Текст книги "Ведьма"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)

Побледнев, Леклерк вышел. Бернхард ответила за обоих:

– Мы будем стараться.

– Отлично. Большего я не прошу.

Джалита прохаживалась вдали от других, призывая Леклерка настойчивым мерцающим взглядом.

– Я боюсь за тебя, Луис. Ты слышал, как он обещал тебе славу? Тебе и той женщине? Как ты можешь теперь сомневаться, что они хотят поймать тебя в ловушку? Они заодно.

– Но ведь ты уверяла, что ей покровительствует Сайла.

– Одного поля ягоды, что Сайла, что Гэн. Гэн и Сайла. Все ради Церкви Сайлы и славы Гэна. – Смягчившись, она оставила обвиняющий тон. – Пожалуйста, будь осторожен. Не позволь им оторвать тебя от меня. – Затем она быстро ушла, изредка оборачиваясь, такая переменчивая, мрачная и экзотическая под угрюмо нависшим тяжелым небом, роняющим снег.

Луис и Кейт уже давно сидели одни в комнате Леклерка. Отрывистый разговор не клеился, слова падали, как высохшие осенние листья. Когда Леклерк представил Кейт Ларте, жене хозяина, та уговорила гостью Луиса обосноваться в соседнем доме.

Леклерк поспешил к окну и произнес с жалобой в голосе:

– Паршивый климат. Так хмуро, этот тусклый солнечный свет не потревожит и крота, а к полудню уже вечер. – И повторил еще раз, подойдя к камину, полному дров: – Паршивый климат.

– Уже зима, Луис. Дни и должны быть короткими.

– Я, наверное, должен благословлять такую погоду: как только потеплеет, вновь начнется война.

– Да, до весны осталось совсем немного. Разве это не беспокоит тебя?

– Трусишка. – Он развернулся спиной к огню. – Скажи откровенно, выдержим ли мы без Тейт и Конвея?

– Без них? – вздрогнула Бернхард. – С ними что-то случилось?

– Не знаю, от них нет никаких вестей. В этом году в горах ранний снег. Все дороги замело.

– Ты считаешь, Конвей и Доннаси в опасности? – Кейт встала.

– Просто плохое предчувствие, больше ничего. – Он двигался, отбрасывая уродливую тень. Женщина в черном то озарялась неровным сиянием пламени, то вновь оказывалась в темноте, словно повинуясь тайному ритуалу.

– Слова, глупые слова, – сказала Бернхард. – Если они воины, то и мы тоже. Я так думаю и уверена, мы сможем это доказать.

Леклерк неожиданно остановился. Он швырнул тонкую свечку в камин и спросил:

– Что это значит?

– Разве мы трусы, если прямо не участвуем в битве?

Леклерк смотрел сквозь торжествующую Кейт, казалось, он искал ответ где-то далеко, за стенами дома и, может быть, даже за пределами реальности.

– Ты заставляешь меня заглянуть в самого себя. Это приводит меня в бешенство. Ты делаешь логические выводы из романтических предпосылок. Как у тебя это получается? Что за волшебство помогает тебе понять, какие вопросы задает мое сердце моему разуму? В капсуле я грезил о мире, полном приключений, и вот я здесь. Я принес в этот мир массовое разрушение. И ты говоришь – воин ли я?

– Победит лучший. Твое умение решит исход сражения. – Бернхард поудобнее уселась на одном из мягких кожаных стульев. Она поджала под себя ноги, скручиваясь в теплый шар. Отблески пламени освещали ее лицо: высокий гладкий лоб, сильные скулы. Темные глаза, казалось, прятались в тени, слегка насупленные брови добавляли ей властности.

– После того как я выиграю для Гэна эту битву, – говорил Леклерк, обращаясь к огню, – почему у меня не будет таких же почестей? Неужели мой вклад в победу меньше только лишь потому, что основан не на силе, а на уме?

– Разве твоя ответственность будет меньше, если мы проиграем?

– Проклятье, – задыхаясь, произнес Леклерк, – спасибо тебе. Прошу, ответь мне на тот вопрос, что я не могу задать сам.

– Ты должен знать пословицу: «У победы тысяча отцов, поражение – сирота». После того как вы завоюете победу, найдется множество людей, которые захотят использовать тебя. Они выползут изо всех щелей. Они трусы, Луис, те, кто использует других ради выгоды.

– Ладно, ты можешь оставить бесполезную болтовню о будущем, покрытом мраком неизвестности. Ты – романтик, скорее умрешь, чем отступишь, рассмеялся Леклерк, однако в его голосе не было веселья.

