Текст книги "Край Ветров: некроманс"
Автор книги: Диэр Кусуриури
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)
– И Камориль, кажется, немного в этом всем сечет, да? – предположил я.
– Немного есть, – согласился Эль-Марко. – Иначе как бы он с памятью умирающих работал тогда.
– Камориль крут! – заявил Роман.
– В профессиональном плане – несомненно, – я чуток скривился. – Но… Эти его… Короче. Нужно подумать, можем ли мы получить доступ к базам артефактов всех четырех гильдий. Сдается мне, такие полномочия есть у поглощающих.
– Если весь инвентарь оцифрован, – добавил Эль-Марко, – то нам можно и не связываться с поглощающими. За определенные денежки можно нанять специалистов, которые (чисто теоретически) могут нам эти базы взломать.
– Криминал, – погрустнел я. – Не люблю я правила нарушать так вот однозначно. К тому же, думаешь, это реально устроить?
– Были б деньги – почему нет? – Эль-Марко пожал плечами.
Тем временем, следуя карте, мы вышли на пригорок, с которого была видна трасса. Ветер трепал тонкий листок, норовя вырвать его из рук. Мы еще некоторое время осматривались, выбирая, как пройти к трассе наиболее коротким путем, а потом решили идти напрямик по случайным тропкам, коих тут было вдосталь. Авось выведут куда надо, тем более что заплутать тут днем весьма сложно.
– А что, если нам нанять чтеца, который завладеет на время поглощающим, и через него проверить базы? – высказал я сумасшедшую идею.
– Не выйдет, – просто ответил Эль-Марко. – На то он и поглощающий. Он только почувствует себя бодрее, вот и все, попросту усвоив направленную на него магию.
– Хм, да, чародейств я не знаток, – признался я.
– Так а у пророков есть гильдия? – снова спросил Ромка.
– Официальной нету, – Эль-Марко сунул руки в карманы. – Считается, что магия пророков и прорицателей… слишком непрактична, чтобы как-то какие-то гильдии организовывать. Да и мало их. Меньше, чем даже целителей.
– Понятно, – с сожалением протянул мальчик.
– Что же тогда делать… – я никак не мог собрать разбежавшиеся мысли. – Может, опять в департамент сходить…
– Мне, чтобы послать запрос в гильдию целителей, придется немного поплясать с бубном, образно выражаясь, – заметил Эль-Марко. – Там же все не просто так.
– С каким бубном? – не сразу понял я.
– Это я так бездарно шучу, не обращай внимания, – Эль-Марко отмахнулся. – Ну, в общем, это тебе не электронным письмом в гильдию некромантов обращаться. И даже не бумажным по почте.
– А каким еще?
– А вот почтовым голубем, – как-то немного горько и чуть-чуть смущенно ответил Эль-Марко.
– Почтовым голубем? – хором переспросили мы с Романом.
– А смысл?.. – это спросил уже я.
– Смысл… – Эль-Марко задумался, как будто бы пытаясь адаптировать сложный для понимания специализированный текст, – смысл довольно не тривиальный. Я сейчас, конечно, тайну разглашаю, но что уж тут попишешь… В общем, гильдия целителей плотно сотрудничает с чтецами. Вместе они как бы «дружат» против гильдии некромантов и элементалистов. Почему именно такой расклад? Как я понял, это у нас сложилось исторически. Не то чтобы гильдии как-то открыто воевали друг с другом. Нет. Это, скорее, похоже у них на взаимную обиду из-за, ха-ха, недостатка взаимности. Некроманты и элементалисты, в целом, более «атакующие». Но им труднее защититься от происков чтецов, которые, будучи упрямыми моралистами, издавна поддерживают целителей. Как, спросите вы, это все относится к надобности посылать запрос почтовым голубем? – Эль-Марко странно улыбался.
– Спросим-спросим, – кивнул я, – рассказывай давай уже.
– Ну так вот. Самый большой секрет гильдии целителей заключается в том, что все ее материалы и знания хранятся в… – Эль-Марко замолчал, запнувшись на полуслове. Но потом, выдохнув, все же сказал: – В мозгах у птиц.
Я недоуменно нахмурился:
– В мозгах… птиц?
– Так точно. Это совместная работа целителей и чтецов. Есть определенная популяция э-э… магически модифицированных птиц. Когда они собирают птичий базар, то представляют собой живое скопление информации, этакий организм из организмов… то есть, разум из разумов. Да, Мйар, я понимаю, как странно это звучит. Соответственно, одна птица не представляет собой никакой ценности для вражеского шпиона.
