Текст книги "Шпионы «Маджонга»"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

– Ах, – тихо прошептал Цю. – Господи…

До этого момента Сунь не повышал голоса. Сейчас, однако, он неожиданно откинул голову назад и заорал.

– Да, мы прагматики! Все мы! Мы должны заполучить обратно эти акции, но мы не можем сделать это, не отправив вас сначала в Гонконг живым и невредимым! Поэтому назовите вашу цену!

Он встал, подошел к телефонам, снял трубку с одного из них и протянул ее Саймону.

– Но сначала… сделайте звонок!

Саймон несколько секунд смотрел полуприкрытыми глазами на Суня. Потом наконец выбрался из кресла и направился к нему через зал. Но, вместо того, чтобы взять трубку, как ожидал от него китаец, он внезапно оттолкнул его руку и сказал:

– Нет.

– Почему?

– Сначала условия. Потом звонок.

– Говорите.

– Первое, и самое важное: моя жена должна быть освобождена от всяких обязанностей перед вами.

– Конечно. Она сослужила свою службу. Нам больше нет необходимости иметь свои глаза и уши в вашем доме.

– Дальше. Вы сделаете все то, что уже обещали раньше: гарантируете в письменном виде привилегированный статус «Дьюкэнон Юнг», с подписями, которые бы обеспечивали неоспоримость этого документа.

– Да.

– Вы восстановите мой опреснительный завод, камень за камнем, за ваш собственный счет, а потом вы будете управлять им и поддерживать его и дальше.

– Договорились.

– И, наконец… наконец, Сунь Шаньван… за все это вы дадите мне залог.

– Залог?

– Неоспоримый банковский чек, заверенный банком Китая, чек на сто миллионов фунтов стерлингов, который я буду хранить в течение всей моей жизни, в комплекте с документом, в котором будет сказано, что я могу использовать этот чек как залог должного выполнения ваших обязательств передо мной.

– Нет.

– Пожалуйста, подумайте еще раз.

Сунь прикусил нижнюю губу.

– Я должен сообщить об этом, – сказал он наконец. – Даже если это и будет принято, в чем я лично сомневаюсь, все равно это вызовет задержку.

Наступила долгая пауза. Наконец Саймон сказал:

– В таком случае, чтобы продемонстрировать свою добрую волю, я позвоню своему адвокату в Гонконг. – Увидев, как просветлело лицо заместителя начальника, он предостерегающе поднял руку. – И это все. Пока у меня на руках не окажется чек и документ, моя память будет закрыта. Именно это я и скажу судье в Гонконге: я не помню событий, о которых идет речь. – Он опустил руку и мрачно улыбнулся. – Тогда разбирательство приостановится и сертификат испарится. На время. Пока не найдется покупатель, или пока Роберт Чжао не будет готов использовать его против вас. Скажите мне, Сунь Шаньван, – ибо ваше мнение очень для меня ценно, – если Чжао решит продать акции, то кто станет их покупателем?

Очень долго двое мужчин стояли молча лицом к лицу, не сводя друг с друга глаз. Наконец Сунь Шаньван спокойно произнес:

– Я думаю, что это еще больший блеф, Саймон Юнг. У вас нет намерения обменять все, что может предложить Гонконг, на жизнь, точнее на существование в Чаяне?

– Может быть, вы и правы, Сунь Шаньван, – задумчиво ответил Саймон. – Но, по крайней мере, я уверен, что в Чаяне меня примут доброжелательно. В то время как при моем возвращении в Гонконг неминуемо возникнут проблемы.

– Какие проблемы?

Саймон рассмеялся.

– Неужели вы и в самом деле думаете, что я смогу начать жизнь заново в том же месте, где я ее кончил? Вы же помните: было судебное разбирательство, скандал? Окончательный разрыв с моим отцом… Многое, очень многое произошло, Сунь Шаньван.

– А неужели вы, в свою очередь, думаете, что мы не приняли все это во внимание? Заместитель комиссара Рид уже помогает нам: оказалось достаточно легким делом уговорить его начать распространять историю, которую мы ему разработали, а именно: у вас было сильное нервное потрясение – шок после покушения на убийство, взрывы на заводе… Все эти события расстроили работу вашего мозга…

Саймон не пожелал скрыть свое удивление.

