Текст книги "Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв"

Автор книги: Дональд Гамильтон

Соавторы: Честер Хаймз,Крейг Райс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

6

Итак, эта ночь кончилась для Мэлони, но не для других. Приблизительно в то время, когда он засыпал, произошло два разговора, да таких, что он был бы рад проснуться, чтобы их услышать. Один из них начался с телефонного звонка в квартире Джустусов. Ответила Элен. Говорил мужчина:

– Ваш муж дома?

Она поколебалась, прежде чем ответила:

– Нет, он в казино.

– В таком случае я могу поговорить с вами?

– Да… а кто вы?

– Меня зовут Блейн. Я замещаю Флетчера.

– Почему?

– Флетчер мертв. Он недавно убит. Застрелен.

– О Боже!

– Успокойтесь. Тут ничего не поделаешь.

– Но это же убийство! Я не ожидала, что…

– Я тоже. Однако это не имеет отношения к операции. Вы виделись сегодня вечером с Фарго?

– Да. Я приходила к нему на квартиру.

– Как он вел себя?

– Попытался изнасиловать меня.

– Вам удалось справиться с ним?

– Да… полагаю, да. Я хотела расцарапать ему лицо и уйти, но этого не сделала. Наверное, он рассчитывает, что я позднее с ним расплачусь.

– Умница… Не беспокойтесь насчет него.

Нервы Элен были напряжены до предела.

– Вам легко говорить! – резко перебила она. – Он не наваливался на вас в спальне, тяжело дыша, как буйвол, и не лез к вам под юбку. – Элен прикусила губу и замолчала.

– Ну же, успокойтесь, миссис Джустус. Это не привело к окончательному разрыву между вами?

– Нет. Я же сказала вам. Пока все нормально. Но есть кое-что еще. Мне хотелось поговорить с Флетчером. Я пришла на встречу с ним, но он не появился в кафе.

– Мне сообщили об этом. Около кафе оказался Фарго. Видимо, случайно там оказался. Флетчер пришел и ушел из «Уолдена». Он боялся, что Фарго узнает его. Возможно, он пытался дать вам знать об этом, но счел это слишком рискованным.

– Все это пугает. Вы не думаете, что мистер Фарго имеет какое-нибудь отношение к случившемуся?

– К убийству Флетчера? Нет, не думаю. Вы сказали, что хотели о чем-то поговорить с Флетчером?

– У меня неприятности. Какие-то провалы в памяти. Могу описать это только определенным способом. Кажется, я не способна сопротивляться доктору Барнхоллу.

– Не волнуйтесь, миссис Джустус. Это как раз часть того, что мы изучаем. В надлежащее время мы разберемся с этим…

– Но ведь он занимается этим со МНОЙ! Вы что, не понимаете? Возникли какие-то дыры в моих днях – я не могу отчитаться за то, что делала в это время! Это… я…

– Есть вещи, о которых, как вы знаете, нельзя говорить. Если вы сможете встретиться to мной завтра утром, то я постараюсь посвятить вас во все.

– В том же самом кафе?

– Превосходно. Самое раннее, когда вы там можете быть?

– Если вы придете, то буду там в девять.

После бессонной ночи случилось то, что впервые за все время, когда они были вместе с Джеком, она не смогла рассказать ему о происшедшем…

– Ладно, – сказала Вивьен Коновер, – что мы будем делать, когда придет полиция?

– Никакой полиции не будет, дорогая.

– Когда они найдут вора, который забрался в этот кабинет…

– Не найдут. Там не было ничего ценного, кроме твоих часов. А те пленки, они ничего не стоят. Зачем ты снимала часы?

– Они натерли мне запястье. Ты оставил дверь незапертой. В сущности, мы вообще не должны были там находиться.

– Мне хотелось наблюдать за Барнхоллом.

– Ты не доверяешь ему?

– Я, в первую очередь, хотел проверить его эффективность. Он слишком долго здесь околачивается.

– Не много же мы увидели.

– Вообще-то нам придется уехать после этой кражи… Но это не опасность. Полиция вряд ли будет искать вора. А если они это сделают, у них нет возможности через него выследить нас.

– Пока все это – бесполезный риск.

