Текст книги "Край Ветров: некроманс"
Автор книги: Диэр Кусуриури
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 39 страниц)
– Мйар, – сказал я и радостно обнажил клыки.
– А меня называют Мари, – улыбнулась она.
И я напрочь забыл, что людям этой местности надо представляться Максимом, и… Одно радует: видимо, она приняла мое имя за прозвище. «Мари» ведь тоже необычное для наших мест имечко, и оно наверняка является каким-нибудь там девичьим псевдонимом для подписания посланий подружкам по переписке…
В эти десять минут я действовал настолько неадекватно, что уже устал сам себе удивляться.
– Мари, может, пойдем вместе посидим? У меня там друг, которому некуда девать деньги, он собрался заказывать «самбуку» и спаивать ею своего четырнадцатилетнего племянника…
– У-у, какой коварный! – она расхохоталась. – А у них, в этом кафе, нет «самбуки»! Зато есть латте с кокосовым сиропом по умеренной цене, я в меню видела!
Она вдруг взяла меня за руки, за ладони, и, перестав улыбаться, посмотрела в глаза:
– Спасибо тебе, Мйар, ты сотворил для меня маленькое, весеннее, большое чудо.
Ее глаза были яркими, голубыми, но почему-то немного расфокусированными.
– Да я…
– Но чудесами не стоит злоупотреблять, вот как я думаю. А потому я, с твоего позволения, не буду знакомиться с твоим другом, ни с его племянником, мне на самом деле сложно общаться с совершенно незнакомыми людьми, вот, и… я все равно хотела выпить сок и уходить, мне домой надо.
Я понимал. Нет, я, ясен пень, вообще ничего не понимал, но я знал, что да, ей нужно уходить, что та семейная пара и так отняла у нее слишком много времени, за которое она бы уже выпила свой сок и ушла домой. Она, может быть, и не заглянула бы в эту кафешку, если б знала, что те товарищи устроят бармену такой разнос.
– Вот, возьми, – Мари протянула мне карточку, – это мои координаты, если соберешься тут гулять, стучись!
Я непонимающе уставился на литеры и цифры.
– А это куда вводить? – спросил я.
– У-у, – протянула Мари. – Ну ничего, захочешь, узнаешь.
Я смекнул, что ляпнул какую-то еще большую глупость. Дальше краснеть мне было некуда, а потому я повернулся и пошел в сторону кафе. Мари шла справа от меня и ничего не говорила.
Камориль и Ромка, оба с высокими бокалами в руках, сначала проводили беззастенчивыми взглядами давешнюю девушку, а потом уставились на подошедшего и плюхнувшегося на стул Мйара так, что он начал прикидывать, а не встать ли и не уйти от греха подальше, или, может, сразу провалиться глубоко под землю.
– Если я провалюсь глубоко под землю, ты ж меня и там достанешь, – сказал он, косясь на некроманта.
– Достану, – медленно, растягивая слоги, произнес Камориль. – Ох, достану…
– Вы с ней познакомились? – спросил Ромка.
– Ну да, – Мйар положил на стол бумажку. – Надо узнать, что это за координаты такие, наверное, сетевое что-то… а то я, кажется, несколько отстал от жизни.
Камориль перегнул брови и пригубил своего питья, синеватого и густого на вид.
– А чем же ты общаешься с другими? – удивился Ромка.
– То есть? – не понял Мйар.
– Ну, с людьми, которые от тебя далеко.
– Ну, у меня не так много друзей за границей, – задумался Мйар. – Я иногда им письма пишу, ха-ха, тем, кто разбирает мой почерк. Я только Лоренсу звоню, потому что он моего почерка не разбирает.
– Мда, – сказал Ромка и попытался с тем же видом оскорбленного аристократа, который превосходно удавался Камориль, отпить из своего бокала. Не вышло. – У, гадость, – сморщился мальчик.
– Нет, а что? – Мйар не понимал. – Кстати, а мне вы ничего не заказали? Или этот молочный коктейль – мне?
– Тебе, тебе, – кивнул Камориль и снова замолчал.
– Хо-хо, а я не откажусь! Не все же тебе эпатировать публику трусами в скелетиках! – Мйар взял стакан с коктейлем и присосался к соломинке. – О, клубничный!
