Текст книги "Шпионы «Маджонга»"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Глава 17

Саймон провел остаток дня в зале заседаний «Дьюкэнон Юнг», делая звонки по всему миру. После обеда приехал Джордж Форстер с цифрами на руках, и они узнали самое худшее. Если они не достанут полтора миллиона фунтов стерлингов в течение следующих двадцати семи дней, «Дьюкэнон Юнг» не сможет произвести процентные выплаты Советскому Коммунальному банку.

Саймон уселся на стул с подлокотниками во главе длинного стола и указал Джорджу на место рядом с собой, со стороны окна. Когда Форстер сел, Саймон спросил его:

– Но ведь мы можем занять такую сумму? Я уверен, что можем.

– Все это случилось в неподходящий момент, но думаю, что мы найдем деньги, – сказал Форстер. – В конце концов, у нас есть страховка. За ленчем я встретился с адвокатами. Они говорят, что мы получим возмещение, хотя не скоро еще. Надо попытаться добыть деньги у крупных кредиторов.

– И где ты думаешь их искать?

– Не будем мелочиться. Давай я поговорю с Токио, с Номурой. Они – одни из наших лучших партнеров, они что-нибудь дадут нам.

– Может быть, и дадут, но когда?

– У нас есть почти четыре недели. Я думаю, мы успеем за это время. Ты не хочешь подключить сюда твоего отца?

– Нет. Это последний человек, у которого я попрошу денег. И давай не будем чересчур самоуверенными, Джордж. Помнишь, как мы тщетно пытались найти деньги в самом начале, чтобы не обращаться к русским? Почему теперь люди должны перемениться? Уже в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году было достаточно трудно найти инвесторов, желающих вкладывать деньги в Гонконге. Теперь это стало в десять раз труднее.

– Твой проект одобрен Китаем. Это большая разница.

– Это ты так считаешь. Сегодня я обзвонил кучу народу. Никому не интересно, одобрил Китай этот проект или нет. – Он усмехнулся. – Вот она, эта «широкомасштабная поддержка» Роберта Чжао.

– Предоставь это мне, Саймон. Завтра я поговорю с Номурой. Они дадут нам денег, я уверен в этом.

– В глубине души и я так считаю. Ты связывался с Пекином?

– Что?

– Ведь это КНР придумала весь этот идиотский план. Почему бы им теперь не взять на себя возмещение убытков?

Джордж Форстер покачал головой.

– Ты хочешь от них слишком многого, Саймон. Ни одна из этих договоренностей не была зафиксирована на бумаге. Они скажут, что это твои личные проблемы, вот и все.

– Тогда Рид со своей бандой, что они? Ведь он стоял за всем этим, стоял все время… хотя ты бы так не подумал, если бы слышал, как он разговаривал со мной ночью. Я привык доверять Питеру Риду, но теперь я уже не так уверен в нем. Давай напишем письмо губернатору.

– Послушай, Саймон, хуже от этого не будет. Но ведь эти бомбы подкладывало не британское правительство. Наверное, это террористы из Тайвани.

– Думаю, так оно и есть. Или, может быть, это русские.

– Это несерьезно. Я знаю, что бизнес пистолетом не делается, и даже через миллион лет я не поверю, что этот взрыв – дело рук русских. Такое предположение просто нелепо. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Интернациональные банки не занимаются такими делами.

Саймон посмотрел на него налитыми кровью глазами.

– Джордж, речь идет о моих акциях учредителей. Двадцать самых ценных в мире акций. Они – сама удача, само счастье. Кто угодно пойдет на что угодно, чтобы наложить на них руки. И вообще, ты-то на чьей стороне?

Джордж Форстер хотел напомнить председателю Совета директоров, что в 1985 году именно он был против того, чтобы закладывать акции на каких бы то ни было условиях, но сдержался, сказав только:

– Я на твоей стороне. На стороне компании.

Саймон отвел глаза в сторону.

– Прости.

Форстер некоторое время обиженно молчал.

– Ты еще не говорил с Советским Коммунальным? – спросил он наконец.

– Да. Я дозвонился до Тана после ленча. Он был очень официален. Сказал, что в понедельник доложит о случившемся членам правления.

– Москве, иными словами.