– Не совсем. Я слышал и видел достаточно, чтобы убедиться, что Барнхолл первоклассный специалист, как он сам утверждает.

– Надеюсь, что это так.

– Я куплю тебе новые часы. На них будет в два раза больше бриллиантов. Тебя это радует?

– По-моему, ты забыл, что на часах стояли мои инициалы. И те пленки тоже могут кого-нибудь заинтересовать.

– Да какая от них польза мелкому воришке? Он, наверное, сразу выкинул их.

– Ты настолько уверен, что это был МЕЛКИЙ воришка?

– А кто же еще?

Этот разговор происходил в номере Вивьен Коновер в отеле «Грэймор» между ней и красивым, похожим на иностранца молодым мужчиной, который имел несколько имен, но в данный момент пользовался именем Андре Дюбуа. Оба они были одеты в одинаковые пижамы. Но если они до этого и занимались любовью, то сейчас Андре сидел, скрестивши ноги на кровати, а Вивьен ходила взад и вперед по номеру; ее восхитительные ноги двигались быстрыми, короткими шагами.

– Мне это не нравится, – проговорила она. – И начинает не нравиться все больше и больше.

Андре Дюбуа отнесся к ее словам с веселой насмешкой. У него был взгляд человека, абсолютно уверенного в себе.

– Что тебе не нравится, мой ангел?

– Все это.

– В таком случае, давай разберем это понемножку, не торопясь. Первое: ты понимаешь, почему я не могу появиться на сцене?

Вивьен чуть не ответила: «Потому что, если дела пойдут плохо, ты сможешь просто исчезнуть и спасти свою шкуру». Но она не сказала этого, ибо влюбленная женщина ненавидит даже предположение, что мужчина, которым она увлечена, – подонок.

И она сказала:

– Я это понимаю.

Он все время бросал быстрые взгляды на ее стройные ноги, и когда она проходила рядом с постелью, протянул руку и схватил ее за запястье.

– Не обижайся, – пробормотал он. – Давай…

– Сейчас не время!

Она отбивалась от него до тех пор, пока он не сплел ее руки в беспомощный узел. Когда она затихла, он удовлетворенно улыбнулся и насмешливо посмотрел ей в лицо, словно имел дело с непослушным ребенком. Небрежно поцеловал ее.

– Эй, любимая…

Было очевидно, что он «столковался» с ней, снова подчинил своей власти при помощи самого надежного оружия – самого себя. Вивьен оказалась неспособной к сопротивлению, хотя временами она восставала. Его пальцы отработанно-четким движением сбежали вниз по ее гладкому телу. Сопротивление кончилось.

– Ты – ублюдок. – Ее голос звучал безнадежно.

– Сейчас, сейчас, дорогая, – насмехался он. – Ты должна быть реалисткой. Ты должна знать, что нельзя любить без ненависти. Эти два чувства прекрасно сочетаются.

– Твоя философия такая же фальшивая, как и твой французский акцент.

– Однако я должен гордиться и тем и другим, поскольку приобрел их без чьей-либо помощи. В то время как других детей любили и лелеяли, я носился по улицам. Проходил суровую школу жизненного опыта.

– О, замолчи! – поморщилась Вивьен. – Не надо этого!

Но он и не собирался снова возбуждать ее и не применял никаких приемов, чтобы довести Вивьен до неистовых любовных судорог, мук и страстных проклятий, которыми отмечались интимные моменты их отношений. Не было времени.

Тем не менее каждый раз его изумляли таящиеся в Вивьен глубины, которые проявлялись в эти моменты. Она была изысканной девушкой – с хорошим происхождением, превосходным образованием, прекрасным домом. Где же, в таком случае, она научилась языку сточных канав? Как ей удавалось совершенствовать свою технику любви до такой изобретательности, которая смутила бы самого де Сада и определенно заставила бы Кинси[24]24
  Альфред Кинси – автор известного исследования «Сексуальное поведение женщин» (1953 г.), получившего огромный резонанс в прессе, а также в культуре и общественном сознании.


[Закрыть] добавить к своей книге еще одну главу?