– Ладно, к делу, – некромант поставил свой бокал и полез в карман за сигаретами. – Рома, расскажи мне все, как было, про своих предков, деда, или кто там еще был, расскажи, что тебе стало сниться и после чего оно начало тебе сниться. Сны твои пришли вместе с видением «сияющего мира», или не так?
– Сначала мне приснилась огромная женщина и какая-то угроза, – сказал Ромка, – а на утро я проснулся, открыл глаза и… все вокруг стало иным. Потом оно померкло, потускнело, стало терпимым, но никуда не делось… А тот первый раз я никогда не забуду.
– А перед той ночью… что-нибудь случилось перед тем, как ты тогда уснул?
– Ну, – Ромка замялся, – я даже не знаю… выделить ничего не могу… вроде день обычный был. Единственное что, у меня тогда зуб мудрости расти начал, верхний левый, то есть, как бы, проклюнулся из десны. Но это, наверное, отношения не имеет.
– Ну, почему же, все может иметь отношение, – некромант выдохнул дым вниз. – Так, может, еще что-то было? За день, два до начала кошмаров и видений?
– Да все нормально было. Просто я не испугался, меня дед и отец давно предупреждали… мне кажется, они меня готовили к этому и точно знали, что это случится. То есть, отец знал, дед-то помер давно, но он еще тогда знал, при жизни, что со мной это все произойдет.
Остальное Ромка рассказал то же, что и Мйару при их первой встрече.
– Эта Варя-Вороненок… – Камориль задумался. – Что-то имя какое-то смутно-знакомое… а как выглядела эта твоя бабка? Ты видел фото?
– Угу, – Ромка крутил в пальцах вишенку из напитка. – Она, кажется, наполовину цыганкой была, глаза большие, брови вразлет, черные, волосы тоже черные, блестящие и вились.
– Полное имя Варвара, что ли? – спросил Мйар.
– Не, Варамира, имя у нее иностранное было.
– Варамира, – Камориль смаковал имя, как Ромка – вишенку. – Варамира-Вирамайна. Колдовское имя какое-то. Или просто не настоящее, выдуманное. Не знаю я что-то таких цыганских имен. Кстати, Мйарчик, как твою девицу-то звали, со шляпкой которая?
– Мари… – мурлыкнул Мйар.
– Тоже не настоящее, вокруг одно сплошное надувательство! – возмутился некромант.
– Да ладно, может, ее Марина зовут, а она взяла и сократила на западный манер, по-моему, криминала тут особо нет! – Мйар был категорически не согласен.
– Наши имена знатно мурлыкать можно, – скорчил Камориль презрительную физиономию, – Камориль-Мйар-Мари… Роман. Вирамайна-Варамира…
– Тшш! – Мйар поднес палец к губам, – Сейчас огромного человекоподобного бога-осьминога вызовешь! Море-то рядом!
– Вот тоже, мо-ре. Ро-ман. Ви-ра-май-на.
– Это, друг мой, филология и ничего более!
– Ну, не скажи. У людей с общими буквами в именах судьбы связаны, а чем больше общих букв, тем крепче. И не говори мне, что это бабушкины сказки! Это, как я имел честь замечать на протяжении своей жизни, чистая правда.
– Не-не-не, это же тогда вообще труба!
– А тут вообще всё – труба… Значит так, – Камориль затушил сигарету. – Ты, Ромка, сходи домой и возьми те бумаги, которые твой дед исписал своими завещаниями. Может, он нам намекнул чего полезного. И фотоальбом не забудь, будем им память Мйарчику освежать. Пластырь снимай только, если вдруг какая опасность, ты еще пока не умеешь… Ну, мне кажется, что не умеешь адекватно использовать этот свой странный дар. Так, чтобы был толк. Изнанка тебя сейчас только в ступор вводит, а это опасно. Возьмешь письма и фотографии – приходи на ночь к подвалу Мйара.
– Угу, будет сделано, – кивнул мальчик.
– Я домой пойду, – сказал Мйар, – мне надо искупаться и придти в себя. Я перенервничал.
– Из-за бабы, что ль? – переспросил некромант.
– Да не только, ты мне устроил веселое утро, тут тоже, сначала скандал, потом эта шляпка… да еще схожу в департамент, у меня к Элви небольшое дело.
