Текст книги "Ведьма"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 49 страниц)

Глава 70

Снег шел в Трех Территориях три дня и три ночи. Звери попрятались в логова, забившись в любое укрытие, какое только могли найти. Крестьяне сидели по своим домам, втихомолку передавая друг другу древние истории о тех годах, что не знали ни зимы, ни лета, и смерть уводила тогда людей целыми поколениями. Там, где народа было побольше, люди собирались вместе, пережидая бурю, и делились тяжелыми предчувствиями, находя извращенное утешение во все более нагнетаемом страхе. Одни голоса отрывисто говорили о неизвестных всадниках, варварах из далеких стран, другие бормотали о таинственных странниках, принесших мистическое оружие необыкновенной мощности, известное только им самим.

Гордое имя Учителей, сиявшее так ярко под летним солнцем, для многих стало проклятием.

Слово ведьма стало очень популярным. Те, кто раньше никогда не смел произнести его, теперь обращались с ним удивительно легко. В сумрачных тавернах оно скользило, шепталось многими языками, перетекало из уст в уши, крыльями серой моли трогало испуганных слушателей, отравляя умы всех, кого успело коснуться.

Для большинства простых людей слово ведьма прочно связалось с бедственной погодой, создав неразрывное целое. Эти люди обвиняли темную силу во всеобщих неудачах, бесконечно падающий снег указывал на войну, развязанную злом. Скучная, пустая жизнь немедленно оказалась заполнена приятным осознанием происходящего.

Леклерк и Бернхард работали, почти не общаясь с другими людьми, не зная о суматохе, клевете и буре. Они лишь отметили высоту сугробов и продолжали трудиться.

Кузнец с помощниками плавили медь и отливали слитки, затем ковали их, нагревали и вновь ковали, разбивая в пластины. Леклерк требовал совершенства, а кузнец не мог его добиться. Листы получались с дефектами – волнистыми, с многочисленными утолщениями и впадинами. Но хуже всего, что часто встречались мелкие, шириной в волос, трещины.

Труд целого дня уже трижды возвращался обратно в тигель. Леклерк и Смитти работали не покладая рук две ночи и день, отказываясь принимать помощь даже от Бернхард. Утром работа была выполнена, Леклерк разбудил Кейт, постучав в дверь дома приютившей ее хозяйки.

– Кое-что получилось, пойдем, я покажу тебе. Ты одета? – нетерпеливо спросил он.

– Да, конечно, входи, – ответила Бернхард, – я уже заканчиваю завтрак. – Но ее слова оказались ненужными – Леклерк влетел в комнату. Он схватил девушку за плечи и приподнял, сметая посуду со стола.

– Он работает, работает!

– Так я, в конце концов, могу увидеть это чудо техники? – Бернхард изобразила на лице притворное раздражение. – Эту штуковину, позволяющую решить все наши проблемы и сделать мир лучше?

– Я не мог показать ее тебе раньше, – громко рассмеялся Леклерк. – Не знал, будет ли она работать. – Он выглядел уже почти спокойным. – Я видел, как на тебя действуют наши постоянные неудачи, и не хотел доставить еще одно огорчение.

Девушка вздрогнула, надеясь, что он этого не заметит. Забота – вот то, чего она опасалась больше всего. Доброта, теплый взгляд, дружеское прикосновение – все это могло уничтожить ее самообладание. Она постоянно твердила себе, что открытое проявление чувств изменит жизнь Леклерка далеко не к лучшему, заставит его суетиться и совершать необдуманные поступки. Какую бы боль это ни причиняло Кейт, она надеялась просто находиться рядом с Луисом. Женщина, стоящая сейчас перед Леклерком, была без ума от него, и единственное препятствие для откровенности – Джалита, эта чертова девка.

– Ну что, пойдем? – уже стоя у двери, обернулся Леклерк.

– Не торопи меня.

– О, женщины! Сначала вы жалуетесь, что приходится ждать, а когда все готово, не желаете поспешить.

– Мое ожидание закончилось, а твое только начинается. – Резким движением Бернхард набросила накидку.