– Вот век живи, век учись! – я был несколько ошарашен. – Так и… и это голуби, да? Но разве это… выгодно? Держать информацию в птицах? Они же… смертны…
– Вот именно, Мйар. Они не только смертны, но еще и отлично размножаются, – Эль-Марко улыбнулся, – Это же целители, Мйар. Все, что связано с жизнью, регенерацией, с процессами роста и размножения… это все их ремесло. Ну, наше ремесло, конечно же, просто я немного не по этим делам… И эти птицы – они изменены не поверху… они глубинно изменены. Голуби ведь оседлые, так? А эти меняют дислокацию своих базаров, причем, хаотически. И те почтовые голуби, которыми отправляются запросы, – они узнают о месте сбора сородичей тоже… не сами по себе, а из-за внесенных в их природу изменений.
– А если стая как раз в полете? – уточнил Ромка.
– Голубь может созвать нужных ему особей… Это не слишком быстро, зато – по мнению гильдии, – очень практично, – Эль-Марко пожал плечами. – Я сам не в восторге от такого. Я бы живую природу не трогал так глобально. Смею надеяться, что чтецы и целители прошлого так все рассчитали, что экологии это особо не повредило и не вредит. Короче говоря, чтобы отправить запрос, мне нужно поехать в специализированную голубятню.
– Мы с тобой поедем, – сказал я. – Во-первых, других идей у меня нет, а во-вторых, я бы сейчас не хотел рисковать и оставаться один. Ну, Ром, с тобой, конечно же… Просто, я не уверен, что смогу сам одолеть тварь типа той, что мы… встретили… вчера. Проклятье, мне кажется, это было неделю назад!
– Да без проблем, – Эль-Марко пожал плечами. – Голубятня – на маяке. Если поспешим, будем у меня в полдень, быстро пообедаем, а там сядем на моего стального коня и за час доберемся до маяка.
– Втроем, что ли? – удивился Ромка.
Эль-Марко хмыкнул:
– Ну, Мйару можно зажать струну и пустить бегом, но я не уверен, что…
– У тебя там, по соседству, прокат мопедов есть, я видел, – напомнил я, отнюдь не обрадованный перспективой легонькой пробежки в пятьдесят километров. – Так что, разберемся, если что.
Человеколюбие Камориль иссякало сразу же, как он выходил из поезда. Но от мизантропии он, тем не менее, не страдал. Он вообще не страдал от сильных чувств, коих ощущал в себе недостаток, а потому наслаждался ими. Кроме, разве что, нелюбви к своей семье.
– Я не собирался тебя как-то радовать или разочаровывать, – произнес он бесстрастно. – Но раз уж ты… прислала за мной свое мясцо… хотя я говорил тебе не единожды, чтобы ты прекратила все это. Но ты все равно пытаешься. И теперь ты захотела убить меня! Да, я пришел, Эррата, теперь уже я не мог не придти.
– Все верно, – с улыбкой ответила молодая женщина пышных форм, возлежащая на синей софе. – Так и есть, Йер. Ты пришел. Именно это мне и было нужно. Ты иначе бы не пришел.
Камориль брезгливо поморщился. Он все еще стоял в дверях, придерживая рукой синюю занавесь, и теперь молча рассматривал, во что превратилась гостиная в «чутких» руках Эрраты.
Наконец он решил, что сесть на стул возле запыленного рояля более-менее можно. В конце концов, обивка его на вид чиста, пятен крови, вроде бы, нет. Уже хорошо. Опустившись на синий бархат, он вздохнул:
– Проклятье, Эррата, что ты творишь, сумасшедшая? Как ты можешь тут жить? Что ты делаешь вообще?
Эррата, потянувшись, села на софе. С нее соскользнули полупрозрачные черно-красные кружева, прикрывавшие до этого ее прелести, и исправлять это обстоятельство она никак не собиралась. Она улыбнулась Камориль, проведя рукой по левой груди и вниз, по плоскому бледному животу, до пупка.
– Как же это мерзко, – произнес Тар-Йер. – Как можно было до такого докатиться, Эррата!..
Она встала с софы и сделала два шага вперед так, чтобы встать в узкой полоске света, пробивающейся из-за не плотно задернутых штор. Свет рельефно выделил ее неестественно худую талию, покатые бедра и большие, тугие груди, блеснул на носках ее высоких лаковых сапог.