– Вы говорите о Питере Риде так, словно он работает на вас, но ведь это не так.

– Разве не так? – Сунь Шаньван рассмеялся. – Когда я говорил, что «все мы прагматики», то я определенно имел в виду и британское правительство. – Он перестал смеяться. – Вас использовала ваша собственная сторона, Саймон Юнг. Они заставили вас танцевать под нашу дудку, если я могу так выразиться.

– Но это же абсолютно непостижимо…

– Глупости. Любое правительство сделало бы то же самое. Нет, не похоже, что вас будут осуждать в Гонконге. И есть еще кое-что, о чем вам следовало бы помнить.

– Что именно?

– Вы участвовали в операции по уничтожению русского банка. Множество людей будут готовы простить очень многое такому человеку.

– Да? А что со вкладчиками этого банка? Или понимание политических реалий моим правительством распространяется так далеко, чтобы уничтожить всех вкладчиков вместе с банком?

– Конечно. Не позволяйте вашему альтруизму заводить вас чересчур далеко. Есть пределы тому, что мы можем простить вашему альтруизму. Нет, я повторяю, мы не намерены менять вашу комфортабельную жизнь в Гонконге на что-либо другое.

– И я тоже повторю: возможно, что намерен. Как любопытно было бы это выяснить… – Саймон взглянул на часы и сказал: – Пора звонить, Сунь Шаньван.

Глава 29

Армия Сунь Шаньвана тихо вступила в Гонконг и растворилась в нем, словно волна, ушедшая в песок.

Инспектор иммиграционной службы Тун уже почти закончил свою девятичасовую смену в аэропорту Кай Так. У него был только небольшой перерыв на обед, но, поскольку весь остаток ночи прошел без особых происшествий, инспектор ощущал себя вполне в силах еще и пофлиртовать с Алисой Чань, сидевшей с ним за одним столом. Алиса была помолвлена с офицером таможенной службы, который, казалось, не торопился со свадебной церемонией, так что эта красивая молодая и здоровая женщина не видела причин, которые помешали бы ей провести отрезочек свободного времени с Рикки Туном. Правда, Рикки женат, и жена его недавно родила ему первенца – девочку… но почему бы и нет, – считала Алиса. Всегда надо платить за то, что находишься в хороших отношениях с коллегами… Особенно с таким симпатичным парнем, получающим по высшему разряду.

И когда ранний самолет из Сиани исторг из своего чрева толпу пассажиров, двое офицеров взглянули на часы, обменялись печальными взглядами и приготовились потратить остатки своих убывающих сил на проверку документов последних иммигрантов, прибывших за эту длинную ночь.

Рикки сделал приглашающий жест рукой, и хорошо одетый китаец шагнул за желтую линию. Офицер проверил его паспорт, выданный в Пекине три года назад, сравнил фотографию с улыбающимся лицом обладателя паспорта и соотнесся с двухтомной «Библией» – перечнем лиц, въезд которым в Гонконг запрещен.

– Цель вашего визита, мистер Ван?

– Деловая поездка. Я член делегации Торговой палаты Сиани, приехал по приглашению вашего правительства. Этот человек – китаец указал на мужчину, которым занималась Алиса, – член той же делегации.

Рикки взглянул на обоих пассажиров. Оба были в темно-серых костюмах, галстуках и очках – ни дать ни взять, пара серьезных бизнесменов. Им обоим было что-то около тридцати, что вполне соответствовало дате рождения, написанной в паспорте, который инспектор держал в руках.

– Как долго вы собираетесь пробыть в Гонконге?

– Два дня.

– Поручительство?

– Вот оно. – Пассажир достал письмо, подписанное секретарем по делам финансов.

Рикки бегло прочитал его. Он видел сотни таких документов – этот ничем не отличался от других. Он еще дочитывал письмо, а рука его уже потянулась за резиновой печатью. Он поздновато вспомнил об официальной кампании за поддержание вежливости, развернувшейся недавно в городе.

– Приятного пребывания в Гонконге!

– Спасибо.

