Текст книги "Почетный караул"

Автор книги: Джеймс Коззенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 46 страниц)

XV

Телефонный звонок застиг мистера Ботвиника в шифровальном отделе штаба АБДИПа. Мистер Ботвиник заглянул в шифровальный отдел проверить журнал поступлений. Согласно расписанию по окончании смотра генерал Бил должен был отправиться в офицерский клуб. Мистер Ботвиник планировал оказаться в этот момент в клубе с любой из самых последних телеграмм, которую можно было счесть неотложной.

Мистер Ботвиник зашел как бы случайно, попросил журнал и теперь читал его, стоя в небрежной позе возле дверцы в металлической сетке, которая за входной дверью преграждала доступ в собственно шифровальную тем сотрудникам других отделов, кому вздумалось бы заглянуть туда просто так. Однако его появление тотчас вызвало прилив усердия у дежурных. Все лихорадочно принялись работать. С деловитой поспешностью документы забирались отсюда и относились туда. Оператор, передававший какую-то длинную рутинную сводку, демонстрировал незаурядную быстроту. Из принимающих аппаратов работал только один, запечатлевая ежечасные данные, поступающие с сети метеостанций на побережье Мексиканского залива. С той стремительностью, с какой каретка успевала вернуться в левое крайнее положение, аппарат выстукивал сообщаемые очередной станцией кодовые обозначения температуры, видимости, относительной влажности, скорости и направления ветра, состояния облачности, типа и характера осадков при наличии таковых, а также изменений в показаниях барометра – все на данную минуту. Этот богоподобный обзор погоды на четверти континента важен и нужен на базе был только для отдела метеорологической службы, на аппараты которой он поступал одновременно. Но оператор в военной форме ловко припрятал газету, которую читал, и с напряженным вниманием вглядывался в каждую строчку на бегущей каретке.

Последние поступления особенного интереса не представляли. Мистер Ботвиник вручил шифровальщику короткую зашифрованную телеграмму, решив, что она содержит дополнительные сведения о предположительной капитуляции Италии в самом ближайшем будущем, и взял копию «БИЛУ ДЛЯ НИКОЛСА ОТ АРНОЛЬДА», которая гласила: «ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ БЕЗОТЛАГАТЕЛЬНО СРОЧНО ТРЕБУЕТЕСЬ ЗДЕСЬ НАЛИЧИИ ПОГОДНЫХ УСЛОВИЙ ЖЕЛАТЕЛЬНО НОЧНЫМ САМОЛЕТОМ». Тут зазвонил телефон на столе старшего шифровальщика. Старший шифровальщик, штабной сержант, сказал:

– Командный пункт, сэр! Просят вас. – Он услужливо вскочил, предоставляя стол и телефон в распоряжение мистера Ботвиника.

Звонивший явно в полной мере обладал сообразительностью, присущей тем, кому помимо их прямых обязанностей вменялось держать мистера Ботвиника в курсе важных событий: во всяком случае, он знал, куда перезвонить, когда телефон в кабинете мистера Ботвиника дальше по коридору не ответил. Взглянув на часы, он точно определил, где, скорее всего, может сейчас находиться мистер Ботвиник.

Часы же – первый циферблат, начинающий ряд электрических часов в стене под телетайпами, – показывали начало шестого. Прочие циферблаты последовательно сообщили мистеру Ботвинику время на данный момент в Сан-Франциско, в Гонолулу, в Карачи и в Лондоне, но мистер Ботвиник, хотя и вперял в них взгляд, их попросту не видел. Опустившись в кресло, он взял трубку, деловито сказал: «Ботвиник слушает» – и начал сосредоточенно слушать, настолько игнорируя все вокруг, что усердное трудолюбие окружающих окончательно утратило смысл. Худое лицо мистера Ботвиника застыло от почти мучительной напряженности его мыслительных процессов. Почти две минуты он слушал молча. Потом сказал:

– Подождите.

Предостерегающе зазвенев, рядом с ним заработал телеграфный аппарат, печатая последние известия, но мистер Ботвиник ничего не заметил. Судорожно сжимая трубку, он немного отстранил ее от лица. Другой рукой залез в карман, вытащил грязный носовой платок, смял в комочек и провел им по вспотевшей коже, туго обтягивающей лоб. Осторожно, с трудом вздохнул. Посидел еще немного, храня каменную неподвижность, сгорбив костлявые плечи, созерцая прищуренными глазами циферблаты, показывающие каждый свое время.

