Текст книги "Почетный караул"

Автор книги: Джеймс Коззенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 46 страниц)

– Я вовсе этого в виду не имел! – Полковник Моубри полупривстал. Вцепившись в край стола, он усадил себя в кресло и принялся поворачиваться с ним то вправо, то влево. – Почему бы вам не поехать в госпиталь прямо сейчас и не вручить ему орден? Возьмите с собой Олли прочесть приказ о награждении. Чего еще может пожелать этот парень, если к нему вручать орден придут два генерала? В качестве представителя Нюда вас может сопровождать Норм или я, а Нюду присутствовать необязательно, понимаете? Вы могли бы, Норм?

– Да, разумеется, если генерал Николс предпочтет сделать это так, – сказал полковник Росс.

– Конечно, Джо-Джо, – сказал полковник Моубри, – я с вами согласен. С тем, что вы говорили. В подобных обстоятельствах Нюду лично делать этого не следует. Уиллис входит в группу, которая не подчинилась приказу. Собственно, я видел штатное расписание, которое подготовил отдел полковника Джобсона, и Уиллис намечался временным командующим группы, или исполняющим обязанности. Таким образом ответственность за действия его группы ложилась бы на него. Так оно и было бы, находись он тогда с ними.

– Да, но он с ними не находился, – сказал полковник Росс, не выдержав. – И вероятно, он ничего не знал о том, что его назначают исполняющим обязанности командующего группы. Мне кажется, мы должны считать его чистым. Вполне возможно, будь он там, ничего не произошло. Возможно, следует пожалеть, что он попал в госпиталь.

– Ну, не знаю, – сказал полковник Моубри сварливо. – Этого парня наметили условно, так как у него якобы есть задатки руководителя. И будь он там, дело могло обернуться гораздо хуже. Понимаете, о чем я? Если у него и правда есть эти задатки, а они решили поднять бучу из-за устава, то, возглавляй их человек с задатками руководителя, было бы куда хуже. Но это так, между прочим. А я просто говорил, что Джо-Джо, если он хочет, может сейчас же отправиться и вручить ему орден в госпитале, где не будет посторонних. Нюду лучше не принимать в этом участие лично, но, конечно, он не стал бы возражать против того, чтобы вы выполнили поручение Старика. И я думаю, нам вообще не следует беспокоить Нюда по этому поводу. Хотите, чтобы я позвонил в госпиталь и предупредил их о вашем приезде?

Генерал Николс посмотрел на полковника Моубри с мягкой снисходительностью, красивые губы под щеточкой усов чуть-чуть улыбнулись. Полковник Росс мрачно спросил себя: «Кому, по-нашему, мы морочим голову?»

Генерал Николс сказал:

– Да, пожалуйста, Дед. Но не думаю, что нам надо тащить туда беднягу Олли. Полковник Росс, вас не затруднит быть представителем генерала Била? Конечно, если вы одобряете этот план. Вы ведь не сказали, что вы об этом думаете.

– Я думаю, что ему следует вручить орден, сэр. Естественно, я не знаю, как он сейчас настроен. Может быть, вы предпочтете, чтобы я отправился туда первым и побеседовал с ним?

– Нет, – сказал генерал Николс. – Мне кажется, вам не стоит затрудняться, полковник. Если, конечно, вы не против того, чтобы поехать со мной. – Он улыбнулся. – Иногда приходится что-то такое слышать, но лично я не знаю ни единого случая, чтобы человек отказался от престижного ордена. Я его не забыл? – Он взял со стола планшет из свиной кожи, достал из него конверт и сафьяновую коробочку, крышку которой приподнял, на мгновение открыв яркую красно-бело-синюю ленту. – Конверт он протянул полковнику Россу. – Это приказ о награждении, – сказал он. – Если вы будете так любезны прочесть его. Так идемте?

Полковник Моубри нажал кнопку селектора и сказал:

– Ботти. Немедленно мою машину, чтобы доставить генерала Николса и полковника Росса в госпиталь.

Генерал Бакстер сказал:

– Я не прочь поехать, Джо-Джо, если, по-вашему, это добавит парадности.

