Текст книги "Ведьма"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 49 страниц)

Мысли стремительно проносились в голове у Джалиты. Девушка чувствовала, что ей бросили вызов, и приняла его.

Они хотели причинить ей зло, не имея ни малейшего представления о ее нечеловеческой хитрости. Все: Сайла с ее пустыми угрозами; Лорсо – груда мышц и похоти; Гэн Мондэрк и его отвратительно сентиментальная жена; глупый Эмсо; Слезы Нефрита, которая теперь слишком далека. Старая. И обреченная.

Налатан.

И снова мысли смешались в ее голове. Видение воина-монаха сплелось с образом Лорсо. Эмсо. Конюх. Сайлу охватило безразличие. Но что-то глубоко в душе беспокоило девушку.

Джалита изо всей силы ударила ладонью по крупу лошади – та поскакала как безумная. Боль в руке и быстрая езда развеяли грустные мысли девушки. Ее длинные волосы развевались на ветру, кровь быстрее заструилась по жилам. Откинув голову, Джалита громко засмеялась. Она теперь знала. Джалита знала.

Луис Леклерк был самым лучшим мужчиной в мире.

Он был мечом безымянной магической силы.

Он любит Джалиту, и она будет принадлежать ему.

Глава 61

Еще не доезжая до фермы Леклерка, Джалита перевела свою лошадь на шаг. Ей вовсе не хотелось явиться туда растрепанной, на взмыленной лошади. Леклерк, конечно, был дурак, но осмотрительность не помешает, даже когда имеешь дело с дураками.

Она представила себе, что думают фермеры, попадавшиеся ей по пути, о хриплом смехе, с которым она ехала по узкой дороге. Наверно, будут рассказывать об этом всем встречным и поперечным. Лениво улыбнувшись, она пожала плечами. Слишком поздно об этом беспокоиться. Скоро у них не будет недостатка в рассказах о дикой Джалите, которые они смогут нашептывать. Если посмеют.

Слева от Джалиты аккуратными ровными рядами стояли голые яблони. Сырой ветер раскачивал их изогнутые ветви. Справа на длинных узких грядках росли озимые. Джалита узнала бледно-зеленые листья салата, которые почти заглушал шпинат. А вот несколько грядок с чесноком, шалотом, черемшой и другими растениями, которые были ей неизвестны.

Леклерк выращивал овощи такими способами, какими никто другой даже не пытался. В случае удачи он щедро делился приобретенными знаниями. Фермеры были ему за это благодарны. Но при этом не забывали перешептываться у него за спиной. Ходили всякие россказни. Чей-то двоюродный брат что-то видел. Или племянник. Возможно, не видел, но двоюродный брат или племянник знали того, кто видел. В конце концов, ведь сам Леклерк говорил, что секрет гремящего черного пороха, разрушающего стены и разрывающего людей на кусочки размером меньше кошки, заключался в пепле, смешанном с серой и пометом голубей.

Было страшно даже подумать, что можно управлять таким человеком.

Еще страшнее было подумать о том, что это мог сделать кто-нибудь другой.

Он вышел встречать ее. Ревность так и витала вокруг него, подобно ядовитому облаку.

– Прошло много времени. Я уже было решил, что ты никогда не вернешься.

– Я надеялась, что ты приедешь в Олу. Я искала тебя каждый день.

Леклерк покачал головой.

– Это глупо. Я не хочу с тобой встречаться, если не могу быть честным с тобой. И с собой. Я думал, что ты разделяешь эти чувства.

С грустным видом Джалита пустилась в объяснения:

– Я боюсь одна отравляться в столь далекий путь. Но мне этого хотелось. Нила все время занята маленьким Колдаром. У женщин Учителей и у Сайлы свои дела, а я, по сути, никого другого и не знаю. – За этим снова последовала деликатная пауза, сопровождаемая многозначительным взглядом. – Там нет никого, с кем бы же хотелось быть.

Бросившись к Джалите, Леклерк помог ей спуститься из седла. Мальчишка-конюх отвел лошадь. Снова они были одни. Леклерк вел себя по-дружески, однако Джалита чувствовала его напряженность.

– Гэн больше не расспрашивал о тебе и Эмсо? Эмсо не пристает к тебе? Никто не запрещал тебе меня навещать?

– Нет, не запрещал. – Опустив глаза, она снова наградила Леклерка трогательным взглядом. – Я гостья, Луис, я знаю свое место и как себя вести в ответ на оказанное мне гостеприимство. Эти люди, твои друзья, они очень хитры. Они, не прибегая к помощи слов, дают таким, как я, понять все. Не так, как я. Я слишком проста, не такая, как они.