Гость из Китая взял свой паспорт и прошел дальше, превратившись в простого человека из толпы. По обе стороны от Рикки за такими же столами сидели еще тридцать инспекторов, фильтруя никогда не прекращавшийся поток приезжих из всех частей света. Взгляд Рикки метнулся к стенным часам. Еще десять минут, и он будет свободен. Может быть, Алиса захочет позавтракать… На Моди-роуд он обнаружил недавно одно хорошее местечко… Он поднял руку, и еще один пассажир пересек желтую линию.

Тем временем мистер Ван и девять его коллег прошли через таможню и оказались в Гонконге, никем не замеченные и никому не запомнившиеся.

Несколькими милями севернее на гонконгской стороне крытого моста, соединяющего Китайскую Народную Республику и Новые территории, стоял констебль Пан Кай-Мунь. Этим утром работа его заключалась в том, чтобы охранять массивные скользящие ворота, ведущие к таможне и контрольным постам иммиграционной службы. Он наблюдал, как первый из пяти пассажирских поездов за день с тяжелым вздохом остановился у станции Ло У, и поток пассажиров полился мимо него. Вечно все те же скучные людишки: крестьяне с мешками, старухи, сгибающиеся под тяжестью тяжеленных корзин, кучка гонконгцев, что возвращаются из поездок к своим родственникам. Этих всегда можно выделить по одежде. Пану не нравилась его служба. Он считал, что его таланты – о которых он был очень высокого мнения – просто гибнут на ней.

Вдруг его внимание привлек один из крестьян. Когда тот был еще в десяти метрах от констебля, Пан уже понял, что прибывший чем-то отличается от других. Пан целеустремленно направился на перехват этого парня в потоке пассажиров.

– Имя?

Пан сразу же понял, что парень – недотепа. Он ухмыльнулся констеблю, пробормотал несколько слов на каком-то непонятном диалекте, и двинулся дальше. Когда констебль развернул его лицом к себе, бессмысленная улыбка на лице парня ни на мгновение не изменилась.

– Имя?

– А-а-а! – Крестьянин снял с плеча брезентовый рюкзак и начал в нем рыться. Пан использовал эту возможность, чтобы хорошенько рассмотреть его, и, вглядевшись, решил, что ему около двадцати пяти лет. Крестьянин был довольно высок для китайца, мускулист и строен, если не считать легкой сутулости, вызванной тем, что всю жизнь он прожил в сельской местности. Короткий густой ежик черных волос, запавшие щеки, карие глаза, обветренная кожа – словом, ничего необычного. Но несмотря на внешний вид, говорящий о том, что человек этот только что приехал из какой-то глухой деревни, в этом царне было что-то странное. Пан задумчиво потер подбородок: что-то, не имеющее отношения к самому крестьянину, замечалось в нем… От него чем-то пахло.

Крестьянин выпрямился, насколько позволяла ему сутулость, заработанная как следствие тяжелого физического труда, и сунул в руки Пану пачку документов. Полицейский пролистал их и состроил гримасу: вид на жительство, потертый загранпаспорт, письмо из райкома партии с разрешением посещения Гонконга сроком на двадцать четыре часа с целью продажи фруктов и овощей. Пан взял на заметку имя крестьянина, которое ни о чем ему не говорило, и возвратил документы. До китайца не сразу дошло, что он должен взять их.

Пан медленно обошел его кругом, но крестьянин, сразу же начал поворачивать вслед за ним.

– Стой спокойно! Ты что, не можешь, что ли? – рыкнул Пан.

Нет, в нем не было ничего, абсолютно ничего подозрительного. И все же, все же…

– Я не видал тебя здесь раньше, – предположил он. – Или видел?

Молчание.

– Ты впервые в Гонконге?

– А?

Пан заглянул в брезентовый рюкзак. Салат-латук – что-то вяловатый. Он засунул руку внутрь и пошарил, запачкав руки в процессе обыска. Ничего. Он выпрямился, отряхивая руки от земли и песка, прилипших к пальцам. Он заметил, что парень смотрит на помещение таможни, что находилась за спиной у Пана, и, обернувшись, увидел группу таких же крестьян: человек двенадцать, и каждый с таким же рюкзаком. Сотоварищи ухмылялись, глядя в его сторону.

– Ты арестован, Старый Ли! – Казалось, такая перспектива их забавляет. – Две ночи за решеткой, а может быть, и три. Ха-ха!