Затем он поднес трубку ко рту и сказал свистящим шепотом:

– Уортингтон.

– Да, сэр?

– Вам известно, где сейчас полковник Моубри?

– Тоже пошел позвонить. Я слышал, как он сказал полковнику Россу, что позвонит в клуб, скажет им, что все отменяется. Полковник Росс сказал, что да, генерал сразу поедет в штаб. Полковник Моубри должен был еще что-то уладить, не знаю точно, что именно. По-моему, генерал сам позвонил полковнику Россу, сказал, чтобы он поехал к озеру. Полковник Росс, я знаю, звонил в свой отдел. По-моему, про сообщение для прессы. Перед тем, как он поехал.

– А еще кто поехал?

– Несколько человек, сэр. Еще раньше, после первого сообщения, когда от начальника полиции позвонили дежурному на командном пункте. Он нашел полковника Хилдебранда и полковника Юлайна.

– Вот что, – сказал мистер Ботвиник. – Вы слышали, чтобы кто-нибудь что-нибудь сказал, что глиссер был не на ходу? Или о том, что на них не было спасательных жилетов?

– Нет, сэр. Про глиссер ничего. Я только слышал, как дежурный сказал лейтенанту Нороузу, что не понимает, каким образом они могли утонуть – или на них не было жилетов? Лейтенант Нороуз сказал, наверное, они решили, что и без того на них слишком много всего нацеплено. Наверное, не рассчитывали, что будут в озеро прыгать. А дежурный сказал: «В центральной части Флориды кроме озер прыгать некуда». Это я слышал.

Мистер Ботвиник плотно сжал губы. Разжав их, он сказал небрежно:

– Спасибо, Уортингтон. Это все? Или еще что-нибудь?

– Больше ничего, сэр… Ах, да! Про подполковника Каррикера, сэр, если вам еще это надо. Мы наконец выяснили. У него начались неполадки с двигателем, и он решил приземлиться на оканарский третий номер. Ему пришлось оставить самолет. Капитан Дайер поехал за ним на джипе. Я знаю, перед парадом канцелярия генерала Била осведомлялась о нем. Он должен был вернуться.

– Да, мы слышали. Генерал знает. Так если он, возвращаясь, сначала заедет на базу, проследите, чтобы ему сообщили, что генерал хочет его видеть. И позаботьтесь, чтобы и сержант Пеллерино был поставлен в известность, если он еще в ангаре. Они могут задержаться там и не поехать на командный пункт.

– Есть, сэр.

– Я сейчас вернусь к себе. И буду там.

– Есть, сэр.

Мистер Ботвиник положил трубку и встал. Он сказал старшему шифровальщику:

– Немножко задержите эту закодированную телеграмму. Генерал едет сюда. И пришлет за ней, если она ему понадобится.

– Есть, сэр.

Старший шифровальщик взглянул на него с неприкрытым любопытством. Но тут же спрятал это любопытство, торопливо отведя глаза. Мистер Ботвиник направился к дверце в проволочной сетке, подсунул пальцы под край барьера и нажал кнопку. Он вышел и закрыл за собой дверцу. На пороге двери, ведущей в коридор, остановился и сказал с небрежностью:

– В озере утонуло несколько человек. Несчастный случай.

Он вышел в коридор.

Дверь кабинета мистера Ботвиника была открыта, там горел свет. Если не считать приглушенного треска аппаратов в шифровальной, в этом крыле штаба царила тишина. Все закрыто, нигде никого. Персонал отдела полковника Моубри и канцелярии генерала Била был давно отпущен.

Мистер Ботвиник прошел через свой маленький кабинет в помещение за ним. Столы миссис Спен и мисс Джеллиф были чинно пустыми. Уже сгущались сумерки, но озаренный ярким вечерним солнцем внутренний двор отражал достаточно света, и мистер Ботвиник легко различал цифры на секретных замках картотеки у входа в кабинет полковника Моубри.

