Текст книги "Ведьма"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 49 страниц)

Глава 63

Налатан вышел из раздевалки. Был удивительно красивый закат. Пламенели неровные зубцы вершин Китовых Гор. Поля, леса, вся земля Олы были окрашены в теплые золотистые тона. Казалось, пушистые облака светились теплом, хотя кристально чистый воздух был холоден.

Налатан удивился, на первом же повороте дороги столкнувшись с десятником, за которым стояли его воины. Рука Налатана невольно легла на рукоять меча. Десятник показал свои пустые руки.

– Я не собирался застать тебя врасплох, Налатан. Я только хотел с тобой немного поговорить. Мы все видели, как ты расстроился, когда Ботул позволил своему языку опередить разум. Я думал, ты его убьешь. Я рад, что ты этого не сделал. Мне не следовало передавать тебе его глупые речи. Я хочу его воспитать как следует. Это моя работа, но я решил переложить ее на тебя. Это было ошибкой. Поэтому не держи на него зла за то, что произошло. Он хороший человек. Он не виноват в том, что случилось.

Какое-то время Налатан молчал – он просто не знал, что сказать. Наконец он обратился к Ботулу:

– Ты один из храбрейших людей, с которыми мне приходилось встречаться. Талантливый. Целеустремленный. В один прекрасный день ты меня победишь. Но вот этот, – и он кивнул в сторону десятника, – храбрее нас двоих вместе взятых!

Все десять воинов разинули рты. Налатан продолжил:

– Он принимает на себя твою вину. И мою. Он лидер не только потому, что умеет обращаться с оружием или силен, как бык. И не из-за тех проклятий, которыми щедро вас осыпает, пока превращает в настоящих Волков. Он лидер потому, что всегда знает, как правильно поступить. Все, чему вы научились от меня или Ботула, можно было бы узнать от двух диких быков. Но если вы что-то поняли, то только благодаря этому человеку. – Налатан увернулся от остолбеневшего десятника прежде, чем тот успел вымолвить хоть слово.

У дверей в главный зал замка Налатана встретил караульный, который проводил его в небольшую боковую комнату. Гэн сидел за длинным массивным столом. Его кресло было сделано из светлого, почти медового цвета дерева, украшенного темными завитушками. Подлокотниками служили резные прыгающие тигры с зубами из слоновой кости и глазами из красных камней. Высокая спинка кресла была украшена большим изображением рычащей головы тигра.

Несмотря на ревущий в камине огонь, в комнате было холодно. Поверх обычной одежды Гэн натянул толстый шерстяной свитер, явно связанный кем-то из его почитателей. На ярко-красном фоне по диагонали были изображены желтые мурдаты. Увидев Гэна, вырядившегося столь ярко, Налатан удивленно поднял брови. В шаге от Гэна стояла Сайла, похожая на угрюмую тень. По ее виду было понятно, что она не забыла о своем разговоре с Налатаном.

У камина грелся Леклерк, одетый в темную плотную шерстяную куртку. За дальним концом стола сидел Эмсо, улыбнувшийся вошедшему Налатану.

– Не надеялся, Налатан, что ты так быстро явишься, – сказал Гэн. – Я хотел позже рассказать тебе о нашем собрании. Но, раз ты уже здесь, мы вместе обсудим новости.

Леклерк приблизился к столу. Налатан отметил, что Эмсо просто переступил с ноги на ногу, но не тронулся с места. Налатану бросилась в глаза домотканая шерстяная рубашка Эмсо, в которую были вплетены нити разного цвета и разной толщины. Вся она была усеяна узелками в тех местах, где ткачихой связывались порванные нити. Обрезки кости заменяли пуговицы. Его кожаные штаны были аккуратны. Все вместе производило впечатление нарочитой простоты.

Как ни странно, седая борода Эмсо была аккуратно подстрижена. Более того, Налатан заметил, что впервые Эмсо причесан.

Голос Сайлы прервал наблюдения Налатана. Все, о чем она говорила, было ему уже известно: имевшийся у Жреца Луны разрушитель стен бросал странные сосуды, воины Жреца стреляли огромными стрелами из катапульт, Жрец убивал людей молнией, его рабы что-то строили на побережье. Это уже не поражало воображение. Налатан относился к таким историям как к сказкам, которыми пугают новобранцев.

