важен для вас, как и должен быть, по моему мнению, то вы только что допустили величайшую ошибку в своей жизни. Ни один китаец никогда не простит такого с ним обращения, Крабиков.

Русский, заслышав укоризну в голосе гостя, пожал плечами, не вникая в содержание упрека, и любезно улыбнулся.

– Людям надо напоминать, кто у них босс. Я привык делать это.

– Но есть и другие способы, не такие грубые, чтобы продемонстрировать, кто здесь хозяин. Я хочу повторить то, что сказал: не исключено, что вы сорвали сейчас всю операцию.

– Не беспокойтесь по поводу преданности Тана, мистер Чжао. Мы в нем вполне уверены.

– Почему?

– Он был на вторых ролях во второстепенном банке, здесь, в Сингапуре. Мы вытащили его из болота, сделали большим человеком. Он никогда не забудет этого.

– Он может и забыть, если вы будете продолжать обращаться с ним так бесцеремонно. Черт побери, Крабиков, почему вы не прислушиваетесь к тому, что я вам говорю? Вы сказали, что вам нужна моя помощь, мое знание китайцев, но, когда я указываю вам на опасность, вы абсолютно не обращаете на это внимания.

Некоторое время Крабиков молчал. Он хотел было напомнить Чжао, что тот нужен КГБ по единственной причине: им необходимо иметь внутреннего агента и осведомителя в бригаде «Маджонг». Но такая откровенность подразумевала определенную степень доверия к Чжао, а его-то Крабиков как раз и не испытывал. Поэтому он просто сказал:

– В глубине души все люди одинаковы. Тан знает, кем мы его сделали и что мы можем с ним сделать. Ему неизвестно, что к операциям Советского Коммунального банка подключено КГБ. Пожалуйста, не беспокойтесь об этом.

– Если бы я сидел на месте ваших противников в Пекине, Тан стал бы тем самым человеком, которого я пожелал бы привлечь на свою сторону. Единственным нужным человеком.

– Конечно, вы бы так и сделали, – примиряюще пробормотал Крабиков. – Он ключевая фигура в банке. Мы всегда знали, что должность управляющего этим филиалом банка – теплое, но и горячее местечко. Потому мы и выбрали Тана.

– А теперь вы все делаете для того, чтобы оттолкнуть его от себя. – Чжао щелкнул языком, покачав головой. – Вы, русские всегда одни и те же. Бесцеремонные. Грубые. Если бы исход сделки касался только вас, то мне бы дела до этого не было. Но вы забываете, что и я имею свой интерес в удачном завершении этой операции.

– Я вовсе это не забываю. Ну что мне сделать, чтобы утешить вас, мистер Чжао? Мы должны поддерживать чувство дисциплины и ответственности у персонала. Тан это понимает.

– Он слишком совестливый. Если он что-нибудь испортит, это повлечет неприятности.

– А тут ничего и не может испортиться.

– Вы не можете быть уверены в этом на все сто процентов.

– Как же не могу? Послушайте меня, пожалуйста, Дорогой мистер Чжао. Китайская Народная Республика хочет уничтожить Советский Коммунальный банк, и по очень веской причине. Этот банк – наша единственная крупная опорная база на Дальнем Востоке. У нас здесь больше нет ничего существенного. Уничтожьте наш банк, и вы уничтожите все влияние Советского Союза в Юго-Восточной Азии. Поэтому они разработали план разорения банка с помощью этого Юнга и его акций.

– Мне все это известно.

– Вот и хорошо. Подытожим сказанное. Чтобы все прошло по их плану, Юнг должен предоставить нам подлинные банковские документы. Подделки просто не будет. Документы, которые Юнг предоставит Тану, должны быть подлинными.

– Тогда у банка оказывается хорошая страховка, его невозможно будет разорить, и КНР проигрывает эту игру. – Голос Чжао звучал раздраженно. – Для меня так чертовски очевидно, что китайцы намерены провести вас с помощью фальшивых ценных бумаг, предоставив вам «липу» в качестве залога. Как иначе может сработать их план? Но почему же вы не хотите это видеть?

