Текст книги "Срочно нужен гробовщик (Сборник)"
Автор книги: Дороти Ли Сэйерс
Соавторы: Джозефина Тэй,Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 43 страниц)
– Повидаться хочешь?
– А что, давай. – В голосе опять послышался энтузиазм.
– И выпить бы недурно?
– С нашим удовольствием, если не мне платить, – разохотился мистер Кнапп. – По рукам, что ли? Давай адресок!
12. Маковый чай
– Я видел ее, – категорически заявил мистер Лагг. – Я видел ее собственными глазами и сразу вспомнил.
– Очень трогательно, – посочувствовал Кампьен.
Он только что вошел в верхний зальчик, висящий над круглым залом ресторана «Плейтслейерс армз», где нашел одного Лагга, своего старого приятеля и верного слугу; инспектор Люк еще не подошел. Лагг чувствовал себя лучше, злость на весь мир почти прошла. Его многочисленные подбородки задрались вверх, что свидетельствовало о каком-то переживании, а лицо выражало крайнюю степень озабоченности.
– Согласитесь, это очень странно, – продолжил Лагг. – Тем более я ее встретил в провизорской лавке, где за окошечком чудак, чуднее не встретишь.
– О чем это ты? – Кампьен присел на краешек стола.
– Прекрасно! Еще один начальник выискался. Не слушает, а потом переспрашивает. – Лагг не мог сдержать презрительной улыбки. – А они многое там потеряли на этом острове, вот был бы губернатор! Ему говоришь, а у него в одно ухо влетает, в другое вылетает. Я видел Беллу Макгрейв, вот кого. А вы никак не можете понять.
– Беллу Макгрейв? – тупо повторил Кампьен, но где-то в глубине памяти зашевелился далекий образ, и он поднял брови. – Ах, да… Полицейский суд, маленький грязный зал… Прекрасно помню. Опрятная, миниатюрная женщина с лицом девочки.
– Теперь двух девочек, – лаконично уточнил Лагг. – Но это она, никакого сомнения. Черная вуаль. Под ней – что-то пухловоздушное, ласковые глаза, полные лицемерия. Помните, чем она занималась?
Кампьен секунду внимательно смотрел на него.
– Помню. Специальностью ее была смерть, – наконец сказал он.
– Вот именно, в коммерческом смысле. – Черные глаза Лагга заблестели, так живо встало перед ним прошлое. – Она ходила тогда по домам с дешевыми Библиями. Прочитает в газете сообщение о похоронах и идет по указанному адресу. «Что, неужели умер?» – Лагг довольно точно передразнил фальшивое соболезнование. – «О-о, я очень сожалею. И для меня это большая утрата. Почивший заказал мне Библию. Вот они у меня тут, за ним небольшой должок, всего пятнадцать шиллингов». Родные покойного, конечно, скорее платить, только бы от нее избавиться. Получали Библию, красная цена которой девять пенсов. Помните, шеф? Но, кажется, была и еще статья?
– Да, была. За ней водились еще кой-какие грешки. Не она ли была безутешной вдовой в том мошенничестве со страховыми полисами? Какая узкая направленность. Не любила разбрасываться.
– Да, это она. Значит, вы ее вспомнили. Может, теперь уделите больше внимания моим словам. Так вот, она снова вынырнула, и не где-нибудь, а на Эйпрон-стрит. Я ее только что видел. Она посмотрела на меня – взгляд совсем не изменился, – но не узнала.
– Где это было?
– В аптеке. Я же сказал вам. – Лагг начал терять терпение. – Я зашел туда что-нибудь купить – голова разламывалась после вчерашнего угощения. Говорю со старым «парегориком»[107]107
Камфарная настойка опиума.
[Закрыть] тут она и входит. Он посмотрел на нее, она на него и шмыг на заднюю половину.
– В самом деле очень странно.
– А я что вам говорю. – Толстяк весь колыхался от возмущения. – О чем вы мечтаете, о Рождестве? Простите, шеф, это выше моего понимания. Но я тоже согласен. Очень странно!
– Чрезвычайно. Между прочим, я говорил сегодня с твоим старым приятелем. Тоса помнишь?
Белое круглое лицо еще больше раздулось от удивления.
– Бог мой, так передвинуть назад стрелки времени! Ну и как поживает старый мошенник? Его еще не повесили?