– Обещай, что не забудешь меня. – Короткая фраза повисла между ними – слишком опасная, чтобы ее продолжить и слишком важная, чтобы пропустить.

– Я не смогу забыть тебя, даже если захочу, – ответил Луис.

Если слова Бернхард были искрой, то прямолинейная честность Леклерка раздула ее. Он подошел ближе и остановился перед девушкой.

– Ты сказала, что знаешь, почему Жрец Луны движется к побережью. Можешь объяснить мне это сейчас?

Последнее слово прозвучало нарочито подчеркнуто, и Бернхард поняла, что Леклерк обвинял ее в нежелании говорить в присутствии Джалиты. Ликование, заполнившее все ее чувства, ни на йоту не изменило тона.

– Жрецу Луны нужен источник электрической энергии.

– Зачем он покинул долину Матери Рек? Там почти всегда дует сильный ветер. И не говори мне о доступности водной энергии. А, кстати, зачем ему нужен электрический ток?

– К марту он достигает севера. На побережье, вблизи устья реки, он сможет использовать ветряные мельницы или водяные колеса. Что, если он создает конденсаторы?

– Конде… – Леклерк не смог заставить себя произнести слово до конца. Он двинулся через комнату, отчаянно жестикулируя. – Та технология умерла вместе с нами. Если ты сможешь воспроизвести ее сейчас, что ты будешь с ней делать? Соберешь радио и настроишь его на прошлое? Конденсаторы, а почему не платы Ойя?

– Платы Ойя в этом мире? – скорчила гримасу Бернхард. – Ну, если у тебя есть тайное желание стать запеченным поросенком, то почему бы и нет. А вот конденсатор вполне возможен.

– Ты так думаешь? Откуда ты узнала, ты же агроном?

– Мы работали со всякой техникой – солнечной энергией, ветряными генераторами, водяными колесами. Я не вникала в детали, но кое-что помню. Знаешь ли ты хоть что-нибудь о батарее, существовавшей в древнем мире задолго до того, как люди разгадали секрет электрической энергии? Кое-кто утверждает, что это тайна ювелиров, они использовали ее для позолоты своих изделий.

Снисходительность Леклерка сменилась недовольством.

– Изящная гальванизация и убийство людей слишком далеки друг от друга.

– Не будь дураком, – отрезала Бернхард. – Взять немного меди, из нее выковать тонкие листы и разделить их тканью, пропитанной воском. Прячешь все это в подобие рюкзака, заряжаешь, затем подводишь к копью – и молния!

– Возможно, возможно. – Поглаживая челюсть, Леклерк отступил к столу, нагруженному книгами. Рассеянно он выбрал одну и, бессмысленно теребя ее, некоторое время размышлял над словами Бернхард.

– Нет, не копье, с одним контактом ничего не выйдет, нет цепи, – продолжил он, – два накапливающих терминала, вот что нам необходимо. Ты хочешь, чтобы ток оказывал наибольшее воздействие на человеческую плоть? Но для этого тебе нужна замкнутая цепь через все тело. Два широко разнесенных острия вилки, изолированные друг от друга, и каждое подключено к отдельному терминалу. – Леклерк поднял руки и ткнул большими пальцами себя в грудь. – На расстоянии десяти дюймов. – Он нахмурился, покачал головой. – Нет, только один выстрел – и бесполезное оружие.

– Одного выстрела хватит. Ряд копьеносцев с заряженным оружием. Контакт. И десять, пятьдесят, сто конденсаторов разряжаются одновременно, внезапно. Каждый, кого касается острие копья, мертв. Все мертвы, все. Представляешь, какая поднимется паника!

– Но ведь конденсаторы истощатся.

– В ход пойдет обычное оружие. Но и эти заостренные штуковины – не поздравительная открытка, не так ли?

– Это жестокие слова.

– Я ненавижу сражаться, ненавижу думать о бедном Джонсе как о враге, ненавижу науку, помогающую нам убивать людей. Иногда я ненавижу саму себя. Но ведь мы на правильном пути?

– Конечно. Мне многое не нравится в Церкви, особенно та Церковь, что противостоит Сайле, но этот культ Луны – откровенное зло. Мы должны принять меры против тирании, нельзя создавать непобедимых, вроде Гэна.

– Он – самый благородный человек из всех, что я знала. – Бернхард внезапно стала осторожной.

– Цезарь тоже был благородным, – еле слышно прошептал Леклерк.

– Что? Я не расслышала.

– Нет, ничего. Я вновь подумал об оружии. – Взглянув на девушку, он продолжил: – Ты не заслуживаешь такой жизни, Кейт. Этот мир слишком жесток, слишком.

