Текст книги "Почетный караул"

Автор книги: Джеймс Коззенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 46 страниц)

– Кончай валять дурака, Кларенс, – сказал Хикс. – Что ты несешь?

– Понятия не имею, – ответил капитан Дачмин. – И правда, что это я несу? Так вот, у нас гость. Уилмер П. Петти, лейтенант-связист. Он мой консультант по голубиной связи. Кстати, надо его разбудить. Мы же договорились утром вместе лететь. Хотим сбросить голубей на головы изумленных товарищей по оружию, в Бока-Негра. Мэнни собирается выделить нам один из самолетов отдела нестандартных проектов. Что я тут с тобой теряю время. Прочь с дороги!

– Ну уж нет, – сказал Хикс. – Я бреюсь первым. Зря я тебя разбудил.

– Кстати, – сказал капитан Дачмин, – специально для тебя приберег, вот послушай. Это я вчера вечером придумал: «Она так возбудилась, что я долго не мог ее потом разбудить». Как тебе каламбурчик? Да так оно и было на самом деле, но я на нее не в обиде. Потом как-нибудь расскажу. Могу я с разрешения господина капитана заскочить на секунду пописать? – Он поднялся с кушетки. – Да, вот еще: тут тебя искал инспектор ВВС полковник Росс. Сказал, на тебя собираются завести дело из-за финансового отчета о командировочных расходах в Орландо. Ты получил за двенадцать дней, а пробыл там всего три.

– Спасибо, что предупредил, старик, – сказал Хикс. Только я летел обратно из Селлерса вместе с ним и с генералом Билом. Давай поторопись. Мне утром надо быть у генерала.

– Мерси, – сказал Дачмин. – А что ему от тебя нужно? – И он рысцой припустил в ванную комнату.

Дверь в конце коридора распахнулась, и из спальни вышел капитан Эндрюс в полосатой пижаме, свободно висевшей на его тощем теле. Он надел очки, и его худощавое лицо с чуть заметными веснушками вокруг острого носа осветилось сердечной улыбкой.

– Привет, Нат, – воскликнул он. – Я вчера понял, что ты приехал, но решил, что ты уже спишь. Мы тебя не разбудили, надеюсь?

– Нет. А что, собственно, происходит?

– Да тут у нас один связист, временно прикомандированный, это насчет голубиного проекта, которым занимается Кларенс. Голуби вместе с солдатами прибыли еще несколько дней назад, а вчера появился лейтенант, заправляющий всем этим зоосадом. Кларенс брал его с собой в город и здорово там накачал. Вообще-то он должен был ночевать на базе, но Кларенс боялся, что там он нарвется на патруль, и притащил его к нам. Они заявились что-то около двенадцати. Я сам пришел поздно. Из отдела личного состава нам в самом конце дня подкинули срочную работу, и мы закончили только в двенадцатом часу. Лейтенант-то, видно, оказался пожиже Кларенса. Несколько раз падал, потом начал блевать; в конце концов Кларенс положил его на свою кровать. Вряд ли ему обязательно к восьми на поверку, так что пусть поспит. Я сделаю кофе на его долю и поставлю ему в комнату, когда будем уходить. Ну, как съездил?

– Да все нормально, вот только на обратном пути чуть не гробанулись во время посадки. Ощущение, я тебе доложу, препоганое.

– Что ты говоришь? Уж эти наши соколы! Кое с кем я бы не полетел ни за какие деньги. А кто был за штурвалом?

– В том-то и дело, что сам генерал Бил.

– Ну, тогда уж не знаю… А как это случилось?

– Двадцать шестой вклинился на нашу полосу и приземлился прямо перед нами, когда мы уже шли на посадку. Мы впилились в воздушную струю от винта и чуть не перевернулись. Генерал… – Натаниел Хикс вдруг осекся и не сказал то, что собирался сказать. Такая неожиданная для него самого осторожность его удивила и позабавила; видимо, догадался Хикс, он, еще не отдавая себе в этом отчета, возможно даже во сне, уже принял решение – использовать поручение генерала, чтобы упрочить свое положение в штабе. А если подробности вчерашнего происшествия станут известны всему гарнизону, не так уж трудно будет вычислить, кто из пассажиров все разболтал. Поэтому он лишь сказал: – Генерал был просто в бешенстве.