– Потому что вы не правы. Китайцы сделают именно то, что сделал бы на их месте я: они подменят подлинные документы фальшивыми уже на поздней стадии, так что, когда дело будет рассматриваться в суде – а оно неминуемо будет в нем рассматриваться, – залог уже к тому моменту окажется не имеющим никакой ценности. А что произойдет перед этим, не важно ни для кого, тем более для Тана.

– Вы кажетесь очень уверенным в себе, Крабиков. Я надеюсь, что ваша уверенность оправданна. Подменить залоговые документы не так легко, как вам, похоже, кажется.

– Но все же моя уверенность основывается не на пустом месте. Вы слышали, как я давал Тану поручение, он понимает, что он него требуется. Он проверит и перепроверит все документы и не найдет в них никаких ошибок. Через несколько дней, до того как китайцы успеют произвести подмену, я прикажу ему отправить документы в Москву для подтверждения, для аудита или чего-нибудь в этом роде, но только… вместо того, чтобы вернуть их назад, мы оставим их в Москве. У КНР нет возможностей похитить эти бумаги из Москвы, могу вас в этом заверить.

– Надеюсь, что это так, – подхватил Чжао с сомнением в голосе.

Крабиков со смехом развел руками:

– Ну что я могу еще сделать, чтобы убедить вас?

– Убрать Томаса Юнга. Это хотя бы немного восстановит мою уверенность в благополучном исходе безнадежного предприятия. Займитесь им немедленно!

Крабиков, понимая необходимость иметь Чжао преданным союзником, тем не менее почувствовал, что его терпение иссякает.

– А зачем?

– Как только он уйдет со сцены, его сын Саймон получит контрольный пакет акций. Когда это произойдет, борьба пойдет за нечто ценное, ценное по-настоящему. А до этого вся игра ведется за второстепенный пакет.

– Я знаю это.

– А если знаете, тогда какого черта вы не действуете с учетом того, о чем знаете? – Голос Чжао прозвучал на верхних нотах.

– Потому что в этом нет необходимости. Документ, который Юнг предоставит банку, будет подразумевать и отцовские паи, которые он должен унаследовать.

– Мне это не нравится. Зачем полагаться на то, что должно случиться в будущем, если вы можете ускорить его приход?

Крабиков со стуком поставил бокал на стол.

– Вы начинаете злить меня, мистер Чжао, – тихо сказал он.

Чжао вспыхнул и осушил свой бокал одним глотком.

– Я уже говорил вам, – со злобой сказал он, – с китайцами так разговаривать нельзя.

– Я буду говорить с вами так, как мне заблагорассудится. – Крабиков встал и помахал указательным пальцем перед носом у Чжао. – С Томасом Эдвардом Юнгом ничего не случится, пока мы не решим иначе. А если с ним что-нибудь случится, Чжао, хоть что-нибудь, мы будем знать, кого в этом винить. И тогда – я обещаю вам это, – тогда мы действительно будем действовать!

– Значит, вы мне не доверяете? – Прозвучавший вопрос вовсе не требовал ответа. Крабиков промолчал. Чжао долго смотрел на него, потом поставил свой бокал на стол и направился к двери. На пороге он, однако, остановился: – Вы можете угрожать мне, если вам это нравится. Но я ничего не обещаю. Мы будем вынуждены сами заняться Томасом Эдвардом Юнгом.

– Вы это сказали.

– Я это сказал. Его дальнейшее существование вносит ненужные сложности в осуществление наших планов, поскольку, пока он владеет своей долей в акциях, он может заблокировать все наши действия.

– Но как только он уйдет в отставку, он потеряет права на эти акции, и тогда…

– Что бы вы ни говорили, я знаю, что он никогда не уйдет в отставку, никогда, пока дышит. Он найдет способ остаться во главе Корпорации. – Чжао будучи не в силах скрывать злость, стукнул кулаком в зеркальную стену. – Если вы на самом деле хотите завладеть его паями, Крабиков, вам придется убрать его. И сделать это как можно скорее.

Глава 7

До назначенного часа у Цю оставалось еще довольно много времени. Он сел в красно-белый городской автобус 101-го маршрута, идущий в сторону парка Бэйхай, заняв место в самом хвосте, чтобы избежать соседства и пытливых взглядов других пассажиров. Ему хотелось все обдумать.