– А что тебе не нравится, Камориль? – спросила она нежным, почти детским голосом.
Камориль закрыл лицо рукой. Ладно, гостиная. Ладно, эта несусветная вонь. Да, некроманты работают с неживым, мертвым и с пограничными состояниями между жизнью и смертью. Да, у каждой профессии есть издержки. Но есть же и какие-то границы у всего. Есть же этика, в конце концов, есть эстетика.
Был бы тут Мйар, его бы точно стошнило, причем, сразу же. С его-то чутким носом.
Камориль отнял руку от лица, чтобы обнаружить Эррату прямо напротив себя, нерешительно теребящую наманикюренными пальцами последнее, что спасало ее от полной наготы – латексную юбку-ленту-пояс. Он отвернулся от нее. Бесстрастно оглядел гостиную еще раз, подсчитывая количество мертвецов. Итак, двое под софой, самые свежие, не стабилизированы ни разу, но еще не протухли. Выпороты посмертно. Трое в прозрачных аквариумах, лирически плавают в формальдегиде. Пять-шесть свалено бесформенной кучей в углу, но они высушены напрочь. Так что же это так воняет?.. А вот, видимо, и источник «благоухания» – сшитые боками безголовые тела мальчиков, нанизанные на железные пруты. Эррата не потрудилась кинуть на них консервацию разложения, и в прошлом прекрасные тела представляли собой по меньшей мере – отвратительное зрелище, по большей – мерзкий перевод материала.
Эррата глянула в ту сторону, куда смотрел Камориль.
– А, это… – она поджала пухлые губы. – Я, знаешь, все пытаюсь понять… какова связь между братьями… Какова она на самом деле. Или какой может быть.
– Ты живешь здесь? – еще раз спросил Камориль.
– Нет, хороший мой, я здесь только последние несколько дней, до этого я редко навещала наш дом, только для проведения экспериментов.
– Тупая ты курица, – тихо проговорил Камориль. – Ты бездарность, Эррата. Как же ты мне отвратительна.
Она рухнула перед ним на колени, схватилась за лодыжку и прижалась к ней, дрожа.
Камориль опустил взгляд на заплетенные в десятки спутанных косиц волосы Эрраты. Они были выкрашены в зеленый, синий, фиолетовый и платиновый цвета. Камориль взял ее за волосы и заставил посмотреть себе в глаза. Она смотрела на него с улыбкой, смотрела темными страшными глазами, ежевично-фиолетоватыми, и разрез их был знаком и привычен до боли, до ужаса, до отвращения.
– Чего ты хочешь, заблудшее ты дитя?.. Чего ты хочешь от меня? – спросил Камориль все так же тихо.
– Я хочу быть вместе с тобой, – Эррата отпустила его лодыжку, положив ладони ему на колени. Подалась вперед. – Ты нужен мне, Йер, я без тебя схожу с ума. Я хочу быть снова с тобой.
Всей его относительной безнравственности не хватало, чтобы принять ее, как есть. Впрочем, Камориль и не хотел ее принимать, хотя бы потому, что не мог.
Эррата скользнула руками по его бедрам:
– Камориль, ты ведь тоже хочешь быть со мной. Ты хочешь меня. Давай станем одним. Давай снова станем одним целым.
Камориль нахмурил брови, сжал губы и резко встал, отбросив от себя Эррату. Он едва сдерживался, чтобы не взорваться. Стал ходить по комнате. Остановился, обернулся к девушке. Она лежала на полу, бесстыдно расставив ноги, и руки ее скользили по ее же бедрам, животу и обнаженным грудям.
– Что ты сделал со мной, – произнес Камориль. – Чем я так не нравлюсь тебе, Эррата?
Девушка села.
– Я люблю тебя, Камориль, – сказала она. – Больше, чем кто-либо еще. Больше, чем кто-либо когда-либо будет любить тебя.
Камориль шагнул к ней, тоже опустился на колени, взял ее правую руку в свою. Ладонь Эрраты была довольно крупной. Того же размера, что и у Камориль.
– Но тогда зачем, скажи мне, девочка, ты послала ко мне своего полуживого с отцовским парабеллумом? – спросил он.