– Мне кажется, Олли, – сказал генерал Николс, – утро нынче для толстяков не из легких. Никогда не лезь в добровольцы, таково правило в армии, как мне говорили. Счастливо оставаться.

VI

В приемной административного корпуса госпиталя капитану Эндрюсу и Натаниелу Хиксу было предложено подождать. Они ждали, сидя на одной из расставленных вдоль стен скамей, с которой открывался прекрасный вид на очень большую диаграмму с черной ломаной линией, показывавшей динамику венерических заболеваний от недели к неделе под завораживающим утверждением: ОНА ТЕБЕ НЕ СКАЖЕТ, ЧТО У НЕЕ – ЭТО! И предостережение: НЕ ЗЕВАЙ, СОЛДАТ. Еще ниже следовал адрес городского профилактического пункта.

Они сидели минут пять среди пустых скамей в полном одиночестве, если не считать дежурную из ЖВС, которая стучала на машинке под табличкой «Справки», когда из комнаты дежурного вышел генерал Бил, пересек огороженное барьером пространство и направился к выходу.

Натаниел Хикс шепнул капитану Эндрюсу:

– Ты погляди, кто тут!

Глаза генерала Била скользнули по приемной ровным взглядом справа налево, вбирая открытое пространство и скамьи по его сторонам. Лицо генерала было суровым и напряженным, глаза – холодными и жесткими. Они на миг задержались на Натаниеле Хиксе, генерал повернулся и направился к нему.

Секунду Натаниел Хикс оставался в сомнении, намерен ли генерал Бил заговорить с ним – лицо генерала ничего не выражало. Но если генерал правда направляется к нему, то надо встать, если же генерал направляется к входу в коридор рядом со скамьей, то, встав, он создаст неловкость. С некоторым запозданием Натаниел Хикс встал, и капитан Эндрюс с удивлением последовал его примеру.

Генерал Бил сказал:

– Хикс, ваш проект не пойдет. Бросьте его. Осуществлять его мы не станем. Скажите полковнику Култарду, что я передумал…

Натаниел Хикс сказал растерянно:

– Есть, сэр.

Без паузы генерал Бил, внезапно поставив задачу и теперь категорически ее отменив, повернулся на каблуках, пересек приемную и вышел.

То ли капитан Эндрюс поверил сестре Шекспир и немного успокоился, то ли время притупляет самую мучительную тревогу, но он опять стал похож на себя. И, когда генерал ушел, сказал сочувственно:

– Обидно, Нат. И вроде бы такая хорошая идея.

Натаниел Хикс был ошарашен.

– Может, он решил, что у меня это выходит слишком уж хорошо, – сказал он безутешно. – Может, так оно и было: вчера с полковником Фоулсомом я чуточку пережал и, может, он заартачился.

– У меня не было впечатления, Нат, – сказал капитан Эндрюс, – что он раздражен из-за тебя. Конечно, мне неизвестно, каким он бывает обычно. Я ведь в первый раз видел его вблизи. По-моему, он думал о чем-то другом… то есть, по-моему, если бы он считал, что ты в чем-то виноват, то высказал бы тебе все прямо. Но надо отдать ему должное: выглядит он просто созданным для этой роли… то есть как настоящий генерал. Про всех них так не скажешь.

– И он эту роль старательно играл, – сказал Натаниел Хикс.

Только что забракованный проект на двадцать четыре часа было вернул ему гражданский статус. Сам того не замечая, он, видимо, с облегчением вновь обрел свой былой психологический облик, сопряженный с этим статусом. Он вновь вкусил, хотя бы символически, сладость своей прерогативы решать, руководить, поступать, как считал нужным, знать, что его распоряжения всегда (или почти всегда) неукоснительно исполняются. И вкусил ее с наслаждением, потому что теперь прерогатива эта стала желанной, а не просто сама собой разумелась, как прежде. Отлучение от нее внушило ему привязанность к ней.