В общем, все обстояло не так уж плохо, но существовала одна загвоздка. С чего это Сунь Шаньвану вдруг вздумалось пригласить его на ленч в ресторан «Фаншань»? Это место служило настоящей приманкой для туристов и славилось в основном тем, что там готовили по рецептам императорской кухни династии Цин, и, как во всех подобных заведениях, тамошние цены имели мало общего с качеством предлагаемых блюд. Но даже несмотря на это, стоило Цю представить себе стол, уставленный яствами, как его рот наполнился слюной. Блюдо из утиных перепонок под названием «Золотая рыбка» – почему бы и нет? Нежные утиные перепонки и золотистый карась, сваренный без скорлупы белок, свинина, горошек, винный соус, – и все это выложено на тарелке в виде золотой рыбки. А на сладкое – сдобные булочки с начинкой из красной фасоли…

И тут Цю осенило: за такие трапезы положено расплачиваться, и не обязательно монетой. Такого рода приглашения означали что-то важное.

Он доехал до Северных ворот бывшего Зимнего дворца, что обошлось ему в пять фэней, и пошел через парк. Время у него еще было. Стояла поздняя осень, но несмотря на прохладные дни, в парке было полно народу. Детей уже обряжали в ватные курточки. Цю дошел до Стены Девяти Драконов и мрачно уставился на длинную вереницу детей, которых вели на экскурсию. Дети шли парами, связанные веревочкой, конец которой держал шедший впереди учитель. Девочки, которые шли в парах слева, были привязаны за правую кисть, а мальчики за левую. Детей одели нарядно, и вся стайка «птенцов на привязи» пестрела красным, желтым, синим. Кое у кого одежда была расшита аппликациями и украшена вышивкой, что явно стоило матерям или бабушкам многих часов неоплачиваемого труда. Цю фыркнул. Похоже, партия изыскивает все возможности, заполнить досуг этих малышей. Дети, по всенародному признанию, составляют «национальное богатство Китая». КПК (партия, как мысленно называл ее Цю) особенно заботится о воспитании подрастающего поколения.

Он остановился у стены, за спиной у него был Императорский дворец, а перед глазами – продолговатая стела, отделенная от пешеходных дорожек металлическими прутьями, преграждавшими с обеих сторон подход к этому произведению искусства. Он любил Стену Девяти Драконов еще с детства. На синем фоне девять пятилапых мифических существ, причудливо извиваясь в вечной пляске, потешали восхищенных зрителей, стоявших на дозволенном расстоянии. Техника исполнения мозаичного панно поражала совершенством: драконы были как живые – чешуя на свитых в кольца или изгибающихся хвостах горела как холодное пламя, расцвеченное голубыми, серебряными и тускло-золотыми языками. Казалось, чудища вот-вот спрыгнут со стены, обуянные жаждой пожирания. Разверстые пасти словно изрыгали: «Однажды мы как прыгнем, как сожрем тебя!» Цю нравились их головы и рожи: все девять существ были преданы делу партии, и глазницы их горели энтузиазмом.

Цю вздохнул и двинулся дальше. «Девять драконов» – по-кантонски звучит как «коулун». Часть Гонконга тоже называется Коулун. Вспомнив об этом, Цю внезапно помрачнел. Его знобило. Зима не за горами: гололед, гололедица, а может, и снег. Он ускорил шаг, почти запыхался. В стылом осеннем воздухе он добрался до причала и, заплатив еще пять фэней, взошел на двухпалубную баржу для экскурсий, доставлявшую туристов на Цинхуадао – Остров цветов.

День выдался превосходный, один из тех, что наступают в Пекине только осенью, да и то не всегда. Над почти лазурными водами озера повисла зыбкая дымка, окутав Цинхуадао волшебным туманом, напоминавшим тончайшую кисею. Цю стоял в носовой части и смотрел, как остров медленно вырастает перед ним, закрывая горизонт. Весельных лодок на озере было уже маловато – сезон прошел, вода стала холодной. Однако самые стойкие из пекинцев еще бороздили спокойные воды, предаваясь философическому созерцанию и медитации на лоне прекрасного. Большей частью это были молодые парочки, искавшие способ уединиться вдвоем, что само по себе стоило некоторого труда в густонаселенном пространстве.