Непринужденно перешучиваясь, они прошли к мастерской по узкой тропинке, протоптанной в снегу. Леклерк широко распахнул дверь – машина, находившаяся в центре комнаты, была невысокой, примерно по пояс, выглядела очень устойчивой и совершенно простой. Бернхард и не знала, как реагировать, но энтузиазма Леклерка хватило на двоих.

– Ну что, разве она не хороша? – спросил он. – Смитти и его ребята здорово помогли мне. Готов поспорить, другой такой нет в этом мире. Хочешь ровные медные полосы? Подожди минутку, я тебе покажу.

Он помчался к машине, представлявшей собой просто два стальных валика, один выше другого. Леклерк покрутил ручку и вставил продолговатый кусок меди между валиками. Затем он принялся вращать другую, большую рукоять – валики повернулись, и медная полоса сдвинулась с места. Появившись с обратной стороны машины, она стала явно тоньше и длиннее.

– Это прокатный стан, Кейт! – закричал Леклерк, размахивая куском металла. – Теперь мы можем сделать медные листы тонкими, как бумага. Да и стальные тоже. Никаких бугорков, впадин и наростов.

Стремительно подойдя к Луису, Бернхард обняла его, затем взяла руки Леклерка, нагретые медью, в свои и мягко произнесла:

– Я горжусь тобой, Луис. Никто из нас никогда бы не додумался до такого устройства. Ведь это именно то, что нам нужно?

– Ну, в общем, да. – Леклерк внезапно стал скромным, почти застенчивым. – Если у Жреца Луны нет чего-либо подобного, его конденсаторы будут вести себя довольно непредсказуемо. А наши теперь выйдут очень надежными благодаря длинным, очень тонким листам меди. Мы разместим ролики в нескольких местах стана. Я прокатаю металл за один раз. У Смитти есть печь для обжига – без нагрева металл становится ломким, а с такой машиной у нас почти не будет швов, что увеличит эффективность. – Его улыбка превратилась в гримасу. – Мы еще, впрочем, ничего реально не сделали.

– Весь день впереди.

– Хорошо, давай попытаемся. Ты позаботишься о навощенной ткани и проследишь, чтобы все было соединено?

– Чем скорее мы начнем, тем лучше – я очень волнуюсь. Да и работники уже пришли.

Вечерело, когда Леклерк подозвал сияющего Смитти и помощников, чтобы собрать первый конденсатор. Остальные, стоя поодаль, с интересом наблюдали за происходящим.

Двое мужчин осторожно развернули на столе тонкую медную пластину шириной около фута. Третий покрыл ее навощенной тканью. Хлопок был прижат еще одним медным листом. Бернхард убедилась, что края ткани почти на дюйм высовываются из-под металла и по ширине, и по длине.

Все застыли, когда медь тихо хрустнула, – они помнили суровое предупреждение Леклерка насчет трещин. Осторожно, но туго свернутые пластины напоминали слоеный рулет. Края ткани Кейт и двое ее помощников загнули, чтобы изолировать один медный лист от другого.

Диаметр получившегося свертка был примерно равен его высоте. Растопленный воск скрепил высовывающиеся края ткани. Два торчащих толстых зажима отмечали верх. Один из помощников примотал конденсатор ремнем к рамке и поднес прибор к генератору Леклерка, установленному на рабочей скамье.

Другой присоединил зажимы к выходам генератора. Он был заметно напуган, и все же, усмехнулся Луис, слишком любопытен, чтобы поддаться страху. Повинуясь кивку Леклерка, он взялся за рукоять.

Вскоре Луис остановил его, затем показал, как закрепить свинцовое луженое копье на конденсаторе. Он еще раз предостерег всех от прикосновения к торчащим проводам:

– Если они соединятся, оружие будет разряжено. Если дотронется человек, он погибнет.

Мороз пробежался по коже окружающих. Их внимание было приковано к Луису.

С конденсатором, закрепленным в рамке на спине, Леклерк был в полной готовности. Медная пластинка, примотанная к толстому шесту кожаным ремнем, служила мишенью. Медная же проволока заземляла ее.

Один из работников попросил Луиса подождать; озадаченный, тот остановился. Юноша бросился к нахмурившемуся Смитти. Взяв полированный железный диск из кармана передника кузнеца, молодой человек закрепил его в центре медной мишени ремнем, протянутым сквозь дыры у ее края.

Повернувшись к Леклерку, он осенил себя Тройным Знаком.

