Текст книги "Шпионы «Маджонга»"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

– Пойдем есть, – сказала она. – Дети дома?

Будто в ответ на ее вопрос, где-то рядом прозвучал голос Дианы, что-то говорившей своему брату.

– Знаешь, па, – сказала дочь, как только они вошли, – я поймала рыбу! На рисовом поле.

Работа Дианы заключалась в том, чтобы провеивать и шелушить рис, готовя его к отправке на склад, под пристальным присмотром нормировщика. Ее рабочие смены были длинными, но между ними случались немалые перерывы, и Диана проводила большую часть своего свободного времени, исследуя окрестности поселка.

– Ну и где она? – спросил Саймон.

– Она отдала рыбу семье товарища Вана, – ответил за нее Мэт нарочито противным голосом.

– Ой, ну брось ты, Бобовый Росток! Им так трудно приходится с тех пор, как мистер Ван заболел…

Саймон обнял свою дочь, с наслаждением вдыхая запах свежей рисовой соломы и люцерны, исходивший от ее волос. – Ты хорошо сделала, Диана. Устала?

– Да, устала. – Она опустилась на ближайший стул и, нагнувшись, принялась растирать ноги. – Ой, я совсем забыла!

Она сунула руки в свою плетеную корзину и позвала:

– Тетя Кайхуэй…

Кайхуэй высунулась из кухни.

– Смотри, – сказала Диана. – Я принесла это тебе… Диана протянула своей тетке несколько корешков лотоса. – Из пруда, – пояснила она и без того очевидную вещь.

Кайхуэй исчезла в кухне и через мгновение появилась с маленькой бутылочкой в руках, которую протянула Диане. При этом она передразнила свою племянницу: «Я принесла это тебе»…

– О, китайский лимонад!

Это был редкий подарок в деревне – самодельный напиток.

– Спасибо, тетя.

Диана сделала глоток из бутылочки и протянула ее отцу, подсевшему к ней. Саймон глотнул теплой, вязкой жидкости и состроил довольную гримасу. Диана улыбнулась и взяла его за руку.

– Они встретились сегодня утром, – прошептала она. – Я их видела.

– Кто встретился?

– Счастливая парочка – Минчао и Чжаоди. Они поднимались к «большому дяде». Ты знаешь, па, к этой гробнице? Они возложили цветы и, я думаю, помолились вместе. Это было очень трогательно.

– И ты их видела?

– Да. Я услышала, что Минчао встает очень рано поутру, и проследила за ним. Я поступила неправильно?

– Да, в какой-то мере.

– О, па!..

– Ладно, забудь об этом. Слушай… – Он стиснул ей руку и огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что никто их не подслушивает. – Нам немного улыбнулось счастье: Цю сегодня покалечился.

– Что с ним?

– Этим утром ему поранило ногу телегой. Врач зашил рану, но Цю плохо выглядит. Истощение, насколько я могу судить. Он болен, свадьба завтра. Минчао сумел достать карту. Так что сегодня вечером, Диана… Это должно произойти сегодня вечером.

– О! Но я думала, что ты шутил, когда говорил, что мы должны бежать отсюда. Я думала…

– Разве я стал бы шутить такими вещами? – Его голос стал резким. – Ты что думаешь, я собираюсь оставаться здесь до конца своих дней? Позови Мэта и маму – мы встретимся в спальне.

Через несколько минут все Юнги собрались в их общей комнате. Саймон не стал тратить время на ненужные вступления.

– Мы уходим. Сегодня вечером. – Глядя на их озадаченные лица, он сказал очень спокойно. – Вы должны сделать выбор.

– Выбор?

– Да. – Джинни с тревогой смотрела на него. Она знала, что у ее мужа сильный характер, но сейчас на лице его было такое непреклонное выражение, какого она никогда раньше не видела.

– Побег должен состояться сегодня вечером. Цю болен, свадьба завтра. Минчао обещал мне достать карту. Все сошлось одно к одному, другой такой возможности больше не будет. Вы уходите, как я вам и объяснял раньше. Сегодня вечером.

– Уходим? – Мэт едва сдерживал возбуждение. – Но, па, сработает ли это? Сработает ли на самом деле?

Саймон похлопал его по плечу и приобнял Джинни, заставив ее посмотреть ему в глаза.

– Я не знаю, сработает ли этот план. Все, что я знаю, так это то, что у нас появился шанс, наш единственный шанс. Вы должны уходить сейчас, если мы вообще хотим выбраться отсюда. Ты пойдешь с нами, Джинни?