– Напротив, женился, стал вполне респектабельным. Помог нам кое в чем.
– Значит, надел семейный хомут? Это хорошо, – произнес он одобрительно. – Отличный мужик, если использовать по назначению.
Кампьен посмотрел на верного друга с легким неодобрением.
– Ты все-таки большой циник, Лагг, если говорить беспристрастно.
Лагг решил оскорбиться.
– Я слишком стар для таких шуточек. Я вообще предпочитаю держаться от секса подальше. Но при чем все-таки здесь аптекарь? Конечно, Белла может быть его тетушкой. Если подумать, вполне может. Он такой, что других родственников и представить нельзя. Но с другой стороны, она ведь промышляет смертью, а значит, Эйпрон-стрит сейчас по ее части.
– Кстати, к вопросу о родственниках, есть ведь еще Джес, – заметил Кампьен безжалостно. – Мистер Люк, видно, у него задержался, как по-твоему?
– Скорее всего. Он вышел ко мне, когда я заглянул к Джесу в мастерскую. А здорово придумано – гробовая мастерская! Он меня очень вежливо спросил, не смогу ли я пойти предупредить вас, что он задерживается. Вид у него был, как будто он что-то унюхал.
– А что сват?
– Никаких жалоб, – фыркнул Лагг. – Этот Люк, между прочим, далеко пойдет.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что вцепился мертвой хваткой. – Черные глазки сардонически улыбнулись. – Пятидневная неделя не для Люка. Как бы его в понедельник утром кондрашка не хватила. А вот, кажется, и он!
Быстрые легкие шаги застучали по деревянной лестнице, ведущей с улицы. Дверь резко отворилась, на пороге появилась могучая фигура инспектора, и комната сразу сократилась в размерах.
– Простите, сэр. Я никак не мог расстаться со старым плутом, – улыбнулся он Кампьену. – Они с сыном как два провинциальных комика. Будь мы не так заняты, я бы привел их сюда, чтобы и вы развлеклись. Но, думаю, на ближайшем заседании полицейского суда мы еще получим это удовольствие. «Сарай был сдан без моего ведома, – заявил Джес и позвал сына: – Мальчик!» – С этими словами Чарли Люк опять начал целую серию перевоплощений, уподобляясь то человеку, то предмету, особенно поразившему его воображение. Сейчас это было отделанное тесьмой черное пальто Джеса. Восхищенный Кампьен так и видел перед собой его чопорный силуэт.
– «Это я его сдал, – отозвался сынок, – знаю, что поступил плохо, ты уж прости меня, отец», – продолжал рассказывать Люк, и слушателям как живой явился младший, половинной дородности Пузо. – «Я сдал его по своему сердоболию. Ты, отец, всегда учил меня быть сердобольным». Парень чуть не ползал на коленях, умоляя отца простить. Представление продолжалось долго, и все в таком же духе.
Люк сел за стол и ударом большого пальца по колокольчику вызвал хозяйку миссис Чабб.
– Можно было слушать до вечера. Джес очень сердился на Роули и еще на кого-то. Может, на бедного Даннинга. Хотя на него вряд ли.
– В ком-нибудь из них можно заподозрить владельца дубинки?
– Наверное. – Люк нахмурился. – Хотелось бы мне знать, что это у них за возня с гробами. Я отрядил полицейского следить за ними. Добросовестный парень, доброе сердце, только вот голова чуть-чуть подкачала. Но лучше у меня на сегодня никого нет. С кадрами туго, а тут еще объявлен розыск этого убийцы с Грик-стрит.
Лагг презрительно ухмыльнулся.
– Никак не поймают висельника. Стрелял в фараона, попал в прохожего, – проговорил он с высоты собственной добродетели.
– Опять натянут вам нос, помяните мое слово.
– Просто у нас не хватает полицейских. Но старину Джеса мы не упустим. Хотя мне как-то не верится, что он отравитель. А вы что скажете, мистер Кампьен?
В эту минуту дверь отворилась, и хозяйка внесла поднос с пивом и бутербродами. Сухощавый мужчина в роговых очках предпочел промолчать. Он неторопливо встал и подошел к окошку, сквозь которое был виден нижний зал. Какое-то время он стоял, лениво наблюдая входящих и выходящих посетителей. Но вдруг насторожился, приблизил лицо к стеклу, в глазах под очками зажегся охотничий огонек.
