Текст книги "Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц]"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

X
Тревога

Северини поглядывал воспаленными блестящими глазами на Роджера и Джорджо Парелли. От него сильно пахло бренди, которое он пил, чтобы перебороть желание спать. Этому человеку помогали не свалиться с ног от усталости лишь колоссальная гордость и уязвленное самолюбие. Пальцы у него все время непроизвольно сжимались.

– Синьор Парелли, – сказал он, – я буду вам в высшей степени признателен, если вы согласитесь явиться ко мне на прием в понедельник утром. Пожалуйста, предварительно позвоните по телефону, чтобы условиться о подходящем времени.

– Хорошо, – пообещал Парелли.

– Большое спасибо. – Северини наклонил голову, давая понять, что разговор окончен. До сих пор он держал себя в руках. – Джино, – распорядился он, – проводи синьора к его машине.

– Спокойной ночи, – пожелал Роджер.

– Я был счастлив познакомиться с вами, – сказал Парелли, пожимая протянутую руку. Он ушел с Джино. Роджер больше не обращал на него внимания. Он медленно повернулся к Северини. Улыбка шефа полиции была какой-то жестокой, почти глумливой.

– У вас, как я вижу, была весьма полезная ночь, инспектор, – сказал он.

Роджер заставил себя улыбнуться.

– Иногда такое случается.

– Хотел бы я, чтобы мне тоже повезло! – вздохнул Северини. – На протяжении всего расследования меня не покидает чувство, будто кто-то швыряет мне в глаза пригоршни песка. Мелкий горячий песок, от которого я никак не могу избавиться. – Красные веки Северини заставляли думать, будто он говорит о настоящем песке. – И что же происходит? Естественно, я ослеплен, я не вижу очевидного, даже когда его мне показывают. Возьмите, к примеру, сегодняшний вечер. Вы сообщили мне о Муччи и посоветовали взять его под наблюдение. Я не согласился. Переговорил с начальством, те тоже не согласились. Тогда я отправился к Муччи, чтобы допросить его, но кто-то его предупредил, что я на подходе. При попытке к бегству он застрелен, рана оказалась смертельной.

Беспокойные руки Северини начертили в воздухе крест.

– Возможно, в будущем я прислушаюсь к вашим советам.

Надо сказать, шеф полиции произнес последнюю фразу с такой яростью, что у Роджера не осталось никаких сомнений в характере его переживаний.

– Но у нас остался все-таки кое-кто, кого, возможно, мы сумеем заставить многое объяснить. Что же мы теперь должны сделать? У Муччи были сотни знакомых. Их всех необходимо допросить. Я бы не сказал «друзей», но его интересы весьма разнообразны. Его племянник работает в зоопарке. Это он раздобыл змею для Муччи. Зачем? Он клянется, что не имел понятия. Скажу вам больше: у Муччи двоюродный брат служит у меня в управлении, старший инспектор и… но я слишком много болтаю. Прошу прощения. Каким образом вы разыскали Парелли?

– Везение, – сказал Роджер. – Джонсон видел его вместе с Барнеттом.

Северини закрыл глаза. Роджеру показалось, что на его лице погасли мерцающие светильники.

Они стояли в комнате четвертого этажа, где некогда затаился убийца и которую полиция теперь заняла под свой штаб. Роджер подошел к окну, а Северини продолжал:

– Если я не слеп, то вижу слишком много! На какой высоте должен стоять человек, чтобы стрелять отсюда? Я пытался прицелиться сидя, но из этого ничего не получается. Тогда я встал на колени, но и эта поза не способствует точности. Естественная поза – стоя. Но в таком случае стрелял ребенок. Ребенок или карлик. А вы меня уже просили поискать такое существо. Но мы должны быть уверены. Не поможете ли вы мне сделать небольшую реконструкцию, старший инспектор? Пусть вы и двое моих людей встанут туда, где утром находился принц. Мы сделаем отметки на окне, выстрелим под этим углом и проверим, куда полетят пули. Какие бы сведения мы ни получили, все равно полезно. Верно?

– Да. И, разумеется, я к вашим услугам.

Эксперимент отнял полчаса, закончили они его уже после полуночи.