– И какие же они, по-твоему?

Они как раз подошли к двери, и Джалита остановилась, прислонившись к косяку.

– Они хотят управлять всем, что происходит, всеми людьми. А я только хочу быть счастливой. И уверенной в своем будущем. Женщине нужно это.

Он повесил ее куртку в комнате. Тяжелая дверь приятно хлопнула, когда он закрыл ее, будто Леклерк приказал холоду держаться подальше. Он был краток.

– Да. Женщин нужно оберегать.

Джалита внимательно посмотрела на Леклерка, но тот отвернулся от нее. Она подошла к одному из мягких стульев и села.

– Я следила за Гэном. Конечно, с моей стороны это нехорошо, ведь я его гость. Но он самый сильный из всех мужчин. Он не самый крупный и не самый высокий. Почему он оказался вождем? Я думаю, потому, что он умен и силен.

– Конечно. – Подбирая беспорядочно разбросанные предметы, Леклерк подошел к печке. На ней в длинноносом чайнике кипела вода. Леклерк снял чайник и разыскал в шкафчике керамическую банку с травяным чаем. Отмерив порцию чая, он бросил его в чайник, достал две медные кружки и присоединился к Джалите. – Ты очень чуткая. Мне кажется, что ты больше видишь и понимаешь о жизни в том несчастном замке, чем признаешь.

Такие речи не очень понравились Джалите. Безразлично улыбаясь, она стала ждать продолжения.

– Чтобы управлять, необходим интеллект, – продолжил Леклерк. – Только человек с высокой моралью способен быть лидером. Без моральной честности руководство превращается в принуждение, и твои последователи становятся попросту твоими работниками. Или же оно превращается в обман, когда последователи верят в то, чего на самом деле не существует.

– Я запуталась. Я говорила о том, что Гэн дал мне…

– Гэн вредит не только тебе одной, – прервал ее Леклерк. – Он предает нашу веру в него.

Джалита похолодела. Разговор о предательстве мог означать мятеж или дезертирство. И то, и другое нарушило бы ее планы. Леклерк должен понять, что его первая задача – отвести угрозу, нависшую над Тремя Территориями. Всему свое время.

– Луис, ведь он – Мурдат. Он нужен всем нам, чтобы победить Скэнов и Летучую Орду.

– И мы их победим! Это я тебе обещаю! – Леклерк принялся разливать чай, а Джалита поудобнее устроилась на своем стуле. Наконец беседа вошла в нужное русло. Она обхватила себя руками. Когда-нибудь замок Олы будет наполнен кожаными стульями. Куда бы она ни пошла, они будут ждать ее. И рабы. И прекрасная пища и одежда.

Комната наполнилась ароматами трав; это напомнило Джалите, как ребенком она собирала их с матерью. Девочка была счастлива, но невежественна. И от нее пахло рыбой и дымом очага.

Джалита почти незаметно наклонилась вперед. По ее слегка раздвинутым губам пробежал розовый влажный язык.

– Ты единственный из всех здесь, которому я могу доверять. И не только здесь, а во всем мире.

Резко поднявшись, Джалита подошла к печи. Она позаботилась стать так, чтобы Леклерк видел, как она дрожит. По комнате распространился чад от пролившейся на плиту жидкости.

– В чем дело? – спросил Леклерк. – Почему ты так расстроилась?

– Все из-за этих постоянных разговоров о войне и власти. Это означает, что пострадают люди. – Джалита повернулась к Леклерку. – Вы их всех победите. Я в этом уверена. Ты будешь рядом с Гэном и укрепишь для него Три Территории. А я буду принадлежать старику, который будет больше заботиться о своем коне, чем обо мне.

Из глаз Джалиты ручьем потекли слезы. Она задрала подбородок вверх. Это была крайне неудобная поза, но зато эффект был потрясающим.

Леклерк бросился к Джалите, но она остановила его взмахом руки и воскликнула:

– Нет! Не подходи ко мне. Ты не должен принимать на себя мои заботы. Это было бы несправедливо.

– Мы должны что-то предпринять. – Леклерк переступил с ноги на ногу, его руки подрагивали так, будто он хотел до чего-то дотянуться, но не решался.