– Итак, с вами ясно. А у меня в два часа фотосессия, – вздохнул Камориль.
– Нафига? – удивился Мйар. – В студии, что ли?
– Угу. Я хочу снова зарегистрироваться в агентстве знакомств с иностранцами.
– Во даешь! Опять на гастроли тянет?
– Да нет, это я так, просто… Просто небольшое развлечение, – улыбнулся Камориль криво. – Заодно, буду в центре, куплю тебе мобильный телефон.
– Зачем? Мне вполне хватает плеера…
– А разве я не могу сделать приятное моему очаровательному другу? – некромант захлопал ресницами. Потом резко стал серьезным: – Пора тебе выходить из изоляции, вон, видишь, тебе сама судьба на это намекает, вот этим вот неожиданным знакомством, – он кивнул на Ромку. – Смотри, это она еще намекает, а если кричать и стучать кулаками начнет? Так что…
Мйар ничего не сказал.
Камориль, поглядывая на Мйара искоса, вызвал такси.
Я смотрел вслед удаляющейся красной машине.
В голове было пусто и звенело.
Может быть, я простудился?
Вздохнув, я пошел мимо аптеки и продуктового к себе домой.
Все в доме оставалось таким же, только постель скомкана и шарообразный флакон с какой-то лиловой гадостью неприкаянно валяется в изголовье кровати. Камориль его сюда, что ли, притащил и забыл?.. Ох, ну и растяпа, это ж как можно умудриться забыть в чужом доме наверняка запрещенный Заповедью артефакт? Или это… А, точно. Это, наверное, то зелье, которым он Ромку хотел поить. Ну-ну.
Пройдя в санузел, я включил газовую колонку и стал набирать в чугунную ванную горячую воду.
Потом, почему-то, подошел к входной двери и закрыл ее. На замок.
Прошел на кухню, поставил чайник на огонь. Открыл холодильник, обнаружил там полпалки колбасы, но есть не стал, закрыл.
Снял безрукавку и бросил ее в угол.
Прошел в кабинет и остановился взглядом на виолончели.
Немного постоял, а потом подошел к ней, вынул из футляра смычок, сел на стул, взял инструмент, прижал пальцами струны к грифу…
Стал играть. Виолончель была немного расстроена, самую чуть. Но я был не в том состоянии, чтобы ее настраивать. Вообще, чтобы настроить какой-то инструмент, надо, прежде всего, пребывать в согласии с самим собой. Иметь некую гармонию внутри себя. Конечно, не думаю, что профессиональные музыканты со мной согласятся, это ведь, по сути, просто вопрос техники и слуха… но у меня, любителя, дела с моими виолончелью, домрой, гитарой и лютней обстоят именно так.
Я играл не долго, минут двадцать. За это время ванна набралась почти до краев, пришлось спускать воду.
Добавив туда соли для ванн, я разделся и погрузился в горячее блаженство по самый подбородок.
На трубах собирался конденсат и капал, не оставляя меня на растерзание тишины.
Я задержал дыхание и окунулся в воду с головой.
Несколько секунд пребывания, как в утробе матери.
Наверное.
Тепло, темно, невесомость. Ничего нет. Вообще ничего больше нет.
Я вынырнул, глаза стало щипать от растворенной в водопроводной воде хлорки, но потом прошло.
Я расслабился и позволил своим мыслям течь, куда им заблагорассудится.
Я вспоминал события этого и предыдущего дней. Сумасшедший Камориль, непонятный мальчишка, нашедший с некромантом общий язык, язык мелких человеческих пороков, потом Мари, перед которой я выставил себя таким идиотом, что аж страшно подумать, каким. Ее расфокусированные глаза… Может, она плохо видит? Но, например, стесняется носить очки. И не умеет вставлять линзы. Это было бы неплохо… Ох, то есть, конечно, плохо, для нее, но неплохо для меня. Тогда бы она не увидела всех моих «прелестей», которые предостерегают нормальных людей от общения со мной.
Стоп, Мйар Вирамайна. Значит ли это, что ты хочешь с ней общаться?
– Ну, да, наверное, хочу, – произнес я.
Рывком поднялся и сел на край ванны. Вода, разволновавшись, полилась на мелкую зеленую плитку. Я взял мочалку и мыло, стал тереть одно об другое.