– Успокойся и расслабься, милая, – тихо говорил он, легко целуя ее. Сознание того, что именно он настолько вдохновляет Вивьен, приятно щекотало его эго. Его также смущало, когда он наблюдал, как образованная сдержанная молодая женщина превращается в его объятьях в такое дикое животное.

Но если Вивьен иногда теряла хладнокровие, то он никогда не терял своего. Она была его, значит – до конца, и он никогда не позволял забывать об этом.

– Ты понимаешь, милая, что все, чем я занимаюсь, – это для нас?

– Так было бы лучше… – шептала Вивьен. – Но это не должно быть так… так сложно… и… так жестоко…

– Жизнь жестока, любимейшая моя. Мы должны называть ее своими именами. Но ты не ошибаешься насчет другого. – Это – очень верный и безопасный план.

– Смешно. Это самое нелепое дело, о котором я когда-либо слышала.

– Сложность и нелепость – сравнительные термины. Для первоклашки сложна и простая арифметика. С другой стороны, и ядерная физика не приводит в замешательство…

Она отстранилась от его лица, словно увидела что-то страшное. В ее голосе послышалось презрение:

– Скромность никогда не была одной из твоих добродетелей.

Он лениво усмехнулся.

– Мое мечтательное дитя, скромность – это слабость, а не добродетель. Человек должен разбираться в себе и тщательно соразмерять и оценивать свои таланты. Быть скромным, когда дело касается этого, – просто глупо.

– Твой талант – использовать людей.

– Вдохновлять людей. Я проницательный. Использую любые преимущества и возможности, когда они предоставляются. Разве не я разглядел ценность твоей подруги Элен Джустус? Разве не я увидел в ней подходящее орудие, судя по ее тревожным письмам, которые она тебе писала? Разве не благодаря мне ты посоветовала ей направиться к Барнхоллу?

Расслабленная и удовлетворенная, Вивьен, лежа в его объятьях, сказала:

– Это произошло тогда, когда ты почувствовал, что опасно запутался. И мне кажется, ты сделал это намеренно. Когда дела идут нормально, они слишком просты для тебя. Тебе нравится сложность – опасность. Я всегда была уверена, что нам вообще Элен не нужна.

Он тихо вздохнул.

– Ангел мой, мы столкнулись с каменной стеной. Маркус отказался вынести материалы из лаборатории. Он трус. Он был абсолютно готов предоставить секретные сведения, но не рискнул бы пронести их через правительственную службу безопасности. Ты что, не понимаешь этого? Нам придется поступить с ним иначе.

– В таком случае ты должен сосредоточиться на Маркусе. Ты настолько уверен в своей силе убеждения…

Дюбуа вышел из себя. Его пальцы с силой начали сжимать и стискивать бедро Вивьен, пока она не вскрикнула от боли.

– Как я могу это сделать, ты, идиотка! – шипел он. – Я не знаю, кто такой Маркус. Он скрывается под кодовым именем.

Он разжал руку, тем самым уменьшив ее боль.

Вивьен попала в его слабое место, которое она однажды обнаружила и при случае этим пользовалась. Дюбуа нуждался в деньгах. Нередко ему приходилось чесать в затылке в поисках денег. Если он не доставал их – а это происходило, когда Вивьен находилась далеко от него, – он выражал свое разочарование в брани и оскорблениях. Подобные ситуации почти привели их отношения к разрыву. Он воображал себя драматургом и неоднократно приносил в Вилледж одну из своих пьес, провалившихся на Бродвее. Критика оказывалась резкой и неумолимой, и когда Вивьен принимала сторону этих «клеветников», он выкручивал ей руки и ноги, раздевал догола, а сам рыдал и всхлипывал на пустой сцене покинутого публикой театра.

– Тогда тебе нравилось это, любимая?

– О, да-да! Это было удивительно!

Травля со стороны критики совпала с приездом Элен в Нью-Йорк. Дюбуа расправился с Вивьен с продуманной предусмотрительностью, не синяками пониже бедер или повыше грудей – ударами в живот, вызывающими рвоту. Так что Элен даже не заметила на подруге следов плохого обращения.

Это наказание достигло сразу двух целей, и обе были выгодны для него. Андре дал выход своим накопившимся эмоциям и одновременно доказал Вивьен, что она не сможет обойтись без него ни при каких условиях. Даже после такого надругательства она приползла обратно.