– Это амулет Танцующих-под-Луной, Луис Леклерк. Во имя Церкви, порази его! – сказав так, юноша вернулся на свое место.

Маленькая группа разразилась приветственными криками и хлопками. Леклерк собрался, одновременно смущенный и приободренный всеобщим вниманием. Никогда ему еще не аплодировали вот так, заставляя сердце биться с тем же торжествующим ритмом. Он приподнял металлическое копье, неожиданно показавшееся ему легким, как перышко. Тяжелый конденсатор просто давил на плечи, совсем не сковывая движений. Луис сделал фехтовальный выпад, парировал невидимый удар. Благодарная аудитория выразила криками свой восторг. Глубокий голос Смитти требовал:

– Убей! Убей! Убей! – Словно песню, слова подхватили остальные работники. Леклерк ударил.

С треском высвободилась энергия. Ослепительно голубой, сверкающий, словно изломанная драгоценность, сгусток чистой силы вонзился в мишень. Дым закурился сквозь рваное отверстие в обожженном металле, который был здесь вместо человеческой плоти. Клочья пара появились в месте контакта провода с землей. Вкрапления меди засветились, словно лунный диск.

Хриплые возгласы изумления сменились одобрительными криками и аплодисментами, еще более шумными, чем перед опытом. Работники столпились вокруг разрушенной пластины в восхищении. Дрожащие пальцы боязливо прикасались к разорванной поверхности. С благоговением они вновь и вновь осматривали генератор и конденсатор, мысленно переносясь за окружавшие их стены.

Почистив и сложив инструменты, Луис обратил внимание на расстроенное лицо Бернхард. Оставив собравшихся работников, он подошел к Кейт, отдельно от других соскабливавшей пролившийся на сборочный стол пчелиный воск.

– Скажи мне, что с тобой? – спросил Леклерк.

– О чем ты? – Она продолжала методично тереть стол скребком, не поднимая головы.

– Что-то беспокоит тебя. У тебя все в порядке?

– Конечно. – Она приостановилась, по-прежнему не отрывая взгляда от своих рук. Медленно выпрямившись, Кейт отбросила скребок, посмотрела прямо в лицо Луису и, стиснув челюсти, произнесла: – Я солгала. Мне больно было видеть, как ты развлекаешься, фехтуешь этим копьем; ты и сам должен был заметить, как все это ужасно.

– Я просто играл. Мы все упорно работали сегодня и очень устали. Тебя угнетает все, что бы я ни делал. Разве бесчеловечно расслабиться, Кейт? Или быть счастливым?

Краска отхлынула от лица девушки. Пятна угольной пыли проступили на нем еще больше.

– Как ты, собираясь воевать, собираясь убивать людей, можешь говорить о человечности, о счастье?

Ее фраза была тихой, хотя и наполненной страстью. Однако работники все поняли и, повинуясь знаку Смитти, вышли в заднюю дверь, покинув дом. Ни Бернхард, ни Леклерк этого не заметили. Чувства мужчины вступили в борьбу с его разумом, с его понятиями о справедливости, он долго размышлял над ответом.

– Это твои проблемы, разве нет? Ведь быть живым это главное. По твоей всеохватывающей теории. У тебя какое-то юродивое представление о добре. Ты когда-нибудь осознаешь, что нас окружает реальный мир, мир из плоти и крови. И люди, давшие клятву сумасшедшей Луне, уже вышли, чтобы убивать нас. Без объяснений, без причин – это просто резня.

– Поэтому убивать их хорошо? Разве мы должны играть по их правилам, набирая очки, получая штрафные за убийства женщин и детей? Что с тобой случилось, Луис?

Леклерк резко повернулся к столбу и пнул его так сильно, что тот упал. Ремни, удерживавшие мишень, разорвались. Леклерк поднял пластину обеими руками и гневно отбросил. От удара на шершавой стене появился белый шрам. Когда Леклерк повернулся к Бернхард, его лицо покраснело, а глаза яростно вытаращились.

– Я пробудился в этом покинутом мире не затем, чтобы потратить время. Если ты собираешься провести свою вторую жизнь, утирая сопли сиротам, – прекрасно. Я же собираюсь стать кем-то большим, более важным, чем даже Конвей, или Тейт, или… любой из нас. Если для этого нужно сражаться и убивать, значит, люди будут гибнуть. Ты слышишь? Я получу силу!