– Чертовски верно. Борисенко. КГБ… Джордж, я просто не могу поверить в случившееся! Ты говоришь, что интернациональные банки не занимаются такими вещами, и в целом я склонен тебе верить, но мы с тобой никогда не имели дела с организацией, за которой стоит КГБ. Кто знает, на что они способны?

– У нас есть и пара своих козырей, не забывай об этом.

– Что ты имеешь в виду?

Джордж помешкал.

– Ну, я не уверен, что все правильно понял, но… Насколько я понял, документы, которые ты послал в Советский Коммунальный банк, были оформлены неверно.

– Да. Чтобы быть действительными, они должны быть подписаны в присутствии члена магистрата, который заверил бы мою подпись.

– Но этого не было. Так называемая заверочная роспись была произведена Люком Сен-Каем…

Пока Форстер говорил, Саймон кивал головой в такт его словам со все возрастающим нетерпением.

– Да, да, я знаю, что ты хочешь сказать: раз документы оформлены неверно, то банк не может рассчитывать на них.

– Вот именно.

– Но я-то не уверен в том, что это так! Банкиры никогда не выдадут кредита, пока не проверят дважды, трижды все, что касается залога. Так почему же они дали нам деньги, Джордж?

– Не понял?

– Вспомни тот день, когда пришли первые поступления из Советского Коммунального; разве уже тогда тебе не показалось все это неестественным? Как Тан мог пропустить такой бросающийся в глаза дефект в залоговых документах? Что это – простая небрежность?

– А что еще это могло быть?

– Я скажу тебе, что. Предположим, что прежде, чем Тан сумел изучить посланные ему документы, была произведена подмена. Предположим, что Цю со своей бандой первым успел заполучить их.

– Цю?

– А кто еще мог бы это сделать?

– Да, но ведь мысль о том, чтобы послать фальшивые документы банку, принадлежала в первую очередь Цю. Ты говорил это мне! В тот самый день, когда ты вернулся из Пекина, ты сказал: «Цю предложил послать им фальшивки», именно таковы были твои слова…

– Да, все верно, но кто еще из тех, кого мы знаем, имеет хоть малейшие навыки в подделке документов? Скажу тебе, Джордж, все это начинает сводить меня с ума. – Он грохнул по столу кулаком. – Если мы потеряем поддержку Питера Рида, у нас будут серьезные проблемы. Очень серьезные проблемы…

Форстер обратил внимание на вымотанный вид Саймона и покачал головой.

– Уже почти шесть. Ты все равно не сможешь ничего сделать сегодня вечером. Ты испытал сильное потрясение и весь вымотался. Поезжай домой, поешь, отдохни.

Мозг Саймона так же, как и его тело, был истощен. Он знал, что существует ответ на слова Джорджа, но ответ этот никак не приходил ему в голову. Когда Джордж снял трубку телефона и заказал машину, Саймон не стал возражать. Внезапно из всех желаний у него осталось лишь одно: доползти домой, к своей семье и впервые за день поесть по-человечески.

Когда он появился, вся семья уже собралась за обеденным столом. Мэт первым заметил усталого отца, появившегося в столовой.

– A-а, тайпань вернулся с мельницы, которая мелет деньги! – радостно воскликнул он.

– Предполагаю, что тебе не нравится делать деньги, – сумел улыбнуться Саймон.

– Как это не нравится, Господи Всемогущий! Ведь я же Юнг, не так ли? Я хочу делать деньги, целую кучу.

– Думаешь, у тебя получится?

– Да. У меня твоя деловая хватка, твоя безжалостность, но нет твоей высокой морали. Между прочим, это, должно быть, жутко мешает тебе.

– Ну что ж, добро пожаловать. У меня найдется для тебя работа в Гонконге.

Мэт разразился смехом.

– Этот дрянной Гонконг! Я в этом вопросе солидарен с теми, кто уже лег на крыло, и тут не останусь, – сказал он.

Ах, подумал Саймон, какими жестокими иногда бывают молодые.

– Ой, Бобовый Росток, помолчи немного. – Диана выглядела озабоченной. – Па, как прошел день? Есть новости?

– Никаких новостей. – Саймон улыбнулся ей. Сейчас и здесь не могло быть ни взрывов, ни трупов, ни угрозы разорения, заглянувшей семье в лицо. – Ты же знаешь правило, Ди. Никаких дел за столом.