– Конечно, я с тобой! Как ты можешь спрашивать об этом?

Он снова посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом.

– Хорошо. Ты пойдешь с Мэтом и Дианой или останешься здесь, со мной?

Джинни не раздумывала над ответом. Еще когда Саймон впервые объяснял им свой план, он предугадал, каков будет ее выбор.

– Я останусь с отцом, – сказала она детям. – Так будет лучше.

Саймон повернулся к детям.

– Вы тоже должны сделать выбор, – сказал он. – Все мы должны сделать свой выбор.

– Что тут выбирать? – спросил Мэт. – Бога ради, давайте собираться.

Диана уставилась на Саймона.

– Мы в самом деле уходим?

– Да. У нас мало времени на разговоры, Диана, поэтому просто слушай меня. – Он взял ее руки в свои и крепко сжал их. – Не думай, что я не наблюдал за тобой эти последние несколько недель. Эта деревня – и твоя деревня. Здесь тоже есть жизнь. В некоторых отношениях она затронула твое сердце. Я знаю это и не могу заставить тебя идти. Но… я хотел бы, чтобы ты бежала с нами. Мне нужна твоя помощь. От тебя так много зависит: мальчик тебе доверяет.

Она долго молча смотрела на него. Потом сказала:

– Если план сработает, если мы сможем вырваться отсюда… Они когда-нибудь позволят нам снова вернуться сюда?

– Возможно. – Его глаза затуманились, словно он вглядывался в далекое, но уже предопределенное будущее. – Я думаю, да. Я считаю, что теперь я многое понял. Я понял то, чего не понимал раньше, Диана. Есть надежда.

Видя, что она все еще колеблется, Саймон сказал:

– Выбирай, Диана.

Она продолжала смотреть на него, словно ища в его лице одной ей заметные знаки. Потом наконец она сказала:

– Ладно, па, я пошла собираться.

Саймон отпустил ее руки.

– Давай побыстрее, – пробормотал он, отвернувшись. – Мы должны поужинать, будто ничего не случилось. Будьте поестественнее. Джинни, пища и вода готовы?

– Да. Я откладывала понемногу каждый день, как ты и говорил.

– Кайхуэй знает?

– Она догадывается. Но она не спрашивала меня ни о чем!

– Хорошо.

Внизу уже накрыли стол для ужина. Кайхуэй внесла жареную свинину с капустой. Это было ее коронное блюдо, но особенно она гордилась, что удалось достать мясо. За едой почти не разговаривали. После дня работы в поле большинство людей не только слишком устают, чтобы разговаривать, но почти не замечают, что происходит вокруг них. Это нам только на руку, подумал Саймон, потому что наблюдательный человек вряд ли не обратил бы внимание на напряженность, явно заметную в поведении его детей.

Когда ужин закончился, Саймон помог Диане убрать со стола.

– Иди, – пробормотал он. – Пора.

Она нерешительно посмотрела на него, но взгляд его был твердым. Ей захотелось поцеловать на прощанье своего отца, но она поняла, что не может сделать это: стальное выражение его лица запретило ей. Поэтому она удовольствовалась тем, что спросила его:

– Ты не видел мальчика?

– Нет. Но обычно в это время он играет на улице. Цинцин скоро пойдет за ним, так что поторопись.

Слава Богу, маленький Тинчень сидел на корточках у крыльца. Когда Диана и Саймон вышли наружу, он взглянул на них с нескрываемым удивлением. Девушка улыбнулась и спросила по-китайски:

– Как дела, Тинчень?

Мальчик продолжал молча смотреть на них, пока неожиданно не прозвучал другой голос:

– Почему же ты не отвечаешь, Тинчень?

Диана подняла глаза и увидела, что с крыльца спустилась Цинцин. Она подошла к сыну. Улыбнувшись соседям, она вновь обратилась к своему сыну:

– Когда кто-то заговаривает с тобой, ты должен отвечать.

– Здравствуй.

Тинчень сказал это по-английски. Цинцин гордо посмотрела на сына и обратилась теперь к Саймону, зная, что Диана практически не говорит по-китайски:

– Это его первое английское слово. Ваша дочь научила его. – Она помолчала. – Диана очень добра к нему.

– Они любят друг друга.

– Правда, правда. – Цинцин безмятежно смотрела, как Диана поднимает маленького важного мальчика на руки и обнимает его.