– Все просто, – улыбнулась Эррата, отняв свою руку у Камориль и начав расстегивать пуговицы его рубашки. – Я люблю тебя. И она это знает. Она пришла ко мне во сне и сказала, что нужно делать, чтобы ты стал моим. И – как видишь – она не ошиблась. Ты – мой. Ты пришел ко мне.
– Кто такая «она»? – спросил Камориль, стараясь не выказывать своего отвращения ни единым жестом.
– Она… Богиня, – Эррата запечатлела на шее Камориль поцелуй. Он остался недвижен. – Она сказала, что ты принадлежишь мне. И что мертвым ты станешь моим навсегда. Что тебя нужно убить, – Эррата добралась до уха некроманта и слегка прикусила его. – Ха-ха, она знает, что мне нужно, но мертвых игрушек у меня много, а ты… ты – другое… И я подумала, что, раз она хочет тебя убить, то лучше уж ты будешь моим по-моему. Чтобы живой, и чтобы как раньше, – Эррата спустилась ниже, к груди, и сейчас смотрела на Камориль снизу вверх. – Но знаешь, братец, я пробовала соединять двойняшек, но что-то у них не срослось… Потому, я думаю, мы можем соединяться иначе, как это делают мужчины и женщины, время от времени…
Камориль лихорадочно соображал. Итак, «Богиня». Богиня, которая переоценила сумасшествие Эрраты и недооценила ее «любовь». Или, поняла то и то неверно, превратно, в меру своего собственного безумия. И эта Богиня хотела его смерти. Камориль опустил взгляд вниз, на макушку Эрраты, самозабвенно облизывавшей его сосок.
– А я могу поговорить с этой Богиней? – спросил он.
Эррата отстранилась, скуксившись.
– Нет, конечно, ты ведь теперь только мой, Камориль!
Некромант стиснул зубы на секунду. Что ж. Похоже, иного пути нет.
– Ты была очень плохой девочкой, – сказал он вкрадчиво и бархатно, как умел иногда, и опрокинул Эррату на пол. Ногтем провел ей от выемки ключиц до пупка. Эррата выгнулась дугой, застонав. – Скажи мне, кто такая эта Богиня, и я награжу тебя, наказав.
Эррата замерла, почуяв некую несостыковку. Камориль понял, что сказал что-то не то, и быстро добавил:
– Впрочем, я выпорю тебя в любом случае. Ну, кто такая Богиня? Почему она хотела, чтобы я умер?
Эррата обхватила его талию ногами, а руками притянула к себе голову и быстро, жарко зашептала:
– Она пришла во сне, и приходила не один раз, а много, много раз, пока я не поверила, что это не сон. И она сказала, что ты должен умереть. И что если я тебя убью, и убью себя, то она тебя возродит. Возродит вместе со мной, как раньше, одним целым. Но я не поверила ей, хотя сказала, что поверила. Потому, что ей сложно противиться. И я сделала, как она велела, но тот полуживой никогда бы не убил тебя, ты же знаешь. И вот теперь мы вместе, и скоро станем одним целым, и для этого не нужно умирать.
Камориль заставил ее перевернуться на живот и нежно заломил ей руки. Ему нужно было немного подумать. Приметив невдалеке на полу наручники, он совсем не удивился находке, потянулся к ним, достал и зафиксировал на запястьях извивающейся Эрраты. Колдовать ей это, конечно, не помешает, но сейчас колдовать она не будет. «Плохая девочка» смиренно ждет наказания.
Камориль встал, пододвинул стул ближе к Эррате. Сел и сложил на нее ноги. Так ей будет спокойней, пока он думает.
Да, Эррата больна. Более того, очевидно, что за те годы, что они не виделись, она двинулась еще более основательно. Она практически не контролирует себя. А эта ее идея провести «Богиню»? Ну так, талант не пропьешь.
Камориль думал, что же ему делать теперь с этой непутевой родственницей. По-хорошему, ее бы надо бы убить. Прекратить, так сказать, эти напрасные страдания, слишком уж затянувшиеся. И берет же откуда-то деньги, и даже к какому-то целителю-нелегалу ходит… Да и самому Камориль морально стало б намного легче, знай он, что Эрраты больше нет. Но. Эррата состоит в гильдии. И Веритас не поймет. Веритас не простит, а он, хоть и дурак, но все равно дорог Камориль.
Некромант, наконец, принял решение.