Мистер Ботвиник подошел к первому шкафу и начал вращать ручку натренированными пальцами. Раздался щелчок, он нажал на защелку и выдвинул верхний ящик. Почти пустой. Только на самом дне лежала довольно потрепанная папка из толстого картона, набитая документами. Мистер Ботвиник вынул ее и, держа в одной руке, другой пошарил по верху шкафа, пока не нащупал красную картонную карточку с печатной надписью «Сейф открыт». Ее он аккуратно засунул под защелку.

Папку мистер Ботвиник отнес к себе в кабинет, затворил дверь в коридор и сел за свой стол. На папке была наклейка со словами «Мисс Джеллиф – для подшивки». Тут находились материалы, которые полковник прислал миссис Спен сегодня, а возможно, и вчера. Миссис Спен отобрала документы, которые полковник Моубри предназначил для подшивки, от тех, на которых были другие пометки, и положила их в эту папку. Подшивка лежала на мисс Джеллиф. Обычно мисс Джеллиф день-два не успевала выбрать для нее времени.

Мистер Ботвиник раскрыл папку и начал медленно, словно с неохотой, листать документы. Его пальцы неловко ухватывали края листов, и раз за разом он переворачивал сразу несколько, после чего должен был останавливаться и разделять их. Прошло больше минуты, прежде чем он отыскал то, что искал. Прижав потные ладони к столу, мистер Ботвиник начал рассматривать лист под грифом «Штаб Оканарской базы армейской авиации». Далее следовало: «Рапорт старшего инженера о глиссере на озере Лейледж. Начальнику штаба АБДИПа». Датировано было вчерашним числом.

В верхнем углу был штамп с пробелами для инициалов и дальнейших распоряжений. Там красовалось царственное «М» полковника Моубри, а за ним (миссис Спен ошибалась очень редко) каракульки полковника Моубри «в подшивку».

Мистер Ботвиник вновь извлек носовой платок и нежно провел им по лбу. Скорее всего, полковник Моубри прочел только первую строку – то ли его отвлекли, то ли он думал о чем-то другом.

Мистер Ботвиник положил локти на стол. Не отрывая глаз от рапорта, он зажал в пальцах свой костлявый подбородочек. Один из телефонных аппаратов зазвонил с приглушенной настойчивостью, но мистер Ботвиник не шелохнулся. Он предоставил ему звонить, размышляя, возможно, над тем, что случится с ним, если что-нибудь случится с полковником Моубри.

Скорчившись на кожаном сиденье машины, миссис Бил сказала:

– Уж конечно, они напридумывали всякой всячины! Я знаю, они испекли огромный торт с эмблемой воздушных сил из разноцветного крема. И со свечками. Не знаю, куда они его теперь денут. – Эта мысль словно бы доставила ей мимолетное угрюмое удовольствие. – Выбросят на помойку! – сказала она. – Ну, если Нюд думает, что может попозже взять да привезти Джо-Джо к нам, чтобы перекусить, он очень ошибается! У нас ничегошеньки нет. Я его знаю: он сейчас на взводе и есть не хочет. Часа два шерсть будет лететь клочьями, а потом он вдруг очнется и обнаружит, что голоден, как волк. И кусочек этого торта пришелся бы в самый раз. Ну, может, они притащут его с заднего хода.

Миссис Росс сказала:

– По-моему, Сэл, праздновать, как было намечено, он все-таки не может.

Миссис Бил нервно заерзала на сиденье.

– Я ведь не жалуюсь, – сказала она. – Я сама никакого голода не чувствую.

Миссис Росс сказала:

– А что вы чувствуете, Сэл?

Миссис Бил сказала:

– Жива я, наверное, останусь. Но вот для чего? У меня только одно дело: ждать, ждать, ждать! – Ее тонкие пальцы вяло держали дымящуюся сигарету, и теперь она внезапно выкинула ее в окошко. – Пусть подберут! – сказала она.

Машина стояла на тщательно выровненной и утрамбованной площадке во внутреннем дворе здания за углом крыла, в котором располагалась канцелярия генерала Била. Подъездная дорога вела мимо входа, предназначенного лично для генерала. Когда они въезжали во двор, он пылал в последних золотых лучах закатного солнца, и миссис Росс свернула за угол, чтобы укрыться в тени. Пылание уже почти угасло: солнце закатывалось. Теплый воздух обрел прозрачность ранних сумерек. Голубое небо над черепичными крышами расположенных квадратом зданий заволакивала бледная золотая дымка.