– Смотрите, – позвал он Люка.
В бар вошли двое и, раздвигая толпу, устремились к стойке. Было очевидно, что это приятели, пришедшие сюда поговорить наедине. Один, несомненно, был мистером Конгривом из банка, другой, галантный, слегка потрепанный, в неописуемом с длинной талией голубом пальто, был не кто иной, как Кларри Грейс. Они говорили друг с другом непринужденно и доверительно, как близкие друзья.
– Я уже видел их здесь, – сказал, размышляя о чем-то, Люк.
– Ходят сюда всю эту неделю. Я думал, они встречаются здесь пропустить рюмку-другую, но теперь смотрю на них вашими глазами, – и Чарли Люк насадил на нос своими выразительными пальцами воображаемые очки в роговой оправе. – Хотя вряд ли они к чему-либо причастны. До этого дня я ни разу не говорил с этим древним старцем. Да, вижу, теплая компания. Все-таки надо будет и ими заняться.
– Интересная публика проживает у вас на Эйпрон-стрит. Вот, например, тетушка аптекаря. Вы что-нибудь о ней знаете? – самым любезным тоном проговорил Лагг и был вознагражден. Люк резко повернулся к нему, глаза стали острые и взволнованно заблестели.
– У папаши Уайлда новая женщина? – спросил он.
– Во всяком случае, пол женский. – Лагг, очевидно, не хотел распространяться о ней. – А что, он часто принимает у себя посетительниц?
– Заходят время от времени, – усмехнулся Люк. – Он здесь у нас притча во языцех в этом отношении. Придет и останется у него на день-другой. Ночует, словом. Все они разные, всегда в высшей степени почтенные, во всяком случае судя по внешнему виду. Да, кстати, мистер Кампьен, вы у него уже были?
– Нет. Это удовольствие мне еще предстоит. Он что, дамский угодник?
– А кто же нет? – Инспектор произнес эти слова светским тоном, но и с некоторой грустью. – Причем вкусы в этом отношении у всех разные. Папаша Уайлд любит вполне определенный тип женщин, несчастных, так сказать, похоронного вида. И любит он их очень недолго. Странно, конечно. Но ведь каждый по-своему с ума сходит. Короче говоря, этот старый чудак…
Лагг вдруг встал и значительно произнес:
– Прошу прощения. Вы сказали «похоронного»?
– Да, – сказал инспектор и слегка поежился от этого чересчур внятно произнесенного слова. – По крайней мере всегда одеты в черное и лицо как бы заплаканное. Но эту последнюю я не видел.
– Это Белла Макгрейв.
Чарли Люку имя ничего не сказало, и на широком, как луна, лице Лагга разлилась снисходительная улыбка.
– Вы еще очень молоды, – проговорил он, явно любуясь собой. – И вот мы с моим хозяином…
– …который лет на двадцать младше своего доброго слуги, – безжалостно прервал его Кампьен и сам окончил начатую тираду: – спешим сообщить, что эта «тетушка», возможно, одна мелкая мошенница, которую на наших глазах упрятали на полтора года в тюрьму. Это было, кажется, в год великой выставки, словом, в те годы. Кстати, как отнесся доктор Смит к результатам анализа?
– Совсем пал духом, – сочувственно ответил Люк. – Я пытался его утешить, сказал, что он-то уж, во всяком случае, ни в чем не виноват. И он тогда поведал мне одну интересную вещь. Вы ведь знаете мисс Джессику, младшую из Палинодов, ту, что сидит в парке? Так вот, она давала старику-молочнику маковый чай. Он пациент нашего доктора, у него бывают свищи. Доктор говорит, он как-то застал молочника под сильным действием наркотика, причем тот ничего, кроме зелья мисс Джессики, не пил. Благодаря ему боли, правда, прекратились. Доктор объяснил, что собирала она определенный вид мака в какой-то определенный месяц, она могла бы изготовить хоть целое ведро сырого опиума и шутя отправить беднягу на тот свет. – Люк замолчал, тяжело нахмурился и прибавил: – На одном этом основании мы могли бы ее арестовать. Но я не буду. Не вяжется это с ней.
– Я тоже о ней думал, – признался Кампьен. – И просто не верю, что она могла бы добывать гиосцин из белены, которая растет в парке.
