Текст книги "Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв"

Автор книги: Дональд Гамильтон

Соавторы: Честер Хаймз,Крейг Райс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

13

Был мрачный облачный день, достаточно скверный для того, чтобы большинство закоренелых грешников не раз вспомнили бы о теплых, солнечных райских кущах, прежде чем перевернуться на другой бок и вновь уснуть.

Одиннадцать часов воскресного утра, и доброе цветное население Гарлема направлялось в церковь.

Могильщик и Эд Гроб, подъезжая к Гарлемскому госпиталю, невозмутимо поглядывали по сторонам. Обычная для воскресного утра картина, независимо от того, светит ли солнце или идет дождь.

Старые женщины с белыми волосами, укутанные от холода, как тюки с хлопком, и их обутые в галоши мужья со столь же белыми волосами ковыляют, как толпа, состоящая из последних «дядей Томов», на полузамерзших ногах, словно преодолевая последнюю милю на пути к спасению.

Пары среднего возраста и их потомство, послевоенное поколение, процветающее поколение, выглядящее ханжески в своей хорошей теплой одежке, идущее славить Господа за то, что он благословил белых.

Молодые люди, еще не женатые, одетые в светлые легкие пальто и пиджаки, купленные в кредитных лавках и выбранные из-за цвета, а не из-за качества, обворачивающие тело под верхней одеждой коричневой вощеной бумагой, чтобы сохранить тепло, и посмеивающиеся над странными словами, звучащими с амвонов, и, как царь Соломон, с восхищением поглядывающие на хорошеньких темнокожих девушек.

Молодые женщины, готовые на все, чтобы выйти замуж, или пасть мертвыми в тщетной попытке, пепельно-серые от холода, одетые в одежды невероятных цветов, на какие только способны дешевые американские краски, и рискующие подхватить воспаление легких, которое очень скоро может помочь им предстать перед тем самым Господом, которому они идут поклоняться.

Они собрались здесь со всего города.

Они разойдутся отсюда по всему городу.

Маленькие церкви и большие церкви, каменные церкви и церкви, переделанные из складов, церкви, выстроенные недавно, и обветшалые церкви.

Баптистские церкви и Африканские методистские епископальные церкви и Африканские методистские сионистские церкви; церкви святых вертунов и церкви Божественного Отца и Господней Благодати, церкви Горящего куста и церкви Бога-Отца и Христа.

Он слушали своих проповедников, несущих Слово Божие: жирных черных проповедников и тощих желтых проповедников, проповедников с распрямленными волосами и лысых проповедников, женатых проповедников и проповедников-волокит, проповедников-мужчин и проповедников-женщин и проповедников-детей.

Они слушали своих проповедников, позаботившихся о проповедях. Но в такой холодный день лучше бы им позаботиться о тепле.

Могильщик и Эд Гроб поставили свою развалину перед входом в Гарлемский госпиталь и, войдя в вестибюль, направились к столу регистрации.

Они сказали, что хотели бы поговорить с Каспером Холмсом.

Молодая темнокожая сестра в регистратуре с холодным и невозмутимым видом взяла телефон и сказала несколько слов, затем положила трубку и одарила их холодной легкой улыбкой.

– Мне очень жаль, но он все еще находится в коме, – сообщила она.

– Не жалейте нас, пожалейте лучше его, – сказал Эд Гроб.

Ее улыбка застыла, словно ей ответило насекомое.

– Скажите ему, что это Диггер Джонс и Эд Джонсон, – прошепелявил Могильщик.

Она посмотрела на движение его перекошенных губ с ужасающей любезностью.

– Скажите ему, что мы всего лишь идем впереди конфедератов, – продолжал он. – Может быть, это поднимет его из комы.

Ее лицо скривилось, словно она проглотила что-то очень неприятное.

– Конфедератов? – пробормотала она.

– Вы же знаете, кто такие конфедераты, – сказал Эд Гроб. – Это люди, которые сражались за то, чтобы оставить нас в рабстве.

Она улыбнулась, пытаясь показать, что шутки насчет рабства на нее не действуют.

Они смотрели на нее, спокойно и неулыбчиво.

Она ждала, и они ждали.

Наконец она вновь подняла телефонную трубку и повторила сообщение дежурной по этажу.