– Я думаю. Не хотел бы я быть на месте пилота двадцать шестого.

– И я бы не хотел. С нами летел генеральский любимчик Каррикер. – Насчет этого тоже было бы разумнее помалкивать, но Хикс не в силах был подавить свою неприязнь к подполковнику. – Не успели мы сесть, как он подошел к бомбардировщику и хорошо врезал пилоту – кстати, хочешь верь, хочешь не верь, но пилот на этом двадцать шестом цветной. Надо сказать, Каррикер ему вмазал от души. Пришлось отправить его в госпиталь.

– Да что ты! Слушай, насчет цветного пилота – это здорово любопытно. Я вчера как раз из-за этого так долго и проторчал на службе – из отдела личного состава запросили справку по чернокожим летчикам. Пришлось перелопатить кучу материалов из отчетов подразделений статистического учета по неграм, летавшим на истребителях в Африке прошлой весной; запросили тьму всяких подробностей – процент полетного времени, классификацию причин аварийных прекращений полетов, оперативные нормы с учетом необходимого ремонта и возврата из ремонта. Не представляю, на кой черт им все это нужно. Джим Эдселл говорит, что все это неспроста – кто-то хочет выжить негров из ВВС. Дело в том, что они и вправду проявили себя хуже белых эскадрилий. Но Эдселл сказал, что им просто дали старые пэ-сорок.

– Ну, Эдселл известный защитник угнетенных, – сказал Хикс. – А он каким боком сюда затесался? Его что, перевели в вашу секцию? Я лично ничего не имел бы против.

– Нет, просто задание сначала попало к вам. Уитни потом понял, в чем дело – там значилось: представить донесение, а как только Вулси, или кто там еще, увидел слово «донесение», он сразу же, не думая, пометил на сопроводиловке: «Секция донесений». Кстати, судя по штампу, материал поступил к ним в девять утра. А Уитни получил его только в четыре. Форменное безобразие. В общем, Уитни посадил на это Джима, но, поскольку там в основном требуются цифры, Джим сплавил его к нам.

– Он на это мастер.

– Да ради Бога. В конце концов, это наша работа. Я даже готов помочь отделу личного состава, хотя у них своя большая секция статистики, но ведь нельзя же приносить все в последнюю секунду. Вот это меня бесит – принесли кипу материалов, работы невпроворот, а я собирался уйти в пять. Да, я ведь телеграмму от Кэтрин получил еще до твоего отъезда? Ей пришлось все переиграть, и она приезжает на эти выходные. Нужно подыскать жилье, я как раз собирался вчера вечером отправиться на разведку.

– Погоди, так она что, завтра приезжает? – спросил Хикс. – Ну, тогда это почти наверняка дохлый номер.

– Да я и сам знаю, – сказал капитан Эндрюс. – Правда, у меня есть бронь, но только позже, через две недели, да и Кларенс обещал попробовать что-нибудь раздобыть. Но пока, говорят, надежды мало – видимо, мест не будет ни в субботу, ни в воскресенье. Представляешь, в списке на очереди двадцать три человека! – Поколебавшись, Эндрюс спросил: – Слушай, Нат, это, конечно, наглость с моей стороны, но что, если она поживет в моей комнате? Я понимаю, жить в одной квартире с женщиной чертовски неудобно, особенно если ребята придут играть в покер…

– Не знаю, как ты, – сказал Хикс, – но я по горло сыт этими субботними бдениями. Пусть на этот раз пойдут в другое место, да и во все другие разы – тоже. Конечно же, я ничего не имею против, если только ее не испугает наш бедлам. И потом, может, меня здесь и не будет. Генерал Бил дает мне новое задание. Мне придется объезжать все объекты АБДИПа. Вот завтра и начну. Да и Кларенс наверняка найдет, где провести ночь. Так что нас обоих не будет.

– Нет, так не пойдет, Нат. Ты же говорил, к тебе завтра прилетает какой-то летчик из Орландо, насчет учебника.