– И я тоже, – отозвался Люк. – Но все равно и ею придется заняться, хотя, по-моему, пустая трата сил и времени. Мисс Джессика – очень странная женщина, она мне напоминает фей из волшебных сказок, не знаю почему. Она… – он прервал себя на полуслове, встал, прислушался, и все трое обратили взоры на дверь, которая стала медленно, осторожно открываться.
Мисс Джессика в прогулочном наряде и в обычное-то время являла собой зрелище, доставляющее мало удовольствия, но это ее вторжение, столь удачно приспевшее, произвело на присутствующих прямо-таки удручающее впечатление. Увидев на другом конце стола Кампьена, она улыбнулась чуть застенчиво и сказала:
– Вот вы где. – Ее остренькое личико просияло. – Я хотела поймать вас до прогулки. Я в это время, вы знаете, всегда гуляю. Не могли бы вы пойти сейчас со мной?
– Как вы сюда попали, мисс? – спросил Люк. Он глядел на нее и не верил своим глазам.
Мисс Джессика как будто только что заметила его.
– Я наблюдательна, – ответила она. – Внизу вас не оказалось, а я чувствовала, что вы где-то здесь. Ну, я поискала-поискала и нашла. Вы готовы? – обратилась она к Кампьену.
– Разумеется, – ответил он, поднимаясь и идя к ней навстречу. – Куда мы идем?
Он был чуть не в два раза выше ее, и она казалась рядом с ним маленьким соломенным чучелом. Прогулочная вуаль на этот раз была подвязана гораздо аккуратнее, даже подоткнута спереди так, что картона не было видно. Но ее многочисленные юбки все так же ниспадали кулисами, немного не дотягивая до стоптанных башмаков и открывая собранные в гармошку чулки. В руках у нее была сумка, сшитая из куска материи, отрезанного от старого дождевика портным, которому портновское искусство было знакомо только в теории. Сумка была набита газетами и каким-то подобием еды, то и другое торчало наружу изо всех дыр.
Разговаривая, она протянула сумку Кампьену. Это было так по-женски и говорило о таком доверии, что Кампьен внутренне умилился.
– К нашему поверенному, разумеется, – ответила она. – Вы ведь сказали мне – помочь полиции наш долг. И я с вами совершенно согласна.
Кампьен вспомнил, что он обронил ночью что-то такое перед тем, как подняться к себе.
– И вы не стали откладывать дела в долгий ящик? – сказал он. – Что ж, я уверен, вы можете оказать нам большую помощь.
– Я всегда хотела помочь. Сегодня я видела брата и сестру, мы все пришли к одному мнению, что самую полезную информацию может вам дать наш поверенный, мистер Кляч.
Необычное имя не резануло слуха инспектора, из чего Кампьен заключил, что эта адвокатская контора ему знакома. Вид у Чарли Люка был прямо-таки счастливый, у него, как видно, гора с плеч свалилась.
– Ваше доверие – все, что нам нужно, мисс Палинод, – начал он. – Мы здесь…
– Я доверяю вам, – перебила его мисс Джессика, улыбаясь Кампьену, в тоне ее голоса не было и капли лукавства. В ней по обыкновению соединялись умный собеседник и трогательная женщина.
Кампьен взял у нее сумку.
– Великолепно, – сказал он. – Так идемте, или, быть может, вы хотите сначала пообедать?
– Нет, благодарю вас. Я сыта. Я действительно хочу сделать этот визит до моей полуденной прогулки в парке. Вы ведь знаете, это – мое пристрастие.
Она шагнула в сторону, пропустив Кампьена вперед.
– Бедный мальчик, – сказала она, когда они шли по тупичку, называемому Эдвардс-Плейс, привлекая удивленные взоры более наблюдательных прохожих. – Я слыхала от сапожника, что с ним произошел несчастный случай. Виноват мотоцикл, я полагаю? Эти машины очень опасны. И все-таки, представьте себе, я всегда хотела научиться на нем ездить.
– На мотоцикле?
– Да. Я, конечно, кажусь странной женщиной. Но я знаю это. А между неведением и безразличием большая разница. – Мисс Джессика разгладила руками верхнее одеяние, представлявшее собой тонкое летнее платье давно забытого фасона. Оно служило как бы накидкой от пыли и было надето поверх чего-то вязаного и теплого.
