Текст книги "Шпионы «Маджонга»"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Глава 23

От дома, стоявшего почти на самой верхней точке предгорья Девяти Драконов неподалеку от Ак-Тай-То-Янь, открывался бесподобный вид на провинцию Гуандун. Архитектура дома была необычна для гонконгских Новых территорий. Роберт Чжао привлек для проектирования модного шведского архитектора, который воздвиг постройку в виде угловатого искривленного комода с выдвинутыми ящиками; со стенами, сложенными из блоков песчаника и крышей, крытой серым шифером. Дом получился таким же крепким и практичным, как и его владелец. Даже внешне особняк чем-то напоминал своего хозяина.

До дома можно было добраться по узкой дорожке, выложенной камнем, которая в сезон дождей размокала, превращаясь в глинистую жижу, но мало кто пользовался этим путем. Прямо под нижней террасой располагалась впадина, в которой была устроена посадочная площадка для вертолета, и большинство гостей прибывало сюда по воздуху. Жители близлежащих деревень привыкли слышать рокот мотора «Белл-Джет Рейнджера», принадлежавшего Чжао и курсировавшего между домом и аэропортом Кай Так. По большей части местные жители старались держаться подальше от дома и его обитателей. Они знали, что любовница Чжао – Лай Вань практически никуда не выходит, но считали, что это никого не касается, кроме самого Чжао и, может быть, его жены. В сельских районах Новых территорий к богатым соседям относились с большой осторожностью.

Роберт Чжао стоял на верхней террасе, глядя на север, в сторону Китая. На горизонте возвышались лиловые очертания гор Гуандуна, макушки которых скрывались в клочьях облаков. Чжао закурил сигару и, опершись о перила, смотрел вдаль. С того места, где он стоял, дух захватывало и в прямом, и в переносном смысле, но очарование утра не волновало Чжао.

Шум двигателя донесся из синевы неба, заставив его повернуть голову и посмотреть вверх. Рельеф местности имел такую особенность, что обычно бывало невозможно услышать вертолет, пока машина огибала гору Тай-Мо и только потом оказывалась в километре от дома. Но в это воскресное утро пилот заложил широкий вираж в направлении Фань-Лина, прежде чем повернуть вертолет и по пологой дуге с плавным снижением подойти к посадочной площадке. Чжао помахал ему рукой.

Дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, и на землю выбрался побледневший китаец с кейсом в руке. Он щурился на ярком солнечном свете, ослепленный после полумрака в кабине вертолета с тонированными стеклами. Наконец он заметил Чжао и улыбнулся.

– Поднимайтесь. Лестница справа от вас.

Его гость был высокого роста, но слегка сутулился, словно стесняясь. Он осмотрелся вокруг и заметил бетонную лестницу с пологими ступенями, поднимавшуюся к дому. Гость был одет в костюм с галстуком и поднимался медленно, очевидно страдая от жары. Когда он оказался на верхней террасе, Чжао направился к нему, улыбаясь и на ходу протягивая руку.

– Давненько мы с вами не виделись, мистер Тан, – сказал хозяин на кантонском диалекте.

– Не так уж давно. – Тан осторожно пожал протянутую ему руку, словно боясь недосчитаться пальцев. – Сделка с Тайбэйским комплексом отдыха, насколько я помню.

– Вы правы, именно тогда это и было. Пойдемте внутрь, там попрохладнее.

Тан с завистью посмотрел на одежду, которая была на Чжао – простую хлопковую белую рубашку с короткими рукавами, белые брюки яхтсмена и веревочные сандалии. Как раз тот вид одежды, что помощники продавцов покупают, чтобы быть похожими на миллионеров, а миллионеры – потому, что им в ней удобно и она им нравится. Тан был банкиром. Даже по воскресеньям он был обречен носить серый костюм.

Когда двое мужчин входили в дом, «Белл-Джет Рейнджер» взлетел и, описав над домом круг, взял курс на Гонконг. Чжао положил руку на плечо Тана и посмотрел вслед вертолету.

– Скоро он будет здесь.

– Значит, члена магистрата Ку еще нет здесь?

– Еще нет. Я хотел перекинуться с вами парой слов с глазу на глаз, пока он не прибыл.