Взвесив все «за» и «против», Джалита решила продолжить свою игру. Для того чтобы безраздельно управлять Леклерком, она должна была разорвать его связи со всеми другими. Слезы Нефрита объяснила это предельно ясно. Ошибка старухи состояла в другом – она недооценивала Джалиту. Уняв свои слезы, Джалита проговорила:

– Не надо. Тебе нельзя, иначе Гэн решит, что ты ненадежен, он не станет тебе доверять.

– Мы его обработаем. Мы найдем способ заставить его изменить свое отношение к Эмсо.

– Дело не только в Эмсо. Кейт Бернхард. Твоя соплеменница. Я замечала, как она на тебя смотрит. И ты на нее смотришь так же, хотя и притворяешься. Я это видела. Я не могу становиться между вами.

– Между нами?.. Но ведь ничего нет… – взволнованно пробормотал Леклерк. Подергивание его рук перешло в широкие беспорядочные взмахи. Его лицо покрылось краской. Он отвел взгляд от глаз Джалиты.

Джалита была удивлена. Оказывается, все сложнее, чем она предполагала. Пожалуй, даже сложнее, чем это представлял себе Леклерк, с усмешкой подумала Джалита. Этот дурак смог осознать свои чувства только после ее слов. И то лишь для того, чтобы все отрицать. Мужчины. Они были бы гораздо занимательней, если бы не были столь глупы. Девушка подавила вздох. С просительными интонациями в голосе Джалита проговорила:

– Ты уверен, что не испытываешь к ней никаких чувств? Это правда?

Объятый желанием, Леклерк поднял руки. Джалита позволила себя обнять. Он осторожно прикоснулся к ее плечам, а потом сильно прижал ее к себе. Его сосредоточенный взгляд, с сузившимися от желания до точек черными зрачками, насмешил Джалиту. И от обмана, подумала она. Еще Джалита подумала о том, какая именно ложь так явно отразилась на лице Леклерка.

В принципе это не имело никакого значения. Больше не имело. Когда он притянул ее к себе, она ответила тем же. Он был неуклюжим, совсем как Лорсо, но значительно более нежным. Заботливым. И таким же страстным.

Когда ее блузка упала на пол, Джалита ощутила спиной тепло, идущее от печи. И вскользь почувствовала разницу между этим теплом и разгоравшемся внутри пламенем желания, которое постепенно сжигало все ее мысли и тревоги.

Проявив неожиданную силу, Леклерк подхватил ее на руки и понес к дверям, ведущим в другую комнату. Закрыв глаза, Джалита представила себе освещенного лунным светом Лорсо, лоснящегося от пота, с играющими могучими мышцами. Его шею, подобную стволу дерева; вспомнила, как напрягалась его рука, когда он подтягивал подпругу.

В спальне было темно. С полузакрытыми глазами Джалита получала удовольствие от восхитительной нереальности происходящего. Сильно запахло мужчиной. Она чувствовала тяжелое, грубоватое движение и тепло, силу и насилие. Потом она оказалась на кровати, и он был с ней, она вся горела от желания, от ощущения, что отдается.

Перед ее мысленным взором проносились образы. Лорсо. Конюх. Леклерк.

Потом, лежа рядом с затихшим, глубоко дышавшим Леклерком, она оперлась на локоть и стала рассматривать его расслабленное лицо. Лицо спящего было до возмутительности непроницаемым. Разве она что-то произнесла вслух? Неужели она произнесла имя этого жесткого, незаинтересованного человека? Даже сейчас, когда она была пресыщена, уверена в своей победе над Леклерком, мысль об этом лице снова разожгла в ней желание. Она протяжно прошептала:

– Налатан. Налатан.

Глава 62

– Ты не можешь требовать этого от меня!

– Налатан, это не шпионство. Просто говори с ней, слушай, что она говорит. Она тобой восхищается. Так мы сможем понять, что делает Леклерк.

– Сайла, ты понимаешь, что говоришь? Ты хочешь, чтобы я вошел к ней в доверие и пересказывал тебе все, чем она со мной поделится?

Желудок у Сайлы сжался в комок. Налатан повторил все то, что она говорила себе самой. В устах другого это звучало еще более неприглядно. Она подошла к одному из массивных кресел, стоящих перед камином в зале аббатства, и тяжело опустилась на него.

– Сдаюсь. Мне стыдно. Прости меня.

Подняв лежавшую возле камина кочергу, Налатан пошевелил дрова в камине. Сайла невольно улыбнулась: это был толстый металлический стержень длиной с ногу мужчины со зловещего вида крюком на конце. Она часто пользовалась кочергой, но ей приходилось держать ее обеими руками, особенно когда крюк застревал в дровах. В руке Налатана кочерга послушно мелькала среди пылавших дров. Теперь его грубоватое честное лицо было спокойно.