Диана надулась, но промолчала. Напряженность всегда чувствовалась в атмосфере этого дома. Детям пора бы уже привыкнуть к этому, а если еще нет, то им придется привыкать.

А-Кам подала Саймону блюдо с дымящейся снедью:

– Здесь рыба, цыплята с карри, жареная печенка и овощи. Всего понемногу…

– Да, спасибо. И принеси мне виски, пожалуйста. – Он улыбнулся Джинни, сидевшей за круглым столом напротив него. – День был трудный.

– Ты выглядишь уставшим. – Ее лицо было почти таким же усталым, как и у него.

– А я и есть такой. Не стоит волноваться по этому поводу, дорогая. – Едва заметно покачав головой, он дал понять, что не следует говорить об этом при детях. – Мы выживем.

А-Кам принесла виски. Услышав слова Саймона, она фыркнула и вмешалась:

– Босс, тебе надо позаботиться, чтобы выжила вот эта твоя дочь.

Саймон постарался отбросить все свои проблемы и снова стать частью семьи. Он повернулся к Диане.

– Что это с тобой?

– Ничего, па.

– Ты ничего не ешь, – насела на нее А-Кам. – Тощая, как проволока.

– Тощая, как бобовый стручок, – так Мэт меня обозвал. Я толстею. Я жирная.

– Жирная, ха! Да кто из мужчин захочет взглянуть на тебя, такую длинную и тощую! Ты хочешь мужа-китайца?

– Конечно. И еще хочу немного твоего черного бобового соуса.

А-Кам задержалась в дверях, пользуясь предоставленной свободой высказаться на правах прислуги, прослужившей в семье больше двадцати лет.

– Китайские мужья очень хорошие, бывают и очень богатые. Но надо выбирать мужа старше себя.

– Почему это, А-Кам? – полюбопытствовала Джинни, прощая служанке вольность в обращении.

– Будет закрывать глаза на ее любовников, а может, скоро умрет и оставит ей все свои деньги.

– Но как же это, А-Кам! – с укоризной воскликнула Диана. – Я не хочу, чтобы он умер!

– А что скажешь насчет меня? – спросил Мэт. – Где собираются китайские девушки?

– Ваньчай, – с готовностью сообщила А-Кам.

Мэт подобрал последние рисинки из своей чашки и ухмыльнулся, глядя на отца.

– Думаю, я наведаюсь туда завтра вечером, па. Не хочешь составить компанию?

– Очень дорогое удовольствие, – задумчиво ответил Саймон. – Лучше провести это через статью представительских расходов.

Мэт расхохотался.

– Ловлю тебя на слове!

Джинни, нахмурившись, посмотрела на А-Кам.

– Чего тебе нужно? Стоишь здесь и слушаешь, будто нечем заняться!

– Ладно-ладно, – заворчала А-Кам. – Когда ты станешь старая, тебе тоже, может быть, захочется отдохнуть иногда. Конечно, слушаю!

– Я чувствую себя обделенной, – недовольно сказала Диана. – Ведь должно же существовать равенство полов во всех отношениях. А какой аналог веселого вечера в Ваньчай можно придумать для скромной английской девушки? Пожалуйста, придумай что-нибудь и для меня.

Дверь за А-Кам уже закрывалась, но, заслышав эти слова, служанка тут же вернулась в столовую, отважно встретив строгий взгляд Джинни.

– Слишком молода, – сказала А-Кам. – От молоденьких девушек ничего, кроме неприятностей.

– Верно, – поддержала Джинни. – И хватит об этом, А-Кам.

Удостоверившись, что служанка удалилась окончательно, она повернулась и заметила:

– Может быть, она и права, Диана. Гонконгские тайтай говорят: «Сначала выйди замуж, а потом уж делай то, что тебе нравится».

– И что это означает?

– Это означает «срезать созревший плод» – охмурить своего миллионера.

Диана озорно рассмеялась.

– А что ты посоветуешь Мэту?

Джинни постаралась выглядеть серьезной.

– Старший сын поначалу – это «зеленый овощ», то есть молодой мальчик, девственник, что очень ценится женщинами постарше. Они его и срезают. Разумеется, он якобы остается неискушенным довольно много раз, в зависимости от того, через сколько зрелых женщин он пройдет. А затем превращается в «короля зубочисток», так как переключается на девушек и меняет их, как зубочистки… Совершенно очевидно, что у меня отвратительные дети.

