Текст книги "Срочно нужен гробовщик (Сборник)"
Автор книги: Дороти Ли Сэйерс
Соавторы: Джозефина Тэй,Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)
Было что-то удивительно трогательное в том, что Амазонка, как сокровище, берегла свои детские книжки. Грант поглядел, надписана ли книга. На форзаце стояло:
Элла Дэррол
Третий класс
Средняя школа
Ньюбридж
Глостершир
Англия
Великобритания
Европа
Земля
Вселенная
Вокруг надписи – виньетка из переводных картинок.
Значит, все дети похожи друг на друга? Одинаково надписывают свои книжки и во время уроков проявляют переводные картинки? Сам он по крайней мере был такой. Эти простенькие цветные квадратики словно вернули его в детство – впервые за много лет. А ведь он забыл, сколько радости испытал благодаря им. Забыл тот волшебный, тот счастливый миг, когда стягиваешь влажный лист бумаги, а под ним возникает яркое чудо. Взрослым не часто доводится переживать минуты такого непосредственного счастья. Сродни этому переживанию, может быть, ближе всего – чувство, охватывающее тебя, когда в гольфе удается попасть прямо в лунку. Или когда натягивается леска и ты знаешь, что рыба взяла наживку.
Гранту донельзя понравилась тоненькая книжица, и он неторопливо, с удовольствием пролистал ее всю. Каждый детский рассказик был для него праздником. Что ни говори, это и есть та история, которую помнят все. Память хранит эти рассказы, в то время как из головы уже давно повыветрились постановления о королевских доходах, корабельный налог и литургия Лода, заговор в доме Рай и Трехлетние договоры, запутанные мотивы расколов и революций, соглашений и предательств.
Добравшись до рассказа о Ричарде III, который назывался «Принцы в Тауэре», инспектор убедился, что принцам не удалось вытеснить из сердца юной Эллы ее любимого Ричарда Львиное Сердце: все буковки «о» в рассказе были густо заштрихованы простым карандашом. На соседней картинке золотоволосые ребятишки играли в луче солнца, проникавшем в камеру сквозь окно с решеткой, и на носу у каждого Элла пририсовала очки – совершеннейший анахронизм! А рядом, на свободном поле, расчертила игру в «крестики-нолики». Да, принцы юную Эллу совсем не интересовали.
А между тем это был впечатляющий рассказец. Достаточно жуткий, чтобы пленить детское сердечко. Невинные малютки, изверг-дядя. Классические слагаемые классически простой истории.
Была и мораль. Не рассказ, а притча в лучшем виде.
«Однако король не воспользовался плодами своего злодейства. Английский народ, пораженный его хладнокровной жестокостью, не захотел больше признавать его власть. Послали гонцов к дальнему родственнику Ричарда – Генриху Тюдору, который в то время жил во Франции; его просили приехать и стать королем вместо Ричарда. В сражении с войсками Генриха Ричард погиб, и, хотя бился он мужественно, само имя его было столь ненавистно всей стране, что многие покинули его и перешли на сторону противника».
Ну что ж, коротко и ясно. Образцовый репортаж.
Грант раскрыл вторую книгу.
Это был самый настоящий школьный учебник истории. Две тысячи лет разделены для удобства на параграфы. Новый король – новый параграф. Неудивительно, что каждая историческая личность как бы закрепляется за определенным правлением, а о том, что тот же самый человек жил, возможно, и при других королях, попросту забываешь. Не отдавая себе отчета, рассовываешь имена по ячейкам. Пепис[129]129
Дневник Сэмюэля Пеписа (1633–1703), напечатанный впервые в 1825 г., доносит до нас картину нравов, бытовавших при дворе Стюарта.
[Закрыть] – Карл II. Шекспир – Елизавета. Мальборо[130]130
Мальборо, Дж.4. (1651–1722) – английский полководец и государственный деятель.
[Закрыть] – королева Анна. Разве придет в голову, что современник королевы Елизаветы мог видеть будущего Георга I? Мысль о классификации по правлениям усвоена с детства.
Однако простому полицейскому со сломанной ногой и поврежденным позвоночником, который, чтобы не свихнуться, охотится за сведениями из жизни давно умерших королей, такой подход, пожалуй, на руку.
Ричард III, как же недолго он правил, оказывается! И за каких-то два года стал одним из самых известных властителей Англии – верный признак въедающейся личности. Пусть Ричард не завоевал ничьей дружбы, отрицать его влияние на человеческие судьбы нельзя.