Налатан нарушил наступившее было молчание:

– Ты так опасаешься Леклерка? Или это касается девушки? – Налатан говорил тихим голосом, растягивая слова, как было принято в его родной пустыне. Сайла помнила, что Налатан использовал этот прием, когда хотел быть официальным. Ее это задело.

– Я не опасаюсь ни того, ни другого. Мой опыт подсказывает мне, что девушка не заслуживает доверия. Этот мужчина располагает могуществом. Он знает такое, что мы не можем даже представить себе, и охотно делится своими знаниями с нами. Или нет?

Налатан воткнул крюк в сгоревшее полено. Неприятно заскрипели угли. По коже Сайлы пробежали мурашки, она вцепилась в подлокотники кресла.

– Я все еще служитель Церкви, несмотря на то что меня, как и тебя, отлучили. А еще я твой друг. Я воспользуюсь своим правом тебя предупредить. Церковь не может отказаться от своего нрава самозащиты, но при этом она обязана защищаться от того, что доподлинно ей известно, а не от того, что только предполагается. Не хочешь же ты лишиться своего доброго имени? Из-за не заслуживающей доверия девушки? Из-за одинокого мужчины?

– Ты очень добр. Я горжусь тем, что ты считаешь меня своим другом. Мне нужна твоя мудрость.

Налатан тихо рассмеялся.

– Мудрость. Я еще не спятил, поэтому некоторые считают меня умным.

Оба понимали, что он имеет в ввиду долгое безвестное отсутствие Тейт. Что же тут можно было сказать? Налатан вытащил кочергу из огня и внимательно стал ее разглядывать, будто ответ на его вопросы был среди следов, оставленных на кочерге кузнецом. Держа кочергу в правой руке, он осторожно положил ее на бедро. Неожиданно он схватился за крюк левой рукой. Сайла видела, как на его лбу выступили капельки пота. Налатан мучительно улыбался. Пот тоненькими струйками сбегал по его лицу. Жилы на шее вздулись. Медленно и неотвратимо кочерга стала сгибаться.

Сайла была уверена, что почувствовала запах паленой кожи. Она протянула было к нему руки, хотела крикнуть, чтобы он перестал, но остановилась. Поступок Налатана поставил ее в тупик. Все же в этом было какое-то неясное понимание, намек на протест, выразившийся вызовом и болью.

Налатан отбросил испорченную кочергу. Она загремела на каменном полу, вызвав целый каскад эха в огромном зале. Он поднялся на ноги, и колено, которым он упирался в кочергу, громко хрустнуло. На шерстяном полотне брюк остался черный след.

– Вот моя мудрость! – Движением подбородка Налатан указал на кочергу. – И здесь. – Он поднял левую руку, на которой вздувались волдыри. – Вот что у меня остается без нее. Сила и терпение. Я терплю.

Что-то подсказало Сайле, что ей лучше промолчать. Налатан удалился.

Он был благодарен Сайле за то, что она не проронила ни слова. Клокотавшая внутри его ярость грозила превратить его в подобие несчастных животных, заболевших бешенством. Он дважды видел таких бедолаг. Воспоминания об этом преследовали Налатана. Взбесившиеся собаки шатались, выли и скалились, кусали кого попало. Укушенные ими также становились обреченными. Обычно Налатан усмирял свою ярость, доводя себя до полного изнеможения. Ежедневно он занимался тренировками с Волками, переходя от одной группы к другой, вступая в поединок с теми, кто хотел проверить свою сноровку. Это было прекрасной отдушиной. Он мог играть в убийство, не отвечая за последствия. Никто из старательных молодых воинов не понимал зловещего смысла странно моргающих глаз Налатана, его неожиданно раздувавшихся ноздрей. Они не понимали, что такие сигналы всегда предваряли разящий выпад или удар. Никогда им не узнать, как трудно было Налатану удержаться от этого выпада или не нанести смертельный удар.

Сегодня звуки ударов стали о сталь и возбужденные мужские крики притягивали его к себе, как звук журчащей воды притягивает к себе жаждущего.

Помещение для переодевания представляло собой длинное приземистое сооружение на краю тренировочного поля. В торцах имелось по двери, вдоль стен через равные небольшие интервалы располагались окна. Внутри помещение было таким же угрюмым, как и снаружи. Повседневная одежда воинов помещалась в грубые полотняные мешки, висевшие на вбитых в стены крюках. Тренировочные доспехи, если их не надевал Волк, были аккуратно сложены под пустым мешком. После вчерашней бури стояла прекрасная погода. Помещение продувалось крепким ветерком. Через окна в него врывались золотистые столбы солнечного света.