Леклерк заинтересовался куда больше и подошел к Сайле. Воин-монах с интересом взглянул на него. Леклерк не был воином, как Тейт или Конвей, но он был искушен. На него не действовали дикие россказни.

Сайла закончила. Нахмурившись, Леклерк выпрямился, и все примолкли на пару мгновений, не желая нарушать ход его мысли.

Тишину разорвал грубый голос Эмсо. Седоголовый воин не подошел к остальным.

– Колдовство. Против нас действует колдовство, Гэн. Это испытание. Смотри, что происходит. Когда мы сражались против Алтанара, колдовство было дано нам. Оружие-молния нам здорово помогло в битве при Медвежьей Лапе. Когда армии Алтанара могли нас остановить, чужеземцы дали нам оружие-молнию. Когда перед нами оказались стены Алтанара, чужеземец дал нам колдовство, чтобы их разрушить.

Гэн нахмурился.

– Не было никаких чар, никаких заклинаний или другого колдовства. Просто наши друзья знают, как делать то, что не умеем мы.

Эмсо неуклюже отступил на шаг, почти скрывшись в темноте.

– Жрец Луны пользуется светом с небес, чтобы убивать своих врагов. Их отравляют змеи из пустыни. Слезы Нефрита вызывает демонов из морских глубин. Разве ты не понимаешь? Мы не просто сопротивляемся. Нас подавляют. Существуют силы, Гэн, которые мы не можем себе даже представить. Чужие силы, добрые и злые. Когда мы были на стороне справедливости, эти силы нас защищали, помогали нам.

– Мне не кажется, что я превратился в олицетворение зла, – с металлом в голосе заметил Гэн.

Заговорила Сайла:

– Эмсо, я тебя понимаю. И я согласна с тобой. Война против Жреца Луны и Слез Нефрита – это война против сил зла. Нам повезло, что с нами такой человек, как Леклерк, помогающий нам противостоять им.

Эмсо даже не взглянул в сторону Сайлы. Продолжая обращаться с Гэну, он сказал.

– Больше всего нам угрожает то, чего мы не видим или не хотим видеть. Я только хочу, чтобы ты взглянул на наши проблемы так, как ты это делал прежде, – хладнокровно и трезво. Мы назвали тебя Мурдатом. Ты – оружие, освободившее нас. Но никакое оружие не может противостоять ведьме. Как твой друг, готовый за тебя умереть, я прошу тебя подумать над тем, что с нами происходит.

– Все ли кочевники Летучей Орды ушли на побережье? – неожиданный и неуместный вопрос Леклерка заставил всех вздрогнуть. Гэн уставился на Леклерка, будто заметил выросший на его лбу рог. Изумленный Налатан широко раскрыл глаза. Костяшки пальцев Эмсо, крепко сжавшие рукоять меча, побелели. У Сайлы был вид человека, испытавшего облегчение. Именно она и ответила Леклерку.

– Так утверждается в донесении.

Продолжая где-то витать, Леклерк кивнул.

– Ради чего им уходить? Зачем менять лагерь в холодную и сырую погоду? Почему им так важно побережье?

Потирая лоб, Леклерк отошел к камину.

Заинтригованный Гэн встал и, обогнув стол, подошел к Леклерку.

– Все вы жили далеко от моря, – сказал Гэн. – Жрец Луны когда-то принадлежал к вашему племени. Отчего его так притягивает море? – Повернувшись к Сайле, он спросил: – Есть ли что-нибудь в культе Луны, связанное с морем?

– Только способность Матери-Луны управлять приливами.

Леклерк едва слышно пробормотал:

– Думай, Леклерк, пользуйся своей головой. Жрец Луны не дурак, он – сумасшедший. У него имеется генератор статического электричества. Вся эта остальная чепуха, вероятно, связана с генератором. Так называемый стенобой – пустяк. Мои катапульты выведут из строя эту кучу хлама в два счета. Но почему он так стремится к морю? Что этот маньяк затеял?

Оборвав свое бормотание, Леклерк жалобным тоном спросил Гэна:

– Когда наконец вернутся Конвей и Тейт? Они мне нужны!

Эмсо выступил вперед, на освещенный огнем из камина участок комнаты.

– Они уже подверглись испытанию, как и все мы. В горах прошли бури. Таких ранних и жестоких бурь никто не помнит. Они оказались в западне между неизвестными чужеземцами и убийственной погодой. Если они посланцы добра, то мы должны отнестись к их потере как к предзнаменованию.