Авторы учебника разделяли мнение Гранта о незаурядности Ричарда.
«Ричард был человеком больших способностей, но совершенно неразборчивым в средствах. Он заявил, что брат не имел права заключать брак с Елизаветой Вудвилл, следовательно, дети от этого брака – незаконнорожденные, и на этом абсурдном основании дерзко посягнул на корону. Народ встал на его сторону, страшась правления короля-ребенка. В первые дни своего правления Ричард совершил поездку по югу страны, где был хорошо встречен. Однако с этой поездкой совпало по времени исчезновение принцев, живших тогда в Тауэре; повсеместно распространились слухи об их убийстве. Начались мятежи, которые Ричард с большой жестокостью подавил. Чтобы восстановить утраченную популярность, он созвал парламент, который принял важные постановления о снижении налогов, поддержке английской торговли и злоупотреблениях ливрейным набором.
Однако вскоре страна снова стала ареной боевых действий. Они приняли форму нашествия, во главе французских войск стоял старший в роду Ланкастеров – Генрих Тюдор. Он встретил Ричарда при Босворге, близ Лестера; переход Станли на сторону Генриха решил исход битвы. Ричард был храбрым воином, он пал на поле боя, оставив по себе память столь же недобрую, как Иоанн Безземельный»[131]131
Иоанн Безземельный (1167–1216) – английский король с 1199 года из ди-настии Плантагенетов. В 1202–1204 потерял значительную часть английских владений во Франции. Под давлением баронов, поддержанных рыцарями и городами, подписал в 1215 году Великую хартию вольностей, ограничившую права короля.
[Закрыть].
Черт побери, что это такое, в самом деле, «злоупотребления ливрейным набором»[132]132
Речь идет о вассальной системе набора войск. Феодалы в Англии обладали правом создавать у себя при дворе собственные воинские отряды, солдаты которых носили ливрею господина. Численность этих отрядов иногда была весьма значительной, вышеупомянутое постановление парламента как раз и было направлено на ограничение размеров этих войск.
[Закрыть]?
И как могло понравиться англичанам, что Генрих вступил на престол при поддержке французских копий?
Правда, во времена войны Алой и Белой розы Франция была чем-то вроде английской провинции, пусть несколько отдаленной, но не такой чужой, как, скажем, Ирландия. В пятнадцатом веке англичанин отправлялся во Францию как к себе домой, а на поездку в Ирландию решался не без некоторого внутреннего сопротивления. Грант лежал и думал об Англии. О том времени, когда на ее полях разыгрывалась война двух Роз. Зеленая, зеленая Англия: от Кем-берленда до Корнуэлла – ни единой фабричной дымовой трубы. Англия до огораживания[133]133
Огораживание – массовая экспроприация крестьянских земель крупными землевладельцами в Англии в XVI – первой половине XIX века. Проводилась в форме насильственного сгона крестьян с земли, которую лорды огораживали изгородями, канавами и т. п.
[Закрыть] – вековые леса полны диким зверьем, на широких болотах обитает великое множество птиц. Англия, где каждые несколько миль с бесконечной монотонностью повторялись небольшие островки селений: замок, церковь, крестьянские дворы; монастырь, церковь, дворы; усадьба помещика, церковь, дворы. Вокруг каждого селения полосы возделанной земли, а за ними ничего, кроме зелени. Одна только зелень. Глубокие колеи проселочных дорог, бегущих от поселения к поселению; дороги к весне развозило, они превращались в трясину, летом были белыми от пыли; по обочинам, веселя глаз, алели дикие розы, а в другое время года – красные ягоды боярышника.
Тридцать лет в этой малолюдной стране шла война Алой и Белой розы. Война, больше похожая на вендетту, чем на войну. Вроде вражды Монтекки и Капулетти – простому человеку до нее и дела нет. Никто не выдергивает вас среди ночи из постели, чтобы выяснить, на чьей вы стороне, а если ответ не понравится – не бросает в концлагерь. Это была маленькая междуусобная война, почти что частное дело. Вот в низине на вашем лугу противники затеяли бой, потом у вас в кухне перевязали раненых и двинулись дальше, чтобы снова сразиться где-нибудь в новом месте, а через пару недель до вас наконец доходила весть, кто же выиграл битву, и начинался домашний скандал, если вы, например, стояли за Йорков, а ваша жена за Ланкастеров. Больше всего это напоминало страсти футбольных болельщиков. Быть на стороне Йорков не считалось преступлением, так же как не считается преступлением приверженность «Арсеналу», а не «Челси»[134]134
«Арсенал», «Челси» – известные английские футбольные клубы.
