Текст книги "Срочно нужен гробовщик (Сборник)"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

Соавторы: Джозефина Тэй,Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

10. Молодой человек с мотоциклом

– Большая удача, – сказал Джес Пузо с видимым облегчением. – Я других слов не нахожу – большая удача. Мне таки удалось упрятать в него джентльменов. Факт говорит сам за себя.

Он стоял на конюшенном дворе, вымощенном булыжником, – впечатляющая фигура, облаченная в черное старомодное одеяние. Великолепно сидевшее пальто было чуть длинновато, что может позволить себе, не бросая вызов обществу, только человек его профессии; волнистые, белые как лунь волосы только подчеркивали общее впечатление спокойного достоинства. Мягкой белой рукой он оглаживал черный обтянутый шелком цилиндр, который не был ни чересчур блестящим, ни вызывающе новым.

– Я вижу, вы разглядываете мой наряд, мистер Люк, – улыбнулся он, взглянув на Чарли с кротким отеческим терпением. – Я его называю «Скорбящая слава». Это своего рода игра слов. Проливает бальзам на души безутешных родственников. Платье играет при таких обстоятельствах не последнюю роль.

Человек в штатском, вид у которого был не в пример более мрачный, чем у плакальщиков на полставки, которые возились у тяжелых конных похоронных дрог, только что вывезенных из каретного сарая, вдруг рассмеялся, не скрывая досады.

– На мою душу вы бальзама не пролили, – изрек он вряд ли уместное замечание. – Расскажите-ка теперь инспектору свою историю. Куда вы дели гроб, который извлекли ночью из подвала «Портминстерской ложи»?

– Он отправлен на улицу Лансбери-террас, дом 59. Мы сию минуту и сами туда отправляемся. – В голосе его звучало нескрываемое торжество. Оно сочилось сквозь приличествующие случаю скорбные интонации, как запах ароматической соли из саше. – Конечно, если бы я знал, мистер Люк, что он вас заинтересует, я бы ни за что не употребил его в дело, даю руку на отсечение. Можете в этом не сомневаться.

Чарли Люк заставил себя улыбнуться.

– Удивительный вы человек, Пузо, – сказал он. – И тело уже в нем упокоилось, а? И родственники стоят в эту минуту вокруг него, прощаясь с дорогим покойничком?

– Молятся на коленях, – подтвердил Пузо, и в его честных глазах ни на миг не вспыхнула шутливая искорка. – Очень религиозная семья. Сын – адвокат, – прибавил он после некоторого раздумья.

Тусклые глаза человека в штатском перехватили взгляд шефа – и не прочитали в них ни признака сомнения. На этот раз Джес победил.

– Так случилось, что гроб понадобился ему именно сегодня утром, – мрачно процедил он. – Так случилось, что он пришелся покойнику впору. А с заказанным гробом именно сегодня произошла неприятность. И конечно, он никак не ожидал, что мы захотим взглянуть на его гроб.

– Вот вы уже все сами и объяснили, – радостно, хоть и не без некоторого удивления проговорил Джес. – Как э'го ни странно – я не хотел об этом упоминать, потому что это не делает чести нашей фирме, – но с заказанным гробом действительно случилась беда: он рассохся и в нем образовалась щель. Я его сделал из вяза, у которого древесина была еще сыровата. Мы сейчас получаем никуда не годный товар. Прямо вода с досок капает. «Знаешь, Роули, – сказал я сыну, – хорошего не жди. Он рассохнется, не успеем мы доставить его на место». «Может хуже того случиться, отец, – ответил мой мальчик. – Вдруг он рассохнется в церкви?» Ну, конечно, нам бы этого не хотелось. Дело в том, что звук при этом бывает, как будто кто выстрелил из пистолета. Представляете, какой бы поднялся шум?! «И они будут правы», – сказал Роули. «Конечно, правы, – ответил я. – Что же делать?» «А у нас есть этот твой шедевр, отец, – пришло в голову Роули. – Мы как раз только что перенесли его сюда». «Что же», – сказал я…

– Ладно, хватит, – без капли раздражения проговорил Люк. – Поберегите это для своих воспоминаний. Мы все-таки еще раз осмотрим ваш дом и мастерскую, если вас это не очень обеспокоит.

Мистер Пузо вынул из кармана на животе красивые золотые, хотя, возможно, и слишком увесистые часы.