– Несоизмеримая, – со всей искренностью подтвердил Кампьен. – Но я бы все-таки отсоветовал вам ездить на мотоцикле, и не только из эстетических соображений.
– Согласна. Они смердят, – ответила мисс Джессика, проявив неожиданную разборчивость к запахам, если вспомнить ее ночные занятия.
Кампьен отметил, что это была единственная нелогичность во всех ее рассуждениях и поступках, и вздохнул с облегчением.
– А где эта контора? – спросил он. – Может, нанять такси?
– Нет, зачем же. Это здесь за углом, на Барроу-роуд. Мой отец был убежден, что семью должны обслуживать соседи. Пусть они и не семи пядей во лбу, зато свои люди. Чему вы улыбаетесь?
– Разве я улыбаюсь? Я вот о чем подумал: наш городишко таких размеров, что подобный клановый взгляд, наверное, большая редкость.
– Не скажите. Лондон – это ведь конгломерат, состоящий из множества деревень. Мы, Палиноды, просто довели одну из идей дворянства до абсурда. Я могу простить вам все, только бы вы не считали нас скучными.
– Я считаю вас устрашающим семейством. Палиноды способны нагнать страху на кого угодно.
– Это не так и плохо.
13. Рассказ юриста
Им открыл немолодой клерк, встретивший мисс Палинод со сдержанной почтительностью и не преминувший заметить, что помнит еще ее отца.
Он повел их в кабинет через просторную комнату, где работали, кроме него, еще две девушки. По дороге Кампьен приготовился увидеть педантичного старца, приверженного обветшалым представлениям, как старый садовник. Но каково же было его удивление, когда из-за стола, который был если не музейной редкостью, то украсил бы любой антикварный магазин, навстречу им выскочил молодой человек, которому на первый взгляд было не больше тридцати с хвостиком. На нем была веселая бежевая жилетка, а фасонные замшевые туфли, далеко не новые, были плодом чьей-то вдохновенной фантазии. Его юное лицо, румяное, как яблоневый цвет, привлекало открытым невинным выражением, оно еще подчеркивалось, вопреки всякой логике, огромными пушистыми усами.
– Привет, привет, мисс Палинод. Как мило с вашей стороны запросто заскочить к нам. Дела, кажется, дома неважны? Садитесь, пожалуйста. По-моему, мы с вами не знакомы, сэр. – Молодой, бодрый голос звучал счастливо. – Зато здесь у нас тишь и гладь. Сонное царство. Чем-нибудь могу быть полезен?
Мисс Джессика представила Кампьена. С этими Палинодами только и делаешь, что удивляешься. Мисс Джессика точно знала, кто он такой и какую роль играет в расследовании. Верность и доскональность информации говорили о том, что не иначе как она воспользовалась каким-то справочником. Она тоже наблюдала за ним, изгиб ее губ свидетельствовал, что вся сцена немало ее забавляет.
– Наш мистер Кляч, разумеется, внук того Кляча, который вел дела моего отца, – продолжала она безмятежно. – Отец его умер в самом конце войны, и он наследовал эту контору. Вам будет небезынтересно узнать, что он награжден крестом за боевые вылеты, является членом коллегии адвокатов и имеет необходимую юридическую квалификацию…
– Стоп-стоп-стоп! – Протест был заявлен в виде одного длинного возгласа.
– И что имя его Оливер, – продолжала мисс Джессика, пропустив слова мистера Кляча мимо ушей. – Точнее, Оливер Охламон, – добавила она с убийственной непринужденностью.
Оба мужчины взглянули на нее в легком смятении, а она кротко им улыбнулась, обнажив мелкие зубки.
– Из песни слова не выкинешь, – заметила она и продолжала: – Пожалуйста, прочитайте эти письма, мистер Оливер. Одно от Эвадны, другое от Лоренса. А потом, будьте добры, посвятите мистера Кампьена во все наши дела. Расскажите все, что может ему помочь. – С этими словами она вложила ему в руку две записки. Обе были написаны на крошечных клочках бумажки, и мистеру Клячу стоило немало труда удержать их в своих толстых неловких пальцах.