Мэт присвистнул.

– Это я-то девственник?

– Заткнись. Достойно сожаления, что ты огорчаешь своих родителей. – В голосе Дианы внезапно зазвучали чисто китайские интонации. Она сложила ладони перед лицом и низко поклонилась. – Недостойная младшая дочь жены «иностранного дьявола» будет жить далеко-далеко отсюда. А сейчас могу я просить позволения удалиться?

– Можешь.

Диана обогнула стол и подошла, чтобы чмокнуть отца.

– Спокойной ночи, па. Я пошла.

– Спокойной ночи. Хороших тебе снов.

– Ты идешь, Бобовый Росток?

– M-м… через минуту, Ди.

– Ладно.

Саймон испытующе взглянул на сына. Лицо мальчика внезапно помрачнело.

– Па, можно поговорить с тобой и ма?

– На какую тему, Мэт?

Саймону хотелось продемонстрировать заинтересованность и терпение, но как-то само собой в его тоне отразилось лишь нетерпение. Мэт сразу поник.

– Ну, это о моем будущем, обо всем таком…

– Понятно. О Кембридже. Я собирался… хотел написать твоему куратору, спросить его, как он оценивает твои шансы. Еще что-нибудь?

– Не сегодня. – Мэт повесил голову. – Послушай, это займет какое-то время, па. Может, обсудим это завтра вечером?

Саймон почувствовал что его сын надеется, что его вынудят заговорить. Но мальчик выбрал для этого неподходящий момент: единственным желанием Саймона было добраться до постели.

– Может быть, и в самом деле лучше обговорить это завтра, – быстро согласился он.

– Лады. – В голосе Мэта послышалось облегчение. – Ну, я пошел спать. Спокойной ночи, па. Спокойной ночи, ма.

– Как ты думаешь, о чем он хотел поговорить? – спросил Саймон, как только дверь за сыном закрылась.

– У меня есть предположения… Но он мне не говорил, о чем, если ты именно об этом спрашиваешь. Если бы я была на твоем месте, я бы подождала, пока он созреет.

– Сядь ко мне поближе.

Джинни обошла стол, прихватив с собой стул Дианы и поставив его рядом с Саймоном. Она обвила шею мужа одной рукой, а второй сжала его ладонь и крепко прижалась к нему.

– Плохой день?

– Да, не блестящий. Но сейчас уже лучше. Хорошо, что они оба дома. Вся эта болтовня о зубочистках и прочем… Ты была неподражаема!

– Меня немного огорчает Мэт. Несколько неподходящие манеры при встрече с отцом после долгой разлуки. Но это, конечно, поза, ведь он все еще не слишком тонок и чувствителен.

– Да ладно. – Саймон отмахнулся. – Не бери в голову. Я не хочу, чтобы дети беспокоились по поводу моих проблем. И уж тем более не хотел бы, чтобы они были слишком чувствительны.

Она поцеловала его в щеку.

– Ты правильно сказал тогда.

– Что сказал?

– Что мы выживем. – Голос ее внезапно стал резким. – Саймон, деньги – это не важно. Это не важно! Главное, что мы вместе.

Саймон грустно улыбнулся.

– Джинни, я не желаю, чтобы мы жили в бедности. Честное слово, я думаю, что в этом мало хорошего.

Она сжала его руку.

– Нам все равно будет хорошо. Только не думай, что я полюбила тебя за твои деньги, Саймон. Я люблю тебя. Цю Цяньвэй или не понял это, или забыл. Пожалуйста, не сделай такую же ошибку.

Он нежно отстранил ее от себя, чтобы получше рассмотреть знакомое лицо. Он откинул локон с ее лба и пробежал пальцами по ее лицу, задержавшись на мгновение на маленькой родинке и изумляясь очарованию этого пятнышка под его пальцами.

– Я люблю тебя, – просто сказал он.

– И я тоже.

Следующее утро ознаменовалось чудесными переменами в погоде. Влажность уменьшилась, толстый слой облаков, казавшихся неотъемлемым признаком лета, развеялся, и с чистого голубого неба на жителей Гонконга пролились потоки солнечных лучей.