– Предзнаменованию? Предзнаменованию?! – Леклерк медленно обернулся. – Ты хочешь сказать, что если мои друзья погибнут, то это предзнаменование? Это было бы трагедией, идиот ты этакий! Ты себе не можешь даже представить, какая это была бы потеря! Только безмозглый мог… мог…

Гэн схватил заикающегося Леклерка за руку и, рывком развернув к себе, прижал его спиной к стене.

– Ни слова больше! Никто не смеет оскорблять Эмсо в моем присутствии! Ты простишь ему эти слова и то, как он их сказал. – Не отпуская Леклерка, Гэн посмотрел на Эмсо и продолжил: – Ты говоришь о соплеменниках этого человека! Ты простишь его вспышку.

Пока Леклерк безостановочно повторял «да» и «конечно», челюсть Эмсо оскорбленно подрагивала. Наконец он выдавил из себя:

– Я сказал больше, чем следовало, – и разразился неожиданным грубоватым смехом, который еще больше усугубил воцарившуюся в комнате гнетущую атмосферу. Прервав свой смех, Эмсо произнес: – Вот так всегда бывает. Самое незначительное превращается в главное. Самые незначительные слова оказываются самыми громкими.

На этом он отсалютовал, подняв кулак к правой скуле. Гэн освободил Леклерка, который машинально отсалютовал в свою очередь. Гэн широко улыбнулся.

В Леклерке вспыхнуло чувство обиды. Он расценил эту улыбку как снисхождение, будто знаменитый воин притворялся, что признает плюгавого мыслителя равным себе. Обида становилась все сильнее – с ним грубо обошлись и отругали за то, что он осмелился высказать свое мнение. Леклерк пытался себя убедить, что он выдумывает мелодраму, что Эмсо не имел в виду ничего плохого. И все же, когда он украдкой взглянул на Эмсо, продолжавшего скрываться в темном углу, по спине его пробежали мурашки.

Гэн прошел вдоль стола и встал перед своим старым другом Эмсо.

– Я читаю в твоем сердце, а ты – в моем. Мы сражаемся во имя того, кто в нас нуждается. Мы правим потому, что чувствуем, что обязаны. Тебе известно пророчество, которым я руководствуюсь.

– Я страшусь его, – правдиво ответил Эмсо. – Твоя мать говорила, что перед тобой всегда будут две дорога, одна из которых приведет к славе, а вторая – к позору. Ты всегда должен двигаться вперед, всегда делать выбор. Я чувствую вкус воздуха на этой тропе. И он отдает вонью позора!

– Пусть так, – ответил Гэн. – Тогда самое худшее, что может случиться, – моя гибель. Такие, как я, не могут жить в позоре.

Стиснув перед собой кулаки, Сайла бросилась к этой паре. Это было до смешного нелепое оружие против двух резко повернувшихся к ней мужчин. Их лица вдруг стали тревожными. Сайла клокотала от ярости.

– Разве смерть – единственное, в чем вы разбираетесь? Вы измеряете жизнь тем, как уходите из нее? Меня тошнит от вас! Слышать ничего больше не желаю о славе или позоре! Ты будешь жить. Ради сына и жены, даже если потеряешь все остальное! А ты, Эмсо! Ты сошел с ума? Ты нужен Гэну Мондэрку. Возможно, в глубине души ты никогда и не воспримешь меня, но никогда не соединяй имя этого человека с позором. Пока ты рядом с ним, ничто не опорочит его честь!

Когда она закончила, Гэн уже улыбался, а Эмсо заметно побледнел. Мондэрк попытался заговорить, его заглушил седой воин, который будто не заметил, что Гэн хотел что-то сказать. Его речь была неестественно пронзительной, слова торопливо срывались с губ.

– Ты права. У него своя судьба. И это и моя судьба. Что бы ни случилось, никто не смеет усомниться в моей преданности. Это известно всем. Особенно тебе, Жрица Роз.

– Я причинила тебе боль, – ответила Сайла. – Я этого не хотела. Когда-нибудь ты поймешь, что я была права.

Эмсо покачал головой. Он повернулся к Гэну.

– Я ухожу. Но прежде чем уйти, я скажу тебе слова, которые ты не должен забывать. Первое – колдовство. Второе – ведьма. А чем иным является Слезы Нефрита? Чем иным является Жрец Луны? Спроси себя, почему такие странные силы восстают против нас? Почему сейчас? Помни, только ты можешь выбрать свой путь.