– Очень сожалею, – сказал он, – но нам надо спешить, мистер Люк, а то как бы не пришлось галопом скакать к дому почившего. Это может быть неверно понято и вызовет неприязненные чувства. Но на счастье, у меня на кухне сидит сейчас мой шурин. Греется у очага, что-то у него голова разболелась. Он с удовольствием проведет вас по всему дому и будет при этом свидетелем. – Пузо немного помолчал, понимающая улыбка чуть покривила его круглый маленький рот, и прибавил: – Не хочу сказать, что мы не доверяем друг другу. Но я могу потом ляпнуть что-нибудь невпопад, а вы, джентльмены из полиции, любите, чтобы у вас с хозяином дома обо всем было одно мнение. Идите туда сейчас и скажите: «Мистер Лагг, нас прислал мистер Пузо», и он покажет вам все, как говорится, от подземелья до колокольни. Он будет счастлив вам помочь, – не без ехидства закончил гробовщик.

– Так мы и сделаем, – решил Люк, не скрывая удовлетворения. – Увидимся после вечеринки, Пузо.

Джес печально покачал белой блестящей, как атлас, головой.

– Нехорошо шутить, мистер Люк, когда речь идет о таких грустных предметах, – проговорил он вполне искренне. – Это моя профессия, я могу говорить о ней, улыбаясь, но это улыбка сквозь слезы. Согласитесь, что заинтересованной стороне не до шуток. Он, поверьте, лежа в гробу, не смеется.

– Что вы говорите! – воскликнул Люк, провел рукой по лицу и точно снял с него кожу – кости черепа выступили, как у скелета.

Джес вздрогнул и даже побледнел.

– По-моему, с вашей стороны это не очень достойно, – сказал он жестко и отвернулся.

Полицейские действительно нашли Лагга на кухне. Он был не один, напротив него в кресле с высокой спинкой сидел Кампьен. При их появлении Кампьен поднялся с кресла и извинился.

– Я увидел, что вы беседуете с вороньем, свернул за фасад дома и вошел на кухню через мастерскую, – объяснил он. – Лагг говорит, они поднесли ему вчера вечером не только спиртное. Соломенное кресло заполняла огромная туша, глядевшая на пришедших парой затуманенных негодующих глаз. Лагг все еще не пришел в себя; воротничка на нем не было, лучший его пиджак расстегнут. Зол он был необычайно.

– Бутылка портера и две полбутылки вермута – вот и все. Это для меня-то! – сказал он, полыхая гневом. – Я пришел сюда как человек, а сейчас боюсь стать очередным клиентом моего родственничка. В этом весь Джес Пузо, весь. Разливался соловьем, и все о моей сестре, пока меня слеза не прошибла. И подбавил в стакан какое-то дьявольское зелье. И заметьте, в своем собственном доме. В собственном! Женщина, так сказать, беззащитная женщина и то бы никогда так не сделала.

К удивлению присутствующих, это его последнее замечание нашло отклик в сердце сержанта Дайса.

– Дайте мне вашу руку, – сказал он, протягивая Лаггу свою. – Я с вами согласен.

Лагг даже забыл на миг свои горести, так ему польстила поддержка Дайса.

– Рад с вами познакомиться, – сказал он, протягивая новоявленному единомышленнику увесистую связку пальцев-сосисок.

Кампьен, взглянув вопросительно на Люка, нашел, что того немало позабавила эта сцена. Он поспешил представить Дайса своему фактотуму, и Лагг совсем воспрянул духом.

– Во всем доме ничего подозрительного нет, – сказал он Дай-су. – Я перерыл все его штучки-дрючки, восковые незабудки – ничего! Чем старый хорек промышляет – не знаю, но чует мое сердце, что-то здесь есть, какая-то экстра.

– Нечто экстраординарное? – переспросил Кампьен.

– Не понимаете простого человеческого языка, – укорил хозяина Лагг. – Экстра – значит, что-то помимо его вонючей лавки «прощай и друга не забудь». Не шумите, пожалуйста, если вы добрые христиане. Меня сегодня мушиный топот молотком по башке бьет.

Когда все уселись, Лагг начал взвешенно излагать свои соображения.