Требовалось время, чтобы разделаться с этим психологическим настроем и вновь примириться со своим низким военным статусом – капитанская форма делала его субъектом, чья единственная работа, единственная причина существования сводилась к тому, чтобы ждать приказов, а затем выполнять их. Капитанские знаки различия определяли его всего лишь как офицера младшего командного состава, которому небрежно кивают или делают втык. От него требовалось в ответ на вопросы снабжать информацией старших по званию. Но его мнения не спрашивали, и ему было не положено высказывать это мнение им. Никаких объяснений ему тоже не полагалось. С него достаточно было узнать, чего желает генерал Бил. Вчера генерал желал одного, сегодня – другого. Нужно ли что-нибудь добавлять?

Нет, ничего добавлять было не нужно, но в Натаниеле Хиксе заговорил мятежный дух. Он не хотел сдаваться так просто. То, чего генерал желал, исполнялось. То, чего генерал пожелал сегодня, его не устраивало. А вот завтра? Неужели ничего нельзя сделать? Натаниел Хикс, черт подери, посмотрит, нельзя или можно! Поговорит с полковником Култардом. И, вероятно, что еще лучше, поговорит с полковником Россом. От этого проекта, который сулит так много армейской авиации вообще и генералу Билу в частности, не следует отказываться столь небрежно. Надо будет поупражнять ум и применить всю свою находчивость.

К несчастью, упражнение было не из достойных, а применение подловатым. Тут требуется находчивая лесть и умное передергивание. Чтобы вполне осознать недостоверность своей цели, ему достаточно было вспомнить, как при первом знакомстве с проектом его редакторский инстинкт возмутился – в пределах, установленных соображениями безопасности, интересного материала не набрать. Приличной статьи не получится.

С другой стороны, если писать будет первоклассный журналист, что-нибудь может до кого-нибудь и дойти. Только где он найдет первоклассного журналиста и как убедит его взяться за это? Первоклассный журналист не хуже его поймет, что настоящего материала нет… Однако Эдселл, бесспорно, профессионал. Пусть это и не по его части, но навряд ли он настолько уж некомпетентен. И Эдселлу так сильно хочется заняться этим, что он поработает по-настоящему. Маккейб, разумеется, первоклассен, вне всяких сомнений. Но это означает дорогостоящие репродукции, и если статья выйдет не такой уж ударной, то художественное оформление вместо того, чтобы соблазнить принять ее, наоборот, окажется причиной, почему ее отвергнут – слишком дорого оно обойдется. Конечно, если сделать статью о самом генерале – история победы воздушных сил в Африке, данная изнутри? Молодой генерал, который показал врагу? Маккейб мог бы написать его портрет. Намекнуть на это полковнику Култарду, который, уж конечно, позаботится сообщить миссис Бил? Знай миссис Бил, кто такой Маккейб (необходимо растолковать полковнику Култарду, какая Маккейб знаменитость, он-то, конечно, понятия о нем как о художнике не имеет!), то она заставила бы генерала согласиться – или не была бы женщиной.

Натаниел Хикс не мог и не собирался гарантировать, что портрет генерала напечатает в цвете тот или иной популярный журнал страны, но ради этого он приложил чертовские усилия, и уж они гарантируются. Лучше всего было бы недели на две слетать на Север в командировку и посмотреть, чего он сумеет добиться, пустив в ход свои связи в издательских кругах, используя друзей и знакомых. Возможно, командировок понадобится несколько, а значит, он несколько раз побывает дома.

Стыд перед унизительной необходимостью говорить то, во что он не вполне верил, и делать то, что он не вполне одобрял, был довольно жгучим, но не настолько, чтобы помешать ему увлеченно перебирать в уме наилучшие средства для достижения столь желанных целей. И ведь это же вовсе не сплошное надувательство, он же вовсе не считает проект совершенно бесполезным или абсолютно неосуществимым. Шансы есть, и, уж конечно, если его можно осуществить, для этого лучше всех подходит именно он. У него есть необходимые связи, и он знает, как взяться за дело. К тому же проект придумал не он. Вашингтон, сказал полковник Росс, а также генерал Бил считают такие начинания важными и нужными. В этом есть смысл. Широкую публику следует ошеломить размахом деятельности военно-воздушных сил, иначе как широкая публика осознает все нужды военно-воздушных сил? И в конце-то концов, какой более полезный вклад может он внести в дело победы, если не этот?