Эмсо ушел. Он быстро вышел в дверь, и пламя освещавшего выход факела заколебалось. Повисло тягостное молчание, и все быстро разошлись. Первым откланялся Леклерк. Налатан вызвался проводить его, и Леклерк с радостью принял предложение. Когда они вышли из комнаты, Леклерк спросил, посмотрев в лицо своего более высокого спутника:

– Ты веришь всей этой болтовне о колдовстве и ведьмах? – Длинный коридор был освещен редкими свечами. В их неровном свете казалось, что вопрос повис в воздухе.

Налатан рассмеялся. Одновременно он незаметно осенил себя Тройным Знаком.

– Я был монахом, помнишь? Я отвечу так, как меня учила Церковь.

– Нет, нет! Ответь мне как Налатан. Скажи правду.

– Я верю в силу зла так же, как в силу добра. – Налатан удивился, что ему приятно говорить об этом с Леклерком. – Я верю, что люди обладают огромной внутренней силой. Мне приходилось видеть, как мужчины, не дрогнув, смотрели в глаза тем, кто отрезал им руки и ноги. Я видел людей, которые так ненавидели, что сила их ненависти изводила до смерти других. Возьми, например, Сайлу, которая боролась больше любого мужчины, отыскивая Врата. Она – Жрица Роз, военная целительница, но она руководила воинами. А Конвей с теми огромными псами. Он приносит смерть, как зимняя буря. А моя Доннаси. Мы шли за Жрицей в бой. Она этого требовала, потому что Церковь нуждалась в тайне Врат. И мы ей повиновались. Нами управляла сила.

– Сила разума. – Налатан резко повернулся, услышав юмористическую нотку в словах Леклерка, но тот, похоже, обращался к самому себе. Леклерк продолжил: – Ты размышляешь о причинах явлений. Это важно. Это, пожалуй, самое главное. Возможно, именно поэтому ты мне нравишься. Я чувствую, что ты родился не только для того, чтобы быть военной машиной, так же как и я… – Леклерк неожиданно остановился, а затем продолжил: – Признаюсь, я бы хотел стать таким воином, как Конвей или ты. Но я не могу. Зато я могу делать другое. Я заслуживаю лучшего обращения. Ну, ничего. Но вот что я тебе скажу: простой силой Летучую Орду и Скэнов не победить. Может, Гэну и нужен Эмсо. Но я ему абсолютно необходим. Больше, чем кто-либо может понять. – Почему-то эта мысль показалась Леклерку смешной. Он долго и громко смеялся. Налатан пожалел, что слишком темно и он не может рассмотреть лицо человека, способного извратить звуки веселья и заставить холодные камни звенеть скрытым одиночеством.

Глава 64

Казалось, тьма насмехалась над Налатаном. Успокаивающий запах моря и земли дразнил его. В его голове зарождались новые мысли, но все они неизбежно возвращались к образу его жены. В ее отсутствие в памяти всплывал каждый момент, который они провели вместе. Любая мысль о ней была ярким, затмевающим все остальное воспоминанием; оно одновременно и восхищало, и приносило нестерпимую боль.

Откинув одеяло, Налатан поднялся с кровати. Через открытое окно дул холодный ветер с моря. Он с радостью встретил его бодрящие порывы; уж лучше полностью проснуться и ощущать эту освежающую прохладу, чем расслабленно нежиться в теплой постели. Он без труда нашел свою одежду – расположение всех вещей в этой комнате было слишком хорошо ему известно, ведь он провел здесь много таких одинаковых ночей. Налатан едва заметно усмехнулся. Стража замка ненавидела его ночные прогулки. Это были хорошие, понятливые люди, но простые солдаты, несмотря на все обучение. Они с трудом воспринимали, что кто-то может приходить и бродить среди них, оставаясь при этом невидимым и неслышимым. Стражники ужасно пугались, когда он пытался поговорить с ними из темноты, а некоторые просто сходили с ума от страха. Он старался объяснить им о своем умении превращаться в воина-монаха, но те только обижались. Сейчас Налатан предпочитал не таиться, когда ему приходилось гулять по ночам, убегая от бессонницы.

Скамейки в саду вокруг замка были расставлены по тщательно продуманному плану – с любой из них должен открываться наилучший вид на постройки и буйную зелень замкового парка. Однако в темноте это не имело никакого значения, и Налатан сел на первую попавшуюся.