– Джес по уши увяз в какой-то экстре; она не имеет отношения к червекопательству и вообще к Палинодам. Мы это поняли, надеюсь, еще когда получили от него то письмо. Джес хочет, чтобы скорее кончилась эта заварушка с большим домом. Очень ему мешают фараоны, не сердитесь, мистер Дайс и мистер Люк, так все говорят. Смотаете удочки – он опять будет тихо-мирно свою рыбку ловить. Вот почему он и решился написать мне, старый дурак. Конечно, где ему догадаться, что мой хозяин обязательно сунет и сюда свой нос; и уж меньше всего он ожидал, что я загляну к нему по-родственному. Он сам открыл мне дверь – стоит и зыркает на меня и мою сумку, я ему и говорю: «Вот как ты встречаешь родню, смотри, не пришлось бы тебе самому подвязать челюсть». У него, конечно, рот до ушей. К тому же, видать, подумал, богатого дядюшку надо приветить. Не зря я вырядился, вид у меня и правда был дорогой, а у него сын – мой племянничек.

Лагг уже совсем оправился от вчерашних возлияний. Маленькие черные глазки стали даже поблескивать в складках жира. Кампьен, заметив в лице Люка несомненный интерес, интуитивно почувствовал, что они напали на что-то действительно экстраординарное.

– Захотел навести нас на ложный след, – продолжал в той же своей манере Лагг. – Раз уж мы оказались здесь, решил кое о чем намекнуть. Ну и намекнул – какую-то мелочь. Мы еще и в гостиную не перешли – он мне показал фотографии надгробного камня моей бедной Беатты, а я уже все выудил из него.

– Эта мелочь – игра на скачках? – вдруг прервал Лагга Кампьен, и все трое с любопытством воззрились на него.

– Выходит, молодой виконт «Семь пядей во лбу» уже и про это пронюхал? – мистер Лагг был так разочарован, что забыл о присутствующих. Но тут же нашелся, проявив акробатическую ловкость. – А я это рассказываю не вам, а себе, размышляю вслух, – сказал он, опустив толстые белые веки на глаза в красных прожилках. – Вот и все, чем Джес хотел удивить нас. Мисс Руфь Палинод, как многие, любила изредка поставить шиллинг на какую-нибудь лошадку. Джес думал, это важно, поскольку мисс Руфь скрывала от всех свою страстишку. Необразованные люди часто делают такую ошибку.

Люк посмотрел на хозяина и слугу с восхищением коллекционера, нашедшего редкую марку.

– Как вы это узнали, мистер Кампьен? – спросил он.

Светлые глаза смотрели сквозь роговые очки чуть смущенно, если не виновато.

– Догадался, – скромно потупился он. – Все говорили про какой-то тайный порок. Но мисс Руфь не пила, зато унаследовала математическую жилку, сложите одно с другим – увидите систему. Вот и все. Думаю, Роули брал у нее деньги и ставил их за нее.

– Она ставила не больше шиллинга-двух ежедневно. И Роули не придавал этому значения. А тут она умерла, и через месяц он стал задумываться. Он ставил за нее по доброте душевной – весь в Беатту. Но Джес, думаю, шантажировал старуху.

– Вот это да! А она когда-нибудь выигрывала?

– Изредка. Но в конечном счете теряла, чего же еще ожидать от женщины.

– Ничего другого никто и не ожидает, – сдерживая чувства, отозвался сержант Дайс.

– Да, это на многое проливает свет. – Глаза Люка, имевшие форму растянутого бубнового ромба, опять оживились. – Денег в семье почти нет. Если один вылетел в трубу, страдают все. А живут вместе. Ниоткуда никаких поступлений. Глупая женщина швыряет деньги на ветер. Семья беспокоится, впадает в отчаяние. Надо как-то остановить ее… – Люк затормозил на полном ходу. – Чем не мотив? – спросил он, глядя на Кампьена. – Вполне вероятно. Нет? Не пойдет?

– Я не знаю ни одного мотива убийства, который на поверку не оказался бы с изъяном, – неуверенно заметил Кампьен. – Самые изобретательные убийцы совершали свое черное дело за несколько крон. И все-таки, Лагг, каково, по-твоему, тайное занятие мистера Пузо? Тебе ничего не известно?