Он закончил фразу, сжав руками плечи Кейт и встряхивая ее с каждым словом, затем оттолкнул, в волнении ожидая ответа. Она не могла сказать ни слова – слезы подступили к ее глазам. Глупые, женские, приводящие в бешенство слезы. Слова теснились у нее в груди. Она точно знала, как дать ему понять, где он ошибался. Он должен был осознать, что война – это не только борьба других людей, смерть других людей. Война несет опасность для любимого ею человека.

Мягкий упрек темных глаз разоружил Леклерка.

– Кейт, прости меня. Пожалуйста. Я не знаю, что происходит со мной. – Он не дождался ответа от пристально смотревшей на него Кейт и продолжил, глядя сквозь нее: – Иногда я думаю, что я знаю, что мне нужно делать, какая жизнь мне предстоит. Мгновение спустя все перепутывается, и я не могу продвинуться ни на шаг. Меня разрывает на части.

Он так много хотел ей сказать. Ему работалось лучше, когда он мечтал о ней, словно ее энергия помогала его силе. Леклерк не мог понять, как Кейт заполнила его сознание, заставила мыслить совсем по-иному, задавая иные вопросы.

Бернхард нервно улыбнулась в ответ на пытливую настойчивость.

– Все слишком многого от тебя хотят, слишком многого ждут. Все, включая меня.

– Неправда. Ты всегда со мной, поддерживаешь меня. Мы многое сделали. Я никогда не смог бы заставить эту толпу работать как слаженный коллектив, это удалось лишь тебе. Другие говорят мне, что я должен делать. Ты же помогаешь мне.

Бернхард почувствовала, что ее щеки запылали.

– Пойдем ужинать. Ларта расстроится, если все остынет.

Позже, видя, что Бернхард не возражает, Леклерк отослал Ларту домой. Перед поспешным уходом женщина заговорщически подмигнула Кейт. Та улыбнулась в ответ, надеясь, что у нее есть для этого причина.

За ужином Леклерк был необыкновенно внимателен, Бернхард отметила, что он явно хотел загладить свою вину. При разговоре они избегали военной темы. Когда Бернхард обсуждала программу обучения для Избранных, он с интересом слушал и сделал несколько разумных предложений без тени снисходительности или напыщенности. Девушка вспомнила, как поначалу отнесла его к разряду тех недалеких парней, для кого мужество и оружие равнозначны. Она глубоко вздохнула. Леклерк поднял со стола книги и в возбуждении потряс ими.

– Все, что ты хочешь предложить для будущих Учителей, находится здесь. Я – довольно неплохой работник, но здесь, в книгах, настоящая технология, здесь прогресс для всего мира. Кейт, ты когда-нибудь думала об этом?

Неожиданный вопрос застал девушку врасплох, у нее пересохло во рту. Она нервно, с трудом сглотнула и произнесла:

– Мы ввязались в опасную игру. Жрец Луны и мы. Электричество – лишь крошечная часть ужасной Силы, вызванной нами к жизни.

– Но, Кейт, ведь мы осуществили не все, что описано здесь. Вспомни, это Сайла, Конвей и Тейт откопали книги. Я думаю, мы вместе несем ответственность.

Внезапно сердце Бернхард заполнила теплота. Она хотела рассказать ему, как ясно осознала боль власти, тяжким грузом лежащей на ее совести. Она хотела этого мужчину, стоявшего сейчас рядом с ней. И он желал ее не меньше, нуждался в ней. Слова сочувствия пришли легко, Кейт произносила их машинально, не задумываясь. Девушка понимала, что сказанное гораздо менее важно, чем интонация и отношение Луиса к выраженным ими чувствам.

Душа ее пела – в ней поселилась Надежда.

Книга третья
Возрождение

Глава 71

После второй бури стало ясно – выжившие вряд ли позабудут эту зиму. По приказанию Гэна Мондэрка Волки занялись снабжением, распределением пищи и спасательными экспедициями.