Увидев человека, крадущегося вдоль стены, он не поверил своим глазам. Но вот фигура снова продвинулась в темноте. Мгновенно забыв о своих болезненных воспоминаниях, Налатан схватился за рукоятку меча.

Крадущийся человек старательно прижимался к стене. «Интересно, кто бы это мог быть? – подумал Налатан. – Один из слуг? Любитель тайных свиданий?» Человек бесшумно двигался вдоль стены. Его правая рука, едва различимая в темноте, была поднята, согнута в локте и отведена за плечо. Вытянув левую руку, человек нащупывал путь. Это был мужчина, причем вооруженный мужчина. Кто же это? Негодяй стражник? Или шпион, покидающий территорию замка, чтобы передать донесение?

Налатан пригнулся, чтобы лучше разглядеть силуэт на фоне стены, и тихо последовал за этим человеком. Так они медленно крались в темноте друг за другом.

Двое стражников не торопясь вышли из открывшейся двери как раз напротив незнакомца у стены. Луч их фонаря выхватывал желтым пятном каменную аллею и ряды кустарника вдоль нее. Человек укрылся в этих кустах. Налатан решил, что завтра же утром нужно будет их подстричь.

Налатан наблюдал, как выходит стража, затем громко захлопнул за ними дверь и отступил назад. Они обернулись в его сторону. Спокойно болтая, эта парочка прошла на расстоянии вытянутой руки. Налатан с трудом подавил в себе дикое желание сделать большой прыжок и треснуть обоих сзади по шлемам.

Человек в кустарнике терпеливо выждал, когда отойдет стража, и поднялся снова. Налатан подумал о нем даже с некоторым уважением. Кто бы он ни был, этот человек понимал, что такое ночная работа.

Однако, поднявшись, человек направился не к замковым воротам, как того ожидал Налатан. Впереди у него по правую руку были конюшни. Но было не похоже, чтобы кто-то пытался покинуть территорию замка верхом на лошади – никто не проходил через ворота.

Аббатство Фиалок. Налатан поднял глаза на его крутые островерхие крыши, устремленные к звездам.

Сайла.

Церковные фанатики стремились убить ненавистных им врагов Церкви. Они уже однажды сделали такую попытку, и Налатан с содроганием вспомнил об этом ужасе. Значит, человек подкрадывался к спящей женщине, Жрице.

Преследуемый им человек отошел от стены замка и продвигался вперед, слегка пригибаясь к земле. Наблюдая за ним, Налатан лег на землю и сейчас ориентировался в основном по слуху. Он двигался, только когда слышал шорох движений. Если наступала тишина, воин-монах прикладывал ухо к земле, как это делают охотники. Наконец Налатан решился приблизиться к незнакомцу и задержать, не дав тому подойти к аббатству, но тут человек вдруг исчез. Спустя мгновение Налатан увидел его, шагающего прочь от аббатства в сторону моря и задней замковой стены. Сконфуженный, он поспешил вслед за ним.

Налатан думал больше о том, что этот человек может сделать, а не о том, что он сейчас делает. Внезапно он понял, что единственным звуком в этой ночи стал звук его собственных шагов, и сразу же присел на корточки. У него не было никаких мыслей о том, что ему дальше делать, и он решил выждать. Возможно, его услышали? Или увидели? Сколь осторожен тот человек?

В голове у Налатана шумело от напряжения, но он ждал, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. До него донесся сильный, ни с чем не сравнимый запах – запах конюшен. Раздался звук, похожий на гулкий выдох, дверь конюшни открылась и сейчас же захлопнулась.

Налатан вспомнил о веревке, свисающей из верхнего окна сеновала. В надежде, что это ему поможет, он бросился к окну. Подергав за веревку, Налатан убедился, что она довольно надежна. Его руки окоченели от холода, и, чтобы хоть немного их согреть, он засунул ладони под мышки. Вскарабкавшись по веревке наверх, он пролез через окно и растянулся на мягком, благоухающем теплом сене, ожидая, пока успокоится дыхание. Отдохнув, Налатан осмотрелся.

Внезапно в комнате прямо под ним загорелся свет. Он уже собрался бежать, но понял, что находится как раз над помещением, где хранится корм. Какой-то человек, одетый в черное, ходил по этой маленькой комнате. Ее стены были затянуты плотной тканью, и вся обстановка говорила об уюте и порядке. У человека был фонарь, но плотная ткань служила надежной защитой, не пропуская лучи света наружу. Хорошенько рассмотреть его никак не удавалось.