Саймон проснулся в начале восьмого. Он долго лежал, глядя в потолок, не в силах пошевелиться. Он чувствовал себя отдохнувшим, но все тело было налито тяжестью, и усилие, необходимое для того, чтобы спустить ноги с кровати и сесть, оказалось слишком большим для него. Его мозг был странным образом опустошен. Несколько раз он пытался сосредоточиться на своих проблемах, но эта сосредоточенность неизменно испарялась, и все заканчивалось тем, что Саймон в который раз принимался разглядывать рисунок на шторах, или наблюдать за солнечным зайчиком, отражавшимся от морской глади под окном и пляшущим по стене.

Джинни еще спала. Он умудрился принять душ и одеться, не разбудив ее, затем вышел в гараж, двигаясь очень тихо, чтобы никого не потревожить, и взял «порше». Ему нужно было встретиться со многими людьми и сделать кучу дел, а солнце уже поднялось высоко.

Остальные домочадцы проснулись примерно еще час спустя. За завтраком Джинни объявила, что собирается отправиться по магазинам. Когда она спросила, не желает ли кто-нибудь присоединиться к ней, Диана сообщила, что все еще чувствует себя усталой, а Мэт – что уже собрался поиграть в теннис с кем-то из своих друзей. К девяти Диана осталась в доме одна, если не считать слуг. Она сидела в шезлонге с газетой в руке, когда у входной двери зазвенел колокольчик. Через несколько мгновений А-Кам просунула голову в дверь и сказала:

– Для тебя сюрприз.

Диана с радостным криком бросилась к деду.

– Диана… как замечательно! Черт, ты здорово выглядишь!.

– Спасибо, дед. Ты сам выглядишь просто фантастически. Прямо как рекламная картинка для пожилых людей.

– Спасибо. Именно это я и хотел услышать. Можно войти?

– Конечно. О тебе пишут в газетах, ты знаешь?

– Ах, это.

– Поздравляю, дед! Чертовски здорово, когда выходит указ парламента, касающийся только тебя. Интересно, какие ощущения ты испытываешь теперь, когда твои полномочия продлены? Как после тяжелой операции в клинике?

– Ну, в какой-то степени, я чувствую себя именно так.

– Пойдем, присядем.

Том расположился в гостиной, как у себя дома. Он ждал, что придет Джинни или Саймон, но когда дверь распахнулась снова, это оказалась всего лишь А-Кам, которая внесла чай на подносе.

– В доме так тихо, – пробормотал Том. – Где все?

– Ма занялась покупками, а Бобовый Росток отправился играть в теннис.

Диана уселась на диван рядом с дедом и налила ему чаю.

– Па отправился на работу, я думаю.

– Вообще-то, я хотел повидать твоего отца. О, дорогая, это звучит невежливо, не так ли? Но, честно говоря, я совсем забыл о том, что вы должны приехать домой.

– Все в порядке, дед. У тебя столько работы. – Она протянула руку и коснулась его руки. – Очень рада тебя видеть.

Том отхлебнул чаю.

– Великолепно. – Он залпом осушил чашку и протянул ее Диане. Внучка, не спрашивая, поняла, что он хочет еще, и наполнила ее. Они всегда хорошо понимали друг друга.

– Как себя чувствует твой отец, ты не в курсе?

– Немного не в своей тарелке, по-моему.

– Как восприняла все это твоя мать?

– Как-то восприняла. Да и мы все, в общем-то… Это все… как бы из другой жизни. Иногда мне кажется, что это просто одна из обыкновенных проблем бизнеса, а иногда… дед, я могу спросить тебя кое о чем?

– Конечно.

– Я знаю, это глупый вопрос, но… как ты думаешь, я могу что-то сделать? Кто-то из нас может хоть что-то сделать, чтобы поправить положение?

Он покачал головой.

– Не думаю, Диана.

– Ты не хочешь говорить об этом?

Он спокойно обдумал ее вопрос, будто он был поставлен ему на заседании Совета директоров.

– Нет. – Он понимал смысл случившегося и счел, что его внучка уже достаточно выросла, чтобы самой суметь справиться с неприятностями.

– Дела обстоят очень плохо?