– Пока нет. Дайте нам хотя бы час времени. – Лагг пошел в наступление. – Я здесь был в здравом уме и твердой памяти всего полчаса. Не люблю гадать на кофейной гуще. Предпочитаю свой интеллект. Вчера, когда я там был, кто-то приходил к Джесу. Он говорил с ним или с ней на парадном крыльце. Я не видел, кто это был. Когда он вернулся, то так и сиял; а из богомерзкого рта торчали наружу эти два его белых могильных камня. «Это по делу», – объяснил он мне, стало быть, где-то поблизости была еще одна смерть. Но он сиял. Сиял и улыбался, хотя лоб у него при этом покрылся испариной. Ох, что-то за всем этим есть. Трупы что ли выносит?

– Что вас навело на эту мысль? – Чарли Люк, как умная охотничья собака, тотчас взял след.

– Просто так, пришлось к слову, – уклончиво ответил Лагг. – Во-первых, груз у них тяжелый, нести его надо осторожно. И потом, он мне рассказал одну байку. Говорит, в его работе бывает много веселенького. В гостинице «Бальзамик» очень боятся неприятностей, слишком шикарны. Ну, а бывает, все-таки кто-то отдаст концы. Хозяин, конечно, не хочет нервировать гробом важных особ и приглашает Джеса с сыном. Они кладут труп в пианино и выносят.

– Я об этом слыхал, – вставил Кампьен. – Но как это связано с нашими подозрениями?

– Никак, – мрачно ответил Лагг. – Я ничего не утверждаю. Я хочу только сказать, у Джеса рыльце в пушку. Но наши трупы через дорогу здесь ни при чем.

Только смолкли густые раскаты голоса Лагга, как дверь отворилась и на пороге появился мальчишка лет девяти, с глазами пикенеса и ангельским ротиком. Его замурзанное, худое личико сияло от ужаса и восторга.

– Вы из полиции, да? – крикнул он писклявым голосом. – Идите скорее, а то еще кто-нибудь придет раньше вас! Там лежит мертвец!

Реакция была, к удовольствию мальчишки, мгновенной. Все повскакали со своих мест, включая мистера Лагга, который слегка колыхнулся, но тут же обрел устойчивость.

– Где он, сынок? – спросил Чарли Люк, который высился над мальчишкой, как настоящий сказочный великан.

Мальчишка схватил его за полу пиджака и потянул за собой. От восторга, испуга и ощущения собственной значимости он барабанил невнятицу.

– Там, там! Там, в конюшнях. Скорее, а то будет поздно! У вас есть полицейский значок?

Мальчишка бросился через двор, стуча башмаками по булыжнику, таща за собой Люка.

Возле обшарпанной двери, распахнутой настежь, сгрудилось несколько человек. Остальное пространство двора было пусто. Дроги с Джесом, сыном и плакальщиками уже катили где-то по Лансбери-террас.

Толпа расступилась, давая дорогу Люку; у входа он помедлил, сдавая вестника с рук на руки женщине, стоящей у самой двери. Вместе с Кампьеном они вошли в полутемный сарай, который с первого взгляда показался совсем пустым. В дальнем углу, однако, стояла лестница, ведущая на чердак, оттуда сквозь четырехугольный люк доносился плач.

Толпа снаружи молчала, как всегда в критические минуты. Кампьен первым подошел к лестнице. Поднялся по пыльным ступенькам, и глазам его предстала неожиданная картина. Пучок водянистого лондонского света падал сквозь затканное паутиной оконце, прорезанное высоко в побеленной стене, на знакомый ручной вязки свитер. Над телом склонилась тоненькая фигурка с иссиня-черными волосами. Мисс Уайт стояла на коленях на дождевике в бензиновых пятнах и безутешно плакала.

11. Тот самый возраст

Рубец черной запекшейся крови на светлых волосах выглядел ужасно, совсем юное лицо со слегка вздернутым носом было смертельно бледно, но жизнь в приятеле мисс Уайт еще теплилась.

Кампьен опустил руку на вздрагивающее плечо Клайти.

– Все будет хорошо, – тихо сказал он. – Как вы его здесь нашли?

Присев на корточках с другой стороны распростертого тела, Люк ободряюще кивнул девушке.

– Доктор будет через пять минут. Удар специалиста, ничего не скажешь. Но парень он молодой и крепкий, выкарабкается. Успокойтесь, мисс.

Клайти не поднимала головы. Черные блестящие волосы, как занавес, скрывали лицо.