Они слышали, как она говорила:

– Нет, не конференция, а кон-фе-де-ра-ты… Да…

Она положила трубку и сказала безо всякого выражения:

– Вам надо подождать.

Они смотрели на нее, даже не шелохнувшись.

– Пожалуйста, подождите в комнате для ожидания, – сказала она.

Перед ними находился небольшой укромный уголок, где стоял стол и несколько стульев, занятых такими же ожидающими, как и они.

– Хорошо, мы подождем здесь, – прошепелявил Могильщик.

Она поджала губы. Зазвонил телефон. Она подняла трубку:

– Да, я слушаю.

Затем она посмотрела на них и сказала:

– Его палата на третьем этаже. Поднимитесь, пожалуйста, на правом лифте. Дежурная по этажу проводит вас.

– Ты видишь? – прошепелявил Могильщик. – Никогда не знаешь, для чего могут пригодиться эти конфедераты.

Комната была уставлена цветами.

Каспер сидел на белоснежной кровати. Голова замотана, как тюрбаном, белой повязкой. Его широкое черное лицо агрессивно выглядывало поверх желтой шелковой пижамы. Он был похож на африканского властителя, но время для лести было неподходящее.

Французское окно открывалось на террасу, обращенную на восток. С одной стороны возле кровати стояли два пухлых кресла. С другой стороны – столик на колесах с остатками завтрака. Детективы увидели, что это был основательный завтрак, состоящий из жареной колбасы, яичницы на тостах, мамалыги с маслом, фруктов и кофе в серебряном кофейнике. На ночном столике рядом с корзиной с различными фруктами стояла коробка с гаванскими сигарами.

Оба детектива сняли шляпы.

– Садитесь, ребята, – сказал Каспер. – Что там насчет этих конфедератов?

Могильщик посмотрел на подоконник, на который можно было бы опереться задом, но все же присел на ручку кресла. Эд Гроб отступил назад в угол и прислонился к стене, его покрытое шрамами лицо скрывалось в тени.

– Это была всего лишь шутка, босс, – прошепелявил Могильщик. – Мы подумали, что вы, возможно, захотите поговорить с нами прежде, чем сюда нагрянет большая команда из Главного управления.

Каспер нахмурился. Ему не понравился намек на то, что он предпочел бы поговорить с цветными участковыми детективами, нежели с белыми инспекторами из управления, но он решил не заметить его.

– Проклятый грабеж, – подосадовал он. – Прямо в моей собственной вотчине.

Теперь он выглядел как властитель-мученик.

– Вот это самое мы и имели в виду, – сказал Эд Гроб.

Каспер скользнул быстрым взглядом с одного на другого.

– Вы должны чувствовать то же самое, – заключил он. – Где вы были в это время?

– Ели жареных цыплят у мамаши Луизы, – признался Могильщик.

Каспер посмотрел на него, чтобы узнать, не шутит ли он, и решил, что не шутит. Он открыл ящик с сигарами, выбрал одну, взял со стола машинку для обрезки сигар и тщательно отрезал один конец, затем потянулся за золотой зажигалкой и зажег сигару. Он управлялся с пламенем, как ювелир, который маленькой горелкой обрабатывает драгоценное изделие, затем захлопнул крышку зажигалки, медленно перекатил конец сигары меж своих толстых губ и выпустил изо рта тонкую струйку дыма. Приятный запах отличного табака перебил все больничные запахи.

Словно спохватившись, он подтолкнул ящик с сигарами к детективам. Оба отказались.

– Я расскажу вам, что знаю, но это не очень-то много, – сказал Каспер. – А потом мы поглядим, что со всем этим можно будет сделать. Вы, ребята, сами должны были работать над этим всю ночь.

– Мы все еще работаем, – прошепелявил Могильщик.

– Вначале мы расскажем вам, что сами узнали, – сказал Эд Гроб. – Цветной моряк, деревенский парень из Алабамы, прошлым вечером сошел с корабля на берег приблизительно в шесть часов. Он целый год работал, чтобы скопить денег на покупку автомобиля; перед покупкой у него в поясе для денег было шесть тысяч пятьсот долларов в стодолларовых купюрах. Корабельный док находится в Бруклине. В Гарлем он добрался к восьми часам. Встретил свою подружку Сассафрас Дженкинс. Они немного выпили, а затем взяли такси и поехали в контору, находящуюся в нижней части Конвент-авеню, где у парня было назначено свидание с неким мистером Бароном, который продавал ему машину.