– От девушки пахло сладостями, мармеладками. Хорошие люди любят сладкое. Даже диабетики любят сладкое. А я уже года три вообще ни с кем не встречался.
Ну да, не считая извечные приставания Камориль. И Ольгу Павловну, сорокалетнюю скрипачку небольшого оркестра, на репетиции которого я иногда хожу. Там у нас всего пятеро музыкантов и приходящая вокалистка. Все – нормальные такие, обыкновенные человеки, в возрасте. Хотя, то, что Ольга Павловна регулярно кормит меня пирожками, которые сама печет, это в ней, наверное, просто материнские чувства. А Элви – это вообще не то, Элви это друг. Даже несмотря на видовые различия. Там, очевидно, и быть ничего не может. Есть еще продавщица в книжном, которая достает для меня редкие издания старых книг на языке оригинала, но она, кстати, в этом месяце выходит замуж, и, так уж вышло, даже беременна.
– Ну, я, конечно, гоню лошадей, – я неторопливо намыливал бока. – Про «встречаться». Хотя бы, общаться. Я и так себя дураком показал… Но, хотя бы, отчаянным и благодушным… То есть, настоящим, стопроцентным дураком. Ха-ха. Узнаю, что за контактные данные она мне дала, и если это что-то о компьютерах, то придется разбираться. Вот и нагнала меня эра технического прогресса! Ну, с плеером же я разобрался.
А плеер, кстати, оказался классной штукой. В нем было встроенное радио и диктофон. Музыка туда заливалась через кабель. Мне с этим помогал сын начальника района из департамента, девятнадцатилетний Степан. Благо, вкусы у нас совпали с филигранной точностью, чему я был безоговорочно рад.
Я выдавил на ладонь побольше шампуня (мою шевелюру малое количество этих зелий не берет), и стал намыливать голову.
Принятие ванны и разговор с самим собой начистоту повысили мне настроение. Я даже начал напевать давешнюю песню, теми самыми словами, где было так мало желанного мной дождя.
Оказавшись весь в мыле и пене, я снова окунулся в горячую воду. Пена перекочевала на поверхность воды, придав купанию толику загадочности и киношности. Свет у меня в ванной, кстати, приглушенный. Сюда б, в воду, еще свечек пустить специальных… Они хоть жгутся и проливаются, но все равно – красиво.
Поплавав еще минут пять, я понял, что уже совсем раскис и надо бы вылезать. Я еще не выбрался из ванны, когда, потянувшись за полотенцем, вспомнил, что чайник-то с огня не снял. А он ведь имеет обыкновение не свистеть, даже когда дело пахнет керосином!
Как был, голышом, я выскочил из ванны, чтобы тут же радостно поскользнуться на мокром полу кухни (там была выкипевшая из позабытого чайника вода), и все бы ничего, я почти восстановил равновесие, но запутался ногами в брошенной как попало безрукавке и чудесно навернулся, хорошенько треснувшись головой об край кухонного стола. Дубового, между прочим.
Нормальный человек бы, наверное, уже давно помер, при такой-то везучести. Но я просто благополучно отключился.
Камориль Тар-Йер расплатился с водителем такси и, выбравшись под ночной небосвод, вздохнул полной грудью:
– Эх, хорошо!
Он был удовлетворен прошедшей фотосессией. Ремни, заклепки, нетривиальный броский макияж, черепа птиц в объятиях сухих роз и обветшалых кружев – классика! И притом всё довольно пристойно и очень, очень изысканно-эстетично. Эротично даже! Фотографировала девушка – талантливый профессионал, она же, собственно, накладывала грим, а потом и привязывала Камориль к кровати с кованой спинкой. Чтобы, как она объяснила, разнообразить обстановку. Аппаратура была из дорогих, черепа, наручники и веревки – настоящими. Словом, все было настолько чудесно, что некроманту даже пришлось бороться с буйной радостью своего организма по этому поводу. Да, и черные кожаные штаны с молниями-невидимками и алыми вставками тоже были хороши.
Он даже распечатал несколько сырых фото для себя. Все же, перенесенные на бумагу, изображения разом стают как-то серьезней и кажутся куда более ценными. Кроме того, еще год назад Камориль подарил Мйару альбом для фотографий, куда сегодня намеревался вставить свои провокационные изображения прямо на глазах у владельца альбома и вне зависимости от его мнения по этому поводу.