– Тинчень, хочешь полюбоваться светлячками?

Когда Саймон перевел матери слова Дианы на китайский, женщина нахмурилась:

– Уже поздно.

– Ну, не так уж и поздно. Он уже спал сегодня?

– Да.

– Я думаю, он довольно бодр. Светлячки такие красивые. Вы знаете пруд в конце улицы? Деревенские дети любят играть там по вечерам. Диана присмотрит за ним.

– Ну…

Саймон повернулся к дочери.

– Не спускай с него глаз, – сказал он ей и тут же перевел свои слова на китайский к удовольствию Цинцин.

– Не спущу. Я обещаю!

Цинцин улыбнулась:

– Хорошо. Но только на четверть часа.

– Ясно, – ответила Диана по-китайски, гордая тем, что сама поняла слова мамаши.

Двое взрослых смотрели, как Диана ведет Тинченя вдоль улицы. Цинцин сказала:

– В самом деле, товарищ Юнг, ваша дочь очень добра к нему. Мальчик очень ее любит. Вы знаете, как-то вечером я нашла его спящим вместе с ней.

– Да, она читала ему вслух, и оба заснули. Надеюсь, вы не забеспокоились?

– Вовсе нет. Я знала, что он с Дианой. Если я когда-либо не могу его найти, это значит, что он с ней.

Уже почти растворившись в сгущавшихся сумерках, Диана обернулась, помахала рукой и улыбнулась. Саймон поднял руку в ответ, и жест его мог означать прощание или благословение. Диана не могла решить, что именно. Она сделала еще несколько шагов вперед, и силуэт ее исчез из вида.

– Лучше ли теперь вашему мужу? – вежливо поинтересовался Саймон.

– Немного лучше. Я должна идти назад; взгляну, не нуждается ли он в чем-нибудь. Пожалуйста, посмотрите, чтобы Диана с Тинченем не оставалась на улице слишком долго.

– Хорошо.

Входя в дом, Цинцин столкнулась с Минчао, выходившим на улицу. Он, улыбнувшись, уступил дорогу, но, оказавшись на улице, сразу же дернул Саймона за рукав.

– Хэй, ты собирался пойти со мной к Вэйдуну?

Саймон улыбнулся. Вэйдун устроил в передней комнате своего дома маленький кабачок для мужчин деревни. В продаже у него всегда была жгучая водка маотай по договорным ценам.

– Нет, Минчао, спасибо. Я думаю, что сегодня лягу спать пораньше. Но все равно спасибо за приглашение.

– Ну, тогда я пойду один. – Он застенчиво посмотрел на Саймона. – Завтра у меня свадьба, так что будет уже не до пивнушек.

– Чжаоди была бы рада слышать это.

Минчао осторожно осмотрелся вокруг.

– Шурин Саймон, – тихо сказал он, – давай пройдем немного вперед вместе со мной.

Уже почти стемнело. У Минчао был с собой фонарь, но он не стал зажигать его. Вместо этого он прошел несколько шагов по дорожке, а затем, вернувшись, увлек Саймона в дверной проем.

– Вот, – сказал он, расстегивая карман на рубашке. – Это карта района. Но, как я и говорил тебе, она очень старая – начала этого века.

– Это не имеет значения, раз на ней показаны дороги и основные населенные пункты.

– О да, это на ней есть. Я думаю, последнюю тысячу лет все это оставалось таким же.

– Где ты ее достал, Минчао?

– Я взял ее у старосты.

– Он подозревает что-нибудь?

– Да, еще как! – Лицо его омрачилось. – Шурин Саймон, я беспокоюсь за тебя.

– Не стоит. Я же говорил тебе, Минчао – не важно, что подозревают люди.

– Ты уверен?

– Конечно.

– Так ты хочешь, чтобы они знали, что у тебя есть эта карта?

Саймон улыбнулся.

– Я хочу, чтобы они знали это. И я хочу, чтобы они думали, будто я не хочу, чтобы они знали об этом.

Минчао вздохнул и покачал головой.

– Ты очень сложный человек, шурин Саймон.

– Возможно.

– Староста спросил меня… Ты уходишь?

– Спросил, собираешься ли ты…?

– Нет-нет! Прости, прости меня. Староста спросил: «Означает ли это, что Юнг собирается бежать?»

– И что ты ответил ему?

– Я сказал, что я не знаю.

– Хорошо. Так и продолжай говорить, если кто-нибудь спросит тебя об этом.

– Но ты уходишь?