– Мы не можем просидеть тут всю ночь, – сказала миссис Бил. – Норм ведь твердо не знал, что они поедут сюда. Нюд мог решить, что он останется там, пока не найдут тела. Вы же знаете, каким он становится, чуть что-нибудь произойдет – то есть если погибнут его люди, а он считает, что этого не должно было случиться. И лучше, если ничьей вины тут нет, можете мне поверить. – Она угрюмо посмотрела по сторонам. – А надо ли нам еще ждать, Кора?

– По-моему, все-таки подождем еще минуты две-три, – сказала миссис Росс. – Норм знает, что мы тут. И, если Нюд приехать не сможет, Норм сам приедет или пришлет кого-нибудь. Тут же есть дежурные.

– Пожалуй, – сказала, миссис Бил. – Только бы он ничего такого не выкинул, пока Джо-Джо там. Ну, да Джо-Джо его давно знает. – Она мрачно задумалась. – Вот в ту зиму, когда доставку почты поручили армейской авиации и у них летчики гибли один за другим. Мы тогда были помолвлены, и Нюд звонил мне каждый день. А потом вдруг все не звонит и не звонит. Ну, и я позвонила ему сама, а он мне сразу: «Что тебе надо?» Я разозлилась и вдруг сказала, конечно, не всерьез: «Возможно, тебе интересно будет узнать, что я отсылаю тебе твое кольцо?» Ничего умнее выдумать не могла! Он сказал: «Выслать тебе квитанцию?» – и повесил трубку. Хэл мне потом рассказывал… Нюд тогда с пульта дежурного говорил. К себе он даже не заглядывал, а в ангаре с Дэнни Пеллерино – он тогда и взял его к себе старшим – разобрал этот самолет до последней гайки. А потом они его снова собрали. И ни с кем больше он всю неделю не разговаривал. Ну, конечно, он же их всех знал лично… Это машина?

– По-моему, где-то на шоссе, – сказала миссис Росс.

– Ну, это не Нюд! Помню, папа мне сказал: «Лучше сначала хорошенько подумай, хочешь ли ты жить с примадонной». Господи, как он был прав! И не то чтобы Нюд ему не нравился или он считал, будто из Нюда толку не выйдет. Он, наоборот, сказал: «Когда мы опять будем воевать, этот малый далеко пойдет». Я запомнила, потому что Нюд был совсем не в его вкусе. Он ведь был кадровым потомственным армейцем до мозга костей и все время ругал воздушные силы. Ну, в смысле, что пользы от них никакой… – Она перебила себя: – Нет, это машина. Свернула сюда.

За углом послышалось мурлыканье мотора, работающего на холостых оборотах, шорох шин, схваченных тормозами у дверей канцелярии. Миссис Бил, высунувшись в окошко насколько было можно, сказала:

– Так и есть. Бенни и этот… как его?.. капитан Дайер.

– Они, наверное, что-нибудь знают, – сказала миссис Росс.

От остановившегося джипа, перекрывая бормотание мотора, донеслись голоса.

Подполковник Каррикер сказал:

– Спасибо. Ты на базу?

Капитан Дайер сказал:

– Надо бы.

– Ну так предупреди Дэнни, ладно? Пусть соберет завтра экипаж. Эту сволочь Брюера не посылайте. Тогда уж лучше я сам.

– Угу, – сказал капитан Дайер. – Может, взять весь блок в сборке? У нас есть, я знаю. А ты здесь надолго? Что думаешь делать?

– Почем я знаю. Еще ведь это. У него вообще для меня сегодня времени может не найтись.

– Так чего тебе торчать тут?

– А! – сказал подполковник Каррикер. – Когда он вернулся из Чечотра, то больше молчал. Значит, все еще впереди. Ну, я и подожду. Последние два дня ему туго пришлось. Старик Росс жмет на него из-за черномазых. Из Вашингтона намекают: с этим Николсом дело темное. Женушка ему скандал закатывает. Если он сорвет на мне душу, может, я его разговорю. Черт подери, по-моему, здесь у всех только девки на уме. А нам надо войну выиграть.