– Вот черт, совершенно вылетело из головы, – сказал Хикс. – Впрочем, вполне возможно, что к завтрашнему дню вся эта затея с учебником лопнет как мыльный пузырь. Сегодня я показываю все материалы генералу, и он может приказать выбросить их в корзинку для бумаг. И потом, даже если капитан Уайли и прилетит, он все равно остановится на базе. Я попробую устроиться вместе с ним, в гостинице для командированных офицеров.

– Вряд ли тебе разрешат.

– Думаю, разрешат. Генерал обещал дать официальное письмо, предписывающее всем здешним тупицам делать так, как я скажу, и предоставлять мне все, что я потребую. Не жизнь, а малина. Я сегодня сам это письмо и составлю. Скажу, что для удобства изучения служб на территории базы мне необходимо пожить в гостинице для командированных; и посмотрим, как они посмеют мне отказать.

– Нет, так не пойдет, Нат, я не допущу, чтобы ты из-за меня жил Бог знает где; коли так, все вообще отменяется. У меня же самая большая спальня, и, если уж об этом зашла речь, по-моему, нам нужно ее снова разыграть. Там, кстати, гораздо прохладнее. Я хочу сказать – места нам будет вполне достаточно. А в гостиную мы можем не выходить…

– Ну, это уж совсем глупо, – возразил Хикс. – Пользуйтесь всей квартирой на здоровье. Вряд ли наше присутствие обрадует твою жену. Она же к тебе приедет, а не к нам.

Капитан Эндрюс упрямо покачал головой. Он, видно, уже забыл, как сам говорил, что неудобно жить в одной квартире с посторонней женщиной, которая будет без конца таскаться в ванную, и уж в одних трусах по квартире не погуляешь, да и не имеет никакого значения, будет ли она отсиживаться в спальне или торчать весь день в гостиной. Им гораздо удобнее было бы просто выехать на это время из квартиры. В принципе ему ничего не стоило убедить в этом Эндрюса. Но как только Эндрюс вынужден будет это признать, он, чего доброго, упрется и решит вообще не приводить сюда жену. С него станется просидеть обе ночи в холле какого-нибудь отеля, собственно, это единственное, на что он может сейчас рассчитывать.

– Хорошо, – сказал Хикс, – пусть будет по-твоему. Мы постараемся прибраться – насколько это возможно.

– Нужно все-таки сперва спросить Кларенса – может, он против. Как-никак, это в какой-то мере его квартира. Если бы не он, нам бы ее не видать как своих ушей.

– Так-то оно так, – возразил Хикс, – но не забывай, что мы в армии. А я раньше его получил капитана. Я же сказал, что он не против. А начнет пререкаться – вокруг озера бегом, марш!

Капитан Эндрюс с облегчением рассмеялся:

– Представляю себе картину. Ладно, надеюсь, что вы и в самом деле не возражаете. Я уж прямо не знал, что делать. И времени не осталось, чтобы что-то искать. Утром должен сидеть как пришитый – нас с Эдселлом могут вызвать в отдел личного состава, если им что-то будет неясно в моем отчете. Когда не говорят, для какой цели анализ, никогда нельзя быть уверенным, что все сделал правильно. А сам Джим, мне кажется, мало чего в статистике смыслит. Кэтрин прилетает в Орландо завтра в три утра. На другие рейсы билетов не было.

– Как же она сюда доберется?

– Дождется, пока пойдут автобусы.

– Слушай, бери мою машину, – предложил Хикс. – Тут всего каких-то пятьдесят миль. В час выедешь, встретишь самолет и успеешь вернуться задолго до начала службы. Мэнни тебе раздобудет пропуск и увольнительную выпишет. Он все может. Достал мне новую книжку талонов на бензин, а у меня, честно говоря, еще и прежняя только наполовину истрачена. Так что с бензином тоже никаких проблем.

Капитан Эндрюс даже немного покраснел – он явно не ожидал такого великодушия, разом решавшего все проблемы.

– Огромное тебе спасибо, Нат, – сказал он с сомнением в голосе. – Правда, спасибо. Но с какой стати я вдруг возьму твою машину, да еще бензин… А как ты утром поедешь на службу?

– Так я же говорю – часам к пяти-шести ты уже вернешься, – продолжал настаивать Хикс. – А я еще в здравом уме и раньше четверти восьмого на службу не выезжаю.