Цю вздохнул. Сам он был теперь избавлен от всех житейских проблем, но это не принесло ему никакого облегчения и радости.

Он никак не мог избавиться от чувства боязни, его пожирал страх, что он может сделать ошибку, и тогда эта новая жизнь развеется, как сон, который спугнули предрассветные лучи. За последние месяцы он многому научился, приобрел практические навыки в новом ремесле, но все же не вполне освоился со своей новой должностью. Цю мечтал о библиотеке с центральным отоплением; да, о библиотеке и кабинете со столом и креслом, и чтобы на столе лежала стопка статистических отчетов и кипы бумаги, на которой он писал бы статьи в научные журналы…

Он встряхнулся, безуспешно пытаясь прогнать уныние, и снова устремил хмурый взор на Цинхуадао.

Над лесистым островом возвышалась пагода Байта, изящный силуэт которой белел на фоне чистого, безоблачного неба. Ребенком Цю много раз бывал здесь, и одним из самых ранних воспоминаний его детства была эта многоярусная белая башня, подле которой любили сидеть его отец и мать, любуясь по воскресеньям на лодочки, плававшие по озеру далеко внизу. В течение всей его жизни воскресенья олицетворяли собой краткие периоды отдыха, редко выпадавшие его семье. Став взрослым, Цю в это время дня среди рабочей недели находился в учреждении. При мысли о своих бывших коллегах, согнувшихся за письменными столами, он ощутил легкий укол совести.

Настроение у него не улучшилось. Зачем это Сунь пригласил его сюда?

Цю сошел на берег и направился к закусочной. У него все еще оставалось время до встречи, а прогулка по воде разожгла аппетит. Он заказал горячие пампушки из сдобного теста, которые в свое время Вдовствующая Императрица [13]13
  Имеется в виду императрица Цыси, бывшая наложница скончавшегося императора Ичжу, занявшая престол в ноябре 1861 г. после переворота, совершенного ею и ее сыном – князем Гуном.


[Закрыть]запретила своим подданным, превратив их в деликатес придворной кухни.

Он сел на ближайшую скамейку и, осторожно держа в розовой салфетке лакомство, отламывал по кусочку. Его настроение начало улучшаться – сидеть на солнышке было очень приятно. Поев, он задремал.

– А, Младший брат, так вот ты где!

При звуках этого голоса Цю вздрогнул и вернулся к действительности. Интересно, сколько времени прошло?

Он вскочил и, обменявшись рукопожатием с Сунем, попытался украдкой взглянуть на часы.

– Рад видеть тебя, Старший брат. Надеюсь, я не опоздал еще…

– Вовсе нет, это я заставил тебя ждать.

– Ничего страшного!

– Может, поедим?

Съеденные пампушки нисколько не заглушили чувство голода. Цю все еще хотел есть.

– Только если вы сами хотите, товарищ Сунь.

– Хочу, хочу.

Цю плелся вслед за Сунем к ресторану «Фаншань», – павильону, живописно расположенному на склоне холма, поросшего лесом, который щедрая осень раскрасила в великолепные золотые тона.

Из ресторана открывался чудесный вид на озеро. Наступил полдень, и солнце уже сверкало на озерной глади, превратив ее в ослепительное зеркало. Цю достал из кармана солнечные очки, купленные в Гонконге.

– Очень красивые, Младший брат.

Губы Цю искривились в его знаменитой уклончивой улыбке.

– Боюсь, я похож в них на капиталистического хищника.

– А почему бы и нет?

Цю решил в самое ближайшее время проверить свой слух у врача – ему показалось, что он ослышался.

– Все эти нынешние перемены, новые веяния… Повсюду возникают частные предприятия. Неплохой способ борьбы с безработицей, а?

Цю с опаской огляделся по сторонам. Они сидели в обеденном зале под названием «Башня лазурного света». В этот час зал оказался полупустым, но все равно Сунь говорил недопустимые вещи.