В темноте за пределами крошечного освещенного квадрата что-то двигалось. От конюшни донесся скрип – это скрипела дверь, подвешенная на смазанных крючьях. Наконец она закрылась. Вошедшего в конюшню человека никто не сопровождал.

– Привет? Есть здесь кто-нибудь?

Налатан тревожно вытянул шею. Джалита.

Фыркнув, беспокойно заржала в стойле лошадь.

Джалита сдавленно и пронзительно вскрикнула. Низкий, грубый мужской голос сказал:

– Успокойся, девочка. – Налатан сразу же узнал Эмсо.

Со своего места на краю чердака Налатан мог видеть только часть нижнего этажа конюшни. Пристраиваясь поудобнее на копне сена, он медленно повернулся на живот.

Налатан считал ниже своего достоинства задавать вопросы и отвечать на них. Оказывается, этот крадущийся во тьме незнакомец, которого он принял за шпиона, был виноват лишь в обычной похоти и глупости. И сейчас, забравшись наверх, Налатан наблюдал за этими двумя дурачками. Вероятно, Джалита отвечала на безумные надежды этого старика. Сцена как будто была специально разыграна для благородного Налатана. Он уже начал презирать самого себя. Узкая полоска света появилась снова, и Налатан повернул лицо к щели в полу.

– Все оказалось хуже, чем я предполагал, – раздался голос Эмсо.

Налатан склонил голову, прислушиваясь. Разговор не был похож на любовную беседу.

– Гэн говорил что-нибудь о Леклерке? О том, чтобы отдать меня ему?

Налатану были видны только их макушки, почти соприкасавшиеся рядом с горящим фонарем.

– Он ничего не сказал о тебе. Я ведь уже говорил: Гэн не хочет, чтобы люди знали, как он расплачивается людьми, награждая своих любимых слуг.

– Тогда о чем же шла речь? В чем дело?

– Магическое оружие Жреца Луны. Когда Леклерк услышал об этом, он обещал Гэну уничтожить его.

Налатан понял, чем вызвана длинная пауза после этой фразы, – Джалита обдумывала ситуацию. Это говорило о какой-то тайной власти, которую он до сих пор никак не связывал с этой женщиной. Он припомнил ее всепроникающий взгляд, ту быстроту, с которой она отвечала на вопросы. Ему пришло в голову, что рядом с Джалитой этой ночью был не один дурак, и Налатан решил уменьшить их количество вдвое.

Джалита тяжело вздохнула, прежде чем безропотно подчиниться удару судьбы.

– Тогда я обречена на гибель.

– Этому не бывать. Ведь он немногим лучше любого торговца. Я сам расскажу Гэну.

– Скажешь ему, что ты хочешь меня?

Эмсо задохнулся от волнения.

– Я? Я не… я имел в виду, я не могу просить тебя… Это безумие!

– Вот как? Ты действительно не можешь себе этого представить? Ты не можешь закрыть глаза и увидеть нас? Вместе?

– Конечно, могу. Но это невозможно. Ты сама об этом сказала. Гэн хочет, чтобы ты пошла к Леклерку.

– Потому что верит, что колдовская сила Леклерка может уничтожить оружие Жреца Луны, разве не так?

Эмсо с сомнением покачал головой. Джалита настаивала:

– И нам нужна победа Жреца Луны, чтобы объединить Церковь и культ Луны, чтобы Гэн заключил союз с Церковью для управления Тремя Территориями. Это ведь тоже справедливо, разве не, так?

Сверху, с чердака, Налатан наблюдал за Эмсо. Тот вздрогнул. Пламя фонаря отразилось от лица старика. На правой щеке у него был небольшой шрам; гладкая кожа сверкала, как драгоценный камень.

Запутывая Эмсо и пытаясь добиться от него согласия, Джалита продолжала:

– А что, если Жрец Луны узнает, что именно собирается сделать Леклерк, чтобы уничтожить его? – В тусклом свете комнаты смутно белела ее рука, выглядывавшая из широкого рукава. Длинные изящные пальцы приблизились к лицу Эмсо. – Мы не должны сердить Гэна: никаких споров, никаких подозрений. Я буду делать то, что должна, и ты будешь помогать мне. Мы должны быть вместе, это придаст нам смелости.