– Это означает, что из-за меня вашему пилоту пришлось сделать лишний рейс. Мне неловко.

– Не из-за чего смущаться. Тут простая случайность, мистер Тан. – Чжао усадил гостя в кресло в совершенно скандинавском стиле, которое ему показалось подходящим для банкира. – Могу я предложить вам чаю? Я, вообще-то, собирался выпить пива.

Банкир достал платок и вытер лоб.

– Спасибо, немного пива было бы просто превосходно.

Пока Чжао звонил в колокольчик и отдавал распоряжение бою, Тан нервно оглядывался вокруг. Он не привык к домам, стены которых состояли большей частью из стекла. Даже несмотря на то, что венецианские жалюзи были опущены, Тан чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение. Комната занимала по вертикали больше одного этажа. Из центра поднималась лестница с перилами из полированного дерева, покрытая черной ковровой дорожкой. Чжао заметил, что гость смотрит на лестницу, и спросил:

– Вам нравится мой выбор дерева?

– О да. Очень необычная структура древесины.

– Это ироко. Из Западной Африки. Теперь я использую его при отделке всех моих судов. Архитектор никогда не видел его прежде, и был весьма впечатлен.

Принесли пиво в двух запотевших серебряных кружках с крышками. Чжао отпил сразу половину содержимого своей кружки, в то время как Тан прихлебывал не торопясь, обшаривая взглядом все окружающее.

– У вас чудесно, мистер Чжао, – сказал он.

– Спасибо. Я нахожу этот дом удобным для того, чтобы принять сразу нескольких друзей вне города, в тишине и покое. Это так редко выпадает в наши дни.

– Да. – Тан был в напряжении, и Чжао решил, что гость раздумывает по поводу отсутствия хозяйки дома.

– Я веду тихую жизнь, мистер Тан. Сейчас моя жена проводит большую часть времени в Париже. Ох, эти женщины, да?

– Да уж…

– Возможно, там, куда вы едете, на вашу долю выпадет больше мира и спокойствия, мистер Тан?

Банкир помедлил: он не был готов к тому, что разговор перейдет на деловые рельсы в самом начале встречи.

– Возможно.

Чжао пересел и оказался напротив него, поставив свою кружку на стол из черного дерева. Мгновение он помолчал, потом, к удивлению Тана, заговорил на английском:

– Наши общие друзья проделали огромную работу, не правда ли?

– О да, очень большую работу!

– Итак… – Голос Чжао понизился до шепота. – Итак, теперь у вас есть кое-что для меня, как мне кажется?

Банкир помешкал секунду, перед тем как опустить руку и поднять с пола свой кейс. Пока Чжао наблюдал, как он возится с комбинацией цифрового замка, он не мог контролировать выражение своего лица. Оно должно было бы свидетельствовать о разрешении множества проблем, но это было не так. Сейчас по лицу можно было прочесть только признаки страха.

Тан открыл кейс и достал листок плотной бумаги, который положил на самую Середину стола. Чжао не мог оторвать от него глаз, но не стал брать в руки этот листок. Когда он наконец заговорил, его слова показались совсем не к месту:

– Это путешествие, мистер Тан… надеюсь, оно было приятным?

Тан не ответил. Чжао поднял глаза и увидел, что банкир тоже не может оторвать глаз от листка белой бумаги.

– Мистер Тан?

– А? – Банкир, вздрогнув, пришел в себя.

– Путешествие… – мягко повторил Чжао. – Оно было приятным?

– Ах, да. Благодарю вас. – Улыбка Чжао оставалась совершенно такой же, но на лице Тана появилось виноватое выражение. Ему показалось, что хозяин деликатно дал ему понять о необходимости соблюдения условностей, правил приличия, тонкостей ритуалов для деловой беседы. Тан не соблюл их, но он не знал, что Чжао большей частью испытывает самого себя.

– Надеюсь, ваше дальнейшее путешествие… для него все подготовлено?

Голос Чжао был приветливым и радушным, но сам он еле держался.

– Да. Я лечу в Пекин сегодня после обеда.

– Я еще не поздравил вас, мистер Тан. Стать заместителем директора Народного банка Китая – это большая честь.

– Да, да.

– Вы никогда не задумывались о том, что может случиться с вами в будущем? Я думаю, я бы иногда задумывался… Если бы я был на вашем месте.