Саймон поднес к губам палец.

– Не спрашивай.

– Хорошо. – Минчао пожал плечами. Похоже, он собирался о чем-то заговорить, но передумал. А затем передумал еще раз, и все-таки решился. – Мне будет жаль, если ты уйдешь, – сказал он. – Я думаю, это плохая мысль.

– Почему?

– Отсюда невозможно бежать. Ты не сможешь выдавать себя за китайца. Здесь негде спрятаться. От деревни до ближайшей границы много верст.

– Семьсот пятьдесят миль до Гонконга. Я думаю, именно столько.

– Ну вот видишь! Это же невозможно!

– На свете нет ничего невозможного, Минчао. Все это вопрос смелости.

Минчао долго раздумывал над словами Саймона, ничего не говоря. Наконец он сказал:

– Желаю тебе удачи. Спокойной ночи, шурин Саймон. Может быть, прощай?

– Спокойной ночи, Минчао.

– Я увижу тебя завтра на своей свадьбе?

Когда англичанин промолчал в ответ, Минчао снова пожал плечами, достал из кармана спички и зажег фонарь. В свете потрескивавшего фитиля он пристально всмотрелся в глаза Саймона, безуспешно пытаясь что-либо понять. Наконец он сдался и направился прочь, поминутно останавливаясь и оборачиваясь. Он все махал рукой. Саймон следил, как Минчао осторожно движется по темной улице, пока свет его фонаря не исчез из виду. Затем он вернулся в дом и расстелил карту на столе в кухне. Она была именно такой, как описал ее Минчао: очень старая. Но она вполне подходила. Саймон порылся в выдвижном ящике кухонного стола Кайхуэй и нашел там огрызок карандаша. Он провел жирную линию, соединяющую Чаян и Тунлунь, – ближайший город. Потом продолжил линию на юго-восток, примерно в направлении Гонконга. Ловушка была простенькой, но, если Цю обнаружит карту, ему будет несложно решить, в какую сторону подались беглецы. Саймон сложил карту и засунул ее за буфет так, чтобы самый уголок высовывался наружу. Вроде и не бросается в глаза, но всякий, кто проведет тщательный обыск в доме, обязательно ее обнаружит. Он уже собрался погасить свечу, когда услышал шум и увидел, как в кухню вошел Мэт.

– Готов?

– Да. Ди провела все как надо?

– Конечно. Ты подготовил постель?

– Да, постарался. Если смотреть от двери, то это выглядит так, будто Ди и Тинчень спят рядом. Все нормально, только если не подходить ближе.

– Я проверю. Ты знаешь дорогу?

– Конечно. Ты достаточно часто повторял нам все это.

– Надеюсь, что так. Страшно?

– He-а. Это же приключение! Все, что угодно, лишь бы выбраться отсюда! Только…

– Только что?

– Ну… малыш. Тинчень.

– И что же он?

– Это кажется в какой-то степени жестоким.

– Я знаю. Мэт, помнишь, ты однажды обвинял меня в чересчур высоконравственном поведении?

– Да! На следующий вечер после того, как взорвали завод.

– Ты сказал тогда, что моя высокая нравственность должна быть мне сильной помехой в делах.

– Я помню это.

– Ты все еще так считаешь?

Мэт промолчал.

– Жизнь – это не только бизнес.

– Думаю, да.

– Что более важно для нас – выбраться отсюда, или не подвергать риску маленького Тинченя?

Мэт не раздумывал.

– Выбраться отсюда.

– Правильно. Это все только вопрос выбора, точнее выбора цели, не так ли? Вопрос выбора приоритетов.

– Думаю, ты прав.

– Вот и заруби себе это на носу. И не будь слишком самоуверенным. Сохраняй спокойствие, но помни все, что я тебе говорил. И еще вот что, Мэт…

– Да?

– Бога ради, хорошенько присматривай за ребенком.

Мэт не двинулся с места. Внезапно он подошел к отцу и обнял его. Саймон подавил удивление и обнял Мэта в ответ, прижав сына к себе так крепко, как только мог.

– Пока, па. И удачи тебе!

Саймон выпустил сына через заднюю дверь и смотрел ему вслед, пока силуэт его не растворился в темноте. Итак, дети ушли, и он не знал, когда снова увидит их. От этого ему стало не по себе. Вдруг он почувствовал, что ему страшно. Когда Джинни подошла к мужу и положила руку ему на плечо, ее поразило, что дрожь сотрясает все тело.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

– Я немного… – он резко тряхнул головой, – немного устал, только и всего.