– Да, ты тут задержишься дольше, чем рассчитывал, Старый Ли!

Краем глаза Пан заметил, что к ним приближается инспектор, и мотнул головой в сторону группы крестьян:

– Давай. Пошевеливайся!

Инспектор Спарр подошел к Пану и, проследив за направлением его взгляда, спросил:

– Что-то не в порядке?

– Нет, не думаю. Но, – Пан покачал головой и вздохнул, раздражаясь, – весь мой опыт подсказывает, что тут что-то не так.

Спарр пожал плечами.

– Кто, черт возьми, может что-либо знать об этих людях?

– Но это плохо. Мы должны знать.

Инспектор дружески положил руку на плечо своему подчиненному.

– Брось, Пан, ведь все мы понимаем, что иммиграционный контроль в Гонконге – это всего лишь недоразумение. Вся настоящая работа делается на другой стороне, в Шеньчжене. Никто не взойдет на мост без разрешения властей КНР.

– Разве мы не должны протестовать?

– О да, мы должны, и мы протестуем, все верно. Но у нас просто нет способов выяснить, кого они к нам посылают. – Он указал на группу крестьян, которые уже прошли через таможню и выстроились в очередь, чтобы снова зайти в вагоны поезда.

– Черт возьми, да ведь это может быть их проклятое Политбюро!

Пан нахмурился и покачал головой.

– Для Политбюро они слишком молоды, – заметил он.

Человеческие волны все накатывали на Гонконг из Китая. Это продолжалось все утро и большую часть дня, и только когда солнце уже садилось, людская река потекла в противоположном направлении.

Полицейский катер медленно пробился через набитый судами фарватер, вырвался из главного потока движения судов по гавани и направился в открытое море. Сержант Чон-Линь поднес к глазам бинокль и переместил его, обозревая горизонт: дождь, снова дождь, и ничего кроме дождя. Синоптики обещали, что такая погода простоит еще двадцать четыре часа. И конечно же именно завтра по графику у сержанта выходной.

– Чертова погода, – шутливо заметил он констеблю – стажеру Ламу, стоявшему рядом с ним на мостике.

Молодой китаец нервно кашлянул:

– Да, сержант.

– Знаешь, я ненавижу такую погоду, как сейчас. «Сплошная облачность, на море – зыбь, видимость слабая и продолжающая ухудшаться». Как часто мне приходится писать в вахтенном журнале именно эти слова. – Чон-Линь снова вздохнул. – Самая погода для нелегальных иммигрантов.

Он снова поднес бинокль к глазам и обвел им бухту. Внезапно, не закончив обзор, он замер и поставил локти на леера для большей устойчивости.

– Приближается судно, на два часа, дистанция сто ярдов, внутренний канал. Приготовиться к сближению и высадке на него.

– Понял! – отозвался рулевой.

Когда катер пошел с прогулочным суденышком бок о бок, сержант Чон-Линь быстро перешагнул через леера с ловкостью, говорящей о долгой тренировке и большом опыте, и спрыгнул в чужой катер. Суденышко было абсолютно типичным представителем своих собратьев, бороздящих Абердинскую бухту Гонконга, – выполненное из дерева, длиной двадцать футов, с поднятой кормой, с зеленым тентом из непромокаемого брезента, натянутого на полукруглые стойки, идущие вдоль корпуса, и с трескучим мотором.

Полисмен осмотрелся. Обычная картина: около дюжины пассажиров, квохчущие цыплята, поросенок… У Чон-Линя даже слюнки потекли при взгляде на него. То тут, то там корзины с имбирем, зеленью, зеленым луком, бочонки с пивом и ящики кока-колы – два больших деревянных ящика. Эти товары не займут много времени, что очень кстати, принимая во внимание дождь и температуру.

– Здравствуйте, леди и джентльмены. – Он повторил эти слова и на мандаринском диалекте, тщательно следя за лицами пассажиров: не вздрогнет ли кто-нибудь из них. Никто не отреагировал на его слова. Не беда, подумал сержант. Хотя очень часто бывало, что нелегальные иммигранты выдавали себя тем, что вдруг реагировали на несколько слов, произнесенных на их родном диалекте. Пассажиры были как всегда – сборная солянка: двое мужчин, шесть женщин, восемь детей. Сержант начал проверку документов, заранее убежденный _vчто все будет в порядке. Он знал капитана этого суденышка и уже много раз проверял его. Как он и предчувствовал, у всех пассажиров документы были в порядке. Полисмен переключил свое внимание на груз.