Каспер слегка попыхивал сигарой, его черное лицо было бесстрастным.

– Свидание состоялось в десять часов, – продолжал Эд Гроб. – Барон опоздал на полчаса. Он приехал на автомобиле с белым мужчиной. Роман и его девушка ждали на обочине перед дерматологической клиникой возле 126-й улицы. Белый мужчина вышел из машины и поднялся в контору. Роман и его девушка остались внизу еще на полчаса, осматривая машину. Вокруг них собралась небольшая толпа людей, выходивших из супермаркета, находящегося рядом.

Это был совершенно новый «кадиллак» с откидывающимся верхом, отделанный под золото. Барон продавал его Роману за шесть тысяч пятьсот долларов.

Каспер заморгал, но не сказал ничего.

– У вас есть «кадиллак» с откидывающимся верхом. Сколько вы за него заплатили? – спросил Могильщик.

– Со всеми дополнениями свыше восьми тысяч, – сказал Каспер.

– Роман заплатил за него шесть тысяч пятьсот долларов, – повторил Эд Гроб и продолжал: – Втроем они поднялись наверх в контору, где их ждал белый мужчина, и составили купчее соглашение. Сассафрас засвидетельствовала его, а белый мужчина подписал его в качестве нотариуса, использовав имя Бернард Кауфман. После чего белый ушел.

Затем они втроем сели в автомобиль и по предложению Барона поехали опробовать машину. Он уговорил Романа свернуть на улицу, идущую южнее монастыря, где движение должно быть поменьше, так что там он может испытать ходовые качества покупки. Но не успел Роман набрать скорость, как сбил старую женщину, пересекавшую улицу. Он хотел остановиться, но Барон убедил его уехать. Он не имел страховки, на автомобиле все еще стояли номера агентства по продаже – он не имел возможности перерегистрировать машину на себя до утра понедельника, а кроме того, у него не было водительских прав. Его подружка не думала, что старуха серьезно пострадала, но он удрал. Не успели они миновать квартал, как их догнал и вынудил остановиться «бьюик»-седан. Из «бьюика» вышли три человека в полицейской форме, обвинили их в наезде и бегстве и вытащили всех троих из машины.

Каспер выпрямился. Его лицо слегка посерело.

Эд Гроб подождал его комментариев, но он так и не промолвил ни слова.

– Мнимые полицейские затолкали Романа и девушку в машину, оглушили Барона, забрали шесть тысяч пятьсот долларов и уехали на «кадиллаке».

Мы искали «бьюик» всю ночь напролет. Мы нашли его и Романа. Он утверждает: Барон признался ему, что старуха поднялась на ноги после того, как он сбил ее. Таким образом, вернее всего бандиты на «бьюике»-седане во второй раз наехали на нее и убили.

Каспер выглядел усталым.

– Это ужасно, – сказал он.

– Более, чем вы думаете, – прошепелявил Могильщик.

– Но я не вижу, какое отношение все это имеет к ограблению.

– Я как раз подошел к этому, – сказал Эд Гроб.

Каспер не мог видеть лицо Эда Гроба, спрятанного в тени, и это беспокоило его.

– Иди сюда и сядь так, чтобы я мог слышать тебя, – предложил он.

– Я буду говорить громче, – сказал Эд Гроб.

Волна гнева пробежала по лицу Каспера, но он промолчал. Он взял золотую зажигалку, вновь раскурил сигару и скрылся в облаке дыма.

– Короче говоря, мы так и не вышли на след Барона, – продолжал Эд Гроб. – Мы проверили помещение в здании, где находилась контора, и обнаружили, что оно сдается и никем не занято. Управляющий в прошлую ночь отсутствовал с девяти вечера до двух ночи.

«Кадиллак» до сих пор не обнаружен, и нет сообщений об его угоне. Мы нашли владельца «бьюика» – это заведующий скобяным магазином в Йонкерсе. Он оставил автомобиль перед своим домом, вернувшись с работы в семь часов прошлым вечером, и обнаружил пропажу лишь утром. Но все это не слишком помогло нам.