– Что поделать, я в нем живу. И я не собираюсь оставлять его в ближайшее время. Кто-то же должен учить других в этом чертовом мире.

– Богохульство. Невозможно, – Леклерк изобразил на лице потрясение, – и забудь слово «я». Ты говорила что-то насчет учения, ты слишком непослушна.

– Я никогда не произносила «учение», – Бернхард высунула язык, – во всяком случае, это – еще одна причина для нашей победы. Три Территории – только начало, наши маленькие девочки – новые Учителя, и первое, чему мы учим, – это равенство.

– Рано или поздно кто-нибудь захочет стать выше других. В человеческой природе заложено стремление доминировать, лидерство – это потребность. Ты уверена, что ваше движение застраховано от таких людей?

– Да. – Гранитная уверенность Бернхард, казалось, заполнила комнату целиком. – Каждый из нас, Избранных и Учителей, присягнул своей кровью. Новые Учителя не станут соперничать со старыми. Пока мы, Учителя, живы, мы свободны, когда мы умрем, станем свободными навсегда. Просто?

– Ужасно, если бы я знал раньше, я запретил бы любую подобную присягу. Страшно даже подумать. – Леклерк стал перед ней на колени, положив ладонь на подлокотник кресла.

– Ты запретил бы мне? – Брови Бернхард поднялись.

– Просто высказал бы свое мнение. Ну, я думаю, мы к этому еще вернемся. Я даже думать не хочу о том, что ты можешь пострадать. – Леклерк замолчал, он выглядел так, будто не был уверен, что именно он произнес эти слова.

Встав, Бернхард заставила подняться и Леклерка. Она сказала:

– Не надо сейчас об этом думать. Соберись, впереди – победа. Тысячи людей смотрят на нас.

– Да, ты права, только… – Он остановился, помолчал. – Ларта отведет тебя в их дом. Завтра мы начнем создавать конденсатор, если его вообще можно создать.

– Можно, мы – хорошая команда. – Бернхард отвернулась, не желая придавать никакого иного значения своим словам.

Глава 69

Тяжелый, липкий запах одинокой свечи висел в комнате. Джалита с трудом переносила аромат – травяной, но не сверкающих лугов и юных рассветов. Дух теней, мрачных пустот. Кто-то неизвестный и опасный затаился там, где был рожден этот запах.

Джалита взглянула на старуху, более чем уверенная, что та прочитала ее мысли. Церковь запрещала это, и Джалита знала про запрет, но она знала и настоятельницу Фиалок. Эта женщина очень гибко относилась к правилам Церкви.

Это несправедливо, вновь сказала себе Джалита, она пришла прямо сюда, чтобы рассказать о встрече с Леклерком. Воспоминания о словах старухи вновь подступили к ее горлу: «Если Гэн Мондэрк и его друзья решили обратиться к колдовству, то это куда лучше для Церкви. Но почему ты пришла ко мне? Эти сведения нужны Эмсо и баронам, но не мне. Ты уверена, что никто тебя не видел?»

Свеча стала почти на палец короче с той минуты, как были произнесены эти слова. Настоятельница то и дело открывала ставни, пристально всматриваясь в ночь, в комнате становилось все холоднее – Джалиту, скрытую под мехом, уже давно колотила дрожь.

– Ты дрожишь, дитя. Почему ты так волнуешься?

– Я замерзла. Ты высматриваешь, не пришел ли кто вслед за мной? Нет, никого не было. А почему бы нам не развести огонь?

– Правильно натренированный разум может избавить от холода.

– Мне некогда было развивать способности разума, особенно в рабстве, – негодование добавило Джалите смелости, – во всяком случае, женщины Сайлы и все Избранные страдают от холода, жары, голода и жажды точно так же, как и все остальные.

– Как всегда, ты не замечаешь очевидного, – голос настоятельницы был необычно мягок. – Церковь предоставляет возможность для воспитания разума только самым достойным.

– А кто их выбирает?

– Ты слишком любопытна. – Настоятельница пристально взглянула на девушку. – А это опасное качество, особенно для той, кто любит выставлять себя перед безжалостным Эмсо и мужественным Налатаном. Ага, тебе не нравится! Ты вообразила себе невесть что, думаешь, мне неизвестно о твоих заигрываниях? Как бы не так. А что касается твоего вопроса, то знай, что право выбора принадлежит Жнее. Сейчас наша любимая Жнея – Сестра-Мать всей Церкви, и на меня когда-то пал ее выбор. – Настоятельница похлопала по колену Джалиты. – Теперь тебе известна моя тайна, дорогуша.