Камориль бросил на песок недокуренную сигарету и задавил ее носком начищенного ботинка. Потом глянул на часы: девять вечера. Как раз.
Дверь в жилище Мйара оказалась закрытой. Но Камориль еще с улицы видел, что свет горит. Он не стал стучать, ведь договоренность есть договоренность. Он достал из кармана второй ключ, данный ему Мйаром на случай, если что-то случится (ключ был любовно перевязан черной шелковой лентой и имел в качестве брелка прозрачную колбочку с рыжим колечком волос внутри). Открывая деревянную дверь, Камориль ожидал увидеть что угодно, кроме того, что увидел.
– Мать моя женщина, – сказал он, – и кто кого эпатировал…
Потом до него дошло, что просто так Мйар голышом в соблазнительной позе валяться на полу не будет. Камориль, отбросив папку с фотографиями, кинулся к другу, проверять, жив ли тот, и вообще выяснять, что случилось.
Конечно, мертвеца и недавнюю смерть Камориль почуял бы сразу, но в такие моменты трезвый расчет покидает даже старых, повидавших виды некромантов.
Мйар оказался попросту без сознания.
– И сколько же ты так провалялся, душа моя? – Камориль перевернул Мйара на спину и поверхностно осмотрел на предмет повреждений. Потом он заметил открытый газ, черный от копоти чайник, и обстоятельства стали становиться на свои места. Камориль поднялся и закрыл газовый вентиль, потом пооткрывал окошки, притулившиеся под самым потолком, полностью, чтобы газ поскорей выветрился. Благо, окна и так оказались полуоткрыты, иначе б было совсем худо. Камориль вернулся к Мйару, сел возле него на корточки и потыкал пальцем в плечо:
– Вот лежишь ты весь такой голый и без сознания, почти как мертвый, и делай с тобой, что хочешь. Эх… – вздохнул он. – Я наконец вижу все письмена на твоем теле. И вообще. А я ж некромант. Профессиональная деформация, все дела. Зря ты так со мной. Опасно это. Но, Мйар… я тебя слишком люблю, чтобы так тебя использовать!
Камориль снова стал тыкать бессознательное тело пальцем в бок:
– А может, мне тебя все-таки поцеловать, а? Ты все равно проснешься и ничего не узнаешь. Или узнаешь. Но потом не догонишь! Ха-ха! Кстати, рисунки и литеры на тебе сегодня особо яркие… О! – Камориль широко распахнул глаза. – Так это значит, я могу их спокойно изучить!
Где-то на задворках его сознания промелькнула мысль, что сейчас может зайти Ромка и застать его в двусмысленной ситуации, и прощайте налаженные отношения, но Камориль было не до того. Он увлеченно рассматривал диковинные руны на теле Мйара. Знаки, похожие на отдельные буквы странного узорчатого алфавита, перетекали в рисунки, как будто бы жили под поверхностью кожи своей особенной жизнью, подчиненной причудливой графической системе. Камориль знал, что эти «татуировки» Мйар получил во время своих странствий по крайнему Северу, освещенному, конечно же, пьяными звездами, непрерывно осыпающимися в дебри колдовских чащ. Он даже нашел книгу, где были похожие символы, но Мйар никогда не давал себя разглядывать настолько долго, чтобы Камориль успел расшифровать хоть что-то…и сфотографировать себя крупным планом Мйар тоже не давал. А тут – такое! Камориль был захвачен диковинным танцем рисунков на теле Мйара, он согнулся над ним, провожая взглядом руну, означающую в одной из интерпретаций понятие «кровная месть».
Длинные острые клыки на сантиметр вошли в шею Камориль спереди. Долей секунды позже он зафиксировал голову Мйара так, чтобы тот, качнувшись, не разорвал ему горло.
– Мйар, – прохрипел Камориль, – отпусти меня. Аккуратно. Отпусти.
Секунда, которую Мйар осмысливал, кто он и что он, показалась некроманту несколько длиннее секунды. Конечно, убить бы его Мйар так просто не смог, но все равно… старый человеческий страх заставлял дорожить целостностью своего тела.