[Закрыть].
Грант так и заснул с мыслью о зеленой-зеленой Англии. Он по-прежнему не знал ничего о судьбе двух юных принцев.
III
– Вы не могли найти никого посимпатичнее? – спросила на следующее утро Карлица, кивнув на портрет Ричарда, стоявший у стопки книг на прикроватном столике.
– У него интересное лицо, вы разве этого не находите?
– Интересное! При одном только взгляде на него у меня по спине бегут мурашки. Жуть! Просто Синяя Борода!
– Б учебниках говорится, что у него были большие способности.
– У Синей Бороды тоже были большие способности.
– Его любили.
– Синюю Бороду тоже.
– Он был замечательным военачальником, – ехидно заметил инспектор и, не дождавшись ответа, спросил: – Ну, а как обстоит дело с Синей Бородой?
– И чем он вам так понравился? Кто это?
– Ричард Третий.
– Подумать только! Вот видите.
– Что вы хотите сказать? Он, по-вашему, должен был выглядеть именно так?
– Ну конечно.
– Почему вы так думаете?
– Кровожадный изверг!
– Значит, вам про него все известно?
– Это-то всем известно. Убрал с дороги двух своих племянников. Бедных деточек задушили.
– Задушили? – заинтересовался Грант. – Я не знал.
– Подушкой, – маленьким, сильным кулачком она взбила подушку Гранта и быстрым, точным движением подсунула ему под голову.
– Зачем же было душить? Яд удобнее.
– Вы меня спрашиваете? Не я же их убивала.
– Кто сказал, что их удушили?
– Так написано в нашем учебнике.
– Да, но на кого ссылается ваш учебник?
– Ссылается? Ни на кого не ссылается. Там просто описывается все, как было.
– А кто удушил принцев, там сказано?
– Человек по имени Тиррел. Разве вы не учили историю в школе?
– На уроки-то я ходил. Да не очень-то много выучил. Кто такой этот Тиррел?
– Не знаю. Наверное, доверенное лицо Ричарда.
– А откуда известно, что Тиррел – убийца?
– Он сам признался.
– Как признался?
– Так и признался, хотя и без того все раскрылось. Его повесили.
– Значит, вы утверждаете, что он был повешен за убийство принцев?
– Вот именно. Можно, я уберу эту мрачную физиономию и поставлю кого-нибудь повеселее? На открытках, которые принесла вчера мисс Халлард, есть вполне приятные лица.
– Меня не интересуют приятные лица. Меня интересуют как раз такие: мрачные изверги с большими способностями.
– О вкусах не спорят, – тут же парировала Карлица. Слава Богу, я не обязана на него смотреть. Только, по моему скромному мнению, в таком соседстве и кости откажутся срастаться, так что лучше дайте его мне.
– Ладно, если перелом не срастется, будем считать, что это из-за Ричарда. Думаю, еще одно небольшое злодеяние не повредит его репутации, так ведь?
Как только Марта появится у него, он тут же расспросит ее о Тирреле. Вообще-то ее знания не отличались особенной глубиной, но училась она в дорогой школе, считавшейся образцовой, так, может, у нее в памяти все-таки что-то осталось от школьной науки.
Однако первым посетителем извне был сержант Уильямс, большой и такой розовый, словно его только что натерли щеткой,
– и ради сегодняшних дел Грант отвлекся от заботы дней давно минувших. Уильямс поместился на небольшом жестком стуле для гостей, он сидел, разведя колени; от света, бившего в окно, глаза его щурились, как у разнежившегося кота, – Грант глядел на него с удовольствием. И говорил с ним о работе, говорил на профессиональном жаргоне – тоже с удовольствием: понимаешь друг друга с полуслова, это чего-нибудь стоит. Грант с интересом выслушивал, как у кого обстоят дела, кто сумел упрочить свои позиции, а кто попал в немилость к начальству.
– От шефа привет, – сказал Уильямс, собираясь уходить. – Если вам что нужно, дайте знать, он обещал сделать, что сможет.
Солнце больше не било сержанту в глаза, и он заметил фотографию, прислоненную к стопке книг. Склонив голову набок, Уильямс рассматривал портрет.