– Я думаю, что знаю еще одну.

Тон Джалиты и ее хитрый, настороженный взгляд развеселили старуху.

– Я была слишком сурова с тобой, сказала она. Ты очень постаралась, доставив мне сведения о вашей встрече, но я все еще вне игры. Церковь должна сохранить добрые отношения со всеми, кто бы ни победил – Гэн или его враги.

– Это другая тайна, – резко заявила девушка. – До меня дошли слухи, что Жрица-миссионер, путешествующая на север, останавливалась здесь несколько ночей назад. Она пришла сюда из Дома Церкви с указаниями для тебя, не так ли? Решение остаться в стороне исходит от Сестры-Матери? Или я не права?

– Быстра, ты очень быстра. Ты же понимаешь, что, если твоя догадка верна, ты не узнаешь больше ничего. Из-за таких глупых ошибок погибают люди.

– Знаю. Я также знаю твоего осведомителя, твои глаза и уши в кругу самых близких друзей Гэна.

– Слишком быстро, дитя, слишком. Помни, никому не позволено долго пускать пыль в глаза.

Здравый смысл наконец-то возобладал, Джалита понизила тон и, глядя в глаза женщине, раскаялась:

– Я становлюсь нервной, настоятельница. Я хочу добиться успеха.

– Необходимо, чтобы твои вести достигли нужных ушей. Ни слова обо мне, понимаешь?

– Да, – кивнула Джалита.

– Вот и хорошо, – ободряюще улыбнулась настоятельница. – Все вопросы решены. Ты послушна, я верю тебе и все объясню. Я должна оставаться в стороне, но фактически Церковь помогает Жрецу Луны. Он и наша любимая Сестра-Мать только что заключили мир. Мы решили сотрудничать, сохраняя при этом свободу в выборе веры. Это означает, что мы выступаем против Скэнов вместе, но только до определенного момента. Так что ты должна быть моими глазами и ушами (или как ты там сказала?) в кругу самых близких друзей Гэна. Будь внимательна, я узнаю, если ты попробуешь что-нибудь утаить, милочка. Это может привести к нежелательным последствиям. Позволь, я покажу тебе, почему ты должна быть полностью открыта передо мной.

Настоятельница встала и подошла к двери. От толчка та отчаянно взвизгнула. Джалита вздрогнула и стиснула зубы: она увидела Жрицу – то ли охранницу, то ли шпиона. Настоятельница что-то приказала ей, и та поспешно ушла. Настоятельница осталась в дверях. Гнев душил Джалиту. Первая мысль – сообщить Гэну о предательстве настоятельницы. Это защитило бы ее и избавило от опасного задания. Однако первоначальный порыв быстро прошел. Настоятельница слишком сильна, чтобы слететь от одного пинка, а Гэн уже давно считает аббатство Фиалок логовом врага, подтверждение этого мнения немногого стоит. Джалита успокоилась – шпионаж в пользу настоятельницы не представлял особой опасности, а если ее схватят, и Нилу, и Гэна можно легко убедить, что злобная старуха вынудила беспомощную девушку. Более того, сведения, полученные на службе у настоятельницы, могут пригодиться ей самой. Лучше всего, если бы Гэн сам разорвал плотную сеть, затягивающуюся вокруг него, тогда информация о заговорщиках помогла бы добиться его доверия.

Это казалось ей вполне вероятным.

Оранжево-золотой свет от фонаря проникал из-за двери и мельтешил на стене. Джалита увидела улыбку настоятельницы, склонившейся в приветствии, подобострастную, рабскую и, несмотря ни на что, хищную и грабительскую.

Когда знакомая фигура, несущая фонарь, вступила в комнату, с уст Джалиты, словно вороний крик, сорвалось имя:

– Эмсо.

Он прошел в комнату, не обращая внимания на настоятельницу, даже когда она выхватила у него из рук фонарь и быстро потушила его.

– Ну вот и я, – сообщил он Джалите, – пришел, чтобы услышать то, что должен услышать. Ты нужна мне. – И прежде, чем она успела опомниться, шагнул к ней, его руки легли на плечи девушки. Она не глядела в его требовательные сияющие глаза. Дыхание Эмсо источало зловоние пива, капусты и жира. Пот, но не сильный запах усталого человека, несвежий, кислый, отдававший страхом и истощением.

Легкий толчок вернул Эмсо обратно. Он вздрогнул и повторил:

– Ты нужна мне.