– Все может стать очень скверным. Я думаю, компания в силах достаточно быстро восстановить завод. И к тому же они конечно были застрахованы от подобных вещей. Но твоему отцу надо немедленно отыскать где-то деньги.

– Много денег?

– Много.

– Больше, чем окажется в моей свинье-копилке?

Таким образом девочка предлагала своему отцу все, что у нее есть, и это было не мало, причем куда больше, чем деньги. Том понял это.

– А что будет, если он не сумеет найти их? Я имею в виду деньги.

Он промолчал. Немного погодя Диана спросила:

– Дед, ты одолжишь ему денег, если они ему понадобятся?

– Поживем – увидим, Диана. Мне нужно получить ответы на очень большое количество вопросов, прежде чем я смогу принять решение. – Лицо его закаменело. – И если я говорю «очень большое количество», то это и означает, что их очень много.

– Понятно. Дед, мне надо кое-что узнать. Я думала над этим, и мне на самом деле надо это знать. Это не просто любопытство.

– Давай!

– Ваши интересы в бизнесе, нигде не входили в противоречие друг с другом?

– Я старался, чтобы этого не случилось.

– Тогда что же происходит между отцом и тобой?

Том нервно усмехнулся.

– И зачем тебе понадобилось знать это?

Она ответила немного невпопад:

– Потому что я член этой семьи, а семья в затруднительном положении, и я хочу получить всю информацию. Я хочу взвесить наши шансы.

– Понятно. И ты думаешь, что, если ты узнаешь о причинах ссор между твоим отцом и мной, это поможет тебе?

– Да.

Она вздернула подбородок.

– Я считала, что ты в состоянии предоставить мне возможность самой судить об этом. Я неправа?

Том вздохнул и долгое время сидел молча. Потом сказал:

– Ты знаешь, что люди имеют в виду, когда характеризуют меня как денежного человека?

Она покачала головой.

– Они имеют в виду, что я живу ради денег. Не для того, чтобы их тратить, совсем нет. Меня не снедает та жажда денег, которая гонит человека покупать на них хорошеньких женщин, выпивку или власть. Но вся моя жизнь в деньгах. Мне нравится манипулировать ими. Мне нравится приращивать их, они словно огромный дуб, вырастающий из маленького семечка инвестиции. – Он фыркнул. – Ты заставляешь меня говорить банальности, Диана.

– Нет, вовсе нет. Это просто захватывающе, то, что ты говоришь. Продолжай.

– Ну, что же… Твой отец, конечно, не такой, как я. Он совсем другой. Он не испытывает страсть делать деньги. Или, может быть, испытывает, но у него всегда находится какая-то другая причина, чтобы приниматься за тот или иной проект. И она не имеет общего с деньгами. Ты заметила это?

– Да.

– Давным-давно мы разругались из-за разного подхода к делу. Твой отец хотел вложить средства в строительство некоего Ку Шаня. Я не хотел давать ему деньги, так как предвидел – и правильно предвидел – плохие перспективы для рынка недвижимости в Гонконге. Саймон очень обиделся на меня за это. Он так до конца и не простил меня.

– Но ведь ты был прав, не так ли? Я имею в виду то, что недвижимость была неудачным вложением капитала?

– Я думаю, да. Но в конце концов предприятие было построено и принесло прибыль. Прибыль, которую мог бы извлечь из этого и твой отец. Они переломили тенденцию. Но это еще не все, получилось куда хуже… для Саймона, я хочу сказать. Правительство решило принять возведенный район за образец, которому должны следовать при застройке все остальные. Кто-то, по-моему, архитектор, получил медаль.

– По-моему, папа не больно-то нуждался в этой медали.

– Знаю. Но он был бы очень горд от сознания того, что принес пользу Гонконгу.

– Но ведь в том, что они переломили эту тенденцию, нет твоей вины? И потом, па ведь мог взять кредит у кого-нибудь другого.

Том с улыбкой покачал головой.

– Это Гонконг, Диана. Если отец не дал кредит своему сыну, то никто после этого не даст ему ни цента. Так обстоят здесь дела.

– Ты говоришь… с грустью. Будто сожалеешь о своем решении.

– А ты бы не пожалела? Ты бы не пожалела, если бы последствия принятого тобой решения отравляли все отношения с твоим сыном, проявлялись во всех сферах твоей жизни?

Этот горький вопрос застал Диану врасплох.