– Нет. – Тан снял очки и начал протирать их носовым платком. – Рука Москвы не дотянется до Пекина, мистер Чжао. И я не собираюсь когда-либо выезжать за пределы Китая.

– Ваши бывшие хозяева очень рассердятся на вас, мистер Тан. – Голос Чжао выдавал его беспокойство, словно хозяин размышлял вслух. – Чертовски рассердятся.

– Да. – Лицо Тана выдало его: гость испытал тихое удовлетворение при этой мысли. – Будем надеяться на это.

– И это не беспокоит вас?

– Нет.

– Вы храбрый человек.

– Нет. Я патриот.

Чжао пронзительно посмотрел на него, но и без того было ясно, что банкир говорит искренне. Его лицо было спокойным и суровым, а в глазах не было и тени улыбки. Чжао внезапно ощутил себя сбившимся с пути, и ему потребовалось время на то, чтобы сориентироваться.

– Я понимаю, – сказал он наконец, и только после этого протянул руку к листку бумаги.

Листок был сложен вчетверо. Чжао осторожно развернул его и разгладил на столе поверхность, слегка потертую от времени. Бумага была не совсем белой, как он заметил, цветом она напоминала лучшее ванильное мороженое. На ней четко выступали черные буквы. Инстинктивно Чжао провел пальцами по правому нижнему углу листа, где была на шнурочке прикреплена печать.

– Настоящий воск, – пробормотал он. – Чудесно, чудесно.

– Я думаю, вы никогда раньше не видели такой сертификат акций?

– Никогда. – Чжао начал громко читать текст. Говоря языком законников, он использовал свое время. – Тихоокеанская и Кантонская банковская корпорация. Акции учредителей. Сим заверяется… – Его голос стих, но он продолжал читать до самого конца, прежде чем позволить документу выскользнуть из рук обратно на стол.

– Невероятно, – выдохнул он.

– Да. Цена этого сертификата на открытом рынке, по самым осторожным оценкам, составляет сто миллионов фунтов стерлингов.

Чжао прикрыл глаза и откинулся в кресле, забывшись в мыслях о своем собственном невеселом положении.

Подойти так близко к успеху и быть… – он снова выпрямился, чтобы видеть сертификат, – быть стертым с лица земли, и все это стоит…

– Сто миллионов, – выдохнул он. – Но на закрытом рынке гораздо, гораздо больше.

– Определенно больше. Пожалуйста, мне потребуются заверенные экземпляры всей документации, включая протокол решения суда. Для Пекина.

Чжао встряхнулся, стараясь прийти в себя.

– Член магистрата Ку привезет ваши экземпляры с собой. Я попросил его лично заверить каждый из них.

– Да, так будет лучше всего. Все должно быть сделано так, чтобы при продаже сертификатов не возникали никакие затруднения.

– Вы правы. Если Ку заверит бумаги и сразу засвидетельствует передачу акций в мое распоряжение, то покупателям не к чему будет придраться. Кстати, мистер Тан, мне как-то не довелось прочесть решение суда. Есть в нем что-нибудь необычное, что-нибудь, что могло бы заставить усомниться в его окончательности?

– Ничего. Там просто называется сумма долга и процентов, и констатируется факт, что в отпущенное судом время должник ничего не предпринял. Дальше приводится формальное заключение суда. И, разумеется, там есть приговор, гласящий, что акции переходят в собственность банка, а также решение, принуждающее Корпорацию передать сертификат Советскому Коммунальному банку.

– С получением сертификата у Корпорации не было никаких проблем?

– Не совсем. Правда, управляющий реестром Корпорации тянул до последнего дня того срока, что был отпущен судом, но, когда этот день настал, он передал сертификат моему заместителю мистеру Го, безо всяких препон.

– Превосходно.

– Нр мне все-таки не совсем нравится решение суда. Решение суда по поводу невозврата кредита всегда может быть аннулировано.

– Только если должник выплачивает долг, мистер Тан, тогда оно может быть аннулировано. Но не тогда, когда должник исчезает. Юнг испарился несколько месяцев назад, и о нем нет никаких известий.

– Да, это было странное происшествие. Как вы думаете, что с ним случилось?