– Я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, – проговорила она охрипшим от слез голосом. – Не хотела. Но мне показалось, что он умер.

Горе ее было огромно и безутешно – так открыто предаются отчаянию маленькие дети. Всю гордость младшего отпрыска Палинодов поглотили слезы и чувство беззащитности. Ее бесформенное пальто, скорее странное, чем никудышное, придавало сгорбленной фигурке Клайти еще более жалкий вид.

– Я думала, что он умер.

– Но он жив. – Чарли Люк умудрился произнести эти слова в виде протяжного рыка. – Как вы нашли его здесь? Вы знали, что он на чердаке?

– Нет. – Клайти подняла голову и посмотрела на Кампьена; лицо ее было красное, опухшее и в грязных подтеках, как у плачущего ребенка. – Нет. Я только знала, что ему позволили держать здесь мотоцикл. Он вчера договорился. Вечером мы расстались довольно поздно, после десяти. Вы видели, когда я вернулась. А сегодня утром я ждала у себя в конторе его звонка. – Она едва сдерживала слезы, и вдруг они так и полились у нее по щекам, маленькому вздернутому носу. Кампьен достал платок.

– Может быть, вы поссорились? – сказал он.

– Нет, нет! – Судя по тону, такое невозможно было представить. – Он всегда мне звонил в это время. Это были почти деловые звонки. Он продавал нам фотографии, то есть не он, а его фирма. А сегодня утром не позвонил. Мисс Ферраби – мы с ней вместе работаем внизу – должна была вот-вот прийти. Я пришла пораньше и… и…

– И вы позвонили ему на работу? – Кампьен смотрел на нее сквозь круглые очки с бесконечным сочувствием.

– На работе его не оказалось, – ответила она. – Мистер Ку-линг, они работают вместе, сказал, что он не приходил и что если он не болеет, то дело плохо.

Чарли Люк провел ладонью по глазам, Кампьен смотрел все так же сочувственно.

– И вы позвонили ему домой, – ласково сказал он.

– Нет, у него нет дома. Я позвонила его хозяйке. Она… она… это было ужасно.

– «Нет, мисс, нет, кто бы вы ни были!» – Чарли Люк издал пронзительный, полный презрения звук, имитирующий также и телефонные помехи. – «Нет! И раз уж вы мне позвонили, скажу вам прямо – постыдились бы! Целыми ночами где-то шляется… платит гроши… бездельник… я бедная женщина, должна на что-то жить, у меня не благотворительное заведение…» Что сделала старая чертовка? Выгнала его?

Первый раз Клайти взглянула прямо ему в глаза; трагедия, горе, даже любовь на миг уступили место изумлению.

– Откуда вы знаете?

Участковый инспектор был молод и даже по-своему красив. И в эту минуту оба этих качества нельзя было не заметить.

– Она поступает так не впервой, – сказал он и добавил с трогательной нежностью, неожиданной для Кампьена: – Успокойся, малыш, выше голову. Это очень обидно, но рано или поздно человеку приходится однажды пережить такое. Стало быть, мамаша Лимон дождалась его возвращения и выгнала вместе с парой рубашек и портретом матери. Так ведь?

Мисс Уайт громко всхлипнула.

– И он, наверное, устроился на ночь возле своего мотоцикла. Верно?

– Это единственное, что у него есть, кроме меня.

Инспектор перехватил взгляд Кампьена и отвернулся.

– Понимаю, – сказал тот. – Седина-то ведь еще не посеребрила вашу голову.

– А какая у меня была шевелюра! – рассеянно проговорил Люк и нагнулся еще раз над раной, рассекшей голову. – Волосы очень густые, – произнес он. – Это, наверное, его и спасло. Однако удар нанесен опытной рукой. Гнусное дело. Кто-то знал, что делал. – Он опять повернулся к Клайти: – Как я понимаю, вы ушли из редакции и прибежали сюда – вдруг он здесь, или хотя бы его следы? Дверь была не заперта?

– Да, мистер Пузо хотел сегодня врезать замок. Мы только вчера сняли этот сарай.

– Значит, сарай принадлежит отцу и сыну Пузо?

– Старику, но сдал его сын. Думаю, старик не сразу об этом узнал.

– Понятно. Вернемся к вашим действиям. Вы выбежали из редакции, поспешили сюда. Поискали его в сарае. А как вы догадались подняться сюда?