– Не знаю, – сказала она наконец. – Я не уверена. Но я знаю одно, дед…

– Что именно?

– Что я всегда буду благодарна тебе за то, что ты рассказал мне это. И… я надеюсь, что… ты и Па найдете способ утрясти все это.

Том вздохнул, хлопнул себя по коленям и встал.

– Мне пора. – Голос его прозвучал холодно.

– Дела?

– Дела. Встреча, потом деловой обед.

– О, как здорово звучит! Спорю, тебе не приходится стоять в очереди у входа в ресторан. С этими деловыми встречами ты, наверное, посещаешь столько ресторанов…

Том рассмеялся.

– Деловые обеды всегда нравятся тем, кто не бывает на них.

– А где этот обед у тебя назначен?

– В «Оушн-парк». Прибыла торговая делегация из Лондона, очень высокого уровня, и их надо сводить в какое-нибудь особенное место. – Он насмешливо фыркнул. – Чертовски скучно, должен тебе заметить.

– Я всегда любила «Оушн-парк». Кстати, дед, я слышала, что они уже закончили возведение водных горок. Это правда?

– Правда.

– А ты не возьмешь меня с собой? О, конечно, не на обед, а покататься с горок.

– Не вижу причин, чтобы отказать тебе. Конечно, если ты понимаешь, что как только мы прибудем туда, мы тут же вынуждены будем расстаться.

– Конечно. Только скажи мне хотя бы приблизительно, когда ты закончишь со своими гостями, и я подожду тебя у кабин фуникулера, а затем ты сможешь отвезти меня домой.

– Какое нахальство!

– Ой, ну что тебе стоит?

Том несколько мгновений обдумывал предложение.

– Ладно, – согласился он наконец. – Почему бы и нет? Давай собирайся, я подожду тебя на улице.

Немного погодя он вышел вместе с Дианой из дома и прошел к машине.

– Невероятно, дед! – возбужденно закричала она. – Ты на «роллсе»! Ты все еще сам водишь?

– Да. Не могу смириться с присутствием водителя.

– И тебе уже так далеко за шестьдесят… Не беда, я все равно думаю, что ты…

– Я рад, что ты это одобряешь. Я взял его сегодня для… Эй! Эй, ты!..

Обходя вокруг машины и направляясь к месту водителя, Том заметил парня, который присел на корточки, прячась за машиной. Услышав окрик, он вскочил на ноги, но замер, глядя на Тома и Диану, словно не мог решить, что ему делать. Том, вздрогнув от неожиданности, растерялся, но успел заметить, что этот угрюмого вида китаец выглядит как типичный хакка. [25]25
  Одно из 55 нацменьшинств Китая; имеет собственный язык. Представители этой этнической группы встречаются и в Гонконге.


[Закрыть]

Несколько мгновений двое мужчин стояли, глядя друг на друга. В левом ухе китайца болталась массивная золотая серьга. Она была достаточно велика и необычна, чтобы остаться незамеченной, и выполнена в виде китайского иероглифа, обозначающего местоимение «я».

– Какого черта ты здесь делаешь? – спросил наконец рассерженный Том.

Не затрудняя себя ответом на вопрос, китаец плюнул и рванул к воротам. Том Юнг был слишком удивлен неожиданным появлением парня и его драматическим исчезновением, чтобы заметить, что удравший подал какой-то знак другому человеку, находившемуся через дорогу.

Однако Цю Цяньвэй, который последние двадцать четыре часа держал дом Юнгов под наблюдением, ничего не упустил из виду.

«Оушн-парк» занимал большой холмистый участок на берегу залива Независимости. Парк был расположен на двух уровнях. Когда посетитель попадал на территорию, он мог или пойти в зоопарк, расположенный прямо напротив входа, или подняться на фуникулере на вершину холма и посетить дельфинарий, аквариум или водные горки. Диана хотела взглянуть на водные горки и «посмотреть рыбок», как она привыкла говорить с детства. Тома Юнга ждали в ресторане, тоже находившемся наверху, поэтому оба направились к фуникулеру и спустя четверть часа оказались высоко над заливом, на вершине горы.