Наконец, челюсти медленно разжались. Мйар вынул клыки из плоти некроманта, а тот наскоро отстранился на почтительное расстояние. След от глубокого укуса образовал на шее Камориль узор, похожий на синий кружевной цветок, и капли прозрачной голубоватой крови заструились по его шее к ключицам. Некромант зажал рану ладонью, поднимаясь и ворча:
– Ну и что это ты со мной вознамерился сделать? Я, знаешь ли, не люблю настолько грубые ласки!
Мйар сел на полу и тут же ухватился за ушибленный затылок.
– Проклятье, здорово я навернулся об эту хрень, – выдавил он, болезненно застонав. – Ух. И тут ты еще… Скажи спасибо, что цел!
– Так, Мйар, тебя, случаем, упырь не кусал?
Камориль выдержал взгляд Мйара, которым можно было бы поделки из дерева выжигать и, заодно, сверлить дыры в соседских стенах.
– Как голова? Болит? – продолжал опрос Камориль, прижав к своей шее кухонное полотенце. – Может, ты пойдешь, оденешься?
Мйар встал, но пошел не в комнату, за одеждой, а к холодильнику. Достал оттуда полпалки колбасы и пакет кефира, плюхнулся на кресло и стал жевать колбасу.
– В иной ситуации я был бы счастлив видеть тебя так… полно, – вздохнул некромант, доставая из того же холодильника лед в формочках и прикладывая его на место полотенца. – Но когда ты западаешь на очередную барышню, у тебя невообразимо портится характер. Ты стаешь совершенно, абсолютно невыносим.
– Ага, конечно, – промычал Мйар, жуя. Замер. Поднял взгляд на Камориль: – Что? Запал?
– А то. Скажешь, нет?
– Нет!
– Ага. Да у тебя вон глаза стали свет отражать, а это – явный признак. У тебя ж гормоны работают так, что по тебе все видать. Небось и нюх обострился, а? Хочется драться за самку, рвать и метать, да?
– Завидуешь? – спросил Мйар, улыбаясь хищно.
– Хотя, с другой стороны, – не обращая на провокацию внимания, продолжил размышлять некромант, присаживаясь на другое кресло, – может, оно и к лучшему. Если ты будешь вести себя так грубо и с ними, – с барышнями, я имею в виду, – то у меня появится гораздо больше возможностей для…
– Ну ты и заноза в мягких тканях, Камориль. Сам-то, блин, герой местечкового драмкружка!
– Я предпочитаю думать, что я лицедей, – Камориль заулыбался. – Жизнь моя – опереточный дым! Мне свойственны перепады настроений. А ты мог бы и «спасибо» сказать! Нет, ну я, конечно, предполагаю, что все это у тебя из-за длительного…
– Камориль!
– Кстати, мы с тобой никогда основательно не обсуждали интимные отношения мужчин и женщин. Может, ты чего-то не знаешь, или не понимаешь, и в этом причина твоих неудач? Хочешь, я прям на тебе покажу, что надо делать с жен…
– Сколько, ты думаешь, времени тебе понадобится на восстановление мною отъеденной руки? – Мйар оценивающе оглядел некроманта с ног до головы, – или, чем ты там хочешь меня ласкать и нежить, как женщину?
– Нежить? – не сразу понял Камориль. – А-а… Ох, Мйар, как же ты бываешь груб! Кстати, где эта твоя полная противоположность, ну, тот трепетный юный мальчик, очаровавший меня чуть более чем полностью? Куда запропастилось это невинное, прелестное дитя? Уже полдесятого, между прочим.
– Нашел невинное дитя, – Мйар отхлебнул кефира. – Нашел и спаивает, укуривает и такими темпами еще совращать начнет!
– Да ну тебя в пень! Ты вообще понимаешь, чем базово отличаются гомосексуалисты от педофилов?
– Что за чушь ты несешь?
– Базовое отличие в том, что педофилы видят в маленьких мальчиках нежность женщины, – терпеливо вздохнул некромант. Нащупал на полу свою папку с фотографиями. – Умеешь же настроение испортить, а… А я тебе фотки хотел показать. Но все, настроения нет, как нет.
– Сам иди в пень, – лаконично ответил Мйар.
Камориль закатил глаза и мысленно досчитал до семи мертвых котят, прыгающих через скелет лося. Некроманту захотелось курить.
– Я закурю?
– Во двор, – Мйар был категоричен.