– Должен сказать, эти письма открывают доступ буквально ко всему, – сказал он, глядя на мисс Джессику огромными темно-сизого младенческого цвета глазами. – Не в обиду вам будет сказано, сэр, они обязывают меня вывернуть наизнанку душу перед вами. Это, конечно, не значит, что нам есть что скрывать.
– Вот именно, – с огромным удовлетворением произнесла мисс Джессика. – Я побеседовала с сестрой и братом, и мы решили довериться мистеру Кампьену безоговорочно и полностью.
– Не знаю, не знаю, насколько это мудро и целесообразно. У вашего покорного слуги свое понятие верности долгу, – улыбнулся он Кампьену, как бы прося о снисхождении. – Так или иначе, никаких особых секретов у нас нет.
– Нет, конечно. Но если что и есть, мистер Кампьен должен быть посвящен во все, – твердо проговорила мисс Джессика, разглаживая на коленях муслиновую юбку. – Видите ли, мистер Кампьен, мы, Палиноды, не безмозглые дураки. Мы, конечно, эгоцентричны и живем как бы вне этого мира…
– Для чего требуется изощренный ум, – вставил поверенный семейства Палинодов с откровенной завистью.
– Весьма изощренный. Но, как я уже сказала, не такие уж мы совсем непрактичные. Пока смерть моей сестры Руфи вызывала подозрение у недостойных людей, мы предпочитали ничего не замечать. Поверьте, чтобы оградить себя от пустых тревог, надо лишь придерживаться политики вежливого невмешательства. Но поскольку дело обернулось гораздо серьезнее, мы решили защитить себя по мере сил от возможных ошибок со стороны полиции. И самый верный способ – вооружить полицию всем необходимым знанием. А границы этого последнего определит сам мистер Кампьен.
Мисс Джессика с большим достоинством произнесла свою речь, и Оливер Охламон, бросив на нее проницательный и несколько удивленный взгляд, веско сказал:
– В таком случае я – за. Решительно за. Да присядьте же, сэр, что это вы, право!
Кампьен сел.
– Я не хотел бы касаться ничего, что не имело бы прямого отношения к расследованию, – начал он, но мисс Джессика прервала его вежливую преамбулу.
– Попятно, что не хотели бы. Но ведь вам надо выяснить, у кого мог быть меркантильный мотив. И думаю, вас также интересует, нет ли каких-нибудь еще достойных внимания мотивов. Завещание моей сестры Руфи вы можете прочитать в Соммерсет-хаусе, но вам недоступны завещания ни мое, ни Лоренса, ни Эвад-ны, правда?
– Что это вы говорите! – вмешался мистер Кляч. – Думаю, что завещаний лучше все-таки не трогать.
– Не согласна. Если мы не посвятим полицию в условия наших завещаний, она может выдумать, что ей угодно. Ради всего святого, давайте сейчас же и начнем. С Эдварда.
– С Эдварда, в сущности, все и началось, – сдался мистер Кляч, оглаживая усы, точно стараясь умилостивить их. – Подождите минутку, я возьму папку с вашими бумагами.
Он вышел, а мисс Джессика придвинулась к Кампьену и доверительно прошептала:
– Думаю, он пошел посоветоваться со своим партнером.
– A-а, так есть партнер, – с облегчением выдохнул Кампьен.
– Да, мистер Уиллер. Наш мистер Кляч, боюсь, имеет пока всего несколько клиентов, но он очень, очень умен. Не обращайте внимания на его лексикон. В конце концов, он ничуть не хуже того, которым обычно говорят все другие юристы.
– Наверное, ничуть, – согласился он, смеясь. – Вас это очень развлекает?
– Я просто стараюсь относиться ко всему объективно. Что же касается Эдварда, то сразу признаюсь – он играл на бирже. У него была интуиция, смелость, но ему не хватало ума.
– Малоудачная комбинация.
– Да, наверное. Но, – добавила она с неожиданным блеском в глазах, – вы не представляете себе, как это щекотало нервы! Взять, например, «Консолидейтед каучук». Сегодня мы стбим сотни тысяч. Лоренс мечтает купить библиотеку. А завтра, когда мы уже привыкли к богатству, у нас в кармане ни пенса. Старик Кляч очень на нас сердился. Подозреваю, что в конечном счете его смерть ускорили эти наши бесконечные взлеты и падения. Но Эдвард был великолепен. Он вкладывал деньги в «Дэнджиз», в «Фи-липпино фашенз».