– Ты мазохистка, – презрительно бросил он.

И она не отрицала этого.

Такой самодопускающий психоз, вероятно, стал причиной ее дальнейших искушений. Это было возбуждение на грани опасности: так близко подходить к его безграничной жестокости и в то же время убегать от нее.

Вивьен сама была озадачена своей слабостью. Ее обескураживало то обстоятельство, что ее привлекали мучения, когда они исходили именно от этого мужчины. Истинная мазохистка должна бы с радостью принимать боль от любого источника, однако только кулаки Дюбуа очаровывали ее. Для себя она характеризовала происходящее как мазохизм в очень специфической форме, говоря себе, за неимением других слов, в утешение: «Я полностью нормальна в других отношениях».

– Ты намеренно прикидываешься глупой, – сейчас Андре говорил обвиняющим тоном. – Ты знаешь, что такие вещи должны делаться в определенных условиях. А нас окружают одни робкие жадные ничтожества. Они хотят денег, но при этом не желают ни капельки рисковать. Вот почему мне пришлось изобрести этот план.

– Элен Джустус одна из тех, кто наверняка потерпит поражение! Элен моя подруга! Я предала ее!

Его пальцы снова сжались, на этот раз еще глубже вонзившись в ее плоть. Вивьен задрожала мелкой дрожью, боясь оказать сопротивление или не желая этого делать.

– Она ничего не теряет! Она даже не узнает, для чего ее использовали.

– Тогда зачем Барнхоллу необходимо гипнотизировать ее?

– Ты что, специально притворяешься идиоткой?! Тебе же известно, что она должна находиться под гипнотическим контролем, в противном случае она не подчинится приказу.

– Но допустим, она не последует моему совету и для начала не пойдет к Барнхоллу?

Он зашипел от злости, но сохранял хладнокровие.

– Но она же это сделала. Если бы она не пошла к нему, я бы нашел какую-нибудь альтернативу.

– Да, я уверена, ты нашел бы… Но можем ли мы быть уверены в Барнхолле? Твое мнение о его талантах, возможно, несколько преувеличено.

– Мы удостоверились в обратном, не так ли?

– Но доказательство этого не удовлетворяет меня.

– Ты закодировала ее по телефону, верно? Она повязала на волосы желтую ленту и отозвалась на пароль. Барнхолл сказал, что она явилась к нему в офис с лентой в волосах и с пакетиком конфетти.

– У нас есть только его слова.

– Конечно, однако я не рассказывал ему, когда мы будем проводить испытание. Кроме того, когда она приходила сюда, она же не спрашивала тебя ни о чем, связанном с твоими фиктивными брачными планами?

– Нет, но… о, мне кажется, все необходимо как следует продумать. Сколько времени это должно продолжаться?

– Маркус обещал управиться в течение десяти дней.

– И мы должны согласиться?

– Он заставил нас мобилизоваться. Кроме того, он не менее страстно, чем мы, желает получить эти деньги.

– Интересно, какое его настоящее имя.

– Это не имеет значения.

Вивьен нахмурилась, а тем временем рассеянно гладила руку, которую он поднял, чтобы ее ударить.

– Меня смущает другое…

– Тебя слишком многое смущает, – угрожающе шептал он.

– Но я все-таки сбита с толку. На операцию такого рода, подразумевающую баснословное вознаграждение, должны привлекать профессионалов. А мы не профессионалы. Мы сущие дилетанты по сравнению с опытными агентами, которые за такие деньги пошли бы на любой риск.

Подобные слова должны были вызвать страшное нажатие пальцев. Но вместо этого он рассмеялся:

– Наверное, какие-нибудь, как ты их называешь, профессионалы пытаются в этот момент заключить контракт. Ведь у нас нет исключительной привилегии на этот проект. Это – конкуренция. Если бы это происходило в Стамбуле, Париже или даже в Вашингтоне, то нам не пришлось бы отправляться так далеко. Но здесь – мой город. Я знаю Чикаго. И это имеет огромное значение.

– Но и Чикаго знает тебя тоже. И это чрезвычайно опасно.