– Пожалуйста, что находится в этих ящиках?

Один из двоих посмотрел на сержанта, улыбнулся и пробормотал несколько слов.

– Что вы сказали? – Чон-Линь наклонился к нему. – Я вас не расслышал.

– Я сказал, сержант Чон-Линь, что рад снова видеть вас. Я думаю, вы вспомнили нас? И обстоятельства нашей предыдущей встречи? Белый порошок?

Сержант очень медленно выпрямился, и добродушная улыбка исчезла с лица. Он пристально вгляделся в лицо человека, заговорившего с ним. Да, он припомнил это лицо… Человек снова улыбнулся, поднес левую руку к правому плечу и поскреб его средним и безымянным пальцами.

Констебль-стажер наблюдал за происходящим с мостика полицейского катера. Он видел, как сержант Чон-Линь проверяет документы пассажиров, а затем прошел вперед, под брезент, и скрылся из вида. Потом, спустя несколько секунд, быстро вернулся назад и перепрыгнул с проверяемого катера на свой. Почему он не проверил груз? В чем дело?

Лам знал свое место. Задавать вопросы старшему по званию было не в его правилах. Но, когда Чон-Линь поднялся на мостик и почти неслышно отдал приказ отходить от катера, подвергшегося проверке, стажер не мог не заметить, как дрожала рука сержанта, которой он вытер пот со своего внезапно позеленевшего лица. Лам благоразумно отвернулся и стал следить за судами, проходящими слева по борту. Но, когда подвергшийся проверке катер остался далеко позади, а сержант все еще не сказал, какую запись ему сделать в журнале, он собрал всю свою храбрость и робко спросил:

– Сержант, скажите, пожалуйста, что мне записывать?

– Записывать? – рыкнул сержант.

Лам сглотнул, во рту у него внезапно стало сухо. Сержант Чон-Линь в прошлом всегда был так добр…

– Пиши!

Лам задрожал и переспросил:

– В вахтенном журнале?..

Сержант посмотрел на него долгим враждебным взглядом. Уже когда Лам начал гадать, понял ли сержант его вопрос, тот грохнул кулаком по планшету.

– Ничего! – хрипло прорычал он.

Лам прямо отпрыгнул на шаг.

– Но, но… сержант, ведь в уставе сказано…

– Я сам знаю, что сказано в уставе! Пиши… пиши, что мы остановили катер, время дня, место… регистрационный номер… – Чон-Линь положил руки на столик и опустил голову так, что Лам уже не мог видеть его лицо. – Ничего подозрительного, – пробормотал он, глядя в стол. – Совсем ничего.

Эта ночь выдалась лунной, но боги были добры. Луна спряталась за массивной грядой облаков, паривших над Китаем, своими очертаниями напоминая свирепого дракона.

Долина под Ак-Тай-То-Янь была погружена в темноту, непроницаемую, словно деготь. Когда Саймона привели к подножию утеса, он наткнулся на Цю Цяньвэя, но даже тогда не смог его разглядеть.

Цю пожал ему руку.

– Добро пожаловать, мистер Юнг, – прошептал он. – Вы немного рановато, сейчас без четверти час.

– Джонка высадила нас, несколько опережая график, и капитан подумал, что нам лучше сразу отправиться на место.

– Лучше раньше, чем позже, – прозвучал женский голос.

Цю резко спросил:

– Кто ЭТО?

– Моя жена. Она настояла на том, чтобы отправиться со мной.

– Это не предусмотрено планом! Не было! Линьхуа и дети должны были вернуться в ваш дом.

– Я знаю. Но моя жена не доверяет вам, Цю Цяньвэй, и, как я уже сказал, она настояла на том, чтобы отправиться со мной.

– У вас что, нет никакой власти над вашей собственной женой?