Мудрость этих военных приготовлений вскоре стала очевидна. Дьяволы и их союзники Ква, хозяйничающие на территории страны, приносили не меньше забот, чем снежные бури. Появление в округе врагов мешало заготовке запасов на зиму. Суровая непогода гнала дичь со склонов гор вниз, где было чуть теплее и тонкий снежный наст позволял кормиться на пастбищах, пусть даже скудных. Племенам Ква и Дьяволам нужно было охотиться. Выбор был невелик – либо следовать за животными вниз по склонам, либо умирать от голода. А внизу на равнинах были земли народа Гэна.

Для кочевых племен люди представляли собой такую же добычу, как и другие животные. Многие из Волков Гэна той зимой обагрили кровью свои мечи.

Налатан ехал вместе с колонной. Походная рутина притупляла томившее его чувство одиночества. При первых проблесках зари его мысли обратились к Доннаси. Сумерки напомнили ему о смуглой женщине, близкой, родной и все же такой таинственной и непостижимой.

Краем уха он уловил шепот спутников – мужчины говорили о немногословном соратнике, редко улыбавшемся, но незаменимом в деле. Они шепотом делились подробностями о человеке, бросавшемся в битву, как на пир, который дрался с молчаливой свирепостью, ужасавшей и товарищей, и врагов.

Отряды возвращались домой после наведения порядка к юго-востоку от Олы. Воины Джалайла увидели Гэна, поджидавшего их по дороге в город. Одетый в тяжелую норковую мантию, он восседал на своем коне во главе десяти всадников. Круглая широкополая шапка из белой овчины выразительно контрастировала с темным блестящим мехом одежды. Он приветствовал сотника и выслушал его доклад. Поздравив командира и всех всадников, Гэн отъехал к обочине, уступая место людям, нуждающимся в тепле и крове больше, чем в каких-либо похвалах.

Гэн поздоровался с отделившемся от колонны Налатаном и спросил:

– Что мои Волки думают обо мне?

Налатан прищурился.

– Ты их вождь. Они почитают тебя.

Недовольно хмыкнув, Гэн прервал его рассуждения:

– Ты не умеешь лукавить. Им жаль меня. Тебе тоже, хоть ты и хотел бы это скрыть.

Налатан покраснел.

– Будешь беспокоиться, когда другие попытаются занять твое место. Пока им жаль тебя за то, что тянешь эту ношу.

В ответ Гэн печально рассмеялся.

– Я принимаю твою точку зрения. Но почему такие, как мы, получают удовольствие от схватки, Налатан? Почему стремятся к этой ужасной вещи?

– Большинство к ней не стремится и никакого удовольствия от войны не получает. Им не терпится повесить оружие на гвоздь. Они сражаются в надежде, что не придется сражаться их сыновьям. Немногие, как ты и я, рождены для борьбы. Значит, так угодно Вездесущему.

– Теология? – усмехнулся Гэн.

Налатан схитрил:

– Есть на кого скинуть бремя ответственности. И его плечи шире, чем мои.

– В твоих словах нет религиозной глубины – ты обманщик. И уклоняешься от ответа. И в этом преуспел, раз предпочитаешь жить под защитой городских стен.

– Вы дали мне поистине ошибочную характеристику. – Налатан низко поклонился. – Ваша честь.

День клонился к вечеру, когда они достигли стен города. Нила и Сайла выехали верхом им навстречу.

Одетая, как обычно, в черное, Сайла сидела верхом на черной кобыле. Нила одна, без Колдара, ехала на своем жеребце Рыжике. Блестящая красно-коричневая шерсть животного оттеняла ее золотисто-белокурые волосы. Налатан, мельком взглянув на Гэна, отметил любовь и восхищение в его глазах и почувствовал крошечный укол зависти.

Не слезая с лошадей, женщины встретили их шумными объятиями. Налатан почувствовал тонкий аромат мыла и духов. Это был запах Тейт, и он быстро отъехал прочь, не обращая внимания на запорошенный снегом кустарник. Пока кавалькада, беседуя, направлялась к воротам, он мечтал о горячей ванне.

– Мне нужна твоя помощь больше, чем когда-либо. – Голос Сайлы вывел его из состояния безмятежного покоя.

Налатан догадался:

– Снова Джалита?

– Да. Она обольстила Леклерка.

– Луиса? – Ему захотелось поправить женщину и произнести имя Эмсо.