Бормоча ругательства, Камориль выбрался на улицу. Нетерпеливо вытащил сигарету и закурил. Время не ждет, а мальчика все нету. Мйар, как дикий зверь, жрет, пьет и фыркает. Что за незадача…
Давешних кошек, собранных в демона-кота, Камориль той же ночью отпустил обратно. Добравшись до своих могил, животные зарылись туда и снова упокоились с миром.
Пуская дымные колечки и прогуливаясь по разоренной детской площадке, Камориль заметил небольшую оплошность работы. Возле перевернутой набок горки, прямо на виду у всех, лежал небольшой черепок котенка. А может, это дети вырыли, кто их знает. Камориль наклонился к нему и пошевелил пальцем. Зверек умер недавно… точнее, не слишком давно.
– Бедная киса, – прошептал некромант, – быть отделенной от тела… а ну-ка, давай поищем твое туловище.
Он снова коснулся пальцем черепка, и в том засветились меленькие призрачные глазки. Камориль взял череп в ладонь и стал поглаживать малыша двумя пальцами:
– Ну, давай, давай поищем, где тут остальные твои косточки… да, да, котенок, людские дети – уроды… Что? Это они тебя?.. Мда. Значит, ты маленький демон-кот, которому не хватает силенок для полноценной мести. Потому, что ты маленький-маленький-маленький. Но, поверь мне, иногда маленьким быть куда полезнее, чем быть большим. Ну, был бы ты большой, съел бы тех детей, а потом что? Исчезать совсем? В морок-то ты не вернешься… А так ты даже более-менее живой, скажи «спасибо» этим жестоким тварям, можешь гулять тут… Вот найдем твое тело, и ты сможешь тут поиграть.
Некромант еще о чем-то сюсюкал с черепком, наматывая круги по детской площадке.
– Стоп, – он заметил следы на песке и, почти сразу же, почуял свежую кровь. – Это что у нас такое?
Он присел на корточки, рассматривая множество нечеловеческих следов.
Череп котенка в его руке вдруг стал щелкать челюстью.
– Что? Ты что-то знаешь? Ты видел?
Камориль заглянул черепу в маленькие светящиеся глазки и замолчал на несколько секунд.
– Упокойся, – сказал он тихо и бесстрастно, сдавив череп большим и указательным пальцами. Череп рассыпался в пыль, демон-кот перестал существовать.
Камориль выкинул сигарету и стремглав побежал в подвал Мйара.
– Одевайся и хватай скорее свои «клинки ярости», – бросил он с порога. – Мальчика украли.
Мйар поднялся с кресла.
– Давай-давай скорей, лежебока. Твои навыки «машины для убийств» вполне могут понадобиться, попомни мои слова, – говорил Камориль, заглядывая в комод, на нижней полке которого, как он знал, Мйар хранит замотанное в тряпки оружие. – Унюхаешь след, там глянем, что и как, может, прямо сегодня ночью и вернем мальчишку. А может, мы уже опоздали…
Мйар надел широкие, камуфляжной расцветки штаны, взял из рук Камориль тяжелый сверток. По пути на улицу Камориль продолжал:
– Котенок видел, кто это был, а случилось это еще до того, как пришел я, где-то без пятнадцати девять. То есть, примерно час назад. На светленького пацана напали некие темнокожие гуманоиды, оперативно скрутили и потащили куда-то на восток. Он, умница, успел тяпнуть одного из них, прямо весь в тебя! Да, вот здесь вот смотри, кровь на песке…
Они уже были на детской площадке. Мйар, припав к земле, тянул носом прохладный ночной воздух, сверкая зелеными глазищами вправо-влево.
– Трое, – сказал он, – и еще трое ждали за углом дома. Пошли.
– Я попробую ему позвонить, – сказал Камориль.
– Нет, – отрезал Мйар, – если Ромка связан, то он не сможет дотянуться до телефона. Можно надеяться на то, что похитители о наличии мобильного не подумали. Тогда это даст нам дополнительные возможности, в случае чего.
– Без проблем, – согласился Камориль, – тогда идем по следу. Ты не понял, что за чучела его украли?
– Судя по запаху, который они оставляют, это не люди, а собаки, ящерицы и (или) обезьяны. Но это – бред. Или парня украли смотрители зоопарка.