– Может быть, самоубийство…

– Возможно. Но такое объяснение не делает яснее проблему с исчезновением всей его семьи. Некоторые говорят, что они погибли в авиакатастрофе, но о таких случаях не было сообщений.

– Не было.

– Однако, так или иначе, мистер Чжао, для Юнга уже поздно что-либо предпринимать. По закону никто не может выплатить вместо него долг, даже если бы у него и было чем. Велись разговоры о том, что Корпорация может прийти Юнгу на помощь, но мы ясно дали понять, что будем иметь дело только с нашим первоначальным акцептором. Поскольку компанией-должником распоряжался единолично Юнг, то на этом все и закончилось. Эта компания была ликвидирована по нашей просьбе. Мы решили, что для начала лучше выполнить формальности с юридической стороны, прежде чем мы вступим во владение акциями учредителей.

– У этой компании было что-либо ценное, какие-нибудь активы?

– Там не было ничего, кроме офисного кресла и пишущей машинки.

– Прекрасно. Значит, акции явились для вас единственным средством возмещения ущерба. Никто даже гипотетически не сможет порицать вас, если вы их продадите.

Тан вздохнул.

– Банк уже получил предложения. Ничего официального, как вы понимаете, пока только намеки. Некоторые из цифр гуляли по Сингапуру…

– Соблазнительные?

Тан энергично покачал головой.

– В конечном итоге нет. Акции принадлежат Китайской Народной Республике. – В его глазах блеснула нехарактерная для него искорка юмора. – Как и деньги, на которые они теперь покупаются. У вас есть чек, я полагаю?

– Да, он готов. Конечно, член магистрата Ку захочет, чтобы процедура прошла по всем правилам, перед тем как он засвидетельствует документ трансфера.

– Нет проблем. – Тан пожал плечами. – У меня есть с собой удостоверение, в котором говорится, что я управляющий сингапурским филиалом Советского Коммунального банка. Заверенная копия решения суда гласит, что банк предоставил кредит, за который получены в качестве залога акции учредителей. По меморандуму и Учредительному договору Советского Коммунального банка мне предоставлены полномочия продать эти акции, получить деньги и оформить договор-трансфер от лица банка.

Ку предстоит пронаблюдать, как вы предьявите заверенный банковский чек на сумму в сто пятнадцать миллионов фунтов стерлингов, что приблизительно равно сумме кредита с набежавшими процентами, и передадите его мне как официальному представителю банка, имеющему право принятия решений, а также право подписи. В обмен на это я передам вам должным образом оформленный трансфер на эти акции и этот сертификат, лежащий на столе. Таким образом вы законно приобретете эти акции, и ваше право на них станет неоспоримо.

– Даже несмотря на то, что управляющий сингапурским филиалом СКБ почти сразу же после этого скроется и ни цента из этих денег не попадет в банк?

– Это не имеет значения. Важно то, что деньги были уплачены официальному представителю банка, действовавшему в рамках своих полномочий. Ничто из того, что может произойти после, не поколеблет ваше положение в обществе, которое и без того весомо.

– Почему вы это говорите?

– Потому что вы – респектабельный бизнесмен, не занимающийся политикой. Я думаю, в первую очередь поэтому наши руководители и приняли решение привлечь вас к этому делу.

– Да, конечно. – Чжао улыбнулся. – Между прочим, что вы сделаете с этим банковским чеком?

– Что я с ним сделаю? – Тан пребывал в очевидном недоумении. – Конечно отвезу его в Пекин, туда, откуда и пришли деньги.

– Я не об этом. Я просто подумал, что, может быть, вы поместите его в рамку и повесите на стене вашего нового кабинета?

– А. Понятно. – Тан не улыбнулся. – Интересная мысль, мистер Чжао.

– Но похоже, что она вас не привлекла. – Чжао сделал глубокий вдох. Теперь ему предстояло сделать то, что он оттягивал до последней возможности. – Мистер Тан, – начал он, – а что с сертификатом?

– Простите?

– Мне было велено хранить его здесь, но я опасаюсь… Может быть, вы отвезете его в Пекин, пока он не потребуется? Для большей сохранности?

Чжао на мгновение зажмурил глаза, пугаясь самой мысли о том, что Тан вдруг согласится с его предложением.