Налатан натянул плотную хлопковую фуфайку, поверх нее тяжелую кожаную куртку с тонкими защитными стальными пластинами. Металлические полоски были и на кожаных штанах. Затем настала очередь стального шлема Оланов с кожаной подкладкой. Налатан его ненавидел. В нем было жарко. Прикрывавший шею и уши кожаный колпак плохо пропускал звуки, но создавал какой-то отдаленный раздражающий рев. С ворчанием он завязал шнурки шлема под подбородком. Налатан был вынужден признать, что шлем несколько раз спасал его от головной боли. И, наверно, от нескольких шрамов. Наконец негнущиеся рукавицы, в которых можно было держать только пику или мурдат.

Надевая левую, Налатан царапнул свежий ожог на своей ладони. Он поморщился больше от досады, чем от боли.

Его личное оружие стояло у стены, забытое на долгие недели. С чувством вины Налатан взял в руки меч и боевой посох. Стоя один в залитом солнечным светом помещении, Налатан вспомнил, как однажды танцевал с оружием. Был жаркий праздничный день. За ним наблюдала Тейт. Музыкант заставлял барабан звучать в ритме биения его сердца. Налатан вспомнил, как трудно было танцевать на песке. Ликующая в его сердце любовь рассмеялась над этим препятствием и сказала:

– В таком случае ты будешь летать! Тебя ничто не может остановить! – И Налатан летал. Потому что Тейт была рядом с ним.

Меч в его правой руке позвякивал о посох, когда Налатан выходил на улицу. Его окликали улыбающиеся друзья. Он отвечал на их улыбки, произносил приветствия, отзывался на их грубоватый юмор.

Им нельзя было позволить увидеть кровавого разъяренного зверя, таившегося в нем.

К Налатану подошел его давнишний приятель-десятник.

– В моей десятке новичок, с которым тебе следовало бы познакомиться. Из баронства Фин. Ты знаешь, это одна из старых территорий Харбундая. Он любит рассказывать о боях с Ква. У него несколько шрамов.

В голове Налатана промелькнула какая-то мысль.

– Вот как? Пусть паренек посмотрит, пока я потренируюсь с кем-нибудь более подготовленным.

Десятник было заколебался, но снова взялся за свое:

– Парнишка видел, как ты сюда шел. Он спросил, не служит ли тебе посох палкой для ходьбы? Вся десятка слышала это, Налатан.

Ничто не могло быть более опасным, сказал сам себе Налатан. Вызов от храброго болвана. Ждущие развлечения мужчины. Он проклинал дурачка, вынуждавшего его нанести удар.

– Давай его сюда!

– Какое ему дать оружие?

– Любое, которое он в состоянии поднять!

Все тренировавшиеся Волки окружили Налатана, подобно листьям, подхваченным водоворотом. Десятник, за которым шел его новобранец, едва пробился к нему. Налатан вздохнул при виде бросившего ему вызов юноши. Рослый, плотно сбитый, но с еще по-юношески не сформировавшейся мускулатурой, парнишка был настолько же нервным, насколько и гордым. Это сочетание давало неуверенную агрессивность, подействовавшую на измотанные нервы Налатана, как соль на рану.

Монотонно повторили правила схватки. Налатан окинул взглядом своего противника.

Юноша бросился вперед, восполняя храбростью зачатки техники. Парируя его атаку, Налатан отметил, что тот пытался нанести колющий удар. Большинство фермеров наносило рубящие удары, будто рубили кустарник. Налатан легко сделал ложное движение мечом и нанес противнику резкий удар по шлему шаром на конце своего посоха.

У того подкосились колени и смешно расширились глаза, из уголка рта показалась блестящая струйка слюны и потекла на куртку.

– Лучше тренируйся, как велят твои начальники, – сказал ему Налатан. – Ты храбр, но еще не готов.

Налатан отвернулся. Он дышал чуть легче, чем после разговора с Сайлой.

Предупреждением Налатану послужила вдруг нависшая тишина. Свист меча, мелькнувшего над его увернувшейся от удара головой, опередил крики ужаса собравшихся. Упав, Налатан мгновенно перевернулся и вскочил на ноги с мечом, готовым к нападению, и посохом, изготовленным к обороне.

Взревев, юноша прыгнул вперед.