– Чернодырых на них нет! – вырвалось у некроманта. – Красавцы, конечно! Я даже боюсь развивать мысль, откуда эта радость взялась!
Они скоро шли через дворы. Редкие прохожие не обращали внимания на двух молодых людей, спешащих куда-то по темноте.
Дворы кончились и за ними показалось широкое, темное поле, лишь на горизонте подсвеченное редкими огоньками. Местность пересекала двухполосная трасса, уходящая дугой на север и юг. Яркие фонари поначалу ослепили чувствительные глаза Мйара и Камориль.
– Ну, куда дальше? – спросил некромант.
Мйар повертел головой.
– Тут они, наверное, сели в машину. Запах слабее, но есть. Проклятье, – он ухватился за голову. – В этот раз меня так серьезно крутит, что я этот запах даже вижу!
– Это как раз хорошо! – Камориль огляделся в поисках чего-нибудь полезного. – Пока ночь, никого особо в этой дыре нет, а у нас есть след!
– Они могут быть уже как угодно далеко! – возразил Мйар.
– Погоди, сейчас… Сейчас все будет.
Камориль выбежал на трассу и стал ходить возле обочины, заглядывая в канавы и внимательно обследуя придорожный ров.
– То, что доктор прописал, – удовлетворенно произнес он, застыв возле какого-то пригорка.
Некромант расправил плечи, распростер руки вниз и немного назад. Потом с силой хлопнул в ладоши у себя над головой, припал на одно колено, поцеловал себя в открытую ладонь, затем как-то особо ее выгнул, и вонзил прямо в землю, казалось бы, твердую и сухую. Напрягся весь и вытянул… сначала рог, потом целый череп быка. За черепом потянулась шея. Земляной холм стал рушиться, а из него выходить скелет крупной рогатой скотины, видимо, сбитой несколько лет назад каким-нибудь грузовиком.
– А зачем нам мертвый бык? – не понял Мйар.
– Ну, я бы организовал коня, если б он тут был, – пожал плечами Камориль, – но из крупного зверья тут только бык! Он особенный, фольклорный наполовину, и наполовину – призрачный, а значит, моей силы почти не жрет. Только на поддержку формы и контроль поведения идет кое-чего. Я сейчас немного поколдую с амортизацией его суставов, чтоб быстрей и глаже шел, а потом нас ждет веселая ночная прогулка, с ветерком!
– На быке?
– На демоне-быке, который ненавидит жалких людишек и хочет их всех наколоть на рога. Потому он не будет медлить, он помчит нас на крыльях ночи!
Камориль суетился вокруг скелета, бык как-то смущенно смотрел призрачными огнями глаз на Мйара, а Мйар смотрел на быка так, что засмущаться было не грех. Наконец некромант хлопнул рукой по боку мертвой скотине, и та присела. Камориль забрался на быка верхом.
Обратился к Мйару:
– Ну, милейший, не робей, залезай!
Мйар умостился позади некроманта.
– Держись за меня и ори погромче, куда скакать!
– А зачем орать-то? – не понял Мйар.
Камориль хохотнул, бык поднялся и медленно пошел. Стал разгоняться. Мйар почувствовал, что сидеть на костях стало удобнее, глянул вниз и обнаружил, что останки животного обтекает некая светящаяся субстанция, полупрозрачная, и что из нее одна за другой вырастают новые ноги, а ход быка становится все более плавным. Глянув вперед, Мйар обнаружил у скотины три головы.
– Хорошего должно быть много! – донес ветер голос Камориль.
– Направо сворачивай! – крикнул Мйар.
Камориль пригнулся к общей шее трех голов, а бык, почти без заноса, свернул с трассы на второстепенную дорогу.
Сорок минут подобной сумасшедшей скачки хорошенько продули Мйару мозги, так, что он более-менее пришел в себя. Копчик болел. Путеводный запах, а Мйар видел его светло-фиолетовой рваной нитью, направлял их между частных домов куда-то за город, в сторону пролива и маяка. Потом похитители резко свернули к морю, а затем даже сошли с проселочной дороги и поперли напрямую через степь. Призрачному демону-быку любой ландшафт был нипочем, он рвал из-под себя, светился не счастием, так мертвенным нездешним задором, и нес своих седоков в чернильную ночь.