– Ого-го! – сказал капитан Дайер. – А я и не знал, что у тебя столько военных облигаций. Что мне сказать Джейн?

– Ты о чем?

– О том, что мне сказать Джейн. Она сейчас в квартире. Позвонила мне. Очень о тебе тревожится.

– Что ей нужно?

– Называют по-разному, – сказал капитан Дайер. – Кроваткой, например. Тебе ли не знать, солнышко!

– Да хватит! Скажи ей, что я еще не вернулся. Скажи ей, что раньше следующей недели я не вернусь. Скажи ей, чтобы отправлялась домой и сидела там. Скажи ей, чтобы она от меня отвязалась. И скажи, чтобы она отдала тебе ключи от квартиры.

– Приустал, дружок? – сказал капитан Дайер. – Научиться бы тебе распознавать их. Я ж тебе втолковывал, что на эту и близнецов маловато будет. Как говорится, с рослой девочкой хороший отдых, а с малявочкой – без роздыха. Я скажу, что ты не вернулся, а все остальное сам ей скажешь. – Он рванул джип задним ходом, развернулся и укатил, ревя мотором.

Миссис Бил начала смеяться.

Миссис Росс, не обнаружив в этом небрежном обмене грубостями ничего сколько-нибудь забавного, посмотрела на нее с удивлением.

– Видно, он не так хорош, как воображает! – сказала миссис Бил, нажала ладонью на сигнал и долго не прерывала пронзительного гудка.

Подполковник Каррикер с перекинутым через руку старым летным кителем и в сдвинутой на затылок мятой пилотке вышел из-за угла здания и остановился у подстриженной живой изгороди, уставившись на них. Если миссис Бил хотела его смутить, показав, что слышала недавний разговор, она, видимо, добилась своего: подполковник Каррикер стал красным как рак.

Миссис Бил, вздернув подбородок, несколько секунд глядела на него с торжеством, а потом сказала:

– Бенни!

– Да, мэм, – сказал подполковник Каррикер.

– Иди ты к черту, – сказала миссис Бил.

В половине седьмого вестибюль «Олеандровой башни» был переполнен. Все потертые старые кресла и диваны были заняты – главным образом женщинами, возле которых стояли группы офицеров. В женщинах легко распознавались офицерские жены, сопровождаемые мужьями и приятелями этих мужей. «Олеандровая башня» не сулила случайных знакомств. В «Шахерезаде» и в «Бимини» молодые женщины в поисках развлечения могли зайти в бар в одиночку – хотя обычно они приходили парами, точно авиационное звено, как и авиационное звено обеспечивая себе взаимную поддержку и защиту. Заняв столик в зале или в алькове, заказав коктейли, они приятно проводили время, пока алкоголь производил желательное воздействие на все заинтересованные стороны, и выставляли себя на обозрение разнообразному ассортименту свободных мужчин у стойки. Над входом в бар «Олеандровой башни» висело предупреждение: «Офицерский клуб. Городской филиал. Только для членов клуба и их гостей».

Нынче вечером бар уже переполняли члены и их гости. Даже в вестибюле образовалась очередь, ожидающая свободных столиков. Портье за своим барьером по мере сил справлялся с небольшой толпой тех, кто хотел получить номер в отеле или выехать. Сбоку от барьера образовался островок багажа, ожидая, когда у измученных малочисленных рассыльных дойдут до него руки. Непрерывно возобновляющийся поток офицеров, которые жили в отеле и возвращались к себе с территории или с базы, двигался к лифтам.

Проходя через вестибюль с Натаниелом Хиксом и капитаном Дачмином, лейтенант Турк сказала:

– Огромное спасибо.

– Ну, – сказал Натаниел Хикс, – я понимаю, о чем вы, Аманда. Но…

– Да, – сказала она. – Липпа сейчас уже, наверное, наверху, как и виски, про которое я говорила. Она держит его тут в чемодане в камере хранения – в казармах ведь алкогольные напитки строжайше запрещены. Так почему бы вам не подняться к нам и не выпить? Признаться, я сама очень не прочь.

– Вы крайне любезны, мэм, – сказал капитан Дачмин. – Но наш крюк – необходимость проводить капитана в Орландо – выбил меня чуточку из расписания. Я вынужден завернуть в бар и посмотреть, не скатился ли мой лейтенантик тем временем под стол.