Слабеющий стыд Натаниела Хикса, слушая эти доводы, все-таки заявил о себе язвительным смешком по адресу такого сублимированного своекорыстия и решающей роли, которую во всех его мыслях занимало простейшее соображение «а что с этого получу я?» Ну а какие еще соображения управляют человеком? Даже такой человек, как капитан Эндрюс, беззаветно кинувшийся спасать свою родину, признался, что предвкушал, как военная форма поднимет его моральный дух. Это же война! Натаниел Хикс словно услышал мириадоголосый, одобряющий и подбодряющий ропот, который вздымался над сотней соседних военных баз, советуя ему поступить так, как он задумал, услышал наиправеднейший злободневный лозунг: «А, пошел ты, Джек! Мое при мне!»

Вверху, среди обнаженных балок, откашлялся громкоговоритель и сказал гулко:

– Капитан Дональд Эндрюс, капитан Дональд Эндрюс, будьте так добры, пройдите к дежурному врачу.

Капитан Эндрюс вскочил, пересек открытое пространство и между двумя барьерами направился к двери в начале центрального коридора. Оставшись один, Натаниел Хикс поглядел по сторонам, думая, что, найдись здесь телефон, было бы неплохо позвонить в отдел и узнать, как дела у Уайли и Маккейба. Дежурная под табличкой «Справки» сказала, что, пожалуй, он может воспользоваться телефоном на соседнем столе, и открыла дверцу в барьере.

С улицы вошло несколько рядовых – один на костылях с ногой в бинтах, другой с повязкой на левом глазу – и расселись по скамьям, на которые им кивнула дежурная.

Ему ответил капитан Дачмин.

– Замечательно, ну просто замечательно идет у них дело. По их словам, – сказал он, – кругом сплошная живопись. Ты им не нужен, и трубку брать они не желают. Как там миссис Э.?

– Дон сейчас, видимо, говорит с врачом. Его вызвали туда. Сестра сказала, что у нее все более или менее нормально.

– Почему ты не спросишь, нормально ли все у меня? А я выключен. Самолет Мэнни, то есть, точнее выражаясь, пока более или менее мой самолет, нынче утром в воздух не поднимется. И я прикован к земле. Как и Петти, как и голуби. Мисс Канди то и дело упархивает в туалет, предоставляя мне отвечать на звонки. Капитан и сержант тушат о меня свои сигареты. A-а, да, Три У разыскивает твоего приятеля или закадычного дружка Эдселла. Мне пришлось сказать, что он на минутку вышел. Ты случаем не знаешь, где он? Майор П. подозрительно обнюхивает вокруг да около. По-моему, катапульта приготовлена к действию.

– Где он, я не знаю, и пусть засунут его в нее, когда захотят, так им и передай.

– Чудненько. Погоди-ка! Если ты и дальше думаешь торчать в госпитале, дай мне номер, по которому тебя можно отыскать. Меня бросили здесь исполняющим обязанности начальника секции донесений, и я желаю знать дислокацию моих сил. Сверим часы, а?

– Пока я буду здесь, – сказал Натаниел Хикс и продиктовал ему номер. – Но, наверное, я скоро вернусь и сменю тебя.

Положив трубку, Натаниел Хикс поблагодарил дежурную и вышел за барьер. Он как раз вернулся к своей скамье и сел, когда вновь открылись створки входной двери.

В нее вошел лейтенант Эдселл, встал вполоборота к Натаниелу Хиксу и придержал створку, пропуская кого-то вперед. Этот кто-то оказался грузным дюжим человеком с непокрытой головой, с засаленной светло-серой фетровой шляпой в одной руке и перевязанным веревкой хлипким чемоданчиком из плетеной соломы в другой. На нем были темные мятые брюки и темный мятый пиджак, распахнутый на груди, обтянутой зеленой рубашкой с узором из темно-зеленых цветущих веточек. Под воротник был заправлен большой мятый носовой платок, завязанный у горла. Большие ступни были обуты в новые спортивные туфли из черно-белой кожи.