Он встал и подошел к высушенным трупам в углу, коснулся их рукой и сотворил свое смертельное волшебство. Кости, вырвавшись из оков плоти, собрались в клеть. Камориль подошел к Эррате, поднял ее и почти за шкирку оттащил в клетку из костей. Эррата верещала и сопротивлялась. Но она все еще думала, что это игра, и что сейчас они «соединятся», и что он ее «накажет». Камориль вытянул из трупов сухожилия, которыми привязал Эррату к кресту из тех же костей.
– Да, делай со мной все, что хочешь! – это было последнее, что она сказала перед тем, как Камориль заткнул ей рот черепом филина. Затем он наглухо запечатал костяную клеть еще несколькими чарами.
Наблюдая за тем, как начинает дергаться Эррата, понимая, что «наказания» не будет, Камориль достал мобильный телефон, набрал номер и произнес:
– Здравствуйте. Это Камориль Тар-Йер, и я по поводу Эрраты Тар-Йер… Да, мы, наконец, приняли решение. Мы согласны, что Эррате необходимо срочное и долговременное лечение. Можете забирать. Да, семья все оплатит. Я говорю, как глава семьи. Приезжайте как можно скорее, и постарайтесь, чтобы… чтобы санитары были поопытней. Не менее шести человек. Записывайте адрес…
Он продиктовал, как добраться до заброшенного особняка.
А Эррата пыталась кричать и дергалась. Дергалась и ее не настоящая грудь, и нарощенные женские бедра. Камориль смотрел на свое изуродованное тело, измененное хирургией и магией до почти полной неузнаваемости. Эррата, как и Веритас, была его братом-близнецом. Единокровным братом-близнецом, с которым они втроем срослись воедино еще в утробе матери так, что имели каждый по позвоночному столбу, но один на всех изуродованный таз, и еще пять кривеньких ног. Медицина и сейчас мало что смогла бы сделать с таким… ребенком, а в те времена, когда появились на свет братья Тар-Йер, им и вовсе не светило ничего, кроме скорой мучительной смерти. И тогда отец обратился к целителям. А эти ребята оказались не без смекалки. Они придумали, как разделить троих детей так, чтобы те остались живы. Нужно было всего-то добыть каждому некую замену двух его братьев. Этой заменой для Камориль стали паук и черный кот. Эррате достались кролик и кукушка. Веритасу – кабан и пес. Операция прошла успешно, но сущность животных, конечно же, наложила некий отпечаток на личности братьев. И почему-то Камориль и Веритас лишились удушающей тоски по недостающим частям себя, а вот Эррата… он с этим не справился.
Камориль еще подумал зачем-то, что если бы Эррата не стал транссексуалом – были бы они с ним похожи? Наверняка, были бы, генотип-то один. Разве что, растолстевший непомерно Веритас с этими своими бакенбардами, хоть и не делал с собой ничего дурного, совсем на Камориль не похож. Хотя, конечно, глаза…
– Давно нужно было это сделать, – проговорил Камориль, вставая. – Незачем было с тобой нянчиться. И да… спасибо, что решил не убивать. Ты, конечно, сейчас этого не поймешь, но потом, может быть, до тебя дойдет. Мы квиты. Лучше бы нам больше не встречаться, брат.
И Камориль ушел из дома, в котором он вырос, теперь уже навсегда.
Я с любовью смотрел на море, а морю до меня, кажется, не было никакого дела. Оно все еще было холодным, и, по правде говоря, у меня в голове не умещалось, отчего оно теплеет каждый год, и как это вообще возможно. Эта лазоревая толщь, чернильно-черная у дна, как будто бы тает на поверхности, как шоколадная глазурь на мороженном. И ты ступаешь по берегу, утопая в песке по щиколотку, а море слизывает твои следы, и так ты навсегда остаешься в нем, а оно – в тебе. В твоей душе, если быть наиболее точным.
– Эй, дядька Зубоскал, хорош втыкать, ехать пора! – окрикнул меня Роман, очень уж, на мой взгляд, не деликатно. Я вздохнул и поплелся по берегу назад, к повороту дороги, где и дожидался меня пацан.
– Иду-иду, – заверил его я. – Эх, люблю море.
– Мне тоже оно нравится, – согласился со мной Ромка.
Мы шли вверх по узкой улочке. Через несколько поворотов будет дом и гараж Эль-Марко.
– Я бы хотел, чтобы, если умру, мой пепел развеяли над морем, – очень серьезно сообщил мальчик. – Или сделали из меня драгоценный камень и бросили в море, знаешь, делают сейчас такое?