Все это время у Роджера не выходила из головы Джанет. Смотрел ли он на пустую стену или на физиономию одного из парней Северини, видел он постоянно лишь две головы: одну коротко подстриженную с волнистыми черными волосами и вторую со светлыми кудрями и намечающейся лысиной. И руку Виттейкера, прикасавшуюся к волосам Джанет.

Черт побери, что с ним случилось? Неужели ревнует? Джанет?

Как бы то ни было, но это чувство мешало ему работать, не давало сосредоточиться…

Он взял себя в руки.

Раздался телефонный звонок, который показался ему ударом бича. Он знал, что это вызывает Лондон, но отчаянно пожелал, чтобы звонила Джанет. Но с какой стати ей звонить по телефону?

Веселый телефонист с явным удовольствием объяснил Роджеру, что на проводе Скотленд-Ярд. Роджер поблагодарил, заработав довольное хихиканье, затем услышал голос суперинтенданта Меррита, звучавший как бы из преисподней. В этом месяце Меррит дежурил по ночам. По мнению Роджера, суперинтендант был человеком скучным и большим педантом, в сущности, копией невозмутимого сержанта Джонсона.

На этот раз в его голосе Роджер уловил сердечность.

– Алло, Красавчик, отчего такой шум? Тебя не погладят по головке, если ты будешь швырять деньги на ветер.

– Попытайся внимательно выслушать меня, вместо того чтобы трещать, как сорока, – отпарировал Роджер, представляя физиономию Меррита. – Пусть кто-нибудь запишет то, что я продиктую, раз ты слишком устал.

На этом трепотня кончилась, оба они перешли к делу.

– Мы подобрались чуточку ближе к человеку, называвшему себя Барнеттом. Он обедал в Милане в ночь понедельника с мистером и миссис Марк Корризон. Предполагают, что он их близкий друг. Узнай, что им о нем известно. Понятно?

– В отношении денег, а?

– Во всех отношениях. И еще один момент, Меррит. Уясни именно это как следует! Возможно, Барнетта ухлопали потому, что он видел покушение на принца и заснял его. Но, насколько я могу судить, речь идет и о более ранних пленках. Во всяком случае, убийцы разыскивают именно киноленты. А они могут оказаться у Корризонов. Только не говори, что мне мерещатся всякие страсти, просто убедись в том, что Корризоны представляют величину угрожающей им опасности, если эти пленки действительно у них. Особенно если они были проявлены и Корризоны их видели.

– Заметано, – сказал Меррит и добавил после некоторого молчания: – Хорошо. Вопрос вот в чем: чего ради Барнетт стал бы отдавать пленку Корризонам?

– Я не могу у него это спросить.

– Ты сегодня не в своей тарелке, верно? Должны ли мы еще тут что-нибудь сделать, пока ты там греешься на итальянском солнышке? Сегодня днем здесь прошла гроза, казалось, небо обрушилось на землю. Не скажу, что мне такие встряски по вкусу. – Он замолчал.

– Я все изложу в рапорте и пошлю авиапочтой, – сказал Роджер.

– Давай. Я передам помощнику комиссара, что ты интересовался его здоровьем.

Роджер медленно опустил трубку, посидел неподвижно несколько минут, потом поднялся и направился к двери. Шел уже третий час. Страшно поздно. Чувство ревности переросло в нечто более сильное, так что Роджер уже больше не злился на себя. Он по-настоящему беспокоился.

Роджер спустился вниз, воспользовавшись лифтом. Там дежурили двое полицейских в униформе и ночной портье. Втроем они сидели вокруг стола и играли в карты. Когда появился Роджер, все они вскочили, как ваньки-встаньки, но он жестом разрешил им оставаться на местах. Вращающиеся двери были заперты, боковая же дверь открыта. Ночной портье побежал помочь Роджеру, но опоздал.

– Благодарю, – сказал Роджер, исчезая в темноте. Мимо с пронзительным визгом, который заложил ему уши, промелькнули три мотоциклиста. Приближались огни легковой машины, вилявшие из стороны в сторону. Машина повернула в сторону двора отеля. Завизжали тормоза. Огни фар бросали яркие блики на трамвайные рельсы. В направлении отеля двигалось несколько человек, преимущественно по противоположной стороне, возле зоопарка. Среди них – две парочки. Они шли, тесно прижавшись друг к другу, рука к руке. Обитатели иного мира.