Натаниел Хикс уставился на него и тут же судорожно сглотнул, подавившись рвущимся наружу хохотом. Это уж чересчур, это сверх сил смешно, забавный анекдот, вдруг перешедший в фантасмагорию.

Человек с чемоданчиком повернул к нему широкое тревожное лицо. Спутником лейтенанта Эдселла был еще один негр.

Лейтенант Эдселл отпустил дверную створку, провел тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу и вызывающе посмотрел вокруг. Увидев Натаниела Хикса, он сказал:

– Какого черта ты тут делаешь, Нат? – Не ожидая ответа, он подвел к нему своего спутника. – Мистер Уиллис, капитан Хикс, – сказал он. – Это отец лейтенанта Уиллиса. – С торжествующим блеском в глазах он всматривался в лицо Натаниела Хикса, желая убедиться, что тот изумлен и все понял. И видимо, убедился, предположил Натаниел Хикс, ибо, снова утерев пот, лейтенант Эдселл сказал удовлетворенно: – Поставьте чемодан, мистер Уиллис, и сядьте рядом с капитаном Хиксом. Капитан Хикс из моего отдела. А я узнаю, где Стэнли. – Натаниелу Хиксу он сказал, словно сообразив что-то: – Прихворнул, Нат, или как?

– Заболела жена Дона Эндрюса, – сказал с достоинством Натаниел Хикс. – Я жду его. И, послушай, я сейчас звонил в отдел. Тебя разыскивает Уитни. Отправляйся-ка туда.

– Черта с два, – сказал лейтенант Эдселл.

Мистер Уиллис тяжело опустился на скамью. Он повернул голову к Натаниелу Хиксу и, виновато утирая лицо и редеющие тугие завитушки седых волос концом повязанного на шее платка, сказал:

– Солнце-то так и палит.

Лейтенант Эдселл еще секунду созерцал их все с тем же удовлетворением, а затем сказал:

– До ворот мы добрались на такси, но внутрь нас не впустили. А пропуск дали, следовательно, это было не случайно, как ты понимаешь. От ворот до госпиталя прогулка порядочная. Можно поразмять ноги. – Он многозначительно кивнул.

– Насколько мне известно, – сказал Натаниел Хикс, – ни такси, ни любые другие машины без спецпропусков на территорию не допускаются.

– Да неужто? – сказал лейтенант Эдселл, одаривая его насмешливым взглядом. – Ну а распоряжение пропустить мистера Уиллиса и сопровождающего офицера они получили. На станции околачивались оканарские полицейские, и, думаю, кто-то из них звякнул сюда. Кто-то, скорее всего старик Моубри, видимо, распорядился, чтобы нас впустили, но не очень-то перед нами расшаркивались. Вот мистера Уиллиса и разодолжили полезной пешей прогулкой. Однако на этот раз они у меня в кулаке, и это им так не сойдет. Я тут наделаю шума. Сейчас пойду к начальнику госпиталя.

Уверенным шагом он удалился по центральному коридору.

Мистер Уиллис снова приподнял конец платка и стер пот с подбородка. Он сказал Натаниелу Хиксу:

– Я сюда приехал потому, что у меня тут сын, Стэнли, и он какое-то повреждение получил. Лейтенант говорит, что устроит, чтобы меня к нему пропустили. А у меня из-за него сердце просто не на месте… – Из внутреннего кармана пиджака мистер Уиллис внезапно извлек длинный пухлый конверт из плотной бумаги, слегка влажный с одного конца. – Он летчик, офицер, второй лейтенант, пилот. Летает на бомбардировщиках. Вот поглядите. – Мистер Уиллис снял с конверта резинку и извлек пачку сложенных документов и разных бумаг. На пол упала фотография, и, покряхтывая, он ее поднял. – Поглядите, это он, – сказал мистер Уиллис и протянул фотографию Натаниелу Хиксу. – И вот еще эта. Тут он, когда проходил военную подготовку. А это его самолет. А вот тут, посмотрите, свидетельство. Прочтите, прочтите. Там сказано, что он первый по начальной подготовке… нет, это про повышенную подготовку. У него есть такие за все подготовки. И другие есть – за учебные дисциплины. И тоже, что он первый. Ему за это дали награду, Военную облигацию. Вот она. Он учился летать на бомбардировщике. Видите фото? Он летал на этом самолете. А вот письмо, которое я получил от сенатора. Они ходят в ресторан, где я работаю. Я их навидался. Видите, это рекомендация, чтобы Стэнли прошел летную подготовку. Военному министру. А вот эта тут…