– Ха-ха, удивительно, товарищ Сунь.

– Удивительно? – Сунь глянул на него поверх меню. Его глаза за стеклами очков заморгали – он изобразил на лице абсолютное непонимание.

– Я насчет безработицы… Ведь в Китае нет безработных.

Пару секунд Сунь продолжал молча рассматривать своего спутника, а затем отложил меню и опустил руки на стол, покрытый скатертью.

– Чушь! – отреагировал он.

Глаза Цю едва не вывалились из орбит.

– Я знаю, – пояснил Сунь, – этих людей принято называть «ожидающие работы». Такова благозвучная официальная формулировка, но я называю их безработными. С этого дня такой термин должен употреблять и ты. Иногда мне кажется, Младший брат, что ты забываешь о своем новом ранге Красного Дракона. Между прочим, ты получаешь выпуски телеграфных новостей, то есть сводки агентств?

Цю вскрикнул и мгновенно умолк. «Телеграфные бюллетени» представляли собой подборку материалов для партийных руководителей высшего звена и ежедневно распространялись среди членов ЦК КПК и руководства военных округов, являясь этаким аналогом сводки новостей, которую получает на утренних брифингах президент США. В стране, где основная масса населения была лишена доступа к сведениям о самих себе, оставаясь отгороженными от внешнего мира, эти документы являлись далеко не безобидным источником информации. В них таился огромный вред, ибо знания о внешнем мире несли в себе угрозу перерождения и превращения во «вредного элемента».

– Я не думал, что мне разрешено получать их, – признался Цю дрогнувшим голосом. По правде говоря, он и не собирался узнавать это. Все, чего он хотел, так это чтобы ему позволили спокойно заниматься своим делом. – Я думал, что, может быть, материалы внутреннего пользования…

– А что полезного для себя ты найдешь в материалах внутреннего пользования? – В голосе Суня слышалось неприкрытое презрение. – Все эти выжимки из внутренней печати хороши для кадровых работников двенадцатой ступени. Еще раз напоминаю тебе, Красный Дракон, что теперь для тебя все изменилось. Ладно, хватит об этом. Давай закажем густой холодный суп из миндаля, его здесь готовят превосходно.

Несмотря на волнение, Цю почувствовал, как рот его наполнился слюной.

– Какая роскошь! Благодарю вас.

– Не стоит церемониться!

Едва Сунь поднял руку, появился официант. Цю смотрел во все глаза: высокое качество обслуживания – это из ряда вон выходящее событие. Однако официант был так же вежлив, как и проворен. Он не только записал заказ на листочке, но еще и улыбнулся при этом. В городе, в котором даже в лучших ресторанах приходилось ждать по часу, чтобы сделать заказ, это было невиданным явлением. До Цю вдруг дошло, что его спутник бывал здесь прежде, да не один раз. Но он тут же напомнил себе, что Сунь Шаньван много претерпел в свое время, и это только справедливо, что сейчас ему воздается за прошлые страдания. [14]14
  Имеется в виду культурная революция. Ранее в тексте, а также здесь и далее встречаются непривычные для русского читателя словосочетания, представляющие собой ярлыки и обороты из политического лексикона, как-то: вредный элемент; руководящие работники высшего звена; кадровые работники и т. д.


[Закрыть]

– Для начала мы выпьем маотая. [15]15
  Маотай – крепкая рисовая водка.


[Закрыть]Вино я закажу позже.

Официант кивнул. Опусти он свою голову на миллиметр ниже, и это был бы уже поклон. Потрясенный Цю смотрел ему вслед, пока тот не исчез за вращающимися дверьми, ведущими на кухню.

– Надеюсь, тебе понравится живой карп, Младший брат?

– Я никогда не пробовал это блюдо, Старший брат.