Мы проверили список нотариусов Манхаттанского округа. Там нет никого, кто именовался бы Бернардом Кауфманом, адрес ложный и печать поддельная.

– Все это очень хорошо, – недовольно пробурчал Каспер. – Но как все это связано с ограблением?

– Бандиты, которые ограбили вас, несколькими минутами позже намеренно переехали старую леди и убили ее.

– Это всего лишь доказывает, что они поганые сукины дети, – сказал Каспер, на миг вернувшись к гарлемскому жаргону своей молодости. – Только и всего.

– Не совсем, – прошепелявил Могильщик.

– Старая леди на самом деле не была старой леди, – сказал Эд Гроб. – Оказалось, что это голубой, проходивший под кличкой Черная Красотка.

Каспер поперхнулся сигарным дымом. Могильщик подошел к кровати и ударил его по спине. В это мгновенье вошла сиделка и с ужасом уставилась на эту сцену.

– Все в порядке, – сказал Каспер. – Я просто поперхнулся.

– Я принесу вам стакан воды и успокоительное, – сказала она, уничтожающе глядя на Могильщика. – Вам не следует так много беседовать, а курить вам вообще запрещено. А бить пациента по спине, – обратилась она к Могильщику, – вовсе не помощь от удушья.

– Это действует, – прошепелявил Могильщик.

– Во имя всего святого, не беспокойте меня сейчас, – грубо сказал Каспер, обратной стороной ладони вытирая слезы со своих щек. – Я черт знает как занят.

Сиделка вышла в замешательстве.

– Ну хорошо, он был голубым по имени Черная Красотка, – сказал Каспер Эду Гробу. – Ну и что из того?

– Его подлинное имя Джуниор Болл, – ответил Эд Гроб. – Сегодня в девять тридцать утра ваша жена, миссис Холмс, появилась в морге, опознала труп и потребовала передать ей тело для погребения.

Каспер не выказал никаких признаков возмущения или удивления или каких-либо иных чувств, которых они могли от него ожидать. Он сплюнул мокрый табачный листик и сказал грубым тоном уличного драчуна:

– Ну и что! Если его имя Джуниор Болл, значит, он ее двоюродный брат.

– Все, что мы хотим узнать, это, почему тройка бандитов, которые ограбили вас на пятьдесят грандов[2]2
  Один гранд – тысяча долларов.


[Закрыть], переехали двоюродного брата вашей жены и убили его? – сказал Эд Гроб.

– А по какой причине это может быть мне известно? – сказал Каспер. – Если вы думаете, что она знает, спросите у нее.

– Отлично, мы собираемся спросить у нее, – прошепелявил Могильщик.

– Ну тогда идите, черт возьми, и спрашивайте! – заорал он, его лицо налилось ярким апоплексическим багрово-черным румянцем. – И не остроумничайте, черт вас возьми. Я вас…

– Не выходите из себя, босс – в вашем возрасте вас может хватить удар, – прошепелявил Могильщик.

Каспер с усилием подавил гнев. Он сделал долгий глубокий вдох, швырнул наполовину выкуренную сигару на пол и, не глядя, схватил другую. Его руки дрожали, когда он зажигал ее.

– Хорошо, ребята, не будем ссориться, – примирительно сказал он. – Вы знаете, что я имею в виду. Я не хочу, чтобы моя жена оказалась замешана в скандал.

– Да и мы о том же, – сказал Эд Гроб.

– И не забывайте, ребята, что это я дал вам вашу работу, – напомнил он.

– Да, конечно. Вы и наши армейские заслуги… – начал Могильщик.

– Если не считать наших оценок в восемьдесят пять и восемьдесят семь процентов на экзаменах при поступлении на службу, – подхватил Эд Гроб.

Каспер вынул сигару изо рта и сказал:

– Ну, хорошо, хорошо, все это так, и поэтому вы думаете, что вам ничем нельзя повредить, – он вытянул перед собой руки. – Я не хочу вредить вам. Все, чего я хочу, это то, чтобы эти поганые бандиты были пойманы с минимальной оглаской…

Он втянул дым в легкие и позволил ему выйти струйками сквозь свои широкие плоские ноздри.

– И вы не будете в накладе, если эти ублюдки окажутся мертвы, – и он бросил на них косой испытующий взгляд.

– Вот именно таким образом мы это себе и представляем, босс, – сказал Эд Гроб.