– До чего цивилизация докатилась, – покачал головой я. – Но что-то в этом определенно есть. Что-то такое пубертатно-романтическое… Но мне, определенно, нравится. Хотя, чего это ты вдруг о смерти?
Роман смотрел на дорогу перед собой, держа руки в карманах. Полуденное солнце уже слегка припекало.
– Да я о Камориль думаю. Как он там?
– Хм… может, позвони ему?
Ромка покачал головой:
– Нет, не буду. Вдруг, отвлеку от чего-то важного?
Я пожал плечами.
– Как хочешь.
Мы, наконец, подобрались к дому Эль-Марко. Гараж был открыт и смотрелся черными вратами в бездну из-за того, что там было темно, а все стены вокруг были белые и многократно отражали полуденное солнце.
Железный конь Эль-Марко, начищенный до блеска и без единой царапинки, отчаянно бликовал. Сам его хозяин возился с чем-то в гараже.
Я оглядел «коня». Понял, что он мне нравится. Понял, что не разбираюсь в марках мотоциклов и в мотоциклах вообще. Предположил, что втроем на этом агрегате нам будет… не слишком комфортно.
– Эй, Кападастер, – позвал я, – ты долго еще? А нас же оштрафуют, да, если мы на него втроем влезем? И это, наверное, опасно, да?
– Привет! – прозвучал, вместо ответа, звонкий чужой голосок.
Из тьмы гаража, прикрывая глаза от яркого света, к нам вышла девочка, одетая в промасленный комбинезон и синюю футболку с закатанными рукавами. Она была невысокой (ростом примерно с Ромку), но казалась постарше. Я бы дал ей, на вид, лет пятнадцать.
– Меня Никола зовут, – представилась она.
– Привет, Никола, – улыбнулся я. – А где это ты так испачкалась?
Она без особого энтузиазма глянула на свой комбинезон:
– Помогала Марко. Я люблю с ним в гараже возиться. Много чему научиться можно.
Я краем глаза отметил, что Ромка, делающий всеми силами бесстрастный вид, отчаянно краснеет. Это ж что должно твориться в голове, чтобы такой ответ девчонки тебя смутил! Ай-яй. Никола на это внимания не обратила вообще. Она отбросила с лица рыжую челку и глянула на меня чуток исподлобья:
– Вы со мной поедете.
– А? – удивился я.
– Марко попросил меня помочь, – она выплюнула жвачку куда-то в пыль.
– Понятно, – протянул я – А на чем?
– А пойдемте со мной, тут по лестнице вверх и за угол повернуть. Там я вам мою прелесть покажу.
– А сколько тебе лет? – решил уточнить я. – Права есть?
– Обижаете! – скривилась девочка. – Права у меня были еще раньше паспорта!
– Вот как, – протянул я. – Значит, тебе, как минимум, шестнадцать?
Она нахмурилась и никак не подтвердила моей догадки, но и не опровергла, кивнула в сторону куда-то, развернулась и пошла. Я двинул следом.
Никола, значит… Так вот ты какая – загадочная воспитанница Эль-Марко. Я о девчонке слышал раньше, но ни разу ее не видел. Как-то не случалось.
Мы быстро поднялись вверх по каменным ступенькам между домов и оказались на параллельной улице. Никола уверенно свернула налево, к закрытым дверям примерно такого же, как у Эль-Марко, гаража. Двери были выкрашены в бордовый цвет и отбрасывали яркий рефлекс на лицо и одежду девочки, возящейся с тяжелым навесным замком.
Наконец она сняла замок с петель и стала разводить створки дверей, в чем я ей немного помог, как умел. В темном зеве гаража смутно поблескивал лакированный бок какого-то неимоверно выдраенного и явно кем-то очень любимого агрегата типа «мотоцикл – машина для самоубийств».
Я залюбовался бликами, как и Никола. Ну, она-то наверняка не бликами любовалась, а просто своим сокровищем, или думала, можно ли что в нем улучшить – кто их, этих маньяков, знает, о чем там они думают, глядя на свои объекты страсти.
– Эй, девочка, – послышался голос откуда-то сзади.
Никола обернулась:
– А? Кто тут «девочка»?
– Девочка, а где мальчик?
Незнакомая мне девушка в розовом пляжном бикини держала Николу за локоть, который та попыталась вырвать, но не тут-то было.