– А если самолет опоздает, или у нас шина спустит, или еще что…

– Думаю, не развалюсь, если один раз прокачусь, как все, на автобусе. Слушай, давай ты мне быстренько скажешь, какой я замечательный, великодушный человек и настоящий друг, и сядем пить кофе. А что с Кларенсом? Он что там, провалился, что ли? – Хикс постучал кулаком в дверь ванной.

Дверь тотчас же открылась, и в щель высунулась голова капитана Дачмина. На щеках белели остатки мыльной пены. Он уже почти закончил бриться.

– Все-таки не успел. А я был уверен, что вы еще минуты три протреплетесь. Предлагаю компромисс: ты мне позволишь закончить, а за это я пущу тебя побриться. Привет, капитан. Извини за вчерашнее вторжение. Но мне просто больше некуда было его деть.

– Ничего страшного, – сказал капитан Эндрюс, – не мог же ты отправить его в таком состоянии на базу. Да его бы моментально задержали на КПП. А зачем ты его так накачал?

– Я его накачал? – воскликнул капитан Дачмин. – Нет, как это вам нравится? Говорю вам, он надрался совершенно самостоятельно. Откуда я мог знать, что ему так мало надо… Я его до вчерашнего дня в глаза не видел…

– Слушай, давай поживее, – сказал Хикс.

– Слушаюсь, сэр. – Капитан Дачмин бросился обратно к раковине, взял бритву и, глядя в зеркало, принялся энергично скоблить подбородок. – Ведь как все вышло, – продолжал он. – Сидим мы, значит, на свежем воздухе, на солнышке и забавляемся с голубями. Их нужно было ремобилировать. Что это такое, лучше не спрашивайте. Достаточно сказать, что стремление голубя вернуться домой основано, как мне объяснили, на чувстве голода и инстинкте размножения. Короче говоря, все это тянулось целую вечность. К вечеру устали, как собаки. Наконец погрузились в джип, который я реквизировал для поездки, и, подгоняемые чувством голода и инстинктом размножения, сами подались в сторону дома. Вскоре мы уже пропустили по глотку пива и по капле виски…

– Поторопись, пожалуйста, – сказал Хикс.

– Я и тороплюсь. Ты что, хочешь, чтобы я пришел на службу плохо выбритым? Так вот, мы сидели в баре «Шахерезада», и лейтенант на вид был в полном порядке. Он все пялился на курочек; но ты же знаешь – я всегда был чужд грубого торгашеского духа. Ну уж нет, решил я, это будет позором для ВВС, если я не раздобуду что-нибудь получше для собрата офицера дружественного рода войск…

– Да ты брейся, брейся…

– А я что делаю? Да, и тут я вспомнил про Джун. – Он расплылся в широчайшей улыбке, приложил руки к мясистой груди и, размахивая бритвой, пропел: – О Джун, я нем, как эти горы… – но тут же умолк и принялся торопливо скрести бритвой щеку. – Я сегодня в голосе, – сказал он. – Погодите, вот поднимемся в воздух – там уж я спою, если, конечно, Мэнни даст сегодня самолет. Так вот, и еще я с крошкой Эмеральдой одно дельце не довел до конца, а ее тетка вроде бы собиралась уехать в Тампу. Короче, я ей позвонил, и оказалось, что тетя и вправду укатила. Случай предлагает, а юность уступает.

Видно было, что капитана Эндрюса коробит от рассказов Дачмина. Сам он вел жизнь трезвую и целомудренную, и, хотя не в его правилах было становиться в позу праведника и осуждать поступки ближних, про себя он не одобрял поведение приятеля. Ему явно не хотелось все это слушать. С другой стороны, он боялся, что товарищи сочтут его ханжой. Хикс не сомневался, что Дачмин прекрасно видит сомнения, терзающие Эндрюса, и получает от всего этого огромное удовольствие. Капитан Дачмин тоже не любил осуждать образ жизни других людей, но, в конце концов, что может быть естественнее для мужчины, чем желание выпить пару кружек пива и завалиться в постель с хорошенькой девушкой. Если мужчина не испытывает такого желания, у него что-то не в порядке; а что касается тех, которые такие желания испытывают, но по каким-то надуманным поводам все же воздерживаются от земных радостей, то их поведение всегда казалось Дачмину верхом глупости.