– Это что за тип?
Грант хотел было ответить, да вовремя вспомнил: ведь Уильямс – его коллега. Человек, который, подобно Гранту, интересуется лицами по долгу службы, каждый день по долгу службы вглядывается в них.
– Неизвестный художник. Пятнадцатый век, – сказал Грант.
– Что вы о нем думаете?
– Я не разбираюсь в живописи.
– Да я не об этом. Что вы думаете о модели?
– Ах, да, да, понимаю, – Уильямс наклонился вперед и сморщил лоб, пародируя сосредоточенность. – Что вы хотите от меня услышать?
– Ну, например, куда вы его поместите: на скамью подсудимых или в судейское кресло?
Уильямс подумал, затем убежденно сказал:
– Конечно, за стол судьи.
– Вы уверены?
– Уверен. А вы? Вы думаете иначе?
– Я тоже поместил бы туда. Но как ни странно, мы оба ошибаемся. Его место на скамье подсудимых.
– Не верится, – сказал Уильямс, снова взглянув на портрет. – Так вы знаете, кто он?
– Да. Ричард Третий.
Уильямс присвистнул.
– Ну и ну! Вон как! Принцы в Тауэре и прочее. Злодей дядюшка собственной персоной. Если знаешь, кто это, можно и такое вообразить, но так сразу ни за что не скажешь. То есть что он преступник. Он со старым судьей Холсбери на одно лицо, это первое, что приходит в голову, а у Холсбери если и был какой грех, так только его излишняя мягкость к этим подонкам-преступникам. Всегда старался в заключительном слове привести смягчающие вину обстоятельства.
– А вы знаете, как были убиты принцы?
– Нет, я ничего не помню про Ричарда, кроме того, что он родился через два года после зачатия.
– Что?! И откуда у вас такие сведения?
– Думаю, из курса школьной истории.
– Удивительная у вас была школа. Ни в одном из моих школьных учебников зачатие не упоминается ни разу. Вот поэтому-то разборы шекспировских пьес и занятия по Библии нам казались такими увлекательными: нет-нет да и наткнешься на что-нибудь из жизни. Вы слышали о человеке по имени Тиррел?
– Да, авантюрист, гастролировал на пароходах «Пенинсьюлар энд Ориент». Утонул во время кораблекрушения «Египта».
– Я не о нем. Я спрашиваю про историческую личность.
– Признаться, из истории я знаю только две даты: 1066[135]135
В 1066 г. состоялась битва при Гастингсе (Хейстингс), во время которой Гарольд II, последний англосаксонский король, был убит, и королем Англии стал Вильгельм I Завоеватель.
[Закрыть] и 1603 годы.
– А что случилось в 1603 году? – рассеянно спросил Грант, продолжая думать о Тирреле.
– К нам на веки веков присоединилась Шотландия.
– Что ж, лучше так, чем каждые пять минут ждать от нее подвоха. Считается, что Тиррел – тот самый человек, который прикончил мальчишек.
– Племянников короля? Нет, мне это имя ничего не говорит. Ну, я должен идти. Может, у вас есть какие-то пожелания?
– Вы, кажется, собирались пойти по Чаринг-Кросс-роуд?
– Да, к «Фениксу».
– Тогда моя просьба вас, надеюсь, не затруднит.
– Говорите, слушаю.
– Пожалуйста, зайдите по дороге в книжный магазин и купите «Историю Англии». Для взрослых. И, если будет, жизнеописание Ричарда Третьего.
– Постараюсь.
В дверях он столкнулся с Амазонкой и вытаращил глаза при виде столь же крупной, как он сам, женщины в медицинском халате. Бросив вопросительный взгляд на Гранта, сержант смущенно пробормотал «до свидания» и вышел в коридор.
Амазонка сказала, что она вообще-то сейчас должна присутствовать при купании пациентки из четвертой палаты и заглянула к нему только на минутку, узнать, не переменил ли он свое мнение.
– Какое мнение?
Оказывается, речь шла о Ричарде Львиное Сердце и его рыцарских доблестях.
– Я еще не дошел до Ричарда Первого. Пожалуйста, скажите, что вы помните о Ричарде Третьем, – подождет ваша пациентка.
– Ох, бедненькие ягняточки, – завздыхала Амазонка, и ее большие коровьи глаза увлажнились.
– О ком вы?
– О принцах, милые крошки. Когда я была маленькой, меня из-за них мучили кошмары. Как будто я сплю, и вдруг входит кто-то и кладет подушку мне на лицо.