Мисс Уайт явно заколебалась. В ее колебании, однако, не было ничего подозрительного.

– Я не знала, где еще искать, – сказала она наконец. – Если его нигде нет, значит, он ушел насовсем. Мне стало так страшно. Вы ведь знаете, что чувствуешь, когда кто-нибудь потерялся?

– Да, конечно, – вполне серьезно ответил Кампьен. – Вы, значит, огляделись кругом, увидели лестницу и поднялись сюда. Мне думается, вполне естественный поступок, а, инспектор?

– Думается – самое подходящее слово, – хмыкнул Люк. – И что дальше?

С лица Клайти схлынула краснота; щеки осунулись и стали белее снега.

– Я увидела его, – сказала Клайти. – И подумала, что он умер.

Внизу послышались шаги – явилось подкрепление.

– Еще один вопрос, Люк, – колеблясь, проговорил Кампьен.

– Как его зовут?

– Говард Эдгар Уиндем Даннинг. Во всяком случае, это имя стояло у него на правах, когда мы последний раз их проверяли.

– Люк изо всех сил старался подавить в себе даже тень раздражения.

– Я зову его Майк, – просто сказала мисс Уайт, одержав победу над Люком.

Первым поднялся по лестнице сержант Дайс; обернувшись, он хотел помочь доктору, который отнесся к его порыву с явным недовольством.

Увидев его, Кампьен в ту же секунду опознал в нем доктора Смита. С некоторым удивлением отметил про себя, что никогда не видел доктора и узнал его единственно по описанию инспектора.

– Доброе утро, Люк, что у вас тут стряслось? Еще одна трагедия? А это кто? О Господи!

Он говорил короткими предложениями, голос у него был мягкий и спокойный. Он приблизился к своему пациенту с той уверенностью, с какой человек подходит к лично ему принадлежащей вещи.

– Ваш посланный не мог найти полицейского врача и обратился ко мне, – продолжал он, опускаясь на колени возле неподвижного тела. – Не загораживайте, пожалуйста, свет. А, это вы, Клайти. Что вы здесь делаете? Ладно, это неважно. Подвиньтесь немного назад. Вот так. Ого!

Затем воцарилось долгое молчание, и Кампьен, стоявший рядом с Клайти, чувствовал, как она вся дрожит. Люк стоял сразу за доктором, сунув руки в карманы, его огромные плечи ссутулились, и он вдруг очертаниями стал походить на огромную палицу – орудие убийства.

– Да, да… А он жив, и это настоящее чудо. У него, видно, стальной череп. – Слова звучали веско и как-то холодно. – Чудовищный удар, Люк. Зверский. Кто-то хотел его убить. Парень совсем еще молодой. Позвоните в больницу Святого Ббды. Скажите, что нужна неотложная помощь.

Дайс поспешил вниз, а Люк тронул доктора за плечо.

– Чем нанесен удар? Вы могли бы сказать?

– Покажите мне орудие убийства, и я вам отвечу. Я не ясновидящий. Могу сказать одно – удар нанесен каким-то специальным орудием.

– Вот как? Не гаечным ключом, например, а настоящей дубинкой?

– Скорее всего. Но, конечно, хорошо бы ее найти с вещественными доказательствами – кровью и прилипшими к ней волосами. И возможно, преступник-обладает огромной физической силой.

– А если окажется, что нет?

– Тогда, значит, орудие убийства было очень тяжелое. Вот пока, Люк, и все. Надо перенести его на постель. Он озяб. Здесь нечем его укрыть, кроме этого плаща на рыбьем меху?

Клайти тотчас же сняла пальто-реглан, которое было ей и длинно и широко, и молча подала его доктору. Он протянул было руку за ним, помедлил, взглянул на нее и понял – противиться бесполезно. Опять пощупал пульс и, надевая часы, кивнул как бы отрешенно.

– Когда это могло случиться, доктор? – спросил Люк.

– Трудно точно назвать время. Он очень замерз. Думаю, что не смогу ответить на ваш вопрос. Возможно, поздно ночью или на рассвете. Ну что же, давайте поднимем его.

Кампьен взял мисс Уайт за локоть.

– Теперь все будет в порядке, – сказал он. – Я посоветовал бы вам пойти домой и надеть что-нибудь теплое.

– Я никуда не пойду. – Ее рука была бесчувственна, как неживая. – Я поеду с ним.