– Безумие! – воскликнул Кампьен, не веря своим ушам. – А может, он и «Булимиас» не обошел вниманием?
– Да, кажется. Мне это название знакомо, – кивнула головой мисс Джессика. – И что-то там такое, связанное со спортом. И еще «Золото, золото, золото, юнайтед». Такое волнующее название! Потом были акции «Брауни майн компани». Что такое с вами, мистер Кампьен? У вас кровинки в лице нет!
– Минутная слабость, – объяснил Кампьен, силясь взять себя в руки. – Да, ваш брат был настоящий игрок. Он пользовался проспектами?
– Нет. Он был очень хорошо осведомлен о состоянии биржи. И очень много работал. Просто он покупал не те акции. Эвадна и Лоренс в конце концов разуверились в нем. У них осталось у каждого по семь тысяч фунтов. Я держалась дольше. Когда Эдвард умер, у него было наличными всего семьдесят пять фунтов и разных акций на сто тысяч.
– По номинальной стоимости?
– Да.
– А где же они?
– Он оставил разным людям. Боюсь, ни одна из них в настоящее время не имеет никакой ценности.
Сухощавый человек в роговых очках внимательно смотрел на нее секунду-другую.
– Да, интересная история, – наконец сказал он. – И ваш брат верил во все эти авантюры? Надеялся, что купленные им акции когда-нибудь взлетят?
– Не знаю, – мягко ответила она. – Я иногда тоже задавалась вопросом, знает ли он, что его акции обесценены, или продолжает считать их капиталом. Он всю жизнь был богат, привык быть богатым. А знаете, какую власть над человеком имеет привычка! Боюсь, что он умер вовремя. – Мисс Джессика замолчала и потом вдруг прибавила: – Для непосвященных завещание Эдварда может показаться завещанием богатого человека. Все наши завещания выглядят так, как будто у нас есть деньги. Вот почему я вас привела сюда: хочу, чтобы вы узнали всю правду о нашем финансовом положении.
– Понимаю, – сказал он. – Вы оставили по завещанию старым добрым друзьям маленькие презенты в виде акций, номинальная стоимость которых, скажем, тысяча фунтов.
– Да, мы хотели показать этим, что думаем о своих близких, что, выражая в завещании свою последнюю волю, не забыли о них, – сухо проговорила она.
– Да-a… А действительно нет никакой надежды, что хоть какие-нибудь акции опять поднимутся?
– Не все эти компании в конце концов объявили о банкротстве. – Вид у мисс Джессики был слегка уязвленный. – Мистер Кляч внимательно следит за состоянием биржи по нашему поручению. Но он говорит, что у Эдварда был умопомрачительный нюх. Это, конечно, шутка.
Кампьен почел за лучшее не комментировать ее последнее замечание. Мистер Эдвард, по-видимому, был действительно финансовый гений наоборот.
Конторские часы на стене пробили половину четвертого, и мисс Джессика встала.
– Я бы не хотела пропустить мою послеполуденную прогулку,
– сказала она чуть не заискивающе. – Я люблю сидеть после трех на своей скамейке. Если вы не возражаете, я оставлю вас со всей этой бухгалтерией один на один.
Кампьен открыл перед ней дверь и вручил сумку, торчащие отовсюду сухие листья напомнили ему что-то.
– Только, пожалуйста, – сказал он ей как можно мягче, – не лечите больше соседей маковым чаем.
Она не подняла на него глаз, а рука, потянувшаяся за сумкой, задрожала.
– Ах, Боже мой, я ведь думала об этом… – проговорила она.
– Ноя никогда не отступаюсь от одного правила: прежде чем кому-нибудь что-нибудь дать, пробую сама. – Она посмотрела на Кампьена серьезно, умоляюще и прибавила: – Вы ведь не верите, что это я убила его, даже по ошибке?
– Конечно, – твердо ответил он. – Конечно, не верю.
– И я тоже, – ответила она и вдруг легко, счастливо вздохнула.
Спустя немного в кабинет вернулся мистер Кляч с папкой в руках, безотчетно мурлыкая себе в усы какой-то не лишенный приятности мотив.