Он заинтересовался ее великолепной левой грудью. Коснулся соска так, словно это была кнопка выключателя. Но так же быстро потерял к ней интерес и соскочил с кровати.

– Мне кое-что надо сделать.

Одевшись, он вышел из номера и тщательно проверил коридор снаружи, прежде чем быстрыми шагами направился к пожарному выходу, над которым висела красная лампочка. Там он остановился, чтобы спрятаться, так как по дороге к служебному выходу он встретил нескольких служащих «Грэймора».

Спустившись по лестнице, снаружи он обнаружил телефонную кабину и набрал номер. Голос, который ему ответил, был слегка приглушен.

– Да?

– Мы намечаем пикник. Мне бы хотелось заблаговременно узнать прогноз погоды.

– На какой день?

– Мы хотим собраться что-нибудь в пределах ближайших десяти дней.

– Вы бы сказали поточнее.

– Не могу. Но определенно в этот период.

Наступила пауза, как будто синоптик сверялся со своей схемой. Затем он вернулся к телефону.

– Не могу пообещать вам хорошую погоду.

Они вели иносказательный разговор, но все-таки договорились.

– Наверное, вам лучше перенести пикник. А сейчас я не могу пообещать вам хорошую погоду.

Это должно бесить их – сидеть в своем укрытии, ожидая награды, которая упадет им в руки. Если имелись другие группы, пытающиеся получить деньги, навредив «Уолдену», то, значит, могли быть и другие руки, ожидающие снаружи, чтобы перехватить добычу.

– Вам надо быть более точным в отношении этого дня.

– Пока не могу. – Он почувствовал, как на другом конце провода возрастает раздражение.

– Ладно. Вероятность плохой погоды незначительна. Сверьтесь с нами еще раз, когда ваши планы станут более точными.

Он усмехнулся, вышел из телефонной кабинки и вернулся в «Грэймор». Через десять минут он уже был в униформе коридорного и сидел в вестибюле, ожидая своей очереди, когда его позовут к конторке администратора, и думая, какое идеальное прикрытие давала ему эта работа.

Это было временное затишье в деятельности, которое всегда приветствовал Дюбуа. Оно давало ему время на раздумья для совершенствования его плана. Вероятно, он бы легко согласился с прямым обвинением, что он – эгоманьяк. А что в этом плохого? Любой, кто вступил в этот мир, должен быть таким. Иначе каким же образом вы справитесь с конкуренцией? Дюбуа гордился тем обстоятельством, что всю эту блестящую операцию полностью разработал один.

Однажды ему почти удалось подобное – и он был близок к шумному успеху. Это произошло тогда, когда он имел в Вашингтоне ценную связь и вышел на влиятельных личностей со своим предложением, благодаря которому он мог извлечь огромную выгоду. Но сделка провалилась с самого начала, ибо он лишился своего контракта. Явное невезение. Но он настолько близко подошел к большим деньгам, что почуял их, и если когда-нибудь представится шанс, то…

И шанс представился – этот ослепительный второй шанс. На сей раз Дюбуа действовал так умно и предусмотрительно, что одно везение перестало быть движущей силой; он действовал настолько искусно, что мог с чувством удовлетворения смотреть на свой план. Хотя препятствия на его пути казались непреодолимыми, это не смущало Дюбуа. С одного края стоял Терминал коло иен: название людей с деньгами, которые управляли всеми вопросами, связанными с операцией. Терминал – по крайней мере, так они назывались для Дюбуа. А с другого края, внутри «Уолдена», находился некто ничтожный, скрывающийся под именем Маркуса. Голос по телефону. Маркус готов действовать, но без малейшего риска для себя. Поэтому план Дюбуа должен быть простым и верным. И он таков. Элен Джустус будет курьером. Она переправит этот материал от Маркуса к Дюбуа, не имея ни малейшего представления, чем она занималась.

Дюбуа сработал с непревзойденным мастерством. Никто из пешек в его игре не знал больше того, что необходимо было им знать. У Барнхолла, этого опытного Свенгали[25]25
  Свенгали – гениальный музыкант-гипнотизер – герой романа Д. Дюморье «Трильби».


[Закрыть], не возникло и мысли, зачем Дюбуа понадобилось, чтобы Элен Джустус «улучшала свое состояние». Он взял деньги и делал свою работу. К тому же Дюбуа не рассказал Вивьен Коновер о Джоне Дж. Мэлони.