– Значит, так было совершено убийство?
– Ну да. А вы разве не знаете? Весь двор был в Уорике, а сэр Джеймс Тиррея прискакал оттуда в Лондон и приказал Дайтону и Форесту убить принцев, а потом они закопали их рядом с какой-то лестницей и завалили могилу камнями.
– Но об этом в вашем учебнике нет ни слова!
– Да ведь это учебник для подготовки к экзаменам, вроде конспекта. Разве в такой эубрежной книжке найдешь что-нибудь стоящее?
– А можно поинтересоваться, откуда вы почерпнули такую шикарную историю, как эта сплетня о Тирреле?
– Вовсе это не сплетня, – обиженно сказала она. – Об этом написано у сэра Томаса Мора, в его книжке. А во всей исторической науке нет человека достойнее, чем сэр Томас Мор. Кому же верить, как не ему?
– Действительно. Противоречить сэру Томасу считается дурным тоном.
– Ну так вот, эту историю рассказал сам сэр Томас, а он жил в то время и знал лично всех тех, кого описывал.
– Он лично знал Дайтона и Фореста?
– Не их. Знал Ричарда, бедную королеву и весь двор.
– А почему «бедную»?
– Они плохо жили. Говорят, он ее отравил. Чтобы жениться на своей племяннице.
– Зачем?
– Она ведь была наследницей престола.
– Ну-ну. Прикончил мальчишек, а потом посватался к их старшей сестрице?
– Ну да. Не на принцах же ему жениться.
– Я думаю. Такое даже Ричарду Третьему в голову не придет.
– Ну вот, он и решил жениться на Елизавете, думал, так будет чувствовать себя на троне увереннее. Она вообще-то стала потом женой его преемника. Это бабушка королевы Елизаветы. Мне всегда нравилось, что в ней течет кровь Плантагенетов. К Тюдорам я никогда не испытывала большой симпатии. Ну, пора бежать, вот-вот появится старшая сестра. Начинается обход, а больная из четвертой палаты еще не вымыта.
– Что за беда, это же еще не конец света.
– Конец не конец, да мне-то не поздоровится.
Грант взял из стопки книг учебник и попытался разобраться в войне двух Роз. Но только время потерял. Войска то наступали, то отступали. Побеждал то Йорк, то Ланкастер – чередование побед и поражений хоть кого сбило бы с толку. Передвижение войск казалось столь же бессмысленным, как хаотическое кружение сталкивающихся друг с другом заводных автомобильчиков в ярмарочном аттракционе.
Одно было ясно: зерно смуты было посеяно почти за сто лет до Ричарда III – в тот момент, когда был свергнут Ричард II и прервалась прямая линия законного престолонаследования. Этот кусок истории инспектор знал хорошо – недаром в юности он целых четыре раза посмотрел в Новом театре спектакль «Ричард из Бордо»[136]136
«Ричард из Бордо» – пьеса Дж. Тей, изданная под псевдонимом Гордон Давиот.
[Закрыть]. Узурпировав трон, Англией правили три поколения Ланкастеров: Генрих IV, свергнув Ричарда II, правил не слишком успешно, зато с великой добросовестностью; следом за ним шекспировский принц Хел, Генрих V[137]137
Генрих V – герой одноименной исторической хроники У. Шекспира.
[Закрыть], – на его счету победа при Азенкуре[138]138
В 1415 г. в битве при Азенкуре войска Генриха V разгромили большое французское войско.
[Закрыть] во славу Англии, а во имя Христово костры для ее ревнителей; и наконец, чокнутый сын Генриха V Генрих VI, который, как в тумане, брел от неудачи к неудаче. Глядя, как растранжиривают боевую французскую добычу дурные приятели Генриха VI, а сам он носится с мыслью об основании Итонского колледжа и призывает придворных дам прикрывать грудь от нескромных взоров, англичане снова начали вздыхать по законным наследникам трона – Плантагенетам.
Ланкастеры – все трое – отличались удручающим фанатизмом, которого не было и в помине при дворе снисходительного
Ричарда II. После отречения Ричарда все сразу же переменилось: его принцип «живи и давай жить другим» был забыт, в Англии запылали костры. Еретиков жгли при Генрихе IV, при Генрихе V, при Генрихе VI. Неудивительно, что едва заметный огонек недовольства лизнул сердце рядового англичанина.