Потом проплыла целая семья. Невысокий юркий папаша, держа за руки двоих ребятишек, шагал с видом победителя, за ним дородная мамаша несла третьего, совсем крошечного. У них у всех был весьма озабоченный вид, они даже не повернули головы в сторону Роджера. Их шаги замерли вдали.

Вот и сами они скрылись за углом. На секунду широкая улица оказалась пустынной. Перед глазами Роджера возникла Джанет, держащая за руки двоих мальчишек. Виттейкер куда-то испарился. Она же была веселая, сияющая, какой он видел ее сегодня утром. И глядела на него такими же глазами, как на Азира, но говорящими о каком-то гораздо более глубоком чувстве. Нет, он больше не раздражен или удивлен, он безумно тревожится.

Половина третьего. Подождать до трех, а потом…

Что еще он мог сделать, как не позвонить Северини?

Роджер с трудом вытерпел до без четверти три, долее не мог справляться с охватившим его беспокойством. Перестав шагать взад и вперед по улице, он поспешил назад в отель, поднявшись по лестнице с такой быстротой, что напугал дежурных, затем прямиком направился к телефону, схватил трубку и замер, глядя на то место возле окна, где еще утром Джанет разговаривала с Азиром, переживая один из торжественных моментов в ее жизни.

– Алло?

– Шефа полиции, пожалуйста, синьора Северини.

– Сейчас, синьор.

Северини, разумеется, спит. Сейчас один из редких часов, которые он мог урвать для отдыха. Конечно, он не обрадуется, если его разбудят. Да и попробуй разбуди. Наверное, у них имеется ночной дежурный, вряд ли его соединят непосредственно с Северини. А дежурный, конечно, попытается обойтись самостоятельно, не тревожа начальника. И будет совершенно прав. Если бы только он сумел найти человека, говорящего по-итальянски…

– Говорит Северини, – раздался голос начальника полиции. – Это вы, Вест?

И Роджер с облегчением сказал:

– Да, простите, что вынужден вас потревожить.

Он был поражен и обрадован, что Северини оказался у себя и разговаривал с ним вполне дружелюбно.

– Наступила ваша очередь выручить меня. Я просто места не нахожу от беспокойства. Моя жена пошла обедать с Виттейкером из «Глоба». В какой-то ресторан на крыше возле собора. И они до сих пор не вернулись.

– Что вы сказали?

– Они – не – вернулись.

– До сих пор? – воскликнул Северини, и если что-то могло усилить тревогу Роджера, то это сделал тон начальника полиции. – Они предупредили, что придут поздно?

– Нет. Я ждал их к двенадцати.

– Все рестораны, кроме тех, что принято здесь называть «шалманами», закрываются сразу после полуночи, – деловито сообщил Северини. – Очень хорошо, Вест, сию минуту распоряжусь навести справки. Вы приедете сюда или мне позвонить вам?

– Если я не помешаю, то лучше приеду сам.

Глаза Северини возбужденно горели.

Он находился не в своем кабинете, а в обширном помещении на первом этаже управления полиции, которое, по-видимому, примерно соответствовало «информационному бюро» Скотленд-Ярда. Вдоль одной стены висело несколько карт Милана, вдоль другой – протянулись столы, за которыми облаченные в серую форму полицейские оперировали с кнопками передатчика, соединяющегося со всеми патрульными автомобилями. В углу шесть полицейских дежурили у телефонов, а двое – у радиоаппаратов. Шум приглушенных голосов не умолкал ни на секунду, как будто все присутствующие были насторожены, взволнованы и нетерпеливы.

– Ах, Вест, – рука Северини слегка прикоснулась к плечу Роджера, – надеюсь, скоро мы получим какие-то сообщения. Уже известно, что они сели в такси на Соборной площади, выйдя из ресторана Каспери, расположенного на крыше. Они пришли туда поздно, потому что до этого слушали певицу в кафе на галерее. Сейчас мы разыскиваем водителя такси и ожидаем рапортов от полицейских и других лиц, которые могли их видеть позднее. Это много времени не потребует.

Длинные нервные пальцы Северини стали более жесткими, когда задержались на плече Роджера.

– Не тревожьтесь, мы ее разыщем.

Казалось, сейчас, получив эту дополнительную заботу, Северини почувствовал себя более уверенно и спокойно, возможно, потому что это было конкретное задание.

– Этот сотрудник газеты, Виттейкер, вы его хорошо знаете?

– Не слишком. У него приличная репутация в Лондоне.

– Недавно я имел с ним дело, тоже в связи с женщиной, – сухо заговорил Северини. – Скажу вам, мало что не проходит через наше управление. Кажется, Виттейкер – хороший журналист. Пожалуй, чуточку ленив и не всегда настойчив, но это нас не касается. Он прекрасно изучил Милан и другие города Италии. Несколько месяцев назад с ним произошла перемена. Начал ходить по всем злачным местам. Пару раз к нам поступали жалобы на то, что он напивался – какое бы слово употребил ваш Джонсон? – Ах да, в респектабельных местах. Уличные женщины. Он тратит денег больше, чем имеет. Когда мне докладывают о подобных вещах, что я отвечаю? А вы что бы сказали? Семейные неурядицы?

– Возможно, – согласился Роджер.

– Он симпатичный малый, – продолжал Северини, – и работяга. Порой я читаю «Глоб», он никогда ничего не преувеличивает. Мне не приходилось проявлять к нему суровость. Суровость? Это подходящее слово?

– Да! К черту слова, подходят они или нет. Есть ли…

Северини быстро подошел к одному из прилизанных телефонистов, который протягивал ему трубку. Они о чем-то поговорили по-итальянски. Сначала телефонист, потом Северини. Оба они смотрели в сторону Роджера. И не улыбались.

Северини медленно возвратился к Роджеру. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Он явно готовился сообщить что-то неприятное.

Про Джен?

Роджер почувствовал нечто, близкое к панике. Он с трудом взял себя в руки и ждал сообщения со все возрастающим напряжением. Северини подходил к нему целую вечность. Наверняка плохие новости в отношении Джен. А ведь он сам отправил ее с этой свиньей! Его одного надо винить во всем!

– Теперь нам известно, куда они поехали на такси, – сказал Северини, – в старый город, около виа Мита. Там имеется ресторанчик типа притона, скверное место, опасное для туристов с туго набитыми карманами. Их там видели. Туда не следовало ходить без охраны и не предупредив полицию. Вот уж не предполагал, что Виттейкер окажется таким болваном…

Роджер тихо спросил:

– Они все еще там?

– В клубе их нет, – покачал головой Северини, – но никто не видел, чтобы они выходили. В старом городе… – Он пожал плечами, но в следующую минуту хлопнул Роджера по плечу с неискренней бодростью, которая не принесла никакого облегчения. – Мы немедленно туда отправимся и узнаем, что случилось. Кто знает, может быть…

Он не закончил.

Роджер сказал, не меняя выражения лица:

– Сколько времени нам потребуется, чтобы туда добраться?

– Немного, – заверил его Северини, – совсем немного!

Они одновременно повернулись и вышли из комнаты. Казалось, Северини заразился такой же горячностью и нетерпением, которые сжигали Роджера.

– Если есть причина для тревоги, то… – Голос у него прервался, как будто ему было трудно выговорить то, что он должен был сказать: – Известно, что это место встречи «Братства Зары», а не все его сторонники и приспешники выявлены.

Роджер молчал.

Ночь была теплая, но влажная. Лоб и щеки у Роджера покрылись испариной.

XI
Сомнительный погребок

Джанет очень решительно взяла руку Виттейкера и сняла ее со своего колена. Виттейкер ухмыльнулся, не глядя в ее сторону. Они сидели в кафе перед столиком, уставленным винами. Выступала потрясающая певица. Виттейкер излишне разгорячился, но в его усмешке было нечто привлекательное. Джанет не могла не отметить этого про себя. Да и вообще этот человек излучал обаяние. Теперь она верила, что многие девицы, которые не отличались строгими правилами, теряли из-за него голову. Наверняка существовало множество безутешных поклонниц, несмотря ни на что продолжавших вздыхать о ветреном Бобе Виттейкере. Он умел быть занимательным и остроумным. Правда, манера его разговора отличалась немалыми вольностями, но порой становилась поэтичной.

– Даже шоколадного ликера не выпьете? – спросил он Джанет через минуту.

– Нет, благодарю, Боб. Пение мне очень понравилось, теперь нам пора идти.

– Нет, нет. Ночь в самом разгаре и я не выполнил возложенной на меня миссии. Красавчик Вест никогда не простит мне, если я не познакомлю вас со всеми тайнами Милана. – Даже эта пустая фраза в устах Виттейкера звучала забавно. – Вы не сумеете понять, что такое ночь в Милане, не побывав в старом городе. Узенькие улочки, шепот со всех сторон, целые семьи, включая детей и стариков, сидят возле окон или на порогах домов, потягивают чинзано, вдыхают отнюдь не ароматный воздух и сплетничают про прохожих, которым вздумается в этот момент попасться им на глаза. Вы лопнете от смеха при виде этой картины.

– Отведите нас туда завтра с Роджером.

– Джанет Вест, – сказал Виттейкер, наклонясь вперед и опять сжимая ее колено, но при этом плутовато подмигивая, – даю вам слово человека, принадлежащего к славной категории обитателей Флит-стрит, что отныне буду вести себя, как подобает джентльмену, на которого взирают глаза ревнивого мужа. Прошу прощения за то, что был излишне развязным. Мне следовало знать, что половина Веста так же неприступна, как шведская королева, но я немного недисциплинированный индивидуум, так что мои суждения и мои представления, не говоря уж о моих манерах, не вполне укладываются в общепринятые рамки. Давайте помиримся и снова станем друзьями!

Она улыбнулась и приподняла бокал с сан-пеллогрино. Напиток показался ей противно-сладким, но зато устранял привкус ликера.

– Хорошо. Но все равно я считаю, что пора возвращаться в отель.

– Да не хочу я отвозить вас назад в отель, пока не познакомлю хотя бы поверхностно с настоящей ночной жизнью Милана, – настаивал Виттейкер. – Не стану клясться, будто мне эта экскурсия доставит огромное наслаждение, но за вас ручаюсь: не пожалеете. Я буду себя вести отменно вежливо и почтительно, так что вы сможете спокойно наслаждаться красками, звуками, зрелищем и запахами, которых не встретите больше нигде и никогда. Разве что в Неаполе и Севилье, и тоже только ночью. На это не уйдет много времени. Самое большее час, от начала и до конца. Согласны?

Джанет взглянула на часы и сдалась.

В такси, которое они без труда нашли на Соборной площади, Виттейкер забился в уголок. Совершенно расслабившись и больше не валяя дурака, он тихонько попыхивал сигаретой. Когда они проезжали мимо уличных фонарей, она различала его профиль. Если приглядеться, он весьма интересный мужчина. По дороге он все время показывал ей церкви, памятники, здания и объяснял их достоинства. Они свернули в узенькую улочку и поехали по каменистой дороге. Свет фонарей приобрел желтый оттенок. Всюду скользили неясные тени. Если б она одна попала в подобное место, то через пару минут пришла бы в ужас и не посмела даже подумать о возможности вылезти из такси.

Джанет уже жалела, что смалодушничала и согласилась на эту экскурсию.

Машина остановилась, водитель вылез и отворил дверцу со стороны Виттейкера. Тот вышел и протянул руку Джанет, но сделал это как-то машинально, так что ей и в голову не пришло, что он не сдержит данного ей слова. Виттейкер расплатился с водителем, машина отъехала, на секунду осветив фарами людей, которые стояли или сидели на приступках, на малюсеньких подоконниках или на балкончиках с чугунными перилами. По стенам горели тусклые лампочки, главным образом над дверями. Другого освещения на улице не было.

Душный ночной воздух насыщали запахи гниющих овощей, нефти и кислого вина.

– Сюда, – сказал Виттейкер и взял Джанет под руку.

Над той дверью, на которую он указал, горела лампочка поярче, так что Джанет сумела различить, что она не была заперта. С полдюжины людей сидело у входа: от глубокого старца до грязного малыша, который запихивал себе в рот целую пятерню и самозабвенно сосал ее. На нем была коротенькая рубашонка, едва доходившая до пупа, и больше ничего. Когда они подошли ближе, все как по команде уставились на Джанет и Виттейкера. Она бы почувствовала гордость, увидев восхищение в их глазах, но не глядела в их сторону. Здание, мимо которого они проходили, было довольно высоким. Одна стена от земли до крыши была покрыта фотографиями коричневого цвета, налепленными так густо, что они образовывали сплошную массу. Разве что в самой середине имелся небольшой просвет. Как раз на этом месте, в нише, на высоком постаменте стояла статуя Мадонны, перед которой горело несколько свечей. Желтое пламя колебалось и освещало снимки на стене и темные лица сидящих внизу людей.

Они прошли дальше.

– Теперь видите, о чем я говорил? – спросил Виттейкер.

– Да, это… просто не хватает слов.

– Очень хотелось бы показать вам настоящую, не парадную Италию. Я ее изучил вдоль и поперек, с севера на юг. И я бы вам все показал! – Его рука крепче сжала ее запястье. – Часто думаю, что допустил большую ошибку, разрешив моей жене поступать так, как ей хотелось. Она не соглашалась постоянно жить в Италии. Зиму мол здесь, а лето – в Англии. Сначала мы на том и порешили. Но тут появился большой серый волк и… впрочем, зачем вам надоедать историей неверной жены неудачника Роберта Виттейкера? Лучше посмотрите вон туда.

Они дошли до угла такой узкой улочки, что по ней не могла бы проехать ни одна легковая машина. С обеих сторон прямо к темному звездному небу тянулись дома, гораздо выше тех, которые Джанет видела в богатых кварталах Милана. Она с трудом различала очертания людей, сидевших возле окон и на игрушечных балконах своих скудно освещенных квартир. Где-то вдали завели патефонную пластинку, заунывные звуки прекрасно гармонировали с общей мрачной обстановкой. Кто-то пел с поразительной чистотой, свойственной итальянцам, хотя этот голос не шел ни в какое сравнение с певицей в кафе. Казалось, все окна и двери вокруг были отворены.

– Виа Мита, – сказал Виттейкер, – самая темная, самая замызганная, самая отвратительная и самая глухая улица Милана. Несколько месяцев назад здесь произошел случай фамильной вендетты. Два дома со всеми обитателями от девяти до девяноста лет набросились друг на друга. Ножи, дубинки, один пистолет. Чем не дикари? Три смерти, два пожизненных заключения и множество более коротких сроков тюрьмы. Ну и что же они делают сейчас? Сидят на подоконниках и клянут друг друга на все лады, так что в один прекрасный день потасовка разгорится с новой силой. Но вам нечего бояться, – добавил он, похлопывая ее по руке, – к иностранцам они относятся так дружелюбно, что лучше не бывает. Только когда у них разгорается семейная вражда, на них не найти управы. В другое время они и мухи не обидят. Разумеется, все это выходцы с юга. Сюда они приехали в поисках работы. Если один из них получит на сотню лир больше соседа, этого достаточно, чтобы началась драка. Я…

Он резко умолк и оглянулся.

При этом не было сказано ни единого слова, но то, как он повернул голову, несказанно перепугало Джанет.

Виттейкер ускорил шаги.

– Через пару минут придем, – заверил он женщину, – фантастическое местечко, куда я собираюсь вас отвести, находится на самом конце этой улицы. Но лучше сделать круг, чем идти напрямик, там необыкновенное зловоние.

Он буквально тащил ее вперед, и она чувствовала, что ему очень хочется еще раз оглянуться, но он не делает этого, чтобы не напугать ее. Сердце у нее сжалось.

– Полчаса, если мы правильно высчитали, а потом я отвезу вас назад к…

– Боб, – спросила она, – что там позади нас?

– Э-э? Позади нас? Большой Милан, мое сердечко, а в небе – отблеск собора.

– Не валяйте дурака, – сказала она и резко повернулась назад. У него не было возможности остановить ее. Все, что она обнаружила, это смутные желтые огни, неясные тени и одна, едва различимая фигура, которая маячила подозрительно близко.

Виттейкер сказал:

– Что муж, что жена. Вы издали чуете опасность. В действительности все уже в порядке. Мне показалось, что один негодяй собрался проверить, есть ли у меня деньги в бумажнике, но он, видимо, решил, что игра не стоит свеч. Теперь уже волноваться нечего. Сожалею, если вас напугал.

Через пару минут они спускались по дощатым ступенькам. Казалось, лестница вела в пустой подвал. Джанет все больше жалела, что позволила себя уговорить на подобную авантюру, но теперь было поздно что-либо изменить. Она поскользнулась, и Виттейкер подхватил ее на руки. Больше он не опускал ее на землю. Еще ни разу в жизни она не бывала так близка к состоянию истерики. Трудно поверить, но темнота подвала будто бы подтверждала то, что он уносит ее далеко от людей, в пустоту и одиночество, которые навсегда поглотят ее жизнь.