Убрать Мэлони было очень крутым решением. Но это стало необходимым. Мэлони слишком близок к Элен Джустус. Стоит ему всего разок увидеть Андре – и все рухнет. Однако устранить парня в Чикаго, где у Дюбуа было много знакомых определенного сорта, – нетрудно и даже не очень опасно. Дюбуа позвонил по телефону, а затем прошел квартал, чтобы понаблюдать за мужчиной в шляпе, который наклонился, чтобы поднять деньги с пола телефонной кабинки. Теперь Мэлони уберут ко всем чертям и в любое время.

Так что дела шли превосходно. В один прекрасный день Элен Джустус начнет работать в «Уолден», от Маркуса же требуется только предосторожность. Тогда за несколько дней все станет о’кей.

Дюбуа довольно хихикнул. В конторке администратора зазвонил звонок, и он резко подошел, чтобы принять саквояж у толстого фермера из Айовы и его жены. Провожая их к лифту, он немного позволил себе пофантазировать о том, как они отреагировали бы, если бы он сказал им: «Я не обычный коридорный. Эта работа – только прикрытие на то время, пока я занимаюсь самым ловким мошенничеством недели в сверхсекретной правительственной лаборатории, что находится на Гранд-авеню. Вон там – ванная. Если вам понадобится что-то, то вы просто обратитесь ко мне…»

7

Часы в кафе показывали 9.05 утра.

– Сначала это казалось таким волнующим! – сказала Элен.

Мужчина, сидевший напротив нее, ничем не выделялся среди остальных посетителей. Однако, если присмотреться повнимательней, можно было заметить, что у него интеллигентное и вызывающее доверие лицо.

– Наверное, так и было, – проговорил он. – Как вы сейчас себя чувствуете?

– Плохо. Я боюсь. Я ушла в себя. Не могу ничего рассказать об этом своему мужу, не могу…

– Я не был согласен с методами Флетчера, которые он предложил применить в этом деле, – сказал мужчина. – Я не верю, что можно требовать от людей, чтобы они работали, не зная ни о чем. Джек подумал, что вы в курсе дела. Он был хорошим человеком, но, по-моему, на сей раз он ошибался.

– Кто его убил?

– Его убийца мертв. Обыкновенный бандит. Вы его не знали и не узнаете.

– Так вот почему я и боюсь. Я не ожидала, что кого-то убьют.

– Джек погиб из-за собственной неосторожности. А теперь нам необходимо побеседовать друг с другом.

– Меня всегда удивляло, что побудило мистера Флетчера связаться со мной. Откуда он узнал, что я подхожу для такой работы.

– Хотя это довольно сложно, но я попытаюсь вам объяснить. Есть некоторые люди, за которыми мы наблюдаем длительное время. Видите ли, в таком деле, даже если у вас имеются веские улики против подозреваемого, совсем не обязательно хватать его. Надо проследить, куда он приведет вас. В наших списках есть люди, за которыми мы следим годами. Мы изучаем их повседневные разговоры, наблюдаем за тем, как они работают. Таким образом, когда обстоятельства неожиданно вовлекают кого-либо из них в наши ряды, у нас есть преимущество, поскольку нам уже хорошо известен их M.O.S.

– M.O.S?

– Modus operandi. Методы действия. Нередко при общении с ними всплывают кое-какие старые, хорошо знакомые нам имена. Вот, например, одно из них – Джозеф Залек. Впервые мы обнаружили его пять лет назад, когда он очень близко подошел к Международному информационному синдикату. Он имел связь с женой высокопоставленного чиновника из Департамента штата, и Синдикат потребовал от него использовать эту женщину для их выгоды. Но ничего из этого не получилось, поскольку муж раскрыл обман своей жены и развелся с ней.

– Я никогда не слышала ни о ком с таким именем, – сказала Элен.

– Да, не слышали ничего, кроме одного из его псевдонимов, – Андре Дюбуа.

– Но он француз!