Клайти была сейчас совершенно спокойна, даже бесстрастна, что вызвало у доктора некоторую тревогу. В ее тихом упрямстве было что-то от самонадеянности мисс Эвадны.

– Оставьте ее, – сказал доктор, взглянув на Кампьена. – Будете спорить – только ухудшите дело. Она может подождать в больнице. Молодой человек в тяжелом состоянии.

– Доктор Смит, – в сдержанном голосе Клайти прозвучало беспокойство.

– Да?

– Я могу надеяться, что вы ничего не скажете ни моим теткам, ни… ни дяде Лоренсу?

– Разумеется, – ответил доктор довольно рассеянно. – Я, знаете ли, дорогая Клайти, не отношусь к тем людям, которые жаждут делиться новостями с любым и каждым. И сколько рремени это длится?

– Семь месяцев.

Доктор тяжело поднялся с грязных половиц и руками отряхнул брюки.

– Вам восемнадцать с половиной, кажется? – спросил он. Его маленькая головка на тонкой шее качнулась в ее сторону, а озабоченный взгляд пытался поймать в фокус ее лицо. – Да, тот самый возраст. Камень можно кинуть только в дурака постарше. По-человечески можно понять. Стало быть, у вас в семье намечаются перемены, если мне позволено будет заметить. Вы были рядом, когда это произошло.

– Нет. Я только что его нашла. Я даже представить себе не могу, кто, как, почему напал на него. Я подумала, что его убили.

Он поразмыслил немного над ее ответом, пытаясь, без сомнения, понять, правду ли она говорит, и затем обратился к Кампьену, который по своему обыкновению оказался под рукой.

– Еще одна загадка, а?

– Да, кажется. – Чуть завышенный голос прозвучал вполне по-идиотски. – Если, конечно, это не продолжение первой.

– Господи помилуй! – Глаза доктора полезли на лоб, а спина еще больше сгорбилась. – Чудовищно! Нервы не выдерживают. Неожиданное развитие. Какие могут возникнуть подозрения…

Клайти резко прервала его:

– Ради Бога! – И голос ее осел. – Перестаньте думать об этом. Выбросьте из головы всякие глупости. Ему станет лучше?

Дорогая Клайти, – сказал Смит неожиданно мягко, как бы принося извинения. – Я в этом не сомневаюсь.

С этими словами он поднял голову и прислушался – внизу раздался колокольчик подъехавшей «скорой помощи»; его пронзительный, какой-то испуганный звук заглушил отдаленное грохотанье перегруженных транспортом лондонских улиц.

Чарли Люк стоял внизу, в сарае, нахмурившись, бренча в кармане мелочью.

– Я хотел бы сказать вам несколько слов, доктор, – тихо произнес он. – Я получил результат вскрытия.

– Ох, – выдохнул старый доктор, и плечи его еще понурились, точно на его сгорбленную спину взвалили дополнительный груз.

Кампьен поспешил откланяться. Он быстро зашагал прочь с Эйпрон-стрит и скоро потерялся среди путаницы мелких улиц, ведущих на север.

Какое-то время он искал Лансбери-террас, наконец вышел на широкую дорогу, недалеко от канала, где на месте старых особняков времен Регентства выросли за последние годы ряды невысоких современных вилл с окнами в стиле ложной готики и фронтонами на крышах. Это и была Лансбери-террас.

Дом под номером 59 был такой же приятный и неброский, как все остальные. Скучная красная дверь заперта, кружевные шторы целомудренно скрывали от прохожих происходящее внутри его стен.

Кампьен взбежал по широким каменным ступенькам и коснулся звонка. К его вящему удовольствию, дверь открыла женщина средних лет. Он обратился к ней с обезоруживающей растерянностью:

– Неужели я опоздал?

– Да, опоздали, сэр. Они отъехали от дома полчаса назад.

Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, – олицетворение беспомощной нерешительности, которая гарантирует сочувствие со стороны любой особы практического склада.

– В какую сторону? Наверное, в ту? – он неопределенно махнул рукой куда-то за спину.

– Да, сэр. Но это очень далеко. Вам лучше взять такси.

– Да, да, разумеется. Я их, конечно, узнаю? Такие огромные кладбища… сразу двое-трое… что за нелепость… Как будет неловко, если я перепутаю… Господи, сделать такую глупость, опоздать! Они, скажите, в автобусах?