Едва теплившийся огонек разгорелся сильнее, когда перед народом предстал герцог Йоркский. Умный, влиятельный, одаренный, настоящий великий князь, к тому же наследник Ричарда II по крови. Народ, может, и не собирался обижать бедного, глупого Генриха, пусть бы только Йорк взял в свои руки власть в стране и покончил наконец с неурядицами.
Йорк пытался завоевать престол, но погиб в бою, члены его семьи были вынуждены удалиться в изгнание или скрываться по монастырям.
Но вот стих шум битв, беспорядки закончились, и на троне Англии воссел сын герцога Йоркского, воевавший бок о бок со своим отцом, – страна облегченно вздохнула под властью этого высокого, удивительно красивого молодца с льняными кудрями; был Эдуард IV дамский угодник, юбочник, но человек ума замечательного.
В войне двух Роз больше ничего, пожалуй, не поймешь.
Грант взглянул поверх книги и увидел старшую сестру, стоявшую посреди комнаты.
– Я постучала, – сказала она, – но вы читали и не слышали…
Стройная, далекая, по-своему не менее элегантная, чем Марта, она стояла, соединив руки перед узкой талией, – белые манжеты, белое облачение, ниспадающее со спокойным достоинством, с од-ним-единственным украшением – серебряным значком дипломированной медицинской сестры. Может ли что-нибудь в целом мире, подумал Грант, сравниться с невозмутимостью старших сестер больших больниц?
– Я взялся за историю, – сказал он. – Поздновато, пожалуй.
– Прекрасный выбор, – ответила она. – История позволяет увидеть все в надлежащей перспективе.
Глаза ее остановились на портрете, и она спросила:
– Вы на стороне Йорков или Ланкастеров?
– Так вы его узнали?
– Конечно. В бытность мою практиканткой я много времени проводила в галерее. Денег не хватало, за день устанешь так, что валишься с ног, а в галерее тепло и есть где посидеть. – Обратясь мыслями к прошлому, она слегка улыбнулась той часто устававшей, серьезной девушке, какой была когда-то. – Мне нравилось там бывать: в портретной галерее, как при соприкосновении с историей, обретаешь чувство пропорции. Они перед тобой, эти Важные персоны, которые в свое время понаделали столько дел. А сейчас от каждого осталось только имя. Только полотно да краски. В те дни я часто смотрела на этот портрет. – Сестра снова взглянула на открытку. – Он был глубоко несчастный человек.
– Хирург считает, что он болея полиомиелитом.
– Полиомиелитом? – заинтересовалась она. – Возможно. Я как-то об этом не задумывалась. Но мне всегда казалось, что он – воплощенное страдание. У него самое горькое, самое несчастное лицо, какое мне приходилось видеть. А я многое повидала.
– Значит, по-вашему, портрет был написан после убийства?
– Конечно. Сразу видно. Он ведь не из тех, кто относится ко всему легко. Не того калибра человек. Не мог не понимать, как тяжко его преступление.
– Вы думаете, он принадлежал к типу людей, которые не умеют себя прощать?
– Хорошо сказано! Да. Человек такого склада сначала страстно стремится к цели, а достигнув ее, сознает, что за все заплачено слишком дорогой ценой.
– Значит, вы не считаете его прирожденным негодяем?
– Нет, конечно, нет. Негодяй не стал бы переживать, мучиться, а посмотрите, сколько боли в его лице!
Минуту-две они молча глядели на Ричарда.
– Знаете, то, что потом случилось, похоже на возмездие. Вскоре после убийства он потерял своего единственного сына. Потом смерть унесла жену. Так быстро лишиться всего, что было ему дорого! Божий суд покарал его, иначе не скажешь.
– И вы думаете, он переживал из-за жены?
– Так ведь она была его двоюродной сестрой, и знали они друг друга с детства. Если не любовь, так дружба их связывала наверное. А дружба во дворцах – не частая гостья. Ну, мне пора продолжать обход. Я ведь даже не спросила, как вы себя сегодня чувствуете. Хотя, конечно, заинтересованность человеком, умершим почти пятьсот лет назад, – хороший признак.
Она как вошла, так и стояла посреди комнаты, во время разговора не двинувшись с места. Потом улыбнулась Гранту как бы издалека, чуть-чуть и, так и не разомкнув рук, пошла к дверям. Спокойная, недоступная. Как монахиня. Как королева. [139]139
[Закрыть]