Взяв ее руку, Эмсо поцеловал кончики пальцев.

– Делать что? Ты только что сказала, что мы ничего не можем сделать. Даже за все колдовские секреты в мире я не могу допустить, чтобы ты имела дело с этим человеком. Если мне придется умереть, то сначала я убью его.

Мягко, но решительно она высвободила свою руку и снова погладила его по лицу. Налатан содрогнулся, представив себе, как она вытягивает душу из тела Эмсо этими изящными ручками. Голос Джалиты вернул его к действительности.

– Я узнаю секреты Леклерка. Он хочет меня. Он расскажет мне все, что я захочу, я передам тебе, а ты расскажешь настоятельнице Фиалок. Ее Жрицы могут отправиться куда угодно, даже в Летучую Орду. Истинная Церковь победит, Эмсо. Ты спасешь и душу Гэна, и его королевство.

Эмсо оттолкнул ее руку. Этот жест был твердым и решительным. Голос его стал суровым и жестким.

– Сделать так, как ты говоришь, значит предать Мурдата. Жрец Луны никогда не позволит оставить его в живых. Если я так помогу настоятельнице, то предам своего друга.

– Церковь хочет, чтобы Гэн Мондэрк остался целым и невредимым, чтобы его не убили. Когда станет ясно, что Гэн не может победить Летучую Орду, все наши друзья сразу отвернутся от него. Гэн не захочет, чтобы его Волки умирали понапрасну, он не захочет смириться с поражением. Церковь желает, чтобы он управлял Тремя Территориями от ее имени и советовался со всеми остальными друзьями Церкви. Ты не предаешь его. Ты сделаешь только то, что должен делать друг. Ты спасаешь его.

– Церковь нельзя разделить. Но я сражаюсь рядом с ним с самого начала.

Последние слова звучали явным оправданием, и Джалита отнеслась к этому с пониманием. Налатан увидел, как она придвинулась ближе к Эмсо и, наклонив его голову, положила ее себе на плечо. Пальцы Джалиты пробежали по его волосам.

– Ты самый добрый его друг. Возможно, единственный. – Седеющая голова Эмсо приподнялась, но Джалита твердой рукой вернула ее на место, продолжив тем же певучим голосом: – Сайла предала Церковь и сделала Гэна своим защитником. Мы знаем, что единственное ее желание – разрушить наши порядки, заставить наших женщин быть такими, какими они не хотят и не могут быть, воспитать детей так, чтобы они получили секретное знание, по праву принадлежащее только благородным и Церкви. Сейчас Гэн сражается с Церковью. Черная Молния и Белый Гром – где они теперь? Почему Ланта с ними, а Налатан нет? Сайла не такая уж сильная ведьма, но у нее есть Ланта, провидица, которая заодно с ней. Бедный Налатан. Черная женщина покинула его. Ланта сейчас вместе с ней и с Конвеем; все плетут сети заговора, чтобы собрать силы для борьбы с Церковью. Это дьявольские силы. Признай это, Эмсо; ты думал о том же. И Леклерк, предназначенный мне в мужья. Ты видел, как он смотрит на Гэна; он будет помогать ему до самого конца. Теперь очередь за тобой. Верни Гэна Церкви, заставь его слушать тех, кто может сделать Три Территории могущественными. Только ты способен на это.

Ветер свистел в продуваемом насквозь чердаке, завывая во всех углах и щелях. Налатан продрог до костей. Он попробовал пошевелиться, чтобы хоть немного согреться, но оказалась, что его рука прижата рукоятью меча. Ему пришлось потихоньку высвобождать пальцы.

Голова просто раскалывалась от боли на промозглом ветру. Никого, кроме Эмсо, невозможно было так опутать этой ложью. Налатан знал, что он должен остановить ее, даже если ему придется шпионить за Джалитой. Она словно сама безжалостная Сушь, выпивающая силы жертвы, каплю за каплей. Она не оставит ничего, кроме отвратительной пустой шелухи, и народ назовет ее предательницей.

Лгунья.

Теперь понятно, что значила решимость Леклерка, когда он говорил о своей собственной значимости и своих правах.

Лгунья?

Сайла заручилась поддержкой Гэна.

Лгунья?

Доннаси скоро должна вернуться. Она придет вместе с провидицей. После той клятвы никто, кроме Конвея или других чужеземцев, не должен знать, где находится святыня.

Лгунья?