– Я думаю, тебе не стоит притворяться потрясенным. Я ведь не единственная сплетница. И эта грязная история непроста. Леклерк значительная фигура. И он слишком важен.

Придя в себя от удивления, Налатан сказал с насмешкой:

– С каких это пор спать с Важным человеком стало так неприлично?

– Она ничего не делает просто так. Ничего.

– Луис знает свой долг. А она не ведьма, чтобы управлять его разумом.

– Ты поставишь свою жизнь на это? – Присущая Сайле мягкая манера разговора выводила Налатана из себя. – Ей не надо прибегать к колдовству. Джалита юна и прекрасна. И если у нее есть амбиции и жестокость – этого достаточно. Неужели как мужчина ты не согласишься с этим?

Последнее было сказано с многозначительной ухмылкой, и Налатан был счастлив, что избежал более серьезного разговора, по крайней мере на время.

– Ты говоришь это мужчине, женатому на Доннаси Тейт? Право, ты меня недооцениваешь. Но даже если все, что ты сказала, правда, я не стану подсматривать и выуживать сведения у людей. Ты ведь меня знаешь.

– Мы поговорим об этом позже. И я повторю то же самое. А Джалита придет к тебе, я в этом не сомневаюсь. И тогда, пожалуйста, будь бдителен.

Они сменили тему и поболтали еще немного, прежде чем разъехались. Глубоко задумавшись, Налатан двинулся дальше один. Новые обстоятельства заставляли пересмотреть свои планы. Купальня показалась ему спасением от назойливых мыслей – какое удовольствие было бы развалиться в ванне!

Раздевшись, он разжег печку под прямоугольной каменной ванной и, подбросив дров, наполнил ее, черпая воду ковшом из бака. Сев на крепкую маленькую скамью, он начал тереть тело щеткой. Тщательно обработал длинный неровный шрам внизу спины – метка времен детства, оставшаяся после набега работорговцев. Шрам ныл после похода. Ополоснувшись, Налатан погрузился в горячую воду. Дрова прогорели, оставив одни уголья, вода стала приятно-теплой. Душистых масел было в меру. Особенно приятный аромат давал его излюбленный шалфей. Голова отдыхала на деревянном краю ванны, все тело и даже уши обволакивала теплая вода. Закрыв глаза, Налатан расслабился.

Неожиданный шум заставил его стремительным броском выскочить из ванной в поисках оружия. Но это был лишь скрип двери в женскую половину.

Успокоившись, Налатан вернулся к ванне. Погрузив чистое сукно в холодную воду, он выжал его почти насухо. Вытер досуха этим сукном выступившую испарину, готовясь к холоду улицы. Возясь с вязаной рубахой, он услышал голос женщины за дощатой стеной. Она тихо пела. Песня была очень мелодичной и с озорным ритмом.

У себя в комнате он сложил и расставил снаряжение, взятое в дозор. Доннаси ворчала, когда вещи были не на своих местах. Он осмотрел проделанную работу. Порядок. Но это было еще не все. Он протянул руки к ящику под своей кроватью. Ящик был полон промасленного песка. Налатан зачерпнул горсть песка и уложил кованую кольчугу в ящик. Умытый и свежий, он получал удовольствие от простой работы, потряхивая ящик в руках. Мало-помалу кольцевые звенья кольчуги очищались от глубоко въевшейся грязи и маленьких пятен ржавчины. Налатан хмуро осмотрел доспехи. Кольчуга должна быть блестящей. А эти пятна как бы бросали вызов. Он повесил металлическую рубаху, закрыл коробку и начал сметать песок, просыпавшийся на пол.

Слабый стук в дверь сначала не привлек его внимания. Стук повторился, и Налатан открыл дверь.

На пороге стояла Джалита.

– Я так и думала, что ты придешь прямо сюда. – Она улыбнулась ему, ее темные волосы и почти черные глаза блестели. Кремово-белый плащ из оленьей кожи, туго прилегающий у горла и запахивающийся на груди, касался пола. Прекрасное лицо казалось белым, как снег.

У Налатана перехватило дыхание.

– Наверное, это какая-то ошибка?

В ответ раздался звонкий мелодичный смех.

– Нет, глупый. Я хотела побеседовать – только и всего.