– Мы должны дать им старт. Пойдем в другую дверь. Ты зайдешь первой, так будет естественней. А я зайду чуть позже.

Но, прежде чем они оба успели двинуться, дверь открылась, и в кухню, хромая, вошел Цю, тяжело опираясь на руку своей жены. Цинцин подвела его к ближайшему стулу и осторожно помогла ему сесть. Цю сморщился от боли. Он вытянул левую ногу вперед. В икре нога была перебинтована, и повязка доходила до колена. Сквозь белую марлю кое-где проступала кровь.

Саймон ободряюще улыбнулся Цю.

– Я рад видеть вас на ногах, Цю Цяньвэй. Почему бы вам не отдохнуть? – Он говорил по-китайски, чтобы все присутствовавшие его поняли.

– Я могу отдохнуть и здесь. Главное, чтобы нога не онемела. Эта докторша слишком мягкотелая. Для армии она не подошла бы.

Его лицо снова скривилось в гримасе. Саймон не мог понять, как это человек такого тщедушного телосложения способен переносить такую боль и находиться на ногах.

– Вам ничего не надо? – спросил он.

– Благодарю вас. Я ничего не ел. Моя жена найдет что-нибудь. Цинцин, давай-ка…

– Цинцин, там еще осталось немного супа из соевого творога.

– Спасибо, товарищ Юнг. – Цинцин подошла к плите и зачерпнула из кастрюли, налив в деревянную миску немного супа, она поставила еду перед мужем. – А вы не хотите поесть? – спросила она Саймона.

– Да, я съел бы немного. Благодарю вас.

Цинцин наполнила другую миску и подала ее англичанину.

– А вы, товарищ Линьхуа?

Джинни покачала головой.

– Вы не можете уснуть? – спросил Саймон у Цю.

– Нет, не могу. Все, кроме меня, спят. Кроме нас.

– Может, мы составим вам компанию, или вы хотите побыть один?

Цю раздумывал слишком долго, чтобы его ответ показался убедительным.

– Вам нет нужды оставаться со мной. – Еще одна пауза. – Вы, наверное, устали.

Но несмотря на его слова Саймон уселся поудобнее, причем так, чтобы, повернув голову влево, он мог видеть лицо Цю.

Джинни уселась напротив мужа, а Цинцин подвинула свой стул поближе к Цю, сидевшему во главе стола.

– Так что же случилось сегодня, Цю Цяньвэй? – спросил Саймон.

– Меня сбил глупый крестьянин своей телегой.

Саймон задумчиво помешал ложкой в миске с молочно-белым густым соевым супом.

– Это несчастный случай?

Цю пожал плечами.

– Я так не думаю, но я ничего не могу доказать.

– Может, это и к лучшему, что не можете.

Цю едва заметно улыбнулся и съел еще пару ложек супа.

– Может быть. – Желание поболтать с кем-нибудь постепенно становилось все более очевидным. – Что имела в виду эта докторша? Ци и шэнь… По-моему, все это чушь.

– Она цитировала единственный известный ей источник – классический труд якобы эпохи Хуанди – Желтого императора, [33]33
  Желтый император, или Желтый предок (2698–2598 гг. до н. э.) – культурный герой, один из родоначальников китайской нации. В системе религиозно-мифологических представлений – изобретатель многих орудий труда, одежды, обуви, лодок, помещений и т. д. Продолжатель фармакологических изысканий. Мифы о нем фигурируют в «Хуанди ней цзин».


[Закрыть]единственный источник по теории для всех китайских специалистов народной медицины. Это «Ней цзин».

– Товарищ Юнг, откуда вы это знаете? – удивляясь, спросила Цинцин.

– Я читаю. Я слушаю. Трудно охарактеризовать, что такое ци. Оно согревает тело и защищает его от болезней. А шэнь – это дух, жизненная сила. По-моему, доктор была права, когда говорила, что Цяньвэю недостает этого.

– Вы такой же, как и многие другие иностранцы, Саймон Юнг, – насмешливо заметил Цю. – Вы любите Восток, но для вас он – только легенда и загадка. Мы, те, кто живем в Китае, знаем его лучше.

Саймон пропустил насмешку мимо ушей.

– Мне жаль, что вас отправили сюда, – сказал он вдруг.

– С чего бы это вам жалеть меня?

– Ну тогда жаль вашу жену и сына.