– Не смеем вас задерживать, – сказал Натаниел Хикс. – Дай-ка мне багаж, и я провожу даму в ее обитель. – Он забрал сумки у капитана Дачмина.

Лейтенант Турк сказала:

– Нам всегда дают тот же номер. Но лучше все-таки проверить. Вы ведь понимаете, Нат? Я позвоню Мэри на случай, если у нее не слишком пристойный вид. – Она направилась к столику портье.

Натаниел Хикс сказал капитану Дачмину:

– Если ты думаешь ополоснуться, в чем, несомненно, нуждаешься, отправляйся в номер и действуй. Потому что мне скоро понадобится ванная. Да, кстати, Дон сегодня не вернется. Ему разрешили остаться на ночь в госпитале.

– А у тебя, – сказал капитан Дачмин, – что-нибудь намечено?

– Нет, – сказал капитан Хикс.

– А не хочешь ли… э… присоединиться к нашему маленькому fête champêtre[15]15
  Пикник (франц.).


[Закрыть]? Уютная обстановка, домашняя кухня, очаровательное общество! Как я слышал, субботняя ночь – самая одинокая ночь недели.

– Вовсе нет, если провести ее с интересной книгой, – сухо сказал Натаниел Хикс. – Отыщи-ка своего лейтенантика и прими ванну.

– Договорились, – сказал капитан Дачмин. – Но почему тебе не выпить рюмочку виски? Тогда ты не будешь стоять у меня над душой, покуда я буду одеваться на бал. Я же обязан принести моим гостеприимным хозяйкам изысканнейшую дань уважения, побрившись в их честь. Так я стану менее колючим, не правда ли? Зная, что ты где-то уютненько пьянствуешь…

– Ну ладно, – сказал Натаниел Хикс.

– Чувствую, твое решение осчастливит даму, – сказал капитан Дачмин. – Bon amusement[16]16
  Приятного развлечения (франц.).


[Закрыть], мой капитан. Не делай… э… ничего, чего не стал бы делать я. – И он широким шагом удалился в бар.

Натаниел Хикс поставил сумки возле одной из причудливых колонн, поддерживающих свод вестибюля, и встал там в стороне от толпы. В вестибюле, прикинул он, было человек полтораста, причем молчали среди них весьма немногие. Разговоры, которые одновременно велись в многочисленных тесных кружках возле сидящих женщин, сливались в оглушительный гул. До колонны Натаниела Хикса довольно четко доносились два таких разговора.

Справа от него в напряженной позе сидела хорошенькая девушка, которой было никак не больше семнадцати. Смущаясь от неопытности и старательной обаятельности, она глубоко ушла в мягкое кресло, прячась за красивыми ногами без чулок. На левой руке у нее сверкал огромный брильянт и узорчатое обручальное кольцо из платины – оба явно совсем не ношенные. Вокруг ее кресла смыкались три летчика, трое коротко остриженных мальчишек немногим старше ее, два вторых лейтенанта, один из которых выглядел ошалевшим от счастья ее собственником, то есть таким же новеньким, как оба кольца, ее супругом. Третьим был капитан, по виду ровесник лейтенантов, но его грудь украшали крест «За летные боевые заслуги», медаль и Азиатско-Тихоокеанская лента с несколькими звездочками, из чего, несомненно, следовало, что он командует эскадрильей, в которой служат лейтенанты.

Натаниела Хикса позабавил роскошный брильянт – юный муж новобрачной, как свидетельствовало его наивное румяное лицо, скорее всего, никогда прежде не покидал родительского дома и не жил на собственные деньги. В опьянении полной свободой что ему было вышвырнуть половину годового жалованья плюс, видимо, солидный выигрыш в карты или в кости?.. Натаниел Хикс начал прислушиваться к тому, что говорил мальчик-капитан.

Оба лейтенанта слушали его завороженно и точно уравновешивали почтение с фамильярностью, а новобрачная – затаив дыхание, что словно свидетельствовало о здоровом инстинкте, который юности вопреки подсказывал ей, как нужно содействовать мужу. Капитан твердым суровым голосом рассказывал о том, что произошло на озере.