– Ваш вопрос оскорбителен. Он также свидетельствует о вашем полном невежестве в западном мышлении. Кроме того, почему я должен отвергать ее требование? Она многое вытерпела из-за меня.

– Я останусь здесь! – сказала Джинни, и Цю фыркнул.

– Да, это верно: вы останетесь здесь, на этом самом месте! И если вы будете спорить, Линьхуа, я прикажу связать вас и вашего мужа, заткнуть вам рты и оставить на этом самом месте, одних. Я сделаю это!

Наступило молчание, которое нарушил Саймон, сказав:

– Очень хорошо. Я попрошу ее остаться здесь и подождать… А, Джинни?

– Если ты этого хочешь. – Голос ее был глух. – Если ты этого хочешь, – повторила она.

– Пожалуйста.

– Ха! – Цю был раздражен. – Теперь из-за нее я буду вынужден оставить здесь двоих. Кто-то же должен присматривать за ней.

– В этом нет необходимости.

– Нет, есть! Ваш муж говорит, что вы не доверяете мне. Прекрасно, но я тоже не доверяю вам! – Он немного повысил голос. – Капитан!

– Сэр? – откликнулся мужской голос.

– Подойдите сюда… возьмите эту женщину и проследите за тем, чтобы она оставалась здесь. Мистер Юнг, вы пойдете со мной, как мы и договаривались.

Саймон протянул пальцы и нашел руку Джинни.

– Иди с ними, – тихо сказал он. – Это продлится недолго.

– Ты будешь осторожен?

– Обещаю тебе.

Она стиснула его руку и медленно отпустила ее, будто пальцы ее не желали терять контакт с его пальцами. Саймон надеялся услышать звуки ее удалявшихся шагов, но все было тихо. Только что она стояла рядом с ним, и вот исчезла. Затем Саймон попытался разглядеть хоть что-нибудь сквозь тьму, повисшую перед его лицом, словно плотный, непроницаемый занавес.

– Я ничего не вижу, – прошептал он.

– Так и должно быть. Мое лицо вымазано черной краской, все мои люди в черном.

– Люди?

– Да. Я полковник Народно-освободительной армии. Я привел с собой подразделение, хотя вы и не можете никого увидеть.

– Сколько их?

– Двести.

– Двести?

– Вы думаете, этого не хватит? – В голосе Цю прозвучало сомнение. – Может быть, вы и правы, мне следовало взять с собой больше.

– Это уже не спасательная операция, полковник Цю. Это вторжение.

– В таком случае мы поторопились на несколько лет. – Прозвучали нехарактерные для Цю нотки юмора. – Хотя вы, похоже, не думали так, когда мы проводили учения в «Оушн-парк», в то самое знаменитое воскресенье. Да уж, эта операция явилась хорошей проверкой состояния нашей готовности. Глупо говорить о вторжении, Саймон Юнг, потому что мы уже здесь. На улицах, в ресторанах, банках, магазинах, офисах… Китай уже восстанавливает контроль над своей собственностью. Нужно закончить только эти глупые формальности, а для китайцев десять лет – это ничто. – Он дернул плечом и сменил тему разговора. – Я был удивлен, увидев вас здесь. Я думал, что вы уже в Макао, тратите свои сто миллионов фунтов.

– Это трастовые деньги, Цю Цяньвэй. Проценты с них принадлежат мне, но основная сумма когда-нибудь вернется к вам в целости. И я удивлен, что вижу вас здесь. Я думал, вы все еще приходите в себя от раны, полученной в Чаяне.

– Мне уже лучше. Кроме того, у меня нет выбора, вне зависимости от моего самочувствия. Долгая работа приходит к завершению. Моя работа! Я должен быть здесь.

Сзади, за спиной Саймона, проскользнули люди. Он услышал шорох травы и ощутил колебание воздуха. Услышал он и шепот, но не мог разобрать слов. Когда Цю сжал его руку, он вздрогнул.

– Мы уже готовы. У Чжао гость.

– Откуда вы узнали это?

– Мы поймали его слугу – он здесь, в мешке. Пожалуйста, поосторожнее. Если вы наступите на него, он может закричать. Перед тем, как мы засунули его в мешок, он был очень словоохотлив. Он и сообщил, что у Чжао гость.

– Кто?