– Какого черта ты хочешь этим сказать? – вновь вспыхнул Каспер.

– Ничего, босс. Только то, что мертвые не разговаривают, – сказал Эд Гроб.

Каспер не шелохнулся. Своими черными обсидиановыми глазами он смотрел то на одного, то на другого.

– Если вы думаете, что намекаете на то, что я думаю, то я сотру вас в порошок, – пригрозил он голосом, который звучал очень опасно.

На мгновенье в комнате слышалось только тяжелое громкое дыхание. Из коридора доносились звуки шагов. С ближайшей улицы слышался приглушенный гул автомобилей.

Наконец Могильщик произнес шепеляво:

– Не берите в голову, Каспер. Мы все слишком давно знаем друг друга. Мы всего лишь подразумевали, что вам не хотелось бы, чтобы пошли кое-какие разговоры в самом начале предвыборной кампании.

Каспер принял это.

– Ну тогда хорошо. Но только не пытайтесь подкалывать меня, потому что я не подкалываюсь. А сейчас я расскажу вам все, что знаю, и если вас это не удовлетворит, можете задавать мне вопросы.

Во-первых, я не узнал никого из этих поганых бандитов, а я знаю чуть ли не всех в Гарлеме, либо в лицо, либо по имени. В этом городе нет ни одного, кто мог бы отмочить такую штуку и кого я бы не знал, и то же самое вы можете сказать и о себе.

Могильщик кивнул.

– Поэтому я полагаю, что они не из наших мест. Поехали дальше. Теперь, как они узнали, что я должен получить на руки пятьдесят грандов? Вопрос стоимостью в пятьдесят тысяч долларов. Прежде всего, я не говорил об этом никому – ни в моей ассоциации, ни жене, никому. Во-вторых, я и сам точно не знал, когда я должен буду их получить. Знал, что они должны когда-нибудь поступить, но когда именно – было мне неизвестно до тех пор, пока секретарь комитета Гровер Лайтон не пришел прошлой ночью и не шмякнул мне их на стол.

– Что-то рановато, не так ли? Я хочу сказать, рановато в этом году, – заметил Эд Гроб.

– Да, я не ждал их раньше, чем в апреле или мае. Это должно было быть ранее, чем обычно. Как правило, это не бывает раньше июня. Но в этом году они захотели провести выборы раньше. Ожидается бурная кампания со всеми этими телевизионными представлениями и военными вопросами и расовыми проблемами и прочей дребеденью. Так что как эти подонки сумели узнать об этом – я имею в виду, точное время, когда доставят деньги, – раньше, чем узнал я сам, – этого я никак не могу понять.

– Может быть, секретарь в чем-нибудь дал промашку, – предположил Могильщик.

– Да. Может быть, в этом году лягушки едят змей, – допустил Каспер. – Мне об этом неизвестно. Но вы, ребята, не трясите его. Пусть он разбирается в этом деле с другими белыми людьми, – он подмигнул, – парнями из Пинкертона, комиссионерами и инспекторами. Что же до меня, то я, черт возьми, не знаю, как они сумеют в этом разобраться. Вы, ребята, меня знаете – я реалист. Не хочу, чтобы поганые налетчики невесть откуда грабили меня. Хочу, чтобы их схватили – вы меня поняли. А если вы убьете их – это будет отлично. Вы поняли. Я хочу, чтобы каждый знал: никто из поганых налетчиков на этой проклятой зеленой земле не может ограбить Каспера Холмса и просто так сбежать.

– Мы поняли вас, босс, – сказал Эд Гроб. – Но у нас нет никакой ниточки. Вы знаете об этом деле все, что происходило и до него, и потом, и мы подумали, возможно, у вас есть какие-то мысли на этот счет. Вот почему мы пришли раньше конфедератов.

Каспер позволил себе мрачную ухмылку. Затем она исчезла.

– А разве с вашими осведомителями что-нибудь случилось? – спросил он.

– Доберемся и до них, – прошепелявил Могильщик.

– Так и доберитесь до них, – сказал Каспер. – Пройдите по публичным домам и игорным притонам, по торговцам дурью и девушкам по вызовам. Черт возьми! Три подонка с пятьюдесятью грандами непременно захотят разгуляться или что-нибудь в этом роде.