– Итак, – сказал капитан Дачмин, – мы со скоростью света перемещаемся в район цели. Лейтенантик вроде бы держится неплохо. Очень бойко поддерживает вступительную светскую беседу и взаимный обмен комплиментами. Я готовлю напитки, мы вырубаем лишний свет, чтобы не испортить зрение. – Он вытер лезвие и стал плескать себе водой в лицо, продолжая в промежутках рассказывать дальше: – Потом мы с малышкой Эмеральдой незаметно отчаливаем на веранду в роскошный широкий гамак с целью изучения небесных светил, которые, как на грех, упорно не светили, поскольку небо было сплошь покрыто тучами. Лейтенанта же мы оставили в добром здравии. – Дачмин вытер лицо, потом провел полотенцем по раковине и бросил его на пол. – Ой, что это! – вдруг вскрикнул он и показал пальцем на что-то за спиной Хикса; тот непроизвольно оглянулся. Капитан Дачмин молниеносным движением схватил с полки принадлежавший Хиксу лосьон и щедро плеснул себе в ладонь. – Я к нему не прикасался, – сказал он, ставя флакон на место и растирая щеки лосьоном. – И тут, – продолжал он, лучезарно улыбаясь, – разразилась катастрофа. Просто стыд и срам! Надеюсь, это не дойдет до начальника службы связи. Не что иное, как «поведение, недостойное офицера». Когда нежное сердечко Джун трепетало от страсти, когда она уже разомлела от милых глупостей, которые он ей нашептывал, лейтенант вдруг возьми да и засни на полуслове. Поймите, на него мне совершенно наплевать, но я-то в каком положении! Малышка Эмеральда, изучавшая звезды заочно – с радующим меня энтузиазмом и, я бы даже сказал, самозабвенно, уже почти завершила курс. Ее талантливый учитель готов был увенчать ее старания дипломом, как вдруг на веранду вылетает Джун, разгневанная, как любая женщина на ее месте. Лакомый кусочек уплывает от меня. Приходится реанимировать лейтенанта и искать такси! Какой плачевный конец так дивно начавшегося вечера!

– Слушай, давай наконец выметайся, – не выдержал Хикс.

– Пожалуй, надо сварить полный кофейник, – сказал капитан Эндрюс. – Мне почему-то кажется, что одной чашкой лейтенанту не обойтись.

– Сэл, – послышался сверху голос генерала Била. – Где брюки, которые ты обещала погладить? В комнате их нет.

– Как нет, когда они там, – крикнула снизу миссис Бил, еще сидевшая за завтраком на кухне, – в шкафу висят. Кстати, машина уже здесь. Норм и Ботти ждут. Да, Айра, мне сегодня нужно с утра в Красный Крест. Пришли машину, пожалуйста.

– И не подумаю, – сказал генерал. – Это нарушение устава, и ты об этом прекрасно знаешь. Если я пришлю, все начнут гонять казенные машины по своим делам. Ты что, хочешь меня под трибунал подвести? Если «бьюик» еще не починили, возьмешь такси. Договорились?

– Вот еще глупости! – крикнула в ответ миссис Бил. – Да у тебя в твоем дурацком автопарке двадцать машин, водители весь день сидят, штаны просиживают… – Глаза у нее сверкнули, она взглянула на полковника Росса и рассмеялась. – Это он вас боится, Норм, – сказала она, – прежде он таким не был, можете мне поверить. – Она тряхнула копной льняных волос, которые густыми крупными локонами упали ей на плечи, и обольстительно округлила глаза.

А ведь это не кокетство, подумал полковник Росс. Она и в самом деле похожа на маленькую девочку – кудри, глаза, кукольное личико. Это не маска. И не поза. Когда она играла – а такое случалось часто, – то играла роль взрослой, образцовой хозяйки или светской дамы; но долго выдержать она была не в состоянии и вскоре, забыв о взятой на себя роли, снова становилась сама собой. Все, что она делала, она делала без задней мысли.