– A-а, да! Они оба «смотрят сквозь туман, но не могут разглядеть свой дом».

– Я не понял вас.

Цю посмотрел на жену.

– Она сильно тоскует по Пекину, – вздохнул он. – Здесь им нелегко… да и мне тоже.

– Но я думаю, Тинченю не так уж плохо здесь, судя по тому, что я слышал. Между прочим, Цинцин, знаете, Диана привела его несколько минут назад. Я слышал, как они поднимались по лестнице. Я подумал, что не стоит, чтобы мальчик беспокоил Цяньвэя.

– Очень любезно с вашей стороны, товарищ Юнг. Лучше, чтобы он не видел своего отца больным.

– Я тоже так подумал. Он так устал, бедный малыш.

– Я думаю! – Цю впервые выказал признаки оживления. – Вы знаете, что они заставили его делать? Они забрали его на заре и заставили собирать собачьи катышки. Он вымотался.

– Все остальные дети занимаются этим, Цю Цяньвэй, – очень любезным тоном заговорила Джинни. – Это же удобрение. Все дети думают, что это очень веселое занятие.

– С ума сойти!

Цю отвернулся и замолчал. Саймон с сочувствием посмотрел на него. Затем он сказал:

– Цю Цяньвэй, как вы думаете, почему вас послали сюда?

Цю вздохнул.

– Я допустил некоторые ошибки. Я считал, что их простили мне, что они остались в прошлом, но я оказался не прав. Я нуждался в перевоспитании. Чаян – хорошее место для перевоспитания. – Он пробормотал что-то неразборчивое себе под нос.

– Я не расслышал вас, Цю Цяньвэй.

Цю повернулся к Саймону и, к изумлению англичанина, произнес:

– Одни выращивают, другие поливают, и каждому воздастся по трудам его.

– Вы поражаете меня, Цю Цяньвэй. Ведь вы процитировали Новый Завет христианской Библии.

– А почему это удивляет вас, тайпань Юнг? Ведь я получил западное образование. Когда-то я обладал силой и был высокомерен. Теперь я здесь, в Чаяне. Это верно. Это правильно. Я принимаю это. Вы не согласны с этим?

– Я согласен. Хотя лично я думаю, что вас уже перевоспитали в достаточной мере, – ведь я видел, как много вы работаете. А еще я думаю, что это только одна причина. Есть еще и другая.

– Какая?

– Ваши руководители решили, что мы хорошо подходим друг другу.

– Что?!

– Да, хорошо подходим. Мы привыкли друг к другу, несмотря на то, что мыслим по-разному. Мы связаны друг с другом, Цю Цяньвэй.

Цю недоумевал все больше и больше.

– Мы связаны?

– Конечно. – Саймон вытянул ноги и положил руки на бедра. – Я не думаю, что ваши руководители надолго отправили вас в Чаян. Вас можно использовать с большей пользой где-нибудь в другом месте.

– Вы говорите это, но не знаете обо мне абсолютно ничего.

– Да, но я хотел бы узнать вас поближе.

– Почему? Это не должно вас интересовать.

Саймон отхлебнул еще супа и выждал, пока Цю совладает со своей злостью. Через некоторое время китаец заговорил прежним спокойным тоном:

– Моя мать недавно умерла… еще до того, как мы приехали сюда. Она многое рассказала мне о наших предках.

– Я соболезную по поводу ее смерти.

– Она сильно болела, ее время пришло. Как я сказал, она многое помнила о прежних временах. Мой прадед в возрасте тридцати четырех лет получил высшее образование. Такой молодой, вы можете себе представить? Он стал судьей. Он управлял ямынем [34]34
  Ямынь – судебно-административный округ в старом Китае.


[Закрыть]в Амое. Потом его призвали ко двору, где он стал Великим Советником при императоре Тун Чжи. Он отвечал за императорские сады и охотничьи угодья.

Джинни издала возглас удивления. Саймон с большим трудом сохранил бесстрастное выражение лица. Высокопоставленный кадровый работник и с такой родословной – это было неслыханно.

– Потом уже мой дед служил при дворе императора Гуансюя, которого сместила с престола Вдовствующая Императрица. Когда она вернулась из изгнания, дед глубоко оскорбил ее. Он поддерживал ее внучатого племянника Пу Цзюня. Поэтому она сослала его в ссылку, но у него остался старший сын – мой отец. Он принимал участие в Великом походе. Сам я родился в Янани.