– Если они все еще в городе, – сказал Эд Гроб.

– Если они все еще в городе, – эхом отозвался Каспер. – Двое из них ниггеры, а у белого парня – не все дома. Куда к черту они соберутся уезжать? А вы бы сами куда бежали, если бы схватили кусок в пятьдесят тысяч? В каком еще, к черту, месте вы стали бы искать, где разгуляться? Гарлем – величайший город на свете. Вы думаете, они захотят покинуть его?

Оба детектива подавили желание рассмеяться.

Эд Гроб сказал бесстрастно:

– Не думайте, что мы уклоняемся от дела, Каспер. Мы возимся с ним с того момента, как все это произошло. Людям причинен вред, а некоторые убиты. Вы читали об этом в газетах… Мы набили себе шишек, но мы не сдаемся.

Каспер взглянул на перекошенный рот Могильщика.

– Это ваша работа, – сказал он.

14

Квартира находилась на шестом, последнем этаже старого дома с каменным фасадом на 110-й улице, глядящего на залив в верхней части Централ-парка.

Цветные мальчишки и девчонки в лыжных костюмах и балетных юбочках катались на коньках, скользя с фантастической легкостью, когда в два часа дня Эд Гроб и Могильщик припарковали перед домом свой полуразвалившийся автомобиль.

Детективы остановились на мгновенье поглядеть на катающихся.

– Напоминает мне Горького, – прошепелявил Могильщик.

– Писателя или ростовщика? – спросил Эд Гроб.

– Писателя, Максима. Его книга называлась «Наблюдатель»[3]3
  Название американского перевода «Жизни Клима Самгина» М. Горького.


[Закрыть]. Мальчик провалился под лед и исчез. Люди бросились его спасать, но так и не нашли даже следа. Он исчез подо льдом. И тогда шутники стали спрашивать: «А был ли мальчик на самом деле?»

Эд Гроб торжественно взглянул на него:

– Значит, он думал, что полынья во льду – это дело рук Божьих?

– Может, и так.

– Вроде нашего друга Барона, да?

Они молча поднялись по старой мраморной лестнице и отворили старые, покрытые изысканной резьбой деревянные двери со стеклянными витражами.

– Здесь, бывало, жили богатые, – заметил Эд Гроб.

– Все еще живут, – сказал Могильщик. – Только сменили цвет. Богатые цветные обычно живут в местах, брошенных богатыми белыми.

Они прошли через узкий, отделанный дубовыми панелями подъезд с грязными настенными лампами и остановились у старого разболтанного лифта.

Очень старый цветной человек с длинными курчавыми серыми волосами и пергаментной кожей, одетый в старую разномастную ливрею, поднялся им навстречу с подбитого ватой стула.

– Какой этаж, джентльмены?

– Верхний, – сказал Эд Гроб.

Старик отдернул одетую в белую хлопчатобумажную перчатку руку от рычага лифта так поспешно, словно рычаг вдруг накалился докрасна.

– Мистера Холмса нет дома, – сказал он.

– Миссис Холмс дома, – сказал Эд Гроб. – Нам назначена встреча.

Старик покачал головой, похожей на шар из хлопка:

– Она мне об этом не сказала.

– Она не говорит тебе обо всей, что она делает, дедушка, – сказал Эд Гроб.

Могильщик вытащил из внутреннего кармана мягкий кожаный бумажник и показал старику свой полицейский значок.

– Мы люди, – сказал он.

Старик упрямо покачал головой:

– Это не имеет значения для мистера Холмса. Он Человек.

– Хорошо, – пошел на уступку Эд Гроб. – Ты поднимешь нас наверх. Если миссис Холмс не примет нас, ты спустишь нас вниз. О’кей?

– Это джентльменское соглашение, – сказал старик.

Когда древний лифт тронулся наверх, Могильщик рыгнул.

– Из-за этого нас могут и выгнать, – заметил Эд Гроб. – Джентльмены не рыгают.

– Джентльмены не едят свиных ушей с тушеной капустой, – возразил Могильщик. – И не знают, что они теряют.

Старик сделал вид, что не слышал этого.