Сейчас ее хрупкая девичья фигурка в утреннем пеньюаре из небесно-голубого шифона казалась еще более прелестной благодаря раскованности, с какой она двигалась. Пока она завтракала, наливала кофе, протягивала руки, чтобы взять тарелку у прислуги, или поворачивалась, чтобы крикнуть мужу, ее халатик то натягивался в одних местах, то распахивался в других, так что в конце концов старший уорент-офицер Ботвиник просто не знал, куда девать глаза. Ему достаточно было поднять голову, чтобы обозреть очаровательную маленькую грудь миссис Бил. Испытывая мучительную неловкость, стараясь не глядеть в ее сторону, он внимательно изучал чашку кофе, которую она ему подала. Вскоре миссис Бил обратила внимание на его странное поведение.

– Ботти, чем вам не нравится кофе? Что вы все время смотрите в чашку? Может, сливок добавить?

Он застенчиво поднял на нее глаза и, покраснев, выдавил из себя:

– Нет, мэм, большое спасибо.

Вдруг миссис Бил широко улыбнулась.

– Что это у вас там? – спросила она. – Ну-ка дайте взглянуть. – Молниеносным движением она схватила лежавший перед Ботвиником запечатанный красной восковой печатью конверт из плотной бурой бумаги, в каких отправляются все документы военного министерства. Она взяла со стола нож и сделала вид, что собирается его вскрыть.

Ботвиник вскочил.

– Я не имею права давать вам этот документ, мэм, – в полном смятении закричал он. – Это совершенно секретно. Я должен передать пакет лично генералу, мэм.

– Бах, бах – убита, – добродушно засмеялась миссис Бил и бросила конверт на прежнее место. – Не пугайтесь, Ботти. Я просто пошутила… Нет, не смей, – вдруг пронзительно закричала она.

Ее сын, который все это время находился здесь же, на кухне, подобрался к Ботвинику сзади. «Бах, бах», – подражая матери, крикнул он. Потом схватил двумя руками кобуру висящего на боку у Ботвиника автоматического пистолета сорок пятого калибра и попытался ее расстегнуть. Миссис Бил бросилась вперед, опрокинула со стола сахарницу и оттащила его в сторону.

– Господи, он мог нас всех перестрелять, – ахнула она. – Ведь эта штука заряжена?

– К сожалению, заряжена, мэм, – смущенно ответил Ботвиник. – Я обязан носить его из-за секретных документов. – Он повернул ремень так, чтобы кобура лежала на коленях, и для верности еще прикрыл ее ладонями.

Миссис Бил наклонилась к сыну.

– Никогда больше не трогай пистолет у дяди Ботти, мой золотой. – И она носом потерлась о носик сына.

Он запустил пальцы в свесившиеся локоны материнских волос.

– Хочу мармаладу, – прогудел он.

– Ты хотел сказать – мармеладу, – поправила миссис Бил. – Ну, так и быть, мой поросеночек. Вот, держи. – Она намазала мармеладом кусочек тоста и протянула сыну. – Черт побери, – воскликнула она, – опять телефон. – Она вскочила из-за стола и в развевающемся пеньюаре выбежала в холл. Вскоре оттуда послышался ее высокий звонкий голос, теперь она говорила высокомерным, подчеркнуто официальным тоном: – Миссис Бил слушает…

Некоторое время полковник Росс и Ботвиник сидели молча. Полковник раскрыл оканарскую «Морнинг сан» и с отвращением еще раз проглядывал статью Арта Буллена. Ботвиник, сложив руки на лежащем на коленях пистолете, с опаской посматривал на Айру-младшего. Впрочем, скоро малышу стало скучно, и он ушел в холл.

Ботвиник тотчас же откашлялся и сказал, старательно понизив голос:

– Могу я задать вам вопрос, полковник? Вы в курсе этой истории с подполковником Каррикером?

– Я был там, когда это произошло, – сказал полковник Росс, оторвавшись от газеты.

– Я так и понял, – сказал Ботвиник. – Я вчера вечером был в кабинете полковника Моубри, когда генерал позвонил дежурному офицеру и приказал подготовить обвинительное заключение и все бумаги. – Он вопросительно взглянул на полковника Росса. – Я просто хотел спросить, сэр, есть ли у вас на этот счет какие-либо… э-э… пожелания?