– Какой, напрочь, мальчик? – возмутилась Никола.
– Дамочка, отойдите-ка, – решил вмешаться я, поняв, что барышня какая-то странная. В тот же миг до меня дошло, что если странная барышня при мне спрашивает мальчика, то есть большая вероятность, что барышня – та самая. Такая же, как тогда. И плевать, что в этот раз – блондинка с вьющимися спутанными космами.
На мою реплику она не отреагировала вообще.
– Дамочка, отпустите девочку, – я положил ей руку на плечо, но она даже не посмотрела на меня.
– Где мальчик? – повторила она вкрадчиво.
Никола была явно не из робкого десятка, так что такой подход ее, очевидно, только разозлил.
– Марьян, или как вас там, сделайте что-нибудь! – она переводила гневный взгляд с меня на странную блондинку и обратно. – Ну, что стоите? Эта тетка – бродяжка какая-то непонятная! Я ее не знаю!
Когда Никола обратилась ко мне, женщина тоже глянула в мою сторону, но куда-то мимо, совсем не в глаза и даже не в лицо.
– Просто скажи, где мальчик, – проговорила она, снова сосредоточившись на Николе, чуть тише и немного шипя.
– Да чтоб тебя, какой мальчик? Кого тебе надо, кошелка ты старая? Да отпусти ты меня! – Никола, наконец, с силой вырвала свой локоть у незнакомки. – Я сейчас… я сейчас опекуна позову! Или охрану!
Блондинка не стала снова хватать Николу за руку, а как бы замерла, прислушиваясь. И медленно повернула голову к морю.
– Никола, это она за Ромкой пришла, – сказал я, пригибаясь. – Она… сумасшедшая. Лучше спрячься где-то.
– Ага, – бросила девочка, явно пропустив мой совет мимо ушей.
Но я ее уже не слушал. Я пытался понять, как именно поступить, и все еще сомневался, а не ошибся ли я. Но когда барышня рванула крадущимся шагом, как бы бегом и как бы на цыпочках, вниз по лестнице (а смотрелось это крайне странно и совсем не по-человечески) я понял, что сомневался зря. Сиганув за ней, я в два прыжка перемахнул лестницу, оказался рядом и повалил ее на дорогу. Мы снова сцепились и покатились кубарем куда-то вбок, по наклону земли. Я отпустил ее и отпрыгнул в сторону, она прокатилась еще несколько раз кувырком и застыла в пыли на четвереньках. По-змеиному поведя головой, она уставилась вправо, на выкаченный из гаража мотоцикл Эль-Марко и восседающего на нем Романа.
– Судьбоплет! – радостно воскликнула девушка, поднимаясь на обе ноги. Протянула к Ромке руку и начала медленно идти к нему. – Вот же он!
– Рома, прячься в гараже, закрывай двери! – на бегу проорал я, снова сбивая девушку с ног в прыжке. Эта была не такой тяжелой, как прошлая, но для своей внешности имела тоже очевидный перевес.
В первый раз, когда мы катились по дороге, она как будто бы не замечала меня, и была в недоумении, отчего это ей не удается подобраться к мальчишке. В этот раз она, кажется, начала что-то понимать и отвесила мне пару неплохих затрещин, хоть и явно – наугад. Барышня не была слепой. Отчего же она меня не видит?..
Я, наконец, зафиксировал ее на асфальте, но держать ее мне стоило больших трудов. Мне, казалось, банально не хватает массы. Я глянул влево: Ромки видно не было, а из гаража вышел Эль-Марко со своим несменным цилиндром, но не на голове, а в правой руке.
– Мйар, отпускай ее, – крикнул он. – Отпускай и беги сюда!
Я не стал спорить и отпрыгнул в сторону, позволяя тем самым девушке встать.
Она заметно ускорилась. Прямо на наших глазах у нее стали удлиняться голени и предплечья. Она шла к гаражу чуточку неуверенно, но очень целенаправленно. Когда она подошла к Эль-Марко почти вплотную, то уже заметно возвышалась над ним, а волосы ее подметали дорожную пыль.
Эль-Марко задрал голову, смотря на нее, но она на него не смотрела. Ее целью был Роман, который, как я ему и сказал, укрывался в гараже.
– Эль-Марко, блин, ты что задумал? – закричал я, подбегая. – Она же сейчас!..
– Тихо, – оборвал меня Кападастер. – Смотри.