Крепко держа пачку, мистер Уиллис покосился на Натаниела Хикса. Внезапно из его глаз выкатились огромные круглые слезы, сползая вместе с каплями пота по толстым кофейным щекам. Он с жалобным стоном втянул воздух.

– Не знаю, во что он впутался, – сказал он. – Не знаю, что они с ним сделали. Лейтенант говорит, его избили. Изувечили…

– Нет, нет, мистер Уиллис, – сказал Натаниел Хикс. – Я… – Он сам не знал, что хотел сказать, лишь бы остановить поток этих огромных слез, но спохватился. В первый момент он готов был взять все на себя, объяснить, что Эдселл ничего о случившемся не знает. А он, Натаниел Хикс, был там, видел все своими глазами… Но успокоится ли мистер Уиллис, услышав, что произошло на самом деле? Он захочет узнать, опасную ли травму получил его мальчик. А ответить Натаниел Хикс не может. Он захочет узнать, почему подполковник Каррикер ударил Стэнли. Натаниел Хикс не представлял себе, как он сумеет объяснить, и сказал растерянно: – Мне кажется, вы убедитесь, что травма самая легкая. И, по-моему, он не сделал ничего такого, из-за чего у него могут быть неприятности. Не расстраивайтесь так…

Бессмысленность подобных утешений – а других он себе позволить не мог – взбесила его. Эдселл в своем репертуаре. С обычной самонадеянностью, ничего толком не зная, Эдселл не пожалел красок, чтобы сполна использовать удобный случай. Чем сильнее расстроится мистер Уиллис, тем лучше для цели Эдселла. А цель эта заключалась вовсе не в том, чтобы помочь мистеру Уиллису, утешить его. Причем Эдселл сам первый признал бы это. Он бы не стал притворяться, будто делал не то, что делал – отстаивал абстрактный принцип. Такие пустяки, как душевное спокойствие мистера Уиллиса или (было бы только честно об этом упомянуть) собственные удобства и интересы Эдселла, не заслуживали внимания, если, жертвуя всем этим, можно было «зажать их в кулаке», как он выразился. Эдселл с восторженной фанатичностью отдавал все свои силы тому, чтобы натворить как можно больше бед, и натворил их порядочно. И если мистер Уиллис будет продолжать в том же духе… Натаниел Хикс сказал строго:

– Возьмите себя в руки. Ваш сын показал себя прекрасно, и с ним ничего плохого не случится. Если вы будете так расстраиваться, то добьетесь только одного: огорчите его…

Натаниел Хикс отвел глаза – честно говоря, в поисках спасения. Но и лейтенант Эдселл, и капитан Эндрюс не возвращались. Он поглядел на рядовых в другом конце комнаты и с облегчением обнаружил, что они не то не заметили слез мистера Уиллиса, не то не обратили на них ни малейшего внимания.

Открыв было рот, чтобы и дальше увещевать мистера Уиллиса – не чувствуя ни способности, ни желания это делать, – Натаниел Хикс услышал за дверью шаги. Он посмотрел туда, дверь отворилась, пропуская высокого подтянутого человека с черной щеточкой усов. На его груди играла широкая радуга ленточек, а на плечах, неизбежно заставляя споткнуться взгляд, красовались генеральские звезды.

Это молодцеватое видение было встречено секундной паузой, пока узревшие его осознавали, кто перед ними. Один из рядовых, видимо, усердно штудировавший «Новую памятку-руководство для солдата», встал и выпалил:

– Смирно!