– Думаю, вам лучше передать это начальнику военно-юридической службы. Я с ним свяжусь после того, как поговорю с генералом. В любом случае это не входит в обязанности службы полковника Моубри.

– Разумеется, – сказал Ботвиник. – Но тут вот какое дело, сэр. Полковник Моубри считает, что в хорошем штабе так не делается, чтобы генерал приказал что-то сделать, а на следующее утро ему заявляют, что за это отвечает кто-то другой и скоро этим займется. В военно-юридическом отделе по вечерам никто не дежурит. Сперва я хотел позвонить начальнику отдела домой, но потом раздумал. Я сам набросал проект обвинительного заключения и приказа. Так полковнику Моубри будет спокойнее – вдруг генерал утром спросит? Чтобы не получилось, что мы до сих пор ничего не сделали.

– Хорошо, – сказал полковник Росс. – Думаю, в данном случае этим можно ограничиться. Пока не звоните в юридический отдел, разве что генерал прикажет.

– И еще, насчет суда, сэр, – сказал Ботвиник. – Может быть, следует напомнить генералу, что если он захочет сам выдвинуть обвинение, то есть выступить в роли истца, то суд должен назначаться уже не им, а вышестоящим начальником, в данном случае, по-видимому, командующим ВВС.

– Я ему напомню, если потребуется, – сказал полковник Росс. – Можете не беспокоиться.

– Слушаюсь, сэр, – сказал Ботвиник и добавил, еще больше понизив голос: – Правда, сегодня утром мне сообщили кое-какую информацию, имеющую отношение к этому делу, которую мне бы хотелось довести до вашего сведения, сэр.

Полковник Росс, который снова уже было уткнулся в газету, поднял голову и взглянул на Ботвиника.

– Что ж, доводите, – сказал он.

Ботвиник огляделся по сторонам.

– Речь идет о военнослужащих, прибывших вместе с офицером, которому подполковник Каррикер нанес оскорбление действием, оказавшихся свидетелями этого происшествия. Когда они прибыли в казармы, выделенные для них в соответствии с проектом ноль-триста тридцать шесть дробь три, они в большом волнении пересказывали подробности инцидента другим военнослужащим, привлеченным для участия в этом проекте и прибывшим на базу раньше их. Многие были сильно возмущены. На неофициальном собрании в одной из комнат не менее четырнадцати-пятнадцати офицеров разработали план, подробности которого мне, к сожалению, остались неизвестны, предусматривающий проведение демонстрации протеста.

– Не представляю, как это пятнадцать человек сумело там поместиться, там же такие маленькие комнаты, – сказал полковник Росс. – Уверен, утром они одумаются. Когда узнают, что подполковник Каррикер арестован. – Он задумчиво посмотрел на Ботвиника.

– Считаю своим долгом уведомить вас, сэр, что кое-кто из них уже выражал недовольство и возмущение по поводу создания отдельного клуба для прикомандированных цветных офицеров.

– Откуда вам это известно?

– От дневального в одном из офицерских общежитий, сэр. – Ботвиник прочистил горло. – Кстати, я подумал, может, не стоит назначать белых сержантов дневальными по общежитию, пока там расквартированы цветные офицеры? Некоторые цветные офицеры, похоже, нарочно гоняют их без особой надобности. Сержанты недовольны.

– У дневальных вполне определенный круг обязанностей, – возразил полковник Росс. – Если офицеры просят их сделать что-то, выходящее за пределы этого круга, они вправе отказаться – разумеется, вежливо. Только и всего.

– Так-то оно так, сэр, – сказал Ботвиник, – и все же я хотел спросить, нельзя ли временно перевести цветных сержантов из обслуживающих подразделений базы в штабную роту?..