– Вот как? Они вылавливают карпа из садка, и два повара совместно разделывают его, потрошат, жарят, обкладывают гарниром. Вся эта процедура занимает всего несколько секунд, и в результате при подаче рыбы на стол она все еще трепыхается. Ты знаешь, однажды я видел, как карп открывал рот даже после того, как его объели до костей. Правда, правда! Тут весь секрет в том, чтобы не затронуть определенный нервный центр в мозгу. Да ты и сам увидишь… Кстати, о мозговых центрах. – Сунь достал из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет и предложил одну [16]16
  Угощая куревом, – а китайцы делают это постоянно, – человек предлагает вам не всю пачку, как это принято у нас, а подает одну вытащенную сигарету, избавив вас от труда самому доставать ее.


[Закрыть]Цю. – Я бы хотел поговорить с тобой о Гонконге.

– Хорошо. Мне как раз нужен ваш совет, товарищ Сунь.

– Ладно-ладно. Но сначала давай выпьем.

Официант принес маотай, и Сунь поднял свою рюмку:

– Осуши стакан. [17]17
  Слова, которые произносят, провозглашая тост или поднимая рюмку (бокал), дословно означают «Осуши стакан!» и соответствуют нашему «До дна!». По китайски – «гань бей».


[Закрыть]

Цю отхлебнул огненной жидкости, опасаясь, сможет ли он после этого сегодня работать. Он не привык к крепким напиткам: водка обожгла гортань, на глазах выступили слезы.

– Мне нравится это место, – сказал Сунь, который, похоже, пребывал в прекрасном настроении. – Императорская кухня, причем самая лучшая. Ты знаешь, что в прошлом веке императору подавали в полдень по сто тридцать шесть перемен? То, что он не съедал, выкидывалось.

Наступило короткое молчание, во время которого двое мужчин размышляли, что принесла Китаю революция.

– Ну, а теперь, – начал Сунь, – давай поговорим. Тобой все довольны. Не говоря уже о твоих выдающихся способностях в математике и финансовом деле, ты очень быстро продвигаешься в освоении практических навыков разведывательного дела. Вот почему я назначил тебе встречу в ресторане: это своего рода поощрение. Кроме того, здесь мы можем свободно обмениваться своими соображениями, расслабившись в приятной атмосфере.

Все это радовало и приятно будоражило, но Цю подумал, что на Западе Сунь Шаньван, будучи начальником, поощрил бы его повышением по службе, и, следовательно, окладом, и, что куда более важно, – неограниченными возможностями. Такое направление мыслей было Цю не свойственно: подобная догадка посетила его впервые, и он решил быть начеку.

– Так ты говоришь, что хотел бы получить от меня совет, а?

– Да, пожалуйста. Могу ли я узнать, слышали вы когда-нибудь о гонконгце по имени Ао? Он был убит…

– А, так Ни рассказал вам эту историю, да?

Цю моргнул.

– Так вы знаете?..

– Да. Об этом есть в досье белого иностранца. Мы все еще расследуем это. Скажу тебе, Младший брат, что у Саймона Юнга такие связи в Китае, которые даже нам не удастся проследить. Отменные у него контакты.

Так! Значит, связи, блат. Цю никогда раньше не слышал этих слов применительно к иностранцу.

– Это необычно, – прокомментировал он.

– Скажем больше: это уникально. Он возвел вокруг себя свою собственную стену. Когда-нибудь этот человек будет для нас очень полезен. Если выживет… Ага, копченая курица!..

Прежде чем снова заговорить, Цю выждал, когда отойдет официант. Странно все-таки: зал уже полон, а столики поблизости никто не занимает.

– Вы думаете, он не выживет?

Сунь пронзительно посмотрел на него, пожал плечами и промолчал. Затем своими палочками выбрал самый большой кусочек курятины с прослойкой розового мяса и подал его Цю. Тот некоторое время задумчиво чавкал, потом сказал:

– Я думаю, он очень крепок.

– Возможно.

– Старший брат, как вы думаете, это он приказал убить Ао?

– Я не знаю. Но в некотором смысле надеюсь, что это так. Нам нужен именно безжалостный исполнитель. Ешь, пожалуйста!

– Спасибо. А что нам делать с Крабиковым?

Сунь поднял брови:

– А почему с ним надо что-то делать? Его присутствие означает, что русские серьезно относятся к этому делу.