– Но я не получал такого распоряжения, мистер Чжао, – сказал банкир. – Я думаю, что, оставшись здесь, сертификат будет в достаточной безопасности?

Чжао открыл глаза.

– Да, наверное.

– Кроме того, когда вы будете оформлять трансфер на имя компании, которую мы выберем, он вам понадобится здесь. Руководство в Пекине все еще не решило, как лучше использовать эти акции. Пока не будет принято окончательное решение, вы должны будете хранить их у себя, чтобы в нужный момент предъявить их для оформления всех документов.

– Верно. А я и не подумал об этом. – Чжао пришлось долго ждать, чтобы стук его сердца вернулся в свой обычный ритм. Борисенко заверил его, что это необходимо сделать, чтобы попытаться вернуть себе доверие Пекина, что это-де сработает. Но… Вдруг это не сработало бы? Тогда Чжао должен был немедленно убить Тана, а ему не нравилась такая перспектива.

Наконец он слегка хлопнул себя по коленям и встал.

– Мистер Тан, по-моему, я слышу вертолет. Давайте выйдем и встретим члена магистрата Ку? – Он посмотрел на часы. – А потом вы сможете продолжить свой путь дальше.

– Да. Я не смею пропустить сегодняшний рейс на Пекин. Я хотел бы быть в Пекине до того, как мое отсутствие в Сингапуре будет замечено.

Чжао едва сдержался, чтобы не сказать: «Прежде чем будет замечено отсутствие паев». Но он сдержался. Вместо этого, когда оба они выходили на террасу через раздвигающиеся стеклянные двери, он дал выход своему неподдельному удивлению.

– Что привело вас к такому решению, мистер Тан?

– К какому решению?

– Перейти на нашу сторону.

Тан поднял лицо к солнечному свету, улыбнулся и секунду подумал.

– Это трудный вопрос, – сказал он наконец. – Человек, которому я подчинялся, – Борисенко… ему было очень трудно угодить. Иногда он давал понять это ясно, очень ясно. И были случаи, – он оборвал фразу, с гримасой вспомнив мерзкую сцену в борделе, – были случаи, когда он вел себя не так, как должен вести себя человек, считающий себя цивилизованным.

Чжао, у которого были и свои собственные воспоминания на эту тему, хмыкнул.

– Так или иначе, я поздравляю вас с верным выбором момента для вашего решения.

– Почему так?

– Потому что, если бы вы не приняли решение присоединиться к нам еще до того, как залоговые документы на кредит пришли к вам в банк, кто-то другой мог просмотреть их и поднять тревогу.

– A-а, я понял, что вы имеете в виду. Но я должен сказать вам, мистер Чжао, что, когда документы пришли в мой офис, я все еще не пришел к окончательному решению. Я все еще колебался, на чью сторону мне стать.

Чжао очень медленно повернулся и оказался лицом к лицу с Таном.

– Что?

– Я проверял эти бумаги очень долго, не одну ночь. И знаете что, мистер Чжао? Я просмотрел все официальные справочники, но я не мог найти в Гонконге члена магистрата по имени Люк Сен-Кай. Я просто не мог его найти.

– И вы ничего не сказали?

– Да. Я ничего не сказал.

– Вы совсем меня запутали.

– Неужели это так трудно понять? – Тан пожал плечами. – Чем больше я размышлял, тем яснее понимал, что этот план должен сработать. Это было примерно тогда, когда вы вступили со мной в контакт и помогли мне принять окончательное решение. Но, конечно, к тому времени ваши коллеги из подразделения «Маджонг» уже произвели необходимую подмену документов без моей помощи.

Наступило долгое молчание. Наконец Чжао спросил:

– Скажите мне, мистер Тан, что вы сейчас чувствуете, когда возвращаетесь домой к нашим друзьям после стольких лет?

Гость ответил не сразу. Чжао посмотрел банкиру в лицо и увидел, что тот глядит на далекие лиловые очертания гор Гуандуна с выражением, сильно смахивающим на религиозный экстаз.

– Это неописуемо, – выдохнул Тан.

Глава 24

В Чаяне наступила уборочная страда. Стебли риса налились, пожелтели и начали клониться к земле. За очень небольшой промежуток времени надо было выполнить огромную работу. Если человек хочет есть, он должен заработать свой рис.