Каспер один занимал весь последний этаж. Первоначально здесь располагались две квартиры, одна напротив другой с дверьми, выходящими на маленькую площадку для лифта. Но теперь одна из дверей была заложена и заштукатурена, так что осталась лишь одна – слева, покрытая красным лаком, с маленькой латунной дощечкой на верхней панели, гласящей: Каспер Холмс.

– Может, просто следовало написать: Иисус Христос, – сказал Могильщик.

– Будь повежливее с этой леди, Диггер, – предостерег Эд Гроб, нажимая на кнопку звонка.

– А разве я не всегда такой? – сказал Могильщик.

Темнокожий молодой человек в белой куртке без единого пятнышка открыл дверь. Она отворилась так бесшумно, что Могильщик заморгал. У молодого человека были блестящие черные локоны, которые казались словно вырезанными из каменного угля, бархатистый, слегка сальный лоб, темно-коричневые глаза с белками, напоминающими мутную воду, и взглядом, полностью лишенным всякого смысла. Его плоский нос лежал между узких щек, перерезанных тонкогубым ртом ужасающей ширины. Рот был полон белых частых зубов.

– Мистер Джонс и мистер Джонсон? – осведомился он.

– Словно вам не известно, – сказал Могильщик.

– Пожалуйста, пройдите сюда, господа. Прямо, – и он ввел их из прихожей в переднюю комнату.

Сам он не пошел дальше дверей и тут же удалился.

Это была большая комната с окнами, выходящими на Централ-парк. Вдали, над вершинами деревьев сквозь мрачный туман виднелись верхушки Рокфеллер-центра и Эмпайр-стейт-билдинг. Это напомнило Эду Гробу комнату отдыха в Городском клубе.

Могильщик поднимал повыше ноги, чтобы не приминать густого ворса восточных ковров, устилавших пол, а глаза Эда Гроба осторожно осматривали комнату в поисках места, где можно было бы присесть.

Когда они вошли, на проигрывателе стояла пластинка с классическим джазом, и Луи Армстронг пел свою старую вещь под названием «Там, где цыплята сидят на насесте не так высоко».

– Я и моя старуха, бывало, танцевали под эту мелодию в «Савойе» до того, как они прикрыли это дело, – сказал Могильщик и начал плавно скользить по ковру.

Он был все еще в пальто и шляпе, но полностью забывшись, принялся выделывать все па и шаги старого джиттербага, быстрого танца. Его вспухшие, перекошенные губы посылали в душистый воздух поцелуи, а полы его пальто развевались в поднятом им самим ветерке.

Эд Гроб стоял возле стула в стиле Людовика XIV и почесывал ребра.

– Диггер, ты душка, – сказал он. – Для таких па, какие ты выделываешь, надо и одеться соответственно. Пиджак «зут»[4]4
  Стиль «зут» (zoot) – мешковатые пиджак и брюки.


[Закрыть], туфли…

– Разве я этого не знаю, – сказал Могильщик, вздыхая.

Миссис Холмс вплыла в комнату из дверей, ведущих и глубину квартиры, как танцовщица в стриптизе, выходящая на сцену. Она остановилась’ в дверях с открытым от изумления ртом и руками, упертыми в бедра.

– Если вам захотелось танцевать, идите в бальный зал Терезы, – сказала она холодным звучным контральто. – Там сегодня днем танцуют.

Могильщик застыл с ногой, поднятой в воздух, а Эд Гроб рассмеялся: «Ха-ха-ха».

Оба разом повернулись и уставились на миссис Холмс.

Она представляла собой тип красоты, ставший популярным в тридцатые годы после мюзикла под названием «Темнокожие модели». Была она, скорее, невысокой и пухленькой, с задом, напоминающим грушу, и стройными ногами. У нее были короткие волнистые волосы, сердцевидный овал лица и выразительные коричневые глаза с длинными ресницами; ее рот напоминал красную гвоздику.

Одета она была в слаксы из золотой парчи, которые обтягивали ее так туго, что показывали каждую выпуклость и впадинку. Ее талия была перетянута черным кожаным поясом дюйма в четыре шириной, украшенным позолоченными фигурами. Ее груди выпирали из голубой блузки из джерси и шелка с высоким воротником, словно выбирали смертельную цель в каждом мужчине, находящемся напротив нее. Черные с позолоченным кантом турецкие туфли без задников делали ее ступни настолько маленькими, что они, казалось, неспособны были поддерживать ее. Сочетание ногтей, покрытых золотым маникюром, сверкающих колец и браслетов придавали ее рукам вид витрин ювелирной лавки.