– Побеседовать? Со мной? О чем?

– Потому что ты был монахом и знаешь Церковь. Потому что ты женат на женщине, которая отличается от всех, и не стыдишься этого. Поделись со мной своим опытом.

Он тряхнул головой, все еще не отпуская ручку двери.

– Тебе следует поговорить с Доннаси, когда она вернется.

– Обязательно поговорю. – Ее улыбка дразнила, белые зубы блестели. – Я молода, Налатан, но мне многое известно: чтобы узнать что-либо о женщине, прислушайся к мужчине; чтобы услышать что-то о мужчине, поговори с женщиной. Ты во многое можешь посвятить меня.

Налатан старался не замечать прозрачного намека, проклиная свое воображение. Он сказал:

– Я не знаю… – Но Джалита прервала его.

– Мне кажется – ты не знаешь, что нужно быть учтивым, – сказала она. Этот маленький укол сопровождался улыбкой. Он отступил в сторону. Джалита толкнула дверь, закрыв ее за собой.

Развязав накидку, она бережно повесила ее на спинку единственного стула и осмотрела убранство комнаты. Под накидкой оказалась белая блузка с зеленой оторочкой на воротничке. Отлично выделанный кожаный жилет, украшенный дюжиной маленьких овальных блестящих пуговок. Темно-зеленая шерстяная юбка с черно-белой аппликацией, изображавшей касатку, ниспадала к высоким ботинкам из телячьей кожи. Джалита глубокого дышала, ее грудь вздымалась под тугим жилетом.

– Жилье мужчины. – Она обернулась, медленно поворачиваясь всем телом. – Ты смазывал эту кольчугу. Я чувствую по запаху. И запах морского песка. Ты использовал песок.

Ее глаза сузились, и она со смехом обратилась к нему:

– Я была на женской половине, когда ты принимал ванну. Я видела, как ты вошел туда.

Налатан напрягся.

– Чего ты хочешь?

– «Хочу». Какое интересное слово. Мы путаем его с «необходимо». Или с «желаю». Это причиняет беспокойство. Все, чего я хочу, – так это совета. Меня добиваются двое мужчин. А я не хочу ни того, ни другого.

– А мне что до того?

Столь явное безразличие привело Джалиту в замешательство.

– Это должно много значить для тебя. Ведь эти мужчины – Луис Леклерк и Эмсо. Стоит одному подумать, что другой притязает на меня, и Гэн Мондэрк лишится одного из своих наиболее важных людей. Ответственность ляжет на меня, хотя я ни в чем не виновата.

– Тогда расскажи обо всем Гэну.

Джалита склонила голову. Шагнула ближе. Ее голос понизился до шелеста.

– Он хочет отдать меня Эмсо. Он поклялся мне хранить это в тайне. Он подозревает Эмсо в связи с оппозиционными баронами.

Большей лжи нельзя было придумать. За этой ложью скрывалось злобное намерение свести трех мужчин в слепом поединке друг с другом. Налатану захотелось сомкнуть свои руки вокруг этой гладкой, грациозной шеи. Но она была так прекрасна, что ему вряд ли удалось бы сжать пальцы. Сглотнув, он спросил:

– Ты хочешь, чтобы мы обманули Мурдата?

– Никогда. – Она предостерегающе протянула руку, успокаивая его. Мы должны беречь его. Не думаю, что нужно рассказать ему все, но мы не должны лгать. Вот чего я хочу от тебя: просто будь более предупредительным с Гэном.

– С Гэном?

– Неужели ты не понимаешь? Ты должен всегда стоять между мной и этими двумя, если они окажутся рядом. У них не будет возможности остаться со мной наедине.

Джалита была уже совсем рядом.

– А когда Гэн и Нила будут в отъезде, ты мог бы побыть со мной. Я не думаю, что нуждаюсь в защите, но Луис и Эмсо пугают меня. Я знаю, ты женат, но ведь ее нет здесь. И я могла бы составить тебе компанию. Я нуждаюсь в благородном друге. Договорились? – Ее приоткрытые губы влажно блестели. Она наклонилась к нему. Расстегнувшаяся пуговица блузки притягивала его взгляд, но Налатан поборол искушение.