Остальные повскакали со скамей. Даже хромой неуклюже подсунул костыль под мышку и попытался встать. Генерал, заметив это, сказал с добродушной поспешностью:

– Нет-нет! Вольно! Садитесь.

Он с полной невозмутимостью повернул голову к своему спутнику, и Натаниел Хикс увидел, что его спутником был полковник Росс.

* * *

Генерал Николс, взяв с собой в госпиталь только полковника Росса, несомненно, намеревался либо спросить его о чем-то, либо сообщить ему что-то. Генерал Николс, слушая сомнительные доводы Деда, объяснявшего поведение Бенни, почти все время смотрел на полковника Росса. Генерал Николс мог без труда прочесть на лице полковника Росса вопрос: «Кого мы, по-нашему, дурачим?» С этого момента ситуация стала глупой. Надо ли им обоим и дальше делать вид, будто я не знаю, что вы знаете, что я знаю?

Когда генерал Николс столь твердо воспрепятствовал генералу Бакстеру поехать с ними, полковник Росс уже не сомневался в его намерениях и решил по собственной инициативе ничего не говорить, но на прямой вопрос ответить прямо: они не знают, где сейчас генерал Бил. А что еще он скажет, будет зависеть от того, как генерал Николс переварит уже услышанное. Но он собирался в той форме, какую подскажет момент, предложить свой «обитер диктум» – дополнительное или сопутствующее мнение ученого судьи, которое, хотя и не является обязательным, может быть подано так, что не последовать ему значило бы расписаться в собственном самомнении и невежестве.

Он скажет, что исчезновение Нюда было естественным и разумным. В конечном счете оно было подсказано рассудительностью. Нюд отдавал себе отчет, что оказался в трудном положении. Отдавал он себе отчет и в том, как на него воздействуют тяжелое напряжение и ответственность, неотъемлемые от его должности. Нюд понимал, что способен необдуманно поторопиться с решением, и, чтобы избежать этого, чтобы дать себе шанс без помех обдумать положение, следовало исчезнуть, никого не предупредив. Вероятно, Нюд отправился полетать – наипростейший способ помешать найти себя, пока сам не сочтешь нужным найтись. Причин беспокоиться нет никаких ни у кого, за исключением тех, кто, вроде Деда, склонны беспокоиться без всяких причин.

Поскольку на самом деле полковник Росс так не считал – во всяком случае, безоговорочно, – ему, думал он, еще можно тешиться надеждой, что генерала Николса все-таки удалось одурачить. Но в действительности он не ставил себе целью обманывать. Вполне возможно, генерал Николс будет рад принять любое правдоподобное объяснение, согласующееся с фактами, то есть с более или менее признанными фактами. Чтобы помочь в этом генералу Николсу, имеет смысл держаться серьезно и официально.

В коридоре полковник Росс встал как младший по званию, слева от генерала и, храня молчание, пошел рядом с ним к боковому выходу. Он корректно ждал первых слов генерала. Генерал Николс произнес их, когда они дошли до угла коридора. Он положил руку на плечо полковника Росса, поворачивая его к двери с табличкой «Офицеры».

– Заглянем туда, – сказал генерал Николс.

В уборной полковник Росс сохранял свой серьезный и официальный вид. Генерал Николс, подойдя вымыть руки, когда полковник Росс уже чинно мыл свои, внимательно оглядел свое отражение в широком зеркале над раковинами. Чеканное невозмутимое лицо вполне могло доставить удовольствие тщеславному человеку, а тщеславный человек всегда выдает свое удовольствие.

Полковник Росс исподтишка старался не упустить признаков этого удовольствия. Однако генерал Николс быстро скользнул критическим взглядом по подстриженным усам, подровненным волосам, безупречно завязанному галстуку, идеально сидящему кителю – взглядом инспектора, которого все, что соответствует требованиям, не интересует. Если все соответствует требованиям, он равнодушно проходит дальше. И генерал Николс протянул руку за бумажным полотенцем. Как обычно, в ящике не оказалось ни одного.

Полковник Росс повернулся, локтем распахнул ближайшую дверцу и смотал длинную ленту туалетной бумаги. Он сказал:

– Крайне сожалею, генерал. У нас трудности с полотенцами.