– Едва ли. Он родился в Чикаго. Весьма одаренный человек с многочисленными талантами. Единственная его слабость состоит в том, что он безмерно самонадеян. Он снова в поле нашего зрения, когда мы начали проверку благонадежности Вивьен Коновер; это было связано с ее работой в «Уолдене». Когда мы обнаружили, что она встречается с этим Залеком – или Дюбуа – мы проверили ее еще более глубоко.

– Полагаю, кандидатуру Вивьен отклонили?

– Конечно, ее отбросили бы, но тут возникли другие факторы, связанные с «Уолденом». Мы установили непосредственную слежку за Вивьен Коновер и Дюбуа и выяснили, что он почему-то настаивает на том, чтобы она устроилась в «Уолден». Мы изучили огромное количество материалов, касающихся их отношений, и одновременно узнали о вас. Мы приняли меры и стали читать письма – ваши и мисс Коновер – и обнаружили, что она рекомендовала вам обратиться к некоему психиатру по фамилии Барнхолл, чье имя также имеется в наших списках.

– Таким образом, вы очень много узнали о моей жизни, не так ли?

– Если честно, миссис Джустус, мы не нашли ничего для нас интересного.

– Просто потому, что я почувствовала, что мы с мужем расходимся. Я думала, что это – моя вина, и доверилась Вивьен.

– Пожалуйста, не смущайтесь. Это совершенно нас не касается. Нас интересует то, что Дюбуа и Барнхолл прежде имели дело друг с другом. Потом мы убедились, что Дюбуа с помощью Вивьен Коновер каким-то образом приспособил вас к своим планам, имеющим отношение к «Уолдену». Это случилось тогда, когда с вами связался Флетчер и попросил постоянно сообщать нам о том, что с вами происходит. Когда доктор Барнхолл внушил вам, что вы во что бы то ни стало должны устроиться на работу в «Уолден», ситуация сразу стала весьма интересной, и Флетчер убедил вас продолжать действовать в том же духе и постоянно информировать нас обо всем.

– И я согласилась. Но Вивьен! Она же моя подруга! Я уверена, что она не может быть нелояльной по отношению к своей стране.

– Возможно, что все это из-за влияния на нее Дюбуа. Когда вы встречались с ней в «Грэйморе», говорили ли о чем-нибудь важном?

– Нет. Мне показалось, что она изменилась, хотя это могло быть просто моей фантазией. Мы даже не говорили об «Уолдене» – о моей работе и ее работе там. Я почувствовала, что она хотела поскорее избавиться от меня.

– В соседней комнате мог находиться Дюбуа.

– Зачем же она рассказала мне, что отношения с ним разорваны, когда они по-прежнему…

– Очевидно, Дюбуа работает под прикрытием. Что он пытается сделать – это добыть из «Уолдена» чрезвычайно важную химическую формулу. Она имеет отношение к нашим исследованиям, направленным против бактериологической войны. Это означает сражение с бактериологической войной, если когда-нибудь враг употребит такое смертоносное оружие против нас. Ученые «Уолдена» сделали поистине великое открытие в этой области, и некоторые иностранцы заплатили бы почти все, что у них есть, чтобы наша формула попала к ним в руки.

– Наверное, – тихо произнесла Элен.

– Нам известно, куда Дюбуа должен доставить ее, если, конечно, он достигнет цели, и передать человеку, скрывающемуся под псевдонимом Терминал. Он заплатит за формулу огромную сумму. Мы могли бы схватить его за каких-нибудь десять минут… Однако в самом «Уолдене» находится еще один человек – предатель самого опасного образца. Его вымышленное имя – Маркус, но это все, что нам о нем известно. Он – тот, кто должен достать формулу. Он умен и изворотлив и будет действовать только в пределах «Уолдена». Он пальцем не пошевелит, если возникнет хоть малейший риск для него. Суть плана – вынести формулу так, чтобы наша служба безопасности не смогла доказать, что она когда-либо вообще выходила за пределы «Уолдена», тем самым Маркус остается абсолютно чистым.

– И вы думаете, что Дюбуа разработал такой план.

– Да. Он очень опасный человек. То, чем он занимается, он делает не только из жадности, но и из тщеславия. Конечно, он хочет денег, но даже еще больше денег он желает доказать, что способен выполнить эту операцию.