– Да, но…

– Эти «но» ничего не значат. Крабиков будет оставаться в Москве, где ему и положено быть. Предоставь мне общаться с ним, это не твоя забота. Куда более важно, насколько умело продвигается Юнг к окончательному решению. Должен сказать тебе, Цю Цяньвэй, что время бежит быстро. – Он нахмурился. – График с самого началам был жестким. А сейчас вдруг возникают еще и осложнения. Мы должны поспешить.

Цю отложил палочки в сторону:

– Он уже почти принял решение. Конечно, и Рид здесь помог, и его жена поможет ему решиться. Он странный человек: иногда я думаю, что коммерческая сторона этой операции для него нечто второстепенное. Он действительно хочет построить этот опреснительный завод. Не могу понять, зачем ему это нужно, но это так.

– Хорошо. Мы можем оказать тебе еще какую-то помощь?

– Х-мм… Вы говорите; что время нас поджимает. В таком случае, надо слегка подтолкнуть Юнга. Ничего резкого и драматического, ничего такого, что заставило бы его задуматься. Просто заронить зерно в почву – вот что нужно. Возможно, вы согласитесь, Старший брат, что настал момент пригласить нашего коллегу Хризантему. Пусть сыграет отведенную ему роль?

– Я и сам подумывал об этом. – Сунь нахмурился и смущенно отвел взгляд в сторону. – Но тут есть сложности… – Послушай, Цю Цяньвэй. С Хризантемой всегда были проблемы, пусть не такие, как с еще одним нашим общим знакомым, и все же…

Цю фыркнул из вежливости, дав понять, что знает, кого имеет в виду Сунь, и сказал:

– Чего от него ждать? Он сидит там в Гонконге и манипулирует денежками… Такие люди всегда портятся. Мы используем их в нашей работе, но они развращены влиянием денег. Однако я всегда считал, что именно он должен оказать решающее воздействие на объект. Я всерьез рассчитывал на него. Я отвел Хризантеме главную роль.

– Я учту это, Цю Цяньвэй. Скажу тебе откровенно: мы долгое время доверяли Чжао, как немного своенравному, но преданному сотруднику. Но в последнее время мы обратили внимание на его несколько странные деловые операции. Я уверен, что за этим ничего не стоит, но, тем не менее, мы предприняли кое-какие расследования по этому поводу.

– В каком смысле странные?

– Во-первых, он начал играть по-крупному, рисковать. Его долги растут, ты знал это?

– Нет.

– Так вот знай. Если он будет продолжать в этом духе, у него очень скоро возникнут серьезные финансовые проблемы. Конечно, это с ним не в первый раз, но это еще не все. Сейчас он не только пускает свои деньги в оборот, но и перераспределяет их.

– Каким образом?

– Он перевел немалые суммы за пределы Гонконга.

– Прошу прощения, Старший брат, но так поступают многие дельцы.

– «За пределы» – то есть в Японию, Нью-Йорк и Лондон.

– Ну да, понятно, именно туда, Старший брат.

– И в Венгрию.

– В Венгрию?!

– И разместил их на разных счетах. А еще – в Восточный Берлин. И в Гавану! Кстати, Младший брат, я бы хотел узнать, твое авторитетное мнение по этому поводу. Какие интересы наш мистер Хризантема может преследовать в Гаване? Что ему там, кроме хороших сигар?..

Услышав об этом, Цю приумолк. На протяжении всех шести перемен, которые заказал Сунь, он вяло жевал, уносясь мыслями куда угодно, но только не к изысканным блюдам. Он так рассчитывал на помощь Хризантемы. Но с человеком, который переводит свои деньги в страны Восточного блока, явно что-то не в порядке. Сначала ему следовало получить разрешение и только потом переводить свои деньги в такую страну, как Куба. Эта новость сильно озадачила Цю. Намеченная к проведению в Гонконге операция не из легких, и никто не рассчитывал, что все пройдет как по маслу. Но Цю обеспокоило то, что уже на ранней стадии игры появляются непредвиденные трудности. В маджонге Цю всегда предпочитал оборонительную тактику.

Как только они покончили с трапезой, Цю поспешил предложить Суню свою драгоценную пачку «Винстона». Старший брат принял сигарету, зафиксировав аккуратный возврат старого «долга», и отодвинул стул от стола.