– Эмсо – последняя надежда для души Гэна Мондэрка. – Настоятельница неслышно подошла к ним. – Завет Апокалипсиса говорит нам: «Первое зло человечества, будь оно хоть мельчайшей искрой или могучим взрывом, может быть побеждено, должно быть побеждено. Начало огня зла – заблуждение. А привести огонь может только к вечному разрушению». – Голос женщины стал необыкновенно высоким. Когда она замолчала, Эмсо, казалось, стал выше ростом, но подергивающиеся пальцы выдавали тревогу.

Джалита глубоко вздохнула, пораженная неожиданно озарившим ее пониманием происходящего. Вся важность слов настоятельницы мгновенно открылась перед ней. В просьбе Эмсо не было ничего личного: ему действительно была нужна только помощь, ее сердце немного успокоилось.

Если они хотят уничтожить религиозные источники силы Гэна Мондэрка, то она знает, что они должны услышать. Она описала новую катапульту с полной достоверностью и честностью, а затем добавила:

– Леклерк сказал, что они зарезали животных для какой-то особой, тайной церемонии, он не сообщил подробности.

– Кто занимается всем этим? – прервал девушку Эмсо, в его словах чувствовалась неуверенность.

– Леклерк с какой-то женщиной, я почти забыла ее имя. Может быть, Бернхард? Этакая простушка.

– Она всех одурачила! – зарычал Эмсо. – Мы все знали, что Леклерк баловался с запрещенным знанием, а она всех нас обманула.

– Продолжай, дорогая, – остановила мужчину настоятельница, – расскажи Эмсо, что ты еще узнала.

Джалита покачнулась вместе со стулом, на мгновение спрятавшись от назойливого света свечи. Она опять вспомнила Слезы Нефрита, как старуха умело балансировала на краю света, используя тень и контраст, чтобы обмануть глаза. Резкое движение заставило слабое пламя задрожать, усиливая иллюзию и обостряя воображение.

– Леклерк собирает невидимую силу из воздуха, силу молнии. Жрец Луны использует это, чтобы убивать неверующих. Эта штука сделана из железа и меди, но она не гремит. Я бы не смогла понять, как она устроена. Она извергает огонь, синий огонь и шум, подобно кнуту. Если до нее дотронуться, пока она слаба, она заставит тебя прыгнуть. Леклерк говорит, что если она сильна, то убивает. Налатан спрашивал у него, откуда такая сила, а Леклерк ответил, что она подобна солнцу.

Настоятельница Фиалок осенила себя Тройным Знаком. Ее губы зашевелились, творя молитву. Эмсо выкатил глаза. На шее у него выступили вены. Вновь обретя дар речи, старуха спросила:

– Солнце? Он сказал, что эта сила – молния и солнце? Солнце – это жизнь. Налатан был воином-монахом Церкви прежде, чем черное зло совратило его. А сейчас он слушает грязные, недостойные слова о солнце и ничего не предпринимает. Он тоже стал негодяем.

– Остановись, – прогремел Эмсо. – Ты подошла опасно близко к той Церкви, что принадлежит исключительно мужчинам, она запретна для женщин.

Раскаяние охладило гнев настоятельницы:

– Я утратила рассудок, верный Эмсо, ведь это так легко для нас, слабых женщин. Это все слишком задело меня, прости.

– Конечно. – Его глаза вновь остановились на лице Джалиты. – Гэн нисколько не перечил такому богохульству? – спросил он.

– Нет, он не говорил ничего.

Мука сковала лицо мужчины, с видимым усилием он повернулся к настоятельнице.

– Даже хуже, чем я опасался. Мой друг. Скажи мне, как я могу спасти его. Умоляю тебя.

– Его прощением будет раскаяние и возвращение. Его проклятие – высокомерие. Он должен отказаться от лжи и зла, стать скромнее и вернуться в лоно Церкви. Ты спасешь его.

– Ты знаешь это? – Рвение бурлило в Эмсо. – Тебе сообщила провидица?

– Права Церкви были затронуты, если кто и может спасти Гэна, то только ты.

Джалита склонила голову, скрывая кривую улыбку. Она вспомнила ужасную ночь на берегу безымянного острова архипелага Морской Звезды. Холодный ветер скользил по ее обнаженной спине. Горячее бесстыдное пламя выставляло ее тело под похотливые взгляды. Джалита вновь увидела указательный палец Слез Нефрита, скрученный, сухой и уродливый, и ощутила кожаный ремень Скэнов, наброшенный на шею. Именно так они вели ее по деревне.

Гэн Мондэрк никогда бы не стерпел такого оскорбления, он бы просто погиб. Задохнулся в петле из сыромятной веревки, стянутой узлами предательства.