Саймон Юнг согнулся вдвое, срезая нежные стебли тонким серпом, взмахивая им справа налево ритмичными движениями, которые за последнее время въелись в его плоть и кровь. Он часто выпрямлялся, чтобы смахнуть пот со лба. Он поднимал свою остроконечную соломенную шляпу и обеими руками скреб голову, чтобы кожа ее дышала. Спина ныла не переставая, а руки загрубели и потемнели от солнца, но Саймон уже перешел своеобразный порог боли. Он понял это нынешним утром, глядя, как вдоль цепочки крестьян, стоящих по колено в грязной воде, идет носильщик. Вместо того чтобы испытать облегчение, Саймон почувствовал в тот момент недовольство по поводу того, что придется оторваться от работы. Он с трудом поверил в это, но спустя мгновение понял, что это было очень важное новое ощущение. Оно означало, что он сможет выжить здесь – по крайней мере, протянуть какое-то время.

Он оторвался от работы и, подняв глаза, увидел, что носильщиком был Мэт, его сын.

– Привет.

– Привет, па. Ты что, хочешь завоевать кубок?

– Конечно.

Они устало улыбнулись друг другу.

– Тебе сразу надо идти? – спросил Саймон, вытянув ноющие руки.

– Я могу немного передохнуть. Ты сегодня в цепочке последний. – Мальчик со стоном облегчения снял с плеч длинное коромысло. – О-о! Мои плечи…

Саймон фыркнул.

– Пройдет.

– Да. – Мэт помешкал в нерешительности. Он хотел что-то сказать, но стеснялся.

– Послушай, па, прости меня за тот вечер.

– Забудь об этом. Теперь не имеет особого значения, хочешь ты поступать в Кембридж или нет. – Саймон усталым взмахом руки обвел окружающие рисовые поля.

– Я не это имел в виду. Ты знаешь, я хотел попросить прощения за то, что я говорил о твоей работе, о тебе. Я не должен был так говорить. И я прошу прощения.

– Не за что. – Саймон улыбнулся, вспомнив, как Мэт взорвался тем вечером. – Ты просто хочешь найти себе что-нибудь свое. Как и все другие дети, когда они вырастают. Как и я сам.

– Ты?

– Да, конечно. Я не хотел работать на дядю Дэвида.

– Ты не хотел?

– Нет.

– А я всегда думал, что ты мечтал стать бизнесменом с того времени, когда тебе исполнился год.

Саймон снял шляпу и поскреб голову.

– Ладно, сейчас нет смысла говорить об этом. Я расскажу тебе об этом как-нибудь в другой раз. А теперь пора снова за работу.

Мэт осмотрелся вокруг, чтобы удостовериться, что их никто не может подслушать.

– Па, – тихо спросил он, – что с побегом? Есть какие-нибудь новости?

Саймон покачал головой.

– Нет. Мы должны ждать, пока не представится подходящий момент, потому что второго шанса у нас не будет. А сейчас давай за работу, пока они ничего не заподозрили.

Но, когда Мэт снова взвалил себе на плечи длинное коромысло, случилось нечто непредвиденное. В сыром воздухе раздался долгий пронзительный крик. Все бросили работу. Саймон увидел, что со всех концов поля крестьяне бегут к дренажной канаве, проходившей у самой деревни. И он сам, и Мэт оказались там через несколько секунд.

– Боже мой!.. – выдохнул Мэт.

На земле лежал Цю Цяньвэй, одна его брючина промокла от крови. Лицо его стало белым, казалось, он едва в сознании.

– Что произошло? – спросил Саймон ближайшего к нему крестьянина.

– Буйвол тянул телегу. Кадровый работник споткнулся и угодил между телегой и стеной.

Несколько крестьян уже тащили импровизированные носилки из мешков, привязанных к бамбуковым палкам. Когда они не слишком деликатно переносили Цю на ложе, он застонал и потерял сознание.

Мэт толкнул отца локтем:

– Куда они понесут его?

– Наверное, домой.

– Мы пойдем с ними?

Саймон помедлил.

– Нет, – сказал он наконец. – Не стоит. Продолжай вести себя так, как будто ничего не случилось. Крестьяне сами разберутся с этим. Это их проблема, не наша.