– Вот и мы, – сказал он. – А что мисс Джессика, стушевалась? Разумная мысль! Можно позволить себе немного расслабиться. Я перекинулся парой слов со старым Шкипером, и он мне сказал: «Это здорово! Наконец хоть какой-то проблеск здравого смысла». Мисс Эвадна и Лоренс получают в год по двести десять фунтов каждый, эти деньги им дают трехпроцентные, вполне надежные акции. Бедняжка Джесс, луковка в оборках, всего сорок восемь. Акции той же компании. Вы видите, не так-то густо. Когда мисс Руфь умерла, ее наличный капитал равнялся семнадцати шиллингам и девяти пенсам, а все имущество состояло из Библии и гранатового ожерелья, которое мы загнали, иначе нечем было платить за похороны. Нет, никто в здравом уме не стал бы их убивать из-за денег. Вы это хотели узнать?
– И это в том числе. А скажите, неужели все их акции сейчас ничего не стоят?
– Все их акции – дырка от бублика. Мой милый, дорогой сыч, простите ради Бога за фамильярность, я теперь вижу, куда вы клоните. Выбросьте это из головы. Акции Палинодов – пустые бумажки.
Волнуясь, мистер Кляч начинал слегка заикаться.
– Вы ду-у-маете, мы об этом не ду-у-мали? Шки-и-пер человек дотошный, только под ми… микроскопом их не изучал. Да и я и-ими занимался. Это поразительно! Бедняга, какие бы акции он ни купил, компания тут же ле-ле-тит в трубу. Понятно, почему он сыграл в ящик.
– Как все это могло быть?
– А он никого не слушал. Упрямый был как осел. Не признавал никаких авторитетов. И неудачи ничему его не учили.
– А куда же делись все эти пустые бумажки, остались в семье?
– Если бы! Рассеялись среди друзей и знакомых. – Круглые сизые глаза Кляча смотрели серьезно. – Обратите внимание на следующее, сэр. Мой старик дал дуба почти перед самой смертью Эдварда Палинода, гори он синим пламенем.
Кампьен кивнул, желая показать, что в какой-то мере может понять чувства поверенного Палинодов.
– Смотрите, – продолжал Оливер Охламон. – Мой партнер Шкипер ничего не слыхал о завещании Эдварда, пока не явились гарпии из налогового управления исполнить последний долг. Он очень быстро объяснил им, что к чему. По ходу дела познакомился с Палинодами и скоро был сыт ими по горло. Тут как раз явился ваш покорный слуга, и он свалил мне всех этих чудаков. Я только крякнул и преуспел лишь в одном: убедил старуху Руфь – а надо сказать, она была не такая уж бессердечная, – что ее родным будет гораздо приятней получить от нее одну живую пятифунтовую бумажку, чем десять тысяч мертвых акций, вложенных в «Булимиас» или хуже того – в «Филиппино фашенз». И представьте, она переписала завещание. Но ко дню своей смерти глупая женщина успела спустить все последние пятифунтовки.
– Понимаю. – Кампьен начал искренне сочувствовать Охламону. – А вы не могли бы показать мне список людей, получивших акции вместо наличных?
– Разумеется, мог бы. В этой папке находятся все бумаги, касающиеся финансовых дел Палинодов. Мы знаем их как свои пять пальцев, так что берите это хозяйство домой и копайтесь в нем сколько душе угодно. С мисс Руфью была та беда, что она всех любила. И всех упомянула в своем завещании: нашего старого бакалейщика, аптекаря, доктора, управляющего банком, нынешнюю хозяйку их дома, сына гробовщика – даже своего брата и сестер. Вся семья, между прочим, немного того, для меня в этом нет никакого сомнения.
Кампьен взял папку с копиями документов и, помедлив, сказал:
– Мисс Джессика упомянула сейчас «Брауни майн компани». Вы не слыхали, последние несколько месяцев эта компания как будто начала проявлять признаки жизни. Во всяком случае, ходили такие слухи.
– Ишь ты! – восхитился мистер Кляч. – А вы свое дело знаете. Я об этом услыхал сразу после смерти мисс Руфи. У нее как раз был довольно увесистый пакет этих акций. Не зря, видно, мое имя Охламон. Это ведь я ей внушил, что акции «Брауни майн» – туалетная бумага и никогда не будут годны ни на что другое. И она решила по злобе все их завещать старику, который поселился в ее бывшей детской. Один из пансионеров. Как же его зовут, кажется, Бейтон?