Оба мужчины сдернули шляпы и стояли, имея вид неуклюжий, робкий и глуповатый.

– Я всего лишь слегка расслабился, – прошепелявил Могильщик. – У нас была тяжелая ночь.

Она взглянула на его перекошенные губы и спрятала медленную, намекающую улыбку.

– Вам не следует держаться так напряженно, – промурлыкала она.

Могильщик почувствовал, что его сердце забилось у самого горла, а Эд Гроб, как было видно, испытывал немалые затруднения, куда девать ноги.

Она пошла к двум диванам, стоявшим возле имитации камина у дальней стены. Ее бедра покачивались в медленном дразнящем движении прирожденной соблазнительницы. Могильщик раздумывал о том, как ей удается удерживать руки на бедрах, а Эд Гроб говорил себе, что она относится к тому типу женщин, которые разогревают мужчину до белого каления и тут же обдают его холодной водой.

Электрические бревна испускали красный жар. Она села на диван спиной к окну и поджала под себя ногу. Она знала, что при ее цвете кожи красные отблески от очага придают ей экзотический вид. Глаза ее светились.

Кивком она указала им на противоположный диван. Между ними помещался огромный круглый стол высотой до колен, сделанный из обеденного стола, у которого обрезали ножки. Стол был завален воскресными газетами. С первых страниц из-под заголовков об ограблении выглядывало лицо Каспера.

– Вы хотите поговорить со мной о моем кузене, – сказала она.

– Ну, что-то в этом роде, – сказал Эд Гроб. – Мы пытаемся найти связь между Черной Красоткой и человеком по имени Барон.

Она сильно нахмурилась.

– Это мне ни о чем не говорит. Я не знаю никого, кого бы звали Черная Красотка или Барон.

Детективы мгновение смотрели на нее. Могильщик наклонился вперед и положил свою шляпу поверх газет. Ни один из них не снял пальто.

– Черная Красотка – это ваш двоюродный брат, – прошепелявил Могильщик.

– Ах так? – удивилась она. – Я никогда не слышала, чтобы его звали этим именем. Кто вам сказал такое?

– Это написано в газетах, – сказал Эд Гроб.

Ее глаза сузились.

– В самом деле? – она слегка передвинулась, так, что красные отблески заиграли на ее черном поясе с позолоченным рисунком. – Я не обратила на это внимание. Я так расстроена.

Она содрогнулась и закрыла лицо руками. Ее груди затряслись. Глядя на нее, Могильщик поражался, как она это делает.

– Понимаю, – сказал Эд Гроб сочувственно. – Вот чего я не могу понять, это того, как вы узнали, что это ваш двоюродный брат Джуниор Болл, поскольку все газеты представляли его как Черную Красотку.

Она отняла руки от лица и надменно взглянула на него.

– Вы допрашиваете меня? – спросила она холодным повелительным тоном.

– Более или менее, – прошепелявил Могильщик. Его голос стал суше.

Она вскочила на ноги:

– Тогда можете уходить!

Эд Гроб бросил на Могильщика обвиняющий взгляд, затем посмотрел на миссис Холмс и умоляюще протянул к ней руки:

– Послушайте, миссис Холмс, мы провели длинную тяжелую ночь. Мы просто пытаемся поймать бандитов, которые ограбили вашего мужа. Мы знаем, что вы так же сильно, как и он, хотите, чтобы их поймали. Мы не пытаемся враждовать с вами. Это самая последняя вещь на свете, которую мы хотели бы. Мы просто пытаемся идти по тонкому следу. Вы сможете вытерпеть нас еще несколько минут?

Она перевела взгляд с него на Могильщика. Он посмотрел на нее так, словно хлестнул ее. Но прошепелявил сухо:

– Я вовсе не имел в виду того, что вам показалось. У меня нервы на пределе.

– У меня тоже, – сказала она погрубевшим голосом.

Она продолжала смотреть в горячие, жадные и хищные глаза Могильщика, пока ее тело, как показалось, не растаяло, и она опять села на диван, словно лишилась сил.

– Если вы будете вести себя пристойно, я помогу вам всем, чем могу, – смягчилась она.