У Натаниела Хикса внезапно исчезло желание добродушно посмеиваться над непомерным брильянтом, телячьим восторгом юного супруга, школьным кокетством новобрачной. Будничные заботы, внимание, необходимое, чтобы смотреть на своих собеседников и слушать их, чтобы вести машину, чтобы глядеть, как капитан Уайли получает разрешение на взлет, забирается в кабину и, пока члены экипажа держат огнетушители наготове, заводит свой старенький П-40, поднимает длинную руку в прощальном жесте и выруливает на взлетную полосу, – все это на протяжении последнего часа препятствовало мыслям Натаниела Хикса обратиться к чему-то другому. И теперь он обнаружил, что события на озере не изгладились из его сознания, а глубоко в него врезались. С щемящим чувством он вновь услышал вопль десантника, ломающего ноги о бетон, ясно увидел падающие в озеро тела и жуткое бестолковое копошение в смыкающейся воде, растянутое на минуту. Увидел понятную, но такую бесполезную попытку черных спасателей, и в заключение: почтительно окруженных генералов на закатном берегу – чуть-чуть опоздавших. И теперь логике вопреки его возмутила бездушная небрежность людей, обсуждающих то, чего они не видели.

Несомненно, в жужжании разговоров вокруг это была главная тема. Повсюду все описывали недавний ужас, но Натаниел Хикс вынужден был признать – и признать с отвращением – высокую разговорную ценность любого ужаса: обсуждать его, во всяком случае, не скучно. Те, что столь деловито повествовали о том, чего знать не могли, говорили с апломбом, рождаемым живым интересом слушающих, а те, что слушали, – слушали жадно, с неподдельным любопытством. В дополнение к мальчику-капитану справа от Натаниела Хикса слева о том же распространялся голос, не менее хорошо различимый в общем гуле. Он принадлежал седовласому майору с золотым ромбом финансового управления. А жадно ему внимали седовласый лейтенант того же управления, два немолодых капитана с яркими щитами генерал-адъютантской службы и две сидящие женщины, невзрачные и пожилые. Майор сообщил им, что, как ему известно, как он от кого-то слышал, генерал Бил приказал арестовать полковника – тут верх взяла осторожность, – полковника X.

– Но, Карл, что он такого сделал? – спросила одна из женщин.

– Суть не в том, что он сделал, а в том, чего он не сделал, – сказал седовласый майор.

Натаниел Хикс, которому не понравилось всезнайство майора, саркастически подумал, что история уже начала обрастать подробностями. Правда, расслышать приказы, которые вскоре начал отдавать генерал Бил, он не мог, но, поскольку полковник Хилдебранд у него на глазах энергично помогал генералу, об аресте полковника Хилдебранда речи явно не было.

Справа от Натаниела Хикса юный командир эскадрильи сказал:

– С кого-нибудь, наверное, снимут шкуру. Насколько я понял, на командном пункте обычная неразбериха. Намечались маневры для испытания новых самолетов, ясно? Назначили их на понедельник под Танжерин-Сити, ясно? А местность там совсем другая. В радиусе десяти миль никаких озер или прудов. Ну, и спасательные жилеты предусмотрены не были. Им же они понадобиться не могли, ясно? И тут вдруг все переиграли: перенесли испытания на сегодня. Ну, и кто-то, черт его дери, взял и забыл…

Седовласый майор сказал:

– …человек, на ком лежит полная ответственность. Ссылки, что забыл или не знал, во внимание не принимаются. Во всяком случае, когда идет война! Если кто-то допустил ошибку, тем хуже для него…

Юный начальник эскадрильи сказал:

– Нороуз мне говорил, а он был у самого озера, что генерал их особенно из-за катера чихвостил. Спрашивал, какого х… хрена они не взяли катера с озера Армстронг, там этих катеров до черта всех назначений. Наняли бы, заняли бы, сперли бы, если на то пошло! Погрузили бы на низкий прицеп, на трейлер или еще как и доставили бы туда, раз уж их глиссер встал на ремонт…

Новобрачная сказала из глубины кресла:

– Какой ужас, капитан Бернс! Значит, всех их можно было бы спасти…

Капитан пренебрежительно щелкнул костяшками пальцев и сказал:

– Откровенно говоря, по-моему, генерал тут пережал. Разницы, по-моему, никакой не было бы. Свались бы в озеро самолет, он бы мог остаться на плаву несколько минут, ясно? Тогда было бы время завести катер, отчалить, добраться туда. Я, конечно, не знаю, откуда эти ребята прыгали, то есть с какой высоты, но все равно, спускались бы они десять, пятнадцать, от силы двадцать секунд. Весь смысл в том, чтобы они побыстрей приземлялись, ясно? Кому надо, чтобы они зря болтались в воздухе, как мишени, ясно?