Элен сказала:

– Одного я не понимаю – для чего все это нужно.

– А я не понимаю вас.

– Я имею в виду этот запутанный план со стороны Дюбуа. Зачем ему вообще понадобился Маркус? Он, несомненно, ученый и работает в «Уолдене». Ему известна формула, и он не находится под стражей. На ночь он уходит домой. Что мешает ему записать формулу и лично передать ее кому-нибудь за пределами лаборатории? Ведь не наблюдают же ваши сотрудники за всеми учеными «Уолдена» по двадцать четыре часа в сутки. Правильно?

Блейн улыбнулся.

– Они не уверены в этом. Но главное состоит в том, что никто из ученых не знает всю формулу целиком.

Она разделена на части. Ни один человек не сможет удержать всю эту формулу в голове.

– В таком случае при любых обстоятельствах формула находится в безопасности.

– Не скажите… Наши люди из службы безопасности защищают только важнейшую информацию. Если же мы приставим по человеку к каждому технику «Уолдена», это будет равнозначно учреждению целой полицейской структуры. Вот и был изобретен способ так закрепить формулу, чтобы ни один человек не смог бы ее полностью запомнить. Насчет этого мы абсолютно уверены. И мы считаем, что вы – их орудие.

– Но это невозможно. Я не могу попасть в специальную зону, даже если бы захотела. И даже если бы я это сделала, то не смогла бы разобраться в том, что нужно искать!

– Несмотря на это, их план таков.

– Но я ничем не могу вам помочь. Я только причиню себе вред! Тут какая-то ошибка. Этот Барнхолл… Он… он что-то делает со мной… что-то такое, против чего я не могу защититься.

Блейн отнесся к Элен с симпатией и жалостью. Эти чувства, вероятно, помешали ему осознать, что Элен не сможет довести до конца порученное ей дело. Даже часть его.

– Если бы вы могли точно рассказать мне, что…

– Но я не могу! – закричала она. – Я ничего не знаю!

– Уверен, что личной опасности тут нет, миссис Джустус.

– Дело не в этом. Я ощущаю ужасную вину, что не рассказала ничего мужу. Я…

– Мне кажется, Флетчер поступил неправильно, попросив вас нести на себе целиком такой груз. Но теперь лучше оставить все, как есть.

– Но это еще не все! Я БОЮСЬ Барнхолла. Как я вам говорила, у меня провалы в памяти, я ничего не помню; иначе говоря – у меня такое чувство, что мне придется вспомнить о таких вещах, которые я никогда не делала.

– Может быть, просто сказывается напряжение?

– Возможно. А верно, что мистера Флетчера убили? Я ничего не видела в утренней газете.

– Об этом стало известно в другом месте… У вас имеются какие-нибудь соображения о том, что ему могло понадобиться от Джона Дж. Мэлони? Адвокат Мэлони ведь ваш друг, не так ли?

– Джон Дж. Мэлони! Да какое он имеет к этому отношение?

– Не знаю. В донесениях Флетчера нет упоминания о нем. Я просто пытаюсь собрать все концы воедино. Флетчера застрелили из револьвера с глушителем возле отеля Мэлони. Мы не допрашивали его. Уверен, что он не имеет никакого отношения к смерти Флетчера. Чикагская полиция не сообщила об убийстве – по нашему требованию она не дала этой информации дойти до общественной прессы.

Элен в отчаянии всплеснула руками.

– Это дело становится все безумнее и безумнее!

– Дела такого рода всегда кажутся запутанными до тех пор, пока их не приводят в порядок. Это наша работа – заниматься…

– Но не моя! А я делаю ее!

– Вы хотите сказать, что собираетесь отступить, миссис Джустус?

Элен была близка к тому, чтобы пронзительно выкрикнуть: «Да!» Однако она сдержалась, прикусив нижнюю губу. Затем после продолжительного молчания проговорила:

– Нет. Я начала это, и я это закончу. – Внезапно вырвавшийся у нее смешок был резким и безрадостным. – Никогда не думала, что попаду в ситуацию, в которой придется отбиваться от такого бессовестного бабника, как Кент Фраго, и что это будет самой незначительной из всех моих неприятностей. Но он снова просит меня явиться к нему на квартиру.