– Мы не знаем. Слуга не смог точно его описать. Но он европеец.

– Борисенко?

– Или Крабиков – под этим именем он известен нам. Да, может быть.

– Но, когда Чжао обнаружит, что его слуга исчез, все, что ему понадобится, так это позвонить по телефону и вызвать помощь…

– Провода перерезаны.

– Тогда по радио. В его вертолете точно есть УКВ, значит, и в доме должен быть передатчик…

– Да, он есть. К несчастью для мистера Чжао, он не работает. У капитана моего отряда в ранце есть портативный глушитель… В любом случае, вам лично нет нужды идти туда. Мы доставили вас сюда, чтобы вы разделили с нами риск, причем только по вашему настоянию. Похоже, теперь мы вам ни в чем не можем отказать. Что вы хотите, вернуться домой, может быть?

Наступило молчание. Во впадину залетел порыв ветра, и пот, выступивший на лбу Саймона, показался ему неприятно холодным.

– Я хочу вернуть мои акции, – сказал он наконец.

– Тогда пойдемте и вернем их, мистер Юнг.

Мгновенно рядом с Саймоном появились две тени, каждая взяла его под локоть. Они вывели его из впадины на дорогу, поднимавшуюся вверх. Через некоторое время он привык к своей неловкости, научившись соразмерять свои движения с ритмом шагов своих сопровождающих.

Он слышал только звуки собственных шагов и тихий шелест гравия под ногами. Однако сопровождающие его скользили почти бесшумно, словно призраки. Интересно, как они видят в такой темноте?

Саймон не мог различить ничего, кроме света в одном из окон дома высоко наверху, но он чувствовал, что на склоне холма много людей. Они не торопились. Только когда дом оказался прямо над ними, сопровождающие Саймона свели его с дороги в траву, где он не мог наделать шуму при ходьбе, и осторожно усадили его на землю. Они молча ждали втроем. Прошло минут десять, а может быть, час. Наконец Саймон услышал, или ему показалось, что услышал, высокий короткий свист, который сразу же оборвался и не повторился больше. Его спутники сразу же подняли его на ноги и пустились бежать, таща его за собой. Когда они поднялись на верхнюю террасу, Саймон совсем выбился из сил. Двое провели его через внутренний дворик к стеклянным скользящим дверям. Некоторое время он только лихорадочно глотал воздух. Когда он наконец пришел в себя и смог осмотреться, оказалось, что комната полна неподвижных, молчащих людей. Они, словно актеры, ждали сигнала режиссера. Роберт Чжао стоял в центре комнаты, в неглубоком квадратном углублении пола, элегантно заложив одну ногу за другую так, что носок его правого ботинка упирался в черное ковровое покрытие. На лице его застыло выражение легкого раздражения пополам со скукой. По углам квадрата стояли четверо, одетые в черное, с лицами, вымазанными черной краской. Каждый из них с миниатюрным автоматом в руках держал Чжао на прицеле. Цю, также одетый в легкий черный костюм и кроссовки, стоял на полпути между Саймоном и остальными. Человек, которого Саймон знал под именем Борисенко, сидел на софе, и лицо его было бледным.

– Саймон! – воскликнул Чжао. – Старина, как чертовски приятно снова видеть тебя! Входи, чего же ты?

Роберт явно был напуган. Это ясно чувствовалось, но не по его хорошо поставленной речи, а по выражению глаз. Он был даже больше чем напуган. Он был в ужасе.

– Добрый вечер, Роберт… Мистер Борисенко… – Саймон уже вполне пришел в себя и не видел причин нарушать спокойную атмосферу, установившуюся в комнате.

Русский не ответил ему, но нервничавший Чжао был рад возможности поговорить.

– Если ты простишь мне такое выражение, Саймон, ты появился явно не ко времени. Ты выглядишь как человек, на долю которого выпало немало приключений. С семьей все в порядке?

– Все нормально, спасибо.

– Странную компанию ты себе нынче подобрал. Твои друзья не слишком перепугаются, если я закурю?

– Спроси у него. – Саймон указал на Цю.

Чжао слегка повернул голову в направлении Красного Дракона, приподнял бровь и спросил:

– Ничего, если я?..