Это было смущение на грани отчаяния, и женщина, разумеется, пожалела его.

– Да нет, вы их не пропустите, – сказала она. – Это похоронные дроги, запряженные лошадью. Очень красивые, старинного вида. Много цветов… Там и мистер Джон.

– Да, да, конечно. – Кампьен оглянулся и посмотрел назад. – Надо бежать. Конечно, я их узнаю. Черный гроб, весь усыпанный цветами…

– Нет, сэр. Гроб – дубовый. Довольно-таки светлый. Я не сомневаюсь, что вы их найдете.

Она смотрела на него с некоторым изумлением, стараясь не очень его выказывать; Кампьен нервно приподнял шляпу и побежал совсем в другую сторону.

– Я возьму такси! – крикнул он через плечо. – Большое вам спасибо. Возьму такси!

Женщина вернулась в дом – этот чудак, подумала она, толком не знает, на чьи похороны спешит.

А Кампьен тем временем искал телефонную будку. Походка его опять стала легкой, спина распрямилась, в светлых глазах с каждым шагом исчезало растерянное выражение.

Он нашел маленькую красную будку на углу пыльной дороги и несколько минут изучал телефонный справочник, который был цепочкой прикован к стене будки.

«Кнапп, Тос» – глядело на него со страницы знакомое имя. Номер был по округу Далунч, и Кампьен набрал его, еще не веря своему счастью.

– Алле! – раздался сипловатый, настороженный голос.

Кампьен чуть не подпрыгнул.

– Тос?

– Это кто?

Лицо Кампьена расплылось в улыбке.

– Голос из прошлого, – сказал он. – Мое имя Берти, во всяком случае, было Берти в те далекие, не очень веселые деньки.

– Черт!

– А ты что думал!

– Эй, ты, там, – голос в трубке повысился. – Скажи что-нибудь еще.

– А ты с годами стал осторожен, Тос. Это, конечно, хорошо, да только не очень на тебя похоже. Ну, слушай. Семнадцать лет назад, а лучше скажем, во время оно, жил-был добрый честный малый, шмыгающий носом, со своей маменькой в Педигри-Плейс. Было у него хобби, общественные телефоны, а звали его Тос Кнапп.

– Все верно! – ответила трубка. – Откуда говоришь? Я думал, ты давно того, окочурился. Как дела?

– Бога гневить не буду. – Кампьен старался не сбиться с тона. – А ты что делаешь? Слышал, ударился в торговлю?

– С одной стороны, да, а с другой – как бы и нет. – Голос звучал приветливо. – А матушка моя того, померла. Знаешь?

– Первый раз слышу. – Кампьен старался выразить голосом сожаление, а в памяти живо возникла фигура неряхи великанши в лохмотьях.

– Может, еще разнюнишься. – Мистер Кнапп был явно не расположен к сантиментам. – Она получала пенсию. А пришло время помирать, погасла, как свечка, конечно с бутылкой в руке. Ищешь работенку? Предположим, тебе позарез нужны сто тысяч электрических ламп. Лишних вопросов советую не задавать.

– Пока не нуждаюсь. Но все равно спасибо. У меня сейчас есть одно дельце на примете. Послушай, Тос, ты что-нибудь знаешь про Эйпрон-стрит?

Трубка надолго замолчала; в ожидании ответа Кампьен представил себе шакалье лицо и хищный нос телефонного собеседника, а под носом, возможно, торчат теперь усы, и Кампьена от отвращения передернуло.

– Так что, не знаешь? – почти прошептал он.

– Нет. – Но голос прозвучал неубедительно. Кнапп сам это понял и поспешил прибавить: – Я тебе вот что скажу, Берт, старина, скажу как приятель приятелю, держись от нее подальше, ясно?

– Не совсем.

– Дело скверное.

– С чем? С улицей?

– Про улицу не знаю. Одно скажу – прогулочка не из приятных. Так, во всяком случае, говорят.

Кампьен нахмурился.

– Ты что-то темнишь.

– Я сам ничего толком не знаю. – В тонком голосе Тоса послышалось раздражение. – Я вообще давно не в курсе. Живу домом. Но иногда кой-какой слушок долетит. Оттого и знаю, что с Эйпрон-стрит лучше не связываться. Все-таки предупредили по старой памяти.