Но, когда крестьяне понесли Цю прочь, он несколько мгновений стоял, глядя им вслед – шляпа защищала его глаза от света солнца, а мозг взвешивал и прикидывал план.

Наступил вечер. По мере того как сумерки сгущались, в долине становилось все прохладнее. Саймон медленно брел домой с Мэтом. Они почти не разговаривали, наслаждаясь окружающей природой и резкими ароматами сумерек. Среди рисовых стеблей начал клубиться туман, смягчая унылый безжизненный пейзаж. Когда группы крестьян обгоняли двух иностранцев, некоторые из них вежливо улыбались, получая в ответ такие же улыбки. В деревне не бывает хорошего времени суток, но из всех плохих – вечера были самыми лучшими.

Таков был Чаян: жизнь в нем означала работу, а работа была жизнью.

Крестьяне вставали вместе с солнцем, отправлялись в поля, возвращались на пару часов домой поесть и снова уходили, а поспевали домой, когда уже темнело. Даже женщины во время уборки урожая работали в поле, помогая жать рис. Это была тяжелая работа, от которой спина разламывалась. Потом рис надо было связать в снопы и высушить, прежде чем обмолотить, провеять и прошелушить. И со всем этим полагалось успевать до следующего урожая, когда весь процесс вновь повторялся сначала. Зимы в этих краях были короткими, с редкими заморозками и обилием дождей.

Джинни, как всегда, вышла встречать Мэта и Саймона к краю поля. Она оказалась самой слабой из Юнгов и присматривала за домом и детьми, слишком маленькими, чтобы работать. Еще на ней была кухня.

Она взяла Саймона под руку, и они направились к дому.

– Устал?

– Да.

– Ты голоден?

– М-мм.

Она подняла голову и увидела, что муж смотрит на нее с нежностью, но в то же время испытующе. Она знала, что он все еще не пришел к окончательному мнению о ней. Ну что ж, сказала она себе грустно, тут уж она ничего не может поделать, ей остается только ждать и надеяться.

Саймон вошел в комнату и швырнул свою шляпу на стол. Он не хотел расслабляться. Как только он садился за стол, он бывал готов упасть и уснуть, но ему еще многое надо было сделать до ночи. Кроме того, ему хотелось взглянуть, что там с Цю.

У внешней двери в стене, отделявшей старую часть дома от новой, собрались люди. Немного поодаль от всех стоял Минчао, заложив руки за спину. Саймон подошел к нему и тронул парня за руку. Минчао вздрогнул, посмотрел испуганно вверх и улыбнулся.

– А, шурин Саймон… ты вернулся.

– Да.

– Поздно сегодня, а?

– Очень много работы, Минчао. Скоро «желтое и зеленое расстанутся» и начнется межсезонье. Тогда я смогу отдохнуть.

– Но тебе и сейчас надо передохнуть. Ты очень много работаешь.

Саймон улыбнулся ему с неподдельной симпатией. Он никогда не встречал китайца с таким добрым сердцем, способного открыть свою душу незнакомцу, да так быстро и полностью. Минчао недавно исполнилось тридцать, и он был очень маленького роста, даже по китайским меркам. Одежду его составляли потрепанные серые брюки, доходившие ему до середины икр, белая безрукавка и белая рубашка. На переносице у него сидели круглые очки в черной оправе, слишком слабые для его плохого зрения. Он ухмыльнулся Саймону в ответ.

– Пришел «босоногий врач». [31]31
  «Босоногие врачи» – крестьяне, по большей части молодежь, прошедшие краткосрочные медицинские курсы и оказывавшие первую помощь больным в условиях острой нехватки квалифицированного медперсонала и больниц.


[Закрыть]Жена кадрового работника вызвала ее по рации. Удачно, а?

Саймон отметил эту новую информацию: оказывается, у Цю есть рация! Он ничем не выдавал своего удивления, но внутренне затрепетал от возбуждения.

– Конечно, – пробормотал он, – в деревне ведь нет доктора…

– Нет, нет. – Минчао улыбнулся. – Ни доктора, ни шапок-бутылок.

– Шапок-бутылок?

Минчао поднял руки над головой и обрисовал силуэт высокого головного убора.