Один из офицеров генерал-адъютантской службы сказал:

– Насколько я слышал, Карл, спасательный катер был на ремонте, что-то с мотором, и кто-то не доложил об этом в отдел главного инженера, Юлайну. Естественно, спасателей на нем не было, раз так вышло…

Юный капитан сказал, небрежно пожав плечами:

– Может, они прыгнули не там, или вдруг ветер усилился. Но я одно говорю: никакой катер тут не помог бы. Раз на них не было жилетов. Снаряжение их сразу утянуло на дно…

Лейтенант, которого Натаниел Хикс счел мужем девочки в кресле, сказал:

– Тут одно, Хэнк. Они же видели, куда их тащит, верно? Так почему же они не сбросили всю сбрую, не попробовали дать себе шанс? Сообразить это большого ума не требовалось.

Юный капитан многоопытно покачал головой.

– Так ведь на это время нужно! – сказал он. – А у них особое снаряжение: подрывные комплекты, рации. Сколько вся эта дрянь весит? А крепят ее надежно – и ремни, и пряжки, и молнии. Подстраховывают, чтобы в воздухе не свалились. После приземления все понадобится…

Седовласый майор сказал:

– Нет, с того места, где мы стояли, ничего видно не было. Это же по ту сторону поля. По-моему, никто вообще ничего не знал, пока у трибун не проехала аварийная машина. И видеть этого я никак не хотел бы, можете мне поверить! Смотреть, как эти бедняги валятся…

Капитан сказал:

– И не думайте, что это так просто – определить, где ты приземлишься. Мне один раз пришлось выпрыгнуть, так это жуть что такое. Решаю, что до земли футов пятьсот, начинаю прикидывать, куда меня несет. И вижу – прямо на лес, а деревья там – ого-го! Давай вспоминать картинки: лицо закройте ладонями и так далее. А приземлился я на ровном лугу. До деревьев больше двухсот ярдов оставалось, честное слово! Не то чтобы я очень огорчился. Но дело в другом: когда я понял, что приземлюсь на луг, когда уже окончательно убедился, падать мне оставалось секунды три-четыре…

Натаниел Хикс внезапно осознал, что перед ним стоит лейтенант Турк, и сказал:

– А я подслушивал. Тут все… – Он умолк, увидев, как она расстроена.

– Нат, – сказала она, – я сейчас умру! Честное слово, не вынесу. Прошлую субботу я была в Де-Мойне, как мы все знаем, и Липпа не захотела приехать сюда одна, а потому отказалась от номера. То есть Липпа думала, они сообразят, что отказываемся мы только на этот день. А идиоты ничего не поняли. Решили, что мы позвоним и снова закажем номер, когда нам понадобится. А никто не позвонил, ну и… ясно?

– Вполне, – сказал капитан Натаниел Хикс. – Посмотрим, что можно сделать.

– А я с самого утра, как проснулась, все время думала: суббота! Слава Богу, суббота! – сказала лейтенант Турк.

Натаниел Хикс понял, что она просто не могла его не перебить. Никакие «посмотрим» ничего не меняли. Ей требовалось немедленно заглушить, подавить нелепую боль, которая вырвала у нее по такому пустячному поводу постыдный вопль, что она умрет, что не вынесет. Она сказала быстро:

– Стоило мне чуть-чуть отвязаться от них ото всех, и я уже представляла себе, как наконец мчусь по коридору к заветному триста десять-А, распахиваю дверь, дрожащими пальцами вытаскиваю виски, щедро лью его в рюмки. А когда мы немножко придем в себя, я сыграю с Липпой, и, конечно, выиграю, кому первой достанется ванна. И буду нежиться полчаса. И стану такой свежей, такой чистенькой… А, да что там!