– А этот Юнг, – спросил он, – как он тебе понравился?

– Понравился, да, – слишком быстро ответил Цю и осекся, сообразив, что Сунь отметил его горячность. Опустив глаза, он пояснил Старшему брату: – Юнг обладает такими качествами, которые… я могу уважать.

– Я понимаю тебя.

– Но он отличается и большим упрямством. Я как раз хотел с вами об этом посоветоваться. Я не знаю, как бы это осуществить получше…

– А в чем дело?

– Он пребывает в сомнениях по поводу трюка с залоговыми документами. Я объяснял ему наш план много раз: мы предоставим в банк настоящие документы, затем подменим их фальшивыми. Но Юнг не желает давать им настоящие документы. Он настаивает на том, чтобы с самого начала вклеить Советскому Коммунальному фальшивку.

– Наверное, он не верит в наши возможности, не уверен, что мы сумеем заменить документы фальшивыми?

– Именно так.

– Вполне понятное опасение с его стороны. – Сунь дернул плечами. – Я не вижу никаких особых проблем с этим, Цяньвэй. Пусть он подпишет фальшивые документы и представит их. Ты тем временем подготовь подлинные. Ты всегда сможешь произвести подмену позже.

– Когда вы говорите «подлинные», вы имеете в виду фальшивые, которые будет очень сложно отличить от настоящих.

– Именно так: я имею в виду бумаги, которые ничем не отличались бы от настоящих. Наилучшим образом подготовленные и обязательно с подписью Юнга. Что же касается бумаг, которые подпишет сам Юнг, то позаботься, чтобы в них был мелкий, но фатальный дефект: например, сделай так, чтобы они не были зарегистрированы в гонконгском магистрате. Это, по Уставу Корпорации, лишает их всякой законной силы.

– Если бы только мне удалось убедить Юнга позволить представить документы в Советский Коммунальный от его имени, то я мог бы произвести подмену сразу же.

– Это он тебе не позволит. Юнг не такой дурак. Нет, тебе придется осуществить подмену фальшивых документов «настоящими» позднее.

– Но что, если банк заметит дефекты в документах, которые подпишет сам Юнг?

– Я считаю, что риск здесь невелик… если ты просчитаешь все достаточно хорошо. Но даже если они и заметят, ты просто получишь от Юнга подпись уже на настоящих документах, извинишься, вроде как за нечаянную ошибку, и начнешь все сначала.

– Иными словами, вернусь к первоначальному плану?

– Именно, именно. Но к тому времени Юнг будет так поглощен своими планами строительства завода, что не сможет противиться, что бы мы ни положили перед ним на стол.

Цю вздохнул:

– Все это становится слишком запутанным.

– А ты что думал, что все будет легко и просто?

– Нет.

– Мы имеем дело с западным человеком. Они все не такие, как мы. Они – другие люди. Ты тут спрашивал меня, что я думаю по поводу его шансов выжить. А теперь я задам тебе вопрос, который, возможно, удивит тебя. Как бы ты выжил, если бы тебя внезапно выдернули из привычного мира и отправили на шахты Сычуани, где сто миллионов таких же, как ты, дрались бы за твою чашку риса?

У Цю медленно отвисла челюсть, глаза расширились, и он застыл, глядя на Суня через стол, словно человек, которого хватил удар. Увидев выражение его лица, Сунь рассмеялся.

– Трудновато… даже для тебя, а? Ну вот, и для него также.

– Прошу простить меня, Старший брат, но я не понимаю, о чем вы говорите?

Некоторое время Сунь молча курил, не отвечая. Потом подался вперед, поставил локти на стол и обратился к Цю самым доброжелательным тоном:

– Эта стена, – начал он, – стена вокруг Гонконга… О, есть тут кое-что еще. В этом деле есть такая сторона, о которой ты даже не задумывался. – Он помолчал, сквозь полупрозрачные веки глядя на подчиненного оценивающим взглядом. – Чем ты собирался заняться после обеда?

На несколько мгновений Цю лишился дара речи. Потом все же смог пробормотать, заикаясь: