Текст книги "Почетный караул"

Автор книги: Джеймс Коззенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 46 страниц)

Действительно – что? Натаниел Хикс с искренним состраданием понял: ее попытка не удалась. Обычный ироничный автопортрет не принес ожидаемого облегчения. Твердая рука задрожала, быстрые насмешливые мазки ложились невпопад. Маленькое недостойное огорчение не только не рассеялось, но стало сильнее, поскольку, достойное или недостойное, маленьким оно было лишь в том зловещем смысле, что гвоздь, которого не нашлось, чтобы укрепить подкову, был не очень большим гвоздем. Лейтенант Турк с отчаянием смотрела на безводную пустыню вокруг. Этот образ жизни по самой сути своей отвратительный из-за опрокидывания привычных ценностей, когда теряешь доверие к себе в унылой круговерти тщетных усилий и тягостных соприкосновений с неприятными людьми, этот очень страшный образ жизни – гигантская работающая машина, до рычагов которой ты дотянуться не можешь, – делал равновесие крайне хрупким, а обеспечивалось оно сложнейшими приспособлениями. Приспособления эти – да иначе и быть не могло – были достаточно надежными, а нередко и очень хитроумными. Однако коэффициент безопасности, если только способность чувствовать не утрачивалась полностью, был равен нулю. Вышибленная подпорка, лопнувшая оттяжка – и все опрокидывалось.

Натаниел Хикс сказал твердо:

– Погодите! Посмотрим…

– Бесполезно, – сказала лейтенант Турк. – Заказывать надо минимум за две недели. Значит, и в следующую субботу – ничего. Портье, хоть он и старый наш приятель, попросту огрызался. Липпа ему уже выдала. Она приехала почти час назад. И по его словам, чуть не накинулась на него с кулаками, но он-то тут при чем? Она просила передать, что будет в баре, и он говорит, что видел, как она пошла туда с каким-то офицером. Почти наверное с вашим непредсказуемым Эдселлом. Вы же говорите, что его все-таки не арестовали. Я больше не могу этого переносить. И не буду. Возьму такси и вернусь на территорию. Если уж мне надо выплакаться, поплачу в умывалке.

– Ну же, ну же! – сказал Натаниел Хикс. – Вы ведь говорили мне что-то о полезности мужчин? А я еще даже не приступал. Во-первых, перехватим Дачмина. Я видел, как он поднимался по лестнице. Истинный друг в нужде. Он поговорит с управляющим.

– С мистером Праути? А толку что, Нат? Портье нас, правда, хорошо знает. И если бы он мог что-то сделать, то обязательно бы сделал, я уверена. Но он говорит, что просто ничего нет.

– Он ведь не мистер Праути, – сказал Натаниел Хикс, – а вы не капитан Дачмин. А это, как вы убедитесь, большая разница. Нет, я не утверждаю, что он устроит вас сразу же, но это неважно. Сейчас вам ведь ничего не требуется. А когда потребуется, кто-нибудь уже освободит номер, и мистер Праути будет счастлив услужить капитану Дачмину. Уж поверьте, обещаю вам.

– Обещаете? – сказала лейтенант Турк. – Да, пожалуйста! Но только я лучше пойду прогуляюсь. То есть вернусь попозже. Мне необходимо принять ванну.

Натаниел Хикс сказал мягко:

– Вы ее и примете. И лейтенант Липпа может принять. У нас в номере есть ванна. И, по-моему, без серой обводки по краю, потому что у нас есть еще душ в деревянном закутке и, насколько мне известно, все обходятся им. Ванна употребляется только для хранения запаса льда. Так идемте! Дачмин просто позвонит мистеру Праути. Пока он кончит приводить себя в порядок, мы посидим у нас на балконе, полюбуемся озером Армстронг. Боюсь, шотландского виски не найдется, зато ржаного – хоть отбавляй, а действие точно такое же. Когда Дачмин уйдет, спуститесь вниз и отыщите Липпу. Дон Эндрюс ночует в госпитале. Я удалюсь, и вы сможете стать свежей и чистенькой. Затем я накормлю вас ужином…

– Нет! – сказала лейтенант Турк. – Ни в коем случае! Всему есть предел. Не знаю, какие у вас были планы на вечер, но, но всяком случае, не такие. И ужином вы меня кормить не будете. Нам довольно вымыться… – Она умолкла. – Не знаю, как Липпа… – сказала она затем. – Когда этот молодчик начинает ее обхаживать… И ведь она уже успела выпить… Так что ничего не известно. Если вы посадите себе на шею нас, так, боюсь, заодно и его. Нет. Сами видите, как все усложняется. Лучше оставим это, Нат.

Натаниел Хикс взял сумки.

– Пошли! – сказал он. – Командую я. Эдселл меня абсолютно не интересует. Как во многих отношениях и лейтенант Липпа. Но я не желаю, чтобы вы плакали в умывалке…

– Вот они, – сказала лейтенант Турк. – Если я хоть что-нибудь понимаю – а я многое понимаю, – вы убедитесь, что разлучаться они не захотят.

Обернувшись, Натаниел Хикс увидел, что к ним через вестибюль идет лейтенант Липпа под руку с лейтенантом Эдселлом. И увидел, что она действительно уже успела выпить, лейтенант Липпа разрумянилась и выглядела пылкой и блаженно-счастливой, что ей, пожалуй, шло, И она так льнула к руке лейтенанта Эдселла, что все вместе создавало впечатление самозабвенной чувственности, которая не могла не привлекать внимание. Она приближалась к ним с Эдселлом, волоча за собой шлейф взглядов, которые упали на нее случайно, но остались прикованными к ней. Натаниел Хикс заметил, как юный капитан, беседовавший с двумя лейтенантами и школьницей-новобрачной, внезапно заметил ее и умолк с полуоткрытым ртом. Его голубые глаза замигали, не в силах от нее оторваться. Он забыл про своих собеседников, завороженный возможностями, которые живописала его фантазия.

Лейтенант Липпа, ничего этого не замечая, сказала лейтенанту Турк:

– Молодец, подруга! Возлагаем все на тебя.

Лейтенант Турк сказала:

– Почему ты не предупредила, когда отказывалась от номера на ту субботу, что он нам сегодня опять понадобится? Берт говорит, ты об этом и не заикнулась…

– И о том, что он нам не понадобится, я тоже не заикалась, – сказала лейтенант Липпа. – А вот ты, по-моему, могла бы и проверить! Ну и что ты думаешь делать теперь?

Лейтенант Турк сказала:

– Капитан Хикс любезно предложил нам свой номер, чтобы мы привели себя в порядок. Вот только капитан Дачмин кончит переодеваться и уйдет. Он думает, что мистер Праути сумеет попозже устроить для нас что-нибудь. Мы как раз собирались пойти туда. Хочешь тоже принять ванну? По-моему, это было бы неплохо. Я уверена, лейтенант Эдселл тебя извинит.

– Ах, ты уверена! – сказала лейтенант Липпа, гневно краснея. – Да только я уже сыта по горло всем, в чем ты уверена, Аманда.

Лейтенант Турк сказала:

– Так ты идешь?

– Нет, я просто остановилась предупредить тебя, что мы поедем в другое место и я сюда больше не вернусь.

– Ну, если ты ночуешь где-то еще, – сказала лейтенант Турк, – так возьми свою сумку. Тебе может понадобиться ночная рубашка.

Лейтенант Липпа сказала:

– Аманда, меня от тебя тошнит! Перестала бы ты выламываться под воспитанную! – Лейтенант Липпа облизнула дрожащие губы и сказала громко: – Ну зачем может мне понадобиться ночная рубашка?

– Не знаю, – сказала лейтенант Турк. – А весь вестибюль об этом спрашивать тебе обязательно?

Со смаком, взбесившим Натаниела Хикса, лейтенант Эдселл сказал:

– Девушки, может, кончим царапаться? – Он перевел глаза на Натаниела Хикса, проверяя выражение его лица. Вряд ли, решил Натаниел Хикс, оно было более дружеское, чем чувства, которые он испытывал к лейтенанту Эдселлу.

Насмешливо, с нарочитой участливостью лейтенант Эдселл еще раз поглядел на Натаниела Хикса, а потом сказал:

– Тебе будет неудобно одолжить мне на вечер твою машину?

– Она может понадобиться мне самому, – сказал Натаниел Хикс.

Лейтенант Эдселл засмеялся.

– Верный друг! – сказал он. – Проси его когда хочешь! Ну, не расстраивайся. Мы возьмем такси. Лу, когда уезжал на прошлой неделе, оставил мне свой ключ. Ну-ка, дай эту сумку.

Лейтенант Турк сказала:

– Если там, куда ты едешь, есть телефон, оставь мне номер. Если сержант Леви начнет тебя искать, будет лучше, чтобы я могла ей ответить.

Лейтенант Липпа сказала:

– Заткнись, а? – Она пошла к дверям.

Лейтенант Эдселл взял ее сумку и сказал Натаниелу Хиксу:

– Я слышал, твой дружок Бил опять сел в лужу. Жду доклада об этом в понедельник, хорошо? А пока всего наилучшего.

Лейтенант Турк посмотрела на Натаниела Хикса.

– Что же, можно не говорить капитану Дачмину, чтобы он поговорил с мистером Праути. Не надо их затруднять, – сказала она. – Я возвращаюсь на территорию. Только одно: вы не знаете, где квартира, от которой у него ключ? То есть мне бы все-таки хотелось знать номер телефона. Вряд ли, конечно, он понадобится, но если вдруг… Ведь ей не положено быть там, где с ней нельзя связаться.

– Разумеется, – сказал Натаниел Хикс. – Это квартира капитана Адлера из нашего отдела. Он откомандирован на базу в Райте. Живет он в доме на Тропикал-авеню. Телефон у вас будет. У меня есть список номеров. И на территорию вы не вернетесь. Во всяком случае, сейчас. Мне надо выпить. И вам не помешает.

– Ну, пожалуй, да. Спасибо, – сказала лейтенант Турк. – И правда не помешает.

Она поглядела на часы. Было семь. Вестибюль понемногу пустел.

– Но разве, Нат, вы ничего на вечер не намечали?

– И не думал, – сказал Натаниел Хикс. – А потому отнесем вашу сумку наверх. Вы примете ванну и переоденетесь, а потом мы поужинаем. И никаких «нет». Это официальное приглашение. – Взяв сумку, он повел лейтенанта Турк к лифту.

Лифтер сказал:

– Третий, капитан?

Лейтенант Турк сказала:

– Благодарю вас, сэр. Это доставит мне чрезвычайное удовольствие.

– Третий, – сказал Натаниел Хикс лифтеру. – А если вы твердо решили здесь не ночевать, я потом отвезу вас. Нет, обязательно. Я же объявил Эдселлу, что машина может мне понадобиться.

– Ну, выставлять вас лжецом я не хочу, – сказала лейтенант Турк. – Вы очень любезны. Да, одна я тут ночевать не хочу. Странно: там ведь гнусно донельзя. Но, честно говоря, здесь мне будет тоскливо. Когда я проснусь, увижу, что Липпы нет, то начну переживать все заново.

Выйдя из лифта, они пошли по длинному, ярко освещенному коридору. Несколько дверей были распахнуты, в других номерах были закрыты внутренние двери. Из одних доносились звуки музыки, из других – голоса и смех.

– Да, – сказал Натаниел Хикс, – чертовски странный способ вести войну, не правда ли?

– Мне сегодня утром пришлось, – сказала лейтенант Турк, – завтракать в обществе нашего друга Эдселла, и я высказалась в таком же духе, но с некоторой оскорбительностью, не спорю, а он мне вполне справедливо возразил, что не виноват, если его направили сюда. Пожалуй, это следует учитывать. И к тому же еще неизвестно, намного ли здесь лучше, если отбросить возможность, что тебя в любую минуту убьют. Впрочем, сегодня и об этом с успехом позаботились. Нет, мне действительно необходимо выпить.

– Сейчас и выпьем, – сказал Натаниел Хикс. – Вон наш номер…

В этот момент дверь в конце коридора распахнулась. Капитан Дачмин, облачивший свою могучую фигуру в безупречно отглаженную форму, сияя бодростью и свежестью, торопливо вышел в коридор и закрыл за собою дверь. Увидев их, он остановился, наклонил голову набок, и его широкое, выскобленное до блеска лицо расплылось в улыбке.

– Прошу прощения, мой капитан! – сказал он. – Сейчас все наладим. – Он извлек из кармана ключ, сунул его в скважину, отпер замок, широко распахнул дверь и вытащил ключ.

– Ванная в очень непотребном виде? – сказал Натаниел Хикс. – Лейтенант Турк осталась без номера, и я предложил ей переодеться здесь.

– Ванная в идеальном порядке, – сказал капитан с интересом. – Как же иначе я мог бы сдать ее тебе? Хотите, чтобы я поговорил с Праути или вы уже устроились?

– Большое спасибо, – сказала лейтенант Турк. – Нат говорил, что вы могли бы помочь, но у нас изменились планы, и я решила тут не ночевать. И если вы не против, чтобы я воспользовалась вашей ванной…

– Для нас это честь, мэм, – сказал капитан Дачмин. – Воспользуйтесь всем, чем пожелаете! – Смешливые глаза под тяжелыми веками перешли с нее на Хикса. – Жаль только, я не могу задержаться и чем-нибудь вас угостить, но я должен извлечь моего лейтенантика из бара, пока он еще мобилен. Когда я с ним расставался, он уже самую чуточку окосел. А посему да благословит вас Бог, дети мои! В мыслях в ваш мы вступим круг, где играют и поют…

Он уже рысцой удалялся по коридору.

XVI

На улице у личного входа в канцелярию генерала Била стояло несколько штабных машин. Ночь выдалась теплая, звездная. Внутри зажгли света больше, чем обычно, однако вызывать много людей посчитали ненужным.

Между холлом и основным кабинетом генерала Била располагалась приемная, в которой ожидал вызова капитан Коллинз. При нем был проект сообщения для печати, подготовленный согласно приказу полковника Росса. В смежной комнате мистер Ботвиник устроил собственный штаб. Сам он занял место за столом миссис Пеллерино и отвечал на звонки. На случай, если что-нибудь понадобится генералу Билу, ждали двое посыльных.

В следующем помещении – кабинете полковника Моубри – тоже горел свет. Полковник Моубри вместе с полковником Хилдебрандом все еще находились в штабе, где они усердно, но, вне всякого сомнения, безуспешно занимались «улаживанием». Зато миссис Спен, верная своему чувству долга и привычке быть в курсе происходящего, вернулась на место сразу же после ужина, хотя никто за ней и не посылал.

На всех окнах кабинета генерала Била опустили светомаскировочные шторы. Там находились полковник Росс, генерал Бил, генерал Николс и подполковник Каррикер. Полковник Росс отвечал на звонки; для этого ему пришлось занять командирское место под украшенными бахромой и кистями знаменами. Генералы Бил и Николс устроились в роскошных кожаных креслах напротив стола.

Генерал Бил почти лежал, вытянув перед собой ноги. Во всем кабинете горела только одна бронзовая настольная лампа. Мягкий, приятный для глаз рассеянный свет играл на коротко стриженных генеральских волосах. На лице его лежала тень, подбородок почти касался груди. Он разглядывал свои тонкие, сильные руки, спокойно, без малейших признаков напряженности вращая на пальце перстень выпускника Военной академии. Насколько мог видеть полковник Росс, генерал был безмятежен.

Рядом, расстегнув мундир, расположился генерал Николс. Он тоже был невозмутим, сидел абсолютно прямо, слегка скрестив ноги и по привычке твердо сжав губы под темными усами. Его широкий лоб был чист и ясен. Он разглядывал только что полученный листок с донесением: «БИЛУ ДЛЯ НИКОЛСА ОТ АРНОЛЬДА». Полковник Росс догадывался, что генерал Николс продумывает сейчас известные только ему важные дела, попутно прикидывая, что могло произойти за те 30 часов, пока он не был в Пентагоне, и в чем причина срочного вызова к командующему.

Подполковник Каррикер сидел в менее удобном кресле. Сейчас на него, как заметил полковник Росс, старались не обращать внимания – своего рода наказание; весьма, впрочем, наигранное, с точки зрения Росса, тем более что Бенни воспринимал это весьма хладнокровно, как нечто само собой разумеющееся.

Когда они прибыли, Каррикер сидел на ступеньках у входа. Он выкинул сигарету и молча встал в угасающих сумерках. Генерал Бил, выйдя из машины, не сказал ему ни слова, и Бенни обратился к полковнику Россу:

– Миссис Росс просила передать, что они уехали, судья. Я думаю, они поехали домой.

Тогда генерал Бил не выдержал:

– Ну что, подкинул мне работку?

Бенни ответил, что, мол, нет, все в порядке. Генератор перестал подавать заряд. Он и раньше, должно быть, работал с перебоями, и аккумулятор из-за этого окончательно сел. А двигатель-то работал нормально. Тогда он перешел на ручное и пошел на третью полосу. Завтра утром надо взять с собой Дэнни, пусть посмотрит.

– Не знаю, не уверен, – сказал генерал Бил. – Сегодня ночью Дэнни работает на самолете генерала Николса. Ему и спать надо иногда.

– Ну тогда, когда сможет, – ответил Бенни. – Это не мой самолет. Моторами лучше голову себе не морочить.

Генерал Бил проворчал что-то, но не стал возражать, когда Бенни прошел с ними. Он просто перестал обращать на него внимание.

Бенни очень спокойно перенес это пренебрежение и сейчас ожидал вместе со всеми, сев чуть в стороне.

Ждали звонка полковника Юлайна с озера о том, как продвигается «улаживание» полковника Моубри. Полковник Росс был рад видеть Нюда таким спокойным и расслабленным. Это урок и для него, думал полковник Росс, наглядный пример того, как нужно избавляться от лишних волнений. И, как это всегда бывает, урок впустую. С его опытом легче советовать другим, чем учиться самому. Он мог настойчиво потребовать, чтобы они не впадали в панику. В таких случаях надо просто подождать, и все уладится. Дайте Времени время, и Время сделает свое дело. Полковника Росса охватило ощущение пронесшейся бури, сбавивших темп событий, милосердно позднего прихода той мудрости, которую можно ожидать, лишь когда пророчества на этот день не сбылись, перестали болтать языки, а заблуждения сгинули без следа.

Полковник Росс, хотя и был в подавленном состоянии, теперь обрел надежду. На первый взгляд (обусловленный тревогой и волнением) то, с чем они здесь столкнулись, – еще одна ужасная неприятность, свалившаяся на генерала Била в самый неподходящий момент. Сначала полковник Росс таки впал в панику. Нюд разделался со вчерашними неприятностями – если он с ними разделался. Поскольку эту сомнительную операцию провернул полковник Росс, он имел все основания считать, что все это висело на волоске, зависело от случая и было рискованно; невольно приходит в голову, что Природа Вещей не терпит прямых линий, предпочитая произвольные мазки и пятна, сопротивляется последовательности и презирает драму. Действия человека определяются привычкой, а привыкание к привычке – инерция. Любая попытка что-либо предпринять – главная помеха, и всегда лучше ставить не на то, что человек хочет, а на то, чего он делать не желает.

Не представляя, что еще он мог бы сделать и как все это он мог бы повторить, полковник Росс теперь начал понимать (разумеется, позже, чем это произошло бы, если бы он не впал в панику), что эта неприятность, пусть ужасная, куда больше соответствовала вкусам и способностям Нюда. Нюд точно так же был Нюдом, как Бенни был Бенни, и потому отреагировал остро, но уверенно. Стремительная гамма чувств началась с первой бесхитростной эмоциональной реакции на простую мысль о храбрецах, кому настал черед (в нелепой и жестокой реальности!) обресть конец в пучине вод, через такой же бесхитростный и эмоциональный взрыв гнева, нашедший естественный выход в привычной роли, в отдаче необходимых распоряжений (долой сюсюкающую тоску по милым ушедшим дням, по комическому типу Вуди; долой дурацкие заботы, навязанные ему этим идиотом, который присвоил себе привилегию плакаться; долой ораву обидчивых цветных ребят, а также планы рекламного проекта, который какой-то псих из службы общественной информации навязывал штабу ВВС), и далее, уже без настоящих препятствий или тяжких крестов, до вечернего угасания гнева, до перехода – такого же простого – от здравого сожаления к принятию (а что еще остается?) свершившегося факта. Отсюда следовала зловещая истина, утешительная, хотя и безмерно печальная, окрашенная отчаянием, но выносимая, а именно: и лучшее, на что ты можешь надеяться, и худшее, чего ты можешь опасаться, никогда не значат много, а в конечном счете – ничего. Прочие чувства, рассматриваемые в таком свете, неизбежно должны ослабнуть, стать более спокойными, а в сущности – более прохладными. Раз так, то и меры напрашиваются более мягкие, соответственно более формальные.

Скомкав пустую пачку, генерал Бил попросил:

– Бенни, там, в автомате, есть сигареты. Возьми две пачки.

Генерал Николс вытащил красивый серебряный портсигар с эмблемой Военно-воздушных сил Великобритании. Генерал Бил потянулся за сигаретой:

– Благодарю, но мне все равно нужно еще. Мелочь есть, Бенни?

– Да, – ответил Бенни, вставая.

– Послушай, – вдруг остановил его генерал Бил. – Ты же не хочешь сказать, что генератор отключился, а я этого не заметил? Если генератор хоть на минуту выключается, срабатывает прерыватель, и потом, когда он снова включается, прерыватель надо ставить в прежнее положение, иначе напряжения не будет. Ладно, проглядел я что-то в воздухе, но при посадке-то, черт побери, не заметить этого невозможно! Сам подумай!

Бенни остановился у двери, почесывая нос.

– Да я ничего подобного не говорил, шеф.

– Черта с два ты не говорил, – огрызнулся генерал Бил.

Взявшись за ручку двери, Бенни повернулся и, будто на спокойной технической дискуссии, сказал:

– Я всего-навсего прикидывал, как я мог посадить аккумулятор. Есть только одно объяснение. Генератор прекращает подачу тока, но не отключается. Тогда двигатель работает на аккумуляторе, который, конечно, садится. Это могло произойти сразу же после взлета. Не знаю. Дэнни должен найти либо замыкание, либо пробой на массу, или что-нибудь еще. Я пошел на третью, чтобы планировать вниз. Вот все, что я хотел сказать.

Он открыл дверь и вышел.

Едва подполковник Каррикер ушел, в другую дверь постучали.

Полагая, что это мистер Ботвиник, генерал Бил крикнул:

– Входите, входите!

Вошел мистер Ботвиник.

Вероятно, он плохо видел в полутьме. И, несомненно, больше всего его волновало, какое он производит впечатление. Мистер Ботвиник по привычке устремил свое тщедушное тело в центр комнаты, к столу генерала Била. Застыв на положенном от стола расстоянии, он отдал честь и только потом разглядел, что перед ним полковник Росс.

– Ради Бога, Ботти, что с вами? – спросил полковник Росс.

Несмотря на смущение, мистер Ботвиник быстро сориентировался. Он отсалютовал полулежащему в кресле генералу Билу и доложил:

– Прибыл под арест, сэр.

Первой мыслью удивленного, однако никак не ошеломленного полковника Росса было то, что мистер Ботвиник, который в конечном итоге принадлежал к числу людей с не очень устойчивой психикой, все-таки спятил. Генерал Бил подтянулся, вздрогнув, и сел ровнее. Генерал Николс вопрошающе посмотрел на него. Некоторое время все молчали, а полковник Росс прикидывал, что надо делать, пока не подоспеют санитары со смирительными рубашками.

Между тем мистер Ботвиник, будучи не вполне спокойным, явно не утратил самообладания и ясности мышления.

– У меня появилась возможность проверить кое-какие обстоятельства, сэр, – обратился он к генералу Билу, – и в их свете у меня нет иного выбора. Я виноват, сэр, но позвольте мне вначале объяснить ситуацию.

– Конечно, конечно! Что за ситуация? – Генерал Бил сел еще ровнее.

По настороженному вниманию генерала Николса полковник Росс понял, что, не знакомый с привычкой мистера Ботвиника резать правду-матку, он тоже решил, что бедняга тронулся. Генерал Николс вопросительно посмотрел на полковника Росса, и тот, сомневаясь, что его поймут, слегка пожал плечами.

Мистер Ботвиник принялся торопливо объяснять: сейчас он совершенно уверен – копии докладной записки по спасательному катеру на озере Лейледж, отправленной полковником Юлайном через канцелярию полковника Хилдебранда, в папках полковника Моубри нет. Он еще сомневался после своих поверхностных поисков; но теперь, когда подключилась миссис Спен и тоже ничего не нашла, он категорически утверждает, что копии там нет.

Нахмурившись, генерал Бил сказал:

– Но записка-то все-таки была. Полковник Хилдебранд показывал нам копию. Она была отправлена сегодня утром.

– Да, сэр, – отозвался мистер Ботвиник. – Полковник Моубри сообщил, что видел эту копию, и желает знать, почему ее ему не показали. – Мистер Ботвиник сделал паузу, словно ему было больно говорить. – Я полагаю, и сказал ему об этом по телефону, что мы могли и не получить докладную. Я был не прав. Мы с миссис Спен просмотрели журнал учета входящих документов. По нему выходит, что нечто подобное к нам поступало – документ зарегистрирован, проставлен адрес, однако содержание, как обычно, не указано, так как стоит номер папки. Я не сомневаюсь, что речь идет о пропавшей бумаге.

– Значит, вы полагаете, что все-таки получали докладную, так я понял? – спросил генерал Бил.

– Вынужден признать, – через силу проговорил мистер Ботвиник. Несмотря на искусственную прохладу в комнате, его лоб заблестел от пота, и полковник Росс это заметил. Напрягаясь всем своим тщедушным телом, мистер Ботвиник судорожно втянул в себя воздух. – Убедившись в том, что бумага к нам приходила, я продолжил расследование. Миссис Спен, хоть и не готова подтвердить это под присягой, почти уверена, что видела в сегодняшней почте какой-то документ, где речь шла о спасательном катере. Ей кажется, она его видела, когда просматривала корреспонденцию, которую зарегистрировала мисс Джеллиф, Она немедленно пригласила мисс Джеллиф, и та подтвердила, что помнит, как регистрировала докладную.

Генерал Бил взглянул на полковника Росса, и тот сказал:

– С этим ясно, Ботти. Помнит – не помнит, какая разница. Бумага зарегистрирована, значит, мы ее получили.

Не сводя глаз с генерала Била, мистер Ботвиник проговорил:

– Все это так, сэр. Я хотел проверить, запомнила ли мисс Джеллиф содержание. Она не может сказать точно. При регистрации документов у нее нет времени их читать, да это и не входит в ее обязанности. А вот миссис Спен их обычно читает. И вот что получается: сегодня утром она просмотрела часть корреспонденции, но не столь тщательно, как обычно…

– Хорошо, хорошо, – перебил его генерал Бил. – К чему вы клоните?

– Я буду максимально краток, сэр. Полковник Моубри был чрезвычайно занят сегодня утром. Он приказал принести почту сразу же после ее получения, чтобы тут же ее и разобрать, потому что позже времени могло не быть. Миссис Спен только взялась ее просматривать, когда полковник Моубри позвонил мне и велел принести…

– Все это понятно! – оборвал генерал Бил. – Непонятно, почему Дед так и не получил докладную. По этому поводу вы нам можете что-нибудь сказать?

– Да, сэр. Я все могу объяснить.

– Ну объясняйте же!

– Я уничтожил докладную, сэр.

– Вы… что?! – сказал генерал Бил.

– Я ее уничтожил, – стоически повторил мистер Ботвиник. – Если позволите, я поясню. Полковник Моубри потребовал почту. Я взял ее у миссис Спен, которая только что получила ее от мисс Джеллиф после регистрации. В этот момент прибыли генерал Николс, – мистер Ботвиник бросил на генерала Николса напряженный взгляд, – и генерал Бакстер. Полковник Моубри говорил по селектору, как я понял, с полковником Россом. Миссис Спен доложила полковнику Моубри о прибытии генерала Николса и генерала Бакстера, и он пригласил их в кабинет. Я решил, что почта в ближайшее время не понадобится, и оставил ее пока у себя. Потом почта понадобилась… Вы, должно быть, помните, сэр? – Мистер Ботвиник посмотрел на генерала Николса.

– Мы попросили полковника Моубри не отрываться от работы, и он послал за почтой. Я помню, как вы ее принесли.

– Да, сэр. – Размеренным, торжественным голосом мистер Ботвиник подготавливал слушателей к великому событию: сейчас он пожертвует собой, и, пусть развязка будет трагической, его драма заслуживает внимания.

Теперь, когда полковник Росс стал вспоминать, он понял, что в трудах своих праведных Ботти и раньше был склонен к драматизации происходящего… Генерал Бил начал недоуменно хмуриться; полковник Росс тоже глубокомысленно сдвинул брови.

Мистер Ботвиник продолжал:

– К несчастью, на моем столе были разложены секретные материалы – кое-какие бумаги и документы, больше ненужные и подлежащие уничтожению. Боюсь, что случилось то, чего и следовало ожидать. Забирая со стола почту полковника Моубри, я вполне мог оставить одну бумагу – докладную полковника Юлайна. А возвратившись, я, не глядя, собрал в кучу все приготовленные на сжигание бумаги, лично бросил их в печь и проследил, чтобы они сгорели. Мне нет прощения, сэр.

Поскольку генерал Бил хранил молчание, полковник Росс сказал тоном профессионального юриста:

– Давайте на этом немного остановимся, Ботти. Во-первых, вы же не утверждаете, что именно так все и произошло, вы только так думаете?

Не поворачиваясь спиной к генералу Билу, мистер Ботвиник исхитрился посмотреть на полковника Росса:

– Миссис Спен и я уверены, сэр, что докладной нет ни в папках, ни вообще в нашей канцелярии. Если она не уничтожена…

– Да, – прервал его полковник Росс, – мне ясно, почему вы считаете ее уничтоженной. Но я бы хотел пойти дальше. Давайте по порядку. Начнем с того, как вы получили почту полковника Моубри от миссис Спен. По записи мисс Джеллиф в журнале регистрации мы почти наверняка знаем, что докладная к нам пришла. И миссис Спен, хотя и не готова присягнуть, утверждает, что ее видела. Таким образом, прямых доказательств тому, что докладная была в кипе бумаг, полученных вами от миссис Спен, нет, но при обычном развитии событий ей больше негде было находиться. Согласны?

Мистер Ботвиник на мгновение замялся настороженно. Потом сказал:

– Да, сэр.

– Хорошо. Итак, у вас в руках кипа бумаг – почта для полковника Моубри. Вам помешали сразу же передать ее, и вы возвращаетесь к своему столу. На нем другая кипа бумаг – старые документы на уничтожение. Где они лежали? В каком месте на столе?

– Примерно в центре, сэр, – медленно проговорил мистер Ботвиник. – На бюваре. Я собирался унести эти материалы, когда полковник Моубри потребовал почту. Я привык лично уничтожать такие бумаги.

– Похвальная привычка, – сказал полковник Росс. – Итак, вы вернулись в кабинет с почтой, подошли к столу, в центре которого лежали приготовленные на уничтожение бумаги. На некоторое время вы положили почту на стол. Куда именно? На те бумаги?

– Боюсь, что да, сэр.

– Вы меня удивляете. С вашей стороны было бы естественно положить их отдельно. Увидев, что на столе уже лежат бумаги, вы должны были вспомнить, что это за бумаги и зачем они там. И элементарно позаботиться о том, чтобы документы в двух пачках не перепутались.

Мистер Ботвиник облизнул пересохшие губы.

– Я согласен с вами, полковник. Вынужден признать, что я этого не сделал. Я проявил небрежность, за которую…

– Давайте пойдем дальше, – прервал его полковник Росс. – Через несколько минут вам сообщают, что полковник Моубри требует почту. Потрудитесь вспомнить, чем вы были заняты в это время?

Мистер Ботвиник погрузился в тревожное молчание и наконец неуверенно произнес:

– Кажется, я говорил по телефону, сэр. Да, я как раз заканчивал разговор, когда полковник Моубри вызвал меня по селектору.

– Заканчивали разговор… – повторил полковник Росс. – Давайте представим это. Вы кладете трубку. Полковник Моубри обращается к вам по селектору. Вы берете почту – она лежит сверху на куче бумаг посреди стола. Возможно ли, чтобы вы случайно сгребли всю кучу и, не заметив этого, отнесли полковнику Моубри вместе с почтой?

– Думаю, – мистер Ботвиник говорил очень медленно, – я бы это заметил, сэр. Там набралось довольно значительное…