Зверь в груди Налатана радостным рыком приветствовал свое освобождение. Лязг стали о сталь был сладостной, возбуждающей музыкой. Налатан отступал, изредка нанося удары только для того, чтобы предотвратить колющие удары противника. С каждым мгновением уверенность молодого человека росла.

Мало-помалу новобранец стал понимать, в каком затруднительном положении он оказался. Зверь в душе Налатана торжествующе бушевал и выл.

От окруживших их воинов слышался возбужденный гул. Налатан двинулся вперед, и они подбадривающе закричали, высказывая свое презрение потерявшему инициативу. Налатан теснил юношу. Ослабевший, поставленный в тупик навязанной ему манерой ведения боя, он дико размахивал мечом, едва успевая отбивать сыпавшиеся на него удары.

Налатан как будто играл с ним. Выпады его меча останавливались в волоске от тела противника. Посох в руках Налатана гудел. Шар с треском опускался на шлем юноши, колени которого гулко ударялись о кожаный щит. Наконец холодным расчетливым ударом Налатан ударил посохом по руке юноши, державшей меч.

Лицо того перекосилось от боли, и юноша отступил, шатаясь. Покачиваясь, едва стоя на ногах, он ждал, слишком молодой и храбрый, чтобы признать свое поражение. Тяжело дыша, он вымолвил:

– Я еще на ногах. Ты не победил, если я на ногах!

Теперь Налатаном полностью завладел сидевший в нем зверь.

Налатан стал кружиться вокруг юноши, внимательно его разглядывая. Это был хладнокровный выбор цели. Все затаили дыхание.

В глазах юноши стояли непролитые слезы растерянности, решимости и просто страха. И все же, прихрамывая, он двигался перед Налатаном.

– Налатан! – прозвучал женский голос. – Ты выглядишь как никогда хорошо! Ты уже закончил эту тренировку?

Налатан медленно выпрямился из боевой стойки, не сводя глаз с противника. Посох был готов нанести удар, меч направлен на новобранца.

– Нила?!

– Проезжала мимо и заметила, что что-то происходит. Я была уверена, что ты окажешься в центре событий, и поэтому подъехала ближе.

Осторожно отступив на шаг, Налатан спросил:

– Ну что, парнишка, закончим?

На свободное пространство выскочил десятник. Встав перед новобранцем, он обратился к Ниле:

– Парнишка так устал, что не может разговаривать, Налатан. С него достаточно. И всем нам тоже.

Его последние слова, которые он произнес опустив глаза, прозвучали как мольба. Волки поспешили утащить юношу подальше, пока язык не навлек на него беду.

Обращаясь к Волкам, Налатан произнес:

– Запомните то, что вы видели. Атака приносит победу отрядам. Оборона приносит победу отдельным воинам. Никогда этого не забывайте!

Налатан повернулся к Ниле и едва совладал с удивлением, заметив рядом с ней Джалиту, сидевшую на другой лошади. Нила ослепительно улыбнулась. Казалось, что яркое послеполуденное солнце засияло еще сильней. Она была одета в тяжелую шерстяную накидку темно-синего цвета, прошитую еще более темными фиолетовыми нитями, отражавшими свет. От этих нитей казалось, что ее накидка все время переливалась. Гриву золотых волос окаймлял отброшенный назад капюшон.

Джалита тоже улыбалась. Налатану на ум пришли мысли о шепоте, столь тихих песнях, что можно было усомниться в их реальности. Джалита была в капюшоне, из-под которого выбивались отдельные пряди блестящих черных волос. Они трепетали на ветру, резко выделяясь на фоне белого капюшона.

– Я тебя искала, – сказала Нила. – Гэн просил передать, что хотел бы встретиться с тобой. Ты свободен?

– Прежде мне нужно принять ванну и переодеться. Я присоединюсь к вам в замке.

– Ну что же. Вперед! Я передам ему, что придешь.

Джалита задержалась. Налатан избегал смотреть в ее сторону, чувствуя на себе ее взгляд. Она ждала, пока он повернется. Джалита улыбнулась, правой рукой заправив выбившиеся пряди волос под капюшон. Под ее взглядом Налатан потерял самообладание.

Неожиданно в Налатане снова проснулся демон, требовавший убить наглого юнца. Но теперь он шептал. Соблазнял. Говорил о скрытности и таинственности, о мягкой темноте. Он пел о наслаждении, о вожделении, подобном пламени.

Джалита улыбнулась еще шире – манящей, призывной улыбкой.