Он нетвердыми шагами дошел до двери и обернулся к Джалите. Увидев его лицо, она выпрямилась и прижала руки к лицу.

– Ты лгала Эмсо. Насчет Гэна. Ты лгала Леклерку. Я знаю все. Уходи.

Джалита была в нем совершенно уверена, и ей просто не приходило в голову, что придется оправдываться или выторговывать его поддержку. Она взорвалась:

– Через какое отверстие от выпавшего сучка ты подглядывал за мной? Трус. Лгун. Кто тебя будет слушать? Думаешь, тебе поверят? А если и поверят? Расскажут Эмсо, и стыд убьет его. Расскажут Леклерку, тогда Гэн велит ему взять меня в жены – и Эмсо убьет его.

Голова Налатана пошла кругом. Она была права. Но и лгала. Дьявольщина!

– Гэн отошлет тебя куда-нибудь подальше.

Она рассмеялась, и Налатан услышал знакомые серебристые колокольчики в ее голосе.

– Эти глупцы будут добиваться меня и там. Они хотят меня, Налатан. Так же, как и ты.

– Я не хочу тебя. Постыдись.

– Чего же стыдиться, если знаешь свои желания. – Джалита медленно приближалась. Налатану стало смешно, когда ему захотелось просто убежать. Но, к изумлению, он не смог двинуться с места.

– Иди ко мне, Налатан. Страсть моя. Возьми меня за руки. Я обещаю тебе все. Я дам тебе наслаждение.

Он почувствовал запах свежих трав, которыми она натирала тело, и вдруг Налатана передернуло. Он вспомнил душистое сено конюшни. Там она использовала свое тело точно так же. С Эмсо. Все исчезло.

Отвращение подавило вожделение.

Джалита что-то почувствовала и отступила на маленький шажок.

– Ты поможешь мне. Ты, которого я желаю. Так же, как и ты желаешь меня. – Она взялась руками за края своей жилетки. – А что, если я разорву этот кусок кожи, разбросаю эти крошечные пуговки по твоей комнате? Заору, что меня насилуют? Гэн изгонит тебя прочь, как бешеную собаку. А Доннаси? Что с ней станет?

Налатан пятился от нее, пока не натолкнулся на стену. Выглядел он нелепо: не способный отступить и слишком испуганный, чтобы защищаться. Последнее слово осталось за уходившей Джалитой.

– Ты поможешь моему возвышению, Налатан. Чтобы сохранить Гэна, чтобы сохранить его друзей. И ты будешь счастлив. Как видишь, у нас много общего – у тебя и у меня.

Налатану потребовалось какое-то время, чтобы взять себя в руки. Он тяжело опустился в кресло. Придя в себя, он открыл ставни, наполняя комнату холодным воздухом. Первый порыв ветра хлопком затворил тяжелую дверь. Усевшись снова, он закрыл глаза. Его дыхание замедлилось, успокаиваясь. Мускулы расслабились.

Когда он вновь открыл глаза и увидел мрачное небо в низких тучах, это был уже другой человек.

Он уверенно вошел в зал, где в окружении собак за богато украшенным столом сидел Гэн. Тот с улыбкой приветствовал своего посетителя:

– Я только что подумал, что нам надо побеседовать.

– Нет, Мурдат. Я здесь не для беседы.

Гэн удивился.

– Что случилось?

– Ничего определенного. – Налатан ощутил неприятный привкус лжи. Он заторопился: – Так, по поводу патруля. Это меня беспокоит. Волки действуют с оглядкой. Они не уверены. Они говорят о людях на высоких постах. – Налатан покрылся потом. Собаки заметили необычность его поведения.

– Оппозиционные бароны. – Гэн откинулся назад на своем троне. – Эмсо слишком доверился Ондрату, он посещал его. Даже в эту зимнюю непогоду люди Ондрата стерегут побережье от набегов Скэнов.

– Я знаю – Ондрат спас Сайлу, но…

Оборвав смех, Гэн подошел к камину.

– Ты и Эмсо: его опасения уменьшаются, твои растут. Пока вы у меня за спиной, я могу спокойно смотреть в глаза врагам. Я счастливчик.

Налатан не обратил внимания на его слова.

– Тебе следует знать еще кое-что. О Джалите. Оба – Леклерк и Эмсо – интересуются ею.