– Нет, такой возможности у нас нет, – ответил полковник Росс. – Они не знают эту службу и не справятся. И вот что я скажу: если узнаю, что кто-нибудь из нынешнего наряда не хочет исполнять свои обязанности проворно и с улыбкой, я позабочусь, чтобы генерал разжаловал их в рядовые и перевел на другую работу, где им не дадут целый день штаны просиживать. Можете так и передать. – Он немного помолчал. – И еще: я понимаю, что полковник Моубри должен быть в курсе того, что происходит на территории базы и АБДИПа. Я очень высоко ценю, что вы с таким рвением и так успешно выполняете эту работу в дополнение к основным обязанностям. Вы один стоите любых трех работников штаба и каждый день подаете пример безупречной службы всем – от генерала до рядового. Я не против традиционных армейских методов, но кое-что мне всегда казалось неприемлемым, даже для регулярной армии. А уж сейчас, когда у нас не профессионалы, а солдаты срочной службы, такое и вовсе недопустимо. Например, во многих гарнизонах прежде существовала система наушничества. Ну, вы понимаете, о чем я говорю – кое-кто из рядовых и сержантов получал теплые местечки и мелкие поблажки за осведомительство. Думаю, вы не забыли, что их деятельность редко остается тайной и их очень скоро «вычисляют» товарищи.

– Мне казалось, я не делаю ничего предосудительного, полковник. Люди сами приходят ко мне из чувства долга сообщить о тех или иных фактах, которые могут привести к беде или вызвать беспорядки.

– Нет, разумеется, нет, – сказал полковник Росс. – Но те, кто исполняет свой долг, получают в награду сознание исполненного долга. Придется им этим и удовольствоваться, потому что в настоящее время я не вижу смысла менять состав дневальных – кроме, разумеется, случаев служебной непригодности или недобросовестного исполнения своих обязанностей. Тут они и оглянуться не успеют, как вылетят из дневальных.

– Надеюсь, полковник, вы не сомневаетесь в том, что я никогда не пользовался служебным положением – я имею в виду, не злоупотреблял доверием, которое оказывает мне полковник Моубри; у меня никогда не было любимчиков. Мне, правда, иногда приходится подбирать людей на те или иные должности. Но в меру моих сил и способностей я всегда старался найти самых компетентных и надежных. Мне и в голову не приходило чего-то от них за это ждать, кроме добросовестного исполнения своих обязанностей.

– Вот и прекрасно, – сказал полковник Росс. – Я верю вам, Ботти. Просто в этом деле существует грань, которую не стоит переступать.

– Так точно, – сказал Ботвиник. – А вот и генерал, сэр.

Из холла раздался голос генерала Била:

– Все, поехали. Извините, что заставил вас ждать. – По лицу его было видно, что он чем-то озабочен. – Здравствуйте, судья, – сказал он, когда полковник и Ботвиник вышли в холл. – Что это вы принесли, Ботти? Опять неприятности?

– Телеграммы из Вашингтона, сэр.

– Есть что-нибудь важное?

– Секретная директива насчет капитуляции Италии, которая ожидается со дня на день. Предписывается по возможности воздержаться от торжеств и ликования по этому поводу.

– Ликования! – хмыкнул генерал Бил. – Какое уж тут ликование! С какой стати? Да половина немецких дивизий только и делает, что заставляет итальяшек драться. Если бы в Африке не было макаронников, наша пехота до сих пор не смогла бы прорваться в Тунис. Что-нибудь еще?

– Сегодня со специальной миссией прибывает замначальника штаба ВВС бригадный генерал Николс.

– Господи, что им опять от меня надо?

– Больше там ничего не сказано.

– Наверное, лучше ему остановиться у меня. Сэл!

Из глубины холла вышла миссис Бил, разношенные шлепанцы щелкали по ее маленьким голым пяткам.

– Сегодня Джо-Джо Николс приезжает. Я решил его у нас устроить. Так что приготовь ему комнату.

– Ах, он такой смешной, – воскликнула миссис Бил. – Ужасно славный. Хорошо, я буду на заседании Красного Креста в офицерском клубе. Пока. Целуй, – сказала она и, запрокинув голову, потянулась к генералу, а когда тот торопливо наклонился, чтобы ее поцеловать, вдруг обвила его руками и повисла на шее. – Любишь? – спросила она мужа.

Не сговариваясь, полковник Росс и Ботвиник двинулись к широкой сетчатой двери. Выйдя на улицу, они остановились и стали ждать генерала. Тропинка вела к мощеной подъездной дорожке, где в тени виргинских дубов уже стояла генеральская машина. Водитель надраивал блестящий металлический стержень, на котором безжизненно болтался маленький алый генеральский флажок с белыми звездами.