– Янань! Тогда вы помните…

– О да. Я все помню. Мао Цзэдуна, пещеры… Но лучше всего я запомнил солдат. Они не насиловали, не грабили и не воровали. Они платили за все, что брали. Такая армия…

Он снова замолчал. Цинцин смотрела на мужа с восхищением, а Саймон был потрясен.

– Как же вы выжили с такой биографией? – спросил он. – Вам, должно быть, было очень трудно получить разрешение на выезд, а потом и на въезд.

– Тогда партия не была тем, во что она превратилась позднее. Все, что ее заботило, так это то, кому принадлежит твое сердце. – Он замолчал, будто испугался своей опрометчивости, но потом все же не удержался. – Сейчас все совсем по-другому.

– Но ведь вы обучались за границей, не так ли? Культурная революция…

Цю отодвинул наполовину опустошенную миску с супом.

– Я был оглушен и ослеплен. – Голос Цю был спокоен, китаец лишь констатировал факт, но он не сумел скрыть свои чувства, бушевавшие внутри.

Саймон много раз слышал это старое выражение – «Я был оглушен». В произношении Цю, несмотря на спокойный голос, звучал ужас.

– К счастью, я успел уехать, прежде чем началось самое худшее. Но даже тогда я видел, успел увидеть много… много разного. Я постарался задержаться на Западе на несколько лет, переводясь из одного университета в другой. Мой отец занимал высокий пост в Главном управлении Центральной разведки, он был способен прикрыть меня. И конечно же, я готовился.

– Готовились?

– К будущему. К мирному времени, когда Китай снова обретет свое место в этом мире. Тогда люди, подобные мне, с западным образованием, снова начнут пользоваться уважением и займут надлежащее место.

Наступило долгое молчание. Через некоторое время Саймон придвинул свой стул к Цю так близко, что лицо его почти касалось лица китайца, и сказал:

– Я хотел бы поговорить с вами.

– О чем?

– Может быть, вы согласитесь поговорить с глазу на глаз?

– В этом нет необходимости. Моя жена хороший партийный товарищ. Мои дела также и ее дела, и дела партии.

– У нас то же самое. – Одна рука Джинни лежала на столе.

Саймон взял ее двумя своими ладонями и сжал. Джинни удивленно посмотрела на мужа, пораженная этим, таким необычным выражением привязанности на людях.

– Тогда говорите, – сказал Цю. – Что вы хотели сказать?

– Сначала я хотел бы узнать кое-что у вас, Цю Цяньвэй. Зачем вы заставили мою жену написать это письмо и оставить его в моем сейфе?

Джинни сидела, не сводя глаз с рук Саймона, сжимавших ее ладонь. Но, услышав вопрос, она подняла глаза и пристально всмотрелась в его лицо, в то время как по ее собственному распространялась волна радости.

– Вы представляете себе, какие страдания вы причинили мне этим? – продолжал Саймон. – Зачем, Цю Цяньвэй? Зачем?

Цю нахмурился и не ответил. Саймон опять заговорил:

– У меня было много времени подумать над этим, пока я находился здесь. И я думаю, что знаю ответ. Вы никогда не доверяли мне, никогда не верили, что я буду в точности подчиняться вашим инструкциям. Поэтому вам было необходимо вывести меня из душевного равновесия, ослабить мою способность защищаться.

– Может быть, – пробормотал Цю. – У меня был приказ. Я его выполнял.

– Но тогда скажите мне: была ли необходимость вмешивать во все это мою несчастную семью? Почему ради выполнения ваших планов они должны были страдать?

Цю фыркнул.

– Разве это не очевидно? Ваша жена слишком многое о нас знала. Ваш сын стал свидетелем убийства ваших слуг.

– Но это не дает объяснения тому факту, почему вы привезли их в Чаян. Вы же могли просто убить их.

– Вряд ли. Ведь они были превосходными заложниками, не так ли? Мы собирались использовать их для того, чтобы сохранять контроль над вами, пока не доставим в Китай и вас тоже. К счастью, оказывать давление через них так и не понадобилось. Мы захватили вас в Сингапуре с первой попытки.

– Я понимаю вас. И я рад.

– Рады?

– Да, рад. Потому что это сделало меня ближе к моей жене и детям. Чаян – хорошее место для этого, Цю Цяньвэй. Для перевоспитания, я имею в виду.

Джинни стиснула руки мужа и отвернулась, чтобы скрыть набежавшие слезы. Саймон поднес ее руку к своим губам и сказал:

– Я у тебя в долгу.