– Ты не будешь курить, Чжао. Мы пришли за собственностью мистера Юнга.

– Пожалуйста, пояснее.

– За его акциями учредителей в Тихоокеанской и Кантонской банковской корпорации.

Борисенко впервые заговорил.

– Вы меня удивляете, – мягко заметил он.

– Почему? – рявкнул на него Цю. – Что это вас удивляет? Какого черта вы вообще здесь находитесь?

– У меня встреча с мистером Чжао…

– Да, на завтрашнее утро, на десять часов. Мы знаем все это – телефон этого человека прослушивается уже несколько месяцев. Что привело вас сюда на девять часов раньше?

Борисенко хмыкнул, но ничего не сказал. Цю продолжал:

– Это потому, что вы доверяете ему ровно столько же, сколько и мы… вынуждены доверять!

– Я никому не доверяю, особенно когда речь идет о делах Советского Коммунального банка. И, похоже, что я оказался прав, никому не доверяя. – Он указал пальцем на Саймона Юнга. – Почему вы говорите, что акции его? Если бы вы сказали, что они ваши, товарищ, я понял бы вас. Но его… это совсем другое дело. – Он взглянул на Саймона, хмурясь. – Вы говорите, что они ваша собственность?

– Да. Я требую их.

– А что тогда насчет решения Верховного суда, которое дает моему банку полное право распоряжаться ими? Или «Дьюкэнон Юнг» теперь настолько возвысилась над законом, что… – Голос Борисенко перешел в рокот. – Как вы и рассчитывали всегда.

– Мои адвокаты уже работают над этим. Решение будет пересмотрено в течение нескольких дней, мистер Борисенко.

– Понятно. – На этот раз заговорил Чжао. Взгляд его потускнел, и Саймон понял, что Роберт прикидывает в уме варианты. – По причине твоего появления, я полагаю?

– Да.

– Я вижу в этом такое чудесное совпадение, то есть в твоем появлении как раз в нужный момент… – Он бросил враждебный взгляд искоса в сторону Борисенко. – Так много нежданных гостей, и все в воскресный вечер. Я уже начинаю полагать, что мне вообще никто не доверяет. – Его взгляд снова уперся в Саймона. – Будем надеяться, что больше с тобой ничего не случится? Ты же ведь важный свидетель, не так ли?

Казалось, в этом вопросе не было подвоха, и Саймон, не задумываясь, сказал «да».

Чжао обратился к Цю.

– Произошло недоразумение. Естественно, акции принадлежат Китайской Народной Республике. – Он подмигнул Борисенко и пожал плечами с видом полной покорности. – Старина, ведь, в конце концов, они вооружены! И в любом случае, – он повернулся к Цю, – разве я когда-либо это отрицал? Ведь я же ваш человек!

– Да. И от имени Китайской Народной Республики, я требую эти акции учредителей. Я приказываю тебе отдать их этому человеку – Саймону Юнгу.

– Конечно. – Чжао развел руками и улыбнулся одной из самых своих обаятельных улыбок. – Я стою на них.

– Что?

– Стою на них. Сейф вделан в пол, прямо под ковром. – Чжао бросил заговорщический взгляд на Саймона. – Гораздо более надежно, чем старые зловонные подвалы Корпорации. – Он снова обратился к Цю. – Если вы будете столь любезны отозвать своих людей, то я отодвину стол и подниму ковер.

– Охранники останутся там, где они стоят сейчас.

– Как хотите. – Он нагнулся к столику рядом, но прежде, чем он смог дотронуться до него, Цю сказал:

– Предупреждаю, не делать резких движений!

– Конечно.

Чжао снова нагнулся, взял столик и очень медленно перенес его с того места, где было углубление в полу. Потом взялся за угол ковра и откинул его, открыв металлическую плиту. Саймон, влекомый любопытством, сделал несколько шагов вперед. Чжао посмотрел вверх, встретился с ним взглядом и сказал:

– Чертовски умно устроено. Это японская работа. Да и где в наши дни найдешь дураков?

Он набрал шифр, и плита скользнула в сторону. Чжао еще раз улыбнулся Саймону и осторожно сунул руку внутрь. Потом одним слитным, быстрым движением он выхватил оттуда «кольт» и навел его на Саймона.