Девушка с непропорционально длинными ногами, похожими теперь больше на задние лапы животного и такими же уродливо-длинными руками пыталась улыбаться Ромке. Она на самом деле пыталась приветливо улыбнуться мальчику, вот только это я понимал, что это у нее такая улыбка, а видел ли это Роман – еще вопрос, потому как по-звериному вытянулось и ее лицо, а улыбка обнажала теперь ряд острых желтоватых зубов.
– Ромочка, – различил я за невнятным полурыком и ужаснулся. Что же она такое? Может, это сам Роман призывает этих монстров? Неудачные попытки начинающего чародея создать… идеальную девушку?.. Бред!
– Я тебе не Ромочка, – угрюмо и зло ответил мальчик, отводя протянутую к нему длинную жилистую руку с желтыми неровными когтями.
Они недвижно стояли друг напротив друга в холодной темноте гаража, и пока никто не решался двинуться, откуда-то сверху раздался оглушительный рев мотора. Я инстинктивно повернулся на шум: Никола в прыжке преодолела лестницу на своем стальном «коне» и, тормозя, развернула его полукругом.
Дальше все происходило даже как-то слишком быстро, как во сне.
Плечи и так уже мало похожей на человека блондинки стали дергаться и морфироваться, из нее полезли дополнительные руки и шипы, позвоночник ощетинился острым гребнем и вытянулся в длинный узкий хвост. Она снова потянула все еще меняющуюся руку к Ромке, и в этот же миг со звуком выстрела ее откинуло вглубь гаража. Над ее левой грудью дымилась дыра от насквозь прошедшей пули. Не медля, Эль-Марко разрядил в нее еще половину обоймы. Я, повинуясь инстинкту, схватил опешившего Ромку и вытащил на улицу, и мы вместе с ним тут же закрыли двери гаража снаружи на большой железный засов.
Через две секунды тварь стала колотить в двери изнутри так, что, казалось, все здание трясется.
– Мйар, она вырвется оттуда очень скоро, так что нам нужно срочно зажать тебе струну, – Эль-Марко небрежно сунул парабеллум в за пояс сзади.
– Понял, – кивнул я. – Значит, я с ней. А вы?..
– Мы с Ромкой и Николой рванем, как и намеревались, к маяку. Камориль звонил. Там и встретимся.
– Ждите меня, если что, – попросил я перед тем, как Эль-Марко запечатлел у меня на лбу свой особенный поцелуй, открывающий во мне ранее сокрытые таланты. Я почувствовал, как его рука входит мне в живот где-то в районе солнечного сплетения, легко, как тесто, перестраивая что-то там, внутри. Затем он поцеловал меня в закрытые веки, прикасаясь очень легко, едва ощутимо.
– Достаточно, – порешил он, сграбастал в охапку пацана и усадил на свой мотоцикл.
И пока моторы ревели, никто не слышал моих криков. Потому что я, похоже, от той странной твари мало чем отличаюсь. Или она от меня. По крайней мере, по ней не скажешь, что ей больно… А вот меня трансформация скручивает так, что сознание затуманивается и я забываю, как дышать. И это хорошо, да, очень хорошо, что Ромка уехал и не увидит меня таким, в моей «боевой» форме.
Я меняюсь не так значительно, как эти странные чудовища, но на себя обычного я мало похожу. У меня тоже искажаются пропорции, становятся не совсем человеческими. У меня отрастают прочные острые когти, я начинаю хотеть мяса и крови, все мышцы выступают рельефно и остро. Камориль говорит, что я похож на большую дикую кошку, которую не кормили с месяц, но он горазд приукрашивать. Голые кошки на редкость уродливы, а я при трансформации шерстью не обрастаю. Но все это – внешне. Главное – оно внутри. И это не только нестерпимое желание свежего мяса, сейчас же и побольше, нет. Меня самого более всего удивляет, что в таком измененном состоянии я воспринимаю любую поверхность, как горизонтальную, людей – медлительными и мягкими, а время и пространство – растяжимыми и не линейными. Пребывание с «зажатой струной» – это ни с чем не сравнимый опыт. И это Эль-Марко еще меня пощадил. Или – ту тварь пощадил… Потому как сейчас все эти эффекты не так остры, как могли бы быть, и мир, который я вижу, все еще более-менее похож на привычную реальность. Да и я более-менее похож на себя самого. И я все еще помню, что можно, а что нельзя.