Она попыталась вырваться.

– Боб!

– О’кей, – сказал он, и Джанет увидела, что они подошли к какому-то углу. Впереди мерцал свет. Дверь непрерывно закрывалась и открывалась, мелькали темные фигуры. В просвет заметно было, что в зальчике стоял сизый табачный дым. Там собралось великое множество людей. Виттейкер постучал о косяк, дверь моментально отворилась. За быстрым обменом слов, которые Джанет не разобрала, последовал такой же быстрый обмен денег. После этого дверь наконец широко распахнулась, и Виттейкер ввел ее в набитое народом помещение. По большей части здесь присутствовали мужчины, хотя кое-где Джанет заметила женские лица, темные и порочные, с яркими жадными глазами.

На малюсенькой сцене танцевала девушка. Она была почти нагая, так что плясуньи из «Лидо» в Париже казались по сравнению с ней образцом скромности. Там зрелище претендовало на спектакль. Тут, когда танцовщица была почти рядом, ее движения имели совсем иной, отвратительный смысл. «Виттейкер не имел права приводить меня сюда, – подумала Джанет. – Он поступил как последняя скотина».

– Стулья сюда, – пронзительно прошептал он. – Сейчас подадут «спуманте». Вы когда-либо пробовали его? Нет? Это итальянское шампанское, превосходный напиток.

– Боб!

– А крошка придает аппетит! В этом кабаке самые лучшие арабские танцы, лучших не найти во всем мире. Ничуть не хуже «Семи вуалей» в исполнении Риты Хейворт. Понимаю, что поначалу вам все здесь покажется немного диким, но потом это пройдет и вы оцените зрелище по достоинству. Так бывало со всеми моими респектабельными друзьями.

Вокруг них сидели черноглазые темноволосые мужчины. Иностранцев почти не было. Подозрительные взгляды, направленные на них с Виттейкером, заставляли Джанет испытывать все возрастающее чувство тревоги. Ее бросало в жар от смущения и неловкости, когда танцовщица, извиваясь, принимала откровенно непристойные позы.

Наконец танец кончился, и девушка исчезла…

После этого внезапно погасли все огни.

– Ох! – испуганно вскрикнула Джанет и судорожно вцепилась в Виттейкера. – Пожалуйста, уведите меня отсюда поскорей. Если я не глотну воздуха, то потеряю сознание.

– Даже так? Ну, хорошо, – прошептал он, – сбегаем, старушка! Через минуту зажжется свет, и мы сможем пробраться к выходу… Конечно, жаль. – Он поднялся, обнял ее за плечи одной рукой, и они пошли к той двери, через которую вошли сюда. Действительно, почти сразу же вспыхнули боковые лампы, посылая лучи над их головами куда-то в сторону. Джанет даже не обернулась взглянуть, что же они освещают, хотя Виттейкера это крайне интересовало. Она уловила возле себя тени двух бородатых мужчин. Наконец они оказались уже возле самой двери. Позади нее и Виттейкера яркий свет вырывал из тьмы таинственную фигуру, закутанную в колышущуюся вуаль. Толпа мужчин замерла в ожидании. В зале царила мертвая тишина.

Дверь открыл угодливый человечек, и они вывалились на темную улицу. Джанет, дрожала. Больше всего на свете ей хотелось очутиться подальше от узких улочек и этого района, увидеть Роджера. Что бы он сказал, если бы узнал все? А он еще уговаривал ее пойти обедать с Виттейкером!

– Пойдем напрямик по той тропинке, – скомандовал Виттейкер, все еще крепко прижимая ее к себе. – Перестаньте же дрожать как овечий хвост и…

Он резко умолк.

В нескольких шагах от них вспыхнул яркий свет ручного фонаря. Джанет заметила сзади темную фигуру. Луч света описал круг. Он осветил ей лицо, ослепляя. Она услыхала, как Виттейкер что-то пробормотал по-английски, а потом закричал сердито по-итальянски, как будто чего-то испугался. После этого из-за его спины вынырнул какой-то человек и зажал ему рот рукой.