– Спасибо, – сказал генерал Николс, беря несколько ярдов тонкой бумажной ленты и вытирая руки. – Да, я знаю, что идет война. – Он дружески посмотрел на полковника Росса и сказал: – И вам могло бы быть куда хуже, судья. Скажите спасибо, что у вас хоть это есть. Открою вам важную военную тайну. На конференции в Квебеке в прошлом месяце за несколько дней до окончания была израсходована вся туалетная бумага. Абсолютно. Даже в резиденции генерал-губернатора в Цитадели не осталось ни клочка, и весьма важные персоны рвали газеты. Естественно, мы тут же откомандировали самолет и доставили запас по воздуху. И никто не знает, было ли это делом рук вражеских агентов, или просто кто-то не рассчитал, сколько ее понадобится, чтобы обеспечить потребности конференции.

Подчеркнуто назвав его «судья», приняв шутливый тон, прибегнув к анальному юмору – «между нами, мужчинами, говоря», – генерал Николс открыто приглашал полковника Росса забыть про официальность. За всю историю войн вряд ли был случай, чтобы полковник отклонил подобное приглашение, когда оно исходило от генерала, и полковник Росс увидел, что ему придется подыгрывать. Он одобрительно засмеялся.

– Да, – сказал он, – по-видимому, это непременный аспект любых человеческих собраний: конечный продукт накапливается стремительно.

Собственно говоря, он хотел бы услышать про Квебек побольше. Нет, не всю подноготную, – какие решающие планы утверждены, какие великие решения приняты. О них полковник Росс предпочел бы ничего не узнавать, ибо был недостаточно осведомлен, чтобы по-настоящему их оценить и уж тем более принять на их основе какие-то меры. То, что ему было бы полезно узнать, то, что он хотел бы услышать, лежало совсем в иной области. Если бы генерала Николса удалось подтолкнуть поведать про Квебек еще что-нибудь, генерал Николс мог бы очень много поведать полковнику Россу о генерале Николсе.

Например, очень многое можно было бы вывести из его отношения (которое не замедлило бы выясниться) к именитостям, с кем он там встречался. Позволив заметить, что вот это его заинтересовало, а то произвело на него впечатление, генерал Николс невольно показал бы полковнику Россу, какой подход нужен к генералу Николсу. Он мог бы косвенно или опосредованно дать ответ на вопрос, наиболее важный для полковника Росса, – как на самом деле котируется генерал Николс, какова его власть, каким влиянием он пользуется в высших сферах.

Полковник Росс приготовил ловкую провоцирующую фразу, которая подтолкнула бы генерала Николса продолжить разговор на тему, конечно столь же приятную генералу, как почти всякому человеку, – на разговор о самом себе и своих успехах. Он побудит генерала Николса двинуться еще дальше в нужном направлении. Но прежде чем полковник Росс успел что-то сказать, генерал Николс небрежно потрогал его за локоть и шагнул к двери.

Полковник Росс был обескуражен.

Захваченный своей идеей, он намечал курс действий, направлял ход событий и забыл, что находится в подчинении у этого молодого человека. Не он, а генерал Николс был тем, кого обхаживали, тем, кто отдавал приказы. Полковник Росс вздрогнул от неожиданности и, смущенный этим, поторопился подчиниться. Он вышел в коридор. В процессе этой умственной перетасовки изящная направляющая фраза была отброшена, и, прежде чем полковник Росс сумел найти ей замену, генерал Николс сказал:

– Старик захватил меня главным образом для того, чтобы гонять с поручениями и подавать ему нужные документы. – Он устремил на полковника Росса серьезный откровенный взгляд. – Ему вообразилось, будто я искушен в дипломатических тонкостях, потому что в свое время я побывал военно-воздушным атташе. Кроме того, когда мы еще не вступили в войну, меня в сорок первом командировали в Англию в качестве наблюдателя, так что у меня есть знакомства в английских ВВС и я мог оказаться полезен в роли офицера связи. В результате я видел довольно много из того, что там происходило.