– Шапки-бутылки – это полиция.

– А-а.

– Нет ни доктора, ни полиции. – Минчао снова ухмыльнулся, и Саймон понял, что пытался сказать его зять: в чем-то тебе повезло, а в чем-то не очень.

– Что думает доктор? – спросил он.

Минчао ткнул большим пальцам в сторону двери:

– Иди, взгляни.

– Спасибо. – Саймон понизил голос. – Минчао, тебе удалось достать то, о чем я просил?

Лицо Минчао потемнело.

– Да-да, – прошептал он. – Я достал это. Но давай поговорим попозже, когда все разойдутся.

Саймон кивнул и осторожно проложил себе путь среди собравшихся у двери. Он увидел Цю, лежащего на полу под одеялом. Под голову китайца была подложена подушка. Цю был мертвенно бледен, но, по крайней мере, он был в сознании.

В изголовье у супруга на корточках сидела Цинцин с выражением смирения на лице. Доктор присела рядом с пациентом, крепко держа его правой рукой за левое запястье. Саймон был удивлен. Он много слышал о «босоногих врачах», но не видел ни одного из них прежде. Тихим, но уверенным голосом девушка – почти подросток задавала Цю вопросы:

– Как у вас было со здоровьем до этого случая? Вы много потеете?

– Не очень.

– Вы боитесь холода? Сворачиваетесь клубком, когда спите?

Цю покачал головой.

– У вас поверхностный пульс слабого наполнения, это определенно. Ваше здоровье не в порядке, и это не имеет отношения к ране.

Цю слабо улыбнулся.

– Может быть.

– Я зашила рану, но этого недостаточно. Необходимо восстановить равновесие. Ваше ци [32]32
  Ци – эфир, воздух, дыхание, дух, энергия, темперамент, жизненная сила, в любом из своих значений, которые отличались по времени, является одной из основных наиболее специфичных категорий китайской философии. Далее: шэнь – дух, душа духовность, разум и т. д. – категория китайской философии и культуры.


[Закрыть]явно не в порядке. То же самое и с кровью. То же самое и с шэнь. В данный момент я не думаю, что иглоукалывание может вам помочь. Вам надо сначала восстановиться. Я назначаю вам лечение травами.

Она встала и обернулась. И тут, впервые увидев Саймона, она застыла с раскрытым ртом. Когда он улыбнулся ей, она вспыхнула и отвернулась, избегая смотреть на него.

– Есть ли в деревне плантация трав? – спросила она, стараясь скрыть свое смущение за излишней резкостью, с которой задала вопрос.

– Есть. – Это ответила Кайхуэй.

– Вы выращиваете Глазное Яблоко Дракона?

– Что? – выражение лица Кайхуэй было абсолютно бесстрастным.

– Лунан?

Кайхуэй пожала плечами. Девушка надула губы и неохотно полезла в свою брезентовую сумку. Она порылась в ней несколько секунд и достала толстую книгу, изданную Новым Медицинским институтом Цзянсу. Книга называлась «Энциклопедия традиционной китайской фармакологии». Кайхуэй заглядывала ей через плечо, пока доктор перелистывала страницы в поисках травы, о которой говорила. Это заняло довольно много времени. В книге было пять тысяч главок, и стало очевидно, что знакомство девушки с текстом довольно поверхностно.

– Вот. – Она ткнула пальцем в фотографию. – У вас есть эта трава?

Лицо Кайхуэй сразу просветлело.

– A-а, да, много!

– Тогда вы должны заваривать в кипятке эту траву и еще другую, которую я вам дам, и давать этот настой больному.

Кайхуэй сделала шаг назад и ткнула пальцем в Цинцин:

– Это она будет настаивать травы. Он не мой муж.

Цинцин вздрогнула, но с готовностью закивала, радуясь возможности помочь мужу.

– Хорошо, – сказала доктор. – Мне пора. Вы… – Она подозвала Цинцин поближе. – Подойдите, пожалуйста, сюда, я расскажу вам, как делать настой и как применять другие травы. Я покажу и как перевязывать рану.

Саймон посторонился, дав Кайхуэй пройти. Она натянуто улыбнулась и норовисто тряхнула головой, словно говоря, что у нее нет времени для семьи Цю.