Они расстались, и Диана пообещала не позднее трех часов быть здесь же. Она купила кока-колы и хот-дог и побежала «смотреть рыбок». С тех пор как была маленькой, она полюбила кормить морских львов и дельфинов, бросая из купленного картонного стаканчика мелкую рыбешку и благоговейно наблюдая, как морские животные выпрыгивают из воды, чтобы поймать на лету угощение с безошибочной точностью.

Диана медленно шла по закруглявшейся открытой галерее, наблюдая за морскими львами, скользящими в аквамариновой воде, которую пенили волны, вызванные к жизни работой невидимых механизмов. Эти искусственные волны отличались разной высотой и силой. Она бросала корм, перегнувшись и свесившись за парапет ограждения, а затем отправилась в зал бассейна посмотреть выступление прыгунов в воду.

Сидя там, она размышляла над тем, что рассказал дед, пытаясь во всем разобраться. Скрытая вражда между Томом Юнгом и ее отцом всегда пугала ее, потому что она не понимала ее причин. Сейчас их отношения уже не казались пугающими, напротив, все выглядело необъяснимо глупо. Но она понимала, что от этого не легче устранить антагонизм между дедом и отцом.

Когда представление закончилось, она отправилась на водные горки и вволю повизжала во время аттракциона, прежде чем наконец собралась вернуться ко входу, выполнив свою программу на день.

Погода начала портиться. Облака вновь затянули небо, и во второй половине дня стало душно, словно в кипящей кастрюле, как и всегда бывает в Гонконге в это время года. Диана обрадовалась, что Том пришел без опоздания. Ей хотелось поскорее добраться домой, принять душ и поваляться после обеда.

– Как все прошло, дед? Кто кого заставил убирать со стола?

Он захохотал.

– Тебе надо подумать о деловой карьере, Диана. У тебя правильные инстинкты.

– Спасибо, но не стоит.

– А чем ты вообще хочешь заняться в жизни?

– Я еще не придумала. Это не очень страшно?

– Ну, в общем-то, не очень хорошо.

Перед ними в очереди на фуникулер было всего человек двенадцать. Том оперся спиной о белые поручни ограждения и, чтобы заполнить время ожидания, безуспешно попытался уяснить для себя, как работает вся эта передвижная система. Кабины представляли собой белые емкости из пластика, напоминавшие пузырь, и вмещали шесть человек, рассаживавшихся по кругу напротив центральной ступицы. Каждый пузырь от соседнего отделяли примерно пятьдесят метров троса, но, когда они прибывали на терминал, каким-то образом резко сбросив скорость, все кабины собирались в толстую гусеницу. Эта гусеница сжималась и растягивалась, но никогда не останавливалась совсем, и пока она совершала свой «U»-образный разворот, скорость движения кабин снижалась до скорости неторопливого пешего шага. Когда кабина проплывала мимо, пассажир успевал быстро вскочить в нее до того, как двери автоматически закроются и кабина снова начнет набирать скорость, устремляясь в пустоту.

Очередь дошла до них. Том сделал шаг в сторону, пропуская Диану вперед, и быстро запрыгнул следом за ней. Сразу за ними в очереди стояла семья из пяти человек, но, как и бывает всегда в таких случаях, никто из них не стал запрыгивать в кабину, предпочитая дождаться следующей и ехать всем вместе. Однако, когда двери уже готовы были закрыться, в кабину Тома и Дианы проскочил молодой китаец, минуя семейство из пяти человек и проскользнув боком сквозь сходившиеся уже двери.

Том ощутил тревожный укол. Прошмыгнуть без очереди – дело довольно обычное среди китайцев, но парень выказал необычную решимость и целеустремленность, забежав вперед не только пятерых, но и всей очереди, которая к тому моменту была уже довольно длинной. Рубашка навыпуск, когда-то белая, черные джинсы и сандалии составляли наряд этого нахала, заросшего двухдневной щетиной. Длинные волосы свисали парню на лоб прямыми прядями, напоминавшими крысиные хвосты. Том Юнг не стал рассматривать грязнулю.

Но он заметил, что на терминале поднялась суматоха. Оказалось, что второй китаец промчался мимо разъяренной очереди и стоит теперь на самом краю платформы, глядя вслед кабине Тома с выражением ярости. Том попытался пристальнее вглядеться в его лицо, но, заметив это, китаец повернулся и побежал прочь, довольно быстро скрывшись из поля зрения.