– Ты ничего мне не должен, – прошептала она.

– Ты выстояла против них, хотя было так легко подчиниться.

– Выстояла только сначала, – надменно вставил Цю. – Но потом она все же открыла сейф.

Саймон стиснул руку Джинни с такой силой, что ей стало больно, но она не показала этого. Наступила долгая пауза. Потом Саймон спросил:

– Джинни, почему ты сначала отказывалась открыть сейф?

– Из-за моего долга перед тобой. Я лгала тебе много раз. Ты не отвергал меня. Ты не упрекал меня. Ты был терпелив выше всякой меры. Только когда он забрал наших детей, я предала тебя.

– Я знаю. И ты не предала меня, Джинни.

– Ты такой англичанин… – пробормотала она.

– Почему?

– Потому что ты так меня любишь. Потому что ты так путаешься в своих размышлениях о том, что ты называешь нравственностью. В Китае у нас нет нравственности, нет морали, есть только обязательства.

– И я путаюсь?

– О да. Ты хочешь преуспеть во всех своих делах. Гонконг хорошее место для этого. Там человек добивается всего сам, причем как может, любыми средствами, плохими или хорошими – неважно. Но, хотя это и твой мир, тебе не хочется, чтобы тебя считали именно таким.

– Я пытался быть честным во всех своих делах. Но это не всегда мне удавалось.

– Это не в обычаях Гонконга – стараться быть честным. Поэтому ты и англичанин, хотя сам ты считаешь себя человеком Востока. И еще: ты не уважаешь своего отца. За это китайцы тебя не любят.

Саймон вздрогнул.

– В самом деле?

– Да. Они просто не могут понять такое.

Саймон уставился на пламя свечи, задумавшись над словами жены.

Цю постоянно бросал на них взгляды, удивленный зрелищем и интимным разговором между Юнгами. Вдруг Саймон резко повернулся к нему. Он подпрыгнул от неожиданности.

– Ведь это вы спасли Тома и Диану тогда, в «Оушн-парк», так?

Цю обдумал неожиданный вопрос англичанина на предмет скрытых в нем ловушек, но не обнаружил ни одной.

– Да.

– Вы спасли жизнь моему отцу и дочери. Вот видите, я же сказал, что мы связаны. Однажды спасши им жизнь, вы отвечаете за них с этого момента.

– Вы слишком большой фантазер. – В голосе Цю снова появилась его прежняя язвительность.

– Я долго не понимал, что же произошло в «Оушн-парк». Я думал, что это вы пытались убить моего отца. Но, если это были не вы, то кто же тогда?

– Мы еще точно не знаем.

– И почему они пытались сделать это?

Цю только раздраженно пожал плечами в ответ. Саймон вытянул руки над головой и потянулся всем телом.

– Я думаю, – сказал он наконец, – что настало время предложить вам ответы на вопросы, которые я задавал раньше.

Но, прежде чем он смог продолжить, Цинцин поднялась на ноги.

– Схожу, посмотрю на Тинченя, все ли с ним в порядке.

Она направилась к двери, но Саймон протянул руку и схватил ее за локоть. Она шумно втянула в себя воздух от боли и удивления. Долгую секунду он переводил взгляд с ее испуганного лица на лицо своей жены, в то время как Цю прямо дрожал от бессловесного оскорбления.

– Да, почему бы вам не посмотреть? – тихо спросил Саймон.

Она вырвала руку и бросилась из комнаты. Цю враждебно уставился на Саймона.

– Что это?..

– Помолчите, Цю Цяньвэй. У нас мало времени. – Саймон быстро поднялся на ноги, снова напомнив Цю кобру, разворачивающуюся перед броском. – У вас есть рация – не трудитесь отрицать это. Я уже давно подумал, что они должны были дать вам какие-то средства связи с внешним миром, и сегодня ваша жена воспользовалась ею, чтобы вызвать доктора.

Цю нашел себе убежище в угрюмом молчании. Саймон продолжал говорить быстро, чтобы не дать ему времени на размышление:

– Вы свяжетесь с Пекином. Скажете им, что, когда я летел в Сингапур к Ни… прямо перед тем, как меня похитили… в том же самолете был и Роберт Чжао.

– Чжао!

– Да. Он рассказал мне многое, Цю Цяньвэй. Он рассказал о завещании моего деда, по которому еще шесть акций учредителей перейдут ко мне в случае смерти моего отца, что даст мне полный контроль над Корпорацией.